Текст книги "Мама у турникета. Счастье материнства на пределе возможностей"

Повторение пройденного

Спустя два года мы опять весьма продуктивно съездили в Турцию. Ну, у кого-то шуб-тур, а у нас вот. Ехали целенаправленно – там на оллинклюзиве, теплом море и лукуме уж больно хорошо дети получаются.

Вернулись домой и далее по отлаженной схеме: тест, смятая в счастливых объятиях собака, варварски разбуженный муж и сунутая ему в руки неописуемая радость с двумя полосками. Точнее нет, как раз описуемая.

В этот заход меня немного помотал токсикоз, и вареная рыба в исполнении коллеги была теперь ни при чем – на работу между декретами я так и не вышла. Парни мои выживали на пельмешках, фирменном мужнином омлете и том, чем подкармливала моя сердобольная сестра, – я в сторону кухни просто смотреть не могла. Дрейфовала, зеленая, по тем местам квартиры, где меньше пахло, зажав в кулаке корочку от апельсина (нюхала всё время, чтоб меньше тошнило), и безапелляционно засыпала везде, где садилась.

Гулять тоже было тяжко – везде, всё и все смердят, спасали только семечки, коих в токсикоз я съела центнера два. Я как гоп-мамаша на площадке была, честное слово, вечно с семками на кортах возле песочницы. Не помню, в общем, чтоб в первую беременность я так протяжно и мучительно страдала.

В тайну моего положения была посвящена только сестра (ну и муж-сын-пес). Родителям во избежание сердечных приступов решили пока не говорить. Сообщили на дедов юбилей, подарив ему снимок с УЗИ. Ровно три года назад мы дарили ему то же самое, только тогда на фото был семинедельный Тёмыч в виде горошины, а в этот уже 12-недельный человек с руками, ногами и курносым носом. Дед, вытащив подарок из конверта, выдал какой-то не совсем здоровый смех, мама схватилась за сердце и сказала, что в Турцию больше нас одних не пустит. Сестра же просто похвалила, мол, молодцы какие, не заморачиваются и дарят деду один и тот же подарок, сделанный своими руками. Перед «руками» запнулась, правда, почему-то. Ну и обниматься все срочно полезли – обрадовались, конечно, даже сквозь шок.

На УЗИ в двенадцать недель врач не признался, кто там на этот раз, сохранил интригу. «Не уверен, – говорит, – поэтому пока не скажу». Мне же было как будто всё равно – мальчик или девочка. Двадцатинедельное УЗИ назначил на тридцатое декабря, я так его ждала – даже забыла, что на следующий день Новый год. Врач все рассказал-показал и как бы между делом: «Ну то, что девочка, вы уже знаете…»

Девочка.

ДЕВОЧКА.

Я в этот момент куда-то в параллельную реальность, кажется, унеслась. Подождите, но мне же как будто всё равно, мальчик или девочка! Однако именно сейчас поняла, насколько сильно я, оказывается, хотела дочку. Когда встала с кушетки, муж спросил: «Что с тобой?» Глянула в зеркало – а у меня лицо пунцовое, щеки горят, улыбаюсь, аж рот сводит, и каким-то странным блаженным голосом повторяю: «Де-е-евочка. Представляешь, де-е-евочка».

Недели шли, муж, провозгласив мой живот автономией, звал его Алиской, отдельно от всей остальной Насти. Тёма ждал сестренку, а точнее, обещанные подарки от нее, периодически делая дозаказ мне в пупок, угощал ее через пузо всякими вкусняшками и немного огорчался, что она не ест. Я же мела всё подряд, наседая то на помидоры (хотя я всю жизнь по огурцам), то на селедку и один раз на собачий корм (не спрашивайте). Дверные проемы становились всё уже, зад отрастал пропорционально животу. Короче, кругом гармония.

Недель в тридцать начала задумываться, как, где и с кем рожать. Первые роды прошли через *опу – не в прямом, слава богу, смысле, – и теперь хотелось сделать работу над ошибками, чтобы вторые стали если не идеальными, то где-то близко. Поэтому я себе придумала, что буду рожать непременно по контракту с лучшим врачом, личной акушеркой, мужем на всякий случай и, естественно, в самом распрекрасном роддоме. И на курсы какие-нибудь подробные обязательно похожу. Из всего списка в наличии пока имелся только муж, но, считай, начало положено.

С курсами как-то сразу не задалось. То далеко, то очень часто ездить, а старшего девать некуда, то слишком длинная программа, и я не успевала до родов, то слишком короткая, и смысла нет – поверхностно я и сама знаю. Нашла одни подходящие, но беременный мозг устроил саботаж и благополучно мной о них забыл, пропустила начало записи, а потом уже не взяли.

Следующей отвалилась акушерка. В присмотренные мной роддома со своей оказалось нельзя. Как будто я в бар пить иду, а не в роддом рожать, честное слово. А потом и вовсе выяснилось, что у акушерки «со стороны» гораздо меньше полномочий и толку от них зачастую тоже меньше, чем я себе нарисовала. Пара роддомов предлагала своих акушерок в ассортименте за отдельную плату, но стоило это всё, как будто помимо них у меня на роды Филипп Киркоров с гастролями заявлен. Ладно, обойдемся.

Дальше я долго и нудно кушала чайной ложечкой мозг себе, мужу и опять себе на тему «Ну где же мне рожать». Не буду тридцать лет и три года водить вас по лабиринтам моих беременных мыслей, пройдем сразу к выходу. Выбор самого распрекрасного роддома свелся к двум не самым, прямо скажем, распрекрасным: тот, в котором рожала Тёму, и неизвестный мне ранее перинатальный центр в Подмосковье – его я даже не то чтобы рассматривала, просто имела в сознании, потому что кто-то советовал и ехать недалеко.

Врач, которая мне больше всех приглянулась в первом, очень не вовремя уходила в отпуск. Вместо нее посоветовали дядечку, по отзывам хорош и почему-то стоил дешевле. Но у него усы такие – я как представляла, что эти усища каждый раз из моих промежног выныривать будут, сразу ржать начинала. Да и руки, говорят, большие, а как по мне, у гинекологов и стоматологов ручки должны быть миниатюрные, дабы не добавлять остроты ощущениям.

Позвонила в подмосковный. На телефоне контрактников сидела очень неприятная дама, зато озвучила очень приятную цену. Настолько, что я практически без колебаний резко склонилась в сторону этого роддома – разве что запись «г. Видное, МО» в будущей графе «Место рождения» вдруг стала немного смущать. Но, согласитесь, неприлично на эту тему заморачиваться человеку, у которого самого в паспорте значится «г. Дакка, Народная Республика Бангладеш».

Итак мой суперсписок как-то совсем съежился и закольцевался на «Ютьюбе» вместо курсов, муже вместо личной акушерки и подмосковном роддоме. В 36 недель поехали заключать контракт и знакомиться с врачом. Меня заранее предупреждали, что врач молодой, выглядит еще моложе, но прям профессионал. Когда он появился в дверях, у нас с мужем все равно самопроизвольно отвисли челюсти – ну правда, мальчик-мальчик. Муж даже незаметно тихонечко на ухо мне шепнул: «Надеюсь, – говорит, – он хотя бы школу окончил». Но впечатление доктор П. А. произвел очень приятное – спокойный такой, вселил уверенность, что всё пройдет лучше некуда. Ну и ручки, ручки миниатюрные!

Заключили контракт, немного побеседовали, я поведала, что очень хотела бы попробовать хваленые вертикальные роды, которые у них весьма плотно практикуются. Мне велено было отныне являться на КТГ каждую неделю и ровно в 38 недель – на финальное УЗИ и к нему на осмотр.

Параллельно я начала подготовку по всем фронтам всеми возможными народными и не очень средствами. Мне было не так важно, помогут они или нет, главное знать – я сделала всё, что могла, чтобы не пришлось опять играть в Рембо. Глушила оливковое масло литрами, потому что оно что-то там размягчает, пила отвар из листьев малины, потому что он что-то там расширяет, ела финики, потому что они… не помню что… полезные, наверное. Сидела в позе портного, на попе ходила, чем вызывала недоумение у собаки: мол, а чего это тебе на заднице по квартире ездить можно, а мне нет?!

Еще к родам прикупила массажные мячики и мужу ссылок ютьюбовских накидала, раз уж он акушерка, чтоб не руками спину в синяки тер, как в прошлый раз, а с девайсами и со знанием дела. Ну как массажные – обычные собачьи мячики с пупырками в обычном собачьем магазине, чем еще раз вызвала недоумение в глазах своего пса: мало того, что на заднице по квартире ездит, корм мой сожрала, так еще и игрушки собачьи себе покупает теперь.

Итак, на календаре двадцать девятое апреля, тридцать семь с маленьким хвостиком недель. Я наконец укомплектовала мешки в роддом, а на повестке дня беспомощно болтался вопрос, ехать ли на дачу на майские. С одной стороны, детей в Москве мариновать неохота, да и сама бы подышала, шалшлычка поела, с другой – от дома отъезжать уже страшновато – 38-я неделя идет. Решили-таки махнуть, но никак не могли придумать, каким составом. Настолько замучились перетасовывать всех причастных (моих маму с папой, сестру, племяху, мужа, Тёму и меня), кто куда когда едет и кто кого на себя берет, если вдруг начнется, что в итоге совсем запутались и решили ехать все. В конце концов, дача не так уж и далеко, а Видное аккурат по пути, заскочим, ежели что. «Да не собираюсь я пока рожать!» – махала я шашкой, но папку с документами и мешок на роды с собой в багажник тихонечко сложила. Почему-то была уверена, что с моей любовью рожать и рождаться по государственным праздникам (я сама – 23 февраля, сын – 12 июня) непременно должна явить миру дочь 9 мая, хоть и назначено мне было на 18-е. Кстати, насчет госпраздников – очень удобно, всем советую. И выходной, и всегда есть что подарить – мама меня до сих пор так папе и дарит каждый год. Я лайфхаком воспользовалась и теперь передариваю себя мужу вместо бритвы с носками, хоть я, прямо скажем, не подарок.

Дача встретила нас расчудесной погодой и двумя новостями – как водится, хорошей и не очень. Воду дали (что удивительно – ее всегда не раньше вторых майских дают), но безнадежно сломался бойлер, поэтому течет только холодная. 29-е и 30-е прошли в штатном дачном режиме: ели шашлык, балдели на качельках, а дед с мужем скидывались на камень-ножницы-бумага, кто сегодня вечером сможет попить пива, – должны же остаться хоть одни трезвые руки, способные отрулить меня в роддом, если вдруг что. Муж числился нашим самым-самым запасным вариантом, потому что на тот момент имел угрожающе маленький стаж вождения, а ценность транспортируемого груза была слишком велика.

«Если вдруг что» попыталось случиться в ночь с 30-го на 1-е. Откушав очередную порцию шашлыка, мы дружно улеглись спать. Через минуту все уже дрыхли, дед с мужем, кажется, пытались выхрапеть гимн России – очень громко и от души у них получалось. Только я всё ерзала – как-то неприятно ныла поясница. «Неудобные древние матрасы, чтоб их, надо новые купить», – мысленно поворчав, повернулась я на другой бок. Уложила рядом пузо, но поясница заныла еще противнее.

Через какое-то время поясница затихла, но, вот те раз, начались тренировочные схватки. Обычно я их лечила тем, что ложилась спать, но сейчас что-то никак не помогало. В очередной раз обвиняя в моей сегодняшней бессоннице матрасы, я продолжала кантоваться с боку на бок. Одна схватка, две, три… После очередной решила, что ладно, вот еще одна – и разбужу мужа. Одна, две, три… Всё, вот после следующей точно. В общем, когда я растолкала мужа, выяснилось, что время уже полчетвертого утра! А мне казалось, от силы час прошел.

Собственно, мужа я подняла с вопросом: «Деда будить?» Дед, сквозь храп почуяв неладное, приоткрыл глаз: «Чего там у вас, Насть?» Насть сообщила, что как-то ей дискомфортно и пойдет она, что ли, подготовится на всякий случай, мало ли. Деду велено было спать дальше, но ему теперь тоже не спалось – надо, наверное, и ему матрас новый.

Следующей была беспощадно разбужена сестра, потому что мне срочно понадобилось зеркало, без которого я себя привести в порядок никак не могла. Накануне она так чисто и красиво убралась в доме, что только ей одной было известно, где теперь вообще всё. Причем из-за того, что я уже торопилась и подпсиховывала, разбужена она была в лучших гестаповских традициях. Я просто прицельно навела на нее фонарь и грозным голосом из темноты прошипела: «ГДЕ ЗЕРКАЛО?» Сестра вскочила и, по-моему, не особо проснувшись, быстро прошарила на ощупь полдома в кромешной тьме, отрыла где-то несчастное зеркало и только потом, немного очухавшись и разлепив второй глаз, прошептала: «А что, а что, рожаем уже?!» Помилованы были только сын с племяхой – их не стали втягивать в эту предродовую суету и великодушно оставили спать дальше.

На террасе работа уже кипела вовсю: дед с мужем грели кастрюльки и таскали туда-сюда ведерки и детскую ванночку. Я всё еще была уверена, что схватки тренировочные, и сокрушалась, что не могу проверить душем. Ну знаете, как советуют: постоять под теплой водой, и если схватки утихнут, стало быть, царь-то ненастоя-я-ящий! Но душ у нас только на улице, с баком на крыше. А учитывая температуру за бортом и отсутствие солнца ночью, вода в нем была такая, что и небеременная запросто родишь.

Итак, осталось самое страшное: ювелирно разбудить маму и сообщить о моих гипотетических родах так, чтобы потом не пришлось доставать ее из обморока. Мама отреагировала на удивление спокойно, поспешила освободить мне комнату (собственно, на нашей винтажной, назовем ее так, даче это единственная комната, которая не общий зал, и там можно уединиться), но, конечно, далеко не ушла – прилегла на диванчике под дверью. Во всяком случае, когда я с грохотом уронила ковшик, тут же раздался робкий стук в дверь, за ним вопрос, не убилась ли я, и предложение помочь.

Два ведра с заботливо нагретой водичкой, ковш, бритва, детское мыло, детская ванночка и я. Как из этого набора сделать опрятную, готовую к родам женщину, мне было не вполне ясно, но я старалась как могла. Сначала не получалось найти, куда поставить зеркало, чтобы в нем под нужным углом отражалось то, над чем я собиралась работать. Пришлось соорудить на стуле инсталляцию из подушек от дивана и увенчать все сверху зеркальцем. Это успех, ребята! Отражается!

За окном светит луна, тишина-а-а, только безмятежно кукует кукушка. И вот стою я, значит, в детской ванночке, в одной руке ковшичек, в другой бритывка. Ржу. За моими +18 наеденными за беременность кило и огромным пузом не то что ноги, вся эта детская ванночка из виду скрылась. Чувствовала себя гигантским бегемотом, который бесчинствует в поилке для хомячка. Стоит чуть отклониться взад-вперед – вода льется мимо ванночки на пол. А если не отклоняться, ковшик, блин, упирается в живот и решительно ничего не получается из него полить.

Светало…

Кукушка уже утомилась куковать и, видимо, легла спать, а я всё пыхтела. Извела два ведра воды, залила всю комнату, но в итоге справилась – и, надо сказать, весьма неплохо. С тем, что отражалось в зеркале на подушках, и к молодому доктору теперь пойти было не стыдно. Одно огорчало – голову помыть не смогла, но утешилась тем, что не та специализация у врача, чтоб голову мою разглядывать.

Когда я, побрякивая ковшичками, вплыла на террасу с пустым ведром наперевес, мои сидели-гоняли чаи с тортиком. Все синхронно перестали жевать и обратили на меня четыре пары круглых глаз с застывшим вопросом: «Ну?!» Я же только в этот момент поняла, что так увлеклась своими водно-акробатическими процедурами, что, кажется, перестала рожать. Ну представьте, как обидно – битый час плясать с бритвой в детской ванночке перед зеркалом и теперь просто пойти спать?!

Раздосадованная, решила прогуляться до туалета (он у нас как раз в другом конце участка, голубой домик на улице, да-да) – вдруг опять зарожаю. Иду, значит, обратно по тропинке – солнце встает, воздух чистейший, роса на траве, тишина, аж в ушах звенит, только петух кукарекает. Муж в этих первых лучах и легкой туманной дымке в каком-то драном тулупе и калошах навстречу мне с ведрами идет. Было так атмосферно, что срочно захотелось комбайн и в поле идти рожать.

Схватки не спешили возвращаться, посему я разогнала всю свою дежурную бригаду спать. И сама попыталась, но сна ни в одном глазу. Во-первых, я всё негодовала: столько трудов, а я ни к врачу не попала, ни мужем даже, вся такая при параде, воспользоваться не могу, потому что между нами спит ребенок, а рядом на соседней кровати – дед. Во-вторых, опять начало прихватывать. Заняться нечем, поговорить не с кем – вокруг только стереохрап стоит. Решила побаловаться схваткосчиталкой. Та сразу начала выдавать стройные ряды схваток по 40–50 сек. через каждые 6–7 мин., потом через каждые 5–6, а потом и вовсе замигала табличкой «Пора в роддом»! Я подумала, что, может, и правда пора, и… уснула!

Проснулась часа через полтора от пинка ребенка в зад. Старшего, не пугайтесь. Уснуть больше не удалось, пошла умываться. За мной гуськом по очереди вышли невыспавшиеся все – и вот мы опять на терраске в полном составе, консилиум у нас, значит, на предмет, рожаю я или нет. Что примечательно, стоя и сидя я не рожала, но стоило прилечь – вполне. Позвонила врачу, описала всю эту неоднозначную ситуацию, он велел засекать и, если есть периодичность, ехать в роддом. Там меня осмотрит дежурный врач, и по результатам П. А. либо приедет, либо ему всё-таки светит его законный выходной.

Мой сердобольный организм, видимо, не хотел портить человеку праздники – Пасха все ж таки и Первомай до кучи, поэтому начал выдавать очень хаотичные схватки. А часам к десяти утра всё и вовсе затухло окончательно, написала врачу, что, похоже, тревога ложная, все в очередной раз переоделись из городской одежды обратно в дачную, наконец расслабились и сели завтракать. Помня про курицу, которой я отужинала накануне прошлых родов, на всякий случай поставила себе задачу не наедаться – мало ль. Поэтому съела только йогурт. Потом кусочек сыра. Потом кулич, еще кулич, еще кулич, потом шашлычок вчерашний подъела, потом картошечку, опять кулич (ну вкусный был, гад), чайку с шоколадкой попила. Потом решила, что терять нечего и отполировала все парой бутербродов с колбасой. Короче, сожрала всё, что нашла в доме, но с поставленной задачей в итоге справилась: Я НЕ НАЕЛАСЬ.

Так прошло еще полдня – я ела, чиллила на качелях, прислушивалась к себе и решительно ничего не слышала. Было так хорошо, что я стала уговаривать дочь посидеть хотя бы до следующих майских праздников – даже разок пригрозила, что, если всё-таки сегодня надумает, Даздрапермой назову.

Эти полдня мы никак не могли решить, ехать ли сегодня домой и, если ехать, то каким составом. Ближе к обеду снова измучились с логистикой и решили, что едем, причем опять все. Окончательный план был таков: стартуем друг за другом, если по пути опять вздумаю рожать, заскочим в роддом на осмотр. А дальше по ситуации.

Собирались очень не спеша, выехали только в начале пятого. Я еще и листьев малины надрала, к родам собиралась готовиться, у меня ж еще две с половиной недели в запасе, ага.

Едем, значит. Я за рулем, сзади сопят ребенок с собакой, спереди периодически бодрствует муж, следом на «Логане» вся моя дежурная бригада. Полнейший штиль, даже тренировочных схваток нет. Подъезжаем к повороту на Видное, муж робко так спрашивает: «Ну что?» – «Тишина», – отвечаю и выруливаю из-под стрелки. Посмотрела в зеркало заднего вида – весь «Логан» дружно облегченно выдохнул.

Загорелся зеленый, едва минуем – та-дам! – схватка. Это я не для красного словца про едва минуем – реально метров сто от силы проехали. Муж предложил развернуться, но я сказала, что нет уж, теперь сначала домой – голову помыть.

На подъезде к дому схваткосчиталка через раз настойчиво гнала меня в роддом, схваткам вернулась ночная периодичность, но они были опять же безболезненные. Приехали, старшего сестра сразу забрала к себе, чтоб я могла дела все не торопясь сделать. Я, собственно, и не думала торопиться, разобрала сумки, откушала очередной бутерброд (я за всю беременность столько бутеров не ела, честное слово), кофейку попила и – да-а-а! – помыла голову. Схватки не прошли, а, наоборот, теперь добавилось какое-то подозрительное тянущее ощущение внизу живота. Не сказать, что боль, но неприятно. Позвонила маме, говорю, давай деда, надо бы все-таки съездить для самоуспокоения, вроде как опять прихватывает. Договорились через пятнадцать минут, но все, видимо, за последние сутки настолько привыкли, что я периодически рожаю, что всерьез не восприняли. Деду звонила уже от машины с вопросом: «ты где?» и легкой угрозой, что, если он не поторопится, я сейчас прям тут и рожу. Неприятные ощущения к этому моменту немного усилились.

За руль меня не пустили, усадили, вернее почти уложили, рядом с водителем. Ну чтоб я на голове у ребенка не сидела, все ж умные. То, что я полчаса назад сама с дачи прирулила, никто во внимание не принимал – тогда-то я вроде еще не рожала, а вот сейчас вполне вероятно, что да. Ехали не спеша – совсем не в стиле деда. Но действительно, куда торопиться-то. Я безмятежно жевала сырок и баловалась схваткосчиталкой, которая к тому моменту практически матом на меня орала: «Пора в роддом! Пора в роддом!» Меньше чем через полчаса мы были на месте. Здесь из приемного отделения меня заботливо проводили в смотровую – в прошлый же раз, как вы помните, меня без суда и следствия с ходу зачем-то определили на клизму.

Миленькая девочка озвучила фамилию дежурного врача, который сейчас ко мне придет. За это время добавились болевые ощущения, я слегка виляла бедрами, тренировалась дышать по-ютьюбовски и топталась по смотровой. Она была довольно просторная: кресло-раскоряка, два унитаза, закрытые ширмочками, кушетка с клизмой на вешалке, душ. Потом меня, правда, попросили перейти в соседнюю комнатушку, так как на клизму пожаловала другая роженица, чтобы мы друг друга не смущали, видимо: я ее передом при осмотре, она меня задом после клизмы.

Вскоре в дверях новой смотровой показался обещанный дежурный врач: стройный молоденький парнишка с армянской фамилией и изящными пальчиками – я-то, когда мне фамилию озвучили, ожидала большого дядю с мохнатыми ручищами. Он поздоровался, зачем-то тоже спросил, на что жалуюсь (почему во всех роддомах предполагается, что я туда обращаюсь с жалобами?). Хотела пожаловаться на жизнь, раз уж интересуется, но как-то тоже не нашлось, на что конкретно. Коротко меня допросил, надел перчатки и томным голосом пригласил на кресло. Изящные пальчики показали раскрытие 3–4 см, доктор сообщил, что я в родах, пожелал удачи и тем же томным голосом отправил на клизму.

Я позвонила своему П. А., доложила. «Отлично, – говорит, – выезжаю!» Далее опять приемное, где мне надо было заполнить и подписать несколько бумажек. Схватки же никто не отменял, поэтому я, приплясывая за стойкой, назаполняла бланки совершенно нечитабельным почерком. Но решила, что они ж врачи, им так понятнее.

Мне выдали рубашку и халатик – отглаженные, чистенькие, не исключаю даже, что новые. Рубашка очень приличного вида, халатик – синяя «вафелька», красиво сложенная. Почувствовала себя посетителем элитной сауны. В прошлый же раз в пенсионерском комплекте в мелкий цветок и крупную дырку впору было только к бабушке на огород кверху задом картошку идти полоть.

Итак, опять первая смотровая – та, что с клизмой на вешалке. Меня в красивой ночнушке и вафельном халатике заботливо уложили на кушетку на бочок и… Клизма на схватке, скажу я вам, тот еще аттракцион. Но я стоически всё продышала и устремилась за ширмочку. Захожу, значит, а на стене висит штука с накладками на унитаз. Накладки на унитаз! Тю, помните, как я за собой везде свою из дома принесенную бумажку таскала? А тут накладки! Я, значит, выдернула одну, но тут спереди подперла схватка, сзади… ну… сзади просто подперло, я с этой накладкой скачу вокруг унитаза, пытаясь понять, где у нее что и как ее положить, дальше схватка, дышу-дышу-дышу – и обнаруживаю себя сидящей на голом унитазе, в потном кулачке сжимающей эту несчастную накладку. Я, кстати, так все схватки с ней в руке и просидела.

Дальше по отлаженной схеме. На следующей схватке я интуитивно начинала раскачиваться на унитазе, Борзов опять в голове у меня орет: «В-Е-Е-ЕРХОМ НА ЗВЕ-Е-ЕЗДЕ-Е-ЕЕ! НАВСТРЕЧУ ВЕ-Е-ЕТРА-А-АМ!» – ну не могу ничего поделать, оно само, больно уж эта звуковая дорожка случаю соответствует. Правда, теперь подпевать я не могла, мычала только – схватки были куда более болезненные, чем в прошлый раз на этом этапе. Параллельно отрабатывала дыхание. На пике схватки Борзов неожиданно замолкал, и в голове начинала крутиться музыка, которую нам когда-то на йоге включали. И вот сижу я, значит, на толчке, глаза закрыты, плавно выписываю своим габаритным корпусом восьмерки, старательно дышу, в голове мантровая музыка играет, пытаюсь расслабиться и расслабить всё, как завещал «Ютьюб». Такая себе, клозетная шавасана.

Сидеть велели полчаса, но часики не дали. По ощущениям я сбежала чуть раньше, пережив верхом на звезде схваток шесть-семь. Ну как сбежала – уковыляла в душ между схватками, благо он был в полуметре в той же комнате. Переждала еще одну, быстро-быстро оделась, потопала в приемное сообщать, что «я всё», и вопрошать, где муж. Муж сидел в предбаннике, переобутый в домашние тапочки и весь из себя готовый идти рожать. Девочка из приемного маякнула ему, мол, пора, и повела нас к лифту.