Текст книги "Ледащий"

Но война не согласилась…

14

За окнами гремело. Взрывы раздавались то ближе, то дальше, сливаясь в непрерывные раскаты и заставляя стекла дребезжать. Николай вскочил с постели и оторопело осмотрелся. В спальне вспыхнул свет; Марина, отойдя от выключателя, стала торопливо одеваться.

– Что случилось, дорогая? Куда ты собираешься?

– Не слышишь разве? Вновь прилеты, – застегивая пояс юбки, женщина вздохнула. – Мне нужно в госпиталь – и срочно.

– Зачем?

– Раненых начнут свозить. Как ты не понимаешь?

– На улице опасно – снаряды рвутся.

– Как-нибудь дойду.

– Я провожу…

Николай вскочил и тоже начал одеваться. Через пять минут оба вышли из подъезда и по пустынной улице торопливо зашагали к госпиталю. Тот встретил суетой. В ворота заезжали санитарные машины, из них вытаскивали раненых и на носилках заносили в здание. Марина побежала в отделение, Николай поколебался и отправился в столовую. Невесте он не поможет, поскольку не врач, а у него своя работа. В столовой он позавтракал, после чего спустился в цокольный этаж. Несмотря на неурочное время, автоклав с водой был приготовлен. Николай зачаровал раствор и, едва закончил, как к автоклаву подбежали сестры и стали переливать его в бутыли.

– Нам звонят из госпиталей, больниц, – пояснила подошедшая к нему сестра-хозяйка. – Очень много раненых. Запас кончается.

Николай кивнул и отправился опять в столовую. Там вновь поел, подумал и пошел к Марине. Что его заставило так сделать, он не знал, но почему-то потянуло. В детском отделении госпиталя не наблюдалось суеты, но напряжение царило. Медсестры и врачи в халатах стояли возле ординаторских, чего-то ожидая.

– Детей пока не привозили, но ждем, – ответила Марина на его вопрос. Ее Несвицкий обнаружил в кабинете. – Прилеты были очень сильные, детей не могло не зацепить. Вот что, Коля, ты не обижайся, но сейчас не до тебя. Занимайся своим делом.

– Я зачаровал раствор, – сообщил ей Николай. – Подумал: может, буду здесь полезен.

– Чем? – начала Марина, но не договорила. За окном раздался мощный взрыв. Здание тряхнуло, и Николай, как в замедленной киносъемке увидел рассыпающееся осколками оконное стекло. Один крупный осколок вонзается любимой в шею. Марина поднимает руку, нащупывает острое стекло и дергает его наружу. Из раны бьет фонтаном кровь. Любимая бледнеет и оседает на пол.

– Врача! Скорее! – что есть силы закричал Несвицкий и метнулся к распростертой на полу Марине. Нагнувшись, торопливо зажал ладонью рану. Кровь цвиркнула сквозь пальцы, окрасив руку алым. Он нажал сильнее, но кровь не унималась, пробиваясь по краям ладони. Лицо Марины побледнело и начало сереть. Все было, как некогда под Пешаваром: Сергей Стеценко с разорванной артерией и он, пытающийся остановить кровотечение. Тогда не удалось…

«Господи! – взмолился Николай. – Помоги мне! Пришли скорей врача. Спаси ее!..»

Сколько он простоял вот так – нагнувшись и зажимая рану, Николай не знал, но показалось: вечность. За его спиной звучали голоса, кто-то что-то говорил и отдавал распоряжения, Николай не слышал их. Он по-прежнему держал ладонь на шее у Марины, с испугом ощущая, что кровь больше не стремится пробиться сквозь ладонь. Вся истекла? Остановилось сердце? Николай боялся глянуть на лицо Марины, опасаясь увидеть его мертвым. Но где же помощь?

Кто-то тронул его плечо.

– Николай Михайлович, вы слышите меня?

– Да, – ответил он, узнав голос Кривицкого.

– Сейчас я обойду вас, присяду над Мариной Авенировной. Вы по моей команде убираете ладонь, а я зажму ей рану стерильной марлевой подушечкой. Как поняли?

– Приступайте, – сказал Несвицкий.

Начальник госпиталя обошел его, склонился над Мариной.

– Готовы? Убирайте руку!

Несвицкий подчинился. Подушечка легла на рану. Николай заметил, что перед этим кровь даже не плеснулась на пол.

– Отойдите! – приказал ему Кривицкий. – Санитары, осторожно поднимаем раненую.

Отступив к стене, Несвицкий смотрел, как Марину погрузили на каталку и выкатили из кабинета. Начальник госпиталя шел рядом с ней, не отрывая руки с подушечкой от раны. Несвицкий устремился следом, но его остановила медсестра.

– Николай Михайлович, вам нужно привести себя в порядок. Вы весь в крови.

– Но Марина…

– Ею Степан Андреевич займется. Он лучший наш хирург.

– Хорошо, – кивнул Несвицкий, поняв, что сестра права. – Ведите.

В туалете, оставляя красные потеки на фаянсе раковины, он умылся. Сестра забрала его куртку и застирала пятна крови. Вернула ее, влажную, владельцу.

– Отведите меня к операционной, – попросил Несвицкий.

– Следуйте за мной, – кивнув, сказала медсестра.

У операционной Николай сел на кушетку, стоящую напротив двери, и откинулся затылком на прохладную стену. Стал ждать. Сердце екало. Николай ожидал, что вот-вот дверь напротив отворится, Кривицкий выйдет и скажет виновато: «Извините. Я сделал все, что мог…»

…Кривицкий появился из дверей довольно скоро. Заметив Николая, направился к нему. Без маски и перчаток на руках он выглядел растерянно. Николай вскочил.

– Степан Андреевич?..

– Марина Авенировна в порядке, – ответил на незаданный вопрос начальник госпиталя. – Жива и будет жить. Да, есть потеря крови, но перельем ей донорской. Поправится.

– Слава Богу! – Николай перекрестился.

– Хочу спросить, – начальник госпиталя поскреб в затылке. – Вы что с ней делали?

– Так вы же сами видели, – удивился Николай. – Зажимал ей шею. Насколько понимаю, осколок от стекла перерезал ей артерию. Кровь брызнула фонтаном. Держал, пока вы не пришли.

– Видел, – кивнул Кривицкий. – И вас, и лужу крови. Но у Марины Авенировны на шее не осталось раны.

– Как это?

– А так. Есть свежий шрам розового цвета, а раны нет. Глазам своим не поверил. Теоретически там мог образоваться тромб и перекрыть кровотечение, но чтобы ткани затянулись… Как такое может быть?

– Не знаю, – Николай пожал плечами.

– Единственное объяснение: вы насытили ей кровь корпускулами, причем в невероятной концентрации, поэтому и ткани зажили. Теоретически возможно: плазма состоит на девяносто процентов из воды, а вы ее чаруете. Но я с таким не сталкивался и даже не читал об этом. Надо будет поэкспериментировать с плазмой. Внутривенные вливания сулят большие перспективы…

– Степан Андреевич, – прервал его Несвицкий, видя, что хирурга понесло. – Мы этим обязательно займемся, но попозже. Мне сейчас не до экспериментов.

– Извините, – смутился главный врач. – Не беспокойтесь за Марину Авенировну. Мы отвезем ее в палату и поручим медсестрам. Все будет хорошо.

– Я хотел бы находиться рядом с ней.

– А вот этого не надо, – Кривицкий взял его под руку. – Во-первых, она спит после укола, а, во-вторых, вам есть работа. Раствор зачаровали?

– Да.

– Вторую партию сумеете? Нам нужно много.

– Не знаю. Надо бы попробовать.

– Попробуйте. Если вы смогли спасти Марину Авенировну, то сил у вас хватает. Не нужно автоклава, попробуйте ведро. Тут каждый литр на счету.

– Хорошо, – ответил Николай. – Но я дождусь, пока Марину отвезут в палату.

– Не возражаю, – сказал начальник госпиталя. – Ожидайте…

В палате Николай немного посидел у койки, на которой, укрытая до подбородка одеялом, недвижимо лежала та, кому вчера он пел с эстрады. Смотрел на бледное лицо с закрытыми глазами. Одна рука Марины была обнажена, и от нее к штативу с банкой крови тянулась пластиковая трубочка. В капельно-фильтрующий узел лениво сочится из банки густая кровь. Несвицкий встал, поцеловал Марину в лоб и вышел.

В полуподвале, где находился автоклав, он попросил вновь заполнить его водой. Для чарования ее готовили особо – фильтруя, но не обеззараживая. Сестра-хозяйка посмотрела на него недоуменно, но возражать не стала. Несвицкий вымыл руки и, когда вода заполнила емкость до краев, присел возле нее и приступил к работе. Через четверть часа извлек наружу руки.

– Дарья Николаевна, – сказал сестре-хозяйке, – гляньте: как раствор?

Та подошла и, зачерпнув стаканом из автоклава, посмотрела сквозь него на свет.

– Все получилось, Николай Михайлович! – воскликнула восторженно. – Раствор хорошей концентрации, как бы не лучше прежнего, который вы зачаровали рано утром. Как вы смогли? Подряд два автоклава…

– Сказали: очень нужно, – устало произнес Несвицкий. – Помогите встать, пожалуйста.

Подбежавшие к нему медсестры отвели майора в пустующую ординаторскую на первом этаже, где уложили на кушетку. Убежали, а через пять минут пришла сестра-хозяйка с подносом, на котором исходили паром тарелки с супом, кашей и чашка с крепким чаем. Поставила его табуретку у кушетки.

– Поешь, сынок!

Несвицкий подчинился. Ел, не ощущая вкуса пищи, механически жуя, а прожевав, глотал. Когда тарелки с чашкой опустели, Дарья Николаевна собрала и унесла посуду. А Николай прилег и не заметил, как уснул. Проснулся он после полудня. Встал, умылся в туалете и отправился к Марине.

Штатива возле койки не было – переливание закончилось. Марина лежала на боку, укрытая до мочек ушек. Несвицкий наклонился и расслышал спокойное дыхание – невеста спала. Поцеловав ее в висок, он вышел и отправился в приемную Кривицкого. Начальника на месте не оказалось – он оперировал, как сообщила секретарша, но Николаю был нужен не он – только телефон. Набрав на диске комбинацию из цифр, майор связался с коммутатором корпуса варягов, представился и попросил соединить его с Несвицким-старшим. Дед откликнулся почти что сразу.

– Что случилось, Николай? – спросил с тревогой в голосе. – Тут такой обстрел… Звонил вам утром – телефон в квартире не ответил. Дозвонился в госпиталь, сказали: ты зачаровал подряд два автоклава и отдыхаешь. Хотел приехать, но подумал: зачем тебя будить? Проснулся? Что там у вас?

– Марина ранена, – сказал Несвицкий.

– Тяжело?

– Опасно – осколок угодил ей в шею. Ее прооперировали, сейчас в палате. Мне сказали: будет жить.

– А это… – адмирал замялся. Несвицкий понял. Дед знает о беременности невесты, потому и благословил их брак.

– Пока что без последствий. Николай Иванович, нам нужно встретиться. Есть разговор.

– Приезжай, – ответил адмирал. – Я попрошу на КПП, чтоб пропустили.

Николай спустился во двор госпиталя. Внедорожник стоял, засыпанный осколками стекла и штукатурки. Николай взял щетку из багажника, обмел машину и сел за руль. По городу он ехал осторожно. Последствия обстрела встречались постоянно: разбитые снарядами дома, засыпанные стеклом и обломками газоны, кое-где еще дымилось. Хорошо, что улицы успели подмести, не то мог пропороть колеса. Электрики тянули провода, коммунальщики стеклили выбитые окна. Жители домов сметали с тротуаров и прилегающей к ним территории осколки стекол и различный мусор. Привыкшие к обстрелам люди деловито ликвидировали последствия прилетов. И не важно, что завтра снова обстреляют, разрушив то, что они сегодня восстанавливают. Здесь к этому привыкли, но Николай не собирался мириться с тем, что происходит. Его обуревала ярость – холодная, но от того опасная вдвойне…

– Нет, это невозможно, – ответил дед, когда они присели за столом, и Николай поведал о задумке. – Проникнуть в тыл врага, где уничтожить гаубицы заодно с расчетами? Такое не под силу даже группе волхвов, не то что одному. Начнем с того, что ты не долетишь – дивизион противника базируется далеко от фронта. Это самоходки. Доехали до выбранных позиций, постреляли и укатили к месту дислокации.

– Вы откуда знаете? – удивился Николай.

– Ты не один, кому обстрелы не понравились. Штаб корпуса с рассвета гудит, как улей. Задействовано все: электронная разведка на специальном самолете с установленным на нем радаром, космическая группировка, другая авиация. Первым делом к батарее послали вертолеты. Один из них подбили почти сразу – хорошо, что дотянул к своим. Досталось и второму. Пилоты ранены, машины – в хлам. Отправили штурмовики. Они едва ушли – там мощное прикрытие из ПВО. Нет сомнений, что это все организовали немцы. Артиллерийские установки с налету не возьмешь. Штурмовики их все-таки спугнули, обстреляв неуправляемыми ракетами, но цель не поразили. Вот так-то, внук.

– А управляемые ракеты у имперцев есть? – поинтересовался Николай. – С точным наведением? Крылатые или тактические?

– А ты неплохо разбираешься в оружии, – дед удивился. – Есть, конечно. Вопрос в том, как их навести. Для этого обычно применяют самолет, который барражирует над полем боя, а оператор в нем указывает ракетам цель. Но посылать его – обречь людей на гибель. Собьют мгновенно. Рассчитать траекторию ракет? Кто даст гарантию, что самоходки окажутся на нужном месте? Их могут разместить в другом, что, скорей всего, и сделают. К сожалению, разведывательные данные устаревают быстро.

– На радиомаяки ракеты наведутся? – поинтересовался Николай.

– Наверное, – вице-адмирал пожал плечами. – Но кто их установит?

– Подумай, – Несвицкий-младший усмехнулся.

– Ты? – дед замахал руками. – Сказал уже: не долетишь. А если даже сможешь, то не вернешься.

– Лететь не обязательно, можно и доехать – по крайней мере, часть пути, – ответил Николай.

– Как это?

– Связаться с ГУК Нововарягии. Я почти уверен, что у них есть агентура в войсках славов. Пускай ее задействуют.

– Я не хочу просить о помощи сепаратистов.

– Вот, значит, как? – Несвицкий встал. – Моя невеста, которую ты вчера так хвалил, сепаратистка. Медики в госпитале, где я служу, сепаратисты. Когда-то их территорию объявили независимой республикой. Нет, не они – их не спрашивали. Империя им не пришла на помощь: ни делом, ни словами. О них забыли. Когда же люди вспомнили, что у них есть гордость и достоинство и послали на хрен истинных сепаратистов, на них навешали собак, причем как в Борисфене, так и в Москве. Их стали убивать, но этого не замечали много лет. И лишь недавно спохватились, но, опять же, сепаратистами считать не прекратили. Республика не признана империей, хотя живущие здесь люди лишь только об одном мечтают – войти в ее состав. Жить, как и прежде, одной судьбой с Варягией. Прощайте, Николай Иванович. Был рад свести знакомство. Когда-нибудь, Бог даст, увидимся.

Он повернулся к двери, но вице-адмирал встал на его пути.

– Николай! Не нужно так. Пойми… – он глубоко вздохнул. – Я пережил смерть сына и жены. Бог милосердно подарил мне внука, и я не хочу, чтобы он тоже погиб. То, что ты задумал, опасно чрезвычайно. Да что там! Гарантированная смерть.

– На войне всегда опасно, – пожал плечами Николай. – Вот выйду я сейчас на улицу, и прилетит снаряд. От близкого разрыва мой кокон вряд ли защитит. Так лучше уж в бою… И не считай меня самоубийцей – я умирать не собираюсь. Моя невеста ждет ребенка, а я надеюсь, что дождусь и внуков. Грамотная операция с задействованием возможных сил и средств значительно уменьшит риск. Это аксиома.

– Иногда мне кажется, что ты намного старше своих лет, – задумчиво ответил князь. – Хотя, как вспомнишь, что ты пережил… Обещаю, что поговорю с командующим корпусом.

– Спасибо!

Николай обнял его и вышел. От штаба он отправился обратно в госпиталь, где заглянул к Марине. Невеста спала, Николай сел возле койки на табурет и некоторое время разглядывал лицо возлюбленной. Удивительно, но лишь сегодня он понял, как дорога ему Марина. Раньше искренне считал, что любит и говорил ей об этом, но не понимал, насколько сильно. От мысли, что он едва не потерял любимую, Николаю становилось дурно. Не удержавшись, он нагнулся и ласково коснулся губами ее губ.

Веки у Марины дрогнули, пушистые ресницы вспорхнули к соколиным бровкам, и на Николая глянули вишневые глаза.

– Коля?..

– Я, милая. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Где я? – Марина покрутила головой. – Палата? Что случилось, Коля? Почему я здесь?

– Мы были в кабинете, когда неподалеку разорвался снаряд. Взрыв выбил стекла, тебя ранило осколком в шею. Ты потеряла сознание, тебя прооперировали и отвезли сюда.

– Да?

Марина выпростала руку из-под одеяла и потрогала тампон на шее, закрепленный пластырем.

– Подушечка сухая, – произнесла задумчиво. – Хорошо зашили рану. Кто оперировал?

– Кривицкий.

– Степан Андреевич умеет… Шов большой?

– Не знаю, – Николай пожал плечами. – Не видел.

– Шрам будет…

– Прикроешь с помощью колье, – он улыбнулся. – А если не получится, куплю тебе другое, пошире.

– Мне теперь носить его до старости? – нахмурилась Марина. – Все будут знать…

– Плевать на всех! – Николай махнул рукой. – Для меня ты всегда останешься самой красивой и желанной.

– Подлиза! – хмыкнула Марина.

– Обижаешь, дорогая, – он делано нахмурился. – Я, понимаешь ли, к ней с искренними чувствами, а в ответ такое… Пойду накапаю себе сто граммов.

– Вот я тебе накапаю! – Марина возмутилась. – Обрадовался, что я сейчас в палате? Алкоголик! Вот пожалуюсь деду! Вице-адмирал тебя приструнит!

– Все, умолкаю, – он дурашливо поднял обе руки. – Не буду пить. Ладно, дорогая, есть хочешь?

– Не отказалась бы, – она кивнула.

– Я сейчас!

Он ушел, но вскоре появился в сопровождении санитарки с подносом, который та поставила на тумбочку. Марина села на кровати и с удовольствием съела горячий суп и кашу с мясом, запила компотом. Все это время Николай сидел на табурете, с улыбкой наблюдая, как невеста уплетает за обе щеки.

– Чему ты рад? – она не удержалась от вопроса.

– Тому, что аппетит хороший, – ответил Николай. – Ты поправляешься, любимая.

– Как будто быть могло иначе, – ответила Марина. – Степан Андреевич – кудесник. К тому же рана была не опасной, иначе отвезли бы в реанимацию.

– Ага, – кивнул. – Ладно, дорогая, если ты не возражаешь, я отлучусь на пару часиков. Есть дело.

– Иди, – насупилась Марина. Куда его несет? Ведь мог бы посидеть еще.

Печалилась она недолго. В палату заглянули Галя и Наталка.

– Ой, ты уже сидишь! – воскликнула Наталка. – А мы-то думали…

Галина перебила:

– Как чувствуешь себя, Марина?

– Нормально. Вот только что поела. А вы как? Что там в отделении? Много деток привезли?

– На удивление немного, – сообщила Галя, усаживаясь на табурет. Наталка притащила от другой кровати еще один и тоже села. – Всех стабилизировали, раны обработали раствором, тяжелых нет.

– Раствора много, – добавила Наталка. – Твой Коля постарался – зачаровал два автоклава. Второй после того, как спас тебя. Представляешь?

– Что значит «спас»? – Марина удивилась.

– Так ты не знаешь? – Наталка удивилась.

– Болтушка! – шикнула Галина на подругу. – Язык, как помело.

– Так, девочки, рассказывайте! – Марина сурово посмотрела на подруг. – Что тут произошло?

– Ты ничего не помнишь? – спросила ее Галя.

– Ну… – задумалась Марина. – Боль в шее, а после мир вокруг как будто сжался. И темнота.

– Осколок перерезал тебе сонную артерию, – сказала Галя. – Ты упала на пол. Кровь фонтанировала, Николай закрыл порез ладонью и держал так, пока не прибежал Кривицкий с санитарами. Он наложил тебе тампон на рану, держал его, пока везли в операционную. Но главное не это. У тебя там, – она коснулась пластыря на шее у Марины, – нет шва. Рана зажила еще до операционной.

– Не может быть! – воскликнула Марина.

– Может! – Наталка закивала. – Весь госпиталь о том гудит. Твой Коля спас тебя от верной смерти. Прекрасно понимаешь, что значит перерезать сонную артерию. А тут не только выжила, но еще и рана затянулась.

– Есть зеркало? – спросила у нее Марина.

Наталка сунула руку в карман халата и достала зеркальце.

– Подержи. Вот так!

Марина оторвала пластырь от кожи шеи и оттянула в сторону подушечку из марли. Под нею обнаружился розовый и узкий шрам. И никаких следов от шва!

– Глазам своим не верю, – Марина возвратила подушечку на место и закрепила ее пластырем. – Чудеса!

– Кривицкий говорит, что это следствие воздействия руки волхва, – сказала Галя. – Он насытил плазму крови корпускулами здоровья. Степан Андреевич хочет провести эксперимент. Насытить ими донорскую плазму и влить ее больным.

Марине стало стыдно. Коля спас ее, начаровал растворы, затем заботился о ней, она же на него сердилась. Но почему он не сказал?! Не хочет, чтобы волновалась?

– А ты помолодела, – внезапно охнула Наталка. – Чудно! Не сразу разглядела, но лет на десять точно.

– Да ну тебя! – поморщилась Марина.

– Она не врет, – заметила Галина. – Я тоже разглядела. Сначала думала: лицо осунулось после потери крови, но тогда морщины проявились бы. А их-то нет.

– Дай зеркало! – попросила Марина у Наталки. Взяв, поднесла его к лицу. На нее смотрела молодая женщина – нет, даже девушка, какой Марина себя помнила еще интерном. Исчезли мелкие морщинки возле глаз, горизонтальная – на лбу, кожа на лице разгладилась и прямо сияла юностью.

– Как такое может быть? – Марина опустила руку с зеркалом.

– Да это все твой волхв, – ответила Наталка. – Насытил тебе кровь корпускулами, они не только затянули рану, но еще и омолодили. Я тоже так хочу!

– Сначала перережь себе артерию, – хмыкнула Галина. – А перед этим попроси у жениха Марины, чтобы помог. Возможно, и получится.

– Ну нет, на хрен! – закачала головой Наталка. – Меня и без того князь любит. Вот, видишь серьги? Золотые, с бриллиантами! Боря подарил. И обещал мне шубу. А твой татарин что?

– Яша предлагает стать его второй женой, – сказала Галя.

– Как это – второй? – Наталка удивилась.

– Одна-то есть. Но мусульманам можно иметь четырех.

– А с первой что?

– Бездетная. Но разводиться с ней не хочет, говорит: она хорошая.

– Может, детей нет из-за него?

– Проверили – причина в ней. Вот он и говорит: раз девочку родила, родишь и мне, но только сына, – Галина улыбнулась. – Как будто можно угадать.

– Нет, я бы второй не согласилась, – покачала головой Наталка. – Как ты уживешься с другой в одной квартире?

– Яша говорит, что купит мне отдельную. У них так принято, чтоб у каждой был свой дом.

– Веру менять придется? – Марина подключилась к разговору.

– Для жены не обязательно.

– Как тебя примут его родители?

– Говорит, что будут рады – особенно, когда рожу.

– С работой у них как? – задала вопрос Наталка.

– Врач-педиатр, к тому же травматолог с огромным опытом работы… – Галина повела плечом. – Сказал: с руками оторвут. У них в Казани на таких огромный спрос.

– И что решила?

– Пока что ничего, – Галина вздохнула. – Думаю. Боязно мне, девочки. Нет, мне он очень нравится – ласковый, заботливый. Вижу, что ко мне неравнодушен. Но как там сложится…

– Съезди к нему в гости, – посоветовала Марина. – Посмотришь город, познакомишься с родителями. В больницу загляни, спроси, как там у них с врачами. И дочку обязательно возьми. Пусть и она посмотрит и скажет, нравится ли ей в Казани.

– Ну, ей понравится, – Галина улыбнулась. – Там нет войны, прилетов. Яшу Катя обожает. Он без подарков не приходит: сладости, игрушки… Играет с ней, и дочка к нему тянется.

– Значит, добрый, – заметила Марина. – Дети это чувствуют.

– Обещал ее удочерить, – сказала Галя. – После того, как забеременею…

Они еще немного поболтали, подруги попрощались и ушли, а Марина, утомленная, уснула. Ей снился сон: она и Коля играют с девочкой лет четырех. Та, хохоча, бежит от них, Коля ее ловит, и они взлетают над землей. «Пусти меня! – недовольно говорит ребенок. – Сама хочу летать!» «Тебе пока что рано, – отвечает Николай. – Вот подрастешь, и научу». «Сейчас хочу!» – упрямится девчонка… «Это наша дочка, – поняла Марина. – Какая же она красивая!» Одинокая слезинка выкатилась на щеку и высохла на ней…

Николай же в это время сидел у Ярового, с которым перед этим созвонился, и излагал ему свою задумку.

– Любопытно, – контрразведчик, недавно получивший чин подполковника, задумался. – Необычно, дерзко, но и опасно.

– А что – позволить этим сволочам и дальше бить по городу? – нахмурился Несвицкий. – Они не угомонятся.

– Знаю, – ответил Яровой. – Их командующий уже сказал по телевизору, что устроит ад в Царицыно. И наши дети будут жить в подвалах. Но рисковать людьми…

– Выход – бить! Да так, чтобы умылись кровью. Другого языка они не понимают. После того, как привезли в Царицыно начальника их ГУРа, теракты прекратились?

– Не буду спорить, – согласился подполковник.

– Вот и они заткнутся. Но без вашей помощи не обойтись.

– Имперцы согласятся?

– Дед пообещал поговорить с командующим корпусом.

– Дед?

– Вице-адмирал, советник императора, Несвицкий Николай Иванович. Я внук ему.

– Не знал, – подполковник поднял бровь.

– Николай Иванович признал меня официально. Перед этим досконально все проверил. Короче, я бастард его сына Михаила, погибшего в бою.

– Ну, если сам советник императора… – промолвил контрразведчик. – Но я такие вопросы не решаю. Поговорю с начальником.

– Пожалуйста, держите меня в курсе, – попросил Несвицкий.

– Конечно, – Яровой кивнул. – Мне нравится ваш план, хотя он авантюрный донельзя. Но вы везучий, Николай Михайлович, поэтому я поддержу. Удачи!

– Спасибо, – Несвицкий пожал ему руку. – Увидимся.

К себе он ехал в добром настроении. У него, похоже, получилось заручиться поддержкой контрразведки. Яровой поговорит с начальником, и тот, скорей всего, согласится. Обстрелы города – боль для изнемогшего в войне Царицыно. И если есть возможность прекратить… Как поведут себя имперцы? Удастся деду убедить командующего корпусом?

Николай не предполагал, что намеченный им план претерпит изменения, и дерзкий рейд по устранению угрозы городу выльется совсем в другое…