Текст книги "Цвет вечности"

Глава 7
Затмение

Я проснулась, не зная, где я, сколько времени, и первые несколько секунд не помня, что произошло. А затем картинки опять понеслись перед глазами. Ночь, мой дом, волки. Я зажмурилась и стала тяжело дышать. Грудь жгло и сверлило тупой болью. Это не сон.

Ничего не было сном. Все произошло со мной.

Благо воспоминания быстро прервались. Шуршанием возле локтя. Я ощутила прикосновение шершавой кожи, мелкой чешуи и услышала короткое скуление. Холодный нос Кинли уперся в руку.

Кинли?

– Малыш… – прошептала я, и на глаза навернулись слезы от одновременного мимолетного облегчения вперемешку с необъятным горем.

Я находилась в незнакомой комнате с плотно занавешенными шторами, лежала под одеялом – в том же платье, в котором была накануне. Но вчера ли? Который час?

Не хотелось вставать. Не хотелось считать.

Мне не хотелось даже жить.

Кинли прижался ко мне, и я крепко обняла дракона, переместив к себе на грудь. Уткнувшись в него лицом.

Кинли.

Мой Кинли жив.

Уцелел. Остался со мной. Откуда он здесь?

И я вспомнила, что было непосредственно перед моим сном, точнее, обмороком.

Полет, лес, город.

Кинли не было с нами, когда Ян приземлился.

Но откуда?..

– Он спрятался в доме, – раздался глухой голос Яна из темного угла комнаты, рядом с окном. Тон был пропитан скорбью и горечью, которую Яну было не скрыть от меня. – Не такая уж глупая птица, как я полагал.

Дом защищен. Ни Ян, ни кто бы то ни было другой – никакое сверхъестественное существо не могло пробраться ни через один вход, если его не распечатать.

Кинли вовремя влетел в комнату. Я крепче сжала его и заплакала.

Мысли наваливались на меня одна за другой. Я испытывала ужас от всего, что случилось. Вспоминала черные тени с горящими красными глазами, панику, последние минуты мамы с папой, погибающую на моих глазах Кристину… и руку Яна. То, как он унес меня с фермы.

Раздался шорох. Наверное, Ян опустился на кровать. Открыв глаза, я увидела, что он сидит ко мне спиной и сутулится.

– Ава, мне очень жаль, – тяжело выдохнул он.

Дракон обернулся, лицо его было мрачным, взгляд полон сожалений и страданий, которые он искренне разделял вместе со мной.

Я догадывалась, могла понять, что его мучает. Конечно же. Ведь об этом думала и я.

Ян мог спасти всех моих родных, а не только меня. Если бы магия была при нем. Если бы я не украла силу дракона глупой песней о Ящере.

Страх за родителей, который я испытывала вчера, первобытная паника перед неведомыми хищными зверями – никуда не уходили. Но чем больше я об этом размышляла, тем меньше мне было страшно за себя.

Однако я испытывала ужас и непонимание оттого, что моей семьи уже нет. И, скорее всего, я в этом виновата…

В голове не укладывалось их исчезновение из мира. Я больше никогда не увижу самых дорогих людей. Никогда.

Никогда.

Нет. Не может быть. Как-то неправильно. Как я могу находиться здесь, а они – нет?

Как это возможно?! И чем бы все закончилось, если бы они успели вбежать в дом?

Я продолжала корить себя, а в мыслях мелькнуло – если бы дети легли спать, когда тетя их укладывала, а Кристина задержалась в доме в поисках пледа?..

Тогда бы они были здесь…

Меня бил озноб. Мне стало нехорошо. Хаотичные рассуждения были самообманом. Я это осознавала.

– Я виновата… – Вот и все, что сумела прошептать.

Я начала задыхаться. Хотела снова отключиться, чтобы ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Чтобы не пришлось действительно поверить в то, что случилось. Принять подобное невозможно.

Мне легче сочинить, что они куда-то уехали и скоро вернутся.

Или, наоборот, уехала я, но скоро попаду домой.

В дом, где они живы. Но разум предательски нашептывал, что и теперь я обманываю себя.

– Ава, ты не виновата. Послушай…

Я рыдала, и Ян умолк, потянулся и обнял меня. Он был довольно сдержанным, отстраненным и близким одновременно. Я ощущала и его поддержку, и необычайный холод.

Значит, и он страдал.

Но, когда он меня обнимал, мне становилось лучше – судороги и напряжение в теле постепенно уходили, их сменяло успокоение, сперва какое-то застылое, затем стремительное. Ян, несомненно, использовал чары.

Дракон и раньше влиял на меня магией, когда я была ребенком, когда болела или расстраивалась. Не представляю как, но он воздействовал на настроение своими прикосновениями, мог забирать боль как физическую, так и моральную. И сейчас я не возражала. Это как лекарство. Жизненно необходимая анестезия.

Он точно знал, что надлежит предпринять.

Мышцы расслабились, я перестала плакать, и через несколько минут, пока я молча сидела, уткнувшись лицом в его плечо, стараясь ровно дышать, мозг даже начал переносить мое внимание из тягостного прошлого в настоящий момент.

Я вдруг осознаю, что нахожусь в городской квартире Яна.

Я никогда здесь не была, жилище дракона – его личное неприкосновенное убежище, которое он никому за столько лет ни разу не показывал, в отличие от своего дома.

Мое рассеянное сознание перестает быть расплывчатым. Я озираюсь по сторонам, чуть приподнимаю голову от плеча Яна и замечаю свою сумку, чуть приоткрытую и стоящую на полу. Там мои вещи.

«Ян возвращался туда», – думаю я.

Что он там видел? Мне опять становится плохо, хоть он и обнимает меня.

Я не рискую спросить.

Я не могла прекратить думать, что было бы, если бы моя семья успела спрятаться в доме. Я старалась избегать мыслей, что родных можно было спасти, если бы не я, лишившая Яна магии, которая вернулась к нему лишь сегодня, и наверняка еще не в полной мере.

Но кое-что он уже мог сделать – когда я попыталась снова подумать об этом и обвинить себя, то будто бы наткнулась на невидимую преграду. Мне что-то мешало.

Нечто инородное и чужое. Барьер. С помощью неведомых чар Ян лишал меня возможности задуматься о своей вине по-настоящему, ведь если это случится – я пропала. Мне конец.

– Что произошло, Ян? – спрашиваю я, едва выговаривая фразу.

Медленно, осторожно ступая туда.

Я хочу и не хочу одновременно слышать ответ.

Я должна и не должна его слышать. Подробности нужны мне, но они способны сделать только хуже.

Мне страшно, я понимаю, что не хочу окунаться во вчерашний вечер.

Не хочу вспоминать голоса мамы и папы или думать о том, каковы были их мысли, когда они умирали и глядели на меня.

Не хочу представлять, как они боялись за меня, но уже не могу остановиться.

Однако нужно с чего-то начать. С самого безопасного.

– Полагаю, волколаки выслеживали твою семью давно. И вчерашнее не было случайностью – они спланировали нападение заранее.

Я делаю глубокий вдох, набираюсь смелости. Чувствую себя более стабилизированной от потока свежего воздуха, вдруг хлынувшего из открытого окна, всколыхнувшего шторы.

Ян рассказывает мне, что он выяснил. Несмотря на то, что я читала заклинание за день до произошедшего, волки все равно смогли обернуться.

Ведь кое-что было упущено…

Я впервые с момента пробуждения отстраняюсь от твердого плеча, и мы просто сидим напротив друг друга.

Я подняла на Яна заплаканные, высыхающие глаза. Их по-прежнему жгло, они болели.

– Вчера до обеда тебе исполнилось восемнадцать, магия покинула тебя, заклинание перестало действовать, а полная луна дала волколакам силу…

«Так не должно было быть, – проносится в голове. – Разве так должно быть?..»

– Хотя обычно заклинания не прекращают свое действие, например, после смерти создателя, и оно продолжает поддерживаться душами предков, твое прекратилось. Потому что ты не умирала. Магия просто перестала тебе принадлежать. И ты не могла сохранить силу заклинания.

– Неужели ты не знал этого заранее, Ян? – В моем голосе звучат обвинительные ноты. Но слова уже вырывались, а разум судорожно искал способ, как следовало все предотвратить, как будто если я его найду, то исправлю прошлое.

– К сожалению, – ответил Ян, – я столкнулся с такой магией впервые. Она очень древняя… не то чтобы сильная, а весьма необычная. Наверное, она даровалась вам не какой-то ведьмой, а кем-то иным. Более могущественным. Понять ее сложно.

Объяснения летели мимо меня. Мне было все равно – ведьмы или боги, или кто там еще, но я знала одно: кто-то из них виноват, поскольку не предусмотрел, что подобная трагедия вполне возможна.

Кристина не могла прочитать заклинание раньше полуночи. А я – сохранить силу своего. Брешь. Лазейка, которой воспользовались.

И почему же мое совершеннолетие совпало с полнолунием? Каков шанс, что это произойдет? Неужели за все время существования нашего рода такое было впервые?

Либо волки лишь недавно выследили нас.

Какова вероятность, что волки будут знать о моем совершеннолетии? Что к этому времени они найдут мою семью? Кажется, удача была на их стороне. Или не удача, а продуманные шаги?

Сколько времени они действительно за нами следили? Были рядом, поджидали?

Почему просто не убили нас раньше, по одному? Боялись, что таким образом вынудят тетю Раю увезти и спрятать девочек?

Они предпочли уничтожить всех и сразу. Чтобы наверняка. Яна не было три месяца, он не мог ощутить их присутствие, если они в это время бывали на ферме.

А затем я забрала у него магию дурацкой песней о Ящере, и он не заметил следов: ни прошлых… ни реального присутствия вчера.

И разве можно считать, что я не виновата?

– Но как они выследили нас?

– Пока не знаю. Но когда выясню – обязательно скажу.

Я пустым взглядом скольжу по комнате и не решаюсь задавать другие вопросы.

Спросить Яна о том, что он увидел у моего дома, когда вернулся.

И что на ферме – сейчас. И где они… тела.

Но, собравшись с духом, я беспомощно говорю:

– И что теперь будет, Ян?

Он встал с кровати. Медленно подошел к окну, молча.

И в одну секунду раздвинул шторы.

Меня ослепил багрово-коричневый свет. Свет солнца или луны, которые одновременно сияли на небе.

Я не могла поверить своим глазам, зажмурилась, думая, что сошла с ума из-за шока и горя, совершенно не ожидая, что ответ на мой вопрос о том, как обстоят дела, будет именно таким.

Но когда я разжала веки – ничего не изменилось.

Небо было грязно-оранжевого цвета. Между красными, словно закатными облаками, висела багровая полная луна, создавая вокруг себя коричневый ореол.

Слева пылало желтое солнце, ровный круг, свет которого был приглушен дымкой.

* * *

Встав с кровати, я бесшумно, плавно, как призрак, поплыла к окну.

– Что это, Ян?

– Полнолуние. Вечное полнолуние, которое они пытаются устроить. Но им мешает солнце.

– Но как?

Мы стояли рядом, я нахмурилась и смотрела на многоэтажные дома, залитые мрачной полутенью. И всеми возможными способами отрицала то, что вижу. Солнце неторопливо плыло к застывшей в центре неба луне.

Они были совсем рядом, почти сливаясь воедино.

Я была разбита, но даже в этом состоянии понимала, что земля кружится вокруг солнца, и свет должен скрывать лунное светило днем.

А слияние, похожее на затмение, которое сейчас настигало солнце, не бывает в полнолуние. Оно возникает лишь при новолунии.

Но сейчас солнечный диск поблек, стираясь светом луны, словно солнце шло за ней, пряталось за ней.

– Но это противоречит законам физики.

– Законы физики здесь ни при чем, Ава. Это магия. Небо не настоящее. Его запечатлели. Они просто наслоены друг на друга. Вчерашнее и обычное. Полная луна даже не двигается, не смещается. И ночью мы по-прежнему будем ее видеть, когда солнце сядет. Ученые ничего не объяснят. Магия – вне существующих научных законов, понимаешь?

Мои глаза скользнули к людям, скопившимся во дворе и на улицах. Они стояли толпами, фотографируя и с любопытством наблюдая за происходящим.

И мне опять стало страшно.

– И ночью они вновь обратятся?

– Да.

– Но Ян… – Мне не нужно заканчивать фразу. Понятно и так.

Война между волками и людьми, объединившимися с драконами, о которой мы слышали в легендах, могла перестать быть сказкой и повториться – и на то имелись реальные опасения.

Очевидно, что случившееся накануне было лишь началом. Первым шагом к чему-то худшему. Моя семья и я – просто песчинки, незначительное препятствие в чьем-то грандиозном плане.

– Я должен разобраться во всем, – сказал Ян. – И должен ненадолго уйти.

Грудь пробило невидимое острие лезвия. Я вскинула на Яна жалобный взгляд.

– Куда?

– Мне нужно кое-что проверить, Ава. Мне жаль, я вынужден тебя покинуть.

Теперь я выглядела непоколебимой, словно меня уже ничего не трогало. Но внутри продолжал рушиться мой мир, бушевал ураган, разрушающий мое естество и сознание.

Боль была велика, тупая и настырная, я не могла справиться с ней, да и никто не мог мне помочь справиться, но я не хотела оставаться одна.

– Я вернусь, просто не знаю когда. Постараюсь побыстрее. Ты должна находиться здесь. Я не уверен, что будет происходить ночью. Не выходи вообще никуда, это может быть рискованно. И, Ава…

– Да? – тихо спросила я, глядя на него, но на самом деле – мимо. Мои глаза остекленели.

– Из-за аномалий на небе все встревожены. В городе – много происшествий, аварий – люди пытаются уехать – даже ограблений и драк. Народ охвачен паникой. На улицах неспокойно, горожане взвинчены. Убийство твоей семьи не собираются расследовать. Я вызывал милицию, но меня проигнорировали. Хотя и позвонили твоим родным. Я пообщался с твоим дедушкой, представился давним другом родителей. Он направился на ферму и уже оповестил родственников. Похороны будут сегодня, но мне неизвестно точное время. Пообещай мне, что не сбежишь туда. За тобой могут следить волки. Кстати, тебе часто звонили родственники и друзья. Я выключил телефон. Просто будь здесь. Тебя считают без вести пропавшей.

Я безучастно кивнула. Похороны… Меня новой волной атакуют воспоминания. Но я не зацикливаюсь, не начинаю дрожать. Мое лицо безучастно, тело уже не напряжено. Я все еще не хочу оставаться одна. Но у меня нет выбора.

Ян должен от меня уйти. Ведь он дракон. Противостояние волкам – его сущность, долг.

А я не могу помочь уже ничем. Теперь, когда у меня нет магии. Я бесполезна. Теперь я – обычный человек. Зато Ян должен – обязан – отправиться на разведку. А мне надо его отпустить.

Как бы плохо ни было сейчас.

Ветер всколыхнул шторы, и меня ослепил отблеск солнца от оконного стекла, а в памяти резко восстал другой блеск – кулона, лунницы на шее Кристины, который отпечатался в сознании вчера, когда черный волк подцепил когтями ее платье, впился ими в позвоночник и потащил по сырой от дождя земле.

Я замираю.

Ян улавливает мое состояние, тянется ко мне, берет за руку.

– Что именно ты успела увидеть вчера, Ава?

– Все.

Я видела все. Они умерли на моих глазах – мои родители, мои близкие.

Я никогда не забуду долгий предсмертный взгляд отца, задержавшийся на моем лице.

– Я могу помочь.

Никто не должен быть свидетелем такого кошмара. Никому не нужны подобные воспоминания. Я знаю.

– Я способен их забрать. Ты будешь помнить, что они погибли, но конкретные подробности ускользнут из памяти. Тебя не будут мучить те жуткие картины из прошлого. Тебе такое не нужно, Ава. Зачем страдать еще из-за этого?

Я с серьезностью посмотрела на Яна. Он правда может забрать то, что причиняло мне огромную боль? Но так нельзя. Я должна помнить.

– Это мое последнее воспоминание о них.

– Но в нем нет необходимости, Ава. Достаточно, что ты знаешь об их гибели. Это уже не мало.

Никому столь чудовищные воспоминания не пойдут на пользу.

Возможно, Ян прав.

Я знала больше, чем следовало. И видела больше, чем положено. Я с трудом выдерживаю этот груз, но он станет непосильным, когда останусь в одиночестве.

– Хорошо, давай.

По правде, я не понимаю, что делаю. Я потеряна.

Мне предоставили то, о чем другие в подобной ситуации не могли и мечтать.

Отвергнуть смерть, вцепившуюся в сознание… Кому еще выпадал такой шанс? Никому.

Но это последнее… что я помню о них…

Не знаю, повлиял ли дракон на мои мысли, проникнув в них, но я согласилась.

И кивнула.

Он сочувственно сжал мою руку, а затем отпустил. Взял и приложил обе ладони к моим щекам, приблизившись к моему лицу.

Глаза, загоревшиеся ультрамариновым, смотрели в упор. Он придвинулся слишком близко.

Я не представляю, что он сделал, но…

Я не помню, как они умерли.

Понимаю, из-за чего, но не помню никаких образов из прошлого. Я уверена, что помнила ранее нечто, что ужасало меня, но теперь ничего конкретного в голове не всплывает.

Я пытаюсь что-то вообразить, но не за что зацепиться. Не могу сказать, правильно ли это или нет. Но верю Яну. Еще с детства или даже с момента моего рождения он обещал матери позаботиться обо мне.

И он продолжает меня оберегать. Это лучшее, что он мог сделать сейчас.

На такое никто в принципе и не способен.

Пожалуй, он только что спас меня от попадания в сумасшедший дом.

Но ему пора уходить. Не прибавив ни слова, он быстро направился к выходу.

Секундой позже хлопнула входная дверь и в замочной скважине провернулся ключ, заперев меня в квартире.

И я осталась одна. Точнее, не совсем: донесся шаркающий звук, Кинли спрыгнул с кровати и зацарапал когтями по напольному покрытию. Оказавшись у моих ног, прильнул к лодыжкам.

Я наклонилась и взяла его на руки, крепко обняв, поцеловав в холку несколько раз.

Не знаю почему, но я подошла к стене и присела на пол, прислонившись к ней спиной. Яна с его волшебными успокаивающими чарами уже не было рядом, мрачные мысли потихоньку заново начали меня одолевать, хотя и не с той силой, что раньше.

Слезы катились по щекам, я мысленно пыталась собрать осколки жизни воедино. Я не знала, что делать дальше. Ян не сказал, когда вернется, да и в любом случае я не понимала, как мне теперь быть, даже если он окажется рядом.

Моей прежней жизни более не существовало. Мне восемнадцать, но я потеряла все.

Меня клонило в сон. Я заскользила по стене и прилегла на пол. Закрыв глаза, почувствовала, как Кинли прижался к моему животу, устроившись рядом. Мой маленький дракон. Он единственный, кто уцелел.

Провел ужасную ночь, напуганный, пока Ян не нашел его. И забрал, хоть они и не нравились друг другу. Но это не имело сейчас никакого значения.

Я прижала Кинли к себе и заплакала сильнее. Теперь он был всем, что у меня осталось от прошлого.

И он чувствовал, как мне больно. Не оставил меня и никуда не ушел.

Вскоре я отключилась.

Мне приснился сон.

Я находилась в этой комнате, когда зазвонил телефон.

Увидев на экране «мама», я сразу поднесла телефон к уху и услышала ее голос. И мягкие слова приветствия.

«Мама, – выдавила я. – Слава богу, что ты жива. Ян сказал, что вы все умерли…»

«Нет, солнышко, я в порядке. Все хорошо, я скоро приеду и заберу тебя».

А потом в трубке раздались гудки.

Меня охватило радостное чувство облегчения. Слава небесам, она жива.

Ян ошибся. Мама цела и невредима – и будет рядом со мной. Смерть не забрала ее.

Мы все неверно поняли.

Но спустя пару мгновений я проснулась. И глубокое разочарование обрушилось на меня. Новый предательский укол боли. Это сон.

Я разозлилась от этого обмана. В реальности мамы уже не было.

Я попыталась уснуть, вернуться в то видение, чтобы хоть на несколько минут постигнуть легкость и успокоение, но у меня не получалось.

Я почувствовала, как у меня занемели ноги. Спина ныла из-за неудобной позы на твердом полу. От окна тянуло холодом. Я встала, стараясь не тревожить Кинли, но он не спал, и почти беззвучно последовал за мной на кухню.

Удивительно, но я подумала о еде.

Наверное, это последнее, о чем мне следовало думать в подобных обстоятельствах. Организм не просил есть, но меня тошнило, и я знала, что голодна, хоть желудок и не подавал явные сигналы моему сознанию прежними привычными способами.

Выпив воды, я открыла холодильник и взяла завернутый в целлофановую пленку бутерброд. Рядом лежали запакованные, запечатанные пачки сосисок, сыр, молоко. Видимо, Ян успел сходить в магазин.

Я с трудом съела бутерброд, запив водой, потому что не могла проглотить – и это был максимум, на который я оказалась способна.

Затем направилась к кухонному окну. Солнце находилось справа от замершей в центре неба багровой луны.

Значит, минул полдень. Обернувшись, я бросила взгляд на часы на духовом шкафу – два часа дня. Я проспала недолго.

Вернувшись в спальню, села на кровать и включила телевизор. По всем каналам транслировали одну и ту же картинку – сошедшее с ума небо. И оно было таким не только у нас, а, как выяснилось, во всем мире.

Ученые пытались найти объяснение, астрологи предсказывали очередной конец света, представители религиозных конфессий настаивали на Судном дне, экстрасенсы делали неутешительные прогнозы. Букмекерские конторы принимали ставки, когда жизнь вернется в прежнее русло, если такое возможно. Ведущие телепередач спорили. А люди паниковали. На дорогах были километровые пробки. Многие пытались уехать из города, словно там не было ужасающего загадочного неба.

В магазинах образовывались огромные очереди – люди закупались продуктами, как при угрозе ядерной войны. Уже успели появиться мародеры – угонявшие машины, грабящие прилавки.

В очередях и пробках между теряющими терпение людьми развязывались драки. Выли сирены. Я вдруг поняла, что слышу их не только из телевизора, но и из окна.

По улицам мчались милицейские автомобили и скорые.

Мои сознание и внимание были расплывчатыми. Словно мозг до сих пор спал или был под анестезией, дарованной Яном, и я не сразу улавливала происходящее.

Однако я постепенно окуналась в настоящее.

Кинли послушно сидел рядом. Но я заметила, что он начинает нервно вертеться и поскуливать. Очень тихо, словно извиняясь, но явно желая, чтобы я заметила. Его никто не выгуливал весь день.

И хотя Ян просил меня никуда не выходить, я была обязана заботиться о Кинли.

А предупреждение Яна наверняка касалось ночи. Мой взгляд упал на сумку, которую Ян успел принести из моего дома. Не знаю, как дракон проник туда: в любой другой день он не мог просто так переступить порог, но сейчас меня это не волновало.

Не то чтобы меня смущало выйти на улицу в вечернем платье – мне, в общем-то, безразлично. Но я замерзла. Из окна дул прохладный августовский ветер. Жара спала. Заколдованное солнце перестало нас греть?

Заглянув в сумку, я достала первое, что нащупала: прямые джинсы и розовую байку, светлые кроссовки вместо босоножек на каблуке, которые стояли в прихожей. Еще нашла темные солнечные очки, которые разумно прихватил Ян. Дело не в том, что если я уж и пропала без вести, то лучше и скрыться понадежнее: просто мои глаза чересчур покраснели.

Они опухли и болели от слез и еще сильнее – от оранжевого света за окном. На секунду я словила себя на мысли, как мне жаль дедушку.

Его сын погиб, и он понятия не имел, где внучка. Он бы обрадовался, узнав, что я жива и здорова. Представляю, как много для него это значило. Но Ян сказал, что меня могут выследить, поэтому мне лучше не контактировать с близкими, чтобы обезопасить себя и их.

Вероятно, так и есть, кроме того, я не понимала, как объяснить дедушке сложившуюся ситуацию, чтобы он не сдал меня в учреждение для душевнобольных. Он ничего не знал о заклинаниях, которые читали женщины нашего рода.

И Ян велел мне не высовываться. Но мне хотелось, чтобы быстрее наступил долгожданный момент, когда я бы обняла дедушку, а он – меня.

В сумке я обнаружила и поводок Кинли. Хотя Ян и предупреждал меня об опасностях на улице, он осознавал, что Кинли так или иначе я выведу на прогулку вопреки всему.

Переодевшись, я повесила очки на ворот байки, а выключенный телефон на всякий случай положила в карман. Надев поводок на Кинли, двинулась к двери. На тумбочке увидела запасные ключи, пластиковую карту Яна и наличные.

Дракон предусмотрительно оставил мне деньги. Их я тоже положила в карман.

* * *

Когда я выбралась на улицу, то уже не поразилась обилию людей во дворе. Лишь зажмурилась от непривычного хлынувшего в глаза света.

Кинли справил нужду, я обогнула дом и вышла на дорогу. И поняла, где мы. Где квартира Яна. Слева раскинулись Привокзальная площадь и вокзал, впереди виднелось начало проспекта.

Я стояла на параллельной проспекту улице. Развернувшись, уставилась на обочину. Я в центре города. Вокруг многолюдно. Все смотрели в небо и указывали пальцами вверх. Гул гудков автомобилей сбивал с толку. Создавалось впечатление, что сейчас не послеобеденное время, а вечер: свет был темным, оранжевым, вязким. Он облачал дома в коричневые оттенки.

Вглядываясь в даль, я словно различила призрачное нечто, сооружение, манящее меня, но не в реальности, а в памяти, поскольку оно было слишком далеко, чтобы я действительно могла четко все увидеть. И я вдруг подумала, что если не имею права попасть на похороны, то могу хотя бы попасть в церковь. Мама всегда чтила традиции, и я ощущала навязчивое желание поставить свечку и испытывала чувство стыда, если ничего не сделаю. Это же сродни предательству.

Я надела очки и, стараясь затеряться, скрывшись от чужих глаз, зашагала по улице. Вряд ли волки могут найти меня в толпе, если вообще искали.

И вряд ли могли меня убить именно сейчас. Хотя после этого неба – могло быть что угодно.

Но был день, а они не могли обратиться.

Взяв Кинли на руки, чтобы его не затоптали, я двигалась вперед по тротуару. Общественный транспорт умер в пробке, я проталкивалась между горожанами.

Я миновала четырехэтажные и пятиэтажные жилые здания старой застройки, классические, плотно прилегающие друг к другу. Хорошо знакомые каменные строения с нависающими балкончиками, узкими подъездами с выступающими козырьками и арками, ведущими во дворы.

Границу вымощенного плиткой тротуара обрамляли фонари – и они внезапно вдруг загорелись, рассеивая полутьму, словно уже наступили сумерки.

На первых этажах мелькали зеркальные витрины магазинов: здесь продавались книги, обувь, парфюмерия. Дальше находился ресторан с большими окнами, украшенными мерцающими гирляндами.

Здания, охваченные ржавым светом луны, все равно представали передо мной в истинном цвете, какими я их помнила: приятных пастельных, голубых, розовых и бежевых оттенков. Я не знаю почему, но я шла и мысленно цеплялась за эти дома, за город, за улицы.

Они и правда были очень красивы, но сейчас архитектурная красота казалась неуместной. Однако она стала неким спасением, тем, что отвлекало меня от мрачных и навязчивых размышлений.

Кинли неподвижно сидел на руках, похоже, напуганный шумом. Спустя десять минут я очутилась на знакомой улице. Постояла на нескольких переходах возле светофора, миновала пару перекрестков и добралась до уютного заведения, в котором был заказан столик на сегодняшний вечер.

Здесь я должна была отпраздновать свой день рождения вместе с друзьями. Нахлынуло неприятное ощущение, у меня сдавило грудь, я начала задыхаться. Я поскорее двинулась дальше, не оглядываясь.

Впереди был следующий перекресток. Я направилась к высокому зданию, где собралась толпа. Городская администрация. Жители ждали ответов от властей или конкретных действий. Но что можно сделать с небом? Разве кто-то способен хоть что-то изменить?

Ян намеревался что-либо выяснить, но я ничего не знала о его планах.

Продираясь сквозь толпу, я заметила парк, раскинувшийся как раз напротив площади. Теперь я смотрела на плотную стену зеленых деревьев, окруженную кованым забором.

Пройдя через центральный вход, я оказалась в тени листвы, и мне почудилось, что вообще наступила ночь. Передо мной открывался вид на крышу дворца и чуть правее – на башню с часами. За ней были набережная, пруд и речка.

Красная луна висела над дворцом. Парк стал непривычным и чужим в грязно-золотом свете.

Я свернула налево и двинулась с толпой, которая направлялась к собору.

Сегодня наступил апокалипсис, люди шли просить спасения у святых. Однако у меня была иная цель.

Горожане со свечами замерли на паперти и молились, бабушки стояли на коленях прямо на асфальте. Шла служба, голос священника доносился из здания храма, усиленный громкоговорителем.

Люди все подходили, но никто уже не переступал порог собора: тот был почти заполнен.

Я купила свечу, отстояв в длинной очереди, и прямо с Кинли на руках, без платка, смущаясь непокрытой головы, набросила на волосы капюшон байки и пошла внутрь, перекрестившись.

Аккуратно я пробиралась среди людей, стараясь никого не задеть. Перед алтарем выставили дополнительные подставки для свечей. Те ярко горели. Но свет был приятен, ведь он отличался от того, что струился с небес.

Голос священника эхом отдавался от стен с иконами в позолоченных окладах, затмевая все звуки вокруг.

Скоро я нашла квадратную подставку с песком и зажгла свечу за упокой от свечи рядом. Опустив ее в землю, смотрела на пламя и шептала банальности, боясь окунуться в свою боль. Я просила о том, чтобы Бог принял всех моих родных и чтобы им было хорошо.

Как бы глупо это ни звучало, попросила Бога передать, что я всех их очень люблю.

Затем я вышла наружу и вдохнула свежий прохладный воздух. Я долго стояла на паперти и не знала, что делать дальше.

Возвращаться в квартиру Яна и ждать. Чего именно?

Но на самом деле я понимала, что делать, просто пока скрывала от себя. Думать об этом было запретно. Прямо сейчас или совсем скоро начнутся похороны. Пусть на дворе почти вечер, но дедушка и остальные собирались устроить церемонию именно сегодня.

Мир обезумел, неизвестно, что еще произойдет, поэтому с похоронами не тянули. А я находилась здесь, лишенная последней возможности проститься с семьей. Но волки могли – и хотели – меня убить. Что, если они уже там?

Я частично верила, что не нужна им больше без магии, однако упорно продолжала думать о том, что убить меня – значит не дать мне продолжить род, который сможет снова заклинать луну.

Едва ли в этот отрезок жизни меня волновала собственная смерть. Напротив, я предполагала, что могу умереть, а слова Яна об опасности правдивы. Но мне было все равно. Жизнь не казалась наполненной смыслом. И мне стало безразлично, продолжится она или нет. Но я по-настоящему хотела попасть на похороны. Наверное, это единственное, что у меня осталось. Значит, надо использовать любую возможность.

Хотя, с другой стороны, возможно, я, как и все мои родные, уже мертва. Но почему-то осталась в своем теле.

Но и это, вероятно, скоро изменится.

В общем, я решила поехать.

Выбора не было. Я включила телефон и открыла приложение для заказа такси. Телефон начал присылать многочисленные уведомления о сообщениях в мессенджерах и о пропущенных звонках.

Я предполагала, что мне и сейчас начнут звонить, и старалась быстрее ввести адрес и вызвать машину. Но приложение не могло найти свободные автомобили.

А я ведь и забыла, что наступил Армагеддон. Телефон завибрировал, на экране высветилось имя Сони. Сбросив вызов, я в испуге выключила телефон. Было не опасно сказать ей, что я в порядке, но я не чувствовала, что смогу хоть с кем-то поговорить.