Текст книги "Лукавый Шаолинь"

Я повторяла комплексы, украдкой поглядывая на парня. Октябрьское солнце по-прежнему освещало его лицо, выглядевшее таким же одухотворенным, как и раньше. Будто бы и не было нашего странного разговора.

Вечером я позвонила Маше и рассказала ей про этот случай.

– Так и знала: что-то с этим «Путем» не в порядке. Это секта, а не школа рукопашного боя. Иначе почему Никита не встречается с девушками? – протянула подруга. – Но мне непонятно одно: почему ты не кричала и не сопротивлялась?

– Не знаю. Наверное, я оцепенела от страха.

– А я знаю. Ты сама этого хотела. Отдаться красивому накачанному ушуисту.

Я промолчала. В словах Маши была доля истины.

Надо сказать, что, как это ни странно, отношение Никиты ко мне изменилось в лучшую сторону. Наверное, он чувствовал вину передо мной. За то, что попытался заставить, надавить. И за то, что поддался слабости. Увидел во мне нечто большее. Никита же стремился быть доброжелательным аскетом, почти монахом, но человеческое взяло над ним вверх. А может быть, он боялся, что я действительно пожалуюсь Васильичу…

Так или иначе, но наши отношения потеплели. Инструктор теперь первым здоровался, хотя это и нарушало устав. Иногда подходил, объяснял трудные элементы, а иногда и просто так, рассказать что-то интересное.

Но я его по-прежнему боялась. И держалась настороже. Думая, что он просто притворяется, а сам тихо меня ненавидит и презирает. Впрочем, потом все же научилась доверять.

А Виктора я продолжала безмолвно обожать, хотя осознавала, что он никогда меня не полюбит, потому что не может. И уважала его за это.

57

Однажды я заметила, что Васильич очень весел. Он просто светился от счастья. Я нутром почуяла, что меня ждут перемены к лучшему. И не ошиблась.

– Во шинь, подойди, – сказал тренер, тщетно пытаясь спрятать улыбку. – Твое терпение будет вознаграждено по заслугам, Эля. Ты достойно выдержала пытку равнодушием. Побольше бы таких людей – честных, открытых, искренних… Так вот, во шинь, у нас в клубе произошло знаменательное событие – Никита защитился на тренерский пояс в Санкт-Петербурге, в центре Российской Федерации «Воинский путь к Шаолиню». Теперь он может преподавать, а это значит, что мы скоро откроем группу для начинающих. Куда войдешь и ты. Надо же нам расширять границы нашего боевого искусства, искать последователей! Вот тогда и начнется настоящее обучение! Что с тобой, Эля?

От Васильича не укрылась моя бледность. Никита? Мой тренер? Какими же будут наши тренировки после того, что случилось в раздевалке?

– Эля! – настойчиво повторил Васильич, – что с тобой? Ты не хочешь тренироваться у Никиты?

– Почему же? Хочу. Я сделаю все, что вы скажете, – прошептала я.

– Вот и хорошо. Никита – прекрасный тренер, не чета Владу или Тимуру. Ты пойми, что Владику надо самому заниматься. А Тим приходит после ночных смен еле живой. И я вижу, что у вас не сложились отношения. Тимур с первой же тренировки сомневался в твоем искреннем желании быть ученицей школы. Но я всегда знал, что ты способна на многое. Главное ведь не стать выдающимся бойцом, а разобраться в себе. Ну, все, беги работать, во шинь.

Как ни странно, на свою первую тренировку с Никитой я шла спокойно, так как твердо решила, что буду защищаться. Пусть только он прикоснется ко мне! Я пойду к Васильичу и добьюсь справедливости. Я опозорю его перед всей школой, где так ценится нравственность и уважение друг к другу.

Впрочем, мои опасения оказались напрасны. Никита был со мной мягок и приветлив, а его тренировки – насыщенными и интересными. Уже через неделю я думала только о том, что Никита – лучший друг Влада и очень мне симпатичен.

Я тренировалась с огромным удовольствием. Никита умел заставить меня учить даже самые скучные комплексы ушу. Все-таки он был тренером от Бога. Незаметно от меня самой Никита развивал во мне силу, ловкость и терпение. Предсказание Сергея Васильича сбылось. Боль утихла. Злость прошла. Но, к сожалению, появились цинизм и равнодушие.

Я была во шинь Школы «Воинский путь к Шаолиню», своей среди своих. И я тренировалась вместе с такими же новичками, с такими же во шинь, не лучше и не хуже. Как и Васильич, Никита давал нам основы философских знаний о нашем боевом искусстве.

– Почему дракон черный с зелеными крапинками, а не красный, золотой или серебряный? На самом деле все просто. Зеленый – цвет молодости. Это значит, что мы всегда будем юными и цветущими. «Путь к Шаолиню» – боевое искусство для молодых. До какого возраста вы собираетесь играть в футбол, заниматься фигурным катанием, плавать? Уж точно не до семидесяти. А ушу можно заниматься всю жизнь. Вот в чем его обаяние и прелесть. Это боевое искусство для молодых! Черный же цвет напоминает о тьме в наших душах. О том, что надо постоянно работать не только над своим телом, но и заставлять трудиться душу.

Я подняла руку:

– А для чего вообще нам нужно тренироваться?

– Хороший вопрос, – улыбнулся Никита. – Боевое искусство помогает достичь Шаолиня, некоего просветления. Знаете, зачем нужны ограничения? Чтобы сделать себя равнодушным, ведь просветление и есть своего рода оторванность от мира. Как нирвана в буддизме. Выполняя воинские комплексы десятки тысяч раз, вы приближаетесь к этому волшебному состоянию.

– А ты нашел свой Шаолинь? – спросила я, глядя тренеру прямо в глаза.

На секунду в них зажегся тот самый огонь, который я видела в раздевалке.

– Нет. Не нашел. Но найду, – отрезал молодой ушуист.

А затем мы стали делать упражнения на координацию и ловкость. И я с огромным удивлением отметила, что что-то изменилось в моем теле. Появилась странная легкость. Благожелательная улыбка Никита подтвердила мои ощущения.

Как-то после тренировки мы с Машей сидели у меня на кухне, пили пиво. Я была довольна и расслаблена, и поэтому задала вопрос, мучивший меня уже несколько лет:

– Маш, почему вы расстались с Бранимиром?

– Я полюбила другого человека. Девушку, – просто ответила она. – Помню, Бран сильно избил меня, как узнал. Я даже думала в полицию пойти. Но потом простила. А как он меня с тренировки выгонял… Мы знакомы давно, но раньше он не был таким жестоким. Случилось кое-что плохое. И это его сломало. Не могу рассказать чужой секрет, уж извини.

– Почему ты осталась в клубе, если все было так плохо?

– А почему я должна уходить? Да пошел он…

Маша нервно закурила:

– Я, когда с ним встречалась, была такой же дурочкой, как и ты… Любила. Думала, он изменится. Так что я не жалею, что поменяла ориентацию. Хоть это и произошло по воле случая. Того же случая, что и с Бранимиром. Я стала его девушкой уже после смерти Елены, помогала заглушить боль, поддерживала. Бран тогда был в отчаянии. И что получила взамен? Какие же мужики козлы… Женщины лучше. Женщины мягче. Впрочем, есть и исключения. Например, ты. Уж извини, такой стервы я еще не встречала. Вы же давно расстались, а ты продолжаешь строить планы мести!

Я немного обиделась на стерву, но продолжала расспрашивать подругу:

– О каком случае ты говоришь? Разве люди не рождаются с определенной ориентацией?

– У меня была совсем другая ситуация. Однажды кое-кто отнял мою цельность взамен на… Впрочем, сейчас еще не время об этом рассказывать. Так что ты еще хочешь узнать о Бранимире?

– Маш, а он тебя любил?

– Думаю, нет. И Елену тоже. Умная девчонка была, но слишком импульсивная. Сначала сделает, потом думает. За что и поплатилась жизнью. Он любил до безумия только тебя. Пылинки сдувал. Может быть, я бы еще ваших сыновей понянчила. Это ведь рукопашка вас развела. Может, вернешься? Он примет. Вам же сейчас вроде нечего делить: у каждого свой клуб.

Мне стало грустно.

– Нет, не вернусь. Я должна ему отомстить. Да и не примет он меня. Бранимир ненавидит клуб «Путь к Шаолиню». А ты? Ты не хочешь быть с ним?

Машка, только что глотнувшая пива, закашлялась и закричала:

– Быть с Бранимиром? С этим садистом? Ты там с ума не сошла, на своем ненаглядном ушу? Но я-то с головой дружу. Кроме того, у меня есть девушка.

– Красивая?

– Да, но ты лучше.

Я засмеялась и нежно обняла подругу. Потом мы допили пиво и разошлись по домам. В глубине души я понимала, что Маша любит меня больше всех своих девочек. Всем нужны подруги. Просто подруги, с которыми можно быть собой.

Дома я, улыбаясь, гладила форму. Надо было подготовиться к следующей тренировке. По телевизору передавали спортивные новости.

«Жительница Верены покорила Европу! Она – настоящее открытие в области боевых искусств. Двадцати шестилетняя Татьяна Семерова удивила и зрителей, и судей на фестивале смешанных единоборств».

«Кто это такой замечательный боец?» – подумала я и подошла поближе к экрану.

И отпрянула почти с ужасом. Потому что передо мной стояла Подружка Сталкер. Она осталась прежней: те же карие раскосые глаза, ехидная усмешка и две черные косы. Только фигура изменилась – стала крепкой и прокаченной.

– Вы уже не в первый раз становитесь чемпионом. В чем секрет успеха? – спросил корреспондент.

– Я просто хочу быть лучшей. Знать, что враги и завистники остались далеко позади. Тренируюсь каждый день по шесть-семь часов. Даже другое свое увлечение – сталкерство – забросила, – ответила девушка.

– Расскажите, как вы пришли к успеху, – попросил журналист.

– Сейчас я занимаюсь в клубе смешанных боевых искусств. Но импульс к развитию мне дал клуб «Радомир». Спасибо им всем за то, что я стала такой…

Дальше я не досмотрела, потому что слезы застилали глаза. Выключив телевизор, я заплакала. Наверное, впервые в жизни не от боли или злости, а от стыда.

58

Всю осень я усердно тренировалась, почти не пропуская занятий. Удивительно, Никита учил меня тому же, что и Бран: садиться на шпагат, делать кувырки, правильно падать, но все его задания я выполняла с удовольствием. Никита был противником резкого разрывания связок, и шпагат мы тянули крайне медленно. И все же через три месяца я на него села. И это в двадцать один год!

Никита учил меня преодолевать страхи. Например, я боялась прыгать через шест в высоту. Тренер посоветовал мне разобраться, что будет, если я упаду. Само собой, ноги я не сломаю, да и не ушибусь – падать умею. Вскоре страх прошел, и я этому научилась. Бранимир бы на его месте попытался воздействовать криком и насмешками.

Я полюбила и игру в мяч, ведь больше не боялась проиграть. Все равно в конце тренировки Никита всех похвалит и скажет: «Молодцы, отлично поработали».

Я так привязалась к своему новому тренеру, что даже Влад стал ревновать и с усмешкой говорил, что хорошо быть инструктором, все тебя любят. Но на самом деле мое отношение к Никите складывалось из уважения, восхищения и привязанности. Да и как можно относиться к собственному тренеру?

И с Бранимиром все могло бы сложиться по-другому, если бы он не стал моим любовником. Мы могли бы построить отношения, основанные на искренности и взаимном уважении. Но этого не произошло. И теперь я его ненавидела. И ждала случая отомстить. Однажды этот случай представился.

Как-то в автобусе, который как раз въехал в светлую зону, я встретила Тора. И вне себя от радости бросилась ему на шею. Вероятно, от экстаза, который дарят церкви с серебряными куполами, Тор обнимал меня долго и крепко, покрывая поцелуями лицо. Я и не думала, что он будет рад меня видеть.

Проговорили мы долго, так что оба пропустили свои остановки. Я с удовольствием рассказала ему о занятиях в школе «Воинский Путь к Шаолиню». Тор с грустью поведал, что Бранимир спивается. И он начал пить с тех пор, как выгнал меня из клуба.

– Бран безумно любит тебя, – с грустью признался Тор. – Ты была для него светом в окошке, его маячком и надеждой.

– Почему же он так мучил меня?

– Он хотел сделать из тебя воина любой ценой для своих целей. Для мести за Елену. Подозреваю, что он хотел стравить тебя с поутри. Бранимир не виноват. Он сам озлобленный до предела, но его так воспитали. Да, и у него были свои воспитатели и тренеры. Название клуб «Воинский путь к Шаолиню» тебе ни о чем не говорит? Шучу, мы оба знаем эту странную школу с сектантским укладом. Он был там во шинь десять лет назад… И порядки там царили куда более жесткие, чем сейчас. Как знать, может, его мучили еще похлеще тебя.

– Я не понимаю, о чем идет речь. Сейчас там все по-другому. Но мне все равно. Я хочу лишь его боли и унижения.

– И что, после этого ты будешь счастливее? Ты успокоишься? – спросил Тор.

– Обещаю тебе, после того, как месть свершится, я его оставлю в покое.

– Тогда я помогу тебе… Ты хочешь публично набить ему морду? Это вполне реально.

– Но как?

– Давай договоримся с нашими тренерами и устроим мини-соревнование. Ваши против наших. Ушу против русского стиля. Думай, это будет очень интересно и полезно для обеих сторон.

– Друг… В твой великолепный план не вписывается одна маленькая деталь: я не способна победить Бранимира! Как ты можешь сравнивать меня с ним?

– А знаешь, у тебя есть шансы… Очень немного, но они есть. Бран постоянно в запое, почти не тренируется. Он растерял многие свои навыки. Ты же, наоборот, становишься все круче.

– Тор! Круче? О, боги, – я закатила глаза.

– И все-таки я в тебя верю.

Тор в меня верил, а вот Васильич – не очень. Вернее, он не верил в бойцовские способности радомировцев.

– Ты вообще думаешь о том, что говоришь? Русский стиль – это же карате в косоворотках? Думаешь, мне нужна скорая и милиция? Нет, даже не мечтай.

Я расстроилась, но тогда за дело взялся Тор. Он полностью оправдывал свое клубное имя – был упрямым и стойким, как скандинавский бог. Под его натиском сдался даже Васильич. Что касается Владимира, то он изначально был только за.

И вот день настал. Наши ушуисты радовались как дети возможности показать себя и свое боевое искусство. А вот мне было совсем не до веселья. Я мучилась вопросом: как я отношусь к Бранимиру? Люблю ли? Или же хочу его унижения?

Да, я любила его, но моя любовь принимала уродливые формы. Я желала невероятной боли моему противнику, моему любовнику, моему тренеру Бранимиру. Но через пелену мстительности проглядывала странная гостья – жалость. Удивительно, как я могла жалеть Брана. Но я жалела и любила. И в то же время я знала: я пойду до конца! Он заплатит за все… На что же я надеялась? Ушуистка-недоучка, во шинь? Только на свою ярость, которая давала мне невиданные силы. Только на то, что стану берсерком.

И вот мы дружной толпой отправились в «Радомир». Изначально Васильич предлагал провести поединки в Заповедном лесу, но Владимир сказал, что не надо искушать судьбу. Битва двух клубов вполне могла быть расценена поутри как агрессия.

И вот мы в «Радомире». Родной спортзал, сколько здесь было пережито… Я чувствовала себя спокойно и уверенно, ведь я была со своими. Но умиротворение многновенно улетучилась, когда я увидела лица радомировцев. Они смотрели на меня с нескрываемым презрением. Захотелось сжаться в комочек или убежать. С Бранимиром я избегала встречаться взглядом. Один лишь Яр подал мне руку. Остальные не сказали ни слова.

Вдруг я почувствовала мягкое прикосновение Никиты:

– Эля, держись. Но тебе лучше сегодня не биться.

Я задышала свободнее. Но я не могла остановиться. Я должна была отомстить за ту чашу боли, которую заставил меня выпить Бран. Я должна была доказать ему, что я – воин. Пусть я – вечная во шинь. Пусть я неудачница, пусть… Я в начале своего пути. И в тот день я твердо решил отомстить за свою честь. Это слово «во шинь» стало для меня символом моих неудач, моей ненависти и моей боли. И, наверное, моей любви.

– Пока ты не успокоишься, я тебя в бой не пущу, – твердо сказал Васильич.

И я подчинилась ему. Мы переодевались в такой знакомой тренерской раздевалке, где я много раз плакала, где занимались любовью Яр и Маша, где решались судьбы «Радомира».

Я провела рукой по медалям и грамотам клуба. Их гордость и честь… И чья-то боль. Чье-то поражение.

И вот все воины встали в круг вокруг импровизированного ристалища. Я смотрела на радомировцев высокомерно, а в глубине души была готова броситься к ним на шею. Те же презрительно улыбались, а в глубине души стояли передо мной на коленях. Я сделала несколько дыхательных упражнений.

На ристалище вышли Никита и Тор. У меня разрывалось сердце, так как я восхищалась ими обоими. Иногда от волнения у меня прерывалось дыхание, а сердце стучало так, что было слышно на весь зал. Удивительно красивый бой. Два сильных, уверенных мужчины на ристалище… И все же Никита был лучше. Несравненно искуснее в ратном деле! Тор, как я уже говорила, отдал свое сердце «Эскалибуру» и не слишком усердно занимался славяно-горицкой борьбой.

Если бы я в тот момент взглянула на радомировцев, то увидела, что они с трудом держат себя в руках. Но это бы меня не удивило. Их всегда деморализовывали неудачи.

А вот лицо Яра меня бы шокировало. На нем было неподдельное восхищение. И отвращение одновременно…

Но я думала лишь о Бранимире, на которого боялась взглянуть.

А потом было еще несколько поединков. Наши методично и упорно побеждали. Васильич даже позволил себе слегка улыбнуться.

И вдруг я поняла, что мне пора идти в бой. Это ни с чем несравнимое ощущение. Ты слышишь, будто в тебе звонит колокол. Нет, не тоненький нежный бубеньчик, а тяжелый, давящий звон. Он звал меня. По ком звонит колокол? Сегодня колокол звонил по мне. Голова стала горячей, в груди, наоборот, похолодело, и накатила волна бешенства. Я ведь все-таки была берсерком.

Я вышла на ристалище и произнесла заученную фразу:

– Бранимир из «Радомира», вызываю тебя на бой.

Влад закричал:

– Эля, ты с ума сошла! Бран, не позорься, она же девушка!

Но Васильич холодно взглянул на Влада и сказал:

– Если ты забыл, то тренер здесь я! И я позволяю своей во шинь идти в бой. Это ее выбор, который мы должны уважать. Приказываю всем не вмешиваться ни при каких обстоятельствах!

Я оглянулась и увидела, что Васильич держит руку на плече у Влада. Это было то же самое, как если бы он заломил ему руки.

Наконец я подняла голову и встретилась взглядом с Бранимиром. И поняла, что не смогу с ним биться. В его глазах совсем не было ненависти, только грусть, боль и… огромная любовь. Почти обожание. Я смотрела на него и пыталась думать о своей обиде, о том, как он мучил меня. И видела в его глазах боль. Еще большую боль.

– Эля, – мягко сказал мой любимый и мой враг, – мы еще можем остановиться. Еще не поздно. Я люблю тебя. Возвращайся ко мне и в наш клуб. Мы с радостью тебя примем.

Я стояла, опустив голову, не в силах ударить того, кого так сильно любила.

И тут, наплевав на все правила, ко мне подошел тренер.

– Во шинь, – холодно проговорил он, – меня тошнит от этого фарса. Выбирай: или ты бьешься с ним, или валишь из нашего клуба на все четыре стороны. И не думаю, что радомировцы согласятся принять тебя после того, как ты предала их. И после того, как ты позорно струсила, от волнения позабыв все, чему тебя учили.

– Эля, я люблю тебя.

– Заткнись! – закричала я и ударила, только чтобы он замолчал.

Бран вовремя сделал защиту. Я попыталась атаковать ногами. И с радостью увидела, как в глазах Бранимира зажигается ответный огонь. Мы дрались с такой ненавистью, что никто бы не поверил, что минуту назад признавались друг другу в любви.

– Кто ты? – закричал мой бывший возлюбленный.

– Твоя беда! Твоя боль!

– Я тебя ненавижу! Сука! Предательница! Ушуисткая подстилка!

Моя ненависть помогла продержаться несколько минут. А потом я упала, и Бранимир стал бить меня ногами. Я размазывала по лицу кровь и слезы. Тщетно пыталась встать и ответить ему. Но я была гораздо слабее… И помощи ждать было неоткуда. Ушуисты стояли неподвижно с жутким страданием на лицах. Но не смели ослушаться приказа тренера. Каждый удар отзывался во мне нечеловеческой болью. Но тут все прекратилось. Несколько минут я лежала, не в силах подняться.

Затем осторожно встала на колени и ощупала себя: нет ли переломов. Но вроде бы все кости были целы, хотя болело все тело. На животе было несколько багровых синяков, но лицо Бран пожалел. Ничего, кимоно все скроет. Главное, жива.

Затем я наконец-то огляделась вокруг. Неужели кто-то осмелился ослушаться тренера? И не поверила своим глазам. Потому что на полу лежал Бранимир, на нем сидел Яр и душил его.

– Ты сволочь, – шипел он, – ты готов извратить ее красоту, ты поднял руку на женщину.

Через несколько минут он помог мне встать.

– И ты за нее… – прошептал Бранимир, корчась от боли, – но она же предательница.

– Это ты ее предал, – спокойно сказал Яр, – ты возложил вашу любовь на алтарь боевых искусств. Отойди от меня. Я буду с ними. В ушу есть красота.

Он сорвал с себя славянскую рубашку и подошел к Васильичу.

Тор одобрительно усмехнулся и сказал:

– Молодец, «Радомиру» давно пора закрыться.

Но тренер Школы «Путь к Шаолиню» плюнул Яру под ноги:

– Ты мне не нужен. Уходи от меня. Ты из клуба, где одни бабы, готовые поднять руку на беззащитную женщину. На во шинь.

– С вашего молчаливого согласия, – вставил Владимир.

Я посмотрела в глаза Яру. И увиденное меня напугало. У этого сильного волевого мужчины был взгляд побитого щенка! Он тихо ушел в тренерскую раздевалку.

– Во шинь этого хотела, – возразил Васильич. – Она загибалась от душевной боли. Я же не думал, что этот идиот Бран будет бить ее в полную силу. Девочка, подойди. Постараюсь помочь. Мне кажется, он тебе что-то отбил.

Но я сделала вид, что не слышу своего тренера.

С огромным трудом Бранимир поднялся и подошел ко мне. Их последних сил я встала и посмотрела на него.

– Эля, даже после того… даже после нашего боя. Я предлагаю тебе быть моей женой. Я хочу, чтоб ты родила мне сына. Я все это затеял ради тебя. Чтобы твоя злость утихла. Я ведь знал, что ты захочешь мне отомстить. Вот кистень, бей, не жалея. Но потом поцелуями залечи мои раны.

Я разжала ладонь, кистень упал к моим ногам.

И не успела ничего ответить, потому что Влад силой отдернул меня от Брана. Радомировцы совсем озверели.

– Это беспредел, – закричал Владимир, – ушуисты не дают Эле право выбора. Бейте их, ребята!

И радомировцы поперли всей толпой. Началась сумасшедшая драка. Сечень. Но мне было не до нее и даже не до Бранимира. Тот оклемается. Не мог Яр сильно прибить своего друга и одноклубника.

Я ползла в тренерскую раздевалку. Я ползла к Яру, потому что почувствовала недоброе. Наверное, ушу действительно развивает интуицию. И я успела просто чудом. Еще минута, и он бы перерезал себе вены. Я проявила удивительную ловкость. Забыв о своей всегдашней неуклюжести, когда речь зашла о спасении человека, вырвала нож из рук радомировца. И ударила его. Нет, не кулаком или ногой. Я залепила ему пощечину. Лучшее средство от истерики.

Затем слепила огненный шар и растянула светлую зону. Как же это легко, когда не размышляешь над техникой. Нас обоих накрыла волна экстаза. Больше Яр не плакал. Он просто снял с меня кимоно и робко начал ласкать. Мы целовались, как безумные, мы любили друг друга в то время, когда наши клубы бились насмерть друг с другом.

– Вот она где, красота, – шептал Яр, – в женщине.

Мы были пьяны друг другом. Нет ничего прекраснее, чем заниматься любовью сразу после боя.

Но тут на пороге возникли Владимир и Васильич. Я смотрела на них без малейшего стыда, даже не пытаясь прикрыться. Тогда Васильич снял с себя кимоно и бросил мне. А после спросил:

– Водки хочешь?

– Хочу.

Натянув кимоно, я вышла к ребятам. Ушуисты и рукопашники сидели в обнимку и пили водку. У всех были подбиты глаза. У некоторых сломаны носы, у пары человек – травмы покруче. Они распевали песни и клялись друг другу в вечной дружбе. На один вечер все вдруг позабыли о нравственности. Даже Васильич не осмелился читать нотации своим ученикам. Да и, если честно, ему в тот момент было наплевать на наш моральный облик.

Бранимира я встретила в коридоре. Абсолютно трезвого и даже успевшего смыть кровь.

– Эля, я желаю тебе добра.

Неожиданно я успокоилась. Я обняла его и поцеловала. Но я была холодна, как лед.

– Обещай мне, что будешь усердно тренироваться, что полюбишь женщину. Верь мне, у тебя обязательно будет сын. И все будет! Поверь!

Бранимир смотрел на меня так, будто я его ударила.

– Знаешь, – тихо сказал мне мой бывший тренер, – раньше я говорил, что ты никогда не научишься биться, что ты – вечная во шинь. Но я забираю свои слова назад. Ты добьешься многого. Может, чемпионкой станешь. Ты все-таки научилась равнодушию и обрела силу, а за воинскими навыками дело не станет. И что, как тебе живется без эмоций по нравственным правилам, которые придумал Васильич?

– Мне живется спокойно и счастливо. Наша любовь приносит только горе, – я покачала головой, – уродливый отросток, который надо удалить.

– Нет, ты давно уже меня не любишь, – грустно сказал Бранимир. – Ты тогда бросила кистень, но то, что происходит между нами, хуже любого оружия. Я так хотел сделать тебя счастливой, но только сейчас осознал, что для тебя Шаолинь вовсе не в боевых искусствах.

– Отпусти меня, Бран, – прошептала я, – спасибо тебе за все. Ты сделал меня сильной.

– Во шинь! Мы тебя обыскались.

Передо мной стояли Васильич, Никита и Влад.

– Браник, ты чем-то ее обидел? – спросил тренер.

– Как ты его назвал? – удивилась я.

– Меня так никто не называл уже лет пятнадцать, Сергей Васильевич, – сказал Бранимир. – Вот мы и свиделись. И я очень рад. Вы мне всю душу искалечили, то приближая к себе, то отталкивая. А теперь за Элю принялись. За мою Элю! За мою любимую женщину. «Во шинь, мон шинь, Шаолинь». Заморочили девчонке голову. Но ее я вам не отдам.

– Не отдашь, Браник? – засмеялся Васильич. – Да она уже наша. И она сделает то, что не удалось тебе – станет мон шинь клуба. Это сегодня она проиграла. Но придет день, и Эля будет лучшей из лучших. Изменит мир, спасет нас всех от зла, которое наползает со всех сторон. Это я тебе обещаю. И ты ее возненавидишь так же сильно, как любишь сейчас.

– Эля, не слушай его, – тихо сказал Бранимир, – я хотел одного, чтобы ты стала воином. Я не использовал тебя в своих целях. Я просто хотел, чтобы моя жена стала валькирией.

– Неужели нельзя было любить меня просто так? Неуклюжую, слабую, неумелую? Ничего не понимающую в боевых искусствах?

– Я знаю, чего ты хочешь, – усмехнулся мой бывший жених. И усмешка его была не злой, а какой-то усталой, – моего унижения, моей боли.

И тогда этот гордый и жестокий человек встал на колени, а потом и вовсе распластался на полу.

Меня душили рыдания. Никакого чувства удовлетворенной мести не было и в помине. Я не могла видеть того, кого так любила, униженным.

– Встань, пожалуйста, встань, – я едва могла говорить. – Зачем ты так?

– Потому что я люблю тебя. Потому что никакое боевое искусство не дает того, что дает любовь.

– Встань! – я почти кричала. – Будь мужчиной!

– Я уже давно не считаю себя мужчиной. С тех пор, как поднял на тебя руку. Ты меня прощаешь?

– Да, да, прощаю! – меня била крупная дрожь.

Бран поднялся. Некоторое время помолчал, опустив голову. Затем прижал меня к себе.

– Теперь рукопашка не стоит между нами. Я ушел из «Радомира». Уходи и ты из ушу. И мы будем вместе.

– Бранимир, хватит, – мягко сказал Никита, – отпусти Элю, прошу тебя. Она тебя уже не любит. И она наша. Поверь, мы сможем сделать ее счастливой. Я ее сделаю счастливой. Обещаю.

Любимый долго смотрел на меня.

– Эля, с кем ты? С ними или со мной?

– С ними. Прости.

Бран долго молчал. Я видела, что он пьет чашу боли до самого донышка. Я была отомщена. Но счастливой себя не ощущала.

– Что ж, я тебе больше не враг, во шинь, – Бранимир горько засмеялся, – ладно, прощай. И… держи кистень, пригодится. А еще… Еще не поднимайся на Двойные горы, кто бы тебя ни просил об этом.

– Спасибо, учитель, – я поцеловала ему руку и церемонно поклонилась.

Бранимир крепко поцеловал меня в губы и пожал руку: «Будь счастлива».

Никита и Влад смотрели неодобрительно, но молчали. Васильич протянул руку бывшему ученику:

– Браник, хватит уже ненавидеть. Ты бы тоже мог стать мон шинь, если бы поверил в себя. А вместо этого ты променял ушу на русский стиль. Помнишь Григорьича, Волка, Аварию? Они уже все во Вьетнаме. И они нашли свой Шаолинь.

– И Авария?

– Нет, Авария вышла замуж. Но и она нашла свой Шаолинь. Повторяю тебе: отпусти Элю. У нас сейчас в клубе совсем другие порядки, и давно уже нет того беспредела, что при Григорьиче.

– Ладно, хоть я и не верю в вашу бескорыстную симпатию к Элизе, – Бран ответил на рукопожатие. – Но я доверяю ее вам, Сергей Васильевич. И предоставляю собственной судьбе. Но если вы не сделаете ее счастливой, если попытаетсь подставить и причинить зло, я вас из Вьетнама достану. Клянусь Перуном!

Мы вежливо попрощались, но я не могла отделаться от странного чувства незавершенности, незаконченности…

И все равно испытывала жажду мести. Мне не стало легче. Боль угнездилась где-то в подреберье и готова была выскочить в любой момент.

59

А потом мы вернулись домой. И начались обычные тренировки. Я несколько раз перезванивалась с Яром. И говорила ему о том, что истинная красота – не в боевых искусствах, а в нем самом. Яр мне не поверил и ушел из «Радомира». Вскоре я узнала, что он стал заниматься кунг-фу.

Тор все свои силы отдал исторической реконструкции. В этом деле он достиг больших высот и даже побывал на международном фестивале.

Как я и предсказывала, Бранимир вскоре женился. У него родились двое сыновей-погодков. Будущие радомировские бойцы. Жена Бранимира была хорошенькой, чуть полноватой молодой женщиной. И никогда не занималась боевыми искусствами. Но она поддерживала дело своего мужа и гордилась им. И смогла сделать Брана счастливым, а мой бывший тренер носил ее на руках. Меня он вычеркнул из своей жизни. Все это рассказала Маша через год после нашего поединка.

А я продолжала заниматься ушу в клубе «Воинский путь к Шаолиню», хотя достигла своей цели и отомстила Бранимиру. Вот странное дело, после того, как я его простила, во мне словно освободилась некая светлая сила. Тренировки стали приносить огромную радость. Никита даже не пытался скрывать, что я его любимица, и хвалил без остановки. Влад тоже относился ко мне тепло. Он обладал особыми способностями, как и Васильич, умел делать массаж и снимать боль.

А потом произошло одно событие, после которого я изменила свое отношение к Владу.

Однажды после тренировки Никита вызвался меня проводить, объясняя это тем, что нам по пути. Я набралась смелости и задала самый волнующий меня вопрос:

– А правда ли, что мон шинь нельзя любить?

– Кто тебе это сказал? – удивился мой тренер.

– Наш Влад. Он утверждает, что только аскеты могут найти свой Шаолинь.

– Ты врешь. Влад не мог тебе этого сказать.