Текст книги "Серебряный волк, или Дознаватель"

7. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

И вновь мысли мои возвращаются в Славышть. Рад бы из головы выкинуть – а не выходит! Кажется, я понимаю, почему. Теперь, когда в Таргале принцу Валерию не грозит ничего страшнее затянувшихся праздников, они с Серегой об одном думают: что там дома? Что, как, почему им запрещено возвращаться? Где обещанный королем верный человек, что должен был передать на словах не доверенное бумаге?

Я верчу в руках Юлину – Софьюшкину! – брошку. Спохватываясь, кладу на стол – и сам не замечаю, как снова оказывается она в моих руках. Мелькают короткие – вспышками, фразами – видения. Юли баюкает маленькую Софи. Дочка хнычет в полусне, а Юли не на нее смотрит – на гостя. «Сколько лет уж мы здесь, скажи? А ему все нет большей радости, чем сунуться в пекло и дернуть за хвост Нечистого. Помяни мое слово, Васюра, добром это не кончится». Серьезное лицо Васюры, тихий голос: «Он боец у тебя, Юлинька. Воин и только воин. Ты представь, каково ему знать, что честный бой больше не для него? Хоть так он должен доказывать, чего он стоит: не нам, Юлинька, и не тебе – себе самому. Без этого ему жизнь не в жизнь будет, поверь. Я знаю, тяжело тебе, но ты уж на него не обижайся. Он такой, какой есть».

Ожье спрыгивает с коня, и маленькие Софка с Сережкой виснут на нем, счастливо визжа. «Вернулся!» – Юлия бежит к мужу – и останавливается, наткнувшись на виноватый взгляд его серых глаз. «Завтра снова уеду. Надо, Юли моя… прости».

Снова Ожье – верхом, и Софка рядом, стремя в стремя, на бойкой кобылке Шалунье. Отец и дочь смотрят вслед троим всадникам, уезжающим на юг по Ордынскому тракту. «Папочка, скажи, они ведь вернутся?»

Шалунья с порезанной бабкой – попытка взять слишком высокий барьер дорого обошлась и лошади, и всаднице. Кобылка нервно прядает ушами, пока Шкода пристраивает ей на ногу пластырь. Софи неловко помогает одной рукой – вторую отец Ерема примотал к телу и велел пару дней не тревожить, пока не срастется.

Снова Юли – заплаканная, растрепанная, с трясущимися губами. Андрий – постаревший на десяток лет, с красными глазами давно не спавшего человека. Софи держится за рукав капитана Сергия. Она не хочет плакать, но не плакать не может, и слова заупокойной путаются у нее в голове, остается лишь голос отца Лаврентия, бесконечно печальный, потому что их королевы больше нет с ними.

Так нельзя, думаю я. Обрывки, осколки – что в них толку? Это потому, что мысли мои скачут, и не могу я решить, чем должен заняться и что должен искать. Хотя, казалось бы, что решать? Жизнь Карела я собираю, Карелом и должен заниматься…

ГОСТИ ЖДАНЫЕ И НЕЖДАННЫЕ

1. Карел, король Таргалы

– Устал, – признается Карел. – Но мы эту гору все-таки разобрали. Ох, Лека, брат, и дел же наворочено…

– Лучше б ты поспал, – советует Лека. – Тебе посольство принимать.

– Вот именно. Должен я знать, о чем вдруг может речь зайти?

Лека вздыхает. Спрашивает:

– Помочь тебе чем?

– Можете, – оживляется Карел. – Тут такое дело… По чести, мне бы туда ехать, но посольство… На вот, прочти.

Лека берет захватанный грязными руками лист дешевой серой бумаги. На такой выписывают счета купцы, бедные ваганты строчат глупые вирши да любовные записочки, но королю такую посылать…

– «Верный слуга Короны имеет сообщить…» Донос, что ли?

– А то!

– Сожги.

– Ты прочти сначала.

– Ладно. Так. «…Будучи в гостях в нынешнем обиталище соседа моего, сэра Конрада, чье родовое имение невдалеке от сельца Гнилые Боры по Себастийской дороге, ныне заброшенное…» Ох, ну и навертел!

– Спросил я у матушки насчет этого сэра Конрада. Еще бы имению заброшенному не быть… пепелище там, брат Лека, а не имение. Сначала гномы, потом разбойники. Сэра Конрада отец в гвардию звал, а тот не захотел, на здоровье сослался. Старые раны ноют, и все такое. Ну, отец его и пустил жить в свой лесной дом, вроде как смотрителем. Дальше читай.

– «…сведал, что проживает у оного сэра Конрада осужденный изгнанник, тот, что был Королевским предсказателем и восстать осмелился супротив замужества прекрасной Принцессы нашей Марготы. А поелику нынешнее обиталище сэра Конрада принадлежит славному нашему Королю, оный сэр Конрад, укрывая изгнанника, сам становится Соучастником и нарушителем королевской…» Карел, я не понял! Чего ты вообще от меня хочешь?!

– Отвезешь старику грамоту о полном прощении. Скажешь, что я буду рад принять его, коли захочет. Спросишь у Конрада, что этот сосед против него имеет. И еще… присмотрись к нему, прошу. Если он того стоит, передай, что королю Карелу честные люди нужны в столице.

Лека пожимает плечами:

– Ладно.

– Как Серега, сможет ехать?

– Почему нет? Королеве спасибо, подлечила. Ты донос этот мне с собой даешь?

– А куда его еще? Оставь сэру Конраду… Может, захочет соседу в глотку вбить.

2. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

– Ты опять устал, – заявляет Серж. – Анже, тебе торопиться больше некуда, все ты успеешь!

– Ничуть не устал! – Я откладываю Лекин серебряный шнурок и беру Серегиного волка. – Это нормально, что видения то длинней, то короче. Серж, я тебя прошу, не мешай!

– Нет уж! – Серж отбирает у меня амулет и, ухмыляясь, прячет в карман. – Пойдешь со мной в сад, потом отдам. Все вишни рвут, надо бы и тебе поработать.

Вот так и получилось, что до самого вечера рвал я вишни вместе с братией, и таскал тяжелые корзины, и вволю наелся кисло-сладких, истекающих черным соком ягод. И, засыпая, признался себе, что Серж был прав.

Но наутро первым делом хватаюсь за серебряного волка… Ты ведь ждал меня, верно, друг?

3. Ночлег для усталых путников

Мы сворачиваем с себастийской дороги и пускаем коней неторопливым шагом. Карел объяснил Леке, как найти королевский охотничий домик, – однако уверил, что королевские егеря найдут нас раньше.

Тихо здесь – особенно тихо после гвалта заполненной телегами, повозками, всадниками большой дороги. Даже палые листья не шуршат, прибитые вчерашним дождем. Только посвистывают незнакомые птахи, да тявкает вдалеке лисица. Тропа позволяет ехать стремя в стремя, и я наконец-то задаю побратиму мучивший всю дорогу вопрос:

– Лека, ты не боишься, что он договорится с империей?

– Это вряд ли.

– Но услал же он нас!

– Не так резко, Серый. Я мог остаться, мог ехать завтра. Но ты пойми, ему проще будет без меня. Представь, как воспримут послы императора присутствие на переговорах принца Двенадцати Земель.

– Они все равно узнают, что ты был на коронации.

– Это другое. Мы родня, и на такие события должны друг друга приглашать. Кстати, то, что на совершеннолетии Карела не было никого из Двенадцати Земель, всему миру ясно показало, что король Анри с нами в раздоре.

– Ладно, понял, – вздыхаю я. – Но все-таки, Лека, вдруг они договорятся? Что тогда?

– Да ничего, – передергивает плечами мой побратим. – Серый, ты, пожалуйста, запомни: ни то, что мы помогли Карелу, ни то, что мы с ним друзья, ни даже родственные связи – не повод лезть в его дела. Это его страна. Он король, он сам решает, с кем и на каких условиях ему договариваться. Тебе понравилось бы, влезь он, скажем, в наши переговоры с Ордой или Халифатом?

Пожалуй что и нет, думаю я.

Пару минут мы едем молча. Потом нас окликают королевские егеря.

Лека протягивает им бирку коронного пропуска. Говорит:

– Карел просил вас проводить меня к дому сэра Конрада.

– Карел? – жадно переспрашивает егерь. – Так это правда, что он вернулся?

– Он коронован, – отвечает Лека.

Егерь присвистывает. Другой хрипло спрашивает:

– А старик?!

– А война? – подхватывает первый. – Мы тут сидим в дебрях, что те медведи, одно название, что королевская служба! А новости доходят, как до края света.

В результате всю дорогу до дома сэра Конрада мы наперебой рассказываем егерям историю возвращения и коронации Карела. Хотя, скорей всего, насчет «края света» они приврали – герольд сэра Оливера должен был добраться до Коронного леса еще, пожалуй, пару дней назад. Скорее – подзагуляли парни, вот и упустили вести из столицы…

Дом стоит посреди просторной поляны, отгороженный от леса лишь легком деревянным заборчиком.

– Несолидно, – хмыкает Лека.

– Земля короны, – поясняет егерь. – Дом пожалован сэру Конраду, но ставить приличный забор он не имеет права. Считается, что сэр Конрад присматривает здесь за королевскими охотничьими угодьями.

– Я думал, вы присматриваете.

– Ну, он как бы наш почетный капитан. В его поместье подземельные похозяйничали, так что земля-то у него есть, а жить негде. А об этом доме мало кто знает. Его еще дед старого короля для своей любовницы выстроил. Приезжал вроде как поохотиться… – Егерь усмехается, не договорив. И кричит: – Эгей, сэр Конрад! Принимайте гостей!

Лека спешивается, хлопает гнедого по шее. Бурчит:

– Кони у Карела… с нашими разве сравнить?!

Визжит несмазанная дверь. На крыльцо выходит, шаркая ногами в мягких туфлях, старик. Сипит:

– Время к ночи, какие гости. Господин уж и вечерять заканчивает.

– И твой господин откажет в ночлеге двум усталым путникам? – преувеличенно удивляется Лека.

Дверь визжит снова: из дома выскакивает, видно, сам сэр Конрад. Уж не знаю, вечерять ли он заканчивал или вовсе даже на охоту собирался, но из-под теплого, подбитого волчьим мехом камзола выглядывает кольчуга, а широкий пояс отягощен, помимо шпаги, тяжелым ножом. А что, такой может и на охоту, на ночь-то глядя! Не старый еще, и хоть кряжистый, а двигается быстро. Вояка.

– Гуго, негодяй, что ж ты меня перед людьми позоришь! Что ж ты снова вздор несешь! А ну, посторонись! Заходите же! Какими судьбами ко мне, молодые люди? Джеф, ты давно не заглядывал, никак сговорился со своей зазнобой? Будь другом, покажи молодым людям, где конюшня. Херби, как сынишка? Поди, лучше папаши стрелять выучился? Гуго, негодяй, а ну марш на кухню, вели греть ужин!

– Он мне нравится, – бормочет Лека, расседлывая своего гнедого.

– И я даже знаю, почему, – киваю я. – На Афоню похож.

– Да ладно!

– Серьезно тебе говорю, похож. Джеф, щетки где?

Гнедой вздыхает и тянется к сену.

– Идите уж, – хмыкает Джеф. – Я почищу. А то сэр Конрад, чего доброго, сам сюда примчится.

Лека глядит на Джефа недоверчивым взглядом.

– Знаю, что говорю, – уверяет егерь. – Вы гости, сэр Конрад насчет этого строг.

Найти в доме сэра Конрада оказывается проще простого: густой его голос разносится по коридору, как тревожный набат.

– Что ж ты, Гуго, дурной такой! Что ж ты снова вздор несешь! Ты мне рассуждения эти брось, Джеф и Херби кого попало не приведут! – Бедный Гуго бормочет что-то в ответ, но тягаться с сэром Конрадом ему явно не по силам.

Лека уверенно открывает нужную дверь.

Здесь, видно, сэр Конрад любит проводить вечера. Камин и свечи, массивные кресла резного дуба, дубовый же стол, нахально попираемый пыльным бочонком…

– Ужин подадут сюда, – сообщает гостеприимный хозяин, широким взмахом руки указуя на кресла. – Располагайтесь, прошу вас! Херби сказал, вы из столицы. Что слышно новенького? Как здоровьице доброго нашего короля?

Лека придавленно фыркает.

– Ничего здоровье, хвала Господу, – едва удерживаясь от смеха, отвечаю я. – И то сказать, молод он еще, чтоб на здоровье жаловаться.

И мы с Лекой опять, припоминая подробности, рассказываем о событиях в столице… а потом Лека вручает сэру Конраду донос и напрямую спрашивает об изгнаннике; а потрясенный новостями сэр Конрад не находит ничего лучше, как поднять старика-предсказателя из постели – решает, видно, что новости того стоят! – и мы так и сидим до рассвета, сначала отвечая на жадные вопросы хозяев, а после – слушая рассказ о мытарствах бывшего королевского предсказателя.

4. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Весь день я провожу у брата библиотекаря. А после вечерней трапезы меня подзывает отец Николас:

– Как движется доверенное тебе дознание, сын мой?

– Думаю, светлейший отец, скоро я с ним закончу, – отвечаю, поспешно прикидывая, чем можно оправдать необходимость поработать еще недельку-другую. – Сегодня мы с братом библиотекарем записали, как принц Карел получил корону Таргалы…

– Да, я знаю, – кивает отец Николас. – Потому и спрашиваю: чего еще взыскуешь ты, Анже?

Ну вот… так я и знал!

– В Корварену начали съезжаться посольства, – кидаюсь я в объяснения, – и они не смогут не заметить слабость Таргалы. Однако мы знаем, что все время правления святого Карела Золотой Полуостров жил мирно. Я хотел, светлейший отец, увидеть… и записать, потому что это было бы достойным завершением доверенного мне труда… увидеть, как именно молодой король опустошенной и ослабленной страны сумел укротить воинственный дух сильных соседей.

– «Кто с войной к нам придет, – напоминает отец Николас знаменитые слова святого Карела, – в нашей земле и останется».

– Мыслю я, одних слов было бы мало. Чем-то король Карел их подкрепил. Сильно и убедительно. Узнать бы, чем…

Отец Николас надолго задумывается. Я молчу, не смея прерывать его размышлений, и только ругаю себя, что не смог, видно, высказаться убедительно. И всей душою молю Господа: пусть дадут закончить! Хоть немного еще…

– Сила Господня в бедствиях совершается, – изрекает отец Николас. – Ты ведь наблюдал уже это, сын мой. Ты ведь знаешь: человек ходит, Господь водит.

Я стою молча. Кажется, и дышать забыл…

– А может, и прав ты, – продолжает вдруг отец Николас. – Господь-то водит, да не всякий ведется. Тем и славен остался король Карел, что прозревал волю Господню… работай дале, сын мой. Благословляю.

Я низко склоняю голову. И думаю невпопад: надо взять Юлину брошку. Может, в этот раз угляжу, что же такое творится в Славышти…

5. София из Двенадцати Земель

Софи жалобно всхлипывает. Она добралась сюда из последних сил, и вот… уж полчаса, наверное, стучит, все кулаки отбила, – и никто не открывает. Что за беда?!

– Вы, прекрасная госпожа, кого ищете?

Софи резко оборачивается, еле устояв на ногах. Сначала ей кажется, что остановившийся рядом с нею парень попросту насмешничает, но… нет, вряд ли. Хоть и улыбается, но глаза серьезные…

– Я, видите ли, случайно знаю, что хозяйка этого дома третьего дня уехала в Себасту.

– Здесь… здесь жил мой брат. Я думала, мне подскажут, где он может быть… думала, они могут знать… вдруг он заходил сюда.

Софи утыкается лицом в Ласточкину гриву. Что делать, где искать?! Свет Господень, неужели зря… она такой путь проделала, одна, без защиты, полагаясь только на себя и своих коней… и не щадя ни коней, ни себя… неужели зря?!

– Не плачьте… слышите, не надо… брата как зовут? Ну, отвечайте же!

– Се… Сер…

– Серега?

– Вы знаете?!

– Хотите, я отвезу вас к нему, прекрасная госпожа?

Похоже, тут ей стало дурно… во всяком случае, когда в глазах чуть проясняется, Софи обнаруживает, что незнакомец самым что ни на есть наглым образом занял ее место в Ласточкином седле, а ее, будто неженку какую, посадил перед собой, да еще и держит за талию. Она бы возмутилась, обязательно, непременно возмутилась бы – останься хоть немного, хоть крошечная крошка сил. Но сил нет даже на то, чтобы перестать плакать.

Нахальный незнакомец говорит что-то, спрашивает, потом снимает ее с лошади и несет куда-то – на руках, Софи пробует возразить, но он, кажется, и не слышит… Окончательно она приходит в себя, увидев рядом Серенького… и Леку.

– Софи, как ты здесь?… Что стряслось? Карел, да хоть ты объясни, прах тебя побери, где ты ее откопал?!

Она смотрит, смотрит… Ребята похудели, южный загар сошел с их лиц, и оба они совсем не похожи на себя прежних. Ни разу в жизни не видела она Серенького таким серьезным…

– Софка… ну же, сестренка, скажи хоть что-нибудь…

Сказать… да, сказать… она ведь затем и приехала. Но, Свет Господень, как такое сказать?!

– Я… я оставила мамочку на повороте… к миссии сестер-заступниц, – шепчет Софи. Каждое слово приходится выдавливать. Но начинать, говорят, всегда тяжело… и папочка так говорит, и отец Лаврентий, и даже Васюра… так, может, дальше пойдет легче? – Туда доходят новости из Славышти, и право убежища… а у меня было три заводных лошади, и я должна была добраться… рассказать… у-успеть! – И Софи, вцепившись в рукав брата, рыдает.

Лека подносит к трясущимся губам чашку:

– Пей! Быстро, Софи, ну!

Софи кивает, пытается глотнуть. Начинает кашлять: мало того, что кислятина несусветная, так еще и не в то горло пошла.

– Новости из Славышти? – повторяет Серенький чужим, хриплым голосом.

– Вы… получили письмо? – Софи сглатывает: голос вдруг сел, и страшно стало, так страшно… как рассказать?! – То, которое от отца Лаврентия?

– От отца Лаврентия? – переспрашивает Лека. – Нет. Может, ты его обогнала?

– Вряд ли, – всхлипывает Софи. – Ох, Лека… прости… я не должна… это все дорога, я так боялась, всю дорогу боялась…

– Иди сюда! – Серенький садит ее себе на колени, прижимает к груди: крепко-крепко. – Выревись ты, в самом деле. А то ведь двух слов связать не можешь. Лека, как думаешь, может, ей еще вина дать?

– Я лучше матушку позову, – говорит почему-то Карел. – Не надо ей вина, только хуже станет.

Софи ругает себя, но успокоиться все не может. Слишком долго держалась… всю дорогу… бесконечную дорогу из Славышти в Корварену… Если б она знала, что это окажется так страшно, осталась бы с мамочкой в миссии… Хотя нет, нет – в миссии она не была бы в безопасности, а теперь… теперь Серенький рядом, и Лека… И ведь кому-то надо было добраться до них, рассказать… Васюра и отец Лаврентий тоже едут в Корварену, к Леке, но доедут ли… уж на них-то точно охотятся!

– А я уж решила, что вас не найду, – Софи вспоминает, как отбивала кулаки о дубовую дверь оставленного хозяйкой дома. – Хорошо, этот ваш Карел мимо шел… Только, если Васюра с отцом Лаврентием сюда доберутся, их тоже, наверное, надо будет встретить. Это правильно, что дома не знают, где вас искать, но все-таки…

Тут встает почему-то перед глазами липкий взгляд Юрия – в давнюю, с полгода назад, случайную встречу. И снова начинает трясти. Да сколько ж можно слезоразлив устраивать, в самом деле?! Теперь, когда такая дорога – позади?!

Что-то теплое, нежное касается ее… обнимает, качает…

– Только время, – произносит незнакомый женский голос. – Время и сон. Было что-то страшное, очень страшное. И не надо ее успокаивать. Поверьте мне, мальчики, слезы – великое благо.

Кто-то стаскивает с ее ног сапожки, кто-то укутывает в мягкое одеяло. Лека?

– Все будет хорошо, слышишь, Софи? Веришь мне?

– Да, – шепчет Софи. – Да… Валерий, мой король.

Главное сказано. И тишина, сгустившаяся вокруг, кажется Софке тишиной могилы… Нет, еще страшнее! Тишиной, опустившейся на Славышть в то утро, когда гвардейцы Юрия казнили последних защитников убитого короля, нелепым случаем оставшихся в живых… Шкоду, Авдика, Женьку… папочку…

Страшная штука память. Чем меньше хочешь ты что-то вспоминать, тем настойчивей приходит оно, тем ярче встает перед глазами. Софку снова начинает трясти. Будто снова она там…

Отец Лаврентий привел их в махонькую потайную комнатушку на чердаке стоящего против дворцовых ворот храма. Вся площадь видится отсюда как на ладони – и мало того, каждое сказанное в королевской ложе и с нею рядом слово отчетливо слышится здесь. Гул толпы тоже внятен, но не мешает. Невидимые, они смотрят, как Юрий, уже напяливший на голову корону убитого Андрия, неторопливо усаживается на вынесенный в ложу трон. Как занимают места с ним рядом князья-изменники, а по левую, почетную, руку садится посол императора.

Они слышат, как тщательно, выговаривая каждую буковку, глашатай читает первый указ нового короля:

– Мы, Юрий, милостию Господней государь Двенадцати Земель, в скорби и возмущении злодейским убийством своего возлюбленного дяди и предшественника Андрия, повелеваем предать убийц справедливой каре, дабы видели все, что правосудие короля неотвратимо. Дабы же не было им спасения вовеки, злодеи умрут без покаяния и прощения!

Слышат и яростный крик одного из осужденных:

– Господь да покарает истинного убийцу! Слышь, Юрий? Чужой трон еще натрет тебе задницу, мразь!

Юлия впивается зубами в ладонь, Софка плачет, зажимая ладошкой рот. Обе они узнали голос. Юрий, приподнявшись, машет рукой:

– Начинайте!

Отец Лаврентий кладет горячую ладонь Софке на затылок, отворачивает ее голову от окна.

– Не смотри, чадушко, не надо. – Голос его совсем чужой, ломкий и безжизненный. – Этот грех Юрию не простится! Мучеников за правое дело и без покаяния примет Свет Господень, а Юрия ждет Нечистый, сколь бы окаянный ни каялся!

Я никогда этого не забуду, приходит вдруг Софке чужая, как голос отца Лаврения, мысль. Не забуду, как опустилось на площадь молчание, ударило по ушам. Как забилась в руках Васюры мамочка. Какие серые – истоптанный снег белей! – лица взрослых. Я буду помнить, и буду злиться, что отец Лаврентий так и не дал мне повернуть голову, увидеть… и буду знать, что он прав.

Губы духовника беззвучно зашептали молитву. И Софка наконец-то смогла заплакать.

Снова выкликает что-то глашатай – уже неважно, что. Какая разница… самое страшное уже свершилось. Награда за головы беглецов? – пусть. Может, завтра или послезавтра ей станет по-настоящему страшно, но сейчас – все равно.

– Шиш тебе, а не наши головы, – зло цедит Васюра.

– Тихо, – вскидывается вдруг отец Лаврентий. – Слушай!

Расходятся князья, а к уху короля склонился императорский посол.

– Ваше величество Юрий, теперь, когда ваши враги повержены, настал черед для главного. Мой сиятельный господин предлагает вам, ваше величество Юрий, вместе навести порядок в Таргале. Сейчас, перед зимой, удобное время: жители Золотого полуострова примут любого, кто пообещает им хлеб и мир. Вы, ваше величество Юрий, сможете присоединить к своей державе копи Зеленчаковой, северные предгорья, Прихолмье – всё завидные приобретения. А империя вернет себе свою исконную провинцию в прежних границах.

– Передайте сиятельному императору мое согласие и благодарность, – важно отвечает Юрий.

– Прекрасно, – с заметной ноткой превосходства улыбается посол. – В таком случае, ваше величество Юрий, я тотчас велю своему секретарю составить подробный договор, и нынче же вечером мы его подпишем.

– Дураком родился, дураком помрет, – выплевывает Васюра. – А нам надо в Корварену. Леку найти…

Мир тонет в рыданиях, и Софи не знает, не разбирает – мамочка это или она сама.

– Ох, да что ж это, – потерянно шепчет Серенький. – Софи, сестренка, ну успокаивайся…

– Пусть… пусть плачет. Будет легче.

Ласковая рука гладит волосы, навевая сон.

– Мне Рада сказала потом, он нарочно не велел их сразу убивать, – всхлипывает Софи. – Чтобы на них свалить… Только они все равно не сказали, чего он хотел… Ох, Лека… прости, я, наверное, всё не то говорю… А Егорку отец Ерема увез, успел…

– Ты расскажешь потом, Софи, – новым, незнакомо жестким голосом отвечает Лека. Нет, не Лека – Валерий, законный король Двенадцати Земель… ее король. – Тебе сейчас поспать надо. Ты спи, правда, главное я понял…

Спи, отдается в голове… будто шепчет кто-то, тихо, но так властно – не поспоришь! Спи, девочка…

И Софи засыпает.