Текст книги "Мама у турникета. Счастье материнства на пределе возможностей"

Большая перемена

На самом деле детский сад – это удивительное место. Трансформационное. Непостижимым образом трансформирует твоего неуправляемого ребенка в похожего на тех, что дочь-сын маминой подруги. Я тут даже подозревать взялась, что в сад вместо моих детей ходит кто-то другой. Потому что, когда я прихожу за старшим и жду его в раздевалке, воспитатель часто рассказывает мне про «очень рассудительного мальчика, усидчивого – вот всем надоело божью коровку делать, а он сидит клеит». Сидит? То есть это действие прям растянуто во времени?!

Я всегда с интересом слушаю, не перебивая, потом пальцем в своего тычу: «Мой, – говорю, – вот этот». Ну потому что она явно напутала что-то. «Я знаю. А еще кушает аккуратнее всех и постель за собой без напоминаний заправляет».

Потом мы спускаемся на этаж ниже за Алиской, – и там в раздевалке мне рассказывают про «такую девочку интеллигентную, рассудительную и аккуратную». Я опять с интересом слушаю, не перебивая, и снова пальцем тыкаю: «Моя, – говорю, – вот эта». – «Я знаю, а еще ответственная и добросовестная». И никто ж мне не поверит, что дома она лупасит брата до разноцветных синяков искусственной поварешкой, вообще неаккуратно и неинтеллигентно, я б даже сказала – безрассудно. Но ответственно и крайне добросовестно, тут согласна, да.

А еще в раздевалке, как оказалось, удобно наблюдать трансформацию, которую претерпевает родительство в зависимости от глубины погружения. Так, например, по манере общения мамы со сдаваемым в сад ребенком можно с минимальной погрешностью определить количество детей в семье.

Когда удается привести Алиску вовремя, мы встречаемся в раздевалке с мамой и сыном, у которой он явно один. Ну, во-первых, они всегда приходят вовремя, а это уже показатель. Во-вторых, он неизменно садится на лавку и начинает ныть, а она неизменно припадает на колено, фиксируется четко на уровне его глаз и тихо, вкрадчиво и о-о-очень терпеливо снисходит на него петрановской благодатью: «Я понимаю, ты хотел бы вместо сада остаться дома. Я вижу, как ты расстроен и даже сердишься. Давай вместе придумаем, как с этим справиться. Может, мы сначала бла-бла-бла, а потом бла-бла-бла». …Ну просто я уже на пассаже про расстроен и сердишься сорвалась бы на «всё, Алис, хорош ныть», в группу ее нежными пиночками запихала б и смоталась.

Но тут такая педантичная педагогичность, такая материнская старательность, что к середине ее речей всё равно немножко ущемляешься и хочешь не хочешь, а начинаешь испытывать комплекс мамской неполноценности. Да и жалко ей картину идеального родительства рушить, своим примером ненарочно показывая, что после второго ребенка ее ценное умение активно слушать трансформируется в талант к месту наорать. Поэтому я тоже с улыбкой наклоняюсь к своей, максимально ласково говорю: «Лисон, давай ножку в колготку», а «суй быстрее, твоюмать, мне еще Тёме идти шмотки по шкафчику распихивать» приходится уже про себя.

Но обычно мы сильно опаздываем и тогда оказываемся в раздевалке с другой мамой. У нее двойня, и я не исключаю, что есть еще. Эта мама уже прожженный боец, команды четкие, движения выверенные, она их как автомат Калашникова – разобрал-собрал из уличного в садовское «РОТЗАКРЫЛ-КОНЦЕРТОКОНЧЕН» и собой их в сторону группы вытеснила. И надо сказать, эта авторская система, годами вымученная на практике, работает явно лучше, чем вся эта прекрасная книжная теория, проникновенно цитируемая на уровне ребенкиных глаз. Во всяком случае, за то время, пока нежный новобранец морально подготавливает револьвер к тому, что его сейчас достанут из кобуры, мама-спецназовец уже сдала оба своих АК-47 и пульнула собой из сада.

Колышется чат

Однажды по телевизору я смотрела женский рестлинг. Ну такой, знаете, сильно постановочный. Там одна мощная тетка, завалив другую на пол, сначала откусила ей косу, потом с размаху плюхнулась сверху (нижняя еще показательно так срезонировала) и уже на правах победителя, издав какой-то животный крик, выкрутила ей соски. Я тогда подумала, что ничего абсурднее, в чем могли бы участвовать женщины, нет.

Есть.

Мамский чатик в вотсапе по выбору подарков в детский сад.

Это вам не постановочное шоу, тут все взаправду. Такой чатик раньше был у всех вокруг, а у нас нет, но мне рассказывали про это жуткое место. Там уютные хранительницы очага, уважаемые на их работах бизнес-леди и просто «мама Славика из группы» словесно таскают друг друга по рингу и откусывают косы. Потому что у одной ребенок с пеленок в томик Шекспира по методу Монтессори играет, а остальные тупые дети любят просто игрушки – естественно, тоже кардинально разные.

Мы весь прошлый год жили дружно. Просто единогласно решили с самого начала: пусть всем рулит родительский комитет, а мы просто сдаем денежку и не паримся, что там Дед Мороз детям в ручку положит. Главное, что сам, без твоего участия – идеальное волшебство. И сосуществуют мамашки себе дальше, как элементы в таблице Менделеева – каждый в своей ячеечке, каждая для чего-то нужна, и при этом никто друг другу не мешает.

Но рано или поздно в любой группе появляется плюмбум – натуральная мама-свинец, которая создает этот долбаный чатик, без объявления войны всех туда добавляет – и понеслась. «Что за фигню подарили моему гениальному ребенку? Почему со мной никто не обсудил?! Шта-а-а? За канцтоварами съездили, а плотность бумаги со мной не утвердили?! Пройдите на костер». Ну и всё, маховик запущен, мотает безжалостно бабьи волосья. И ты сначала сидишь такая вечером, читаешь под винишко всю эту вакханалию и думаешь: «У-у-у, вот же вам делать нефиг». А потом вдруг – бац! – на часах два ночи, ты в запале долбишь по буквам и вслух ворчишь: «Да какая на хрен лошадка? Лего, вашу мать! Ле-е-его!» Слово за слово, подарки уже побоку – мамки друг другу соски накручивают. И я накручиваю, а фигли. Тут если уж ввязался, то так просто не соскочишь. И всё в таком тоне еще, знаете, псевдоуважительном. Каждый друг к другу на «Вы», вежливые слова в запятых и полуделовой стиль. В духе «я непременно приму это к сведению, но идите, пожалуйста, в жопу».

Впрочем, в этом виде спорта я была новичком, поэтому долго не выдержала и во имя сохранения сосков чувства собственного достоинства покинула ринг, продолжив сдавать денежку в штатном режиме. Тем более у меня появились дела поважнее. Приближался очередной Новый год, а вместе с ним и «дорогие родители, в нашем саду проходит конкурс детской новогодней поделки…»

Идеальные подельники

Десять лет домашек, контрольных, докладов и экзаменов, геометрий и тригонометрий, тангенсов, котангенсов, разборов слов по составу, подлежащих одной черточкой, сказуемых двумя, контурных карт и Лондон из зе кепитал ов грейт британ; пять лет курсовых, сессий и зачетов, высшей математики и ЧДД с ВВП, дебетов и кредитов, начерталок и прочих слов, которые я не помню что значат; работа в самом глянцевом из глянцевых журналов, тексты, темы, авторы, бессонные ночи и литры кофе, дедлайны-дедлайны-дедлайны, заголовки, выносы и верстки… Теперь я наконец поняла, к чему меня готовила жизнь, ради чего все это… Снеговичок из носка.

Пара недель до Нового года – самое подходящее время, чтобы почувствовать свою ущербность, если ты родитель: в садах в разгаре конкурс новогодней поделки. Серьезно, четвертый год пошел, а я всё никак не пойму: почему конкурс детских поделок – для родителей? И зачем они соревнуются между собой? И откуда у них столько свободного времени? И желания тратить его на всю эту высокохудожественную фигню? Потому что я четко помню, как в ночи шипела «гори в аду, снеговичччо-о-ок!», когда колола пальцы, пришивая кривую башку к еще более кривому туловищу и пихала в него вату. Наутро муж не досчитался одного белого носка, потому что тот теперь снеговичок, а я, очень гордая собой, уже пристраивала свое рукожопное творение под елочку в раздевалке. Поставила, отошла, чтоб полюбоваться – и обомлела. Но не собственный снеговичок так поразил меня. Елочка. Хотя какая елочка… Ее Величество Ель была подписана Ваней Ивановым и вся скручена из тонких полосок бумаги, сотен, тысяч тонких полосок! Ее ж вырастить быстрее и проще было, чем накрутить! Мама, поди, как Ваню родила, сразу к этому конкурсу готовиться стала и бумажки примерно тогда начала крутить. Хотя чего я на Ванину маму гоню. Я ж вот тоже за своего поделки делаю – стараюсь прям изо всех сил, а не просто так. Но по моим фиг скажешь, что это не шестилетний ребенок сделал.

Недавно, кстати, у меня была возможность взять реванш. Ребенок пришел домой и объявил, что у них конкурс рисунков, про огонь что-то. Тут я голову победоносно запрокинула, вскинула руки и, сотрясая раскрытыми ладошками, издала злорадное «Муаха-ха-ха» в сторону всех этих сильно творческих родителей с мамой Вани во главе. Потому что у нас папа – художник. Он, правда, гуманный – не стал вгонять других пап-мам в комплексы, маслом пейзажи рисовать и 3D-визуализации делать. Ну и лень ему. Вместе с Тёмой сели, идею придумали, папа нарисовал что-то про пляшущие на мангале сосиски, ребенок все это раскрасил – за краешки повылазил, конечно, зато сам. Получился яркий и непосредственный, трогательно-корявый рисунок – настоящее детско-родительское творчество, а не дипломный проект выпускника архитектурно-строительного университета.

Вообще странно, что в садах до сих пор не додумались проводить, скажем, конкурс весенней поделки «Строим дачный домик». Ну это же очевидно. «Так, дети. У нас конкурс. Надо за две недели вместе с родителями построить дом для участка восемь соток. Победитель получит мешочек конфет и новые карандашики». И вот родители под киношку в ночи уже роют котлованы.

Как?

Зачем?!

Что вами движет?!?

Неизвестно. Что-то же замотивировало маму Вани Иванова накрутить из бумаги ель.

И воспитатель спустя две недели будет ходить среди поделок и решать, какой дом победил: «Так, ну вот этот, с добротным деревянным срубом и черепичной крышей, я поставлю у себя на самом видном месте, чтоб вы могли в любое время прийти и полюбоваться на него снаружи. А вот этот трехэтажный особняк мы передадим директору – она прибережет его на внутренние нужды, а может, он даже уйдет на общегородской конкурс». С аукциона.

Опытным путем

В зазорах между сбором шишек для поделок к празднику осени и сбором тюльпанов для воспитателей к празднику 8 Марта мы с мужем стараемся отвлечься и иногда выходим в свет. Поскольку детей нам девать некуда, они идут с нами, а свет обычно клином сходится на чем-нибудь развлекательно-познавательном категории 0+. В основном по инерции водим их туда, куда сами с интересом и удовольствием бежали, когда были маленькими. И знаете, вот вроде место одно и то же, но как будто совсем другое, когда возвращаешься в него уже взрослым.

Дарвиновский музей, например. Увлекательнейший досуг из моего детства. Я бродила в изумлении между экспозиций, не переставая дергать родителей: «Ух ты-ы-ы, а медведь что, настоящий?! А барсук? А енот?» И вот спустя почти тридцать лет я зашла в музей, вибрируя от предвкушения, и у меня холодок по спине пробежал – какой-то звериный мавзолей. Когда ты уже взрослый и понимаешь, что всё это – каркасы, обтянутые дохлыми зверушками, становится вообще не «ух ты-ы-ы», а очень не по себе.

Цирк тоже вроде остался прежним, но теперь был совсем другим. Я же так отчетливо помню, как при виде воздушных акробатов и этих, которые на мотоциклах по шару гоняют, визжала от восторга: «Ничего себе-е-е! Как клаассно-о-о!» Теперь же мне очень хотелось зажмуриться, а моя внутренняя бабушка умоляла: «Не надо, миленький, расшибешься же». Что-то, впрочем, осталось неизменным – я по-прежнему боюсь клоунов, а еще больше того, что они вытащат меня на арену.

Или вот Уголок Дурова. Так его любила, что до сих пор бережно храню фото с Артемоном. Зашли с Тёмой, я ностальгическим взором коридоры окинула и уперлась глазами… в Артемона! Вся к нему подалась, чуть не плача то ли от радости, то ли от жалости. «Господи, – говорю, – милый, ты все еще здесь?!» Целая династия пуделей на этой тумбе отсидела за тридцать с лишним-то лет. И вот смотрели мы представление – шикарное, красочное, точно как тогда, в детстве. Но все эти кланяющиеся бегемоты, медведи на велосипедах, слон на задних лапках вместо былых восторгов теперь вызвали во мне два чувства: глубокого сострадания и жгучей вины, что я сама же частично это проспонсировала. Сложно оно как-то, короче, быть взрослым.

С подобными развлечениями мы завязали, решили попробовать что-то новенькое и не про зверей. Тем более многие давно советовали «Экспериментаниум», тот что на «Соколе», музей занимательных наук – такого в нашем детстве не было, да и мне пообещали, что там всё очень живенько (относительно Музея Дарвина, во всяком случае) и никто не страдает.

Тут бы я поспорила, конечно.

Вообще надо было перед выходом загуглить, как «экспериментаниум» с латыни переводится. У меня есть подозрение, там вот как раз что-то про «родителей» и «страдания».

Ну как впечатления? Мне напомнило любимый уже фильм «Пила» – непонятно, как я там оказалась и какой псих всё это придумал. Туда только заходишь, за тобой дверь звучно хлопает, и всё – «Игра началась». На втором часу стало ясно, что гуманнее было б мне сразу башку отпилить.

Очень интересно и интерактивно, но народу, выражаясь языком моей племянницы, кабзда. Мы неосмотрительно попали прицельно в школьные каникулы, но это мы только потом узнали. Все носятся, кричат, визжат, всё вокруг пыхает, льется, гудит, стучит. У меня еще недели не самые простые выдались накануне – с двумя ветрянками поочередно дома отсидели, нервы звенят, уши болят, хотелось в капсулку какую-нибудь замуроваться, невидимую и свето-звуко-непроницаемую. Винишко только проницалось чтоб. В меня когда очередного чьего-то ребенка впечатывало, я то ли мысленно шипела, то ли сквозь сжатые губы немножко просачивалось: «Мальчччик, блин, отвали от меня!» При этом надо было еще с мужем как-то уследить, чтобы в этой толчее от нас случайно не отвалили наши.

…Мама мне в вотсап написала: «Вы где?» – пальцы сами набрали: «В каком-то аду». Безумный хаос, среди которого организованными веревочками вьются длинные очереди. Минут двадцать стояли, чтоб подергать рычаги у пробничка экскаватора, у меня даже план созрел. Хотела стянуть с Тёмыча футболку, обнажив еще заметные следы зеленки на спине, театрально отпрыгнуть, затыкать в него пальцем и проорать: «О боже, ветряночный мальчик, ветряночный мальчик, бегите отсюда!»

Тёма же еще активный не в меру, носится своим этим броуновским движением, дергает всё и меня заодно: «О, а это что?», «А это зачем?», «А почему так?» А я стою, пялюсь в очередную интерактивную экспозицию, совершаю равномерное движение веками и невнятные движения ртом: «Ну-у-у… это потому, что магнит. А это… гм… маятник… Тут… ну лучи тут…» ААААААА! Да что ж ты привязался?! Не видишь, мать гуманитарий?!

Начинаешь ему табличку зачитывать, где кто-то, кто не гуманитарий, уже объяснил, что это и почему, поворачиваешься, а Тёмы и нет. Удвигался уже куда-то, по-броуновски. И следующие несколько минут носишься в этом хаосе, перекрикивая орущих, звенящее, льющееся и гудящее: «Тёма! Тёма, твою мать! Ты где?!»

Создатель «Экспериментаниума», очевидно, очень старался, когда квест этот беспощадный придумывал. Три, что ли, этажа, залов много, все по темам. Силы иссякали, каждый следующий казался менее интересным и всё больше походил на пытошную. В последний зал я практически вползала ползком, и это был вот прям «босс».

…Мальчик звонко дубасил деревянной ракеткой по пластмасскам, девочка вздымала руками дым из котла, гудели трубы, стучали барабаны, звенела какая-то болтающаяся железяка, сбоку все по очереди подходили и орали в колодец.

Что «чтоОо?!»

В колодец, говорю, орали. Свешивали башку в дыру деревянного домика – и кто громче. Причем как ведь, изверги, придумали – орать в колодец можно, а сброситься в него – нет. Неглубокий он. Иллюзия. Западня.

Во мне от этих лютых звуков колебался каждый нерв, я резонировала и заколебала всех своих: «Хватит! Пшли! Пшшшли уже отсюда!» И вот финальная сцена. Когда главный герой, полуживой, весь израненный, подволакивая за собой ногу, ковыляет в сторону света из открывшихся наконец ворот. Видит выход, протягивает к нему руку, ускоряется как может, камера параллельно с ним едет, во-о-от, вот он хеппи-энд – и тут херррак! Турникет, на нем «кирпич», а выход только через магазин со всякой дорогущей безделушечной тематической фигней. Ну ясно, добивать будут. Из «мамнукупи» прямо в висок. Но мне слишком хотелось жить. Я детям глаза зашорила и быстро протащила мимо витрин к раздевалкам, голосом настырного экскурсовода отчеканивая «М-а-акдоналдс, Ма-а-акдоналдс, и-и-идем в Ма-а-акдоналдс».

Короче, резюме. Тёмке было интересно (там и правда очень много всего), интерактивил с удовольствием. Алиса тоже понажимала, покрутила, потыкала, подрызгалась. Потом прищемила палец, устала, разнылась, что хочет есть, спать и домой. Я палец не прищемила, но в остальном вела себя так же. Маленькая она еще все-таки для такого, а я уже слишком старая. Поэтому решили, что в следующий раз мужскую часть населения нашей семьи отправим развлекаться вдвоем, а сами какую-нибудь пироженку сходим вкусную скушаем недалеко от дома.

Там, кстати, Adrenaline Stadium прям за углом. Обратно шли – очереди-и-ина, концерт какой-то, очевидно, дают. Я выцепила одну из взбудораженный девочек, спрашиваю: «А кто поет сегодня?» Она с придыханием выдала мне какую-то мешанину из букв в произвольном порядке. Я к ней ухо из-под шапки поближе выкатила: «Чо?» И она мне туда, прямо в ухо, повторила эту мешанину – точь-в-точь как в первый раз. Я плечами пожала удивленно, думаю, ну ладно, может, у нее мама логопед. Потом афишу увидела, а на ней «Марикраймбрери».

Для этого я уже тоже слишком старая.

Пироженку бы.

Глава 8

Дело выгорело

Сидела тут как-то с детьми на дачном батуте – следила, чтоб они друг о друга не убились. Вместе прыгать техника безопасности не велит, но и по очереди никак: пока один прыгает, второй скандалит и лезет тоже. На кой хрен мы вообще этот батут собрали?!

И вот сижу посередине, эти скачут по кругу, визжат, я ору, чтоб разошлись в разные стороны, они, естественно, не слушают, не слышат и не слушаются. Меня от всей этой беготни изрядно потряхивает (на батуте потому что, да и в принципе), обреченным взглядом смотрю сквозь сетку вдаль – туда, на волю, где жизнь кипит и каждый любимым делом занят: мама в грядке ковыряется, собака свинью резиновую дожирает. И вроде знаю и вижу, где выход, где лаз в этой сетке, могу просто встать и выйти.

А не могу.

Не батут, а сплошная декретная аллегория…

* * *

Последнее время почти каждый день повторяется один и тот же сценарий: стою посреди площадки, набитой детьми, Тёма не слушается, Алиса монотонно зудит одну и ту же фразу, я без сил, моральных особенно, смотрю куда-то сквозь пространство затуманенным взглядом. Ощущение такое… будто я в фильме про «Титаник». Все что-то носятся в панике, орут, визжат, руками машут, а ты просто смирился, что шлюпки не хватит, стоишь посреди этого хаоса и ждешь, когда ж наконец потонем.

Я хронически ничего не хочу. Хотя нет, хочу. Хочу стать страусом и засунуть голову в песок. Но это бесполезно, потому что, как глубоко голову в песок ни суй, зад-то всё равно снаружи, и в этот зад тебя непреры-ы-ывно, моното-о-онно щиплют, и щиплют, и щиплют своими маленькими дотошными клювиками все кому не лень.

Настал какой-то пик, я погрузилась в глубочайший эмоциональный анус. Бывалые подсказали, что это называется выгоранием, а те непонятные эпизоды, которые вдруг случались со мной несколько раз, – когда начинаешь захлебываться в каком-то внезапном нервяке, не можешь ни говорить, ни дышать и хочется убежать сразу во все стороны, – вполне всамделишные панические атаки. Все моральные силы как будто исчерпаны, вычерпаны подчистую и еще по тефлоновым стеночкам железной лопаткой безжалостно выскребены.

Так продолжалось последние несколько месяцев. И да, если бы у эмоционального выгорания была своя рекламная кампания, я бы с тем своим лицом непременно стала бы ее лицом. Сейчас я вроде выруливаю обратно на рельсы и хочу дать несколько дваждыматеринских советов, что делать, если чувствуешь, что идешь под откос. Даже нет, это не столько советы, сколько выводы, основанные на том, что я делала не так, чтобы себя под этот откос пустить.

Ну поехали.

Ищите помощь. Вот посмотрели видео на «Ютьюбе» про дыхание в родах – всё, следующим пунктом начните продумывать, кто, как и когда будет помогать вам с детьми. Без этого никакие умные советы в духе «нужно обязательно находить время для себя», «ходи на спорт хотя бы пару раз в неделю», «старайся больше отдыхать» и мое любимое «не нервничай» не работают. Не ра-бо-та-ют. А всем, кто эти советы раздает, очень хочется раздать в глаз, потому что ты теперь не умеешь «не нервничай». Невозможно, понимаете, невозможно найти время для себя, невозможно ходить на спорт хотя бы (ха-ха) два (ха-ха-ха) раза в неделю, если нет возможности хотя бы два раза в неделю кому-то спихнуть детей. Хотя бы раз. Хотя бы на час. Хрен с ним со спортом – пол помыть спокойно или чашечкой кофе разжиться в тишине.

Принимайте помощь. Задвиньте подальше чувство неловкости, задвиньте подальше «да не, не надо, я сама». Если кто-то что-то предложил – хватайте! Потом разберетесь, надо вам или нет, а сейчас соглашайтесь сразу, не раздумывая. Тут два момента: во-первых, появляется хоть призрачная надежда заиметь то мифическое «время на себя». А во-вторых, если вы всегда «не надо, я сама», у тех, кто хотел помочь, вырабатывается стойкое ощущение, что у вас всё под контролем и помощь не нужна. Даже если вы уже почти издохли, этого никто не заметит, потому что «какая она молодец, сама со всем справляется».

Не смотрите идеальные картинки. Ну или смотрите, но не верьте. Лично я в краткосрочную депрессию вваливаюсь, когда застреваю на чьем-нибудь безупречном семейном профиле из «рекомендованного» инстаграмом. Настолько всё идеально-приторно, смотришь и аж чувствуешь, как слиплось. Вот красивая молодая пара, он весь в кубиках, она вся в белом, с ними все их 138 детей, половина из которых погодки, остальные двойняшки и еще младшенький в животе. В идеально круглом животе с красивым пупком, без растяжек, разумеется.

И вот они все в одинаковой фемилилуковой одежке разных размеров бегают в лучах заката на берегу какого-нибудь океана. А из комментариев мы узнаем, что готовит мама исключительно сама и только здоровую пищу, а дети, вот эти 138 счастливых лиц со спаржей в зубах, такие все гармоничные молодцы, потому что она ни разу в жизни не повысила на них голос. А вечером все сами ложатся и синхронно засыпают, даже тот, что в идеально круглом животе, а у родителей в это время интим и любовь при свечах да в лепестках роз…

Понимаете?!

А мы живем около Капотни, жрем пельмени, и я хронически на всех ору. А если уж с мужем нам каким-то чудом удалось в ночи оказаться на одном диване, – после того как я с семьдесят пятой попытки с боем всех уложила, а он доделал работу и вылез, окосевший, из-за компьютера, – у нас куда чаще случается: «Слушай, давай, может, лучше сериальчик, а?» Тут ни одна самооценка не выживет. Поэтому я на всякий случай верю, что у этих идеальных на берегу океана за кадром как минимум три измученные няни – пара местных и еще отечественная, с собой привезенная. У одной руки трясутся, у второй глаз дергается, а у третьей паспорт отобрали, чтоб не сбежала.

Найдите слушателя. Это я вычитала в какой-то умной статье про эмоциональное выгорание. И это действительно так, это правда необходимо – даже для меня, которая всегда всё в себе. Я искала, еще до того как прочла статью, интуитивно искала этого самого слушателя. Какого-нибудь сердобольного безмолвного бедолагу, на которого можно периодически выливать, как я задолбалась, что все вокруг козлы, а я молодец, но никто этого не видит, потому что все вокруг козлы. Который будет молчать, кивать, поддакивать, гладить по головке и брать на ручки.

Сначала подумала в сторону подруг, но они тоже в массе своей по уши в детях, они не готовы слушать, потому что тоже ищут, куда бы поныть. Потом пару раз пыталась сделать слушателя из мамы – у нас очень теплые отношения, но каждый раз даже через трубку чувствовала, как ей за меня неловко. Она у меня закаленный домостроевец: не ругайся, не ворчи, улыбайся, разговаривай ласково, детей на мужика не вешай, а не то мужик уйдет. А то, что я скоро уйду в окошко – такая опция почему-то исключена. Я вообще заметила, что русской бабе в принципе стыдно ныть, особенно если она мать. Ну знаете… Родила? У-у-у, да еще и двоих? Вот те конь, горящая изба, вали останавливай, входи и не ной. В общем, мама искренне и изо всех сил меня поддерживала, но легче почему-то не становилось.

В итоге моим слушателем стала сестра, которая быстро смекнула, что не нужны мне сейчас советы, не нужен никакой конструктив, мне нужно просто раз-два в неделю «да. все козлы. все-е-е козлы. а ты молодец», и я бесконечно ей за это благодарна.

Делегируйте свои обязанности. Если, скажем, муж в выходной выгоняет вас на волю, отключайте режим #яжмать и бегите! Бегите, не оглядываясь, без вот этих вот «и еще носочки запасные возьми», «ой, на, платочки бумажные положи сразу», «а, и пюрешку погрей обязательно», стоя в дверях, без вызваниваний каждые десять минут на предмет «поели?», «поспали?», «вы как там?» #Онжотец, он справится. В конце концов, фиг с ними, с запасными носочками, главная папина функция в отсутствие мамы – следить, чтобы дети не убились, и он с этим отлично справляется.

Не экономьте на себе. Выключайте этот безжалостный режим экономии, если он у вас включен всегда и по умолчанию, как у меня. Вы пашете без выходных и перерывов на обед, без зарплаты и часто даже без устных благодарностей, вы за-слу-жи-ли. Я не говорю, что надо срочно бежать покупать себе самую дорогую шубу (хотя почему бы и нет), я про мелкие, но приятные траты на себя – шмоточку там, побрякушку, тортика кусочек, кому что. Я вот не могу, я все конвертирую в сандалики. До маразма – если случаются вылазки в какую-нибудь кафешку, я смотрю счет (хотя там весьма скромно обычно), чтобы посокрушаться: «Ну вот, сандалики прожрали».

Еще. Если есть возможность, то, как велит какая-то, не помню, реклама, «доверьте уборку профессионалам». «Не хочу пускать в дом чужую тетку», «она ж все вещи будет трогать» – отставить. Пустите, пустите в дом чужую тетку, пусть она трогает и раскладывает по местам ваши вещи на здоровье. На ваше психическое здоровье. Я так по сей день и не пустила. И сижу сейчас с детскими колготками и роботом-трансформером под задницей, влипнув локтем в какую-то непонятную субстанцию. Правда, в нашем случае это правда слишком экономически невыгодно и бес-по-лез-но. Клининг днем придет-уйдет, муж вечером вернется и даже не заподозрит, что жена тут мистера Пропера в его отсутствие вызывала. А каждый раз звать мистера Пропера в отсутствие мужа – это, во-первых, неприлично, а во-вторых… короче, я опять конвертирую в сандалики.

Не планируйте. Нет, планируйте, если вы не так безнадежны в плане самоорганизации, как я, и никакие дети не помешают вам отойти от плана. Я же в какой-то момент поняла, что вот это вот «на дачу стартуем в 10», «гулять надо выйти к 11» и тому подобное отнимали у меня непозволительно много нервов. Потому что на дачу мы в любом случае выезжаем не раньше обеда с этими бесконечными сборами и запихиванием половины квартиры в багажник, и всё это время я немножко психую, что мы опять не успеваем сделать так, как хотели. А гулять мы не то что к 11, мы иногда вообще можем не выйти, потому что, пока первую оденешь, второго уговоришь, первая уже обкакалась. Пока отмываешь, второй упрел и опять пошел переодеваться. А тут уж и обед. Так что на фиг эти «якоря»: как выехали, так выехали, как вышли, так вышли. Не вышли – ну и фиг с ним, завтра погуляем.

Будьте эгоисткой. Я ж раньше как: всё лучшее, самый вкусный и красивый кусок, последнюю конфетку-печеньку – близким-любимым. Теперь я крыса. Теперь я ныкаю вкусные дорогие конфеты или любимые горькие шоколадки с апельсином и ем по кусочку, смакую, когда никто не видит. Потому что муж не оценит, он смаковать не умеет – он их глотает горстями, не жуя, и заливает сверху кофе. А детям вообще пофиг, им лишь бы сладко и то, чего либо вообще нельзя, либо нельзя много. Для меня же это маленький праздник, мне вкусно и хорошо, я медитирую так.

…Эмоциональное выгорание на самом деле страшная штука. Одно дело, когда ты выгораешь на работе и становишься хреновым работником, и совсем другое, когда выгораешь дома и становишься хреновой матерью. Знаете, как это ужасно – смотреть под вечер на своего ребенка, такого любимого, желанного и долгожданного, и не испытывать ничего, кроме раздражения. Когда это раздражение, нервы, скрученные в тугой жгут, душат даже материнский инстинкт. Ты смотришь на него, того самого любимого и желанного, который истерит, истерит и истерит на ровном месте сотый раз за день, и вместо логичных позывов обнять, пожалеть и приласкать лишь хочешь, чтобы он наконец замолчал. Заткнулся. Это правда ужасно, сильно поганые ощущения, за которые потом каждый раз очень-очень стыдно.

Но мой оптимистический фитилек всё еще тлеет, и я верю, что со дна есть только один путь – вверх. А дна я определенно уже достигла.

* * *

Это было написано несколько лет назад, и если вы сейчас чувствуете что-то подобное, пожалуйста, бейте во все колокола, потому что чем дальше, тем станет хуже. Тогда я себя переоценила – до дна было еще далеко. И недооценила глубину болота, в которое меня, оказывается, только начало засасывать.