Автор книги: Анастасия Красавчикова
Жанр: Юмор: прочее, Юмор
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава 6
Заводи моторику
Всё, что не развивается, – деградирует. Мне иногда кажется, что современные родители расслышали в этой фразе угрозу и умозаключили: если срочно не начать во все стороны развивать своего ребенка, он деградирует на ступень ниже и придется его заново рожать. По-другому не могу себе объяснить такое рвение нынешнего поколения пап и особенно мам монтессорить себе и детям мозг. Хотя, может, они просто подсознательно пытаются компенсировать урон, наносимый нынешним поколением игрушек, – тогда это, конечно, имеет смысл.
Мы с мужем за идеальным родительством на таких высоких оборотах не поспеваем, поэтому у нас раннее развитие детей прошло в целом как-то через зад. Мартышкин преимущественно, как вы уже знаете. Вообще, будучи в первый раз беременной, я не сомневалась, что всё это прям мое. Все эти сенсорные коробки, мудборды – я сидела, листала профили мам-затейниц в инстаграме, жевала печеньку, щедро посыпая крошками огромный живот, и представляла, как всё это мастерю. А потом мы играем с ребенком, развиваем его мелкую моторику и мое чувство материнского достоинства. Нет, превосходства – над теми непутевыми мамами, кто такие коробки по какой-то необъяснимой причине не делает. А потом мы идем гулять, а потом в какой-нибудь детский развивающий клуб хлопать в ладошки по какой-нибудь модной развивающей системе. А потом я пеку кекс в красивом фартучке, крашу ресницы и жду мужа с работы.
Когда дошло до практики, всё мое идеальное материнство неожиданно свелось к «как бы не сдохнуть до вечера». Сенсорную коробку делать не пришлось – у нас весь дом, блин, теперь был сплошной сенсорной коробкой: пока с кухни до комнаты дойдешь, то в пшено вступишь, то в гречку вляпаешься – всевозможные текстуры-фактуры на полу представлены, разнообразные консистенции по стенам размазаны. И правда отличная штука оказалась – очень способствует развитию мелкой моторики у родителей, пока всё это отскребаешь, подметаешь и моешь по сто раз в день, и заметно расширяет матерный словарный запас у детей.
Мудбордами мы тоже увлекались. Ну знаете, дощечка такая, а на ней всякие замочки, ручки, дверки, которые можно подергать, пооткрывать-позакрывать. Наш мудборд был в масштабе 1:1, и дети играли в него самозабвенно – повыламывали к хренам ручки у всех дверей и снесли все замки в квартире. Один остался – на двери в туалет, и я до сих пор коршуном над этим замком летаю, обороняя всеми остатками моральных сил. Прям так и ору: «Это мамина дверь! Ее не трогать!» У мамы там убежище, офис и комната для релаксации потому что, последняя возможность хоть на полторы минуты отгородиться от внешнего мира со всеми его внешними раздражителями. Вообще я изначально неправильно поняла значение слова «мудборд» – наивно полагала, что это от английского mood – «настроение». Но нет, там явно вшит корень какого-то очень русского слова, характеризующего неспортивное поведение участников игры и ситуацию в целом.
Это я всё к тому, что детям на фиг не сдалось познавать муляж мира, засунутый в рамки картонной коробки, они с познанием полномасштабного отлично и с куда большим удовольствием справляются. А всё это сильно раннее развитие скорее нужно мамам – для развития чувства своего материнского достоинства. Нет, превосходства. Чтоб было, что на детской площадке рассказать.
Материнская плата
Признаться, вот эти кучкования молодых деятельных мам на детских площадках всегда напоминали мне собрания людей с зависимостью. Они образовывают ровный круг, и кто-то, самый смелый, начинает: «Здравствуйте, я Лена, и моя годовалая дочь ходит на развитие речи». И все такие – хлоп-хлоп-хлоп – здра-авствуй, Лена, ничего себе, какие вы молодцы». Слово берет следующий: «Здравствуйте, я Оля, и мой семимесячный сын ходит на «китайский для самых маленьких»». И все такие: «Уо-о-о, здравствуй, Оля, ничего себе, какие вы молодцы, не то что Лена».
Я в этот круг не лезу – он порочный. Во-первых, мне там и похвастаться нечем – вряд ли кто-то способен по достоинству оценить наши артхаусные игры в надувных зверей. Во-вторых, это как секта свидетелей идеального материнства: если туда попадешь, не заметишь, как ребенка перепишешь на все существующие в районе развивашки, подготовишки и «основы программирования для новорожденных».
На самом деле, вероятно, я просто завидую. Даже если б я сильно захотела, меня б в этот круг избранных не пустили, я с самого начала как-то не очень себя зарекомендовала. Заявились, помню, с маленьким Тёмой (Алиски не было еще) на площадку по пути из продуктового. Я яиц купила, в рюкзак положила, ну и гуляем, значит. А яйца в пластиковой упаковке вместо картонной, дребезжат там. Тёма куда-то рванул, я за ним несусь и самозабвенно так кричу без задней мысли: «Тёма, сто-о-ой, я не могу за тобой бежа-а-ать, у меня яйца трясутся!» О это чувство, когда ты молодая мать, и все остальные молодые матери в округе теперь знают, что при беге у тебя трясутся яйца…
Алиска, кстати, когда появилась, тоже принялась усердно растирать мою материнскую репутацию в мелкий порошочек. Даже до площадки дойти не дала. Спускаемся, значит, с ней в лифте. Лифт тормозит на шестом этаже, заходит импозантный такой юноша в пальто и брюках, причесан красиво, пахнет вкусно. Вежливый весь, поздоровался. Нажимает кнопку первого этажа – и вот в эту секундную паузу, когда двери уже закрылись, но лифт еще не тронулся, в этот миг абсолютной вакуумной тишины с нашей с Алиской стороны раздается смачное такое ТПРРРРФФФРРРРРПППРРРР.
Юноша явно не ожидал такой диверсии, выглядели-то мы с Алисоном вполне достойно, я вон пуховичок свой тряпочкой протерла перед выходом. Смутился, но виду не подал, даже почти не дернулся. Меня же как током прошибло, глаза округлились, я, кажется, от стыда на пару секунд дышать перестала. В панике перевожу взгляд на юношу, он усиленно делает вид, что ничего не заметил, стоит, смотрит в дверь лифта. А глаза-то всё равно самопроизвольно скосились в мою сторону, а в них недоумение, ужас и презрение. И я его очень понимаю, я бы тоже подумать не могла, что это вот прекрасное шестидесяти-с-чем-то-сантиметровое создание в рюшевой шапочке и нежно-розовом пышном комбезе, эта вот воздушная зефиринка, невинно хлопающая своими большими глазами из недр коляски, может так резонансно пердеть. Прошу простить за слово «пердеть» в адрес младенца, но «пукать», «пускать газики» и проч. вообще никак не отражают действительность.
Я уже было бросилась юноше в ноги к начищенным ботинкам с воплями, что это не я, что это всё вот эта, в зефиринковом костюме, что она уже меня так подставляла, пукнув в трубку сотруднику банка, предлагавшему оформить кредит (зато он сразу понял, что я думаю о его кредитах, и отстал). Но вовремя опомнилась и осознала, что в этом случае я буду выглядеть уже не просто как набздевшая в лифте женщина, а как набздевшая в лифте женщина, которая пытается всё свалить на свою маленькую розовую девочку-феечку.
Из лифта я выходила настолько красная, что почти синяя, щеки пульсировали так, что я из-за них сама вся подпрыгивала. Решила, что отныне буду шестой этаж стороной объезжать. Но, блин, как его стороной объедешь, на лифте-то…
Ты у меня попляшешь
Гонимая мыслями, что я какая-то неправильная безответственная пчела и у меня вырастет недоразвитый мёд, однажды записала-таки Тёму на хип-хоп. Не китайский для юных программистов, конечно, но хоть что-то. Ему было года четыре, а я, видимо, подсознательно очень хотела в круг и чтоб мне тоже в ладоши хлопали. Но пары месяцев не прошло, как на повестке дня повис вопрос: стоит ли продолжать водить ребенка на танцы, если одна застряла в кране, второй в дереве, а я полрайона прошла в бахилах? Мало вводных, понимаю. Рассказываю.
Итак, старший стал ходить на хип-хоп – в другой сад, потому что в нашем такого не было, начало в 15:40. Чтобы успеть, приходилось выдирать из дневного сна годовалую Алиску – изо всех сил плавно и нежно, но она в 90 % случаев всё равно истошно орала на меня младенческим матом, потому что недоспала. Быстро ее одевала (я сама к тому времени уже была в шапке, шарфе и легкой испарине), втыкала мелкую в коляску, мелкой в рот втыкала что-нибудь вкусное, чтобы хоть как-то снизить децибелы, и мы с ней неслись по сугробам в сад. В саду надо было с ней под мышкой подняться на третий этаж, сунуть в рот сонному Тёме, который тоже недоспал, булку и компот в термокружке, раздеть Алиску, чтоб не сопрела, помочь Тёме переодеться, потому что он сонный и жует, потом всех одеть, бегом вниз и галопом в другой сад. Часто приходилось их сажать в коляску одну на другого – и вот так в прямом смысле бежать, сшибая всех коляской, потому что мы всё время опаздываем. Им-то это «ю-ху-у-у! давай, мам, быстре-е-е!», а мне это «только бы не сдохнуть, только бы не сдохнуть». Прибегаем, опять младшую раздеть, старшего переодеть, с младшей на руках на третий этаж, потом с третьего, одеть – и можно немного выдохнуть. Сорок минут можно выдыхать на морозе, неприкаянно слоняясь по двору детского сада, пока старший пляшет. Ну а дальше опять: с младшей на третий этаж, раздеть, чтоб не сопрела, переодеть старшего, одеть заново младшую и бегом с третьего этажа.
Ну и вот в очередной раз, пока «Тём, переодевайся. Вот твоя кофта. Штаны вот. Тём, переодевайся, переодевайся, Тем…”, Алиска скакала, хулиганила и убегала, а потом застряла в кране. Ну как-как? Палец сунула и застряла. Я не велела застревать, я велела: «Вон какая раковинка интересная, иди пока посмотри-и-и же уже-е-е что-нибу-удь!» Причем, знаете, как тут мамский мозг сработал? Я вижу, что палец в кране, она его вытащить не может и очень озадаченно повторяет: «Мамъ. Мамъ? Ма-амъ?», но в голове мелькает циничное: «Зато не убегает», быстро до конца одеваю старшего и только потом иду ее спасать. Палец вытащили (он реально застрял! Я даже снова испариной покрылась, хоть была без шарфа и шапки), из сада вышли. Полпути прошли, Тёма забрался на гигантский сугроб высотой в две меня. И не спускается. Я попросила, поугрожала, пошантажировала – не помогло. Выругалась под нос и начала карабкаться за ним – по сугробам-то я сегодня еще не лазила. Лезу, значит, а не лезется. Думаю, да что за фигня, специально ж луноходы обула, чтоб по горкам не скользить, а они хуже моих паленых угг вниз едут. Смотрю, а я, блин, в бахилах! И ни один гад же не сказал, что я полрайона с синими мешками на ногах прошла! Ну ок, опять поматерилась тихонечко, сняла бахилы, сняла Тёму. Алиса к тому моменту уже желешкой стекла из коляски, но была наполовину пристегнута, поэтому стекла не вся, повисла в красивой позе и неприятные звуки издавала.
Подходим к дому, я затаилась, даже, кажется, зажмурилась на секунду. Но нет: «Мам, давай на площадке еще погуляем!» И вот что хотите обо мне и моем родительском авторитете думайте, но я лучше в площадку вмерзну, чем сто пятидесятая истерика за день. Вытаскиваю младшую из коляски, запихиваю на качели. Из другого конца площадки:
– Мам!
– Что?
– Ну ма-а-ам!
– Ну что?!
– Я застрял!
– Где?
– В дереве!
Ну как-как? Залез с сугроба на дерево, чтоб обратно в этот сугроб прыгнуть, весь почти прыгнул, а нога застряла. Снимаю младшую с качелей, сую обратно в коляску, пристегиваю, чтоб не утекла, лезу на сугроб за старшим. Из последних сил выдираю застрявшую ногу из веток, освобожденный ребенок радостно вываливается на меня и вминает в сугроб. Вытаскивал меня старший вместе с чьей-то сердобольной бабушкой, которая заглянула в сугроб посмотреть, чего я не шевелюсь. А я просто подумала, что если не шевелиться, то, может, меня не заметят и случайно тут оставят…
Ну так и вот, возвращаясь к вопросу: продолжать ли в такой ситуации водить ребенка на танцы или ДА НУ ИХ НА ХРЕН?!
Слов не хватает
На детских площадках меня подставляло еще и то, что младшая в два с половиной года почти не говорила. И это прям будоражило умы (или что там будоражат чужие дети в незнакомых людях) адептов раннего развития.
Вот, например, молодая воздушная мамочка с мальчиком сильно младше Алиски. Таких непуганых, которые явно отбывают только первую половину первого декрета, видно сразу: она всю прогулку ходит за своим чадом по пятам, немного даже вприпрыжку, хлопает в ладоши и выбрасывает в атмосферу стишки-потешки дурацким голосом.
Таких, как я, декретных «дедов», мечтающих дембельнуться куда-нибудь на работу или хотя бы в сторону «Ашана» одной на часок, тоже видно сразу. Мы обычно стоим в сторонке, из-под нахмуренных бровей посматриваем, чтобы эти мои двое не убились, и посредством выражения лица «идите все на хрен» старательно создаем вокруг себя вакуум, чтоб туда не проникали нежелательные люди.
Ну и вот эта бесстрашная, несмотря на мою морду-оберег, вклинивается, значит, ко мне в капсулу и начинает беспощадно заваливать вопросами, а в памперсах ли мы, а спим как, а едим как, а разговариваем ли уже. «Не знаю, кто из нас вас конкретно интересует, но я без памперса, сплю хреново, ем объедки, разговаривать в принципе умею, НО, БЛИН, НЕ ХОЧУ!» – почти рявкнула я, но кодекс мамашковой чести не приемлет такого хамского общения с себе подобными в рамках детской площадки. Я устно заполнила этот стандартный опросник, ответы интервьюера вроде устроили. Кроме одного, что не говорит моя еще – тут прям глаз загорелся: «Да?! У-у-у… А мой давно уже!»
Ох уж эти мне новобранцы… Нет, если б Алиска была первым ребенком, я б тоже всем невзначай сообщала, что она говорит с рождения, а скорее всего, и еще раньше, просто через живот не слышно было. Про Тёму я примерно так и рассказывала. Но теперь я тонко чувствуют эту жирную разницу между «ребенок говорит» и «мама понимает, что говорит ее ребенок».
Моя знала базу, необходимую, чтобы повелевать людьми: «мама», «папа», «дай», «не-е-е», «иди!», ну и попутно какие-то слова еще произносила понятно настолько, чтоб не только мне. В общем-то, по интонации и выражению лица и так всё было ясно. Если у нее что-то падало или она вдруг понимала, что что-то где-то забыла, очень по-мхатовски хваталась за голову и кричала: «Бъи-и-ин!» Хотя лицо в этот момент вполне тянуло на «ептвоюма-а-ать». Когда просила ее что-то полезное сделать, она тыкала себя в грудак тоненьким пальчиком, сдвигала брови, строго и очень экспрессивно заявляла: «Я – ма-ма-ма-а-а!» Ну типа маленькая я еще для этой твоей уборки, не видишь, что ли?! Но стоило взять в руки планшет, тот же пальчик тыкал в тот же грудак, та же экспрессия, но текст менялся на «Я – ГО-ГО-ГО-О-О!» «Я большая уже, – то есть. – Огро-о-омная! Планшет гони». Еще угрожать умела: «Мама кон не – я А-А-А-А-А да!», что в переводе означало: «Если, мать, сок мне не дашь, я буду орать». Ну то есть у нас было полноценное общение, но я не могла при этом сказать, что она говорит.
А та непуганая могла. Ее юный вундер как раз подошел к нам, душевно отдавил ей ногу, чтобы обратить на себя внимание: «Мама, кака пупу юи а-а-ай-я-я-яй», – и пузырь из слюней надул. Она ему: «Что? Ручки замерзли? Давай-давай, конечно, перчаточки наденем!» Наклонилась и, пока «пальчики самые сладенькие по домикам» распихивала, из-под мышки взглядом, преисполненным гордости, меня немножко уничтожила.
Короче, я не переживала особо. Во-первых, у Алиски не тот еще возраст был, чтоб панику наводить и по врачам таскать. А во-вторых, подозреваю, что она нас просто троллила: нужные звуки при желании произносила чисто и без труда. Тёму она вот «Кока» звала. Я иногда настаивала:
– Скажи «Тё-ё-ё…»
– Тё-ё-ё…
– Ма
– Ма
– Тё-ё-ё-ма-а-а
– Ко-о-о-ка-а-а
И ржёт.
В семье мы ее звали пантомимщицей. Будущая чемпионка мира по игре в «крокодил», точно вам говорю: жестами, звуками и парой-тройкой слов могла доходчиво объяснить примерно всё. Очень напоминала мне мужа за границей.
Похвальная грамота
Впрочем, приукрашивать способности своего ребенка, похоже, просто вшито в программу молодой матери, сама этим промышляла. Со временем, конечно, выветривается, и мамы начинают более объективно смотреть на вещи. Но только не на детских опять же площадках. Здесь, кажется, действует принцип «Хвали или сдохни», иначе не знаю, зачем все эти прекрасные женщины раскладывают передо мной пасьянсы из бесспорных талантов своих детей.
Недавно вынужденно прослушала в исполнении очередной малознакомой чьей-то мамы сказ об очередном идеальном ребенке (с моим одного возраста, разумеется, чтоб максимально контрастно). Вот отрывок: «Приходим мы с улицы, он каждый раз САМ берет прописи, уходит в комнату, и, пока я готовлю, пять страниц прописывает». Я в этот момент как раз ловлю взглядом, как мой на вершине горки-трубы в шапке набекрень разбегается, плюхается брюхом на двух пацанов, и они, откуда-то из желудков проорав «БУТЕРБРО-О-ОД», съезжают этой мешаниной вниз. Перевожу взгляд обратно на собеседницу, потом на ее сына, который вот, стоит спокойненько рядом, дослушиваю эту потрясающую историю и думаю: «Он у тебя что, единорог?!» Мифическое существо, блин?
Точно. Я поняла, что мне напоминают все эти рассказы про идеальных детей. Мифы Древней Греции в школе. Ощущения вот точь-в-точь, как в пятом классе, когда ты в хрестоматии карандашиком на полях ромбики рисуешь, а училка фоном монотонно про Софоклов-Гераклов вещает. Сидишь, слушаешь, подперев голову рукой, сползаешь лицом вниз по ладошке и думаешь: хрень какая-то. Как они это насочиняли вообще? И, главное, зачем? А хотя, фиг его знает, может, и взаправду было, никак же не проверишь.
Но я не завидую. У нас, знаете ли, тоже вполне мифично. Например, в противовес образцово-показательной девочке из другого сказа (Алискиной ровесницы, конечно же), которая сама расческу приносит и сидит полчаса смирно, заколочки подает, пока мама ей французские косички плетет, я каждый день сражаюсь со своей гидрой. А ее ж отловить, зажать между ног и, пока она не вырвалась, успеть хоть часть волос в хвост набекрень замотать. Скажите теперь, что я не Геракл, а это не подвиг.
Возвращаясь к знакомой, у которой единорог. Мы как-то, помню, тоже пришли с улицы, и, пока я готовила, мои… ну нет, не прописи, конечно, но как-то вполне тихо и мирно в ванной зависли. Слышу, вода в раковине льется, я им: «Выключайте!» Они мне: «Мам, мы аккуратно!» Ручонками шлепают что-то, шепчутся и хихикают. Думаю, ладно, не дерутся, не орут, ну протру потом, если надрызгают. Зато поесть спокойно сделаю.
Знаете, какую картину я застала через пять минут, когда все-таки пошла проверить, почему до сих пор нет драки? Слоем воды была залита вся, просто вся-я-я ванная, весь коридор, эти два монстра разбегаясь и шепотом (!) крича «а-а-а-а-а-а-а-а», шлепались на коленки и с брызгами выезжали на них из ванной вдоль по коридору. Соревновались, мать их, кто до стены доедет! Капало даже со светильника на потолке! Понятно, блин?! Это вам не косички из прописей плести.
Первые про_писи
На самом деле сейчас, по мере взросления детей, всё отчетливее осознаешь: а золотые ж были времена. Вот те, когда я с трясущимися яйцами бегала за трогательным маленьким Тёмой, а Алиса разговаривала на тарабарщине, и ее понимала только я. Потому что…
Сиська. Писька. Попка. Жопка.
Только что вы прослушали краткое содержание всех разговоров детей с нами и их между собой за последние примерно несколько недель. Что это за период развития такой, фекально-генитальный культ просто, кто-нибудь знает?! Когда с ними снова можно будет разговаривать на темы, после которых не хочется пойти помыться и облить себя освежителем? Серьезно, иногда ощущение, что с нами постоянно проживают подвыпившие проктолог и гинеколог – вечно обсуждают дома рабочие моменты и ржут.
Я сначала взывала к нормам морали, мол, дети, фу-фу, это ж неприлично, но потом сдалась. Решила, что это, наверное, какой-то нужный этап становления личности: дабы они потом стали мудрыми рассудительными людьми, на досуге философски размышляющими о сущности бытия, сейчас всё время нужно говорить жопаписька. Равновесие чтоб не нарушалось.
Но-о-о не звать меня дваждыматерью, если б я не придумала, как извлечь из этого свою, дваждымамскую, выгоду. Алиску, например, теперь легко вывести из истерики. Достаточно сказать: «Ой, это что, Моби пукнул?» – она сразу начинает заразительно хохотать, забывает, зачем ревела, убегает в красках сообщать эту новость брату, они хохочут оба, возвращаются и начинают троллить пса. Моби в такие моменты смотрит на меня лицом малыша из Гриффинов, безмолвно презирает и немножко даже ненавидит. Но гордо терпит клевету и унижения.
Сейчас стало как никогда просто завоевать авторитет у детей. Дешевый, оставляющий за собой привкус плоских «шуточек за 300» и легкий сероводородный шлейф, но всё же. Любая фраза про какнуть-пукнуть – и ты кумир молодежи, они рукоплещут, и смеются, и в рот тебе смотрят в надежде, что из него еще что-нибудь такое вонюче-веселенькое извергнется. Единственный обнаруженный минус – могут потом шуточку ненароком процитировать где не надо, со ссылкой на первоисточник.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.