Текст книги "Цвет вечности"

Я смотрела на могилу – и мне совсем не хотелось двигаться по этому пути. Да, я не брала в расчет тот факт, что череда рождений – еще и череда счастья, радости, любви и всего хорошего, что можно испытать благодаря человеческой жизни.

Мысли о хорошем не посещали меня с некоторых пор. Абсолютно все мне представлялось в дурном свете – в свете пылающих светил: луны и солнца, горящих красных глаз волков на ферме, и мой разум, заглядывая в предполагаемое будущее, пока не подбирал нормальных вариантов развития событий. Будто меня ждало что-то плохое. Снова. Словно оно должно случиться совсем скоро, а внезапно настигнувшая беда еще не закончила со мной. И впереди, в какой бы жизни я ни оказалась, – меня более никогда не ждет благополучие.

Ян повернулся ко мне:

– Если это заставит тебя улыбнуться еще раз, я готов по-настоящему туда упасть. Просто подтолкни, ладно?

И я улыбнулась. Через силу. Сперва вяло, нехотя. Но затем – слабая улыбка превратилась в настоящую.

И уголки губ Яна тоже поползли вверх.

Он хотел, чтобы я была счастлива. Хотя бы сейчас. На мгновение.

«Но какие бы лишения ни настигли меня, я все равно была не одна», – подумала я. И, наверное, не буду одна. В глобальном смысле. Со мной по-прежнему оставался Ян. Конечно, когда все закончится – вражда с Дивией и проблемы с захватившими явь волками, а небо станет чистым – он вряд ли будет проводить со мной много времени. У него есть дом в яви, своя жизнь, друзья, знакомые и путешествия, увлечения и занятия, а еще жилище в нави и подобие семьи – о чем я раньше не догадывалась.

А я оказалась лишь частью его интересов. Как и мои родители, с которыми он часто виделся, как и со мной, но которых уже нет. Мне придется научиться быть одной. Я должна отпустить Яна, хотя бы наполовину, как бы сильно я ни хотела ничего менять из того, что сложилось за долгие годы. Я привыкла к его присутствию, к его помощи, к тому, что мы бываем неразлучны. Но даже когда мы отпустим друг друга, я знаю, что всегда смогу на него рассчитывать.

Ведь он любит меня. Как и я его. Он мой близкий. Он мой друг. Хотя прямо сейчас он отстранен.

– О чем вы беседовали с Гаем? – вопросил он, бросив на меня короткий взгляд.

– Обо всем, – шепнула я. – Ты злишься?

Тонкий писк послышался позади – Кинельган, прогулявшись вместе с Гаем, вернулся ко мне.

– Нет. Не совсем, – буркнул Ян, внимательно уставившись на лес, где скрылась Роксолана.

– Он рассказал про Константина. Что он… приемный отец костомах и… по совместительству Кощей… Бессмертный, самый страшный герой детских сказок, – вымолвила я.

Ян кивнул, подтверждая мои слова.

– Да, люди его не оклеветали. Он далеко не безгрешен, наломал немало дров в прошлом. Это правда, – констатировал Ян безо всяких эмоций.

Являлось ли поведение Константина нехорошим или нет – Яна это не слишком беспокоило, что удивило меня, но, в конце концов, они были братьями. Пусть очень разными, но братьями. А родственные узы имели значение. В его голосе не слышалось ни разочарования, ни осуждения. Просто холодное спокойное принятие.

Рядом раздалось шипение. Размахивая крыльями, Кинли враждебно ковылял к Яну. Тот опустил на него тяжелый взгляд и еще не успел ничего сделать. Я, стараясь говорить как можно мягче, попросила Кинли прекратить.

Тогда он переключился на меня. И пока я удивленно смотрела на ручного обиженного питомца, почему-то негодующего именно сейчас, Ян в момент усмирил его: угрожающе сверкнул ультрамариновыми глазами, по большей части просто испугав.

Мне не удалось ни защитить его, ни пожалеть, – Кинли, выпустив клуб огня в нашу сторону, мол, оставляю последнее слово за собой, – развернулся, взлетел и направился обратно к Гаю.

Я подумала, что, вероятно, Кинли за последнее время, с того момента, как я потерялась в мистическом лесу, отвык видеть нас с Яном вместе, и, похоже, ему не нравилось, что мы снова общаемся чуть больше пяти минут.

Оказавшись наедине, мы немного помолчали. Наконец отошли от мрачных могил и неторопливо направились к костелу. Я начинала замерзать и поднесла руки в перчатках ко рту, сложила ладони и несколько раз на них подула.

– Значит, отец Гая – бог, – вымолвила я.

– Да, – подтвердил дракон, повернувшись и протягивая ко мне раскрытую ладонь.

– А он твой брат.

Ян ответил с небольшой задержкой. Воспламеняя, как обычно, огонь в пальцах вблизи меня.

– Получается, что да. – Его глаза подозрительно прищурились. – Сколько еще он тебе сообщил? Рассказал, почему Константин – такой?

– Нет, я больше не спрашивала. Как-то нечестно. Я хочу узнать от тебя.

Потянувшись всем телом к Яну, я ощутила жар огня, выжигающего воздух в паре сантиметрах от моего лица.

– Что узнать? – спросил Ян.

Я мгновение посмотрела на Кинли, который, навострив крошечные ушки, с любопытством наблюдал за пламенем и словно решал, будет ли чрезмерно опасным прилететь и затушить огонь цмока.

Потом заглянула в ярко-голубые глаза Яна, в которых плясали оранжевые языки, и попросила:

– Расскажи о своей семье.

Однако Ян был по-прежнему категоричным.

– Ава, тебе не нужно по-настоящему знать, кто я. Я не имею к своей семье никакого отношения. – Звучало жестко, печально или даже… трагично, но я не отступала.

– Дивия назвала тебя племянником.

– Да, она моя родственница по отцу. Но мы мало общаемся. Мы не очень близки.

От притока тепла мои щеки запылали, и я чувствовала, как к ним приливает кровь.

Дракон умолк. Он не хотел ничего добавлять к сказанному. И вовсе не потому, что не желал запутывать меня окончательно.

Я узнала его братьев, мысли об одном из которых уже сбивали меня с толку. Этого и так было достаточно. Ян пытался меня защитить. От чего? От своей семьи? Неужели она представляет для меня угрозу? Или не хотел, чтобы я подумала о нем нечто подобное… что он один из них? Из тех, из-за кого он, наверное, сбежал из нави и пришел жить в явь?

Заскрипел снег, и мы одновременно метнули взгляды к каменной башне – оттуда, из-за поворота, выходила Роксолана. Ян отступил на шаг, стоя до сей секунды слишком близко, – я ощущала почти обжигающий жар огня.

Вдыхая теперь хлынувший на меня свежий воздух, я невольно смотрела вперед, сквозь языки пламени, на приближающуюся к нам девушку.

– Хорошая, правда? – вдруг спросил Ян, глядя на полудракона.

Меня удивило, что он о ней заговорил. Однако действительно приятно, что он вообще начал такой разговор, впуская меня в свою жизнь. В принципе он этого избегал.

– Очень, – искренне согласилась я.

Роксолана мне нравилась. Я старалась ни о чем особо не задумываться, когда Ян находился возле Вероники. Я догадывалась, что на мой день рождения они поссорились. Но не собиралась допытываться у Яна, что стало причиной. Лучше мне не повторять ее имя в мыслях, ведь тогда придется окунуться в пучину страхов и неведомого о том, где сейчас мои друзья, в порядке ли они. Мало того, что они тревожились по поводу недавней трагедии и моего бесследного исчезновения, вдобавок и сами теперь были в опасности.

Но то, что я делала здесь – я делала, конечно, и для них.

Итак, когда я вспоминала Веронику – я старалась не думать об их отношениях с Яном. Меня злило, когда он был рядом с Дианой, и раздражала сама Диана.

Но Роксолана – необыкновенная. Красивая. Внешне и внутренне. Умиротворенная. Приветливая. Уж лучше, чем Диана – в тысячу раз. В ее поступках не усматривалось зла.

Мне нравилось смотреть на них обоих, когда Ян и Роксолана шептались о чем-то таинственном. Не знаю, что точно между ними происходило, но в такие моменты я чувствовала некую химию между ними. Возможно, между ними что-то было. В прошлом. Быть может, она любила Яна, но не так, как я, а по-иному.

Так, как женщина может любить мужчину.

А в нем есть многое, за что его можно полюбить. Допускаю, что и он любил ее… и его чувства до сих пор не исчезли.

Ее или Диану, или Веронику… Сколько у него в принципе было девушек? Да, Яну много лет… И у него, безусловно, были отношения в прошлом.

Но, глядя на них с Роксоланой, можно было предположить, что между ними что-то есть, что-то теплится и еще не угасло. Вероятно, что она подошла бы ему в качестве наилучшей партнерши. Они оба были драконами. Похожими. Их драконьи сущности и радужки глаз имели почти одинаковый цвет.

И в ту минуту, когда она приближалась к нам, у меня сложилось впечатление, что я тоже люблю Роксолану.

И я была не против, чтобы Ян оказался счастлив с ней.

Ведь я желала ему счастья. И в прошлом, и сейчас.

Но почему-то в глубине души я ощутила поднывающую, болезненную и царапающую пустоту. Она – подобная воронке – зарождалась в моем сердце. И ее не получалось унять или чем-то заполнить.

Ведь когда другая, пусть и прекрасная Роксолана, обретала Яна – моего дракона, и в целом навь обретала его, былая жизнь заполучала его – то я теряла. Но мне необходимо отнестись с пониманием к таким вещам и не давать волю страхам.

Надо хотя бы попытаться.

– Она вернула мне воспоминание, Ян, – прошептала я, чтобы отвлечься. Я уже начала мерзнуть. Я мысленно ловила отблески пламени, которое отдалялось от меня, вместе с Яном, покидая. – Дивия. Вернула. Когда заколдовала меня.

– То самое? – нерешительно вопросил он, нахмурившись.

Присмотревись, я увидела в его синих глазах неподдельную тревогу.

И кивнула.

– Ава, я могу забрать его снова, – предложил он.

Роксолана поравнялась с нами и приняла такой же участливый вид, как и Ян, пытаясь понять, что случилось.

– Нет, не нужно. Я хочу помнить. Я попробую справиться.

Однако Ян сомневается в моем решении. Стиснув челюсть и понизив голос, он вежливо уточнил:

– Ты уверена? Ава, ты плохо спишь. Ты постоянно вздрагивала и ворочалась в доме Роксоланы.

Да, оно преследовало меня – воспоминание… в страшном сне. Но я намереваюсь разобраться. Сама. Я обязана. Как ни странно, после всего, что приключилось со мной здесь, после тягости и переживаний, у меня появилось ощущение, что я смогу выдержать намного больше, чем мне казалось изначально.

Пожалуй, я стала крепче, хотя, по логике, происходящее должно было иметь обратный эффект – убивать меня.

Но трудности закаляли.

Не знаю почему, но пламя Яна разгорелось в его руке – яркой и крупной вспышкой. Искры затрещали и посыпались в стороны, ложась на снег, орошая мою меховую накидку, волосы и щеки, но не обжигая.

И вдруг мы все услышали громкий гулкий звук. Я вскрикнула, Кинли запищал, а Ян и Гай – парень был неподалеку – резко бросились к ограде. За ней полыхал не огонь – а неясное мерцание, схожее с тысячами или миллионами звезд, мелких, извергающих сияние крупиц, которые, я только сейчас запоздало поняла, были не пламенем Яна, а неким инородным всплеском, осветившим всю территорию кладбища, костел и небо над нами.

* * *

Теплые пальцы переплелись с моими, и кто-то напористо потащил меня вперед.

Роксолана, а это была именно она, сорвалась с места и увлекала меня вслед за Яном и Гаем, туда, к бликам и переливам, напоминающим северное сияние – только золотистое – к огням, пламенеющим посреди мрачного багровеющего вечера, под луной и солнцем.

Я ничего не понимала из-за внезапности происходящего, лишь неслась между раскопанных могил и тяжело дышала, не то от страха, не то от волнения и неопределенности, захватывающей меня. Успев обернуться, я с облегчением обнаружила, что Кинли, перепрыгивая сугробы и боязливо, даже не взлетая, чуть взмахивая крыльями, спешит за нами.

Роксолана помогла мне миновать каменную ограду, подхватив под мышки, как невесомую пушинку, и подсадив наверх. Она обладала нечеловеческой силой. Сама же ловко перепрыгнула через нее.

Когда я провалилась ногами в снег, на мое плечо приземлился Кинли, крепко уцепившись когтями за меховую накидку.

Я зажмурилась – столб света вдалеке, яркий и сверкающий, снова озарил лес, похожий на расширяющийся луч прожектора. Он бил в небо, затем смещался, словно от потока ветра, настигал наши головы, осыпая их горящими металлическими частицами, как пеплом.

Основание столба исходило от постройки в сотне метров от нас, расположенной на подъеме холма. Сооружение напоминало церковь у кладбища, только маленькую. Возможно, это усыпальница. На подступах к ней виднелись Ян и Гай. Через секунду их очертания растворились в новой волне бурления неведомой силы. Извержения. Ужасающей и одновременно волнующей меня стихии.

Схватив меня за руку, Роксолана упорно тащила меня прямо к искрящемуся источнику.

Ступени усыпальницы были засыпаны снегом и сливались с холмом. Бегом вознесшись на него, подобравшись к зданию, мы переступили порог. Распахнутые настежь каменные врата быстро остались позади.

Очутившись в темноте, я на секунду потерялась – Роксолана плотно прикрыла их. В следующий миг, подавшись вперед, она толкнула руками некую черную стену, и та подалась. Нашим взглядам открылось необычайной красоты зрелище.

Необузданная энергия, состоящая из мелких золотистых кристалликов, оживленная беспокойным подрагиванием света, фонтанировала из родника – наполняла помещение потоками и вихрями, распространялась плавающими полупрозрачными сгустками, вырываясь из пульсирующего мерцанием яркого овала, плавно перемещающегося в границах мраморных стен. Ослепляя меня. Обволакивая собой пространство и наши застывшие тела. Зажмурившись, я ощущала, как от странной, смешивающейся с воздухом силы исходило мягкое, ласковое тепло. Дотрагиваясь до кожи, оно не обжигало – прикосновение плотных песчинок и бликов было похоже… на щекотку. На дружеский поцелуй.

«Солнце, – подумала я. – Если бы мне довелось увидеть вблизи солнце, в моем представлении оно было бы именно таким».

Хорос. Божество солнечного диска.

Кем бы он ни был… или чем бы он ни был, но магия не казалась опасной, разрушающей, испепеляющей. Вовсе нет. Она приятно обнимала и согревала.

Это была магия, сильные волны которой отчетливо чувствовали цмоки и сын Велеса на протяжении всего нашего пути.

Рядом с овалом, который являл собой Хорос, пытаясь пробиться через плотную стену лучей, находились Ян и Гай. Они что-то кричали неведомому созданию, но, теряясь во вспышках, то открывая, то закрывая глаза, я не сразу смогла сконцентрировать внимание на их речах.

Лишь когда овал вдруг потух и, кроме звездных пылинок, рассыпанных в оранжевом тумане, ничто больше не сковывало моего зрения, я услышала холодный, требовательный, почти повелевающий голос Яна, обращенный будто в пустоту и темноту, скопившуюся на месте только что пылающего света:

– Немедленно остановись!

Меня удивил его властный тон. Даже поразил. Ян – древний цмок, представитель опасного вида наделенных магией драконов, – но перед ним, где-то во тьме мрамора на полу, был бог.

Настоящий бог.

Однако незнакомый мне, хриплый, уставший и надломленный голос ответил:

– Не могу… я не могу это прекратить…

– Тебя заметят! – продолжал Ян.

– Я должен переместиться… вынужден постоянно перемещаться…

Я мало понимала, что означают слова Яна, ответы Хороса и в целом все происходящее. Что солнечный бог должен прекратить? Остановить извержение магии? Но она же прекрасна.

Хотя теперь его могли найти по следам. Враги? А ведь мы именно так его и обнаружили. Если он хотел переместиться отсюда, значит, он действительно скрывался, был в бегах, прятался от сестры. Но почему он не контролировал силу? Разве он не способен на такое? В чем дело?

Я перестала соображать и даже думать в тот момент, когда вдруг словно из ниоткуда перед всеми нами предстал мужчина. Молодой. С распущенными кучерявыми пшеничными волосами до пояса, с мерцающей магическими пылинками загорелой кожей. В белом свободном одеянии, схожем с платьем, подпоясанным золотой шнуровкой, с расклешенными, расшитыми золотыми нитками рукавами, обрамленными гранатовыми браслетами на запястьях, из которых вдруг снова стал сочиться свет.

Световые столбы вырывались наружу, прямо из широко расставленных ладоней мужчины. Пронзительный крик разнесся по усыпальнице, но то было не известие о нестерпимой боли, а скорее превозмогание. Хорос напрягся, продолжая бороться с собой, – лицо молодого мужчины с миловидными чертами, исказилось в вымученной гримасе.

Он упал на колени и, шипя сквозь крепко стиснутые зубы, произнес, без гнева, но предупреждая:

– Уходите!

Стены приняли яростный вопль, содрогнувшись. Подобно вулкану, Хорос совершил выброс таящейся внутри него солнечной лавы, взмахивая руками, будто в панике, пытаясь вытряхнуть из рукавов то, что копилось внутри, а может, – вобрать внутрь. И мощная белая вспышка, ударив по моим глазам и сознанию, сбила меня с ног.

Все еще держащая меня за руку Роксолана не дала мне упасть. Кинли, не понимая, что причиняет мне боль, перебравшись с плеча, прильнул к моей груди, мордочкой и передними лапами с когтями уткнувшись в мою оголенную шею, оцарапав случайным порывистым движением.

Когда разум принял происходящее, а горящие, как от ожога, веки поднялись, там, в переливах всполохов, вместо красивого молодого мужчины я вновь увидела неведомый пульсирующий овал. Но на сей раз Ян и Гай уверенно двинулись к нему, пока не настигли границ лучей и не пропали вместе во вспышке.

В течение минуты царила тишина. Мы с Роксоланой и Кинли просто ждали. Затем лучи потускнели. Овал становился прозрачным, в нем различалось очертание трех фигур.

Ян, так же как и Хорос, стоял на коленях, в той же склоненной позе – прямо напротив могучего бога солнца.

Обе ладони Яна держали поникшую голову Хороса, покрытую пшеничными кудрями. Кончики пальцев дракона располагались на висках божества. Гай сидел рядом на корточках и держал Хороса за правую руку, из рукава которой полностью исчезли столбы света, в то время как из левой еще ветвились тонкие угасающие полосы.

Я поняла, что делает Ян. Усмиряет его, проникая в мысли. С помощью драконьей магии. Как успокаивал меня, когда я очнулась в его квартире после жестокого убийства моей семьи, после нападения волколаков, нанесшего глубокую рваную рану моему обливающемуся горячей кровью сердцу. Но неужели его силы достаточно, чтобы совладать с взбунтовавшейся энергией бога? Неужели он мог воздействовать на него? Я перевела взгляд на Гая.

И вдруг вспомнила, как Гай вырубил меня в осеннем лесу нави одним прикосновением к моему виску, когда я была обращена в озерницу. Похожим образом Ян «выключил» и меня, когда мы прилетели в город с моей фермы, сразу после нападения. Я думала, что упала от бессилия, неизмеримой боли и невозможности уместить в голове осознание утраты. Но нет – оба брата вызвали у меня одинаковые ощущения своим магическим прикосновением. Получается, и Гай обладал даром проникать в мысли и влиять на них. Глупо было полагать, что у него нет подобного дара.

Способности Гая, отцом которого являлось божество – Велес, должны во многом превосходить таланты Яна. И оба они, вероятно, справились, поскольку ленты свечения, струящиеся прямо из плоти Хороса, – пропали. Кожа, хранящая частицы солнечных пылинок, – стала однотонной, словно Хороса умыли, стерев волшебную пыль.

А сгустки божественной магии, плавно кочующей в тумане под потолком, между массивной люстрой с потухшими свечами и вокруг нас, – тоже бесследно исчезли.

Братья поднялись на ноги и, подхватив Хороса под руки (он не решался поднять голову и тяжело часто дышал), перетащили божество, усадив на одно из мраморных надгробий, расположенных у стены.

Тем самым они побудили Хороса опереться на гладкий камень.

Скрестив руки на груди, оба брата стояли напротив солнечного божества, приходящего в себя, исподлобья глядящего на них немигающим безотрывным взглядом.

– Что с тобой произошло? – спросил Гай, голос был участливым и взволнованным.

Лицо Яна превратилось в маску сосредоточенности – непроницаемую для эмоций.

– В тот день, когда вспыхнуло затмение, – сказал мужчина, грудь которого перестала беспокойно вздыматься и опускаться, – когда луна взошла на небо вместе с солнцем, я вспомнил о сестре, с которой не виделся более тысячи лет…

Мы с Роксоланой, наконец, расцепили ладони и сделали несколько шагов в их сторону, продолжая держаться на некотором расстоянии. Мы затаили дыхание, старались быть незаметными и не отвлекать Хороса, который собирался нам что-то рассказать.

Стирая с шеи капельки крови от царапины, которой меня наградил Кинли, я обняла питомца и покрепче прижала к себе.

«Тысячу лет, – подумала я, повторяя мысленно фразу Хороса. – Он не видел сестру более тысячи лет».

Хоть я и находилась в потустороннем мире, в обиталище бессмертных, существование которого еще неделю назад было для меня выдумкой, мне все равно было трудно вообразить, что кто-либо способен жить подобный срок, и это – лишь малая часть его жизни.

Мне, восемнадцатилетней девушке, трудно найти для этого место в своем рассудке.

– Поссорившись с ней примерно одиннадцать веков назад, – продолжил Хорос, – я не знал, где она, и не искал встреч, хотя и слышал, что она затаилась и мало с кем стала поддерживать связь. – Хорос выпрямил спину и расправил плечи – золотые нити на одеянии блеснули переливами, которые будто спорхнули с ткани, как светлячки, и повисли в воздухе.

Ян и Гай настороженно переглянулись.

Возле Хороса взметнулся звездный оранжевый туман, который мы видели несколько минут назад. Он был порожден бушевавшей и неугомонной силой, однако сейчас казался спокойным.

– Все нормально, – сказал Хорос. – Я его контролирую. – Широкой ладонью, слишком большой и могучей для миловидного молодого мужчины, он смахнул пряди кудрявых волос с лица, отбросив их, зачесав одним движением назад. – В день, когда луна и солнце схлестнулись в затмении, а небо изменилось, поскольку его заговорили, я понял, что с ней что-то неладно. И, забыв о разногласиях, решил найти Дивию, дабы узнать, не требуется ли ей помощь.

Солнечная пыль медленно плыла по усыпальнице, распространившись от Хороса уже на несколько метров, и вдруг коснулась меня. Я вытянула ладонь – как живая, она обвила мои пальцы. Я ощутила знакомую щекотку. Кинли чихнул, заерзав в моих объятиях.

– Но когда я ее нашел, – проговорил Хорос, – то понял, что она в полном порядке. Даже стала еще более могущественной, чем прежде. И ее магия только набирала силу. Несомненно, что луна, возникшая на небе днем, – отвечала целям ее личных стремлений. И ее побуждения не обрадовали меня. То, что она делала и собиралась натворить, – было неправильным, нарушающим непреложные правила миров. В тот день мои попытки победить ее, привести в порядок зачарованное небо… потребовали от меня всей мощи, которой я обладал. – Он тяжело вздохнул, обнажив перед нами свое разочарование. – Мне не удалось. Результат моего провала вы видели сами – способности вышли из-под контроля, но даже их не хватило, чтобы одолеть сестру. Ее магия во многом превосходит мою. – Сделав намеренную паузу, переведя взгляд от Яна к Гаю и обратно, он сказал: – Спасибо, что помогли.

Ян кивнул и, наклонив голову, держа руки скрещенными на груди, спросил:

– Почему вы поссорились тысячелетие назад?

Глядя на них двоих, я внезапно задумалась о том, что упускала одно важное обстоятельство уже некоторое время из-за ошеломляющих событий, сменяющихся одно за другим.

Ян и Хорос – родственники. Дивия – тетя Яна.

Значит, Хорос – родной брат Дивии – его дядя. Этот факт немного объяснял тон Яна и манеру общения – фамильярную, непосредственную и требовательную. Я точно не знала, какая между ними степень родства – двоюродная, троюродная или совсем далекая, – поскольку никакой теплой связи между ними не наблюдалось. Кроме того, складывалось ощущение, что с Хоросом мой Ян не виделся очень долго, как и с Дивией.

И они – его родственники по отцу. Но по какой-то причине Ян не знал об их застарелой ссоре, произошедшей целую тысячу лет назад. И почему никто из них даже не пересекался в царствах нави и ирия в течение такого громадного временного отрезка?

Сколько вообще лет моему другу детства – моему Яну, дракону-цмоку?

Магия, кружившая вокруг нас, замерла, не выходя за очерченные пределы, застыв возле меня и Роксоланы. Получается, из-за попытки противостояния Дивии, из-за сверхусилий Хороса, ее выплеснулось так много, что ей нет начала и конца. Поэтому ни Ян, ни Гай не могли понять, где именно его найти.

Количество ее было неизмеримо, поэтому передвижения божества были неясны для нас и, к счастью, для Дивии и ее прихвостней – волколаков.

Не получив ответа на вопрос, Ян не стал его повторять. Я догадывалась, что времени мало, а ему требовалось быстро получить от Хороса необходимые сведения, однако дракон вкратце обрисовал перед родственником положение вещей. Поведал о полнолунной ночи убийства, с которой все и началось. Рассказал о моем заклинании, которым я когда-то владела, о нашей встрече с Дивией, когда она сняла с себя все маски добродетели и невинности.

Некоторое время Хорос смотрел на меня с задумчивостью и интересом, а еще ненавязчиво и, наверное, не подозревая, что щекочет меня магическим прикосновением, а я не отводила взгляд, прикованный к приятным чертам его лица.

– Эта история с Дивией… – начал Хорос, поднимаясь на ноги, придерживаясь за темно-зеленый мрамор стены. – Я ею не горжусь. – Он промолчал, бог не слишком стремился начинать рассказ. – Дивия обманула меня, втянув в деяние, в котором я не хотел бы кому бы то ни было признаваться, но, надеюсь, что это поможет вам, – проронил он и поправился: – Нам. Поможет нам.

Было облегчением услышать, что он называет себя союзником.

– О том, с чего все началось, я узнал позже – из разговора с Дивией… когда уже ничего не мог изменить. Итак, я выяснил, что Дивия, моя сестрица, была влюблена. Ее избранником являлся Троян – один из древних ирийских божеств, бог конца света и границ, который любил принимать различные обличия: юноши, взрослого мужчины или старца. Когда он был в облике молодого парня, Дивия увидела его и воспылала желанием – так красив он был. Он соблазнил ее, а затем – отверг чувства моей сестры и даже высмеял, попутно заявив, что у него есть другая избранница. К своей неудаче, ранее, когда соблазнял ее, успел проговориться, что проклят и наполовину смертен, подобно человеку, и лишь сияние солнечного дневного света может убить его, из-за чего он вынужден вести ночной образ жизни.

Униженная отказом, Дивия решила отомстить вероломному божеству. И потому использовала меня. Всего одна ночь, окончившаяся раньше, чем было положено, не имела для меня никакого значения. А один рассвет, заставший врасплох ничего не подозревающего Трояна, возвращающегося под утро в свое жилище, – стоила ему жизни. Тогда я не понял, зачем Дивия попросила меня заговорить небо в то утро, зачем хотела сделать так, чтобы солнце проявилось пораньше, поспешно сменив на небосклоне луну. Теперь – знаю, но убитого бога вернуть не могу. С тех пор я не простил Дивии обмана и не общался с ней вплоть до теперешнего времени. Постоянно отовсюду я слышал, что она затаилась и ушла в изгнание, оборвав связь со всеми. Думая, что она винит себя за содеянное, я тысячу лет ее не беспокоил. Но сейчас для меня открылось, что она была скована силой заклинания смертной девушки, которая стоит передо мной.

«Любовь, – подумала я. – Роковое чувство, страстная сердечная привязанность, предопределяющая даже судьбы богов. Что уж там говорить о людях. Вот и здесь замешана любовь. Невзаимная и неразделенная».

Голос Хороса стих. Я заметила, что все смотрели на меня. Я же пыталась обдумать услышанное, скользила в размышлениях дальше, в безуспешных попытках пытаясь сопоставить факты. Каким-то образом мои предки получили силу и заклинание, чтобы сковать богиню луны.

Как и кто даровал моему роду магию? Как обычные смертные люди связаны с древними богами, вступающими в разногласия? А ведь дело кончилось убийством одного из богов… И была ли вообще между всем этим взаимосвязь, или просто случилось очередное совпадение?

– Значит, – рассудительно проговорил Ян, – если у Дивии и был враг, то это – Троян.

Гай уверенно кивнул, соглашаясь.

– Возможно, да. Троян точно мог желать ей зла и таким образом сам или с помощью кого-то отомстить в ответ. Нужно у него выяснить, – добавил Гай.

Я нахмурилась.

– Но он мертв, – неожиданно вклинилась, сказав свои первые слова за вынужденный час молчания, встряв в разговор бессмертных потусторонних существ.

– Да, – коротко бросил Ян, – но это не значит, что он пропал бесследно, навсегда исчезнув из нашего мира.

– И где он может находиться? – с неподдельным интересом вопросила я.

– В аду, конечно, – ответил Ян, непринужденно пожав плечами. – Иначе куда еще, по-твоему, должен попасть бог после скоропостижной кончины?

Я опешила.

Бог, попадающий после смерти в ад. Разве бог – не самое доброе и праведное существо, каким его принято считать у нас, у людей? Судя по рассказу Хороса – нет. Ведь Троян обманул Дивию, с жестокостью и долей удовольствия разбив ей сердце. Что, разумеется, не оправдывало ее. Но и убийство, учиненное Дивией, в свою очередь, не обеляло репутацию Трояна.

А если учесть, что их жизни длились много тысяч лет, то сколько всего еще нехорошего они успели натворить?

Меня прошиб холодный пот. Я испытывала страх и разочарование. Ад. Если Троян заперт в пекле, то как мы сможем связаться с ним, чтобы поговорить и добыть нужную информацию? Как туда попасть? Да и попадать в преисподнюю я не хотела.

Настоящий ад? Серьезно?!

А затем мне вспомнился разговор с Велесом в лодке, когда мы плыли по млечной реке в вырай. Он сказал, что главный из драконов, их предводитель – правит пеклом.

Возможно, ситуация не столь безнадежна.

– Теперь Дивия преследует тебя, – констатировал цмок, обратившись к Хоросу.

– Несколько дней назад, когда мы схлестнулись в поединке и я понял, что мне не победить, я смог лишь сбежать. После заточения она стала необычайно сильна. Полагаю, злость и жажда отмщения, накопившиеся за столько лет, служат источником ее возрастающего с каждым днем могущества. Но оно не безгранично – дабы в полной мере реализовать замыслы, ей по-прежнему, как и десять веков назад, нужен я. Поэтому я скрываюсь. Пока что мне везет.

– Она хочет подавить тебя, как подавили ее? – уточнил Гай, желая подтвердить очевидную догадку. – Чтобы устроить вечную ночь?

Кинли заерзал и прильнул мордочкой к моему подбородку. Он ластился, терся об меня чешуйчатой кожей. А затем запищал.

Гай продолжал общение с Хоросом, но я перестала вслушиваться в диалог: мое внимание привлек Ян. Уже минуту он был отрешен, полностью выпав из разговора.

Внезапно Ян оторвал взгляд от пола и перевел его на Роксолану. Я тут же посмотрела на девушку – на ее лице появился неподдельный испуг. В следующую секунду голоса Гая и Хороса оборвались. Кинли верещал и суетился от беспокойства, и резко наступившая, некая потусторонняя тишина разбивалась теперь лишь писком моего питомца.