Текст книги "Карибский кризис глазами российских подводников (пятьдесят пять лет спустя)"

И вдруг встревоженный голос Валерия Кулешова: «Товарищ капитан-лейтенант, прямо по носу – земля!» Это прозвучало как выстрел. Было около двух часов ночи. Всматриваюсь, напрягая зрение, прямо по носу. Никакой земли, никакого острова не вижу. Что за чёрт! Командую вахтенному рулевому сигнальщику: «Повторите!»

– Товарищ капитан-лейтенант – земля!

– Метристы, – командую я, – осмотреть горизонт в круговом обзоре! Центральный, командира срочно на мостик! Стоп дизеля!

– Товарищ капитан-лейтенант, – докладывают метристы, – прямо по носу остров, дистанция 17 кабельтовых!

На раздумывание и выяснение «отношений» со штурманами (нашим и индонезийским) уже нет никакого времени и я командую:

– Право на борт, тридцать градусов вправо по компасу! Внизу, штурману доложить глубину под килём!

Одерживаю инерцию лодки средним ходом назад обоими электромоторами и тут же получаю доклад вахтенного центрального поста: «На мостике! Командир отдыхает!» и вслед за ним – доклад штурмана: «Глубина под килём по эхолоту 60 метров».

Тут уже не до сантиментов и я командую в центральный пост:

– Повторяю: командира немедленно на мостик! Находимся в дрейфе!

Уже потом Александр Александрович мне сказал, что это было грамотное и правильное решение, и, пожалуй, единственное верное, в той ситуации. Со штурманами он разобрался после и сделал им соответствующее внушение, меня же поблагодарил, а Валерия Кулешова впоследствии наградил ценным подарком.

В самом деле, не будь таким зорким и отлично знающим своё дело, каким в ту «собачью» вахту вместе со мной нёс специалист 2 класса командир отделения рулевых сигнальщиков старшина 2 статьи Валерий Александрович Кулешов, не миновать беды. Через 5–10 минут лодка могла оказаться на мели, либо застрять с порезанными цистернами главного балласта среди коралловых рифов. Вполне возможно, что до острова могли и не дойти, натолкнуться на подводные камни в любую секунду. Мысленно я поблагодарил Судьбу, что позволила она мне стоять «собаку» с замечательным парнем – Валерием Кулешовым. Его выучка, бдительность, точный глазомер, зоркость, разве что сравнимая с зоркостью сокола, неукоснительное соблюдение инструкций вахтенного сигнальщика, ни при каких обстоятельствах не позволяющее отвлекаться при несении ходовой вахты, спасли положение.

По обоюдному согласию об этом инциденте ни я, ни Александр Александрович «наверх» не докладывали. Перед нами стояли очень важные задачи, исходящие из боевого распоряжения ГК ВМФ, и мы стремились их выполнить надлежащим образом.

Как было отмечено выше, каждая из подводных лодок бригады первый этап перехода в район патрулирования до порта Бутунг осуществляла в надводном положении. Бутунг – это небольшая, но достаточно глубокая бухта, оборудованная бетонными причалами с чугунными палами – специальными тумбами, предназначенными для закрепления швартовов. Бухта позволяет швартоваться судам любого водоизмещения. Прилегающая к причалу территория безлюдна, по берегам бухты – густые тропические заросли, из которых мы уже могли выделить банановые деревья, ананасовые кусты и кокосовые пальмы.

Второй по счёту в порт Бутунг прибыла С-235. Кроме подводной лодки С-236 у причалов порта других кораблей и судов не наблюдалось. После обмена позывными пл С-235 ошвартовалась к причалу по корме С-236. Началась передача дизельного топлива и масла на пл С-236. После дозаправки ГСМ командир С-236 капитан 2 ранга Юрий Дворников запросил разрешение у заместителя командира бригады капитана 1 ранга Валентина Синельникова (старшего на борту С-235) на переход в район патрулирования согласно боевому распоряжению. Получив «добро» и пожелание успешного выполнения задач, С-236 отошла от причала, произвела дифферентовку на рейде бухты Бутунг (благо, глубины здесь для этой цели достаточны) и начала движение уже в подводном положении в заданный район патрулирования.

У причала осталась одна С-235, ожидая подхода следующей за нею пл С-290. С приходом последней в Бутунг операция по дозаправке ГСМ С-235 повторилась. После дифферентовки на рейде в бухте Бутунг С-235 погрузилась на глубину 30 м и начала скрытное движение морем Банда, затем Молуккским морем в район патрулирования в подводном положении скоростью 5 узлов. Расстояние до позиции патрулирования около 900 миль. Экваториальная зона, жарко, температура забортной воды + 30 °C. По согласованию с заместителем комбрига Валентином Синельниковым командир лодки Юрий Швандеров принимает решение – в светлое время суток движение осуществлять в подводном положении на глубинах 30–100 м в зависимости от особенностей гидрологии моря ходом 4 узла. Ежесуточно производить гидрологический разрез моря до глубины 150 м в целях ухода под слой скачка в случаях обнаружения сил ПЛО. В тёмное время суток всплывать на глубину 9 м, предварительно прослушав горизонт шумопеленгаторной станцией «Феникс». При отсутствии шумов кораблей и судов, поднимать перископ и антенну поисковой радиолокационной станции (РЛС) «Анкер». Если визуально надводные цели и самолёты (вертолёты) не обнаружены и сигналов на индикаторе РЛС «Анкер» нет, поднимать антенну связи и воздушную шахты РДП (работа дизеля под водой) для зарядки аккумуляторной батарей (АБ) с ходом под РДП и пополнения воздуха высокого давления (ВВД) своими компрессорами. В целях скрытности активные радиоэлектронные средства (РЛС «Флаг» и ГЛС «Тамир-5Л») не использовать. При обнаружении на индикаторе РЛС «Анкер» сигналов РЛС самолётов или кораблей, а также при их визуальном обнаружении в перископ подавать команду: «Стоп дизеля! Опустить выдвижные устройства! Срочное погружение, погружаться на глубину 30 метров!» Через 60 минут всплывать на перископную глубину для продолжения зарядки АБ и пополнение ВВД вышеописанным способом. И такие изматывающие экипаж действия могут повторяться в ночные часы многократно до наступления утренних сумерек. Но для лодок 613 проекта (впрочем, и для дизельных лодок других проектов) – это закон и философия выживания, прелюдия победы моряка-подводника. Юрий Швандеров, Александр Кодес, Григорий Таргонин и другие командиры лодок бригады обучали этой «философии» не только своих старших помощников, но и требовали знания азов управления подводной лодкой всех вахтенных офицеров. Командиры лодок инструктировали вахтенных офицеров быть особенно внимательными при движении под РДП, периодически прослушивать кормовые курсовые углы станцией «Феникс» путём изменения курса на 60–90 градусов. Знали, что в период развёртывания и патрулирования в заданных районах может всякое случиться, вплоть до столкновения с силами ПЛО и применения торпедного оружия.

С удалением от острова Бутунг по маршруту развёртывания постепенно исчезали береговые ориентиры. Отсутствовали на пути следования и радимаяки и навигационные системы «Лоран-А» и «Лоран-С». Единственной возможностью для определения места пл – это звёздное небо в вечерние и утренние навигационные сумерки. При отсутствии целей (сигналов) лодка кратковременно всплывала в позиционное положение. Астрономический расчёт вызывался на ходовой мостик, измерял секстанами высоты звёзд для определения линий положения и последующего определения места пл в море. К примеру, на пл С-235 в астрономический расчёт входили старпом Владимир Любимов, штурман Станислав Ковшов, минёр Юрий Яковлев. После взятия высот расчёт спускался вниз, командир задраивал верхний рубочный люк, заполнялась средняя группа цистерн главного балласта (ЦГБ). Подводная лодка погружалась на глубину 9 м, становилась под РДП для зарядки АБ и пополнения ВВД. Аналогичным методом определяли место пл по звёздам и планетам и в утренние сумерки. Астрономические расчёты подводных лодок были хорошо подготовлены. Невязка усреднённого места подводных лодок не превышала 1,5–2 миль, что считается не плохим показателем для определения места корабля в море в тех условиях плавания, какие были в то время в Яванском море и море Банда.

Свидетельствует старпом С-235 Владимир Любимов:

«С занятием района патрулирования дали радиодонесение (РДО) командиру бригады на плавбазу «Аяхта» в Джакарте. Квитанция на РДО получена. Погода в районе патрулирования была благоприятной, видимость полная. Стояла сильная жара. Температура наружного воздуха +35 °C, забортной воды до глубины 100 м – плюс 30 °C. В отсеках лодки температура достигала 45 градусов жары, в концевых отсеках всего на 3–4 градуса меньше. В дизельном и электромоторном отсеках – плюс 60 °C! Вахту в этих отсеках пришлось по времени уменьшить сначала до двух часов, потом – до одного часа. Но всё равно тепловых ударов избежать не удалось. Несколько человек в 5-ом и 6-ом отсеках их всё-таки получили. Но наш врач Караев был на чеку и своевременно оказывал необходимую в таких случаях помощь.

Сильное потоотделение, обезвоживание организма с потерей веса, потница сопровождали почти каждого подводника. Врач систематически обходил отсеки с набором необходимых подручных медицинских препаратов, немеряно используя зелёнку, йод, тампоны со спиртом на протирку тела – моряки передвигались по отсекам (вот именно «передвигались», ибо в такой обстановке в условиях страшной жары и духоты говорить «ходили» как-то даже неуместно) разукрашенные зелёнкой и йодом, что индейцы, в одних трусах с разовыми мокрыми от пота полотенцами на шее или через плечо.

В период боевого патрулирования, как и на переходе в район, кораблей, судов и самолетов визуально обнаружено не было, не обнаружено и сигналов РЛС. Море Банда было пустынно…».

За сутки до назначенного срока начала неограниченной войны всем лодками 50-й обпл ВМФ в опорный сеанс связи было получено циркулярное РДО за подписью ГК ВМФ:

«Всем лодкам бригады всплыть и в надводном положении, возвратиться в порт временного базирования Бутунг. Ждать дальнейших распоряжений, не снижая боеготовности подводных лодок. Вопрос об освобождении Западного Ириана может быть решён мирным путём».

Владимир Любимов продолжает:

«Всплыли в надводное положение. Стояла тёмная ночь субэкваториальной зоны, на небосклоне ярко мерцали звёзды. Вызвал астрономический расчёт для определения места корабля в море по звёздам, в том числе по звезде Южный Крест. Когда её ещё увидишь, да и увидишь ли вообще, перейдя в родное северное полушарие планеты Земля?! Невязка осреднённого места лодки по звёздам оказалась 1,5 мили. Отличный результат!

Начали вентилирование отсеков лодки работающим дизелем «на просос» и пуском вентиляторов на вентилирование отсеков. Подводники ожили. Подвахтенные выпускались из душных отсеков на ходовой мостик «по секторам», чтобы подышать свежим воздухом и покурить. Сектор – это воздушное пространство с углом в 60° по горизонту. Итак – курс на Бутунг! Под двумя дизелями в надводном положении скоростью хода 10 узлов расчётное время перехода до бухты Бутунг составило двое с половиной суток».

Аналогичным образом действовали на позициях и остальные лодки бригады. Не удалось выйти на позицию патрулирования лишь пл С-292. Как и было предписано ранее, лодка полностью заправилась топливом и маслом только не от обычного танкера, а от пришедшей вместе с лодками индонезийской бригады в Бутунг индонезийской плавбазы «Тамрин». Через несколько часов после принятия ГСМ до полной нормы пл С-292 предстоял выход на позицию патрулирования. Неожиданно пришло циркулярное РДО об откладывании операции «Алюгоро». Лодка осталась в Бутунге, ожидая возвращения туда остальных лодок бригады.

Это РДО, как пишет Григорий Таргонин, ему понравилось [19, с. 280]. Во-первых, потому, что снимало сложности, связанные со своевременным занятием позиции патрулирования. До ближайшей точки позиции патрулирования – 450 миль. До назначенного времени, с которого разрешалось применять торпедное оружие, оставалось всего 42 часа. Расчёты показали, что успеть занять свою позицию, следуя вначале по морю Банда, затем Молуккскому морю, обходя остров Моротай с севера, в принципе можно, но лишь при отсутствии противодействия сил ПЛО противника скоростью надводного хода 11 узлов (но это же нарушение скрытности!).

Во-вторых, откладывалось подводное плавание в тяжелейших условиях тропиков без систем кондиционирования на лодке наподобие японских систем «Хитачи».

Вскоре в порт Бутунг возвратилась пл С-391. Через некоторое время – остальные лодки бригады, последняя из которых – С-236, позиция патрулирования которой была самой дальней – на северо-восточных подступах к Ириан Джая. Вспоминает Рудольф Рыжиков:

«Поскольку выходили мы первые, в Бутунг приходим последними. Её не узнать. На рейде два и у причала один огромный транспорт с красными крестами на бортах. Госпитальные суда – для раненых. «Тут они приготовились», – думаю про себя. Швартуемся. Все остальные лодки бригады уже тут. На стенке – цыганский табор: койки, диваны вытащены из лодок, установлены на галетные и сухарные банки. Предосторожность, как мы потом убедились, не лишняя: по ночам между коек бегают десятки здоровенных крыс. Здесь нам и предстоит ждать решения вопроса.

Кому-то пришла в голову мысль об использовании стоящих без дела госпитальных судов как плавказарм для временного ночлега экипажей. Подхватив эту мысль, мы с Володей Колесниковым проникли на стоящие у стенки судно-госпиталь. Вернувшись, рассказали остальным старпомам, какие там прекрасные каюты и кубрики с белоснежным бельём. Старший группы лодок, заместитель комбрига капитан 1 ранга Синельников – весельчак и балагур, между прочим, начал длительные переговоры о нашем переселении. Действительно, одно такое судно могла вместить все наши экипажи. Но переговоры затянулись, а мы продолжали таборную жизнь» [15, с. 83].

Выяснилось, что госпитальные суда здесь ненадолго. Действительно, вскоре они покинули порт Бутунг, а вслед за ними индонезийские плавбаза «Тамрин» и подводные лодки. Конечно, лодки индонезийской бригады тоже участвовали в боевом патрулировании, однако позиции их нам были неизвестны. Наше же стояние в Бутунге продолжалось, продолжалась и наша таборная жизнь. Замкомбрига Валентин Синельников отдал распоряжение – всем лодкам, не снижая 6-часовой готовности, проводить ежемесячные ППО и ППР, межпоходовый осмотр и профилактический ремонт оружия и технических средств.

Итак, завершилась первая программа нашего пребывания в Индонезии. Материальная часть лодок в строю, мелкие неисправности, конечно, встречались, но они, как обычно, устранялись непосредственно личным составом в процессе ухода и эксплуатации за оружием, вооружением и материальной частью заведования. Личный состав, в основном, здоров, некоторые недомогания подводников обычно были связаны лишь с условиями их пребывания в непривычных условиях тропиков и большой влажности. Многие из нас предполагали, что скоро кончится и наше стояние в Бутунге, лодки перейдут в Сурабаю, и начнётся отработка индонезийских экипажей с последующей сдачей наших субмарин индонезийской стороне. Впрочем, так оно потом и случилось. А пока ждём распоряжений из Джакарты, с плавбазы Аяхта.

Из офицеров больше всех волновались старпомы Рудольф Рыжиков, Владимир Любимов, Геннадий Мелков, Михаил Даньшин. Ведь, им обещали осенью этого года послать всех четверых на учёбу на ВОЛСОК в Ленинград, тем более, что троим последним – пожалуй, наступил последний срок (32 года от роду) для поступления на классы, согласно руководящим документам для зачисления на эти классы. А начало занятий – 1 октября. Поспеть бы! Тем же, кто пропустит это время, перспективы повышения по службе призрачны, во всяком случае, по командирской линии и по своей специальности. Есть отчего поволноваться! Но наши старпомы – люди неунывающие, верят в свою счастливую звезду, да и время впереди вроде бы пока ещё есть, авось, скоро дадут «добро» на возвращение в Сурабаю, а там придётся напомнить о себе начальству…

День за днём идёт стояние наших субмарин в Бутунге. С Аяхты депеш ждём «с томленьем упованья», как сказал некогда Саша Пушкин. Моряки-подводники не унывают, занимаются своим делом. Выдаются и радостные дни, несмотря на некоторую ностальгию по Родине, родным, своим друзьям и близким, оставленным в Союзе.

Наступило 17 августа – день независимости Индонезии. Этот день олицетворяет августовскую революцию 1945 г. в Индонезии. Как она начиналась? 9 августа 1945 г. началось стремительное наступление Советских Вооружённых Сил, приведшее к быстрому разгрому Квантунской армии и освобождению Манчжурии и Кореи. Япония оказалась на грани поражения. В этих условиях в Индонезии сложилась революционная ситуация, характеризовавшаяся дезорганизацией оккупационного режима, деморализацией японских войск и ростом революционной активности народных масс. Вопреки расчётам японских империалистов объективным результатом оккупации ими Индонезии явились рост национального самосознания её народа, усиление его стремления к независимости [7, с. 98–99].

В Августовской революции участвовали все основные классы и слои индонезийского общества за исключением тесно связанных с голландскими колонизаторами чиновников и военнослужащих колониальной армии.

Утром 17 августа 1945 г. Сукарно выступил перед собравшимися у своего дома жителями столицы с речью, в которой объявил о том, что настала пора взять «судьбу в собственные руки» и зачитал Декларацию независимости Индонезии. Уже 18 августа была принята Конституция Республики Индонезии и поднят её национальный красно-белый флаг. Сукарно объявлен президентом страны (этот пост Сукарно будет занимать до 12 марта 1967 г., когда его сменит генерал Сухарто). Таким образом, начиная с 1945 г. 17 августа считается днём независимости Индонезии.

Примечание:

Сукарно (1901–1970) – первый президент Индонезии (1945– 1967), один из основателей Национальной партии Индонезии (1927), а затем – её председатель (1929–1931 гг.). С 1933 по 1942 гг. находился в тюрьме и ссылке за участие в борьбе против голландского колониального господства в Индонезии. Один из инициаторов Бандунгской конференции, выработавшей принципы «Панча шила» («Панча сила») – принципы мирного сосуществования (иногда «Панча сила» трактуют, как принципы неприсоединения).

Сухарто (р. 1921 г.) – президент Индонезии (1968–1998). С 1963 г. – командующий войсками стратегического резерва сухопутных сил, затем – министр, командующий сухопутными силами Индонезии (Новый энциклопедический словарь, 2002).

Вечером 17 августа 1962 г. полковник Виджопрайото, по всей видимости – старший начальник индонезийских морских пехотинцев, временно находящихся в порту Бутунг, устроил приём по случаю национального праздника Индонезии в одном из сохранившихся военных складов порта Бутунг. На приём были приглашены офицеры и сверхсрочники экипажа Григория Таргонина и офицеры других лодок, насколько это позволяла обстановка и территория склада. Играл оркестр, исполнялись популярные песни об Индонезии. Особым успехом тогда пользовалась песня «Страна родная, Индонезия», исполнявшаяся дважды совместно и одновременно индонезийскими и нашими солистами каждый на своём языке. В ударе был наш весельчак Валентин Иванович Синельников, изучивший и исполнивший с импровизированной эстрады популярную индонезийскую песню на индонезийском языке «Аyo mama, mama jangan marah beta …» («Айо, мама, мама джанган марах бета») – Айо, мама, мама, не сердись»:

Произношение и перевод:

 
Laju, laju, perahu laju
Perahu laju ke Surabaya
 
 
(Плыви, плыви лодка, плыви,
Плыви, лодка, на Сурабайю …)
 

Припев песни подхватывают все присутствующие в зале:

 
Ayo, mama, mama jangan marah beta
Dia cuma, cuma, cuma cium beta …
 
 
(Ай, мама, мама, не сердись на меня!
Он только раз меня поцеловал …).
 

Примечание

Индонезийский текст песни и перевод на русский язык предоставила нам Ами Интойо, приехавшая из Индонезии в СССР с родителями ещё в 1956 году. Её отец, профессор Интойо, был приглашён преподавать индонезийский язык и литературу в Московский государственный институт международных отношений МИД СССР (МГИМО) по рекомендации Президента Индонезии Сукарно вскоре после его первого визита в СССР в 1956 году. После окончания МГУ им. М. В. Ломоносова Ами Интойо в течение многих лет (33 года) преподавала индонезийский язык в МГИМО (подробнее о семействе Ами Интойо см. в конце Эпилога второй части книги).

Было, конечно, горячительное. Но всё было в пределах нормы, весело и непринуждённо. Приём закончился своеобразным «братанием» наших подводников с индонезийскими морскими пехотинцами.

Утром 20 августа можно было наблюдать необычную картину. Индонезийские десантники бродят группами, или по двое в обнимку, о чём-то весело переговариваются и глотают из бутылок явно не кока-колу. Отчего такое веселье? И кто же спозаранок морпехам разрешил шататься по причалу? Скоро всё выяснилось.

Пришла шифровка в наш адрес:

«Вопрос о передаче Западного Ириана Индонезии решён мирным путём, лодкам бригады предстоит возвратиться в Сурабаю и приступить к отработке индонезийских экипажей с последующей передачей лодок индонезийской стороне».

20 августа в Сурабаю ушла С-236, за ней с периодичностью 6–8 часов – остальные, последней из бухты Бутунг вышла подводная лодка С-292.

Между тем переговоры в Вашингтоне между Индонезией и Голландией о мирной передаче Западного Ириана Республике Индонезия шли трудно и долго. К счастью, они завершились благополучно подписанием индонезийско-голландского соглашения о Западном Ириане 15 августа 1962 г. По этому соглашению Западный Ириан с 1 октября 1962 г. передаётся под управление Организации Объединённых наций. В столице Западного Ириана городе Котабару с Флагштока губернаторской резиденции должен быть спущен голландский флаг и понят флаг ООН. По этому же соглашению флаг ООН на Западном Ириане должен быть спущен 1 января 1963 г., вместо него поднят флаг Индонезии. Фактически передача Западного Ириана Индонезии произошла 1 мая 1963 г.

Меры, принятые президентом Сукарно по перевооружению и укреплению сухопутных сил, созданию по тому времени современных и боеспособных Военно-морских и Военно-воздушных сил привели к успеху мирного решения индонезийско-голландского территориального конфликта. Безусловно, определённый вклад в этот успех в операции «Алюгоро» внесло участие 50-й оперативной бригады подводных лодок ВМФ СССР (50 обпл ВМФ СССР). По возвращению в Сурабаю бригада лодок по-прежнему стала называться 54-й отдельной бригадой подводных лодок Тихоокеанского флота (54 обпл ТОФ).