Текст книги "Подкидыш"

– Видимо, Мэгги решила, что так будет лучше для нас с Мэттом, не хотела нас избаловать. Да меня деньги никогда особенно и не волновали. – Я в упор посмотрела на Финна: – Между прочим, они все отдадут мне, по первой же просьбе. Но я не возьму их денег. Ни для себя, и уж тем более ни для Элоры. Так и передай ей.

Я думала, Финн примется возражать, но его реакция меня удивила. По лицу скользнула тень улыбки, а следом промелькнуло какое-то странное выражение, словно… словно он мной гордится. Я-то думала, что он будет защищать Эролу, защищать чертовы традиции трилле. Но похоже, он на моей стороне.

– Передам, – пообещал он. – А сейчас тебе надо в душ. Станет гораздо легче, поверь. Постарайся отдохнуть.

Когда Финн ушел, я отправилась в ванную, набрала воды и села на бортик огромной чаши. Я вспоминала Мэтта и Мэгги. Еще и дня не прошло, а я уже тосковала по ним. Они любят меня такой, какая я есть. А я должна обворовать их. Конечно, они сами с готовностью отдадут мне все, что я попрошу, и от этой мысли тоска сделалась еще острее.

Девять
Тоска

Завернувшись в мягкий махровый халат, я вышла из ванной и с удивлением обнаружила в комнате Риза. Устроившись с ногами на кровати, он возился с айподом, прилагавшимся к комнате. Я кашлянула.

– О, привет! – Риз отбросил плеер и соскочил с кровати. – На лице его сияла знакомая жизнерадостная улыбка, глаза весело блестели. – Извини, что ворвался. Просто заскочил узнать, как ты устроилась.

– Не знаю. – Я взъерошила мокрые кудряшки. – Пока рано говорить.

– А как тебе комната? – Риз взмахнул рукой, обводя комнату. – Моя работа! Старался как для себя. Я, конечно, советовался с Рианнон, она ведь девчонка. Но все равно сложно угодить человеку, с которым никогда не встречался.

– Все замечательно, спасибо. Ты молодец. – Я зевнула.

– Ох, прости! Ты, должно быть, устала. Не стоило мне… Ладно. Отдыхай! – Риз повернулся к двери.

– Погоди. Так ты был в школе? То есть ты искатель?

– Нет… – В глазах его мелькнула растерянность. – Я манкс. – Заметив мою озадаченность, он поправился: – Так здесь часто называют мансклигов.

– Но кто такие эти мансклиги? – вопросила я, не скрывая раздражения.

– Все узнаешь, тебе все расскажут, – быстро ответил Риз. – Ты сейчас отдыхай, а потом выползай из своей берлоги. Я буду или у себя в комнате, или внизу, стряпать на кухне.

– Ты здесь счастлив? – выпалила я.

Наши глаза встретились. Всего на миг, но этого хватило, чтобы заметить нечто странное в его взгляде. Он быстро опустил глаза.

– С чего бы мне быть несчастным? – спросил Риз с иронией. Он провел рукой по шелковым простыням. – У меня есть все, о чем только можно мечтать. Видеоигры, машины, игрушки, одежда, даже слуги…

Он замолчал. Спустя мгновение улыбка вновь озарила его лицо:

– А теперь еще я буду жить с принцессой. Круто!

– Да уж, принцесса, – покачала я головой. – Ерунда какая-то… Я здесь ничего не понимаю, ну какая из меня принцесса?

– А по мне, так самая настоящая принцесса.

Я почувствовала, что краснею, и быстро спросила:

– Ну а ты? Ты тоже принц?

– Это вряд ли, – расхохотался Риз.

Он смущенно пригладил светлые волосы.

– Ладно, не буду тебе мешать. У повара сегодня выходной, так что ужин на мне.

Риз исчез за дверью, я послушала, как он удаляется, безмятежно насвистывая, и прошлась по комнате. Что же мне со всем этим делать? Господи, я – принцесса. Как такое возможно? А моя мать – королева и воровка. А в соседней комнате обитает мансклиг, что бы ни значило это слово. И мне предстоит жить в роскоши, среди странных существ. Ради которых я должна обокрасть единственных людей, которые меня любят. И на Финна можно не рассчитывать, он ясно дал понять, что я для него прежде всего – обязанность.

Я вздохнула и направилась к гардеробной. Вопросы вопросами, но надо во что-то одеться. Я принялась перебирать плечики с одеждой. Сплошь роскошные шмотки. Конечно, я тоже не в отрепье щеголяла прежде, но такой дорогой одежды у меня никогда не было. Сплошь дизайнерские вещи. С немалым трудом я отыскала юбку и топ попроще.

Я умирала с голоду, поэтому, одевшись, вышла из комнаты и, немного поплутав по коридорам, нашла лестницу. Понадеявшись, что она выведет меня к кухне, я начала спускаться. Каменные плитки приятно холодили босые ноги. Я вдруг поняла, что не видела в доме ни одного ковра. Вообще-то я никогда не любила ковры, не любила прикосновение мягкого ворса, как не любила и обувь, и при малейшей возможности разгуливала босой. Я сообразила, что в моей огромной гардеробной с ее изобилием нарядов не было ни единой пары обуви. Наверное, это одна из особенностей всех трилле. Мысль эта немного успокоила. Хоть что-то общее у меня есть со здешними обитателями.

Лестница привела меня в знакомый холл. Я прошла в распахнутые двустворчатые двери и оказалась в огромной гостиной с камином. Все здесь было выдержано в темных, землистых тонах. Резная деревянная мебель ручной работы, темно-песочного цвета стены, золотисто-коричневый паркет. Лишь обивка кресел была белой, кресла стояли лицом к стеклянной стене, словно приглашая полюбоваться прекрасным видом.

– Неплохой домик, да? – раздался голос.

Я резко обернулась. В дверях с широкой улыбкой стоял Риз.

– Да. У Элоры явно есть вкус.

– Разумеется, – рассмеялся Риз. – Есть хочешь? Этот изверг тебя небось всю дорогу голодом морил. Пошли на кухню.

Мы вышли из гостиной.

– Хотя не уверен, что тебе понравится моя стряпня. Ты наверняка любишь всякую полезную ерунду, как все трилле?

– Не знаю.

Никогда не считала себя фанаткой здорового образа жизни, но предпочитала овощи и фрукты.

Если бы меня хоть чуточку интересовала кулинария, я бы наверняка умерла от зависти: две огромные, сияющие сталью плиты, два гигантских холодильника, разделочный стол размером с кровать и бесчисленные шкафы всех калибров. Риз подошел к холодильнику и выудил из него банку колы и бутылку воды.

– Ты будешь воду, угадал? Повар из меня так себе, но сегодня выбора у тебя нет. Как, впрочем, и в другие дни.

– А я думала, что у повара просто выходной.

Неужели в таком доме нет прислуги?

– Повар бывает у нас только по субботам и воскресеньям. И только потому, что у нас в эти дни гости. Не знаю, чем Элора питается в будни, но я сам себе готовлю.

Риз глотнул газировки, поставил банку на стол и открыл второй холодильник.

Я огляделась. Удивительно, но обстановка напомнила мне кухню в нашем хэмптонском доме. Ту самую, где Ким чуть не убила меня. Если бы ее не упекли в психушку, я наверняка жила бы в подобной роскоши. Уверена, что именно в таком доме выросла сама Ким.

И Мэгги тоже могла бы жить так же. В роскошном особняке, перепоручив нас с Мэттом нянькам и гувернанткам. Ездила бы на дорогущих авто, а я бы училась в дорогущей частной школе, из которой тем, у кого денег куры не клюют, просто невозможно вылететь. Но Мэгги ездила на старом пикапе и никогда не пыталась заткнуть деньгами рот школьной администрации. Считала, что раз я виновата, то должна быть наказана. И воспитывала меня сама. Вместе с Мэттом, конечно. Но никакой прислуги, никаких нянек. Тетя Мэгги делала то, на что оказались неспособны обе мои матери. И она любила меня.

– Грибы шиитаке любишь? – прервал мои мысли Риз.

Он стоял передо мной с охапкой овощей в руках.

– Люблю.

– Вот и отлично. – Риз свалил овощи в раковину. – Тогда будет грибное рагу.

Он принялся резать овощи. Я вызвалась помочь, но Риз отверг мои услуги. Работая, он увлеченно рассказывал о новом мотоцикле, который купил на прошлой неделе. Из вежливости я пыталась поддержать разговор, но о мотоциклах я знала только две вещи: они крутые и быстрые.

– Что готовим? – раздался голос Финна.

Он стоял в дверях, и лицо его выражало скепсис, точно у ресторанного критика, заглянувшего на кухню. Волосы у него были влажные. Я уловила легкий свежий запах, аромат травы после дождя. Не глядя на меня, Финн проследовал к плите, на которой уже стоял вок с раскаленным маслом, в который Риз ссыпал овощи.

– Грибное рагу! – гордо объявил Риз.

– Да ну? – Финн заглянул через плечо Риза, цапнул из вока что-то, сунул в рот, скривился и вынес вердикт: – Съедобно.

– Боже! – Риз театрально схватился за сердце. – Неужто я удостоился похвалы самого строгого кулинарного критика нашей страны?

– Нет. Я лишь сказал, что съедобно. И кстати, из Элоры критик наверняка построже меня.

– Это точно, но она, к счастью, не ест мою стряпню. – Риз ловко встряхивал вок и помешивал овощи.

– Ты тоже воздержись, – Финн наконец-то посмотрел на меня, – он меня как-то раз чуть не отравил.

– Как можно отравиться апельсином? – вскричал Риз. – Нельзя!

– Не знаю, не знаю…

На лице Финна гуляла ехидная улыбка, но Риз, похоже, воспринял все всерьез.

– Апельсин был в кожуре. Ты сам его почистил!

Он так завелся, что совсем забыл приглядывать за овощами. Финн принюхался:

– По-моему, что-то горит.

– Черт!

Риз выхватил у меня бутылку и выплеснул воду в вок. Я начала сомневаться, окажется ли блюдо съедобно.

– Видишь? Он не только отравитель, но и поджигатель.

Финн посмотрел на меня, и я нехотя улыбнулась.

– Ты как?

– Все прекрасно.

– Хорошо.

Мне показалось, будто он хотел еще что-то добавить, но Финн лишь кивнул и вышел из кухни.

Стряпня Риза выглядела малосъедобной, но отказываться я не стала. Устроились мы прямо за разделочным столом. Риз сказал, что в столовой ест, только если нет другого выбора. Он разложил рагу по тарелкам, достал из холодильника какой-то соус, бутылку воды для меня, а для себя еще одну банку газировки.

– Ну как? – спросил он с набитым ртом.

– Вкусно, – соврала я.

И в подтверждение сунула в рот кусочек неведомо чего и принялась жевать.

– Отлично. А то для вас готовить – сплошная мука. А я не понимаю, как можно есть без приправ и соуса.

– А я не понимаю, как можно есть с соусом. – От сильного запаха специй меня слегка замутило.

– Каждому свое, – рассмеялся Риз.

– Ты хорошо знаешь Финна? – осторожно спросила я, накалывая на вилку гриб.

Их подтрунивание друг над дружкой пробудило во мне любопытство. Финну определенно нравился Риз. В отличие от его стряпни, но тут я была солидарна с Финном. Ведь до этого я не замечала, чтобы Финну вообще кто-то нравился. В школе он общался с Патриком, но скорее всего лишь для того, чтобы сблизиться со мной. Мэтта он откровенно недолюбливал. Перед Элорой столь же явно преклонялся, но симпатизировал ли он ей?

– Наверное, – Риз пожал плечами, – он часто у нас бывает.

– Как часто?

– Ну… – Он отправил очередной кусок в рот и задумался. – Сложно сказать. Аисты на месте не сидят.

– Аисты?

– Ага, искатели. – Риз смущенно улыбнулся. – Знаешь, говорят, будто детей аисты приносят. Так вот, искатели приносят детей. Вот мы и зовем их аистами. За спиной, разумеется.

– Ясно.

Интересно, а как зовут таких, как я?

– Так, значит, он на месте не сидит?

– Ну да. Искатели постоянно при деле. А на Финна так вообще огромный спрос, он ведь лучший. И когда они приезжают в город, то живут в самых хороших домах. Им везде рады. Финн постоянно у нас бывает. А если не он, то кто-нибудь другой тут живет.

– Ты хочешь сказать, Финн что-то вроде телохранителя?

– Пожалуй, – согласился Риз.

– Но для чего здесь вообще телохранители?

Я припомнила железные ворота и охранников на въезде во Фьоренинг. А на стене в холле – пульт сигнализации. Серьезные меры для столь маленькой общины, затерявшейся в горах. Может, это витра всему виной?

– Элора ведь королева, – объяснил Риз, но голос его прозвучал как-то странно. Я вопросительно взглянула на него. Риз выдавил улыбку. – Ну и каково быть принцессой?

– Честно? Совсем не так круто, как я себе представляла, – ответила я и расхохоталась.

Когда мы покончили с едой, Риз свалил посуду в раковину, на том и завершив уборку.

– Утром придет горничная, – беспечно пояснил он и предложил устроить экскурсию по дому.

Мы долго блуждали по особняку, битком набитому картинами и всевозможным антиквариатом. Одна комната была целиком отведена под портреты предыдущих королей и королев. Когда я спросила, где тут мой отец, Риз лишь покачал головой и сказал, что ничего об этом не знает.

Спустя примерно час Риз объявил, что ему пора спать, поскольку завтра утром в школу, но я, если хочу, могу сколько угодно бродить по дому. Этим я и занялась. Переходя из комнаты в комнату, я чу вствовала себя потерянной и одинокой. Ни единой живой души мне не попалось. Ни Финн, ни Элора не показывались. Наконец я отыскала свою комнату, опробовала несколько модных гаджетов, но они лишь вогнали меня еще в большее уныние. Я забралась в постель, но сон, несмотря на долгий день и усталость, не шел.

Я скучала по дому. По уюту моей маленькой комнатки, по обычным вещам, по старым джинсам и растянутой фуфайке. Сидела бы сейчас в нашей гостиной среди полуразобранных коробок, смотрела кино, а в кресле сидел бы Мэтт, с головой уйдя в книгу. Сейчас он, должно быть, торчит в кухне у телефона или кружит на машине по окрестностям. Наверняка уже наведался к Патрику и запугал его до смерти. А тетя Мэгги разбирает вещи и плачет. И оба в моем исчезновении винят себя.

Моя настоящая мать в эту минуту где-то рядом, в этом огромном доме, но ей до меня нет никакого дела. Она подбросила меня людям, о которых знала лишь одно: они богаты. Она знала, что меня могут убить. Иногда такое случается, так она сказала. А когда я вернулась после стольких лет разлуки, она даже не обняла меня. И вовсе не обрадовалась.

Все в этом доме такое огромное… Гигантские комнаты, высоченные потолки… И чувствуешь себя затерянной, точно ты на необитаемом острове. Странно, а ведь в детстве я мечтала очутиться на необитаемом острове, где не будет никого, кроме меня. Пожалуйста, мое желание сбылось, отчего же я чувствую лишь тоску?

Я не сомневалась, что все здесь что-то недоговаривают. На многие из своих вопросов я получила слишком туманные ответы. Но если они рассчитывают, что я стану здесь своей, а когда-нибудь и вовсе королевой, то почему не спешат посвятить меня во все подробности здешней жизни?

Десять
Предвидение

Спала я беспокойно. Утром побродила по дому, хотя и ненамеренно. Просто заблудилась по дороге на кухню. Зато теперь я знала, что дворец разделен на два огромных крыла, между которыми – просторный холл. Все официальные приемы проводились в южном крыле, где были расположены парадная зала, огромная столовая, кабинеты, тронный зал, а также королевские покои.

Северное крыло казалось менее официальным. Здесь находились моя комната, гостевые спальни, гостиная, кухня и комната отдыха. Я бродила по северному крылу, осматривая все подряд. Гостевых спален можно было насчитать не меньше, чем номеров в «Холидей Инн»[12]12
  «Холидей Инн» (Holiday Inn) – крупная международная гостиничная сеть.


[Закрыть], причем все куда роскошнее. В конце концов я набрела на мастерскую Элоры, но ее там не обнаружила, что и к лучшему.

Ровно напротив мастерской меня заинтересовала очередная дверь, но, когда я попыталась открыть ее, она оказалась запертой. Я удивилась, поскольку до этого момента не встретила в доме ни одного замка. Да еще в северном крыле. Если уж требовалось что-то скрывать, то логичнее было бы делать это в южном.

Признаться, закрытые двери никогда не были для меня препятствием. Я не раз проникала в учительские, дабы свистнуть компрометирующие меня бумажки и предотвратить очередное исключение. Правда, меня все равно исключали.

Я вытащила из волос шпильку и оглянулась. Вокруг ни души, как и вчера. Я решительно вставила шпильку в замок, несколько аккуратных движений – и ручка повернулась. Я толкнула дверь. Та медленно открылась, и я осторожно заглянула в комнату. Вдруг это королевская уборная или что-нибудь в этом роде. Никто не закричал, и я скользнула внутрь, притворив за собой дверь. В комнате царил кромешный мрак, чем она отличалась от прочих помещений в доме. Пошарив по стене, я отыскала выключатель. Вспыхнул свет. Это было что-то вроде огромной кладовой. Окон нет, стены в темно-коричневых тонах. Под потолком голая лампочка. И никакой мебели. Ни намека на роскошь, присущую дворцу. Вот только повсюду картины. Нет, они не висели на стенах, как положено, а лежали стопками или стояли, прислоненные одна к другой, по всем углам. Сначала я подумала, что это портреты, которым не хватило места в зале королей. Но среди картин не было ни одного официального портрета.

Я развернула лицом к себе ближайшее полотно. Младенец, лежащий на голубом одеяльце. На следующей картине Элора в роскошном белом платье, молодая и еще более прекрасная. Но лицо такое печальное. Я перевела взгляд на младенца. Те же крупные мазки… Я развернула к себе еще одну картину. Написана в той же манере. Так все это написал один художник! Элора… Я вспомнила холст, который видела вчера на подрамнике. Осколки, черный дым… Так это ее работы? Работы, спрятанные под замок? Странно…

Я принялась перебирать полотна, и внезапно у меня перехватило дыхание. Дрожащими руками я извлекла картину из стопки. Да, это я… Такая, как сейчас. В чудесном длинном платье белого цвета… Сбоку на платье что-то красное. Кровь. Белая ткань пропиталась кровью. Волосы растрепаны. Но что это за место? И почему… Я перевернула картину. Так, я лежу на животе… Это балкон? Похоже. Вокруг блестят какие-то осколки. Рука моя указывает куда-то в темноту, в бездну. А лицо… Оно искажено ужасом.

Я похолодела. Что это за девушка? Это не я. Ведь я здесь провела один-единственный день. Элора не смогла бы написать такую картину за вчерашний вечер. Да и краска абсолютно сухая, и на раме пыль… Так кто это?

– Следовало догадаться, что ты непременно сунешь нос куда не положено, – раздался голос Финна у меня за спиной.

Я испуганно оглянулась, картина со стуком упала на пол.

– Я… я заблудилась.

– В запертой комнате? – вздернул он бровь.

– Ну, просто… – Я решительно нагну лась и подняла картину: – Что это?

– Судя по всему, картина. И если тебе непонятен намек в виде запертой двери, то объясняю: это тебя не касается.

– Но это же я!

– Возможно.

– Это был не вопрос. Это я! Что я здесь делаю?

Финн вздохнул:

– Понятия не имею. Рисовал-то не я.

– Элора, да?

Финн не ответил. Видимо, молчание – знак согласия.

– Но почему она это написала? И откуда она меня знает? Мы до вчерашнего дня с ней даже не встречались.

– Она тебя родила. Так что вы встречались, – сухо ответил Финн.

– Да, но она видела меня только младенцем. Почему она вообще написала все эти картины? И почему спрятала?

– Лучше спроси себя: почему эта комната заперта? Может, потому, что Элора не хочет, чтобы кто-то увидел эти картины?

– Ладно, – кивнула я, – пусть так. Но это я. И я имею право знать, почему я на этой картине.

– Не имеешь. Ты не имеешь права знать чужие мысли лишь потому, что они касаются тебя. Как и я не имею права знать твои мысли, даже если эти мысли обо мне.

– С чего ты взял, что я о тебе думаю? – огрызнулась я, отчаянно пытаясь не краснеть. – Зубы мне не заговаривай. Я жду ответа.

– Хорошо. Только давай уйдем, пока Элора тебя здесь не застукала.

Как только я вышла, Финн притворил дверь и запер ее на замок.

– Ну так что? – не отставала я, выжидающе на него глядя.

Он проверил, надежно ли заперта дверь, и обернулся ко мне:

– А то, что это личная комната Элоры. Больше сюда не входи. Не трогай ее личные вещи.

– Д-да… хорошо. – Я сконфуженно уставилась в пол. – Но что в них такого секретного? Зачем Элора их рисует, если потом все равно прячет?

– Но ведь тебя ее картина напугала, правда? – заметил Финн.

– Да, но только потому, что…

– Вот именно поэтому.

Он повернулся и направился по коридору, я последовала за ним. Не оборачиваясь, Финн продолжал:

– Она вынуждена писать эти картины.

– Как это? Не может устоять перед вдохновением? – Я нахмурилась. Что-то тут не сходилось. – Элора не похожа на человека, не способного сдержать свою творческую натуру.

Финн громко вздохнул, явно утомленный моей настырностью.

– Не похожа. У нее дар предвидения.

– Предвидения? Значит, она видит будущее?

– Нет, не видит. Она его рисует.

– Как это? – Я так и вросла в пол.

Он сделал еще несколько шагов и лишь потом остановился и обернулся.

– Ты хочешь сказать, на тех картинах изображено будущее?

– На момент их создания – да, – кивнул Финн. – Там есть и старые картины, которые уже сбылись.

– Ага. Получается, тот портрет – это я в будущем! Но что это значит? Что я делаю на этой картине?

– Не знаю, – пожал он плечами. – И Элора не знает.

– Как это – не знает? Это же она нарисовала!

– Да. И она знает лишь то, что она это нарисовала, – терпеливо объяснил Финн. – Она не видит будущее. Она берет кисть и… просто рисует. Насколько я понимаю, все происходит именно так. Будущее водит ее рукой.

– А почему я на картине в таком ужасе?

– Не знаю. Именно поэтому комната заперта.

– Почему «поэтому»?

– Увидев картину, изображающую будущее, все хотят выяснить подробности того, что произойдет. Но у Элоры нет ответов. Некоторые и вовсе требуют, чтобы она нарисовала определенный момент в будущем. Но она не может. Она не управляет своими видениями.

– И какой тогда в этом даре смысл? – скептически спросила я.

– Элора считает видения наказанием.

– За что?

– Все в той или иной мере заслуживают наказания, – туманно ответил он.

– Выходит… она не знает, что за ужас со мной случится и как его предотвратить? Здорово, – пробурчала я. – Уж лучше тогда совсем ничего не знать.

– Вот именно.

– А я тоже так смогу? Рисовать будущее?

– Возможно. А возможно, и нет.

В другое время пристальный взгляд его темных глаз наверняка вывел бы меня из равновесия, но я и без того была взволнована сверх меры картиной кошмара, который меня ждет.

– И ты даже не догадываешься, какие у меня будут способности?

– Нет. На этот вопрос ответит только время. Но благодаря твоей наследственности они наверняка будут очень сильные.

– И когда я их почувствую?

– Нужно время. А сначала надо пройти обучение. Можешь не сомневаться, в будущем тебя ждет много интересного.

– Например?

– Например, все.

Он внезапно улыбнулся:

– Идем. Хочу тебе кое-что показать.