Текст книги "Перевозчик"

– Я же не виноват, что он оказался таким идиотом, – потихоньку оправдался аксебаш, предполагая, что это негромко произнесенное оскорбление не дойдет до слуха, а тем более до ума деревенского простолюдина.

Но к его удивлению, да и не только к его, Николай вдруг внезапно интеллектуально прозрел и прекрасно все понял и, довольный развитием разговора, решил осуществить свой замысел и припугнуть гада – Витька. Он даже сначала вместо деревенского «чаво» нечаянно перешел на городской выговор. Обернувшись вполоборота и сделав свирепое лицо, начал:

– Чиво, чиво ты сказал, я те покажу «идиот», вот ты-то и есть идиот и извращенец. Чиму учишь простых людей? Таких, как ты, точно убивать надо. Што, возможно, я и сделаю.

– Николай, хватит вам, уже подлетаем к поселку, снижайся, сейчас появится посадочная полоса, – остановил их перепалку Эстебан.

– А где мы жить-то будем, в поселке? – поинтересовался умник.

– Нет, в поселке живет обслуга, да и поселок-то всего пять или шесть домов. Мы будем жить в палаточном городке. Сегодняшний день отведен нам для обустройства. Получим и установим палатки, кто желает одноместные, а кто на двоих. Я думаю, Никола, ты не против, если мы поселимся с тобой. Витьки, наверное, тоже захотят жить вместе. Ну а остальные четверо – разбирайтесь сами.

– Я возьму одноместную – объявила Марго.

– Ну а мы отлично и втроем в двухместной устроимся – сказал мамлюк-барабанщик.

– Ну хорошо, значит, одна одноместная и три двухместные, – подытожил Эстебан.

Он хоть и не являлся официально назначенным или выбранным руководителем делегации, но был наиболее известен как писатель, поэтому как раз с ним созванивались организаторы слета, и он добровольно принял на себя организационные вопросы, против чего никто не возражал.

И вот теперь, уже на подлете к месту, он счел необходимым оповестить подробнее участников слета о предстоящей программе.

– Слет писателей начнется только завтра во второй половине дня. Сегодня же и завтра до обеда зал будет занят журналистами. Повезло тебе, Витек, потом целых четыре дня тебя ждет экзотический отдых, – обрадовал Эстебан Витька-аксебаша.

После таких слов Николай воспользовался случаем и, постепенно переменяя радостное лицо на зловещее, воскликнул:

– Во! Хорошо! Хоть мне одному не скучно будет. Поедешь со мной к морю, Витек? Искупаемся, позагораем, отдохнем на природе.

Николай уже понимал, что переигрывал, но не мог отказать себе в удовольствии довести спектакль до конца. Ему ясно было: многие почувствовали игру, а губы Марго с самого начала кривились в иронической усмешке, она давно заподозрила: не такой уж и тупой этот деревенский парень. В общем, сейчас все уже улыбались и ждали.

Бывает же, когда зрители не первый раз смотрят пьесу, известна и фабула, и конец, но ведь досмотрят, да еще и поаплодируют, так и здесь.

А если по делу, хоть и переусердствовал Николай и всем понятна стала игра, но они с Эстебаном достигли цели, присутствующие уяснили – на народ можно повлиять как в хорошую, так и в плохую сторону. И никому не полезно развращать народ, ну, наверное, исключая самих нелюдей.

Но нельзя думать, что совсем в дураках оказался Витек-аксебаш. Он-то и подвел, если можно так сказать, финальное, мирное и веселое резюме этого дальнего, но всего лишь трехчасового перелета (один раз они переходили на сверхскоростной режим, почему и сократили время). Он тоже, уже и раньше подозревая игру, а теперь увидев улыбающиеся в ожидании финала лица, точно убедился, что ему ничего не грозит, и дружеским тоном ответил на приглашение Николая:

– Согласен, Коль, конечно, съездим отдохнем, только когда будешь покупать пистолет, позови меня, я в этом знаю толк и помогу выбрать.

В результате бурных, как в спектакле, аплодисментов не последовало, но произошло идеологическое примирение, и все довольные дружно рассмеялись.

12

Палаточный городок расположился к северу от поселка. Палаток набралось штук двадцать, может побольше. Весь городок и поселок от диких зверей огорожен был двумя заборами, внутренним трехметровым из пластика и внешним проволочным, через который пропустили ток. Последние лет пять в округе произошло несколько нападений на людей; почему-то развелось несметное количество хищников и им стало не хватать пищи.

Когда установили палатки, Николай решил съездить на разведку к океану. До него от поселка было километров десять. По дороге его по воздуху обогнал какой-то небольшой вертолет, и Николаю показалось, что он где-то вдалеке приземлился. Дороги-то, собственно, никакой не было: песчаные небольшие дюны менялись на каменистый грунт, утыканный колючим кустарником, огромные валуны и даже один раз не гармонировавшая с таким ландшафтом зеленая болотистая низина. Николай не спеша объезжал эти препятствия, однажды даже пришлось передвигаться на воздушной подушке.

В одном месте он остановился, чтобы понаблюдать, как стая каких-то исхудалых с взъерошенными загривками то ли волков, то ли гиен, а может шакалов с разбегу бросалась на гладкий, высокий (метров семь) каменный столб, на вершине которого устроено было орлиное гнездо с птенцами. А взрослый орел в это время потрошил принесенную добычу, разрывая куски мяса для птенцов. Иногда от неосторожности птенца какой-то кусок выскальзывал и падал вниз. На него тут же в драку с визгом набрасывалась стая. «Что у них здесь, в Африке, голод, что ли? Могли бы и сами поохотиться, вот лодыри», – подумал Николай.

Понаблюдав минут десять, он поехал дальше. Несколько особей откололись от стаи и стали, как собаки, его сопровождать, с оскалом и завыванием бросаясь чуть ли не под колеса.

Проехав еще с километр, Николай увидел, наверное, тот же обогнавший его вертолет, он был пуст и стоял с открытой дверью. Николай остановился рядом, в кабине всего два сиденья, для пилота и пассажира, размер небольшой даже поменьше нашего «запорожца» и намного ниже, аккуратный такой, красивый, прямо игрушечный. Несколько волков, все еще его преследовавших, настороженно принюхиваясь, окружили вертолет, а два, скалясь и рыча, даже влезли в кабину и забрались на сиденья.

Николай захватил дубину и вылез. Волки, обрадовавшись такой неосторожности, почувствовав легкую добычу, дружно бросились на него. Но «добыча» неожиданно ногами и дубиной мгновенно разбросала их. Три штуки с плачущим жалобным визгом и завыванием отлетели на несколько метров. Остальные, похоже шокированные, боязливо отскочили и уставились на это странно-отважное существо, которое, не обращая больше на них внимания, занялось своим делом.

Николай осмотрел кабину, удивившись комфорту и непривычной элегантной отделке, затем прикрыл дверку и огляделся в поисках пилота, но никого не увидел. Только сзади показалась отставшая и теперь догонявшая остальная стая волков. «Наверное, отошел за чем-нибудь, надо поискать сделаю кружочек, а то эти твари еще нападут на него», – подумал Николай и сел в «газель».

Отъехав в сторону метров триста, он заметил (о ужас!) льва, волокущего в зубах человека. Заприметила царя зверей и стая волков, они окружили его, явно с намерением отбить добычу. Лев вынужден был опустить ношу на землю и отбиваться от назойливой наглой стаи.

Одному он порвал брюхо и выпустил кишки; нескольким лапой перебил позвоночники; еще двум-трем поперекусывал лапы, и они с жалобным визгом, хромая, отбежали; но остальные (а их было слишком много) не отступали и дружно наседали со всех сторон. Этот визжащий, крутящийся комок непроизвольно откатился метров на пятнадцать-двадцать от жертвы. Увлеченные схваткой, почти все про нее забыли, а мужчина был жив и на коленях пытался отползти подальше. Но несколько хищников остались и набросились на него, один вцепился в плечо или шею, другой в бок, а третий впился в бедро. Они рвали его и тянули каждый к себе.

Как раз в этот момент подоспел Николай, он остановился, выскочил из «газели» и дубиной сразу убил двух, а третий, скалясь, отступил. Николай оставил дубину, поднял на руки мужчину и понес к «газели». Оставалось всего-то три-четыре шага, но двое волков злобно залаяли, привлекая внимание остальных сородичей, и сзади вцепились в обе ноги, один в бедро, другой в икру. Пришлось так с ними, несмотря на острую боль, доволочь мужика и забросить на сиденье. Потом он, резко тряхнув ногой, сбросил вцепившегося в икру, а другому, схватив за челюсти, разодрал пасть.

А в это время остальная свора, опомнившись и бросив царя зверей, который, позоря ранг, уже начинал трусливо поджимать хвост, быстро понеслась на Николая. Время оставалось, только чтобы прямо через мужчину запрыгнуть в «газель» и захлопнуть дверь, что он и сделал.

Они окружили машину, бешено и злобно рыча и бросаясь на нее. Николай подумал, что еще мгновение, и плохо бы ему пришлось. Неизвестно, удалось ли справиться с такой внушительной и, видать, голодной сворой. Да и дубина осталась валяться в четырех метрах от «газели».

– Ну молодец! – превозмогая боль, восхитился мужчина, который, видать, мысленно уже прощался с жизнью, и вдруг пришло неожиданное спасение в лице этого отважного, очевидно, простолюдина.

– Откуда ты взялся?

Николай, видя, что тот весь помят и изранен и с трудом говорит, достал аптечку и сказал:

– Давай-ка перевяжу, а как я тут очутился, потом разберемся.

– Не надо, не будем терять время, взлетай быстрей, надо скорей долететь до моего имения, это недалеко, километров семьдесят. Там нам окажут нужную помощь опытные врачи. Лучше себе наложи на ногу жгут, вон как кровь-то хлещет. А мне дай вот этот рулончик ваты, я сам приложу и подержу рукой на шее, кровотечение приостановлю.

У Николая и правда на икре был вырван целый клок мяса и шла кровь. Он перетянул ногу под коленкой жгутом, а ему, слегка распотрошив и обмотав бинтом, передал рулон ваты, который тот прижал к ране на шее.

«Похоже, это и есть правитель», – подумал Николай и, выдвинув винт, взлетел.

– Куда теперь? – спросил он.

– На север и чуть западнее – и рукой показал направление. – Как увидишь шоссе – садись, оно и приведет к месту.

От потери крови его организм стал сдавать и он уже еле-еле говорил.

– Хорошо бы сообщить жене, пусть подготовится, у тебя телефон есть? – спросил он.

Николай достал из бардачка мобильник и дал ему, тот набрал номер и после соединения, чувствуя, что силы оставляют, постарался бодро, чтобы не сразу расстроить, сообщить о происшествии.

– Танюша, сейчас со мной все в порядке, мы уже подлетаем, встречайте, срочно вызови обоих врачей, меня чуть не загрызли звери… но спас один смелый парень… ему тоже нужна помощь… Мы летим на его машине… не волну… – Он потерял сознание и выронил телефон.

Николай поднял его, на том конце надрывался какой-то мужик: «Алло, алло, Миша, что с тобой, милый, куда ты пропал, алло, Миша!

– Ваш Миша потерял сознание, но не волнуйтесь, он жив.

– А ты кто? Передай телефон Мише, – возмутилась трубка.

Николай подумал: «Вот тупой господин». В другом случае он ответил бы в обычной своей манере примерно так: «Кто, кто – конь в пальто». Но здесь, когда еще не совсем ясна ситуация, пришлось вежливо, но настойчиво ответить тупому:

– Телефон передать не могу, Миша лежит без сознания, и если вы срочно не позовете врача, может умереть. Мы уже подлетаем, я уже вижу шоссе, а вдалеке какой-то замок. Сажусь, встречайте.

И Николай отключил мобильник. Он сел и, проехав пару километров, впервые увидел, где и как живут правители Ялмеза.

Сначала показалась внушительных размеров трехпролетная кирпичная арка, в двух основаниях которой находились небольшие караульные помещения с группой охранников, двое из них с автоматами дежурили у въезда. Их, видать, уже предупредили, и они, не останавливая, быстро показали куда ехать. Метров через сто на насыпном зеленом возвышении и находился роскошный трехэтажный дворец с бледно-желтыми малахитовыми скульптурами двух львов на фасаде. Между ними широкая лестница с шестью ступенями вела к массивной двухстворчатой двери, причем ступени отличались по цвету и были из разных камней: из мрамора – нижняя и далее – кварца, родонита, яшмы, лабрадорита и граната. Но как ступени вышли такими монолитными? Ведь редко все эти ценные камни встречаются таких больших размеров. Возможно, склеены. А на двери находилось барельефное изображение их ушастого бога, инкрустированное крупными наклепками из чистого золота. Весь третий этаж передней части здания вровень с крышей опоясан застекленной галереей.

Николай остановился у лестницы. Там уже были готовы очень оригинальные носилки на колесах с различными приспособлениями и приборами. На них, наверное, можно быстро определить состояние больного и даже сразу поставить капельницу. Люди в синих халатах, очевидно санитары, перенесли Мишу на носилки. Распоряжался всем мужчина то ли в шортах, то ли в короткой юбке. Он взял руку раненого и запричитал: «Мишенька, как же так, родной мой!» – и дальше последовали упреки в непослушании, в том, что он не бережет себя, вот до чего доводят эти опасные увлечения съемками диких животных, говорил он. В это время из дверей дворца вышел еще один человек в синем халате. На него сразу набросился этот главный распорядитель (наверное, хозяин):

– Ну вот, наконец и Хаким появился, где тебя носило?

– Я не прятался, а занимался обычными делами, как меня нашли, я сразу сюда, – оправдался он.

Быстро визуально осмотрев больного, каким-то вмонтированным в носилки прибором что-то измерил и тут же, открыв небольшой прозрачный шкафчик-аптечку, набрал в шприц из двух пузырьков раствор и сделал какую-то живительную инъекцию в вену. В результате Миша зашевелился, открыл глаза, потом осмотрелся и, бодрясь, но с трудом выдавливая слова, сразу спросил у Хакима:

– Ну что, эскулап, чем обрадуешь? Как мои дела?

– А что, могу действительно обрадовать. Помят ты изрядно, сломаны несколько ребер, но основные кости целы, а мясо попришьем, понаростим; крови порядком потерял, но внутренние органы не тронуты. В общем, повезло тебе, через пару недель будешь как новый.

Миша заметил стоявшего немного в сторонке Николая и уже повнятней произнес:

– Повезло, что рядом оказался вот этот смельчак. Не побоялся вступить в бой со сворой волков и со львом и отбил меня. Надо его как следует отблагодарить. А вам с Семеном им тоже надо срочно заняться, его тоже сильно потрепали. А где Семен-то?

– Он там у нас, операционную готовит.

Мужик в юбке все это время стоял рядом с носилками, держал раненого за руку и продолжал охать и причитать. Каким-то странным казалось Николаю его поведение. Наконец его попытался успокоить сам Миша:

– Ну хватит тебе, Танюша, ведь все обошлось и Хаким сказал, что через две недели буду как новый. Лучше пошли людей за моей машиной, это в районе орлиного гнезда на столбе, там где-то и кинокамера, и телефон, и нож, пусть поищут.

«Вон, оказывается, в чем дело, вот какой жене звонил Миша», – сообразил Николай. Тут всех категорично остановил доктор Хаким, он поднял руку и стал повелительно распоряжаться:

– Все, закончили болтать, уже пора действовать! – И приказал санитарам: – Носилки быстро в операционную. – Хозяину, а точнее, как выяснилось, хозяйке, или тьфу, тьфу, тьфу, жене: – Не мешать нам, а лучше распорядитесь насчет розыска вертолета. – И Николаю, внимательно его оглядев: – Ты, спаситель, тоже следуй за нами. Как тебя величать-то?

Николай ответил и пошел за всеми. Вошел за ними внутрь, и его сразу поразила монументальность холла. На него прямо обрушилась масштабность пространства; два огромных окна составили по обе стороны двери полную лицевую стену; колонны, уходящие куда-то в бесконечность, тускло мерцали сверху золотыми капителями. Резала глаз парадность и роскошь: гирлянды из натурального золота в виде виноградной лозы и венков цветов щедро и бестолково рассыпаны были по стенам; вычурно оформленный камин обрамлен массивными золотыми уголками; золотые же дверные ручки и оконные щеколды.

В общем, во всем ощущалось странное противопоставление всем нашим земным формам архитектуры.

Пройдя холл и несколько следующих помещений, наконец оказались в апартаментах Хакима и Семена. Докторам была отведена внушительная задняя часть первого этажа левого угла замка.

Мишу перенесли на хирургический стол и подключили аппаратуру, с ним было работы побольше и Семен сразу приступил. А Николаю Хаким быстренько смазал обе раны асептическим раствором, подшил где надо, перебинтовал, сделал в мягкое место какой-то укол и отпустил, ободрив словами:

– Можешь и ходить, и даже пробежаться, теперь все отлично зарастет, но через пару дней зайди, все же осмотрю и сделаю легкую перевязку. Ты сам-то откуда, я что-то раньше тебя у нас не видел?

Заданный вопрос заинтересовал всех. Даже Миша попытался приподнять голову, он же пока не знал, кто этот его случайный спаситель. Еще как раз вошел мужчина, которого тот называл Танюша, и тоже с любопытством посмотрел на Николая, ожидая ответа. А он, решив, что ему и здесь тоже не лишне было бы выглядеть побестолковее, ответил Хакиму:

– Конешно, ты меня не видал, ведь я сам со второй республики. Только седни прилетел к вам.

– А с какой целью? – спросил Танюша.

– Не знаю, нам, простым людям, эти ваши цели неизвестны. Знаю тока, што привез к вам писателев и этих… – хто кино делает.

– Да, да, верно, ведь сегодня открывается слет писателей, – сообразил Танюша и спросил: – А сам-то ты кто?

Но их прервал Хаким, он настойчиво предложил:

– Давайте-ка, Андрей Макарович, вместе с Николаем на улицу, там и разберетесь кто есть кто, а здесь вы нам мешаете.

Они вышли. По дороге этот, теперь уже оказавшийся Андреем Макаровичем, продолжил расспрос.

– Так кто ты сам-то?

– Я перевозчик с нашей деревни Большие Сосны. Меня попросили перебросить сюда писателев.

– А по какому же счастливому случаю ты оказался рядом с Мишей?

– А-а, это када мы уже поселились в палатках, я решил съездить к океану и хучь глянуть на него. Вот по дороге и увидел пустой вертолет, тада остановился и начал смотреть где хозяин. И вдруг вижу – лев тащить в зубах человека, а на нево нападають волки, ну я вылез и разогнал всех.

– Как же ты не побоялся и как смог их отогнать, у тебя что, было оружие? – удивленно качая головой, спросил собеседник.

– Конечно, было – это моя дубина, я завсегда вожу ее с собой. Тока она там осталась, уронил, када Мишу нес к машине. Вы своим людям скажите, штоб и ее поискали и привезли, она мне нужна.

– Какой ты смелый и, наверное, очень сильный, – со странным для мужика жеманством произнесла, тьфу ты, произнес этот педераст.

«Наверное, здесь голубые точь-в-точь как на Земле – психология одна и та же. Вот, казалось бы, я-то не его круга, простолюдин, ан нет, не удержался типа пококетничать. Сейчас еще того гляди и задом завертит», – пришло в голову Николаю, и он решил, чтобы прекратить возможное развитие этого рода фамильярностей, как-то подипломатичней (все-таки правитель), но поставить его на место, напомнив что тот мужчина, а Николай, как деревенский простолюдин, изолированный от городской «цивилизации», вообще в этих делах без представления, и он сказал:

– Вы, пожалуйста, Андрей, Макаров сын, уж не забудьте насчет моей дубинки напомнить своим людям, када пошлете их за Мишиной машиной.

Задуманное хорошо получилось, он, как бы опомнившись, сказал:

– Да, да, обязательно, ты заслужил, правда, за вертолетом я их уже послал, но сейчас позвоню и прикажу ее разыскать. – И он тут же созвонился и сделал это распоряжение.

Затем в знак благодарности за спасение Миши Андрей Макарович стал настойчиво предлагать принять хоть какой-то подарок. Но Николай отказывался, говоря, что ему ничего не надо и, когда привезут его дубинку, он уедет. Но тот упорно продолжал настаивать принять хоть что-нибудь в подарок. Причем чувствовалось искреннее желание отблагодарить.

Николай подумал, что эта искренность довольно странна. Ведь являясь правителем и обладая безусловной неограниченной властью, самоотверженность подчиненных воспринимается (даже у нас на Земле) как само собою разумеющееся. Про таких обычно говорят: «Спас рискуя своей жизнью?» Ну и что, подумаешь! Это же его долг защищать своего правителя.

Интересно, не смотря на то, что нелюди сотворили с жизнью на Ялмезе коллективно, оказывается, отдельным их индивидам совсем не чужды некоторые добропорядочные качества, такие, как доброта и чувство благодарности.

На отказ Николая принять подарок он сказал:

– Ни в коем случае мы с Михал Михалычем так просто тебя не отпустим, обязательно что-нибудь подарим и наградим или отметим. Миша мне не простит, если я тебя отпущу без подарка. Он всегда заботится о простых людях и любит свой народ. Сейчас пойдем в одно место, и я кое-что тебе покажу.

За замком начиналась усадьба правителей с хозяйственными строениями и легкими жилыми помещениями для работников и охранников. Это все занимало площадь гектара в три и находилось то ли в саду, то ли в парке, так как было похоже и на то и на другое.

Они шли по аллее из необычных баобабов с толстым стволом, но не огромных, а коротеньких, наверное, карликовых, выведенных искусственным путем. С левой стороны аллеи шумела молодая бамбуковая роща, а с правой росли в беспорядке невысокие кокосовые пальмы, очевидно, для красоты тоже специально выведенные укороченными, еще были банановые деревья, гранаты и апельсины. Жилье рабочих, охранников и хозяйственные постройки располагались в беспорядке и просматривались сквозь деревья с обеих сторон аллеи. Николай полюбопытствовал, сколько же людей обслуживают ваше имение, и оказалось – тридцать человек охраны и пятьдесят работников. И когда он еще спросил: «А куда же мы идем?» – то получил довольно странный ответ.

– Я хочу показать тебе амбар, где хранятся наши с Мишей зернышки пшенички, – интригующе ухмыльнувшись, ответил тот.

Наконец метров через 500 свернули с аллеи и подошли к странной небольшой кирпичной одноэтажной (примерно 5×2 метра) постройке без окон и без дверей. Андрей Макарович подошел к ее стене и, слегка сдвинув, нажал на определенный нужный кирпич. Тут же в стене, причем не от самой земли, а выше, примерно на уровне груди, образовался потайной вход и возникли легкие ступени. Они зашли туда. Сверху ярко зажглись лампы дневного света. По стенкам помещения, один над другим, располагались два ряда деревянных прямоугольных ларей. Размером: нижний ряд полметра на полметра, а верхний в длину тоже полметра, но на двадцать сантиметров поуже.

В ларях оказались целые россыпи драгоценных камней. Андрей Макарович, поочередно указуя рукой, начал объяснять Николаю:

– По этой стене алмазы, здесь рубины, дальше сапфиры и последняя стена изумруды. В нижних ящиках менее драгоценные камни – это не для тебя. Выбирай себе из верхних сколько захочешь и какие понравятся.

Он зачерпнул пригоршней из верхнего ящичка с алмазами и снова медленно ссыпал обратно. Потом проделал это поочередно, подходя к каждой стене. Все камни были уже ограненные, но лишь примерно половина отшлифованы. Но все равно в глазах Николая полыхнули, затрепетали и рассыпались разноцветные искры; грани камней дрожали и переливались едва уловимыми волшебными оттенками. Золотисто-розовый и зеленый, кроваво-красный и желтый, темно-синий и оранжевый, слабо-фиолетовый и сиреневый. Даже на Николая, никогда раньше не увлекавшегося, а всегда пренебрежительно относившегося к этим побрякушкам, он называл их «брюлики-дрюлики»; даже на него подействовал блеск и количество этого великолепия, и он восхитился их природным живым цветом. И у него на мгновение мелькнула и увлекла тайная мысль, которой он чуть позже устыдился. «Вот бы получить хотя бы небольшой мешочек таких драгоценных камешков и оказаться снова на Земле. Я бы смог распорядиться ими не хуже графа Монте-Кристо», – думал он, припоминая разные мелкие и крупные обиды, нанесенные некоторыми подлецами, облеченными властью. И как, оставаясь неизвестным и не помышляя о благодарности, поддержал и помог бы всем обиженным ими.

Но не будем сильно осуждать Николая за такую детскую мстительность и наивные мечтания о волшебной помощи потерпевшим несправедливость; уж больно магическое действие на людей всегда оказывает завораживающий блеск и сказочное мерцание драгоценных камней.

Во все века человечество увлекало и притягивало это диковинное творение природы. Складывались разнообразные мифы и легенды. Например, такая: рассказывали, что когда-то, еще при зачатии мира, над Землей было цветное, красивое каменное небо, охранявшее людей от зла. Но зло, применив всякие хитрости и подлости, все-таки прорвалось на Землю, а каменное небо разбилось на кусочки и рассыпалось по земле. С тех пор стало считаться, кто имеет цветной небесный камень – защищен от болезней и зла. Заметили также, что эти природные минералы обладают и целебными свойствами.

В самые древние времена камни использовали как орудие охоты и защиты от диких зверей. А по мере развития древний человек заметил особенную красоту некоторых камней, и еще дикари, чтобы получить расположение самки, стали подносить их в подарок. И ни одна немытая дикарочка не устояла перед соблазном повесить на себя еще один камешек, чтобы стать более желанной.

А теперешняя кокотка, конечно чисто вымытая и благоухающая, – как она? Так ли она неприступна, как написано в ее притворно-целомудренном личике с оттенком гордого пренебрежения? Отнюдь нет, как ни печально, но иная из них падет еще раньше упрямой дикарки и на ее благосклонность всегда может рассчитывать даже какой-нибудь противный старый развратник и прелюбодей, но богатенький, имеющий возможность одарить брильянтовым колечком.

Но нельзя думать, что тяга к побрякушкам – это только женская сущность. Напротив, очень многие женщины целомудренны, ведь не зря их воспевают и превозносят поэты.

А вот как раз для мужского сословия драгоценные камни наиболее притягательны. С ними приходит почет, уважение и признание общества, богатство, возможность жить в роскоши, покупать женскую любовь. И, конечно, власть.

Итак, главное – власть! Но странное дело, здесь-то правители уже имеют ее полную и неукоснительную, но продолжают их собирать… Да, есть в них какая-то магическая сила и притягательность. А возможно, все гораздо проще – примета у нелюдей такая, раз добились власти с помощью драгоценностей, значит, только их постоянное накопление гарантирует незыблемость ее. И хоть это слишком примитивный постулат, но кто знает… Их чужая нелюдская душа потемки для обычного человека. Ведь если посмотреть на их стремления и действия, не примитивны ли и они: побольше накопить; разбогатеть, чтобы получить власть; вопреки природе получить удовольствие, как какая-нибудь однополая инфузория, употребив в зад приятеля или самому его подставив; стараться свою ненормальность выдать за незаурядность и для этого нарисовать или сочинить мерзость, на что всегда с удовольствием клюет обыватель, а он теперь часто образован и косит под интеллигента, в результате при помощи такого (по Солженицыну) образованца становиться модным; и для ради таких удовольствий подольше пожить, и наслаждаются же уже по триста лет и больше.

В конце концов Андрей Макарович все-таки уговорил Николая взять один камешек. Ему очень понравился один сапфирчик, крупный, почти с куриное яйцо. Николай по гороскопу был рыба и когда-то слышал, что им как раз подходит сапфир. Камень, хоть и не отшлифованный, но приятно переливавшийся гранями разной интенсивности и оттенков: синим, зеленым, фиолетовым, оранжевым, желтым. Да еще при поворачивании сапфира в глубине граней красиво играли и мерцали разных цветов прожилки.

Больше взять Николай не хотел. «К чему они мне здесь», – думал он. Андрей Макарович понимал, что простой деревенский парень не знает ценности этих камней, не знает, куда и как их можно применить, и попытался кое-что объяснить:

– Бери, бери, это даже не подарок, а плата за спасение. Потом, как ты не можешь понять, они тебе очень могут пригодиться в жизни. Ты же перевозчик, значит, общаешься с разными людьми, от которых зависит успех в твоей работе. А многие из них падки на драгоценные камни, и вот бывает же, какой-нибудь чиновник не разрешает что-либо, а ты ему камешек в подарок – и все твои дела решены.

И он отобрал горсть не очень крупных, с ноготь, отшлифованных бриллиантов и почти насильно всунул ему в карман шортов, а потом еще стал отбирать и рубины. «Ну ладно, – молча согласился Николай, – может, правда пригодятся и придется подкупить кого-нибудь», – взял горсть и рубинов. А тот полез еще в один ящик последней стены с изумрудами.

– Ну все, спасибо, спасибо, хватит, – решил остановить эту безграничную щедрость Николай и первым вылез из амбара.

Андрей Макарович вышел за ним, все же успев прихватить три, с голубиное яйцо, отшлифованных, приятных для глаза, слегка разных цветов изумруда: ярко-зеленый, слабозеленый с глубоко запрятанным оттенком голубизны и темно-зеленый.

Когда подошли к замку, как раз пригнали вертолет и привезли дубину. Николай попрощался и улетел, пообещав через день, как велел Хаким, прилететь на перевязку.

Поднявшись в воздух, Николай сделал круг и увидел, что здесь не только одно имение Михал Михалыча с Танюшей. Внизу, дальше, располагался целый поселок имений, а их было крайним и угловым.

13

Вечером, когда легли спать, Николай рассказал Эстебану о своих приключениях и передал ему бриллианты, рубины и три изумруда. «Мне они ни к чему, – сказал он, – а для общего дела пригодятся». Оставил себе только сапфир, который ему очень приглянулся.

Потом они говорили о правителях, и Николай узнал много из их жизни. Оказалось, только треть их, а может и меньше, живут нормальными парами мужчина с женщиной, а основная часть – гомики или лесбиянки. Им это стало до того привычно, что в разговорах между собой эти нелюди на полном серьезе называют семью из мужчины и женщины людьми нетрадиционной сексуальной ориентации. Во всех их семьях и традиционных и нетрадиционных любовь, а точнее секс освобожден от любых условностей. Нет ревности, не бывает измен, и жена и муж спокойно воспринимают, если кто-то из них развлекается на стороне, хотя понятие «на стороне» здесь не подходит, оно годится только для нас, землян. Происходит все прямо в присутствии постоянного партнера. Есть разные любители таких развлечений. Некоторые правители-мужчины любят маленьких мальчиков, другие девочек. Многие содержат целые гаремы. Аналогично же поступают и правители-женщины. И это не считается развратом – это их обиход, повседневный уклад жизни.

А как же у них получаются дети? Эстебан объяснил, что все это очень просто. Постепенно развиваясь, медицина достигла таких высот, что рожать стало совсем необязательно, и их женщины перестали это делать; а постепенно даже и у нас, многих интеллигентов, перестали рожать. Эмансипация. Женщины как бы взбунтовались и сказали: «Равноправие так равноправие во всем, а то, как удовольствие получать, так вы, мужики, в первых рядах, а мучиться, рожать вас нету. А раз природа не позволяет в этом нас уравнять, не будем ждать от нее милостей и подумаем сами, как женщинам обойтись без мучений, а значит, любому полу равно получать только удовольствия». И действительно придумали. Создали искусственную, идеальную среду не хуже естественной, в которой оплодотворялся плод и в ней отлично развивался.