Текст книги "Ледащий"

13

В этот раз командующий вооруженными силами Славии пришел к фон Леебу без орденов и аксельбантов. На кителе оливкового цвета красовались лишь орденские планки. И вел себя командующий не так, как в прошлый раз. Поздоровавшись с советником, прошел к столу и, не дожидаясь приглашения, примостился на свободном стуле. Фон Лееб лишь зубами скрипнул. Он прекрасно знал, почему слав ведет себя по-хамски. Накануне в Борисфене побывала представительная делегация из Западной Европы. Главы ряда государств, встревоженные неудачами Славии в противостоянии сепаратистам и пришедшему к ним на помощь варяжскому корпусу, пообещали сателлиту нарастить помощь деньгами и оружием. Заверили, что руководители страны-марионетки могут не волноваться за свое будущее. Никаких преследований за коррупцию, если та в рамках разумного, конечно. В число обласканных начальников попал и посетитель генерала. Теперь его тронешь – политика, ферфлюхте швайн!

– Герр генерал, мне сообщили, что у вас ко мне имеются вопросы, – начал слав.

– Да, маршал, – подтвердил фон Лееб. – Скажите, это вы послали ближе к фронту начальника разведывательного управления?

– Я, – подтвердил командующий.

– Зачем?

– Для лучшей координации действий по ликвидации волхва сепаратистов. Напомню, что сделать это поручили вы. Частное задание, не связанное с государственными интересами.

«Скотина! – возмутился про себя фон Лееб. – На что ты намекаешь?»

– Уничтожение волхва противника, убившего наших специалистов у Царицыно, отвечает интересам Славии, – произнес фон Лееб с раздражением.

– Потому я и согласился выполнить задание, – невозмутимо отозвался слав. – И приложил все силы, направив на фронт начальника разведки.

– Где он был захвачен диверсантами сепаратистов. И черт бы с этим висельником! Но вместе с ним к сепаратистам попали списки нашей агентуры, в том числе и в Варягии. Мне поступили сведения: Служба безопасности империи начала повальные аресты завербованных Германией агентов. Десятилетия работы пропали даром! И все из-за идиота, хранившего секретнейшую информацию в ноутбуке, который он к тому же додумался взять с собой на фронт! А теперь скажите, маршал, как могло случиться, что ДРГ сепаратистов беспрепятственно проникла в охраняемый поселок в самой гуще ваших войск, легко пленила начальника разведки и опять же без помех переправила его в Царицыно?

– По пунктам, – слав нисколько не смутился. – Начнем с того, что я не отвечаю за поведение начальника разведки, возившего с собой секретнейшие сведения. Я командую войсками Славии, и мне некогда заглядывать в ноутбуки подчиненных. Напомню, что кандидатуру на пост начальника разведки мы согласовывали с вами, и возражений не было.

«Шайзе!» – мысленно выругался генерал. Слав абсолютно прав. На посту, который занимал похищенный начальник ГУРа, требовался человек без совести, морали и без чести, а Яйценюк таковым являлся. К тому же был пронырливым и хитрым. Потому и занял должность.

– Второе. ДРГ противника проникнуть по земле в поселок не могла. Он охранялся так, что мышь не проскользнет!

– Выходит, диверсанты прилетели? – ощерился фон Лееб. – По воздуху?

– Вот именно, герр генерал. Это были волхвы.

– Вы серьезно, маршал?

– Я не шутить сюда пришел. Мы тщательно исследовали обстоятельства похищения Яйценюка. Ночью два диверсанта проникли в дом, где он остановился. Перед этим сняли часового, в доме застрелили адъютанта начальника разведки, переоделись в мундиры генерала и капитана. На автомобиле Яйценюка покинули поселок, засунув пленного в багажник. Их не остановили. Почему? На лобовом стекле автомобиля был пропуск, позволяющий его владельцу передвигаться по дорогам в любое время суток, а в салоне сидели офицеры Славии. Как мог не пропустить их рядовой солдат? По ночной дороге диверсанты доехали до блокпоста у Степового. И вот здесь мои солдаты что-то заподозрили и, как полагаю, попытались ДРГ остановить. Скорей всего, потребовали документы у странных офицеров. Те начали стрелять и убили часовых. К сожалению, у них это получилось – сработал фактор неожиданности. Вторая половина караула отдыхала в блиндаже. Дверь была заперта, и диверсанты бросили гранаты через трубу печи. Тем себя и выдали. Над блиндажом насыпан холм земли. Перед этим выпал снег, и любой, кто на этот холм взобрался бы, оставил бы следы. Но их не обнаружили. Сверху – есть, а на склонах – ни одного. Следовательно, волхв на холм взлетел.

– Гм, – задумался фон Лееб. – Гранаты можно зашвырнуть с земли.

– И точно угодить в трубу диаметром в десять сантиметров? Дважды? Не знаю, каким специалистом нужно быть. А как вы объясните наличие следов ботинок вокруг трубы и их отсутствие на склонах? Нет, герр советник, это были волхвы. А мы за противодействие им не отвечаем – в славской армии нет магов.

– Хорошо, – сказал фон Лееб, поняв, что слав подготовился к их встрече, и его так просто не укусишь. – Я вас услышал, маршал.

– Если у вас кончились вопросы, – усмехнулся слав, – то у меня остались. Разрешите?

– Слушаю, – кивнул фон Лееб.

– Из Германии прибыли новейшие, дальнобойные гаубицы. В настоящее время они простаивают в запасных парках. Я прошу выделить в мое распоряжение артиллерийский дивизион вместе с персоналом и необходимым количеством снарядов.

– Для чего?

– Для обстрела Царицыно. Наши орудия варяжской выделки не настолько дальнобойные, плюс к тому – с большим износом стволов.

«А еще их знатно выбили в ходе контрбатарейной борьбы», – мысленно дополнил генерал.

– Гаубицы предназначены для отражения наступления сепаратистов, – сказал вслух. – А они его, похоже, готовят.

– Считаю это маловероятным, – возразил командующий. – Танки и бронемашины не пройдут – снег лег на непромерзшую землю, и она под ним мягкая. Пехота тоже будет вязнуть. До весны, когда просохнет почва, нет причины опасаться. Выведите артдивизион на позиции. Лишняя тренировка расчетам не помешает.

– Вертолеты уничтожат батареи, – насупился фон Лееб. – Варяги наловчились это делать.

– Защитим их ПВО. Вы поставили «Гепарды». Это смерть для вертолетов! Для того чтобы прикрыть дивизион, хватит батареи этих установок.

«Все продумал, – удивился генерал. – Не такой уж он дебил, как я считал».

– Остаются самолеты, – произнес задумчиво. – У варягов они тоже есть.

– Комплекс «Ирис» с новейшими зенитными ракетами их легко отгонит, – сообщил командующий. – Нам пообещали эти установки и, как мне сказали, приступили к их отгрузке. Стоит появиться «Ирисам» на фронте, и варяжские бомбардировщики будут облетать дивизион за сотню километров. Мы же превратим жизнь сепаратистов в ад. Это будет наш ответ за похищение начальника разведки.

«И тогда ты вновь будешь красоваться на экранах телевизоров, говоря, как замечательно воюют подчиненные тебе войска. Хотя все сделают мои солдаты. Отказать? В Берлине не поймут. Там заинтересованы в хороших новостях после жуткого провала с ГУР».

– Убедили, маршал, – кивнул фон Лееб. – Я отдам распоряжения.

– Данке и ауфвидерзеен!

Слав встал и удалился. Генерал нажал на клавишу селектора.

– Ганс, пригласи ко мне командующего группой магов, – велел секретарю.

Через четверть часа в кабинет фон Лееба вошел высокий, худощавый офицер в щегольском, сшитом на заказ мундире. На его груди сияла звезда мага, выделяясь серебром на черном. Посетитель щелкнул каблуками.

– Гутен таг, герр генерал! Оберст фон дер Фюрстенберг прибыл согласно вашему приказу.

– Гутен таг, герр оберст, – улыбнулся генерал. – Рад вас видеть, Фридрих. Проходите и садитесь, предстоит серьезный разговор.

Посетитель подчинился.

– Вы слыхали о пленении сепаратистами начальника разведки Славии? – спросил фон Лееб.

– Нашумевшая история, – кивнул фон дер Фюрстенберг.

– Что вы о ней думаете?

– Унтерменши проявили полную беспечность. В населенном пункте, где расквартирован штаб корпуса и полно солдат, диверсанты беспрепятственно пленили и спокойно вывезли высокопоставленного генерала.

– Перед вами у меня был командующий вооруженными силами Славии. Маршал утверждает, что начальника разведки похитили и вывезли в Царицыно имперские волхвы. И они в поселок прилетели. Как считаете, возможно?

– Мне понадобится карта с нанесенной линией обороны и курвиметр[14]14
  Курвиметр – прибор для измерения длины извилистых линий, обычно на карте.


[Закрыть], – подумав, произнес начальник группы магов.

Генерал достал из сейфа карту, положил ее на стол. Рядом разместил прибор.

– Вот поселок, – указал на двухкилометровке. – Здесь ближайшие позиции сепаратистов.

Оберст взял курвиметр и начал вымерять им расстояние. Бросив взгляд на шкалу прибора, перепроверил показания.

– Маловероятно, – заключил, положив курвиметр на стол. – Двадцать с лишним километров. Никто из магов не в состоянии преодолеть такое расстояние по воздуху. Понадобится промежуточная остановка и отдых в несколько часов. Обильное питание, желательно горячее. Да, диверсия возможна, но только при наличии у сепаратистов тайной базы между их позициями и поселком. Ее пытались отыскать?

– Насколько знаю, нет, – сказал фон Лееб. – Да и сомнительно, чтобы она была. Эта территория, – он указал на карте, – насыщена войсками, резервными подразделениями славов. Из населенных пунктов выселены жители, а их дома заняты солдатами. Предположить, что в какой-нибудь поселок прилетели волхвы и остановились в нем на отдых… Вы уверены, что не найдется маг, способный пролететь два десятка километров?

– Абсолютно, герр генерал! Такие эксперименты проводились. Максимальное расстояние, которое сумел преодолеть летун, составило 15 километров. Но после этого он пребывал в изнеможении, ему понадобились сутки, чтобы встать на ноги.

– Вы говорите о германских магах. А волхвы из империи?

– Герр генерал! – обиделся фон дер Фюрстенберг. – Мои ребята – лучшие в Европе!

– И все же, – не отстал советник. – Что вам известно о варяжских волхвах?

– В то время, когда Германия сотрудничала с их империей, мы встречались с ними, – пожал плечами оберст. – Соревновались в силе и выносливости, включая и полеты на большие расстояния. Они ничем меня не поразили. В чем-то были лучше, но в чем-то и похуже. В целом – максимум такие же. И я не слышал, чтобы волхвы у варягов проводили операции в тылу врага. Обычно применяются в разведке, как и мы.

– С тех пор минуло немало лет, – пожал плечами генерал. – Не стоит недооценивать противника. Возможно, появились вещества, способные усилить силу и выносливость.

– Боевая химия у магов не применяется! – возразил фон дер Фюрстенберг. – Ее воздействие непредсказуемо. Может закончиться утратой дара – такие случаи бывали. Нет, я согласен, что варяги – варвары и не щадят своих камрадов, но риск велик. Сомневаюсь, герр генерал.

– И все же не будем сбрасывать такую возможность со счетов, – заключил фон Лееб. – Я попрошу вас, Фридрих, прикрыть штабы подразделений славов – их корпусов и армий. Пусть ночью маги контролируют воздушное пространство над местами их расположения. Ваши офицеры не слишком заняты сейчас?

– Фронт давно не движется, – задумчиво промолвил фон дер Фюрстенберг. – Позиции противника разведаны и нанесены на карты. Пожалуй, вы правы, герр генерал. Пускай ребята разомнутся – засиделись.

– Я рад, что наши мнения совпали, – улыбнулся фон Лееб. – Удачи, Фридрих! Докладывайте мне обо всем, что вам покажется пускай сомнительным, но интересным. Возможно, мы перестраховываемся, но это лучше, чем прозевать удар противника. Даю вам месяц. Если в течение него вы не столкнетесь с вылазкой волхвов, я сниму охрану со штабов. Противника нельзя недооценивать, но и переоценивать преступно. Ауф видерзеен!

* * *

В прошлой жизни Николай учился много и у сведущих людей, поэтому смог оценить педагогический талант вице-адмирала. Дед объяснял доходчиво и просто, а на практических занятиях гонял ученика, пока полученные им знания не превращались в отработанные до автоматизма навыки. В результате Николай стал тратить меньше сил на волхвование. Автоклав с раствором он зачаровывал теперь всего за четверть часа и не испытывал, как прежде, всепоглощающего жора. Летал стремительно и далеко. Потоки гравитации омывали его тело, как бегущая вода в реке. Чтобы запустить их и поддерживать в движении, Николай не прилагал больших усилий – они струились как бы сами. Он вообще о них не думал, летел на автомате, как опытный водитель не думает о том, как затормозить автомобиль или прибавить газу. Проверяя навыки ученика, дед как-то приказал ему сдать тест на длительность полета. Вышло восемнадцать километров, но Николай прервал полет из-за того, что замерз, хотя еще мог лететь.

– Дар сильный, – оценил Несвицкий-старший, – но не уникальный.

На похвалу дед был скуп. Заодно проверил кокон внука. Николай встал за броневой заслонкой, накрыв ее защитным покровом, после чего по ней ударили из пулемета. Кокон выдержал две сотни попаданий, после чего исчез с хлопком, а Николай почувствовал себя так, как будто его долго били.

– Неплохо, – оценил наставник.

Зачарованного боеприпаса кокон не держал совсем.

– Он и у других не держит, – успокоил внука адмирал. – Потому так ценятся зачарованные пули, и их свободно не купить. Хранятся в специальных арсеналах, куда нет доступа армейским офицерам. Только Службе безопасности империи дозволяется их взять, да и то с согласия начальника. Еще военным волхвам по особому приказу командующего корпусом.

Несвицкий вспомнил, как он зачаровал патроны для Касаткина-Ростовского и ополченцев не обидел, но решил об этом промолчать. Теперь он в курсе и производить подобные боеприпасы остережется.

Внезапно к четырем имевшимся умениям у него добавилось и пятое – открылся дар к метанию огня. Как-то в перерыве между занятиями он сел покурить и обнаружил, что оставил дома зажигалку. Досадливо махнул рукой – и над ногтем большого пальца внезапно вспыхнул огонек. Горел он ровно, не отклоняясь ветром, как в турбозажигалке. При этом ноготь не ощущал нагрева. Николай на миг остолбенел, а потом спокойно прикурил от нечаянно возникшей «зажигалки». После чего огонь исчез как бы сам собой.

– Наконец-то пробудился фамильный дар Несвицких, – отреагировал на это адмирал. – А то я сомневался: мы никогда не чаровали воду и патроны. Летали, закрывались коконом и жгли огнем. Что ж, будем развивать умение…

И, развивая, вытащил всю душу. Жечь огнем Несвицкий-младший научился, хотя и действовал коряво: пламя у него летело с тыльной стороны ладони, а не с лицевой, как это принято у волхвов и у магов. Как ни старался дед, поменять не получилось. Николай воспринял это равнодушно: какая разница? Все равно использовать новое умение он не собирался – не имело смысла. Армейский огнемет, применявшийся в двадцатом веке, бил дальше и действовал эффективнее.

– Но от огнемета кокон мага защитит, – сказал на это дед. – А от зачарованного – нет.

– У меня есть автомат и пистолет, а патроны к ним при надобности зачарую, – пожал плечами Николай.

Дед лишь рукой махнул. Занятия сблизили наставника и ученика, но не настолько, чтобы у Николая пробудились родственные чувства. Нечаянного деда он уважал, тот тоже чувств не демонстрировал. Держался строго, хотя по вскользь брошенным словам становилось ясно, что внуком он гордится. Николай это заметил, поскольку сам был в прошлом в роли деда. Хотя внучат он баловал. Ну, так он не готовил их к войне…

Несвицкий-старший так увлекся, что не заметил, как истек испрошенный им отпуск. Он позвонил в Москву по защищенной связи и попросил предоставить ему еще два месяца.

– Что-нибудь случилось, Николай Иванович? – поинтересовался начальник канцелярии царя. – Отчего такая просьба?

– Случилось, Серафим Аркадьевич, – ответил адмирал. – Я нашел здесь внука. Он вырос за границей, и я о нем не знал.

– Вот как? – начальник удивился. – И кто ваш внук?

– Майор Нововаряжской республики Несвицкий Николай Михайлович. Георгиевский кавалер. Это высшая награда у республики.

– Гм… Поздравляю. Достойный продолжатель княжеского рода. Но я не понимаю, зачем два месяца? Ну, встретились с наследником и познакомились. Соскучитесь – и внук приедет к вам. Так даже лучше: покажете ему Москву и дом, где он ни разу не был.

– Внук – волхв, причем с сильнейшим даром, но с ним никто не занимался. Я научу его всему, что знаю и умею. Серафим Аркадьевич! Если нет возможности продлить мой отпуск, я отправлю рапорт об отставке. Это твердое решение.

– Не торопитесь, Николай Иванович, – поспешил начальник канцелярии. – Спрошу государя.

Назавтра он сам позвонил в Царицыно.

– Учитывая ваши обстоятельства, государь продлил вам отпуск, – сообщил Несвицкому. – Сказал, что разрешает пребывать в Царицыно, сколько пожелаете. Но попросил сказать, что очень ценит вас и будет рад, если вернетесь к исполнению своих обязанностей.

– Вернусь, – пообещал Несвицкий-старший…

Младший об этом ничего не знал. Он наслаждался жизнью. Их отношения с Мариной после памятного объяснения стали ровными, спокойными. Тем временем приблизился и как-то быстро наступил 2005 год. Здесь его не праздновали так широко и громко, как в прошлой жизни Николая, поскольку приходился он на дни Рождественского поста. Там, в прошлом, на пост внимания не очень обращали, но здесь церковные обычаи исполняли строже. Само же православие в новом мире было идентичным – ну, настолько, насколько Николай мог уразуметь. Все то же: церковь, литургия, причастие и поминальные записки. А прочее… Священник разобрался бы в отличиях, но Николай не собирался. Его и так устраивало.

Накануне Рождества в Царицыно приехали награды из Москвы. Их вручал командующий экспедиционным корпусом. Все проходило скромно: то ли пост тому причиной, то ли у имперцев так принято. Собрали волхвов, присутствовал, конечно, и вице-адмирал Несвицкий. К нему здесь относились с почтением, и Николай заметил это. Любая просьба деда исполнялась тут же и без всяких возражений. Первым к командующему пригласили Акчурина, что и понятно: волхв – имперский офицер, а Николай – приблудный от республики. Получив свой орден, татарин рявкнул:

– Служу престолу и империи!

Позвали Николая. На пути к командующему он напряженно размышлял, что ему сказать. Служу республике? Так награда от царя. Империи? Так он не служит ей. В результате, получив свой орден в крытой алым бархатом коробочке, Николай промямлил:

– Благодарю империю за высокую награду.

Командующий только хмыкнул и сунул ему тубус, обтянутый таким же бархатом.

– Это вам еще.

На том церемония и завершилась. Волхвы окружили награжденных, и князь Касаткин-Ростовский бесцеремонно взял у Николая тубус. Открыл его, вытащил наружу грамоту на плотной, похожей на пергамент, матовой бумаге. Развернул ее и огласил:

– Великий государь и император Александр Николаевич своим указом от сего числа декабря лета 2004 возводит волхва Несвицкого Николая Михайловича в графское достоинство империи, – князь улыбнулся. – Поздравляю вас, ваше сиятельство! – он шутливо поклонился.

– Что это означает? – удивился Николай.

– То, что вы отныне – подданный империи, – ответил дед. Он забрал у князя грамоту и пробежал ее глазами. – Предъявите эту грамоту в управление полиции в любом из городов Варягии, и получите свой паспорт. Единственная привилегия, которую дает вам этот титул.

Награды обмывали после Рождества. Сняли столик в ресторане, причем заранее – окончание поста и праздник, несмотря на близость к фронту, отмечать собрались многие. Да и славы в последние недели перестали бить по городу – то ли кончились снаряды, то ли опасались. Их батареи варяги выбивали – только в путь. К мероприятию Николай готовился особо. Во-первых, они договорились с дедом, что в этот день Несвицкий-старший объявит его внуком. Во-вторых, Николай собирался сообщить о своей женитьбе на Марине и хотел, чтоб этот день запомнился любимой.

Подарок он нашел не сразу. В ювелирном магазине выбор оказался скудным – в прифронтовом Царицыно драгоценности не слишком часто покупали. Но там его узнали, и продавщица предложила:

– Загляните в ломбард к Семеновичу. Жизнь нынче трудная, и люди, уезжая, нередко продают ему довольно дорогие вещи. Ведь вы сказали, что цена вас не смущает.

Николай поблагодарил и заглянул. Семенович, на удивление, оказался славом. Или варягом – как кому приятнее считать. Пожилой, в очках ломбардщик, услышав просьбу волхва, кивнул и вынес из подсобки узкую коробочку, обтянутую синим бархатом.

– Гарнитур – колье и серьги, – объяснил, открыв коробочку. – Очень редкая работа – рубины, изумруды, бриллианты. Из-за границы привезли – у нас таких не делают. Отличный подарок для невесты.

– Я хотел колечко с бриллиантом… – замялся Николай.

– Кольцо подарите на свадьбу, – парировал Семенович. – Невесте лучше гарнитур, тем более такой. Да вы взгляните!

Николай взглянул и убедился в правоте Семеновича. На плоской и широкой цепочке подвешена маленькая роза. Листочки сделаны из изумрудов, лепестки – рубины, внутри цветка сияют бриллианты. Серьги – такие же розы, но поменьше. Красивый гарнитур! И дорогой, конечно.

– Семь тысяч экю, – «порадовал» Семенович. – Почти что даром. Не будь в Царицыно войны, просил бы вдвое больше.

Они слегка поторговались, и Николай расстался с деньгами. Бог с ними – заработает. Зато Марина будет рада.

Еще для его задумки требовались розы – в этот раз живые, а не созданные ювелиром. И белые. Где их взять в воюющей республике? Наводку, как ни странно, дал Кривицкий.

– Есть у меня знакомый, а у него – оранжерея, – сказал майору. – Содержит, несмотря на трудности войны, но для себя. Цветами не торгует, но охотно обменяет их на ваш раствор здоровья. Нил Евграфович не молод, болеет часто, так что согласится.

Кривицкий оказался прав. Флягу с исцеляющим раствором оранжерейщик принял с благодарностью.

– У меня хроническая пневмония, – объяснил Несвицкому. – Лекарства помогают плохо, да и достать их трудно. Надеюсь, ваш раствор поможет. Когда вам срезать розы?

– Заеду в воскресенье часам к шестнадцати.

– Я их сложу в корзинку, есть у меня красивая, – пообещал оранжерейщик.

Николаю оставалось договориться с персоналом ресторана. Экспромт должен быть подготовлен основательно. Понимание нашел – его здесь тоже знали и пошли навстречу. От денег отказались – даже музыканты.

– Господин майор, – сказал руководитель группы. – Как я могу брать деньги с человека, который притащил от славов упыря, терроризировавшего город? Вам за такое руки нужно целовать!

– А вы откуда знаете? – опешил Николай. Его участие в пленении Яйценюка нигде не освещалось, он сам просил об этом.

– Все знают, – улыбнулся музыкант.

«Ополченцы растрепали, – догадался Николай. – Те самые, с поста у террикона».

– Что ж, будем репетировать, – сказал со вздохом. – Нот я не знаю, но мелодию сыграю вам на укулеле. Я взял ее с собой…

И вот они собрались за столом. Принаряженные женщины: Марина, Галя и Наталка; Акчурин и Касаткин-Ростовский, Несвицкий с дедом. Вице-адмирал прибыл в ресторан в отглаженном морском мундире с золотым шитьем и многочисленными орденскими планками. На него подруги волхвов поглядывали с недоумением – к чему здесь эта важная персона? Касаткин-Ростовский с Акчуриным держали покер-фейс. Они, конечно, были в курсе, что адмирал работает с Несвицким-младшим – попробуй это скрыть, но того, почему он это делает, не знали, хотя, возможно, и догадывались.

– Мой наставник, Николай Иванович, – представил адмирала женщинам Несвицкий-младший. – Учит меня волхвованию.

Расселись, официант подал закуски и шампанское. Открыл, разлил напиток по фужерам. Все посмотрели на адмирала. Он старший за столом – по чину, и по званию, ему и слово.

– Не обращайте на меня внимания, – улыбнулся князь. – Я здесь просто гость. Пусть скажет Николай Михайлович.

Несвицкий-младший встал.

– За наши ордена, чтоб были не последними, – он поднял свой бокал. – За победу!

Все чокнулись и выпили. Второй тост произнес Акчурин, третий – Касаткин-Ростовский. Когда все закусили, Николай решил: пора! Он встал.

– Господа! – сказал и сделал знак официанту, застывшему в сторонке. Тот в ответ кивнул и скрылся. – Рад объявить вам новость. Мы с Мариной Авенировной решили пожениться.

– Что, вправду? – ахнула Наталка. Марина засмущалась.

– Чтоб у меня язык отсох, если соврал, – сказал Несвицкий и сделал театральный жест: – Цветы моей невесте!

Подскочивший официант подал ему корзинку с розами. Николай вручил ее Марине.

– Какая красота! – воскликнула любимая. – Розы, белые, живые… Где ты их добыл? Зимой?

– Надо знать места, – Несвицкий усмехнулся. – А вот еще подарок.

Он положил перед Мариной узкую коробочку. Она поставила корзинку у тарелки и открыла.

– О, боже!..

Галя и Наталка вскочили, подбежали и склонились над плечом подруги.

– Колье и серьги, – громко прошептала Галя. – Красивые какие!

– И с бриллиантами, – добавила Наталка. – Дорогущие, наверно.

– Любимая дороже, – вмешался Николай. – Позвольте!

Легонько отодвинув в сторону подруг, он взял колье и закрепил цепочку на тонкой шее невесты. Затем достал из ее ушек простенькие серьги и вставил новые, а прежние сложил в коробочку.

– Ну, как теперь? – спросил друзей.

– Блеск! – оценил Касаткин-Ростовский. – От невесты глаз не оторвать. Марина Авенировна, вы чудо. За графиню Несвицкую! – он поднял свой бокал.

– Какая я графиня? – насупилась Марина.

– Обычная, – пожал плечами князь. – Жена графа становится графиней.

– А кто тут граф?

– Он, – князь указал на Николая. – Указом императора Варягии возведен в графское достоинство. Он, что, не рассказал?

– Нет, – Марина растерялась.

– Дорогая! – поспешил Несвицкий, поняв, что намеченный сценарий дал трещину. Он не сказал подруге об указе императора, опасаясь, что ей такое не понравится. Занервничает, а ей такое вредно. – Хочешь, я для тебя спою?

– Спойте, Николай Михайлович! – обрадовались Галя и Наталка.

Марина закивала. Николай отправился к эстраде, где наигрывал приятную мелодию оркестрик. Небольшой. Пианино, за которым восседал руководитель группы – единственный мужчина среди музыкантов, две скрипки – обычная и альт, плюс виолончель. Встав у края сцены (микрофона в ресторане было), Несвицкий громко объявил:

– Песня для моей невесты, Марины Авенировны Мережко, заведующей детским отделением в центральном госпитале. Прекрасной женщины и замечательного доктора.

Шум в зале, где за столами посетители отмечали Рождество, затих. Вступили струнные.

 
Подними глаза в рождественское небо,
Загадай все то, о чем мечтаешь ты,
В жизни до тебя я так счастлив не был.
Для тебя одной, их так любишь ты,
Эти белые цветы…[15]15
  Слова И. Николаева.


[Закрыть]
 

Николай запел в полный голос:

 
Я люблю тебя до слёз,
Каждый вздох – как в первый раз,
Вместо лжи красивых фраз
Это облако из роз.
Лепестками белых роз
Наше ложе застелю,
Я люблю тебя до слёз,
Без ума люблю…
 

Красивая мелодия и сильный, чистый голос исполнителя очаровали слушателей. Все замерли, не отводя глаз от эстрады.

 
Белизной твоей манящей белой кожи,
Красотой твоих божественных волос
Восхищаюсь я, ты мне всего дороже,
Все у нас с тобою только началось,
Я люблю тебя до слёз…
 

Завершив припев, Николай смолк и поклонился. Зал взорвался овацией. Многие вскочили и хлопали стоя. Николай еще поклонился и, провожаемый аплодисментами, вернулся к столу, где сел рядом с Мариной.

– Коля!.. – она всхлипнула и прижалась мокрой щекой к его щеке. – Спасибо! Я никогда не была так счастлива!

В ответ на это признание за столом зааплодировали. А когда хлопки смолкли, встал вице-адмирал.

– Господа, – сказал торжественно. – У меня тоже будет объявление. Мой ученик представил меня не до конца. Позвольте, я его дополню. Вице-адмирал Несвицкий Николай Иванович, волхв, князь, советник императора Варягии. Не так давно я получил письмо от моего бывшего ученика Акчурина. Он сообщил, что познакомился в Царицыно с моим однофамильцем, тезкой и, вдобавок, сильным волхвом. Я заинтересовался. Дело в том, что у меня был сын, единственный наследник, но погиб в бою с мятежниками, потомства не оставив, – по лицу Несвицкого скользнула тень. – Потом ушла жена, и я остался одинок. Признаться, я не верил, что Николай Михайлович мне родственник, и, приехав в город, навел о нем, где можно, справки. А после побеседовал и с Николаем. Сомнений не осталось: он внебрачный сын моего Михаила, то есть внук мне. О чем я здесь и объявляю.

За столом все замерли, лишь Акчурин довольно улыбался. Николай почувствовал, как напряглось плечо Марины.

– То, что я сегодня увидел и услышал, порадовало меня еще больше, – продолжил адмирал. – Я искал в Царицыно родственника, а нашел двоих. Марина Авенировна и Николай, прошу вас: встаньте!

Несвицкий и Марина поднялись на ноги.

– Как глава семейства благословляю вас на брак, – князь размашисто перекрестил обоих. – И прошу вас не тянуть с потомством. Я не молод и хочу дождаться правнуков.

За столом заулыбались и зааплодировали.

– Я напишу государю и попрошу его признать Николая моим внуком, – продолжил адмирал. – Полагаю, мне он не откажет. Так что вы, Марина, станете княгиней, а не графиней. Хотя особой разницы не вижу, – он улыбнулся. – В обоих случаях – сиятельство.

Все вновь заулыбались. Праздник покатился по обычной колее. Пили за невесту с женихом, будущего князя и его княгиню, их деда, чтобы тот скорей дождался правнуков. Не утерпевшая Наталка поведала, какая у них с Галей прекрасная подруга – красивая, душевная и чуткая. И врач отличный. Тем самым как бы намекнула собравшимся мужчинам: хоть вы тут все князья и графы, но и мы не лыком шиты. Никто, конечно, возражать не стал. Много танцевали. Поскольку в этот раз дам оказалось меньше кавалеров, партнерши были нарасхват. Дед Николая снова удивил. Пригласив Марину, он лихо станцевал с ней вальс, впечатляя зрителей отточенными па. Короче, вечер получился томным…

– Твой дед – душевный человек, – сообщила жениху Марина, когда они, придя из ресторана, легли в постель. – Галантный, обходительный. Такие комплименты мне говорил!

– Могучий старикан, – заметил Николай. – Всю душу вынул на занятиях!

Марина словно не услышала.

– Когда он объявил, что ты внук ему, у меня сердце замерло. Подумала: сейчас возьмет и скажет, что я тебе не пара. А он благословил наш брак… Коля, я так счастлива!

– Взаимно, – ответил Николай, поглаживая выпуклости на женском теле.

– Коля, нам нельзя! – попробовала откосить Марина. – Я беременна.

– Осторожно – можно, – не согласился Николай…

Когда она уснула, он некоторое время лежал и улыбался в темноте. Все получилось – лучше не придумаешь. Остается зарегистрировать их брак с Мариной, определиться с днем венчания – дед хочет, чтобы они обязательно венчались, – и дальше жить спокойной, тихой жизнью, насколько это можно на войне. Хватит приключений! У него теперь семья.