Текст книги "Карибский кризис глазами российских подводников (пятьдесят пять лет спустя)"

Прибавилось работы и флагманскому минёру бригады. Необходимо было срочно готовить замену – убывший в Джакарту для последующей отправки в Союз старшина был неплохим специалистом по торпедному оружию одной из лодок бригады.

Пришлось разбираться минёрам и с электрическими торпедами САЭТ-50. В условиях больших температур и длительного хранения в торпедных аппаратах их акустическая аппаратура снижала свои характеристики, о чём говорилось выше. Практические стрельбы в учебном полигоне (северо-западнее о. Мадура, в 80 милях к северу от Сурабая) этими торпедами показали свою несостоятельность в условиях тропиков. Торпеды на цель не наводились. Флагмином А. Батаршевым был составлен подробный отчёт об этом, который был передан по команде. По возвращении в Союз, уже в мае 1963 г. он дополнительно докладывал данный прецедент в Главном минно-торпед-ном управлении ВМФ в Москве. Мало того, одна из САЭТ-50… взорвалась. Слава Богу, не сам боезаряд, а аккумуляторная батарея (АБ). По счастливой случайности при взрыве АБ никто не пострадал. Это произошло на пл С-235 (командир БЧ-3 лейтенант Юрий Яковлев), когда лодка готовилась к практическим стрельбам. Из кормового торпедного аппарата торпеду выгружали на плавбазу. В момент, когда её положили на ложемент, батарея взорвалась. Усилитель неконтактного взрывателя (НВ) был полностью разрушен. Причиной взрыва явилось нарушение режима вентиляции аккумуляторной батареи при содержании её в торпедном аппарате. Кроме того, выяснилось, что батарея была довольно старая, срок её эксплуатации истекал. Во время взрыва вырвало предохранительный клапан аккумуляторного отделения, который едва разыскали валяющимся на мостике плавбазы. О случившемся доложили по команде.

Вспоминает флагмин Анатолий Батаршев:

«После доклада о взрыве АБ торпеды, комбриг поинтересовался, можно ли ввести торпеду в строй своими силами. Я отвечал, что батарею можно заменить (запасные АБ хранились на плавбазе), однако усилитель НВ замене не подлежит, так как на плавбазе их нет. Единственное, если очередным рейсом самолёта из Москвы в Джакарту доставят его затем на плавбазу. По всему было видно, что комбриг старается до деталей вникнуть в суть вопроса, поэтому отдельно вызывал командира БЧ-3 плавбазы лейтенанта Ивана Степанченко и командира БЧ-3 пл С-235 лейтенанта Яковлева. Получив примерно такой же ответ, как и от флагманского минёра, Анатолий Антонович доложил о случившемся контр-дмиралу Чернобаю и послал в Москву через Посольство соответствующий запрос. Наказывать никого не стали, понимая, что готовилось торпедное оружие во Владивостоке в спешке, и не всё досконально в тех условиях можно было учесть».

Пошёл второй месяц со дня прибытия лодок в Сурабаю. По всему чувствовалось, назревают важные события, идёт интенсивная подготовка по наращиванию вооружённых сил Индонезии. В Сурабая постоянно шли митинги и призывы к освобождению Западного Ириана. Многочисленные отряды ополченцев проходили усиленную строевую подготовку. В военной гавани идут тренировки по десантированию войск и техники. Мы лично наблюдали, например, как при высадке одного из наших плавающих танков с десантного корабля произошло чрезвычайное происшествие. Танк утонул. Причина довольно банальна – люк и амбразуры танка при высадке были открыты. К счастью никто не пострадал. Танкисты успели выбраться из танка, сам танк подняли, а назавтра тренировка продолжалась уже по всем правилам тактической подготовки – с задраенными люками и амбразурами.

Приятно было видеть и тренировки женских батальонов, скорей всего это тоже были резервисты в подогнанных элегантных армейских мундирах с короткими юбками и пилотками. Индонезийское руководство всё бросило на карту в целях осуществления своей намеченной национальной цели – освобождение Западного Ириана. Армейские оркестры всё чаще стали играть бравурные марши во время тренировок резервистов и армейских частей, повсюду развешивались призывные плакаты-агитки: индонезийский солдат с поднятой вверх винтовкой и надписью «Ириан Джая» (Западный Ириан); резервист у карты Западного Ириана и т. п.

Командиры лодок, офицеры штаба понимали, что нашим подводным лодкам вскоре предстоят задачи, связанные с оказанием помощи индонезийскому народу по освобождению Западного Ириана. Вот только конкретно о предстоящих задачах никто из высшего командования пока не говорил, хотя проведено комбригом уже несколько групповых упражнений с командирами лодок и дано указание о пополнении всех норм довольствия по полной схеме. Была создана комиссия для разработки суточного пайка для подводников, увеличены нормы на фруктовые соки и компоты. Заявки были переданы индонезийской стороне. Организацией продовольственного снабжения занимались врачи, но они были бессильны понять, почему о количестве и наименовании загружаемого в отсеки продовольствия никто не требует ни расписки, ни отчётности. На фоне довольно скудного пайка среднего индонезийца в этом просматривалась какая-то несуразная безалаберность. Но это было именно так. Фургоны с продовольствием приходили один за другим. Консервированные продукты были со всего света (бекон – из Австралии, зелёный горошек – из Бельгии, вино и коньяк – из Франции, тушёная говядина – из США, пиво – из Западной Германии и т. д.). И вот уже всё принято под завязку, фургоны же с продовольствием продолжали поступать. Приходилось брать уже продукты выборочно, что более подходит для наших подводников. Никто за принятое на лодки не требовал даже никакой росписи, некоторые фургоны отправляли назад даже неразгружёнными.

Из Джакарты в наш военный городок зачастили высшие советские сановники. В конце июля из Джакарты к нам прибыли контр-адмирал Г. К. Чернобай, военно-морской атташе в Индонезии капитан 1 ранга Бондаренко, посол СССР в Индонезии Н. А. Михайлов, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ (в годы войны), а впоследствии – министр культуры СССР. Забегая вперёд, следует сказать о том, что личная встреча старпомов Владимира Любимова, Михаила Даньшина и Геннадия Мелькова в октябре 1962 г. с Г. Чернобаем и Н. Михайловым помогла им всё-таки, как и было им обещано ранее, попасть на учёбу на классы (ВСООЛК – Высшие специальные офицерские Ордена Ленина классы), правда, не в октябре, как это положено, а в середине ноября− начале декабря 1962 года.

Конечно, содержание закрытых бесед в Сурабае этих высокопоставленных лиц с нашим комбригом и начальником политотдела нам было неведомо. Но в общении с офицерами других военных специалистов в Сурабае, чувствовалось – повышение боеготовности находящихся в Индонезии авиации, танко-десантных войск, надводных кораблей, торпедных катеров и подводных лодок проводится в целях возможного оказания Индонезии непосредственной помощи в освобождении Западного Ириана. Тем временем, к имеющимся в Сурабае современным по тем временам пяти эм проекта 30-бис бригады Героя Советского Союза капитана 1 ранга Быкова с Черноморского флота прибыл крейсер, переименованный на индонезийский лад «Ирианом». Всё говорило о том, что индонезийско-голландский конфликт приближается к своему апогею.

К выполнению любых задач командования личный состав подводных лодок был подготовлен, моральный дух его – высоким, материальная часть лодок исправна. Но требовалось пополнение запасов дизельного топлива и масла, израсходованных на переходе лодок из Владивостока в Сурабаю и в процессе зарядки аккумуляторных батарей (АБ). В Сурабае электропитание с берега не было предусмотрено, для нужд пл электроэнергию приходилось брать непосредственно с АБ лодок. Разумеется, в виду высокой температуры воздуха зарядку АБ приходилось проводить чаще и гораздо дольше по времени, чем в Союзе. Кроме того, требовалось пополнить запасы пресной воды для экипажей лодок и дисцилированной воды для доливки АБ. Опреснители и дистциляторы, равно как и установки кондиционирования, на лодках в то время отсутствовали.

Последнее воскресенье июля 1962 г. (28.07) – День Военноморского флота СССР. По традиции и установленному согласно корабельному уставу ВМФ порядку, экипажи всех подводных лодок были построены на палубе кормовых надстроек на торжественный подъём Военно-морского флага (индонезийского!) и флагов расцвечивания. Личный состав одет в тропическую одежду выходного дня. Настроение праздничное, приподнятое, несмотря на то, что находимся далеко за пределы нашего Отечества. После подъёма флага экипажи лодок, кроме вахты, убыли на автобусах в военный городок для проведения праздничных мероприятий. Неожиданно командир бригады контрадмирал А. А. Рулюк срочно вызвал к себе всех командиров лодок и зачитал им приказ Главного штаба ВМФ с задачей развёртывания подводных лодок нашей бригады в районы патрулирования. Задачи, поставленные каждой подводной лодке в отдельности, будут известны только после выхода каждой пл в отдельности из Сурабаи в район патрулирования после вскрытия пакета с боевым распоряжением.

Через пару часов командиры собрали своих офицеров и поставили им задачу о подготовке лодок к длительному плаванию, пополнению корабельных запасов до полных норм и проведению предпоходовой подготовки. Начинать эти мероприятия приказано с завтрашнего дня. А экипажу пл С-236 было предписано начать эти мероприятия немедленно. Личный состав С-236 снова прибыл на корабль, к исходу суток лодка снялась со швартовов и тихо вышла в Яванское море. Остальные командиры лодок и офицерский состав находились пока в напряжённом ожидании дальнейших указаний командования и штаба бригады.

Разведданные по Малайскому архипелагу были весьма скудны. Известно было, что голландцы располагают незначительными военно-морскими силами на острове Биак, а ближайшие корабли 7 флота США находятся в ВМБ Субик-Бей на острове Лусон Филиппинского архипелага, расстояние до которого более 2 тысяч миль.

* * *

Тем временем противостояние двух мировых сверхдержав – СССР и США набирает новые обороты. В ответ на разработку Штатами плана «Мангуста», направленного на удушение Кубы, Советский Союз приступил к реализации плана «Анадырь», предусматривающего создание надёжного щита от посягательств американских контрас на остров Свободы. Конечно, всё держалось в строжайшем секрете. В июле особым распоряжением ГШ ВМФ СССР была образована 20-я эскадра подводных лодок, состоящая из 69-й обпл 18-й Дипл.

69-я бпл (командир – контр-адмирал И. А. Евсеев):

– Б-4 (капитан 2 ранга Р. А. Кетов);

– Б-36 (капитан 2 ранаг А. Ф. Дубивко);

– Б-59 (капитан 2 ранга В. Г. Савицкий);

– Б-130 (капитан 3 ранга Н. А. Шумков) (см. Часть I).

18-я дивизияпл (командир – контр-адмирал И. Л. Пархомюк):

– К-36 (капитан 2 ранга А. А. Шейченко);

– К-91 (капитан 3 ранга Л. Н. Шабалин);

– К-93 (капитан 2 ранга В. П. Околелов);

– К-110 (капитан 2 ранга В. Ф. Шпунтов);

– К-113 (капитан 2 ранга В. Г. Скороходов);

– К-118 (командир 285 экипажа капитан 3 ранга Г. Д. Кириллов);

– К-153 (капитан 3 ранга В. Г. Лебедько).

Кроме лодок, в эскадру вошли плавбаза «Дмитрий Галкин», плавбаза «Фёдор Видяев» и Пятая отдельная техническая позиция. В должность командира эскадры вступил контр-адмирал Леонид Филиппович Рыбалко. Предстояла передислокация эскадры в кубинский порт Мариэль. Общей группировкой военно-морских сил, предназначенных к передислокации, командовал вице-адмирал Георгий Семёнович Абашвили. Кроме 20-й эскадры лодок в неё входила 25-я эскадра надводных кораблей, насчитывающих 26 вымпелов (крейсера «Кутузов» и «Свердлов», четыре эскадренных миноносца, 12 ракетных катеров, 8 вспомогательных судов, минно-торпедный авиационный полк, береговой ракетный полк и части обеспечения). Общий потенциал сил составлял: 21 баллистическую ракету, 7 крылатых ракет, 11 торпед с ядерной боеголовкой, 320 торпед, 55280 выстрелов основных калибров, а также минное оружие [10, с. 215−216].

С 16 июля на Кубу на судах гражданского флота с соблюдением всех мер скрытности начали поступать ракетные катера, береговые ракетные установки, морская авиация. Предназначенная для Кубы Объединённая группа сухопутных войск генерала Иссы Плиева развёртывалась в строжайшей тайне из различных европейских портов Советского Союза. Общий боевой ракетно-ядерный потенциал сил флота и ракетных войск составлял более 140 мегатонны, при этом 73,5 мегатонны приходилось на подводные лодки 18 дивизии подводных лодок. Что могло бы случиться, если хотя бы десятая часть этого ядерного потенциала была пущена в ход в случае развязывания термоядерной войны – без комментариев. Через многие годы это понял даже бывший в то время министр обороны Соединённых Шатов Америки Роберт Макнамара, написавший впоследствии книгу под символическим названием «Путём ошибок – к катастрофе» [11].

Глава 5
Переход в районы патрулирования
(К подступам Западного Ириана)

Операция «Алюгоро». Переход к подступам Ириан Джая. Бдительность ходовой вахты нужна при любой погоде. Под созвездием Южного Креста. Стоянка в Бутунге. Отчего индонезийские морпехи с утра навеселе? Незабываемые встречи с индонезийскими морскими пехотинцами. Обратный путь в «родную» Сурабаю.

Вслед за подводной лодкой С-236 с периодичностью около полусуток из порта Сурабая последовали остальные лодки 50-й оперативной бригады ВМФ (50-й обпл ВМФ) – С-235, С-290, С-239, С-391, С-292. В портфелях командиров лодок находились за тремя сургучными печатями конверты с боевыми распоряжениями на решение задач в заданных районах патрулирования. Вскрытие конвертов с боевыми распоряжениями разрешалось только после выхода лодок в Яванское море. Конечно, в общих чертах маршруты следования подводных лодок к подступам Западного Ириана (Ириан Джая) командирам были известны. На этот счёт примерно за неделю до выхода лодок в районы патрулирования командир бригады контр-адмирал Анатолий Рулюк провёл с командирами лодок групповое упражнение. Не были лишь ясны задачи, которые следовало выполнять в этих районах. Кроме командиров лодок на групповое упражнение были допущены лишь начальник штаба Фёдор Гришелёв, заместитель комбрига Валентин Синельников и начальник политотдела бригады Александр Каменев, о чём рассказывает бывший командир пл С-292 Григорий Таргонин [19, с. 270−271].

На крупномасштабной морской карте у северо-западного побережья о. Новая Гвинея были обозначены шесть прямоугольных позиций 20 х 40 миль. Самая дальняя из них – восточная, предназначена для С-236, а самая ближняя – западная, – для С-292. В соответствии с этим первой должна была выйти в поход С-236, а последней – С-292.

Переход на позиции делился на два этапа. Первый этап – переход в надводном положении без соблюдения скрытности до пункта дозаправки топливом в порту Бутунг, расположенном в северо-восточной оконечности одноимённого острова Бутунг. Сам остров расположен в нескольких милях к югу от южной оконечности более крупного острова Суловеси (Целебес). Второй этап должен осуществляться лодками самостоятельно и скрытно, следуя в светлое время суток в подводном положении, обходя с севера о. Моротай, самый северный из островов Молуккской гряды. На групповом упражнении командиры лодок вырабатывали и докладывали свои решения на переход и маневрирование на позициях патрулирования.

Конечно, полуторамесячное ожидание какого-то таинственного и ответственного дела тяготило командиров. И хотя на лодках отрабатывались свойственные им задачи по поддержанию боевой готовности и в исправности оружия, вооружения и техники, но все знали – предстоит серьёзное дело с участием наших экипажей в борьбе индонезийского народа по освобождению Западного Ириана от голландских колонизаторов. Возбуждение, подогретое слухами, усилилось, когда перед выходом лодок в поход, политработники проинструктировали офицеров о том, что в случае их интернирования (?!) следует выдавать себя за механизаторов, мелиораторов, работников лесного и сельского хозяйства. На всякий случай, поучали они, можно написать письмо своим родным и близким и передать его на плавбазу. Предупредили, что в письмах нельзя писать о том, куда направляются наши лодки, и никаких предположений и домыслов в отношении их боевой деятельности. Кто считал нужным написать родным последнее «прости» и найти на это время, письма написали и отдали на плавбазу под бдительное око руководителей профсоюзной организации. Так официально называли себя в Индонезии работники политотдела нашей бригады.

Проводив Анатолия Антипова (командир С-391), Валентин Таргонин остался один со своим экипажем (С-292). Завтра утром и его черёд. Поздно вечером он особенно остро ощущает отсутствие своих друзей. Тягостные думы не дают заснуть. Характерно, что подобное состояние тревожности и ответственности за исход дела, за свой экипаж переживали и остальные командиры. Вот признания самого Григория Валентиновича:

«В городке (Капалу) тишина. Зашёл в коттедж к своим офицерам – никто не спит, молча смотрят на меня. Сделав беспечный вид, натужно пошутив и посоветовав, что следует отдохнуть, я напомнил им, что завтра с утра уходим в море.

– А что может быть лучше для моряка, чем море? Веселей, ребята! Спокойной ночи.

Войдя в наш опустевший коттедж, я особенно остро ощутил одиночество… Что же нас ждёт?! Здесь – безмятежная, размеренная жизнь. Очень слабая информированность. Чужой флаг, чужая форма одежды, никаких конкретных задач, никем и никак не обозначенный наш статус. Всё, что мы предполагаем, основано лишь на наших догадках. Оторопь берёт при мысли о многосуточном плавании в подводном положении. Как мы выдержим в этом пекле? Ведь источников, выделяющих тепло, у нас много: это и дизеля, и гребные электродвигатели, и аккумуляторная батарея, и регенеративные установки, и приборы для сжигания водорода, и электрокамбуз, и постоянно работающие многочисленные преобразователи, вырабатывающие разного рода токи, и лампочки накаливания, и, наконец, наши собственные тела. Все эти источники сосредоточены в ограниченном объёме со всех сторон окружённом теплом забортной воды. Из головы не выходит мысль об ответственности за своих ребят и память о словах напутствия моих командиров, отправляющих нас сюда» [19, с. 273].

Утром 30 июля 1962 г. пл С-292 последней покинула порт Сурабая. За полчаса до её выхода из порта на лодку прибыли четыре индонезийских моряка – штурман, переводчик, радиотелеграфист и рулевой сигнальщик. Это было предусмотрено заранее для обеспечения плавания в малоизученном районе и для связи с индонезийским командованием, постами наблюдения, индонезийскими кораблями и вспомогательными судами. Такие же специалисты были прикомандированы и на другие лодки бригады, направляющиеся в порт Бутунг.

Флагманские специалисты на переход в районы патрулирования были распределены по лодкам. К примеру, на пл С-290 (командир – капитан 2 ранга Александр Кодес) пошёл флагманский минёр капитан-лейтенант Анатолий Батаршев, которого сразу же после прибытия на лодку информировали о том, что он включён в состав вахтенных офицеров (наряду со старшим помощником командира капитан-лейтенантом Геннадием Мелковым и командиром БЧ-3 старшим лейтенантом Олегом Васиным). Анатолий Батаршев принял это распоряжение как должное, так как не так уж давно служил командиром БЧ-3 на пл 613 проекта, имел допуск на самостоятельное несение ходовой вахты.

Так как дозаправка лодок горюче-смазочными материалами (ГСМ) в Сурабая не была предусмотрена, командованием бригады командирам лодок было отдано распоряжение о пополнении запаса дизельного топлива и масла до полных норм в порту Бутунг. Однако, прибытие танкера с ГСМ в порт Бутунг задерживалось. Комбриг принял решение – от графика следования лодок на позиции патрулирования не отступать, дозаправку лодок дизельным топливом и маслом до полных норм производить в порту Бутунг по цепочке: каждая последующая лодка передаёт предыдущей ГСМ до полных норм, пока в порт не прибудет для этой цели специальный танкер. Так оно и случилось. Задача по дозаправке топливом и маслом подводных лодок была решена успешно, график выхода субмарин на позиции патрулирования нарушен не был. Не обошлось и без юмора. На первой же лодке – С-236. Но лучше об этом расскажет старпом этой лодки Рудольф Рыжиков:

«По прибытию в Бутунг лодку обещали заправить. Ждём начало погрузки топлива. Темнеет, причал по-прежнему пуст. Вдруг – свет фар, к сходне подкатывает грузовик. Механик бросается к нему и, жестикулируя, о чём-то беседует с сержантом, выскочившим из кабины. Подхожу к ним и я с переводчиком. Механик почему-то хохочет. Наконец, выясняю, что нам в качестве заправки доставили целый фургон баночного пива. Докладываю командиру и с его разрешения организую перегрузку пива в провизионку лодки. Матросы набивают карманы банками. Я делаю вид, что не вижу этого – всё равно много не наберут. «Топливо» весело по цепочке отправляется в лодку…

Под утро к борту лодки крошечный портовой буксир швартует средних размеров баржу с топливом. Выясняется, что на барже из приспособлений погрузки только шланг, значительно, раза в три, тоньше нашего топливного шланга и ручной насос – помпа, типа пожарной, для ручного качания двумя людьми. Сама баржа может удовлетворить нашу потребность в топливе только на треть. Мотористы ладят «переходник» и через пару часов начинаем ручную перекачку топлива с баржи на лодку.

«Издевательство какое-то, – думаю про себя, – это как же они к войне готовились столько времени?»

Командир с переводчиком уходят на берег, чтобы по телефону связаться с Джакартой, куда в качестве штабного корабля перешла наша плавбаза со штабом, политотделом и комбригом. Решили доложить обстановку нашему контр-адмиралу. Через некоторое время в гавань входит и швартуется к стенке у нас по корме лодка С-235. Из гавани на передачу радио работать нельзя, несём приёмную радиовахту. Наконец, получаем шифровку из Джакарты. Предписано пополнять запасы топлива от 235-ой, а её должна будет пополнить следующая лодка. К приходу последней лодки прибудет танкер, который её и заправит. Всё-таки мудрый наш контр-адмирал! Недаром его звание по-индонезийски звучит «Лаксомано-мудо»…» [15, с. 80].

Вот как развивались события в этом походе на пл С-235. Передаётся со слов старпома этой лодки капитана 3 ранга Владимира Любимова. На следующий день после выхода из Сурабая пл С-236 наступил черёд пл С-235. Лодка отошла от причала и начала движение на выход в канал по фарватеру в Яванское море. Справа остался знакомый подводникам остров Мадура, до пункта дозаправки в порту Бутунг около трёх суток хода в надводном положении. Обменялись позывными с рейдовым постом наблюдения. Помощь по обмену позывными оказал прикомандированный на поход индонезийский сигнальщик. На плавбазе Аяхта по Международному своду сигналов подняли флаги: «Желаю счастливого плавания!». На ходовом мостике по боевой готовности № 1 (боевой тревоге) находился командир капитан 2 ранга Юрий Швандеров, его старший помощник капитан 3 ранга Владимир Любимов, сигнальщики и индонезийский штурман, оказывающий помощь при проводке субмарины по каналу в узкости. С выходом лодки из базы в Яванское море была объявлена готовность № 2 надводная, на ходовую вахту заступил вахтенным офицером командир БЧ-3 лейтенант Юрий Яковлев. Командир пл спустился вниз в свою каюту, пригласил старшего помощника капитана 3 ранга Владимира Любимова, замполита капитан-лейтенанта Анатолия Ковалёва и в присутствии заместителя комбрига капитана 2 ранга Валентина Синельникова вскрыл пакет с боевым распоряжением. Пробежав глазами текст, стал читать его. Смысл боевого распоряжения сводился к следующему:

В ближайшее время ожидается начало боевых действий Вооружённых сил Республики Индонезия по освобождению от голландских колонизаторов её исконной территории (Западный Ириан). Подводным лодкам 50-й обпл ВМФ принять в них участие. Из Сурабаи лодкам поочерёдно согласно плану в надводном положении перейти в порт Бутунг, пополнить там необходимые запасы ГСМ до полных норм. После пополнения запасов скрытно к назначенному сроку перейти в район патрулирования с координатами… О занятии района донести и произвести доразведку. В районе патрулирования и на переходе к нему соблюдать скрытность и радиомолчание. В целях воспрепятствования эвакуации грузов, оборудования и техники с территории Западного Ириана, начиная с 00 часов 5 августа уничтожать боевые корабли и суда, следующие под любым флагом через район патрулирования. О результатах боевого соприкосновения доложить по возвращении в базу. Возвращение – по особому приказанию. Ясность подтвердить». Подпись: Главком ВМФ С. Горшков.

Ясность боевого распоряжения командир С-235 подтвердил в адрес командира бригады, к тому времени перешедшего с плавбазой Аяхта в Джакарту. Лодка продолжала следовать по Яванском морю в порт Бутунг. Операция «Алюгоро» (так условно в индонезийском штабе ВМС обозначалась операция по освобождению Ириан Джая) для лодок 50-й обпл ВМФ началась.

Аналогичная картина и на других лодках бригады. Вспоминает бывший флагманский минёр 50-й обпл ВМФ в то время капитан-лейтенант Анатолий Батаршев:

«После выхода пл С-290 из узкости в Яванское море командир Александр Кодес объявил готовность № 2 надводная, проинструктировал вахтенного офицера старшего лейтенанта Олега Васина, после чего приказал прибыть во второй отсек в кают-компанию старпому, замполиту, мне и командиру БЧ-5. Была выставлена вахта с наружной стороны входных люков ведущих в первый и в третий (центральный) отсеки, командир вскрыл пакет с боевым распоряжением и медленно зачитал его. Боевое распоряжение было такого же содержания как описано выше и для С-235, впрочем – и для остальных лодок. Во вторую очередь были собраны командиры других боевых частей и начальник медицинской службы. Командир поставил им конкретные задачи, вытекающие из боевого распоряжения по их деятельности на переходе в район патрулирования, по работе с подчинёнными. В свою очередь, командиры боевых частей провели работу со своими подчинёнными по отсекам и боевым постам.

Стало ясно, что все мы являемся своего рода подводниками-интер-националистами, наподобие советских интернационалистов в Испании в предвоенные годы. Поставленная нам задача высшим командованием ВМФ СССР, а значит, и Правительством предельно ясна и выполнима. Однако мелькнула мысль «А не вмешательство ли это нашей страны в территориальный конфликт двух суверенных государств – Индонезии и Голландии?»

Однако, чувство долга и верность Родине, сформировавшееся на службе личностное качество военного моряка ничему не удивляться, приказания и распоряжения выполнять точно и в срок отбросили всякие сомнения.

«Что бы ни случилось впереди, – подумал я, – следует подготовиться к предстоящим непредсказуемым событиям во всеоружии, главное, чтобы никто из подводников не дрогнул, когда фактически придётся применять торпедное оружие» и прошёл в первый отсек. Поздоровался с торпедистами. Командир отделения торпедистов старшина 1 статьи Анатолий Тютюник доложил, что командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Васин поставил перед ними задачи, и в настоящее время находится на мостике, заступил вахтенным офицером на ходовую вахту.

Все молча с каким-то внутренним напряжением смотрели на меня, ожидая ответа, который мог их удовлетворить. Я знал этих торпедистов. Старшина команды торпедистов старшина 1 статьи Николай Бойков сейчас находится в 7 отсеке. В его заведовании находятся кормовые торпедные аппараты. Не однажды приходилось проверять его подготовку. Дело своё знает хорошо. Николай Иванович Бойков вполне оправдывает свою фамилию – специалист 1 класса. «На таких можно положиться, в бою не подведут», – подумал я.

А здесь, в первом отсеке по боевой тревоге и на вахте по готовности № 2 расписаны командир отделения Анатолий Тютюник и старший торпедист старший матрос Владимир Черепанов. Оказался здесь и командир отделения электрик торпедный старшина 1 статьи Виктор Андреенко. Все трое – тоже классные специалисты, Тютюник и Андреенко – специалисты 1 класса, Черепанов – 2 класса. Торпеды и торпедные аппараты, равно как и торпедный автомат стрельбы (ТАС-Л2) с приборами торпедной стрельбы исправны, содержатся в образцовом состоянии, находятся в полной боевой готовности. Сейчас, 55 лет спустя, трудно вспомнить дословно мои слова, обращённые морякам первого отсека. Но смысл обращения сводился к следующему:

«Минёры нашей бригады – специалисты высокого класса! Это полностью относится к вам, торпедистам и торпедному электрику. Основное и главное оружие нашей лодки – торпеды. От того, как они приготовлены, как содержатся в торпедных аппаратах и на стеллажах, как соблюдаются боевые инструкции и наставления по содержанию, эксплуатации и боевому применению торпедного оружия и торпедного автомата стрельбы, зависит успех выполнения задач всех боевых частей, всего экипажа подводной лодкой на позиции патрулирования. На вас, торпедисты, на тебя Виктор Андреенко – вся надежда!»

В заключение я сказал морякам, что нашу страну с Индонезией многое связывает, а приказ – есть приказ, и мы выполним этот приказ во что бы то ни стало: «Можете считать себя интернационалистами, наподобие моряков-подводников Николая Египко и Сергея Лисина, воевавших ещё в республиканской Испании. А теперь давайте ещё раз проверим, как содержатся ваши торпеды и торпедные аппараты, как вы знаете эксплуатационные инструкции».

Проверка показала хорошие результаты, я поблагодарил торпедистов, проинструктировал, на что обратить особое внимание при повседневном обслуживании торпедного оружия и вооружения и в процессе несения ходовой вахты торпедистов в первом отсеке. По всему было видно, что моряки правильно поняли серьёзность момента, моим ответом и инструктажём были вполне удовлетворены. «С такими моряками можно решать любые задачи, в бою не подведут» – подумал я.

На вторые сутки плавания по Яванскому морю я уже нёс «собачью» вахту (вахта с 0 до 4 часов). Около часа ночи командир лодки Александр Кодес ещё раз проинструктировал меня и спустился вниз отдыхать. На мостике лишь вахтенный офицер, то есть я, и командир отделения рулевых сигнальщиков старшина 2 статьи Валерий Кулешов. Море спокойное, волнение – не более 1–1,5 балла, обстановка привычная, параметры движения лодки известны и контролируются мною. Облачность – около трёх баллов. Видимость – средняя. В пределах видимости суда не просматриваются. Звёзд не видно, кажется, вокруг – кромешная тьма. Осматриваю горизонт, не видно ни зги. Инструктирую сигнальщика – быть особенно бдительным впереди по курсу.