Текст книги "Цвет вечности"

– И что нам делать? – растерялась я.

– Пойдем его искать, – пожал плечами Гай. – Похоже на то, что он определенно от кого-то прячется.

Время перевалило за полдень, когда мы двинулись в путь. Затмение полностью рассеялось, уступив место привычному медленному танцу солнечного и лунного дисков на небосклоне, извергающих одновременно тьму и свет, смесь которых напоминала тусклое грязно-желтое свечение. Лучи рассекали тяжелый воздух, окрашивая мир в густые, непроницаемые, медово-горчичные тона.

Мы брели по дремучей чаще, не имея конкретного направления, не останавливаясь и не разделяясь. Просто надеясь, что на верном пути. Затем Ян с Роксоланой выбились вперед, прокладывая нам дорогу. Они шагали, то и дело мелькая меж стволов, часто двигаясь плечом к плечу, почти соприкасаясь руками. Впереди не было просвета, не виднелось горизонта. Мы с Гаем отставали и слышали отголоски их непринужденного разговора. Кинли дурачился, продвигаясь за драконами, без устали прыгая в снег, пропадая на миг и выныривая.

Время от времени излишняя предосторожность в отношении меня заставляла Яна оборачиваться. И я сталкивалась с его взглядом, полным необычайной мягкости и безмятежности – я никогда не видела Яна таким, кроме мгновений, когда он находился рядом с полудраконом.

Не знаю, сколько километров мы преодолели, но казалось, что мы бродим по глуши целый час. Начинал порошить снег: крупные хлопья невесомо, как пух, ложились на землю и на наши одеяния, покрывая волосы. Темно-серый мех согревал меня, но промокающий подол платья, тянущегося по ледяной целине, угрожал в дальнейшем стать проблемой, если мы еще спустя некоторое время не найдем Хороса.

Мы словно и забыли, зачем сюда прилетели, наши поиски представлялись неспешной прогулкой по лесу. Наконец мы выбрались на некое подобие тропы, где растительность, давно сбросившая листья, располагалась по обочинам. Однако мы понятия не имели, куда она вела. Серовато-рыжий горизонт вдали сливался с таким же цветом неба.

Ян шел рука об руку с Роксоланой, мы с Гаем иногда перебрасывались короткими фразами. Лес не был устрашающим: если какие-то духи здесь и водились, а их привлекала моя человеческая энергия, то они, вероятно, прятались, ощущая присутствие пары цмоков и неясного божества – Гая. Изредка я замечала краем глаза движение – безликих навок, которые не подходили близко, а однажды из-за ели вышагнула костомаха, уступив нам дорогу и неторопливо повернув голову в нашу сторону.

Гай замедлял шаг несколько раз, обращая внимание на отпечатки следов касн.

– Все эти существа, откуда они здесь? – тихо спросила я, поправляя растрепанные ветром волосы, сметая с них свежий снег, и уточнила: – В смысле… как они становятся именно такими?

Гай посмотрел на меня и бросил пристальный взгляд на Яна, которого мы оба побаивались, начиная подобный разговор.

Гай удостоверился, что цмок занят общением с Роксоланой – они даже чему-то весело смеялись – и ответил:

– Тебе интересно, почему некоторые превращаются в костомах, а некоторые – в русалок?

Я кивнула, надеясь, что он скажет правду. Я уже знала, что обитатели нави – это души умерших людей, которые не рискнули прыгнуть в водоворот, опасаясь участи попасть в пекло, – и застревали здесь. Но мне хотелось понять, кто или что решает, какой облик они примут.

– Какое первое сверхъестественное существо ты увидела? – уточнил он.

– Ян.

Гай отрицательно покачал головой. Рыжая шевелюра была припорошена белой шапкой с легким оттенком янтаря, окутывающего все вокруг, как воздух. И он чем-то напомнил Константина – в его редком человеческом облике, конечно.

Константина, который тоже отправился невесть куда на поиски бога солнца.

– Кроме цмоков, – продолжал Гай, явно не желая начинать тему рождения драконов.

– Туросик, – проронила я, поежившись. Перед глазами встала картина, как он выследил меня на кладбище и преследовал или же гнал к дому ненормальной Дианы, желающей отведать моей плоти.

– Туросики… создания, изгнанные много тысяч лет назад из вырая. Они почти все родились там и находятся на службе у Чернобога – Владыки пекла. Мы же их называем чертями или бесами. Как, впрочем, и вы. Это одно и то же. Им повезло – в пекле они законно питаются темной, злой, но самой лакомой энергией наиболее отвратительных душ. Некоторых Чернобог создает сам, предпочтительно из заключенных. Такие туросики – жестокие и опасные существа.

Я вдруг подумала о том, в какой на самом деле опасности была, когда попалась одному из них на пути, и вздрогнула, оглянувшись на тропу позади. И задумалась о Владыке пекла. Когда мы плыли по млечной реке в вырай вместе с Велесом, тот обмолвился, что он и есть главный из цмоков. Велес назвал его Чернобогом.

– А остальные? – спросила я.

– Озерницы, – протянул Гай, припоминая ту, за которую меня с помощью магии пыталась выдать Дивия. – Души, которые в одной из человеческих жизней утопились из-за безответной любви или горя. Они очень красивые и несчастные. Их энергия поначалу состоит из боли и сожалений, столь огромной печали, что в итоге выжигает все чувства до одного, и в бедняжках остается пустота, которая делает их неуязвимыми перед другими навьими тварями. Никто не хочет ими питаться. Они возвращаются к воде, потому что когда-то она их успокоила, приняв. Вода становится для них родным домом. Та вода, в которой они обитают, кстати, называется мертвой. Ты же знаешь о живой и мертвой воде? Озерницы купаются и, сидя на ветках, поют песни о прошлом, пытаясь заставить себя почувствовать хоть что-то, но не могут.

– Почему же они не прыгают в водоворот тьмы?

– Поначалу, когда могут решать, – боятся, как и многие. А после – не видят смысла, ведь у них отсутствуют желания.

Я принялась с грустью размышлять о тех днях, когда была похожей на одну из озерниц. Когда была, образно говоря, в их шкуре. Какая тягостная участь. Я практически потеряла себя. Возможно, именно после ужасающего периода бесчувствия я больше не пытаюсь избегать даже самых негативных эмоций, связанных с гибелью семьи. И не прошу Яна забрать воспоминание, которое вероломно освободила Дивия.

– Русалки, – продолжил Гай, – утопленные случайно или намеренно. Они полны зла и жажды мести, обиды и жалости к себе. Ужасно злые твари, готовые выкачать силы из любого. Есть прахи – те, кто на рубеже, ослушавшись предвестниц, поднялись из гробов раньше, не закончив осознание свой сущности. Не выдержав собственных поступков. Или того, что с ними сделали другие люди. И, выбирая между болью шагнуть в воспоминания и бесконечной мукой от того, что они уже сейчас чувствуют и будут чувствовать, – выбирают второе. И потому навсегда сохраняют облик, в котором пребывали на рубеже, – не до конца разложившихся покойников. Тьма не принимает их, когда они ныряют в водоворот.

Представляя их, я машинально подумала о Константине, один из обликов которого напоминал гниющий труп.

Я сказала об этом Гаю, и тот рассмеялся.

– Да, Константину есть чем вдохновиться.

Снег хрустел под ногами. Небо извергало все больше белых хлопьев, подсвечиваемых янтарным заревом, они медленно и плавно витали вокруг нас. Ветер стих, идти по зимнему лесу было комфортно. Кинли, выдохшись, вспорхнул и устроился на плече Гая, что до сих пор удивляло меня, поскольку дракон старался избегать любых сверхъестественных существ и сторонился их общества.

Всех, кроме Гая и Велеса.

– Навки, – тем временем говорил Гай, – все неопределившиеся души, которые отказались идти дальше – в вырай, человеческую жизнь или пекло, но еще не переродившееся в нечто иное. Упыри – те, кто был колдунами в прошлой жизни. Они имеют кое-какие знания о магии и скрываются от предвестниц, когда умирают. И даже не попадают в навь, если им самим не вздумается туда идти. В яви упырь восстает из могилы и поддерживает в своем мертвом теле жизнь, пьет кровь из людей, высасывает из живых энергию.

Я снова вздрогнула. И нахмурилась. Ян оглянулся, желая нас проконтролировать. Наверняка он слышал наш разговор, но не препятствовал. В какой-то степени он был против подобных бесед, но понимал, что уберечь меня от подробностей не получится. Да и со многими тварями я уже сталкивалась лично. У меня накопились вопросы, на которые требовались ответы. Хотя бы некоторые.

– Но каким образом, если упыри бродят по яви… для людей они – всего лишь легенды? Никто не сообщает о массовых нападениях вампиров.

– Вы, люди, признаете сородичей безумными, если вам о таком рассказывают. Но ты права – массовых нападений нет. Их мало. В основном благодаря тем, кого вы называете лешими. Они истребляют нечисть, не только упырей. Убивая или переправляя обратно в навь, где им и место.

– Духи – защитники леса? Но почему они занимаются подобным?

Гай широко улыбнулся. В глазах мягкого орехового оттенка сверкнуло нечто загадочное.

– Им важен баланс, во всех мирах. И между мирами. Как много таких существ ты знаешь?

Я размышляла несколько секунд.

– Цмоки? – удивленно вопросила я.

Он утвердительно кивнул. А я озадачилась. Неужели они и есть те самые лешие? Я слыхала легенды об этом, по некоторым цмоки действительно считались в народе лешими…

И вдруг меня осенило.

– Так вот чем занимается Ян!

Теперь понятна причина, по которой он отсутствовал неделями и месяцами. Он даже не навещал нас, не бывал на ферме, где проводили время мои родители.

Его не было ни в городе. Ни даже в стране.

– Такова его работа. Была и есть, – кратко ответил Гай.

Складывалось ощущение, что в яви Ян жил только праздной жизнью, веселился, потакал своим желаниям и часто путешествовал. Но, возможно, когда он уезжал, в свободное от отдыха время Ян занимался еще и этим – очищал мир от сбежавших навок и нечисти. Вполне вероятно, что легенды о том, что в древности к цмокам люди обращались за помощью и защитой от сверхъестественных созданий – правдивы.

– Но почему драконам важен баланс? – спросила я.

– Они такими созданы.

Теперь мне стало ясно, почему Ян ничего не рассказывал мне раньше. Он постоянно предупреждал меня, что на кладбище меня могут поджидать костомахи, упоминал про упырей, но разве мог признаться, что нечисть бродит среди нас? Он просто оберегал меня всеми силами, всегда пытался защищать, сколько я себя помню.

– А костомахи, – подала голос я. – Кто они?

Гай помолчал полминуты, ухмыльнулся, но выглядел напряженным, потеряв оттенок дружелюбного очарования.

– Костомахи – навки, вспомнившие свои прошлые жизни, безнадежные или нет, свои ужасающие и прекрасные деяния, но надеющиеся не попасть ни в пекло, ни в ирий, ни в новую жизнь. Они те, кто по какой-то причине не смирился со смертью, те, кто запутался и не сумел отпустить прошлое. Это навки, сбежавшие в явь в надежде вернуть человеческий облик, тело, но, в отличие от упырей, они не обладают магией или знаниями о том, как воссоединиться с плотью. Зачастую в момент их прихода на кладбище тело успевает начать разлагаться или даже сгнить до костей. Что не лишает заблудших желания и потребности снова начать обладать им. Они потеряны, но им помогает одно могущественное существо нави, поднимающее человеческие останки и навсегда воссоединяющее их с навкой, наделяющее их некоторой дополнительной силой – в обмен на служение. Существо это становится их хозяином, дает покровительство и защиту, а главное – возможность извращенным образом обмануть смерть. Они выполняют поручения властелина, некоторые вербуют других навок, чтобы те шли к могилам, пополняя армию. Нехорошие твари. Но послушные. Обожают жить на погостах.

Я встревожилась. Напряжение, одолевшее Гая, обрушилось и на меня. В разуме поселилась странная догадка. Но логичная. И я сообразила, что если озвучу ее, то получу утвердительный ответ.

И с расстановкой я произнесла:

– А могущественное существо, помогающее им, – Константин?

– Да, – ответил Гай.

Костомахи постоянно находились возле него. Сопровождали. Одна из них, совсем крошечная, сидела у него на плече, кутаясь в черную тень при нашей первой встрече. И они слушались его. Как вроде бы говорил Ян – «друзья Константина», которые прочесывали навь, чтобы обнаружить Хороса, – делали это по его команде.

Они стали личной армией Константина. И по приказу хозяина охраняли дом и даже меня, затаившись в коридоре, пока я спала. Даже не думая напасть.

– Но почему он? Зачем они Константину? – спросила я.

– Он делает нечто хорошее… в каком-то смысле, если так можно сказать. Исполняет желания других. И у него сложные отношения со смертью, очень личные счеты, поэтому Константину нравится осознавать, что он помогает ее преодолеть. Ну… или управлять. А еще его устраивает такое положение дел: у него свое войско. Кроме того, он может позлить отца.

– Позлить отца? – повторила я эхом и тотчас пожалела.

Отец Константина являлся и родителем Яну, и это, конечно, совсем не то, о чем я должна расспрашивать Гая.

– Отец против этой его деятельности. У них не все хорошо в семье. Как там говорят люди… они неблагополучные. Влиятельные, но в том и проблема. Ведь Костя не всегда был таким. Изменился из-за их отношений. Он выбрал подобный образ по собственному желанию. Ты же видела его костяным драконом, верно?

Я не могла забыть о том, как Гай несколько часов назад уже говорил, что Константина и Яна воспитывали по-разному. В итоге Константин приобрел облик ужасающего черного духа и костяного дракона. И его глаза – не ультрамариновые, как у Яна и Роксоланы. А рубиново-красные.

Вдобавок он практически усыновлял костомах. Не представляю, кем были отец и мать Яна и Константина, но между ними явно что-то произошло.

Возможно, именно поэтому, из-за семейных трудностей, Ян покинул родной дом, отправившись в явь, и сжег все мосты, не появляясь здесь слишком долго.

– Можно спросить? – произнесла я, желая закрыть тему, но предварительно выяснив последнее, что хотела узнать. – Каким драконом Константин был раньше?

– Белым, отливающим серебром.

Я замерла. Мне понадобилась несколько секунд, чтобы перебороть изумление и взять себя в руки.

«Мой сон», – подумала я.

Я видела его во сне. Величественный белый дракон… Константин, сидящий рядом с девушкой, – добродушный и приятный. Не такой, как сейчас. Что за загадочное совпадение?

Мой сон правдив? Разве это возможно?!

– Что случилось? – спросил Гай, заподозрив перемену.

– Я немного устала, – отрешенно бросила я, прокручивая мысли в голове и в принципе не соврав. Вдруг заметив, как я вымоталась.

Густой рыжий воздух утяжелял дыхание, мне перестало хватать кислорода, и путь, который мы проделали, сказывался на моих силах, еще не до конца восстановленных после похищения.

И мы сделали привал. Прошло несколько секунд, прежде чем Ян обернулся на нас в сотый раз.

Они с Роксоланой направились к нам.

К моему удивлению, Ян не пытался укорить меня за то, что мне действительно было лучше остаться с Гаем в теплом доме. Гай опекал бы меня, кроме того, мне бы не помешало хорошенько отоспаться. Не уверена, что выглядела неважно в этот момент, но дракон сразу же забеспокоился и проявил ко мне снисхождение.

– Ты слаба. Когда мы тебя нашли, была при смерти. Мертвая и живая воды помогли тебе, но ненадолго. Тебе нужен нормальный отдых.

Он прав. Когда меня разыскали в осенней роще – я не ела и не спала несколько дней. Была замерзшая. Думаю, если бы они не наткнулись на меня – я бы погибла от истощения.

– Но придется еще немного подождать, – невозмутимо добавил он, не давая мне слишком много поблажек.

Гай предложил меня понести, обернувшись медведем, но я отказалась, в основном из скромности. Хотя было бы разумным согласиться. Однако мы шли дальше, но теперь рядом – вчетвером. Я знала, что в любой момент смогу попросить помощи у Гая. Я имела в запасе некоторые силы, чтобы подольше оставаться самостоятельной, но в глубине души начинала желать, чтобы безуспешная прогулка быстрее закончилась.

Не представляю, сколько времени мы бродили по лесу, по моим ощущениям – примерно пару часов. Гай, Ян и Роксолана твердили, что Хорос обязан быть где-то поблизости, а друзья Константина не без оснований нас сюда привели. Но несомненно одно: бог солнца убегал от нас. Его след вел в никуда. Точнее, вообще застыл на месте, распростираясь на многие километры вдаль и вширь.

Хорос словно был повсюду, что сбивало с толку, но явно недостаточно для того, чтобы заставить нас сдаться.

Погода портилась – порой на нас налетали порывы ветра, пушистые хлопья перестали порошить с небес: вместо них стал сыпать мелкий снег, похожий на колючие иголки. Температура снижалась, и Кинли, отбросив прошлые барьеры и обиды, подлетел и неожиданно устроился у меня на руках, но не для того, чтобы согреться самому, а чтобы согреть меня, – по другому я никак не могла объяснить перемену в его настроении и преподнесенную уступку. Может, он и сердился, но, конечно, не хотел, чтобы я умерла, – в его планах определенно было желание и дальше терзать меня чувством вины, ну а я должна была находиться в сознании.

От тельца Кинли исходило тепло драконьего огня, и я, тихо радуясь возможности подержать питомца в объятиях, спрятала его под накидку, прижав к животу, оставив снаружи только мордочку, пристально наблюдающую за происходящим.

– Ян, – поинтересовалась я, когда мы ступили на поверхность замерзшего озерца, окруженного плотным лесом, – если ты смог спасти меня, сняв чары Дивии, почему ты не можешь сковать ее моим заклинанием, как делала раньше я? Просто прочитай его.

Ян протянул мне ладонь, когда увидел, что подошвы моей обуви стали бесконтрольно скользить, угрожая меня опрокинуть. Я ухватилась за его предплечье, касаясь перчатками белой рубашки с закатанными рукавами, наверное, хранившей следы капель живой воды, что текла у ручья.

Поразительно, но в этот лютый мороз, верхняя пуговица рубашки Яна была расстегнута.

– Применять магию к человеку и к созданию, имеющему божественную энергию, тем более такую древнюю, как у нее, – это разные вещи, – объяснил Ян. – Нужна особая сила. У меня ее нет.

Застывшая гладь озера, там, где ее не устилало зимним покрывалом, – была прозрачной, как стекло. Глядя под ноги, я увидела дно в кристальной чистоте – камни, ракушки и застывшие во льдах водоросли с сухими палками.

На миг показалось, что послышался треск, я сильнее вцепилась в дракона, второй рукой прижав Кинли к себе плотнее.

– Ну а Велес? Он ведь бог, – продолжила я и покосилась на Гая, его сына, идущего теперь бок о бок с Роксоланой, на шаг впереди нас. – Или, например, Гай?

– Ава, боги – это скорее не статус, а количество силы, которой ты обладаешь. Даже у Велеса может ее не хватить. Чтобы на столь длительный срок заколдовать другого бога, необходимо что-то сверх той силы, которая уже есть, – она должна родиться из чего-то, некой ситуации или мощного чувства. В любом случае – это не его война. То, что происходит – только между драконами и волколаками. Остальные могут помогать, но вмешиваться не станут.

– Но Дивия втянула себя в войну, – заметила я.

– И она пожалеет, – глухо сказал он.

Преодолев скользкий лед, мы вышагнули на заметенный снежной целиной берег и стали взбираться на невысокую горку. Помогая мне подняться, Ян сцепил наши ладони и протащил по сугробам на склон, ведя за собой, а затем, когда мы очутились на ровной поверхности, наши руки разъединились. И через несколько секунд он занял место рядом с Роксоланой.

Мы были на опушке, за мелкими голыми кустарниками увидели вдалеке неясную постройку, огороженную каменным забором. Пока что мы различали двухэтажное здание, с пристройкой в виде высокой квадратной башни, увенчанной крестом на крыше.

Мы покинули опушку и быстро оказались на подступах к кладбищу – за резными воротами со свежей наледью располагались ровными рядами надгробия: каменные изваяния в форме закругленных лепестков, словно растущих из земли, и кресты. Они стояли у изголовий могил, раскопанных, но старых – ровных прямоугольных ям, извергающих таинственную черноту, сочащуюся из недр, принадлежащую самой Тьме.

Между памятниками тянулась дорога, ведущая к возвышающемуся надо всем костелу.

Отворив ворота, под протяжный скрип створок мы шагнули на территорию, пустую и безжизненную, не хранящую ни намека на присутствие кого-либо живого. Или мертвого. Ян и Роксолана решили проверить здание и направились к нему, пока мы с Гаем и Кинли дожидались их на сгустившемся морозе.

Перед могилами, в самом начале, на обочине дороги, располагались лавочки, усыпанные снегом, и я двинулась к ближайшей, чтобы сделать передышку. Гай, не оставляя меня одну, сопровождая, зашагал рядом.

Но, достигнув цели, я невольно отправилась чуть дальше и замерла у креста – самого высокого и в длину превосходящего меня, похожего на столб, и с кругом солнца на конце. От него исходили три коротких луча под прямыми углами: один вверх и два в стороны.

Не знаю, являлось ли это хорошим знаком, ведь напоминало о том, что мы ищем, но я помедлила у креста, замерев в шаге от пропасти – земляной ямы, из которой тянулась зимняя стужа, заставляющая мое тело, укутанное в меха, покрываться мурашками.

Я долго глядела в яму, вспоминая тот день, когда наблюдала за похоронами родителей. Я не забыла, как родственники бросали прощальные горсти песка в такие же погребальные пропасти, хотя на вид – менее жуткие, а затем усилием воли отбросила картины прошлого и задалась вопросом, почему они вообще разрыты и пусты.

И кто в них был похоронен ранее… И кто выбрался? Мельком поозиравшись и никого не заметив, я сочла, что ровные контуры ям означали лишь то, что они еще не использовались и предназначались для будущих погребений. Но затем сочла странными мысли о том, что в загробном мире может быть кто-либо погребен.

Гай вздохнул, а я спросила его:

– Как духи и остальные сущности умирают здесь?

Гай присел на корточки, перед пропастью и бесцельно провел ладонью по снегу, смел его с земли и бросил в черноту. Ворс на его распахнутой накидке встрепенулся под дуновением ветра.

Гай тихо пробормотал, глядя вниз.

– Хочешь узнать, как убить их?

Я кивнула и, еще ниже склонив голову, всмотрелась в веснушчатое лицо.

– Одна навка не может убить другую. Как и дух – духа. Подобная возможность подвластна богам, но и она не означает смерть. Это гораздо хуже. Боги способны расщепить их, навсегда, вернув Тьме, которая их создала, стерев их существование с канвы бытия, разъединив до атомов, которые никогда не будут собраны Тьмой воедино в том порядке, в каком были созданы ею же при рождении души. А навьи сущности лишь поглощают энергию друг друга, пока не оставляют противника в столь опустошенном состоянии, что тот становится никому не нужен. Страшная участь. Душа долго восстанавливается. Порой это более мучительно, чем полное исчезновение во Тьме.

– А бога убить можно?

Гай улыбнулся, сперва легко, а затем – шире. И поднялся на ноги. Босые ступни были зарыты в снежную кашу, как летом мои ноги – в речной песок. Льняные серо-коричневые штаны у щиколоток давно намокли, а торс, ничем не прикрытый, блестел от инея.

– Решила прикончить одного? – беззаботно поинтересовался он.

– Вряд ли у меня будет повод использовать знание против… тебя, – уточнила я, понимая, кто он такой, а затем по инерции, как под воздействием магии, улыбнулась ему в ответ. Однако улыбка померкла, уступив место серьезности, чего от меня и требовала ситуация. – Я заметила, что не все они добрые.

– Бога может убить другой бог, расщепив, – ответил Гай. – Смотря кому – и на что – хватит силы. Это примерно то, о чем говорил Ян.

Я задержала дыхание в надежде, что Хороса никто не успеет расщепить, пока мы его не найдем. Я, конечно, имела в виду Дивию. Пусть она напала на меня, имея личные счеты с моими предками. Но она натравила волков на Яна, которого прежде назвала племянником.

Как она могла поступить с братом? Сейчас она была сильна как никогда, и я не представляла, что она способна учудить. Какие у нее могут быть мотивы и стремления…

И насколько далеко они могут ее завести.

– А у людей есть способы защитить себя в яви или здесь?

Гай рассмеялся. Громко и раскатисто – точь-в-точь Велес.

– Люди в навь не попадают. Кроме тебя и еще горсти каких-нибудь исключений за несколько сотен тысяч лет. Ну а в яви вы можете их отпугнуть. Пока цмоки не вернули их – почти всех – обратно домой, вы поклонялись нам, богам, и просили помощи. Как и у драконов. Использовали обереги. Но убить их в яви могут только боги. Расщепив и отдав Тьме. Ведьмы причиняли им существенный вред, но сейчас их вроде бы и не осталось.

Я задумалась над словами Гая. Моя семья кое-что знала об оберегах – в дом никогда не мог зайти Ян, если я не передавала дракону веточку зверобоя через порог. Не представляю, Ян ли собственноручно научил мать защищать наше жилище, пусть даже и от самого себя, или предки, но я никогда не задавалась вопросом – в чем именно была суть: в заклинании или в заколдованной ветви.

А на нашем старинном погосте вместо могильных плит лежат деревянные нарубы, по легенде, не дающие покойникам подняться и покинуть темницы смерти.

– Есть только одно существо во вселенной, которое нельзя расщепить, – продолжил Гай. – Кстати, ты с ним знакома.

Не догадываясь, о ком говорил Гай, да и вообще не имея предположений, я внезапно захотела, чтобы этим существом оказался Ян.

Не знаю, как и почему. Но мысль, что и он может быть смертен, причем в наихудшем варианте, который можно вообразить, – уже родилась во мне и начала исподтишка угнетать.

Нет, нельзя потерять еще и Яна: я уже лишилась семьи. С детства я была уверена, что цмок бессмертен. Спустя годы он не старел и не был уязвим, однако моя убежденность сейчас рушилась.

Яна могли расщепить. Было бы облегчением узнать, что дело обстоит совершенно по-иному, и цмок всегда будет рядом со мной.

– Константин, – сказал Гай.

С моих губ сорвался разочарованный вздох.

– Почему? – осведомилась я, нахмурив брови, пытаясь найти логику в том, что Константин выглядел как ужасающая смерть. Страшнее самой темной Тьмы.

– Его смерть, его уязвимость живет отдельно от него, и даже он не в курсе, где именно.

Я выдохнула еще раз, уже сильнее, и мое лицо на миг очутилось в клубе горячего плотного пара, с усилием вытолкнутого из человеческих легких.

Я подняла взгляд на высокий крест в форме солнца и, глядя на него, а затем мимо, во вздымающиеся из прошлого воспоминания о ночи собственного заточения черным духом в каменной хижине, где меня связали цепями и держали в неволе, с изумлением и решимостью твердо проговорила, отогнав видение:

– Стоп. Что? – И на пятках развернулась к Гаю. – Константин – Кощей Бессмертный?

Гай как ни в чем не бывало пожал плечами.

– Ну да. Вы вроде так его и прозвали.

– И он прославился тем, что похищает молодых девушек, – закончила я.

– Получается, что да, Ава.

Константин опасен.

Ян предупредил меня, что, если бы Константину не помешали волколаки, он был меня убил.

Если бы я не держала на руках Кинли, я бы снова сложила их на груди, защищаясь. Но сейчас я всего лишь плотнее прижала к себе зверька.

Конечно, Константин являлся Кощеем. Его внешность, схожая с начальной стадией становления костомахи, его образ костяного дракона. Цепи и лохмотья, которыми он себя украшал. Красные пугающие глаза и ненормальные пристрастия насчет женщин. И Гай ранее уже упоминал, что у Константина сложные отношения со смертью, личные счеты.

Но тогда я не понимала, что Гай имел в виду, когда он обмолвился насчет Константина, что, дескать, тот и вовсе не может умереть. Я покрутила в голове сюжеты сказок. Смерть Кощея хранилась в неведомых местах, на каком-то острове, кажется, в зайце или яйце, или же на конце иглы, спрятанной в скорлупу. Отсюда и прозвище. Бессмертный.

Почему я ничего не сообразила раньше?

Я постаралась выровнять дыхание. Закрыла глаза и попыталась забыть о могилах, окружающих меня. Разве я могла когда-либо предположить, что попаду в потусторонний мир, в круговорот смерти, духов, трупов и мрака? Увижу настоящую Тьму, из которой рождаются души? Встречу богов, которые просты и будут общаться со мной как обычные люди? И злых богов – которые хоть и обитают в вырае, но похуже навьих.

А еще, что за короткий промежуток времени – за какую-то жалкую неделю – столкнусь и с Кощеем Бессмертным, и с Бабой-ягой? С теми самыми, из мультиков, которые я смотрела в детстве, но реальнее и пострашнее, пытающихся меня убить? Может, это дурной нереальный сон? И я пробужусь?..

Я недолго пробыла в раздумьях. Гая осторожно тронул меня за плечо, и я открыла глаза, вышагнув уже из круговерти собственного безумия.

Из костела выходил Ян. Отрицательно качая головой, он дал нам понять, что ничего не нашел.

* * *

Ян стоял ко мне спиной и задумчиво смотрел не то в сумрачную бездну, увенчанную надгробием, не то на костел. Вдалеке, направляясь к каменным стенам башни, шла Роксолана: она отправилась разведать территорию за храмом и лес.

Выпустив Кинли, я решила дать ему немного прогуляться и скользнула к Яну. Он казался нерушимым. Я кралась по хрустящему снегу так тихо, как только могла, а подобравшись вплотную, замерла. Протянув к дракону руку, только наполовину понимая, зачем это делаю, толкнула его в плечо. Мне удалось застать дракона врасплох – он был задумчив, мысли его витали где-то в глубинах разума. Но мой жест заставил его очнуться. Правда, после того, как Ян пошатнулся и почти сделал шаг в пропасть.

Когда он обернулся, я невозмутимо посмотрела на него, и мои губы на долю секунды дернулись в усмешке. Будто мы снова дома, а все это – невинная шутка, как раньше, когда я подтрунивала над ним или делала что-то вредное, а он злился.

Ян пораженно и одновременно строго уставился на меня, но мы находились не дома, не в моем прошлом. Не в нашем общем прошлом.

А происходящее не было шуткой. Он действительно стоял перед вырытой могилой, а мы очутились в нави – царстве мертвых. Где-то в лесу скрипели обмерзшими льдом костями костомахи – поднятые магией из гробов останки реальных людей.

Моя улыбка померкла. Я опустила глаза и тоже шагнула вперед, встав возле Яна, всмотревшись в омут скопившейся темноты, ползущей из ямы, как по туннелю, наружу. Чем она виделась для меня? Для девочки, которой я была раньше? Покоем. Да. Вряд ли в яме слишком удобно лежать, но смерть обычно предполагала завершение.

Всех твоих дел – успешных и не очень, страхов и мечтаний, неудач, потерь, крушений надежд. Она стирала все. И плохое, и хорошее. Но повзрослевшая девочка, которой я стала теперь, знала, что смерть – просто путь дальше, нескончаемая дорога куда-то еще, в круговороты рождений, в опыт души, в котором будет еще много потерь, неудач, страданий.