Текст книги "Мистическая Якутия"

Разбрелись по озёрам, но оказалось – утка практически вся ушла. Тесть, хвала ему, уже успел наловить почти два мешка карасей. Вечерело, пора бы и возвращаться. В условленном месте втроём собрались и, пересиливая усталость, пошли в обратный путь к лодкам: поесть, как положено отдохнуть, и спать…

Надо сказать, что были определённые странности в нашем поведении. Вроде бы ничего особенного, но драгоценные наши ружья мы с Михалычем – напарником тестя оставили под лодками возле охотничьего озера. Тесть дал мне своё ружье, на тот момент очень безнадёжное: оно давало частые осечки, да к тому ещё и два патрона всего; мой патронташ был далеко, где-то в буторе, и я попросту поленился его доставать.

У Михалыча была светлая однотонная куртка, я дал ему свой рюкзак, чтобы распределить тяжесть и вещи участников трудного пешего похода. Надо сказать, рюкзак был очень тёмный и хорошо выделялся на спине Михалыча…

…Шли мы и шли… Я посередине, впереди Михалыч с веслом в руке, сзади тесть. Расстояние между нами примерно 10—20 метров. Дорога петляет, порой не видишь впереди идущего. Луна ярко светит… НАЧАЛОСЬ!

Впереди, примерно в двадцати метрах правее моего хода возле берёзовой гривы, появилась странная человеческая фигура свободно вышагивающая через через высокую траву. Первой мыслью было – Михалыч. Я, не останавливаясь, дважды крикнул: «Михалыч!», – но «Михалыч» не ответил. Только сейчас я заметил, что весла у него в руке не было. Человеческий силуэт с виду был однотонный, охристый, хотя при луне цвет становится неопределённым, и вроде как шершавый, как стог сена, или, скорее даже, лохматый. Следующей мыслью было – это какой-то рыбак не из нашей команды, однако поведение его было довольно странным: ни один нормальный человек по доброй воле не станет ходить через густую высокую траву, а этот шёл и не запинался!

Следующая странная деталь во внешности заключалась в его внушительных размерах. В поле нашего зрения он был минут пять, и, имея художественное образование примерный рост этого создания я не сразу, но определил; вот тогда и ужаснулся: рост его был не менее 2-х метров 20—30 сантиметров!

В этих краях встреча с комполеном, как называют его коренные жители, не такая уж редкость, даже в окружных газетах писали, что в нашем районе его вообще чаще всего видят, даже был случай в 30-е годы – двоих поймали, но потом они исчезли.

…Было желание выстрелить из ружья, но пришлось тут же отвергнуть эту бессмысленную идею. Заряд дроби с такого расстояния может его только разозлить, да и в том, что ружьё вообще выстрелит, не было никакой уверенности, поэтому оставалось только наблюдать и продолжать идти с нарастающим чувством ужаса иметь «счастье» лицезреть это странное существо…

Минут через пять «он» исчез; зато теперь, намного левее, увидели Михалыча. Михалыч «его» не видел, хотя был ближе всех: закрывали кустарники и берег бывал обрывистый, а идти нам надо было ближе к реке: там меньше преград на пути.

Тогда мы об этой встрече особо не думали, ведь ничего особенного из-за этого не произошло. Добрались измотанные и уставшие до «Крымов», поужинали, и завалились спать. Утром один «Крым» волоком протолкали ближе к озёрам, облегчив до минимума, кое-как постреляли и вернулись домой. Комполен на глаза нам больше не попадался.

С годами всё больше и больше стала расти какая-то непонятная, изводящая меня, внутренняя тревога, – всё это было реальностью и может иметь продолжение. Глубокой осенью 2007-го мы видели в лесах свежие следы босых ног. Следы были почти человеческие, размера 42—43-го, но очень глубокие, что может говорить лишь о большой массе тела их обладателя. Я не смог даже на треть вдавить в грунт свой сапог с силой, – для сравнения, хотя мой вес 85 кг., плюс рюкзак, патроны и одежда. И основное давление следа, судя по отпечатку, приходилось на переднюю часть стопы ближе к пальцам, что также является отличием от людей, давящих больше на пятку.

Ну вот, собственно, и всё. Довелось мне в последние два года ещё разговаривать об этом существе с другими очевидцами, которые после подобных встреч имели негативные последствия в судьбе или в здоровье. Говорят, комполен, не кровожадный, чаще всего просто пугает или водит. Коренные жители русского севера манси верят в существование этого существа, странно, что ханты зачастую это отвергают. Случаи убийства крайне редки, но когда-либо видевшие его люди, известно, тяжело заболевали и порой умирали.

Вероятнее всего эта тварь (леший, сасквоч, комполен, алмасты и пр.) в тот раз просто шёл по своим делам, не думая, что рядом окажутся люди. Скорее всего, это была особь мужского пола. Встреча с этим страшным существом высасывает силы из организма, здоровье попросту тает. Он есть, он существует, он рядом, он хочет, чтоб людей не было. Я его видел, и ОН знает об этом и охотится за мной. Я это тоже знаю. И знаю, что его можно убить. Пока только вооружаюсь серьёзным оружием…

«…У нас и другие странные вещи происходят, которые затронули и меня, и моих знакомых. Кстати, про снежного человека, последствия чувствуются все годы с нарастающей силой, то есть после той встречи я заболевал каждый год, особенно осенью, всякими болячками и болезнями. Также это отразилось в постоянном страхе новой встречи и практически ежедневной навязчивой мысли об этом существе. Вынужденное ношение креста в январе этого года смягчило проблему, но не искоренило до конца. В лесу и на охоте бываю иногда, и ночевал под открытым небом, зная, что это очень опасно для меня, т. к. он это знает.

Ещё раз с уважением, Григорий Ишимцев, 36 лет, педагог.

PS: можете использовать мой рассказ в ваших произведениях».

Далее…

События далёких 70-х… Самая лучшая повесть… Письмо сурового лётчика северной авиации, и вновь рассказы очевидцев… Необыкновенная дружба… Мальчик подросток – потомок ссыльных немцев, простой электрик таёжного аэродрома, и чучуна, – какая между ними связь?.. Скандал – капитан Брэм легко раскрывает очередную военную тайну!..

Глава VIII

Сангар. Или повесть о простом человеке

Вальдемар, Германия

Мне было двенадцать лет, когда моя сестра вышла замуж за лётчика, которого распределили в посёлок Сангар. До этого я никогда там не бывал, и летом решил туда съездить: интересно же – как, мол, там, люди живут. Конечно – мне там очень понравилось, природа, хорошая рыбалка, охота, всё прочее.

Через год я снова поехал туда из Якутска на каникулы. Моя сестра с мужем первые годы жили в общежитии лётчиков, там был общий коридор, общий туалет, ну, всё общее, короче. Это потом, уже позже они дом построили. В этом общежитии была одна комната – самая маленькая, в которой и жил Георгий Иванович Софронеев – электрик этого аэродрома, он был ответственным за всё освещение на взлётно-посадочной полосе. Комната была очень маленькая, и там ничего не было, только кровать и книги. Очень много книг. Если какие-то вещи и были, то всё хранилось в отдельном балке.

Соловаров Александр, письмо, С-Петербург

В 1977 году окончив Омское лётное училище я по распределению попал в пос. Сангар, тогда ещё Якутской АССР. Здесь базировалось звено АН-2 Маганского лётного отряда. Командир звена Сергеев Эдуард Сергеевич довольно колоритная личность как внешне, так и в общении. Довольно крупный мужчина под метр девяносто с массивной фигурой и широким лицом человека общительного в жизни, но довольно строгого и даже резкого в работе. Описываю его подробно потому-что он один из немногих кто руководил жизнью порта. Упоминать всех, кто так или иначе заслуживает внимание, не буду: это займёт много времени.

С момента прибытия меня поселили в портовской гостинице, где проживали прибывающие командированные в Сангар пилоты и техники, а также отдельные молодые семьи пилотов АН-2 и МИ-8.

Не помню точно – когда я познакомился, если это можно так назвать, с Григорием Ивановичем Софронеевым, т. к. за руку я с ним не здоровался. Он был в то время уже в возрасте: где-то лет под пятьдесят, поэтому общих интересов у нас не наблюдалось. Жил он тут же, в гостинице, кажется, в комнате N8 – самой дальней по левой стороне коридора. Он был довольно замкнутым человеком, необщительным, у него, насколько я знаю, не было близких друзей. По крайней мере, я ни разу не видел, чтобы к нему кто-нибудь приходил. Вообще я сомневаюсь, чтобы кто-то даже заходил в его комнату. Это была небольшая такая гостиничная, да и портовская тайна. Когда к нему стучали, приоткрывал дверь градусов на 20—25 (вот что значит – лётчик! Авт) и разговаривал сквозь эту щель. Всё, что можно было увидеть сквозь неё, так это то, что комната была очень узкая, длинная, и сильно загружена вещами. Знаю лишь – он очень увлекался шахматами и постоянно ходил с шахматной доской. Наверное, он неплохо играл, но не могу об этом судить: сам я очень плохо играю.

Насколько знаю по рассказам моей супруги, у него где-то в центральной Якутии были племянники, к которым он ездил во время отпусков.

В связи со всем этим я был несколько удивлён, когда он пригласил младшего брата жены Владимира на рыбалку – он приезжал к нам на летние каникулы. Может, в силу своего характера, ему было проще общаться с детьми, чем с взрослыми. Насколько я могу судить по рассказам Володи, Софронеев был довольно искусный рыбак и умелый таёжник. Так Володя многому от него научился. Я тогда молодой и неопытный был, и мало чему мог научить молодёжь.

Ходили слухи, что Георгий Иванович довольно оригинальный человек в некоторых отношениях. Например, говорят, что он использовал под горючее в лодке ящик с бутылками, которые заполнял бензином, и по мере их опустошения выкидывал за борт, – не знаю, правда, или нет, но смысла этого действа до сих пор не пойму.

В каком году он умер – я не помню, но знаю, что хоронили его с помощью порта, т. к. родственников у него не было. Вот собственно и всё что я о нем помню. Ни откуда он, ни когда приехал в Сангар, я тогда не знал. Интересоваться было неудобно, да и незачем.

Вальдемар, Германия

Я заметил, что он всегда был один. Неразговорчивый, необщительный, большой любитель шахмат. Был маленького роста, наверное, метр пятьдесят, или метр пятьдесят пять, сухощавый. У него было две лодки, два мотора, даже байдарка. И он никогда с собой никого не брал и не приглашал на рыбалку, вроде как отшельником был. Некоторые пацаны, зная, что он здесь прожил практически всю жизнь и ведает про все места, просились к нему, многие намеревались с ним наладить контакт, хотели с ним поехать на рыбалку, и взрослые люди напрашивались, но он никого не брал. Ходили слухи, что пару раз он кого-то брал, но кроме ругани и склок ничего не вышло. Он был очень закрытым человеком, никому не открывался. Никогда не ходил на охоту или на рыбалку в компании.

Уже позже, когда мы с ним основательно сдружились, Георгий Иванович рассказывал, что ему ничего не надо, что он любит природу, я так понял, что кроме меня он никому про себя ничего не говорил. В Бога он не верил, но верил в какие-то высшие силы. Верил в необычайные скрытые силы природы, в каких-то духов. Собственно у всех якутов такое, наверное, есть: вера в духов тайги, огня, воды, в покровителя охоты и прочее… Представляешь, он один спускался из Якутска до Сангар на лёгкой байдарке, – это очень опасно! Говорил: «Всё было очень хорошо, но не было у меня напарника. Был бы ты постарше, мы бы тебе вторую байдарку соорудили. И мы бы с тобой…», – и так далее. Представь – что может вместиться в байдарку: два рюкзака и спальный мешок под задницу. Всё! Он и переворачивался на Лене, и замерзал без спичек… Это же сколько сотен километров…

Когда я про это рассказал своей сестре, она испугалась: «Даже не вздумай, я тебя не отпущу!». Поначалу она меня с ним на рыбалку с опаской отпускала, но потом вроде как привыкла. Или, увидев наши дружеские отношения, стала спокойнее относиться.

Получилось так, я не знаю – чем я ему понравился, вообще – без понятия, он сам подошёл ко мне, и говорит со страшным якутским акцентом:

– Бобка (Вовка), я хочу тебя на рыбалку взять. Поедешь со мной?

Я даже растерялся, говорю:

– Не знаю, спроси мою сестру…

Он, не долго думая, к сестре:

– Ты его отпусти, я за него ручаюсь, присмотрю… – и так далее.

И сестра меня отпустила, я с ним поехал. Это была моя первая поездка с ним… Я тебе расскажу про первую поездку, потом ещё парочку может быть, и тебе всё станет понятно.

Этот человек знал все места, которые только возможны для рыбалки. Он себе ничего и никогда не брал. То есть – мы с ним сели в лодку, перед тем как отчалить, он меня спрашивает:

– Что ты хочешь, Бобка?

Я отвечаю:

– Ну, не знаю… порыбачить, везите, куда вы знаете, там, где рыба есть…

Он:

– Какую рыбу ты хочешь?

– Я люблю щуку.

– Ну, значит, поедем щуку ловить.

Надо сказать – Георгий Иванович всегда на меня надевал спасательный жилет, на себя надевал, в общем – всё как положено, основательно так. А в то время никто жилетами на реке не пользовался, ну, ты же знаешь. Следил, чтобы я в руке постоянно держал спасательный круг, он у него всегда в лодке был. Если я в лодке вставал в полный рост, он сильно ругался, ибо это угрожало моей жизни:

– Нельзя, Бобка, нельзя!.. – Наверняка – всё это результат нажитого опыта спуска на байдарке от Якутска до Сангар, – я перед твоей сестрой за тебя отвечаю!

Ругался, но ни одного слова матерного я ни разу от него не слышал! Ты можешь себе такое представить?

У него было две лодки, мотороллер, байдарка, и все они назывались «Фортуна». Всё это его хозяйство, даже моторы – всё называлось «Фортуна». Да, закрашивал все названия, и поверху масляной краской писал – «ФОРТУНА». Мотор на лодке стоял «Вихрь». А так как он плохо разбирался в моторах, можно сказать – вообще никак не разбирался, то всегда брал с собой запасной – маленький лёгкий «Ветерок». Да, было такое, что мотор пару раз ломался, мы ставили этот «Ветерок», и потихонечку-потихонечку, двигались.

В общем – он садится к мотору, а лодка была «Ока-4», вот, когда мы с ним в первый раз поехали, я взял с собой рюкзачок, алкоголь я стал принимать с тринадцати лет, и, соответственно, сунул в него бутылочку красного, еду, всё остальное. И вот мы приехали на место, Георгий Иванович быстро словил две большие щуки, сварили уху. А надо сказать – он никогда не брал с собой на охоту и на рыбалку еду, всегда добывал на месте, и, причём столько, сколько съест: ни больше, ни меньше. Место мы выбрали очень красивое: обрывистый берег, мы над водой, костёр, тишина, закат. Я свой портвейн достал, выпили мы с ним, посидели. И он запел якутскую песню.

Запел, он значит, и я стал ему подпевать. Ты, наверное, очень удивишься, но я умею петь горловым пением. Откуда это у меня – я не знаю, Георгий Иванович, конечно же, тоже был очень удивлён… Вот такая у меня была первая поездка с этим человеком. Это было в 1979 году.

Таким образом, я каждый год на летние каникулы ездил в Сангары, вплоть до службы в армии. У матери денег не было чтобы отправить меня, например, на море, оставалось – только Сангары, и там я находился три – четыре месяца. Мне там очень нравилось, там я обрёл много друзей, со многими до сих пор общаюсь. И Георгий Иванович всегда ждал меня. Очень ждал. Часто подходил к моей сестре и спрашивал:

– Когда Бобка приедет, когда Бобка?

Когда я приезжал, он всегда к самолёту выходил и меня встречал, радовался. И первым делом говорил:

– Завтра на рыбалку едем!

Уезжали мы обычно на два-четыре дня, Георгий Иванович знал природу досконально. Он знал всё! Как-то мы ходили с ним в горы, на речку. Там, в Сангарах есть «Первая речка», и «Вторая». Мы ходили вверх на моторе, на Верхояны, там стреляли коз. Однажды мы подстрелили небольшую, Георгий Иванович сам выбрал маленькую козу на выстрел, сказал:

– Нам большую не надо, всё равно не съедим столько мяса.

Возле островов на Лене как-то спросил:

– Что ты хочешь, Бобка?

– Красную смородину.

– Поехали!

Он меня привозит на какой-то остров, там столько смородины! Её руками собирать не надо: Георгий Иванович достает брезент, укладывает вокруг куста, я этот куст трясу, и брезент тут же наполняется ягодой. Шесть ведер мы таким образом собрали за каких-то полчаса.

На этом острове я в первый раз в жизни увидел сохатого. Куст трясу, и чувствую, кто-то сопит, сифонит так шумно в мою спину. Оборачиваюсь – сохатый молодой! Я в одну сторону дёру, он в другую! Оба испугались!

Уток было много. Принцип такой: хочешь утку кушать – убил, не хочешь – не надо; домой утку возьмёшь? Да. Значит – хлопнем только одну, ничего лишнего. С этого момента он начал меня учить тому, чему не учил никого. Например – как узнать рыбное место на озере или на реке, по чистоте воды, по температуре воздуха, по тому, как солнце садится, как подымается вода или нет, в какое время текущих суток будет наилучший улов, определить по цвету заката – какой будет погода, и многое другое. Есть очень много факторов, как узнать где рыбное место.

Он говорил:

– Ты видишь, как солнце садится, какие облака красные и они ниже солнца – это значит – завтра будет ветер, но погода будет хорошая, и будет мало мошки…

Он никогда не вмешивался в мои дела: я при нём и курил, и вино с ним пил. Он говорил:

– Хочешь – кури, хочешь – пей, – он мне дал полную свободу, относился ко мне как к взрослому, но в то же время как к неопытному человеку, которого надо учить и учить.

И дошло до того, что многих поселковых пацанов я начал обходить в этих вопросах. Например, приедем с ними на реку, они располагаются, я говорю: «Здесь рыбы нет»! Они смеются: «Приехал из Якутска, указывает нам»… Но рыбы и в самом деле нет! Я им объясняю, в каком месте сейчас рыба, садимся на лодку, едем, кружимся, я нахожу место, где рыба есть, рыбы – море. И выходит в итоге – по-моему! Всё что я знаю – это от Георгия Ивановича. Но всё это – малюсенькая капелька его знаний. Очень многие по-настоящему завидовали нашей дружбе: и взрослые и ровесники: «Ух, ты-ы! Чё, с Иванычем едешь, да?..». Но были и такие, которые смеялись: «О, со стариком поехал»… то, сё…

Со временем мы стали настоящими друзьями. Когда мне было уже лет шестнадцать – семнадцать, я стал брать не одну бутылку, – малость поболее. Но Георгий Иванович пил очень мало и сразу пьянел. Но чтобы «лежать, земля валяться» – такого не было никогда. Всё было тихо, мирно. Обычно уху варили, такую вкуснющую, какую никогда и нигде больше не ел. Но, признаюсь – мне было скучновато: в те годы мне хотелось быть в компании, чтобы весело было, ну, ты сам понимаешь. Тем не менее с ним было очень интересно… Кстати, случай был интересный…

Мама собралась справлять юбилей, я быстро договорился с сангарскими лётчиками. Меня на борт, и привозят из Якутска в Сангары, буквально на два дня. Я бегом к Георгию Ивановичу: так, мол, и так, у матушки юбилей, срочно нужна рыба, утка и прочее. Мы с ним бегом на лодку, наловили шесть мешков щуки, настреляли полмешка уток. Вернулись. И с лодки сразу на самолёт, и в Якутск…

Так вот, теперь я подхожу к главному…

А. Ефремов, Якутск

Чучуна (снежный человек) управлять самолётом не умеет – однозначно! Но забудем об этом…

На первый взгляд в этой истории поражает, наверное, та лёгкость, с которой манипулируется слово «самолёт». Дело в том, что в Якутии на дальних расстояниях самолёт – один из основных видов транспорта. От Якутска до Сангар 600 км., летом по реке на «Ракете» в зависимости от того как плыть – по течению или против, это расстояние можно проделать за 6—8 часов; по «зимнику» (зимняя ледяная дорога по той же самой реке Лене) в зависимости от марки авто и алкоголя, это расстояние «проглатывается» за сутки – полтора – два; на оленях – возможно, они и лучше, врать не буду – не знаю: в наших краях оленей давно уже нет; на собаках – да кому они нужны, если есть самолёты? На самолёте – 1,5 – 2 часа. У Володи (Вальдемар, он же Бобка, сам будущий лётчик) друзья – сангарские лётчики, часто летают в Якутск и обратно, естественно ни о каких билетах не может быть и речи. Это происходит как-то само-собой и не вызывает удивления. Разве что – зависть недругов и врагов.

К примеру, на побережье океана в Тикси есть военная база стратегического назначения (это не секрет, это всем известно), естественно – друзья лётчиков – штурмовиков совершают круизы совершенно бесплатно. Ну, разве что если бутылочку в благодарность выставят (и это тоже всем известно). Это говорит о мощи и безотказности российской военной авиации, можно представить как вероятный противник в бессильной злобе кусает свои локти… В последние годы, после убытия из России, Вальдемару с самолётами – невезуха: в Германиии халява не прокатывает.

Далее. Давайте вспомним один момент – лётчик Соловаров Александр из С-Пб., в своём письме упоминает о командире сангарского лётного звена Сергееве Эдуарде Сергеевиче, – личность, конечно, колоритная, но к этой истории не имеет абсолютно никакого отношения, так что если вы про него уже забыли – правильно сделали. Но автор от всего сердца выражает огромную признательность Александру за раскрытие образа главного героя повествования. Да, нужно особо отметить – все имена и фамилии героев в этой главе настоящие, и – письмо лётчика, и рассказ Вальдемара привожу по принципу «как есть», то есть без купюр и с минимумом редактирования: считаю, так будет лучше. Разве что добавил сюда свою коротенькую справку – для полноты картины.

Тайга. В известной песне поётся: «зелёное море тайги-и-и»… Так вот, под крылом самолёта это действительно величественное зрелище – «зелёное море-океан»: ни конца, ни края у этого моря не видно. Сплошной лесной массив, местами с выпуклостями гор и скал, расчерченный извилистыми дорожками рек, сквозь облака видны частые проблески блюдец озёр, в которых отражаются и сами облака и солнце; весь мир отражается, вся вселенная. Принято считать, что эта песня исполняется во время застолий, – ничего подобного, проверено десятилетиями. Настоящий якутский пацан Waldemar принимал алкоголь с тринадцати лет, другие отмороженные пацаны – чуть раньше или позже, песню эту никто и никогда не вспоминал.

Вызывает удивление – старый отшельник, который никогда и никого не признавал как друга, подружился с подростком. Сам Вальдемар – сын ссыльного поволжского немца, тоже до сих пор не может этого понять – как это так получилось. Старый якут и рыжий пацан. Я могу только предположить – было советское время, а семья Вальдемара, в то время, конечно же, Володи, была убеждённой христианской семьёй, какой-никакой отпечаток в характере имелся, и это было заметно. Володя добрый и отзывчивый человек, легко находит контакт со всеми окружающими людьми. Вы узнаете и о совершенно невероятной дружбе Георгия Ивановича с… Но не будем забегать вперёд.

Вкратце о прибрежном портовском посёлке Сангары. Сангар – женское имя, была когда-то такая удаганка, – в советское время плотно заселенный бойкий и весёлый шахтёрский посёлок, добыча угля. Уголь добывался не только шахтёрами в шахтах, но и рыбаками прямо на берегу Лены: жизнерадостные рыбаки вытаскивали с вертикальных скалистых берегов прослойки угля и при надобности жгли весёлые костры. После того, как народ убедительно напоролся на то, за что боролся, посёлок захирел, обезлюдел. Одно время сюда прибывали русскоязычные беженцы из дружественной солнечной Чечни, но они в гостеприимном посёлке не прижились: не понравились морозы. Шахты уже много лет сами по себе горят, дымят, – это мародёры когда-то воровали оттуда электрокабели и там же выжигали с них изоляцию, в итоге загорелись залежи угля. В результате испытаний ядерного оружия повышен уровень радиации. Зима (так и напрашивается слово «постядерная») – зрелище и жизнь не из приятных. Всё оставшееся население обезлюдевшего посёлка сейчас разводит на берегу невеселые серые костры и уныло рыбачит – хоть какое-то пропитание…

Чувствую, надоел… ухожу-ухожу, не буду мешать…

Вальдемар, Германия

…Так вот, теперь я подхожу к главному. Надо сказать – я бы про это и не вспомнил никогда, если бы ты не начал писать про все эти вещи. Я вообще про это забыл, выбросил из головы, и не вспоминал. Даже после прочтения твоих рассказов про чучуну, не сразу вспомнил.

Не помню – сколько мне было, шестнадцать, или семнадцать. Помню – было это летом, Георгий Иванович предложил:

– Слушай, Бобка, давай съездим в одно место. Я там уже два года не был, хочу тебе кое-что показать, самому вспомнить.

Приехали мы с ним в одно потаённое место, про которое никто, кроме Георгия Ивановича не знал. Ехали на моторе по реке. На одном, довольно резком, берегу были приготовлены брёвна, оказалось Георгий Иванович сам их и приготовил когда-то. Нужно было по этим брёвнам перетащить лодку четыреста метров по лесу. Мне это, скажу честно, не очень понравилось: «Ока-4» – тяжело ведь, это тебе не «Казанка». Попыхтели вдвоём: мы же с ним маленького роста, а он физически тоже не очень развит, а я к тому-же ещё и рыжий; но вдвоём подняли лодку наверх, а там по брёвнам. Самих брёвен с низкого берега не видно, так что если кто не знает, ни за что не догадается, что выше есть путь. Ну, дотащили, спустили лодку в воду. Прошли это озеро. Затем по перешейку, и вышли на речную протоку. Протока – видно заливная. В ней, похоже, вода бывает, когда на реке большая вода поднимается. Красивейшее место! Мы остановились, Георгий Иванович говорит:

– Кидай спиннинг, Бобка! – Я закинул. И тут же – пять килограмм! – Здесь рай, Бобка!.. Сюда люди не ходят: никто не знает про это место. Это место можно только с бертолета (вертолёт) увидеть.

Да, это место – настоящий рай! Щука в этом месте, я заметил, полуозёрная – полуречная, непонятная такая: с красным брюхом, с красными плавниками. Я просто закидывал пустую блесну и тащил её по поверхности воды. Щука прыгает над водой и хватает блесну. Так мы и прикалывались с ним, будто в аквариуме рыбачишь.

Остановились мы на берегу залесённого полуострова, поставили палатку, развели костёр. Я почистил картошку, он рыбу, закинули всё это в котелок. Когда все приготовления к обеду закончили, Георгий Иванович достал из рюкзака большой кусок мяса с костью. Дальше началось интересное.

Он позвал меня с собой, мы отошли от палатки метров на двести-триста к опушке леса, там он подошёл к огромному старому пню. Пень, видно, очень старый, трухлявый. Непонятно откуда он взялся: там же не рубят ничего. Георгий Иванович на этот пень положил мясо и говорит:

– Это чучуне.

Я не понял:

– Кто такой-то?..

Он рассказывает. Это произошло в 1971 году. Когда он нашёл это благодатное место, поставил палатку, именно в том самом месте, где и мы поставили. Он был один, я же говорил – он всегда был один, вроде как отшельник. У него даже собаки никогда не было, сам по себе – человек такой. Порыбачил, поохотился, поел, и к вечеру лёг спать.

Слышит – ходит кто-то рядом. Он опытный охотник, конечно же – лежал в палатке с ружьём. Но человек он не шустрый, размеренный такой, неторопливый, всегда спокойный, всё делает без суеты. Приподнялся на локте, открыл окошечко, знаешь – в палатках окошечки такие маленькие есть, смотрит…

…«Смотрю – ходит человек, такой большой, волосатый, как зверь. И он хромает сильно: одну ногу за собой волочит. Наверное, где-то в тайге поранился сильно». А Георгий Иванович имел привычку все остатки еды в одном месте складывать на берегу – для чаек, для живности: не пропадать же добру. Так вот, этот «человек» сгрёб все эти объедки, перевернул кастрюлю, миску, в общем – поел, прямо руками, и ушёл. Охотник говорил очень просто, смешивал русские и якутские слова, но смысл был такой: …«Я сильно испугался. Когда он ушёл, я из палатки вышел, осмотрелся, заметил на земле кровь, видно, сильно этот чучуна поранился. Мне его жалко стало»… Георгий Иванович ко всему живому относился с огромным уважением, любил природу. Поэтому он собрал всё что имел: тушенку, хлеб, сахар. Сложил всё это в большую чашку, поставил на старый пень и уехал домой.

Дома он не мог найти себе покоя, вроде как зациклился: его всё время тревожили раздумья про этого раненного «лесного человека». В итоге он решил, что ему нужна помощь и вернулся обратно. Но теперь он сделал по-другому: он же один не сможет лодку на себе тащить, поэтому он взял в свою лодку «резинку», затем прошел с ней по лесу, на протоке накачал насосом, и поплыл на ней. Так оказалось гораздо удобнее и быстрей. «Но я побоялся там ночевать. Я увидел – всё, что я оставил, было съедено, и пустая чашка стоит на месте. И крови уже меньше. Я оставил на пне всё что привёз: сырое мясо, хлеб, рыбу, затем сел на лодку и начал отплывать. Смотрю – „он“ выходит. Взял это всё, и ушёл сразу-же в лес».

Таким образом, Георгий Иванович ездил к чучуне целый месяц, еду он не брал с собой из посёлка, всё пропитание добывал по пути: на реке, в лесу. Он считал, что чучуна приходит откуда-то «из мира духов». В Сангарах ширина Лены восемь километров, и один раз он из-за этого чучуны даже не вышел на работу. Я знаю – на работу он не выходил три раза в своей жизни: один раз из-за чучуны, и два раза не мог вернуться с рыбалки: был южный ветер, и в таком случае Лену переплыть невозможно, даже танкеры встают на якорь из-за очень высокой волны. И простая лодка, отойдя от берега на четыре метра, будет тут же захлёстнута водой. Это очень опасно.

Его рассказам про чучуну я верил. Я не мог ему не верить, я верил ему всегда. Но я не придавал в то время этим рассказам такого особого значения, и поэтому попросту забыл про эту историю, выбросил из головы. Я даже не помню, как Георгий Иванович его называл: то ли «чучуна», то ли «тутуна», по-якутски говорил, не помню. Ведь уже столько лет прошло. И ещё – я не мог понять, про что или про кого именно он рассказывал: то ли леший, то ли ещё что-то, мне это было совершенно непонятно: в то время про снежного человека особо не распространялись, и я даже представить себе не мог – кто это такой.

Иногда было так: говорит, говорит по русско-якутски, потом вроде как отключится от всего мира, и уже только по-якутски продолжает, ничего не поймёшь.

В таких случаях я его останавливал:

– Э, тохтоо (погоди, постой, як), Георгий Иванович, я не понимаю ничего, дорогой!

А он в ответ смеялся:

– Э, чэ, Бобка, этот день не придёт дважды, такого больше не повторится никогда… Однако, спой горлом-то!..

Георгий Иванович говорил, что это существо разумно, оно знает природу, оно знает нас. Я его спрашивал – откуда ты, мол, про всё это знаешь, ты что, с ним разговаривал, или ещё что? Нет, отвечает, не разговаривал, но когда выкладывал еду на пень, и стоял рядом, он не выходил. Отходил к берегу – тоже не выходил, прятался. Даже когда метров на сто от берега отплывёт – тоже не появлялся. А вот когда чуть дальше отплывал: метров за сто пятьдесят – двести, тогда выходил. Видно было с такого расстояния очень хорошо.