Текст книги "Цвет вечности"

Теперь ничто меня не тревожило. И я впервые с момента смерти родителей чувствовала себя хорошо.

Глава 14
Проклятие царицы ночи

Я просыпаюсь, лежа на спине на золотых листьях у берега озера. И всматриваюсь в густые кроны, застилающие вид неба. Желтый свет, едва ли пробивающийся сквозь них, озаряет лес вокруг.

Мое тело покоится на мягкой подушке осыпающихся деревьев.

Рядом никого нет.

Ни Дивии, ни волков, ни черного духа, сперва похитившего меня, а затем неожиданно обернувшегося костяным драконом. Ни затянутого тиной болота, ни старой каменной хижины: никого и ничего из моего последнего воспоминания. Я не слышу ни единого звука, ни шороха, ни воя. Не понимаю, почему все еще жива, после прошлой темной ночи, когда на меня напали под ярким светом полной луны. Осознаю только, что теперь нахожусь в каком-то другом месте, совсем незнакомом.

Приподнимаясь, принимаю вертикальное положение и, полусидя, прислоняюсь спиной к березовому стволу. Ощущаю кожей дуновение ветра, однако, как ни странно, – дрожь озноба не настигает меня. Несмотря на то, что на мне насквозь промокшая одежда. И влажные, слипшиеся от воды и тины волосы. Воспоминание о том, как я с ног до головы выкупалась в болоте, убегая от врагов, еще свежо.

Боль не беспокоит меня, тело не требует отдыха или передышки: я встаю на ноги и, оглядываясь по сторонам, вижу журчащий быстрый ручей, бегущий по гладким камням, а за ним – стадо диких оленей с ветвистыми рогами, яркими, светящимися, как позолота. Этот цвет источали и глаза животных.

Олени паслись на опушке, не обращая на меня внимания. Дальше, посреди осенней листвы, виднелась постройка, большая и с первого взгляда разрушенная, совсем не похожая на каменную хижину, где меня держали в заточении.

Не знаю, что это за место, но оно представлялось бесконечной осенью. Здесь нет навьего снега и нет благоухающих цветов ирия. Возможно, я оказалась где-то между.

Наверное, Дивия мстительно перенесла меня куда-то, где меня никогда не найдут. В каком-то смысле это могло показаться худшей участью, чем убийство. Я отчетливо помню, что она сделала: не уничтожила физически, но лишила личности, превратив в кого-то себе подобного.

Медленно подхожу к ручью и склоняюсь над водой – на меня смотрит отражение, в котором я узнаю себя новую: бледное как мел лицо с темными, болезненно-впалыми глазами и пылающие алые радужки. Такой я себя видела возле болота, когда Дивия прочла заклятие.

Однако, не испытывая от этого факта никаких эмоций, я отметаю его, ступая широкими шагами и безжалостно окунаясь в ручей почти по пояс.

Вода теплая, но что-то подсказывает: здесь в принципе прохладно, поскольку волосы не сохнут – просто тело ничего не чувствует. Подношу ладонь к своему сердцу и не могу понять, бьется оно или нет. Но пальцы нащупывают слабый пульс на шее, и я все еще вдыхаю и выдыхаю воздух, а значит, – мертва душевно.

Обогнув стадо пасущихся животных, я бесцельно брела к руинам. Поднявшись по невысоким каменным ступеням, уперлась в деревянную разбитую дверь. Распахнув ее – очутилась внутри, где меня окружили высокие стены с обсыпавшейся штукатуркой и голой кирпичной кладкой. Над головой не было потолка – только небо.

Там, на самом верху, где прежде была крыша, свистел ветер, проникающий сюда и через дырявые рамы высоких окон.

Изучая кустарники, проросшие сквозь дыры в полу, замечаю странные тумбы и через несколько секунд угадываю в них подставки под свечи. А впереди, на разрушенных стенах арки, вижу выцветшее изображение и выгравированную надпись на окладе иконы и понимаю, что нахожусь в покинутой увядающей церкви.

Одно из мест мира яви, в который мне уже не вернуться. Чего я, по правде, и не желаю.

Здесь пусто. Снова – ни единой души, что совсем не расстраивало меня. Стоя под открытым небом, я поймала себя на мысли, что мне вполне комфортно и в одиночестве.

Меня ничего не тревожило. Конечно, я помнила о Яне и Кинли, но по непонятным причинам их имена не отозвались ни болью, ни сожалением в сердце. Это было бесчеловечно, особенно после того, что они для меня сделали – рисковали жизнями, чтобы помочь, но их судьба не трогала меня. Ян не смог прийти, чтобы спасти меня от богини луны, вероятно, не отбившись от волков, а Кинли – мой маленький ручной дракон, вступивший с Дивией в схватку, – уже мертв.

Но недавние трагические события теперь мало меня интересовали. Пытаясь нащупать свои эмоции, я утыкалась в тупик. Я пыталась вспомнить хотя бы страх, предшествующий моему появлению здесь, в этой осенней части нави, вспоминала жуткого черного духа, собиравшегося меня съесть, волколаков, гнавшихся за мной, но испугаться не получалось. Я прокрутила в голове смерть родителей – как они умирали под дождем от острых белых клыков на моих глазах. И не почувствовала ничего.

Я ощущала абсолютное безразличие. Все страдания исчезли. Как и радости. Это не было ни плохо, ни хорошо. Но так правильнее, ведь вряд ли подобное количество ужаса и страданий вместилось бы в голове. Догадывалась ли Дивия, что не губила меня, а спасала? Не знаю. Но сейчас мне без разницы.

И такое спокойствие дорогого стоило.

Бессмысленно побродив по залу, я прошлась под разрушенными арками. Возле одной обнаружила мраморное надгробие – провела рукой по камню, стерев пыль, я не увидела надписи. Даже смерть меня не страшила. Напротив, мне хотелось остаться рядом с подобием неопознанной могилы подольше, ведь тут я ощущала покой. Хотя не была уверена, что кто-то действительно похоронен в нави.

Но вдруг тонкий голос, тихий и едва заметный, прервал мои размышления. Я отчетливо слышала мелодию, мягкое пение, доносящееся из-за ручья. Покинув церковь, направилась к озеру, где очнулась, – оттуда доносился звук. Приблизившись, увидела завораживающую картину.

За ростками рогоза, среди цветущих кувшинок, в мутной зеленой воде, стояла девушка, очень красивая – обнаженная грудь была едва прикрыта длинными русыми волосами, расходящимися волнами в озере.

Русалка мыла локоны: на них застыли капли влаги. Она посмотрела на меня, заметив, и просто продолжила петь. Она, как и олени из стаи, которые, скорее всего, на самом деле не были безобидны, тоже не хотела меня убить. И я направилась к самому краю берега и зачарованно смотрела на нее, не боясь.

Мелодия начинает громче разноситься по округе – у русалки загораются глаза, как и у меня. Знаю, что мы сейчас выглядим почти одинаково.

И это тоже не пугало меня.

Я долго была рядом с ней у воды, почти целый день. Мысленно отмечала, что не хотела ни есть, ни пить, ни спать. Как будто физических потребностей более не существовало. Допускаю, что голод, не напоминающий о себе, как и холод, медленно убивали меня, до сих пор бывшую человеком или получеловеком, но всерьез задуматься о своих потребностях или начать их удовлетворять, мне вообще не хотелось.

Здесь я встречала полуденное затмение, возникшее в каждом из миров по моей вине и вине Яна, затем – вечер и закат. Провела у озера ночь, безмятежную и не похожую на ту, где на меня охотились стаи навок и темных духов. Я слушала уже ставшее привычным мелодичное пение. Русалка время от времени выходила из озера и взбиралась на ветви дерева, склоненного к воде. Ее силуэт освещался луной, и кожа казалась блекло-прозрачной. Никакая усталость не настигала меня, чтобы лишить бодрствования. Было скучно, пока я не спала. Но и спать тоже казалось скучным. Порой боковым зрением я замечала, как проскальзывали тени, когда они подсвечивались лучами холодного серебряного света, пробивающимися сквозь кроны. Но вдалеке.

Навки мельтешили по округе, но не подбирались к нам близко. Ни я, ни русалка им не были нужны. Помню, как Ян объяснял мне, что эти сущности питались эмоциями: хорошими или плохими. У меня же они отсутствовали напрочь.

На следующий день я наблюдала за стадом оленей, кочующим с поляны на поляну: мерцание рогов невольно привлекало мое внимание. Затем я посетила развалины. Мне некуда больше было идти. Слабо выдыхая воздух из легких, я ложилась на листья в мокрой одежде и не нуждалась ни в чем.

Все наконец-то было в порядке. Точнее, было никак.

А глубокой ночью я услышала шум, смех и вопли, доносящиеся из черноты, и треск костра. Двинувшись в лес, выглянула из-за ели и обнаружила собравшихся в хороводах русалок, но других, не таких, как моя в озере, а безобразных – серо-синих, с буграми и наростами, с перепончатыми пальцами. Я видела существ с костлявыми руками и шипами на локтях, лохматых, с длинными коричневыми когтями, и каких-то еще – голых, укрытых черными крыльями, как у летучих мышей. Они танцевали среди дыма и копоти, под полнолунным светом, припадали друг к другу, питаясь энергией, предавались похоти прямо на моих глазах. Кое-кто посматривал на меня, но быстро отворачивался, не обращая внимания.

Лишь один дух, покинув шабаш, двинулся в мою сторону. Я же сидела на листве, удобно устроившись на «обочине» этого праздника под деревом во власти скуки.

– Не трогай меня, – безразлично проронила я.

Но существо не отреагировало. Ничего не ответило. Оно просто шло мимо. Возможно, никого не волновало, что я человек. Да я им действительно уже не была, становясь кем-то сверхъестественным. Ведь было не вполне ясно, что именно сделала со мной Дивия в ту ночь. И почему изменились мои глаза.

В нави я никого не интересовала. И, покинув кострище, я вернулась к озеру. Русалка со мной не говорила, и я не пыталась с ней общаться, но исподтишка наблюдала.

Когда мы сталкивались взглядами, я следила за выражением ее лица, обрамленного густыми волосами. Она казалась печальной, а в ее песне уже звучали иные ноты, наполненные оттенком скорби или тоски.

Я провела рядом с ней еще одну ночь и затянутый неестественной желтой дымкой день. Иногда я взирала на светила на небе, сходящиеся воедино и расходящиеся порознь. И когда после затмения услышала шелест крыльев и увидела белого маленького дракона, подлетевшего ко мне, то узнала Кинли, призрака моей былой жизни. Я лишь на секунду задумалась, он ли это на самом деле или выдуманный образ моего погибающего сознания, после чего отвернулась и пошла к церкви.

Он летел за мной, пищал и пытался сесть на плечо, но я отмахивалась. Он недоуменно скривил мордочку, а его взгляд стал жалобным. Кинли не отставал от меня, явно пытаясь рассмотреть во мне что-то, чего уже давно не было.

Он подлетал и подлетал, но я каждый раз уходила. И тогда он выдохся: сел поодаль, выжидая. Скулеж, который он издавал, напоминал грустную песню русалки.

Когда послышался треск деревьев, а из-за кустов показался мужчина с черными волосами и синими горящими глазами, я опустила взгляд на пожолклые листья и попятилась. Значит, он, как и Кинли, выжил.

Он все-таки пришел. Но было слишком поздно.

Не знаю, что было во взгляде Яна, направленном на меня: удивление, возмущение, вина или сострадание, но я старалась не смотреть на него.

Крылья зашелестели, Кинли вспорхнул и полетел ко мне, и я сама не заметила, как резким движением оттолкнула его. В тот момент мной словно руководил кто-то другой. Не я. Или мне было удобнее так думать.

Кинли глухо приземлился на землю от моего удара и покатился кубарем в сторону. Я не чувствовала раскаяния, внутри меня зияла пустота. Я прекрасно понимала, почему не могла заставить себя почувствовать хоть что-то.

Ян молча шел на меня, а я отступала. Он не пытался разговаривать, наверное, мой облик был весьма красноречив, поэтому Ян понял, что это уже не прошлая я, а некто новый, иной. И, возможно, подозревая, что он для меня тоже стал чужим…

Несколько дней назад совершенно случайно открылось, что Дивия – богиня луны, причинившая мне вред, – оказалась его родной тетей. Он даже не предупредил меня. Кем он был на самом деле? Очевидно, одним из них. Из навок, из темных существ. Мне следовало подумать об этом раньше. Я могла бы догадаться, что он более похож на них, а не на меня, но эмоции, которые я испытывала к нему прежде, затуманили мои глаза и рассудок.

Ян совсем не так прост, как я ранее считала. Теперь я видела его настоящим.

Я еще помнила тот жуткий сон, где в безмерном пространстве за Яном клубились тучи, когда он вышагнул из тьмы. За его спиной гремели раскаты грома и чернота сменялась ярко-красным оттенком, как только начинали бить молнии. И он был… странным, не таким, как всегда. Лишенным эмоций, как и я сейчас. И отчетливо ощущалось, что в его душе – бездна, мрак, который затянет любого, кто будет рядом. Внутри него было абсолютное зло.

Ян протянул руку. Я нахмурилась, лицо исказилось в оскале. Кое-что во мне пробудилось – злость, переросшая в беспричинную ярость. Я сжала кулаки. Когда он приблизился, я толкнула его в грудь, пытаясь заставить отступить.

И цмок отошел. Развернувшись, я была готова податься прочь, но увидела незнакомого мужчину с ярко-рыжими волосами, почти как у Велеса, только этот был намного моложе. Он двинулся на меня. Но опоздал – я обратила внимание, что мир изменился. Листья потеряли яркий цвет и увяли, и я поняла, что настоящая тьма приближается к нам. В следующую секунду я узрела ее вдалеке – она расползалась, умерщвляя все на своем пути.

Я поняла, что это означает – с другой стороны березовой рощи шел тот, кого я мгновенно узнала. Он преследовал меня, находясь во власти заблуждений своей памяти, принимал меня за кого-то еще и желал меня съесть. Но на сей раз мне уже не будет так страшно, как в первый. И я просто ждала, когда он отвлечет на себя остальных, которые пока ничего не подозревали.

Он быстро приближался. Мой взгляд был прикован к его обезображенной внешности: к гладкому черепу с выступающими рогами, обтянутому серой обгоревшей кожей, и лицу, на котором сквозь блестящие мышцы сочилась бурая влага.

Он был в черном рваном одеянии и плаще и пристально смотрел на меня. Раздавался угрожающий глухой звон его цепей, тянущихся вслед по земле, обкрученных вокруг лишенных плоти ребер, виднеющихся сквозь прорехи в дырявом облачении.

Но его приход совсем не волновал Яна, который даже не посмотрел в сторону существа. Ко мне одновременно приближались трое мужчин, и теперь мне начинало казаться, что преследовавший меня черный дух с ними заодно. Ведь, когда листва под моими ногами резко почернела, необъяснимая слабость подкосила мои ноги, и я едва устояла. Я словно очутилась в тисках.

Мое внимание рассеялось, я металась между ними, пытаясь найти путь, чтобы ускользнуть, и рыжий молодой мужчина, воспользовавшись этим, шагнул вперед и приложил ладонь к моему виску.

Я отключилась. Последнее, что я видела – лицо Яна, подхватившего меня на лету.

Я лежала на лопатках у громко журчащего ручья, на крупных валунах, вслушиваясь в голоса. В туманный шепот Яна: он говорил что-то на праславянском. Судя по слабым колющим ощущениям на спине и холодным прикосновениям чего-то неосязаемого к животу, похожим скорее на дыхание ветра, я понимала, что с меня сняли свитер. А когда почувствовала застывшую горячую ладонь между грудей, осознала, что сброшен и бюстгальтер.

Я была голая по пояс. И не могла распахнуть глаза, поскольку находилась в полусознательном состоянии.

Ян положил руку на мою плоть и шептал заклинание, напоминающее то, что проговаривала Дивия, которая решила меня изменить. Затем он обмакнул ладонь в какую-то жидкость и раз за разом опускал пятерню на мою грудную клетку, которую нестерпимо жгло. Я, в свою очередь, то вдавливалась в неровную каменную поверхность, то приподнималась, выгибаясь, вслед за его рукой.

Голос Яна смешивался с другими, чужими.

– Оставь ее, она моя… – сказал один из них.

– Это не Алена, успокойся, – возражал другой.

– Нет, она…

– Ты не в себе.

– Я нашел ее… и снова буду с ней…

– Черта с два, Константин, приди уже в себя и уймись, – бросил Ян, прервав странный ритуал, который проводил надо мной. – Зачерпни мне живую воду – и быстро… – А затем он увидел, что мои глаза начали приоткрываться. Бережно погладив меня по волосам, он попросил: – Потерпи, Ава.

Я кивнула.

– Осталось совсем чуть-чуть, обещаю.

Он начал заново. Послышался плеск капель. Шепот на праславянском возобновился и стал громче. Вероятно, чтобы пересилить мой крик, возникший от внезапной рези под ребрами.

Когда он беспощадно и сосредоточенно делал то, что должен был, я смотрела на него, и мне теперь не было все равно. Я вглядывалась в небрежно взъерошенные волосы, обычно всегда ровно приглаженные, во взволнованное, скорбящее и одновременно яростное лицо Яна, спускаясь взглядом вниз, к его напряженной шее, распахнутому вороту белой рубашки и закатанным рукавам, обнажающим руки, которыми он меня спасал.

Реальность обретала смысл, связывая меня с чем-то родным, что было в прошлом: с Яном. Возвращались мои чувства: и хорошие, и плохие. Просыпалась и физическая, и душевная боль. И любовь. В голову крупицами заново всыпались воспоминания: казавшиеся серыми и безжизненными, они сейчас приобретали яркие и одновременно мрачные краски.

Я ощутила привязанность к Яну. И к Кинли. И вину перед питомцем. Я понятия не имела, понимает ли Кинли, что я не хотела его обижать. Я просто радовалась, что после схватки с волколаками и Дивией они оба живы.

Сердце наполнялось облегчением и теплом. Усилиями Яна я возвращалась к человеческой жизни, хотя и не рассчитывала, что когда-либо смогу сделать это снова.

С моих губ сорвался неконтролируемый стон муки: в ту секунду я не сумела громко закричать. Я начала хныкать, как маленькая девочка. На меня вдруг разом навалились всевозможные ощущения, которые подавлялись неведомыми силами и чарами несколько дней. И я досконально ощутила, будто в первый раз в жизни, как острые камни сильно врезались в мои плечи, хотя я лежала на них уже долгое время, а морозный воздух крохотными иглами пронзал мою обнаженную кожу. Какой-то огненный жар изнутри испепелял мои кости, а голову сдавливало, будто тисками, отчего к горлу подкатил удушающий ком и переставало хватать воздуха, который я жадно пыталась поймать ртом. А лес закружился, перемешивая мысли в голове и вызывая тошноту. Веки жгло от оранжевого света, руки и ноги тряслись от перенапряжения, истощения и озноба, непреодолимая слабость нарастающими волнами накрывала меня.

– Я знаю, больно. Прости меня, прости, – приговаривал Ян.

Слезы катились по моим щекам.

– Все будет хорошо.

Когда он закончил, я ощутила, как мое дрожащее обнаженное тело, наконец, накрыли чем-то – мягким и согревающим, похожим на мех. У меня не оставалось энергии, ни мысленной, ни душевной, чтобы стыдиться, ведь только что я была в таком виде перед Яном, совершенно раздетая. Но, кажется, для нас обоих, это не имело никакого значения. Потому что было вопросом моей жизни и смерти.

Ян взял меня на руки. И почти сразу я, окончательно выбившаяся из сил, прижатая к его груди, уснула. Отдых и забвение действительно понадобились мне после нескольких дней нездорового бодрствования.

Глава 15
Синий сон

Наверное, я многое пережила. Подсознание никак не могло успокоиться и отпустить все, что мне довелось увидеть и через что пройти за время пребывания в нави и до нее. Туросик и безумная Баба-яга Диана, сгорание заживо в камине, могильный холод и выжидающие добычу навки, мост на границе мира живых и мертвых. Стонущие души, неведомые духи, пожирающие мои силы и растворяющиеся синими искрами в воздухе. Охота на меня, преследование, похищение костяным драконом, моя «почти что смерть», пение русалки… Пока я спала, часть моего рассудка продолжала напряженно думать и рисовала сумбурные сны, перемешанные друг с другом воспоминания, включая стертые ранее Яном, которые воскресила из недр моего сознания Дивия – о страшной смерти моей семьи…

Я снова видела, как бегу под холодным ночным дождем, мои шаги гремели по мосту «Драконьего камня», капли орошали волосы. Я была дома, но воспоминание не было приятным. До меня доносилось громкое накатывающее рычание. В ночи, во тьме, открывались образы – тени, необъятные и черные как ночь. Горящие красным глаза огромных волков. Родные поочередно исчезали во тьме, падая на землю. На моих глазах разливалась алая кровь, когда белое свечение клыков отражалось от налитой луны, вышедшей из-за туч.

Хищник, как гигантская тень, метнулся ко мне – я знала, что буду следующей.

Два волка с алыми глазами двигались со стремительной скоростью. Но я поняла, что уже долгое время слышала громкий голос, который звал меня по имени, однако не обращала на него внимания, не замечая. Голос Яна…

Он звал меня снова. Тогда и прямо сейчас, пытаясь разбудить.

Спустя некоторое время тучи сонного тумана начали рассеиваться. Послышались приглушенные разговоры рядом, начала проглядываться комната – мое обессиленное тело лежало на широкой мягкой кровати, укрытое чем-то тяжелым и теплым. И я понадеялась, что нахожусь дома, на ферме, а случившееся за последнюю неделю со мной – просто сон. Странный и страшный.

Но это не родной дом. Я сделала глубокий, рефлекторный жадный вдох, когда очнулась.

Однако очнулась ненадолго. Лишь чтобы почувствовать вкус воды на губах и чего-то горячего, съедобного, похожего на бульон. Я была слаба и, не успев толком раскрыть глаз, опять уснула, уже очень крепко.

И пробудилась через несколько часов. В том же незнакомом месте. Вокруг не было никого. Голоса давно утихли. Слышался треск горящих в камине поленьев – жар от огня распространялся по комнате, согревая. Пушистое покрывало из меха и шкур животных щекотало подбородок.

Легко приподнявшись, не ощущая боли, тяжести или недомогания, я встала с кровати, ступила ногами на пол и обнаружила, что мои ступни обуты в нечто вроде меховых валенок.

Да и я сама оказалась переодета – вместо разорванной, мокрой и грязной одежды на мне было черное и приталенное, со свободной юбкой, длиной до щиколоток, платье с рукавами, застегнутое на пуговицы до шеи.

Едва ли останавливая взгляд на старинном интерьере мебели и деревянной отделке потолка и стен, я двинулась к двери, толкнув которую, отворила. Передо мной предстал коридор, темный и абсолютно пустой.

Не зная, где сейчас Ян, я решила, что он мне привиделся. Что я придумала себе столкновение с ним в осеннем лесу у ручья. Поблизости не было и Кинли. Я двинулась по коридору, испугавшись, что снова осталась одна. И, наверное, меня до сих пор не нашли. Все неправда. Значит, я нахожусь под властью чар Дивии.

Неуверенными шагами я шла по коридору, приближаясь к лестнице, не представляя, безопасно ли здесь. Меня окружали черные тени полумрака по углам, и хоть я никого не видела, но казалось, что кто-то смотрит на меня. Следит.

Поспешно спустившись по ступеням, я увидела яркий желтый свет – он струился из распахнутой настежь входной двери. Выбежав на улицу, я узрела оранжевое дневное небо с двумя светилами, желтые осенние листья, усыпающие землю и раскрашивающие деревья, и Яна, стоящего спиной ко мне у одного из них, чуть поодаль.

Рядом с ним была девушка – невысокая, миловидная, с круглым личиком и светлыми, холодного оттенка распущенными волосами, в черном платье, похожем на мое, но чуть более нарядном: с пышной длинной юбкой, поясом и воротником-бантом на шее.

Рука Яна покоилась на плече девушки.

Они о чем-то говорили, девушка смотрела на Яна. Бесшумно, в мягкой обуви, сбежав с крыльца, зайдя со стороны, я увидела лицо Яна – он ласково улыбался. Когда я наблюдала за ним, вдруг вспомнила недавний кошмар о нем, вышагнувшем из тьмы, чужом и непостижимом.

Сон, в котором он являлся незнакомцем и был кем-то иным.

Да, я не забыла, что, сидя на берегу, возле русалки, размышляла о нем. Я предположила, что он многое скрывает, ведь Дивия назвала его племянником. То есть он – ее родственник.

Был ли сон порождением моей фантазии? Или неким предупреждением? Я не знала. Но могла сказать одно: я уже не ощущала гнетущей, бесконечной пустоты по отношению к нему, мои чувства были хаотичны, меня раздирали сомнения, но все эти эмоции, как ни странно, стали для меня большим облегчением.

Я услышала позади хруст и обернулась. Вынырнула из раздумий. На крыльце стоял рыжий парень, который был рядом с Яном, когда меня, зачарованную Дивией, отыскали в лесу.

Затем я подняла глаза на террасу или, скорее, просторный балкон на втором этаже деревянного дома, и заметила между тонких резных колонн белоснежные волосы, мелькнувшие передо мной всего раз в прошлом, но отпечатавшиеся в памяти. Волосы мужчины, в которого на мгновение превратился черный дух, что меня похитил, заточил в каменной хижине у болота и принял за другую.

Когда я опустила взгляд, Ян был уже в шаге от меня, а девушка исчезла.

Горячие пальцы коснулись моего подбородка, и Ян, не говоря ни слова, бесцеремонно повернул мое лицо сперва в одну сторону, а потом в другую, внимательно изучая.

– Сойдет, – заключил он ледяным тоном.

Я испугалась: он словно уподобился Яну из моего странного сна. Неужели он более не мой Ян? Или он всегда был таким? Я чувствовала, что начинаю запутываться.

– Не понимаю, как ты выжила, – сухо добавил он.

– Ты винишь меня? – прошептала я и нерешительно посмотрела на него, сбитая с толку.

– Тебя? – переспросил он. В голосе послышались мрачные нотки.

И тогда я сообразила, что на самом деле означают его слова. Он колок, поскольку его не радовало, что он взял меня сюда, а гнев был направлен на него самого. Ян винил себя.

И был к самому себе, по справедливости, довольно строг.

– Прости меня, – сказал он. – Дивия оказалась не той, кем я ее считал.

Пусть драконы не слишком любили извиняться, но он это произнес. И, схватив меня за плечи, резко притянул к себе и крепко обнял.

Все было хорошо – и стало как раньше.

Зажмурившись, я вжалась в его грудь и замерла на полминуты, отгородившись от неведомого мира, в который попала, и от собственных мыслей. А после, ощутив себя в максимальной безопасности, которая только была возможна в моей ситуации, расслабилась. И почти сразу же на меня накатила слабость, ранее не проявлявшаяся.

Когда Ян отпустил меня, я отстранилась и на секунду покачнулась, но уже не нуждалась в посторонней помощи, чтобы устоять.

Не замечая никого вокруг, ни рыжего парня, ни духа – костяного дракона-похитителя, не выискивая глазами незнакомую девушку, я посмотрела на Яна в упор и задала один из самых волнующих меня вопросов:

– Что Дивия сделала со мной?

– Попыталась выдать тебя за озерницу, – ответил он, прикасаясь к моим ладоням и щекам, проверяя, не холодно ли мне.

В осенней части нави все же было не особо тепло.

– Озерницы – уникальные существа. Они не испытывают ни страха, ни сожаления, ни радости, которыми можно питаться. В общем, лишены чувств, поэтому остальные создания их не трогают, – пояснил Ян, снимая классический пиджак, в котором был на моем дне рождения, и привычным жестом набрасывая его мне на плечи.

Я вспомнила о своей подруге – поющей русалке. Наверное, она была не русалкой, а озерницей, ведь мы оказались слишком похожи.

И мы обе не были никому интересны в нашем одиночестве.

– Довольно умный ход со стороны Дивии, чтобы меня отвлечь, – продолжил Ян. – У нее получилось – я выслеживал тебя несколько дней, вместо того чтобы искать ее и препятствовать ее планам, какими бы они ни были. И за это время тебя не успели убить или причинить вред, ведь тогда я бы захотел убить ее – она это знает.

Новая волна головокружения обрушилась на меня, посильнее предыдущей. Ян нахмурился и стиснул челюсти, но, подавив приступ гнева, тотчас их разжал.

– Найди я тебя чуть позже, ты бы погибла от холода и голода, ведь ты была мокрая, замерзшая и совсем не спала. Ты находилась в ужасном состоянии, когда мы встретились.

Тогда я ровным счетом ничего не замечала. Но, конечно же, Ян прав. Задумавшись о том, что происходило в те мгновения, когда он вытаскивал из меня заклинание, я вспомнила, как он говорил про мертвую или живую воду – но не желала сейчас зацикливаться на этом и расспрашивать. Ведь по-настоящему важной темой являлось то, что Дивия и Ян – родственники, по крайней мере, если верить той злобной женщине, но обсуждать подобные вопросы я была не готова. Возможно, я не хотела услышать ответ, а еще боялась выяснить о Яне нечто большее, обнаружить подробности его тайной – или же настоящей – жизни, о которой я не имела ранее никакого понятия. Иными словами, я страшилась осознать, что он и правда является кем-то другим, и понять, что близость между нами именно по этой причине может дать трещину или вовсе утратиться.

И я не решилась спросить, намереваясь поговорить о нем и Дивии позже. А сейчас на повестке возникла очередная проблема – его взгляд, немного виноватый, сожалеющий и злой – у Яна на лице было написано, что произошедшее со мной абсолютно его не устраивает.

И тут новая волна головокружения предательски одолела меня – ноги подкосились, и Ян, подхвативший меня за предплечье, не дал мне упасть, когда я потеряла равновесие.

Закрыв на несколько секунд глаза, я попыталась вдохнуть свежий воздух, но он был хоть и прохладным, но плотным и вязким, не приносящим облегчения. В голове появилась резкая боль, охватившая затылок и шею.

– Ян, теперь ты отправишь меня назад? – прошептала я, медленно открыв глаза. С моих губ спорхнуло облачко белого пара. – Ты оставишь меня?

Дракон поддерживал меня, он находился совсем близко, но я все равно потянулась к его груди руками, чтобы опереться. Хотя, полагаю, я просто-напросто отчаянно и глупо желала подтверждения, что он до сих пор здесь, а я – рядом с ним. И что мы – вместе. В моей жизни поменялось очень многое за короткий промежуток времени, и я не хотела, чтобы менялись и мои отношения с драконом.

– Я никогда не оставлю тебя, слышишь? – тихо прошептал он. – Поняла? – Голос звучал убедительно.

Я была рада это слышать – лучшее, что он сейчас мог сказать.

– Да. Но… – Тревога меня не покидала. – Но я должна уйти в явь? Теперь ты отправишь меня туда?

В яви безопасно. Это очевидно, поэтому такое решение было бы правильным. Однако есть одно большое «но», которое я упускала.

В яви рыщут волки. Как и здесь. И нигде ни о какой безопасности не могло быть и речи. О чем напомнил мне Ян. И я даже ощутила облегчение.

А затем он спросил:

– Ты хочешь прекратить начатое, Ава? Я не стану тебя заставлять. Просто скажи.

По правде, я не понимала, на что еще мы способны, ведь Дивия призналась, что не она дала моим предкам магию. У нас даже не было предположений, кто даровал силу моему роду. Но сдаваться я не хотела, а значит, и наша с Яном связь не прервется сейчас, пока мы идем к общей цели.

Что будет потом, когда я вернусь домой, – я не знала. Моей прошлой жизни, какой она была с родителями, – уже не существовало. И осколки той реальности мне не собрать.