Текст книги "Лукавый Шаолинь"

Я несколько раз повторила позицию, которая казалась мне не сложной.

– Нормально, сказал Тимур, – отдохни, а потом снова повторяй. И не перенапрягайся, больше отдыхай, пока, во шинь, я убегаю.

– Я не устала.

– Это ты так думаешь, а мне кажется, что тебе нужен отдых. Выглядишь бледной, как смерть.

Я подумала, что он бы тоже выглядел бледным, если бы месяц пил, не просыхая. И несколько раз повторила те движения, которые показал мне Тимур. Потом еще и еще… За работой я и не заметила, как прошел час.

– Устала, Элюшка? – мягко спросил Влад.

Я не привыкла к такому обращению и удивленно взглянула на него.

– Ты бы отдохнула, во шинь. Запомни: большая нагрузка – это очень плохо, средняя тоже, а маленькая – в самый раз.

Я не верила своим ушам: ушуист говорил противоположное тому, чему меня учил Бранимир, который считал, что на любой тренировке надо работать до седьмого пота.

Мне хотелось о многом расспросить инструктора, но я ограничилась одним, самым важным вопросом:

– Почему меня все здесь называют во шинь?

Влад замялся:

– Эля… ты понимаешь. Это так сложно объяснить. Даже не знаю, что сказать. В общем, все ученики «Пути к Шаолиню» делятся на мон шинь и во шинь. Мон шинь – это те, кто доказал свою преданность школе, сдал экзамены на пояс, выполняет наши правила и просто живет правильно, по морали. Мон шинь пользуются уважением. Они – избранные, они – лучшие, они прошли естественный отбор. Во шинь – это тоже ученики нашей школы, но они еще не знают основ нашего боевого искусства и не успели сдать экзамены. Если честно, я им немного завидую.

У во шинь есть варианты судьбы. Они сами могут решить, что важно и нужно. У меня выбора уже нет. У тебя есть! Помни об этом. В нашей школе уже лет пять не было во шинь. Мы – единственные, кто смог понять и сделать выбор. Да, Эля, выбор – это главное. И его ты тоже сделаешь в свой час.

Знаешь, в старину, когда боевое искусство еще только зарождалось во Вьетнаме, во шинь были самыми унижаемыми и несчастными людьми в стране. Считалось, что они должны смирить свою гордость. Только после долгого и тяжелого пути ученичества во шинь входили в состав школы и становились мон шинь. Некоторые, даже многие, не выдерживали и отказывались от своей мечты стать воином, ведь во шинь были самой презираемой частью общества. Как неприкасаемые в Индии. Но не бойся. Эти времена давно прошли.

– И что? Сейчас к во шинь относятся по-другому?

– Относятся так же. С презрением. Но не травят и не мучают. Мы все прошли через это.

– Ну, тогда я ничего не боюсь. Я справлюсь.

– Не все так просто, во шинь. Тебе придется выдержать серьезное испытание.

– Чем же?

– Равнодушием.

– Я все выдержу.

Мне вдруг стало больно и страшно.

– Не грусти, во шинь, – улыбнулся Влад. Улыбка у него была милая и открытая, – не такие уж мы и злые. Просто равнодушные. Ты сама потом поймешь, почему. И станешь такой, как мы, если дойдешь до конца. И еще…

– Что?

– Ты мне очень понравилась. Ты такая красивая. И такая несчастная. Уходи из нашего клуба. Даже не уходи, беги со всех ног. Здесь тебе не помогут, что бы ни утверждал Васильич. Наш путь полон боли, ограничений и вечной борьбы с Тьмой в душе. Знала бы ты, как я тебе завидую. У тебя есть выбор.

Я вдруг почувствовала огромную злость и усталость.

– Слушай, Владик. Ты очень симпатичный и накачанный парень. И ты мне тоже понравился. Я бы с тобой с удовольствием переспала. Но я сюда пришла не за этим, уж извини. Мне надо отомстить одному человеку. Я хочу просто научиться драться, и ваша философская муть мне не интересна. Мне плевать, как вы меня называете. Мне плевать на черного дракона и поиск мифического Шаолиня. Я всего лишь хочу отомстить. И пусть я буду несчастна, что из этого? Я должна набить морду Бранимиру.

Влад покраснел и опустил глаза:

– Эля… ты ничего не поняла. У меня и в мыслях не было… Не так всё… Речь не о любви и страдании. Тебе просто будет все равно, стоит лишь черному дракону осенить своим крылом. Попадя под его тень, Эля…

– Хватит. Я сказала, что меня не интересует ваша доморощенная философия.

– И все-таки какие-то правила тебе придется усвоить. Кроме тех, о которых упоминал Тимур.

– Говори, я люблю правила.

– Не бойся, у нас не секта. Никто не станет выкачивать из тебя деньги или заставлять делать что-то, вредящее здоровью и безопасности. Просто у нашей школы ушу есть свой устав. Итак, запоминай: 1. Боевое искусство – это не пояса и не медали, а сам процесс тренировки и то удовлетворение, которое ты получаешь от нее. 2. Необходимо упорно работать, а уже потом применять свои знания на практике. 3. Следует уважать свою школу и ее учеников. Если понадобится, защищать своих с мечом в руках. Даже в самые страшные часы. 4. Мало уметь драться. Надо быть хорошим человеком и следовать законам морали. 5. Постоянное совершенствование души и тела. Жизнь в поисках Шаолиня.

Это основные правила. И еще раз повторю то, о чем говорил Тим: нельзя распространять технику школы, пить, курить, иметь несколько любовников или любовниц, опаздывать на тренировки (если все же опоздал – следует извиниться и попросить разрешения войти). И самое главное: старайся истребить в себе гордыню. Стань хорошим и нравственным человеком. В этих правилах, Эля, твое счастье. Выполняй их, и все будет хорошо.

– Я всего этого не запомню, – засмеялась я, – но правила мне пришлись по душе. Выполнять их совсем не сложно.

– Ты знаешь, Эля, – вдруг сказал Влад, – у нас не было во шинь несколько лет. Наверное, в тебе есть что-то особенное, раз Васильич принял тебя.

Я вернулась с тренировки взбудораженной. И сразу же позвонила Маше. Но та не разделила моего энтузиазма.

– На мой взгляд, это секта, – сухо сказала подруга.

– Ах, Машка, ты совсем зациклилась на своей славяно-горицкой борьбе, где царит полный беспредел, и любые разумные правила кажутся сектой. Значит, по-твоему, принмать наркотики и опаздывать – это хорошо?

– Да нет, Эль, ты, конечно, права, – задумчиво протянула Мария, – но может, все-таки вернешься к нам. Все о тебе спрашивают. Владимир чуть морду за тебя не набил Бранимиру. А Яр послал его к чертовой матери и сказал, что тот может сам валить из клуба, раз выгнал тебя. Бран ходит как оплеванный, и с ним никто не разговаривает. Возвращайся!

– Нет, Маш, ушу мне все-таки ближе. В нем есть красота. Истинная красота. Извини.

– Это твой выбор. И мы все его уважаем, – вздохнула девушка. – Бранимир тебе еще звонит?

– Звонит. Но я не беру трубку.

– Не простишь?

– Не прощу. Я его ненавижу, но не за то, что он меня разлюбил, и не за то, что бросил. Я его ненавижу за свое унижение. За то, что он меня ползать заставил перед ним.

– Но ты же ему отомстила. Ты его избила. Сильно.

– Мало мне… мало. Я хочу, чтобы он пережил великую боль и унижение.

– Да хватит тебе. Бран уже унижен. Я сама его терпеть не могу. Но сейчас мне его жаль. Я знаю, что ты способна на все. Хватит, Эля, остановись.

– Не хватит. Он должен заплатить – выпить ту чашу боли, что по каплям пила я.

– Да он ее уже выпил. Он тебя любит, Эля, любит. Услышь меня! – Маша закричала так, что я отодвинула трубку подальше от уха.

– Мало! Я мести хочу. Думаешь, мне так нравится ушу? Да мне плевать на все боевые искусства на свете. Я люблю играть на флейте в Заповедном лесу. И могла бы стать неплохим музыкантом. Но сейчас мне не до этого. Просто Бранимир ненавидит клуб «В поисках Шаолиня», и я всего лишь хочу причинить ему боль.

– Да что ты говоришь? – голос приятельницы стал холодным и злым, – а что же целый год делала в «Радомире», раз равнодушна к боевым искусствам?

– Не знаю, – призналась я, – вообще-то я больше всего на свете люблю играть на флейте. И еще мне нравятся историческое фехтование и ролевые игры. Но из «Эскалибура» меня, как ты знаешь, перенаправили в боевой «Радомир». И там я умудрилась полюбить собственного тренера. И даже собиралась выйти за него замуж.

– Ты в курсе, что это клиника? Это ненормально, Эля, – в голосе Маши была смесь отвращения и жалости.

А я неожиданно почувствовала злость.

– Клиника? И это я слышу от лесбиянки? Иди лечись, девочка.

– Извини, – мягко сказала подруга, – не хотела тебя обидеть, но продолжай.

– Понимаешь, Маш, дело не только в моем тренере. Рукопашка не заладилась у меня с самого начала. Я родилась слабой и неуклюжей. Да тут еще Бранимир с его жестокими методами. А ведь он так и не открыл тайну, зачем так стремится сделать из меня бойца. К какой войне готовит? В общем, это стало моим наваждением. Я была готова на все, лишь бы добиться успеха в рукопашке. И в то же время я испытывала к боевым искусствам отвращение. Понимаешь, оно стало причиной моих ссор с любимым человеком. Добавь сюда и ревность к мертвой Елене. Бран утверждает, что она была рукопашником от бога. И еще – это так больно, когда тебя выгоняют из клуба. У меня такое уже было в «Бастионе», впрочем, это неважно. Важно другое: я должна любыми способами получить пояс – любыми! Я буду трудиться, как лошадь, спать со своим тренером, дам взятку инструктору. Я Родину продам ради пояса.

– Эля, – неожиданно сказала Маша. – Хочешь бесплатный совет? Бери флейту, собирай своих ролевиков, и идите все в лес. Забудь о боевых искусствах! Выйди из игры. Прости Бранимира. Все еще можно изменить. Еще не поздно остановиться! Неизвестно, что готовит нам будущее. И лучше бы тебе развивать свои способности – вплотную заняться светлыми зонами.

– Ты так ничего и не поняла.

Мне не хотелось оскорблять Машу, но я уже не могла удержаться:

– Отвали от меня, лесбиянка отмороженная. В твоих советах никто не нуждается.

– Мало того, что ты грубиянка, так еще и глупа, – холодно сказала подруга, – объясняю на пальцах. Знаешь, что такое гармония, девочка? Гармония – это хорошо. А ее отсутствие – плохо. Заниматься нелюбимым делом – нельзя, если, конечно, ты не мазохистка. И хочешь еще совет?

– Нет, замолчи.

– Мужика себе найди. Брутального.

Я молча положила трубку. В глубине души я была не так уж несогласна с Машей. После разрыва со Бранимиром мне мучительно хотелось любви. Но уже тогда у меня хватило ума не привязываться к своим одноклубникам, хотя я искренне восхищалась ими.

Вьетнамское боевое искусство – такое загадочное и таинственное. Черный дракон на белом фоне… Поиски Шаолиня – лукавого, потому что он то приближается к ищущему, то отдаляется. В детстве я, начитавшись фентези, считала дракона злой силой. Именно Тьма была мне нужна, чтобы отомстить бывшему жениху.

Путь воина хорош только для чистых сердцем, как бы избито это ни звучало. К сожалению, в тот момент мне не хватило благородства, чтобы отказаться от своих планов. Все разговоры о самосовершенствовании души я пропускала мимо ушей и занималась боевыми искусствами лишь по инерции. Тренировки отвлекали, помогали не думать о Бране. Но я по-прежнему мечтала о мести.

Неуверенность, зажатость чувствовалась в каждом моем движении.

– Что с тобой? – как-то спросил меня Влад. – Расслабься, здесь тебя никто не обидит. Ты боишься, что у тебя ничего не получится? Ну, не получится, и что? Мир от этого не перевернется.

Я не верила своим ушам, насколько его слова противоречили мнению Бранимира. Я стала повторять технику, украдкой наблюдая за инструктором. И не могла отвести от него глаз – не было человека, более гармоничного и совершенного. Влад по праву носил желтый пояс. А я все больше осваивалась в новом коллективе. Мне настолько нравились идеи ушу, что иногда я даже забывала о своем неистовом стремлении к мести. Но лишь ненадолго.

Поздней весной я полюбила приходить в Заповедный лес. Повторяла технику, играла на флейте и просто мечтала. В основном о Бране. Наверное, я его все еще любила. Мечтала, что он увидит, каким воином я стала, попросит прощения. И, чем черт не шутит, мы снова будем вместе.

Флейта убаюкивала, и я дремала на мягкой траве. Просыпалась обычно от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Но старалась не придавать этому значения. Да, я находилась на территории, которая испокон веков принадлежала поутри. Но верила, что лесные жители не причинят мне зла. Древние Хранители Равновесия слишком далеки от обычной несчастной девчонки.

В одну из таких прогулок я и встретила Машу. Крепко обняла ее, не помня себя от радости, а подруга как-то отстраненно поцеловала меня в губы. Она с грустью рассказала, что клуб разваливается, что Бранимир окончательно озверел, но, к счастью, редко появляется на тренировках. А я с восторгом описывала ей свои занятия в школе «Воинский путь к Шаолиню».

– Сначала мы собираемся вокруг тренера в кружок. Разговариваем на философские темы. Например, о том, каким должен быть настоящий воин. Что такое Шаолинь в широком понимании. Ты думаешь, это китайский монастырь? Ошибаешься. Или же рассуждаем, каким образом попасть под тень черного дракона. Для этого надо наложить на себя разные ограничения. И тогда станешь равнодушным и счастливым. Потом всю тренировку учим технику. Я же во шинь и занимаюсь отдельно от всех. Мне объясняют инструкторы – Влад и Тимур. И у меня все получается!

Ну, в том, что все, я преувеличила. К ушу у меня способностей было еще меньше, чем к славяно-горицкой борьбе или фехтованию. И я оставалась такой же неуклюжей. Но ни Тимур, ни Влад на меня не кричали. Они по десять раз терпеливо повторяли мне одно и то же. Видимо, для инструкторов мое обучение было еще одним методом самосовершенствования. И я тешила себя надеждой, что что-то могу. Что когда-нибудь обязательно стану воином.

Маша слушала, растянувшись на траве. Неожиданно она крепко меня обняла. Я не понимала, как расценивать этот жест. Но отстраняться совсем не хотелось. Рука Маши была маленькой и теплой.

А потом я вспомнила, что она из «Радомира», что она спала с Браном и явно знала о поутри и Гриндерсе гораздо больше, чем говорила. Я резко поднялась на ноги.

– Эля, – мягко сказала Маша, – ты все еще его любишь.

– Люблю.

Мне захотелось плакать, но потом я подумала, что сегодня пойду на тренировки. Меня больше никто не выгонит, не оттолкнет, как прокаженную. Я буду своей среди своих. Тренировки стали моим анальгином и моим наркотиком. Я готова была перегрызть горло любому за Васильича и Влада. Даже Маше. И может быть, Бранимиру.

55

«Воин должен быть свободен, – говорил Васильич, – лоялен ко всем. Обидели – улыбайся. Больно – смейся. Вот в чем сила»

«Необходимо беспрестанно самосовершенствоваться. Изживать в себе пороки – похоть, зависть, обидчивость, агрессивность. И, главное, гордость, – говорил Никита. – Васильич, когда мы были во шинь, нас унижал, постоянно выгонял с тренировок, мучил, лишь бы уничтожить в нас гордость. В ней – корень всех бед».

«Главное в воине – его моральные качества и внутренняя чистота, – говорил Влад, – на каждого из нас после Посвящения налагается ограничение, чтобы укрепить дух. Одним – не есть мяса, другим – пить лишь воду и зеленый чай. Кому-то – откзаться от секса, а кому-то – не любить. Все воины аскеты по своей сути. Ограничения делают нас лучше. И приближает нас к Шаолиню».

– А где он, Шаолинь? – спрашивала я, сидя на траве со скрещенными ногами.

– Не знаю. И никто не знает, но могу предположить, что где-то во Вьетнаме или Китае, – отвечал ушуист.

Я усердно занималась и на тренировках, и дома, и в лесу. При этом, как советовал Васильич, оставила эксперименты со светлыми зонами. И не зря. Результат я ощутила довольно скоро – улучшилось самочувствие, появилась энергия, которую надо было куда-то направлять.

Иногда я позволяла себе мечтать: вот получу пояс, докажу Бранимиру, что я настоящий воин, и уйду из мира боевых искусств. Буду жить так, как хочу. Играть на флейте, гулять по лесу, ездить на ролевые игры. Но сначала Бран выпьет свою чашу боли до дна.

Мечта о мести придавала сил, ведь вскоре тупое заучивание техники мне надоело, а стоять в спарринге пока не разрешали. Владу и Тимуру некогда было объяснять всю глубину боевого искусства, они наспех сообщали основы и убегали тренироваться. Васильич же упорно меня не замечал. Лишь однажды он произнес странную фразу:

– Почему ты думаешь, что должна стать воином, чтобы выполнить свое Предназначение?

– А в чем оно, мое Предназначение? Вы знаете?

– Кому-то надо драться, кому-то молиться, а кому-то – спасать мир.

Я так и не поняла, что имел в виду Васильич. Но это было совсем не важно.

Я чувствовала себя почти счастливой, ведь шла к своей цели, пусть и крошечными шажками. Тренировки давали мне надежду.

Отношения с ушуистами складывались по-разному. С девушками и Владом я почти подружилась, к Никите и другим парням относилась нейтрально, а Тимура откровенно недолюбливала. Тренер же продолжал меня подчеркнуто игнорировать. Я и не удивлялась, потому что ничем не заслужила его расположение.

Шли дни. Наступило лето, у нас начались тренировки в Заповедных лесах, совсем недалеко от Двойных гор. В вотчине Хранителей Равновесия, карликов поутри. У меня болели мышцы от неудобных, неестественных стоек. Но я с маниакальным упорством повторяла их.

– Ингеборг – тайтен – отрантен, – шептала я названия позиций, ломая язык.

– Во шинь, – услышала я холодный голос Тимура. Мне показалось, что по стеклу царапают ногтями.

– Во шинь, – все лето ты будешь учить стойки и удары, удары и стойки. Мне надо, чтобы ты делала их идеально.

– Во-первых, меня зовут Эля, во-вторых, меня уже тошнит от стоек, и ноги болят.

– Отдохни, во шинь.

– Эля! Я не буду больше их зубрить. Покажи мне что-нибудь другое. Например, научи махать шестом.

– Извини, во шинь, но без знания ударов и стоек мы не можем двигаться дальше.

– Я не буду их больше учить! – закричала я. Мне очень хотелось его разозлить и пробить это холодное спокойствие. – И что ты мне сделаешь? Выгонишь с тренировки?

– Нет, во шинь, я ничего тебе не сделаю. С этой тренировки тебя никто не выгонит, – спокойно сказал Тим и отошел.

Мне стало неловко из-за своей вспышки. Я носила кимоно с вышитым черным драконом, старалась соблюдать все правила Школы и мнила себя бойцом. Но до истинной невозмутимости мон шинь меня отделяли годы…

Ингеборг-тайтен-отрантен…

Я тренируюсь, я чувствую, я живу. Я – во шинь, которая жаждет мести.

Ингеборг-тайтен-отрантен.

После тренировки я подошла к Владу.

– Почему Тимур не показывает мне ничего, кроме ударов и стоек, ведь я уже почти полгода занимаюсь? Потому что я тупая во шинь?

– Нет, не поэтому, – улыбнулся ушуист и одернул черное кимоно. – Удары и стойки – самое основное, без них никуда. И еще, заниматься надо не ради результатов. Медали и пояса – лишь обертка, конфетка – само боевое искусство и те возможности, которое оно дает. Ищи свой Шаолинь, во шинь, и лови кайф от самого процесса тренировки.

Я почти не слушала инструктора. Что мне до Шаолиня? Я – во шинь, ученица, которая еще не доказала свою преданность школе. Неприкасаемая. Презираемая. Мон шинь даже не сходят до того, чтобы запомнить мое имя. Сколько у них было таких во шинь, ничтожных и презренных? Но я смогу. Я стану мон шинь, ученицей «Пути к Шаолиню».

И, стиснув зубы, я продолжала тренироваться и учить то, смысла чего не понимала. Мысли о бывшем парне мучили все реже. Постепенно я стала забывать и его, и «Радомир». Я погружалась в странную дремоту. Мы занимались в лесу, и его звуки действовали на меня одурманивающее. Физическая нагрузка расслабляла, а лекции умиротворяли. Я смирилась с равнодушием ушуистов. Никто меня не унижал и не оскорблял – чего же еще желать? Кроме того, не надо больше расширять светлые зоны и теряться в догадках, от Бога или от дьявола мой дар.

И может быть, это было бы к лучшему – проспать всю жизнь, не мучаясь и не страдая. Но я не могла отказаться от мести и беспрестанно напоминала себе о Бранимире. «Я ему покажу во шинь, я его размажу по стенке…».

Неотступно мучило щемящее чувство неудовлетворенности, иногда переходившее в тяжелую, душащую злобу… Я теперь улыбалась, лишь заплетая длинные косы Инея, играя на флейте, и на тренировках.

– Наше время – весна, – говорил Васильич. – Наша школа учит красоте, молодости, любви. Разве не прекрасно проснуться рано утром, побегать по росе, выпить парного молока… Современный человек слишком оторван от своих корней, от деревни. Кто мне скажет, почему?

– Потому что он горд и ищет лучшего, – сказал Никита, подняв руку.

– Правильно мыслишь, все мы ищем лучшего – свое счастье, свой Шаолинь. Но мы, воины, начинаем изменять мир с самого себя. Хочешь быть счастливым? Познай боевое искусство, философию, стань хорошим, нравственным человеком. Видишь, как все просто?

– Это только звучит просто, – вздохнул Влад.

– Поговорим и вот о чем. Где мы находимся?

– В Заповедных лесах, обители поутри.

– Это запретная зона. Нас здесь быть не должно. Разрешенная часть леса подходит для занятий ничуть не хуже. Так почему мы здесь?

– Чтобы продемонстрировать поутри свою лояльность, – предположил Никита.

– Верно! Ты на правильном пути, ученик. И в то же время запомните, что бы ни случилось, поутри бессильны против Ищущих Шаолиня. Мы узнаем о любом их замысле. Пусть этих низкоросликов боятся слабые духом веренцы!

– А псоглавцы опасны? – спросил кто-то из девушек.

– Для нас – нет. Лояльность к Ищущим Шаолиня, опять же. Но это вовсе не значит, что вам позволительно шляться по подземельям Верены. Там может таиться нечто куда более страшное, чем поутри и псоглавцы вместе взятые.

– А как же ведьмы, которые повелевали светлыми зонами? – опять тонкий девичий голос.

– Ведьм не существует. Давно вымерли, – отрезал Васильич.

И никто не решился узнать большего.

А я вдруг подняла руки и отчетливо увидела, как между ладонями растет клубок света.

Никто этого не заметил. Кроме Васильича. Он побледнел и сдавленно произнес:

– Во шинь! Сейчас же подойди к дереву, обними его и заземлись. Ты же обещала мне…

– Я не владею собой.

– Только не к осине, во шинь. Тебе нужна береза или дуб. Давай же. А то нас сейчас всех затопит экстазом. Ты создаешь светлую зону, глупая.

Я выполнила требование. Заряд ушел в симпатичную березку, а мне пришлось вернуться к остальным.

Но меня снова никто не замечал.

Все ушуисты сидели, скрестив ноги, полукругом вокруг тренера, вокруг своего сенсея. Я наблюдала за ними: расслабленные, уверенные в себе, они были похожи на молодых тигров, готовых броситься на тебя при малейшем неверном движении. Я уже говорила, что ученики Школы «Воинский путь к Шаолиню» были необычайно ловкими и сильными.

Они всегда вежливо улыбались при встрече, но мне бы и в голову не пришло заговорить с ними о чем-то, кроме ушу. Они охотно делились со мной техникой, рассказывали об истории боевых искусств, соревнованиях, аттестациях – и только. Грубые мужики, радомировцы, были куда более открытыми. Уж истинно – у русского человека душа нараспашку. А эти ребята приобрели поистине азиатскую сдержанность.

Однажды мы с Владом повторяли комплексы, стоя друг напротив друга. И вдруг я увидела инструктора совсем другими глазами. Мне мучительно захотелось прижаться к его широкой груди, погладить рукой шелковое кимоно, поцеловать эмблему нашего клуба на груди… А потом его нежные руки расстегнули бы мое кимоно… я создана не для боя, а для любви…

– Эля, Владик, – услышала я голос Васильича, – что вы так друг на друга смотрите? Влюбились, что ли?

Я вздрогнула не только от неожиданности, но и от удивления: Васильич впервые за все время обратился ко мне по имени. Я почувствовала, что краснею. На красивом мужественном лице Влада не отразилось никаких эмоций, он продолжал выполнять комплексы, не сбившись ни на секунду. Его техника была абсолютно безупречна.

А я едва дождалась конца тренировки. Как сейчас помню этот день: летний лес в лучах заката, тихо так, что можно услышать дыхание партнера. Лишь с Двойных гор доносится дым костров – поутри отмечали какой-то свой праздник.

Влад убирал в чехлы свое многочисленное оружие – меч, шест, нож, нунчаки. В лучах заходящего солнца его лицо казалось мягким и мечтательным. Но ни на минуту не утрачивало своей мужественности: все-таки Влад был бойцом и бойцом прекрасным. Я оглянулась: наши уже разбрелись по лесу, бояться некого.

И я подошла к Владу, я хотела одного – обнять этого мужественного, доброго и справедливого человека. Но ушуист резко отшатнулся от меня. Впервые я увидела, что мой инструктор утрачивает самообладание, но он быстро овладел собой и мягко сказал мне:

– Эля, не стоит…

Меня буквально взбесила его доброжелательность:

– Что не стоит? За кого ты принимаешь меня? Я не ребенок. И я хочу тебя!

И тут я увидела, что Влад может быть и жестким:

– Ты еще ничего не поняла? Не прикидывайся! Нам нельзя любить! Никого! Забудь обо мне и тренируйся.

– Нельзя любить? Почему нельзя такого как ты? Сильного, волевого, прекрасного душой и телом? Я не могу уйти, не могу сдаться! Потому что должна отомстить!

Я заплакала, я пыталась скрыть эти слезы, но не могла.

Влад опустил голову.

– Эля… маленькая Эля, – ласково сказал он, – у всего есть две стороны. Васильич рассказал тебе о весне, жизни, молодости, красоте нашего боевого искусства. А я расскажу тебе об аскетизме. Понимаешь, без самоограничения нельзя радоваться жизни и познать философию. Без жертвы нет удовольствия. И все мы, мон шинь, берем на себя обязательства. Я, например, не могу заниматься любовью с женщиной, есть жареное мясо и пить красное вино. Остальным любовь не запрещена, но они сами от нее отказываются. Всегда приходится делать выбор, и мы выбрали боевое искусство. Воин себе уже не принадлежит, а когда ты любишь женщину, у тебя все мысли о ней. Ты не можешь полноценно тренироваться, постигать философию. Так что это не запрет Васильича, а необходимость.

– А тебе не тяжело подчиняться многочисленным правилам?

Ушуист натянуто засмеялся:

– Ты ничего не имеешь против правил дорожного движения? Нет? А вот многим водителям они не нравятся. Но представь, какой хаос будет без соблюдения этих правил.

С каждым словом Влада я все ниже опускала голову от стыда. Кем я возомнила себя? Ничтожная во шинь, я думала, что достойна его любви.

– Прости меня, пожалуйста.

– Мне нечего тебе прощать. Просто определись: готова ли ты стать одной из нас? Может быть, лучше пойти другим путем? Есть еще шаг до черты. А вдруг твой Шаолинь совсем в другом месте?

– Нет. Уже все решено. Я пройду этот путь до конца.

Я спокойно собрала свои вещи. И сложила руки в прощальном жесте. Вдруг инструктор неожиданно страстно схватил мои руки:

– Эля… ты ничего не поняла! Уходи с тренировки… Ты даже не представляешь, что тут с тобой сделают. «Радомир» раем покажется… Элюшка…

Влад крепко и одновременно нежно держал мои руки.

– Элюшка… Элюшка… Умоляю, сделай правильный выбор.

Я решительно вырвала руки:

– Пойми… Я должна отомстить… И все равно, какой ценой. Я ненавижу Бранимира, ненавижу! Буду постигать искусство и пройду этот путь до конца.

– Мне тебя жаль! Безумно жаль, – простонал ушуист. – Я видел светлый шар в твоих руках. И мог бы тебя полюбить, но уже слишком поздно.

– Ты прав. Слишком поздно для любви. А вот для мести – самое время.

Свое обещание я выполнила. С холодным упорством тренировалась, слушала лекции Васильича. И даже почти научилась смотреть на Влада только лишь как на своего инструктора.

56

Все лето мы тренировались в лесу. И, как обещал Васильич, поутри, которые обычно ревностно охраняли границы, на нашу доброжелательность ответили тем же. Лишь изредка можно было услышать невнятный шепот и шаги. Впрочем, осенью мы все же перебрались в зал.

Однажды я пришла пораньше, чтобы как следует размяться и потянуть шпагат. В зале находился только Никита. Я невольно залюбовалась им. Лучи солнца падали на прекрасное одухотворенное лицо, движения были точными и уверенными.

Я вежливо поздоровалась с ним, как подобает во шинь приветствовать товарища. У входа в раздевалку еще раз обернулась, Никита казался мне весьма симпатичным парнем. Но уже через минуту забыла о нем, стараясь сосредоточиться на своей цели. «Я должна сесть на шпагат, обязательно должна», – шептала я, раздеваясь. На мне было только кимоно, когда в раздевалку вошел Никита. Сначала я завизжала, но потом, прикрывшись кимоно, резко сказала:

– Ты с ума сошел? Это женская раздевалка.

Я ожидала, что Никита извинится и уйдет, но он стоял и смотрел на меня, и от его взгляда было не по себе.

– Может, ты выйдешь? – робко спросила я. – Девчонки, наверное, уже пришли. Сейчас они войдут и увидят нас. И что подумают?

Никита ничего не ответил. Он подошел ко мне, снял кимоно. Затем – бюстгальтер. От страха я не сопротивлялась. Или, может, не хотела сопротивляться. Лицо инструктора больше не было одухотворенным, он смотрел на меня, как волк на овцу. Хотя, нет, это не совсем точно. Он смотрел на меня, как мужчина на желанную, любимую женщину. Но тогда я этого не заметила. Мне было просто страшно.

– Какая ты красивая, – сказал инструктор и провел рукой по моей коже, дотронулся до волос, заплетенных в дреды. Меня била мелкая дрожь. – Я такой еще не видел. Да много ли я видел? Всю жизнь занимался боевыми искусствами… У меня не было времени на девушек. Только бои, только война с самим собой. А потом я встретил Васильича, стал ушуистом, прошел Посвящение. И понял, что больше не могу. Не могу любить и не могу желать.

Я чуть не плакала. И куда девался мой боевой запал и моя злость, которая помогла мне в битве с Браном? Теперь я чувствовала странную робость. И была беззащитна, как будто никогда и не занималась боевыми искусствами. Я даже не могла закричать и позвать на помощь.

– Мне холодно, – я попыталась разжалобить Никиту, – можно одеться?

Инструктор молча подошел ко мне и обнял. Я всем телом чувствовала, как он меня хочет. Пуговицы на его кимоно мягко царапали кожу. Какое тяжелое и прерывистое дыхание… Никита стоял и гладил меня по спине.

– Я мог бы тебя заставить, – прошептал он мне на ухо, – я инструктор, а ты – во шинь. И по одному слову ты отдашься мне. Но я не хочу так. Я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне. Чтобы ты этого захотела. Что бы ни говорил Васильич про нашу избранность, мы – всего лишь люди.

Неожиданно у меня появились силы:

– Не подходи ко мне. Я испытываю отвращение к мужчинам. Я ненавижу их! Я никогда никого не полюблю.

Никита отшатнулся от меня, как будто я его ударила.

– Ладно, прости, во шинь.

Он вышел из раздевалки, и я оделась, трясущимися руками застегивая пуговицы на кимоно.

После такого хотелось убежать с тренировки. И следовало бы рассказать Васильичу о поведении его любимого ученика.

Но я промолчала, не желая лишний раз обращать на себя внимание тренера.

Никто не сможет помешать мне стать крутым бойцом. Даже Никита с его волнующими руками и вкрадчивым голосом!