Текст книги "Край Света. Невероятное путешествие к Курильским островам через всю Россию и Азию"

24 мая
Самарканд

Самарканд – один из древнейших городов мира. Основанный в 742 году до н. э., он всего на одиннадцать лет младше Рима. Но даже обойдя весь город, не получится найти зданий, построенных раньше конца XIV века. Причина, как это часто бывает в этой части света, в монголах, которые осадили город в 1220 году. Современник тех событий, историк Ибн аль-Асир писал об этом так: «На 4-й день они объявили в городе, чтобы все население вышло к ним, а если кто замедлит с этим, его убьют. К ним вышли все мужчины, женщины и дети, и они сделали с ними то же, что и с жителями Бухары – учинили грабежи, убийства, угон в неволю и всяческие бесчинства. Войдя в город, они разграбили его и сожгли соборную мечеть. Они насиловали девушек и подвергали людей всяческим пыткам, требуя деньги. Тех, кто не годился для угона в неволю, они убивали».

И если Бухаре удалось со временем восстановиться, то Самарканд был буквально уничтожен. Руины так пропитались кровью, что на них не росла трава.

На этом месте, носящем теперь название Афрасиаб, и поныне пустырь, а город возродился в нескольких километрах к югу.

Самые старые из сохранившихся зданий относятся ко временам Тамерлана, то есть XIV–XV векам. Например, соборная мечеть Биби-Ханым. Нас вынесла к ней пешеходная улица, идущая от Регистана. И первое осмысленное слово, пришедшее мне на ум, когда я увидел ее и когда кончились неосмысленные, – «циклопическая». Гигантская стена входного портала выглядела скорее как недостроенная, но вполне современная многоэтажка, чем как наследие старины шестивековой давности. Строительство ее велось с соответствующим размахом – Тамерлан даже привез сотню слонов из Индии для перевозки материалов. Легенда рассказывает, что для доставки кирпича из Бухары люди выстроились в двухсоткилометровую живую цепь, передавая эти кирпичи из рук в руки.

Тамерлан вообще знаменует собой пик расцвета Самарканда и очень тут почитается. Его биография похожа на приключенческий роман. Когда-то он разбойничал в степях со своим другом Хусейном. Попал в плен и чудом избежал рабства – ни один работорговец не прошел мимо за то время, которое потребовалось людям Тамерлана, чтобы его освободить. Был ранен, потерял два пальца и приобрел хромоту.

Кстати, про хромоту. В истории его называют то Тимур, то Тамерлан. Дело вот в чем: звали его Тимур, а если полностью «Тимур сын Тарагая из Барласов». После того ранения он получил прозвище Хромой – «Лянг». И со временем Тимур Лянг превратилось в «Тамерлан». Кстати, имя «Тимур» еще означает «железо», так что для повышения градуса эпичности можно называть его «Железный Хромец».

Спустя годы войн против всех, в том числе и против бывшего друга Хусейна, Тимур возглавлял огромную империю, раскинувшуюся от Индии до современной Турции и от Персидского залива до Аральского моря. Самарканду отводилась роль лица нового государства, и со всех покоренных земель Тимур свозил в свою столицу лучших мастеров, ученых и художников.

С веками пришло запустение. К концу восемнадцатого столетия и Биби-Ханым и Регистан представляли собой грандиозные руины. То, что мы видели сегодня, – результат масштабной, длившейся десятилетия реставрации, произведенной в советский период.

* * *

В отличие от Хивы и Бухары, в которых достопримечательности компактно сгруппированы в центре, в Самарканде нужно немало походить. Задавшись целью обойти все картинки с туристической карты, которую нам дали в гостинице, мы проводили много времени, перемещаясь по махаллям – жилым районам. Здесь они выглядели не так симпатично, как в посещенных нами до этого древних городах Узбекистана. Дома смотрелись скорее «плохо», чем «исторично». Но, возможно, в данном контексте это одно и то же. Еще русские офицеры, попавшие сюда в девятнадцатом веке, о жилых районах отзывались нелестно. С тех пор мало что изменилось. Мы проходили крошечные рынки, открывающиеся лишь на несколько часов рано утром. Маленькие мечети с удивительными минаретами – очень низкими, в два этажа. В тени деревьев местные вели неспешные беседы за бесчисленными чашками чая. Иногда вдруг встречались знакомо выглядящие дома из пыльно-желтого кирпича – такие здания в русском стиле строили себе побывавшие в Российской империи торговцы. Так сказать, «на западный манер». А в русской части города так и вовсе можно было порой увидеть дома с колоннами и лепниной, словно только что перенесшиеся из Петербурга.

* * *

На окраине Афрасиаба расположился ансамбль мавзолеев Шахи Зинда. Название дословно переводится как «Живой Царь» и связано с легендой: Кусам ибн Аббас, двоюродный брат пророка Мухаммеда, прибыл в Самарканд в качестве миссионера. Во время его пребывания на город напали горцы и в бою отрубили Кусаму голову. Но с помощью кстати оказавшегося рядом святого Хидры Кусам ожил, подобрал голову и ушел в какую-то расщелину, где живет и поныне.

Шахи Зинда выглядит еще более впечатляюще, чем Чор-Бакр. Если тот напоминал улицу с домами, то этот – улицу дворцов. Большинство мавзолеев расписано сверху донизу, в яркости и убранстве не уступая регистанским медресе. А внутри все, что нужно покойнику, – пустая комната с надгробным камнем.

* * *

Поздним вечером мы с Вовой пили чай в уютной беседке на втором этаже нашей гостиницы.

Теплый ветер чуть покачивал ветви растущего во дворике дерева. Шелест его листвы был единственным звуком, нарушавшим полную тишину южной ночи.

25 мая
К югу от Самарканда

Так как я проиграл Великую бухарскую битву за Таджикистан, то ранним утром мы выехали из Самарканда не на северо-восток в сторону Ташкента, а на юго-запад, в Душанбе. Автостоп не клеился – видя нас на обочине, одна за другой тормозились маршрутки. Эти маленькие и узкие микроавтобусы мы про себя окрестили «ланчбоксами» как за форму, так и за набитость содержимым. Наконец остановилась легковушка.

– Сколько дадите? – спросил водитель

– А может, бесплатно?

– Ладно.

Честно сказать, мы не ожидали такого ответа, поэтому даже не сразу поняли, что нас готовы везти.

* * *

Путь долгий. Ближе к вечеру Амир, водитель, пригласил нас переночевать у него в гостях. Приехав в маленькую деревню, остановился у большого дома. Тут жил уважаемый человек по имени Юсуф. Туристы в этих местах редкость, и за право приютить нас вспыхнула небольшая борьба. Сошлись на том, что переночуем мы здесь, а утром съездим к Амиру выпить чаю.

Как только решился вопрос проживания, женщины отправились готовить. Нас усадили на топчан в саду. Вместе с нами сидел Амир, взрослые сыновья хозяина дома и он сам, напомнивший мне владельца чайханы в Угренче. Внешне они были не очень похожи, разве что возрастом и сединой. Здешний отец семейства заметно круглее. Их роднило поведение, уверенность и властность.

В десятке метров от нас в уголке кухни женщины, девушки и девочки творили магию плова, иногда бросая в нашу сторону полные любопытства взгляды. Как сказал Юсуф: если гость – всегда плов. Даже если гости каждый день. Если гостей нет, то его готовят по четвергам и субботам.

Женщины принесли готовый плов и ушли – им не положено есть вместе с мужчинами. Единственной девушкой за столом, то есть на топчане, оставалась Настя – потому что гость.

* * *

Комната, отведенная нам на сегодня, превращена в склад приданого – через два дня младшая дочь выходит замуж. За нее уже уплатили калым – деньгами и баранами. Приданое же состояло в основном из постельного белья и десятков курпачей – традиционных матрасов, которые разворачивают на полу. Нам тоже дали три штуки, и мы раскатали на них свои спальные мешки. Кроме курпачей и ковра, на полу никакой мебели в комнате не было. Прямо как в традиционных домах Ирана.

26 мая
К югу от Самарканда

Мебели в нашей комнате не было не потому, что она склад или гостевая, или еще что. Просто здесь в целом не особенно нуждаются в мебели. Юсуф угощал нас завтраком в другой комнатке, столь же пустой. В центре расположили еду – лепешки, сладости, чай. И мы по примеру хозяина дома разлеглись вокруг, подложив под бок расписные подушки.

Расспросили про расписание дня – как тут живут люди.

– Ну, – протянул Юсуф, – встаем в пять утра, молимся, завтракаем.

– А потом? – В голове уже рисовались картины деревенского дня, полного забот.

– Потом отдыхаем.

В конце мая в Средней Азии невероятное количество мух. Они десятками кружились вокруг и навязчиво жужжали. Садились на кубики сахара, наперегонки бегали по хлебу. Никто не гонял их – без толку.

Вскоре приехал Амир и, дождавшись, пока мы закончим завтракать тут, повез нас завтракать к себе. Там уже ждали его родители и вторая жена. Про свою полигамную семью Амир рассказал еще вчера. Говорил, главный минус в такой жизни – боишься, не изменяет ли тебе одна жена, пока ты у другой. Было забавно наблюдать, как в Настиных глазах вспыхивали языки адского пламени, стоило только очередному попутчику признаться в многоженстве. Им-то она ничего из вежливости не говорила, а вот мы с Вовой потом выслушивали о несправедливости мира.

Накануне мы спросили Юсуфа, почему оно тут так распространено. Он ответил, что эта традиция тянется из глубины веков. Мужчины тогда с достойной лучшего применения целеустремленностью пачками гибли в постоянных войнах. Многоженство сгладило ситуацию, когда на десять девчонок по статистике пять с половиной ребят.

* * *

На выход узбекистанская таможня не менее скрупулезная, чем на вход. У нас опять перетряхнули рюкзаки, поинтересовались медикаментами и содержимым нетбука. Но, закончив проверки, пожелали счастливого пути. Еще когда мы в Иране плыли на остров Кешм, я коротал время, читая про особенности среднеазиатских границ. Интернет полнился информацией об их адовости. У авторов постоянно вымогали взятки. Нам пока везло – никто ничего от нас не хотел.

* * *

Не успели мы отойти от границы и на сотню метров и даже начать ловить попутки, как рядом остановилась машина. Водитель Дима по рюкзакам определил в нас автостопщиков.

– Люблю вашу братию, – признался он, – интересные вы ребята. Я когда-то самого Кротова по Таджикистану возил. Ну что, поехали, отметим знакомство?

* * *

На мой непрофессиональный взгляд, таджикская чайхана ничем не отличалась от узбекской – те же топчаны с низкими столиками, те же ковры, тот же бесконечный зеленый чай. Пока Дима разливал его по чашкам, маленький чайничек в его руке буквально ходил ходуном. Перехватив наши взгляды, он пояснил:

– Когда-то в России работал в морге помощником. Сильно нервы мне это расшатало – до сих пор не прошло. Смотри, – он вытянул руку над столом. Кисть не замирала ни на секунду.

* * *

Дима, можно сказать, взял нас под крыло. Нужен таджикский паспорт для покупки сим-карты – да возьмите мой. А лучше я сам схожу и куплю вам симку. Перестал отвечать вписчик, у которого вы договорились остановиться? Я заселю вас в отель.

С отелем, правда, не вышло, но водитель такси предложил за некоторую сумму поселить нас у себя на даче. Выбирать особо не приходилось – вписчик все же дал о себе знать словами «меня нет в городе». На прощание Дима оставил нам свой номер телефона с указанием звонить, если что-нибудь понадобится.

* * *

Таксист, мягко говоря, значительно приукрасил дачные условия, а денег взял порядочно – не хуже какого-нибудь узбекистанского хостела. Настя ходила мрачнее тучи. Она специально уточнила заранее, есть ли там душ.

– Душ-муш, все есть, – уверил ее таксист.

На деле ничего не было. На планах помыться и постирать вещи пришлось поставить крест.

27 мая
Душанбе

Как и в Узбекистане, в Таджикистане путешественнику надо сделать регистрацию. Либо в гостиницах, либо у местного.

– Алло. Дим, привет. Нам тут надо сделать регистрацию. Можно указать твой адрес?

– Да без проблем.

Чтобы распечатать и подать документы, нам пришлось обойти чуть ли не половину города. Душанбе начинался как базар, куда по понедельникам съезжался торговать народ с окрестных кишлаков [20]20
  Кишлак – постоянный сельский населенный пункт, в некоторых государствах и странах зимнее пастбище или зимнее жилье.


[Закрыть]. Отсюда и название – «душанбе» это «понедельник» по-таджикски. Точкой на карте он стал только в двадцатом веке, зато карьера его развивалась стремительно. В 1920-м сюда сбежал хан, когда Красная армия и местные коммунисты захватили Бухару. Душанбе вдруг стал столицей. Но всего на два месяца – потом хану пришлось бежать дальше. Через пару лет город захватил Исмаил Энвер. Когда-то он выступал главным идеологом геноцида армян в Турции, затем сбежал на подводной лодке в Германию, несколько лет жил в Москве. Отправился воевать с ханскими войсками и примкнул к ним, стремясь объединить всю Среднюю Азию в халифат. Однако и его правление в Душанбе не затянулось – спустя шесть месяцев Энвер погиб в бою.

За неполные десять лет «Понедельник» успел побывать столицей феодального ханства, теократического халифата и социалистической республики.

В облике города из всей этой истории запечатлелась только советская часть. То тут, то там, но в основном на главной улице, встречались монументальные сталинки. Может быть, нас разбаловал Узбекистан со своими красками Востока, но Душанбе не впечатлил абсолютно. Глаза цеплялись лишь за многочисленные мозаики, тоже как будто бы советские, но с национальным колоритом – квадратночелюстные строители коммунизма изображались смуглыми и усатыми, а женщины – в длинных ярких платьях.

* * *

– Хэй! Эй! Хэлло!

– По-моему, это он нам машет.

Улыбаясь во все тридцать два зуба, к нам шел какой-то иностранец.

– Это кто вообще?

– Без понятия. Хотя… выглядит как будто знакомо…

– Да это же НЕ-Стен!

Это был тот самый шведский велосипедист, повстречавшийся нам в азербайджанском Шеки полтора месяца назад. Пока мы катались по Ирану, он крутил педали в сторону Средней Азии. И вот разные дороги снова сошлись в одном месте в одно время.

* * *

Управившись с подачей документов, мы решили не задерживаться в городе, а заночевать в палатке где-нибудь неподалеку. Продолжить путь пока нельзя – регистрация будет готова только завтра, и за ней в любом случае придется возвращаться в Душанбе.

* * *

Небо стремительно темнело сразу по двум причинам – вечерело и надвигался ливень. Мы искали выход из деревеньки, до которой нас подбросил случайный попутчик. Стоило поторопиться. По земле застучали первые крупные капли.

– Эй, вы что-то ищете? – окликнули нас две симпатичные девушки в цветастых платьях, мимо забора которых мы проходили уже не в первый раз.

– Да вот думаем, где бы переночевать.

– Остановитесь у нас.

Мы заметно воодушевились. Но ненадолго – тут же из двери показался насупленный отец. Брови его сходились на переносице, смотрел он как-то недобро, качал головой и руками показывал – нет, мол, не надо мне тут в дом к двум дочерям двух каких-то непонятных парней. Ну и девушку заодно тоже не надо тогда.

Вздохнув и бросив на девушек последний взгляд, отправились дальше. Дождь разошелся вовсю. Мы отчаянно мокли.

– Давайте попросимся в гости? Хоть на участке встать, – предложила Настя.

Спорить не стали. Через несколько минут повстречался старичок, с любопытством изучающий нас с порога дома.

– Здравствуйте. Можно у вас во дворе поставить палатку, переночевать?

– Здравствуйте. Заходите, переночуйте в доме.

* * *

Лежа на ковре вокруг большого блюда плова и развлекая разговором стариков-хозяев, я с удивлением отмечал, как много общего в таджикском и узбекском домах, несмотря на то что это совсем разные народы и друг друга они не очень жалуют. Но точно как в Узбекистане, в доме был минимум мебели. Так же как и там, мы разлеглись на ковре, подложив расписные подушки под бок. Точно как там нам выдали курпачи для сна. И пловом угостили также.

* * *

Когда старики, пожелав спокойной ночи, ушли в другую комнату, мы провели совет на тему дальнейшего пути. Совсем рядом был Памир и Памирский тракт, считающийся одной из красивейших дорог. Но новости говорили о сошедшей там на днях сели и продолжающихся ливнях. Мы не знали, можно ли там проехать сейчас, тем более автостопом. Плюс существовала опасность поймать еще одну сель и благополучно под ней погибнуть. Ну или застрять на неопределенное время. Сошлись на том, что Памир посмотрим со стороны Киргизии, сделав крюк от маршрута на пару дней.

28 мая
К северу от Душанбе

Утром Вова уехал в Душанбе забирать регистрации, а мы с Настей, позавтракав с хозяевами, спустились из деревни к трассе и стали его ждать. В процессе ожидания нами заинтересовалась милиция. Пока служители закона проверяли паспорта, рядом остановился армейский внедорожник.

– Все в порядке? – спросил сидящий за рулем солдат. Я сперва не сообразил, что он спрашивает нас, а не милиционеров. Зато страж порядка понял это сразу же и наградил военного ледяным взглядом.

– Эм… Да-а-а, вроде да, спасибо, – промычал я, переводя взгляд с одного на другого. Было странно, что этаким «врагом» для них выступал не какой-то непонятный иностранец с рюкзаком, а представитель другого ведомства.

– Да, все в порядке, – холодным голосом подтвердил милиционер, прекратив изучение паспортов и вернув их нам.

Солдаты не двигались с места, пока милиция не попрощалась и не продолжила свой путь, и только после этого поехали дальше.

* * *

Помню, полтора месяца назад – целую вечность! – мы признали армянскую дорогу из Хор Вирапа в Горис самой красивой, которую когда-либо видели. «Подержи мое пиво», – сказал Таджикистан.

Путь из Душанбе в Худжанд проходил сквозь несколько горных хребтов, и весь день мы любовались снежными вершинами. Когда, конечно, взгляд не приковывал к себе обрыв, зияющий в метре от дороги.

Еще недавно эта дорога пребывала в ужасающем состоянии. Пока составлял маршрут, я видел множество новостей о том, как тут опять кто-то погиб. Но ко времени нашего путешествия дорогу полностью отремонтировали.

Пока мы еще не въехали непосредственно в горы, на холмах вдоль трассы часто виднелись красивые и богатые частные дома. Вместе с проезжающими мимо очень дорогими машинами они заставляли задуматься, действительно ли Таджикистан остается самой бедной страной постсоветского пространства. С другой стороны, могут ли чей-то дом и чей-то «Порше» что-то сказать нам о благосостоянии всей страны?

* * *

Сквозь горы проложено несколько туннелей. Мы въехали в один из них на попутном грузовике. Внутри ни освещения, ни вентиляции. В свете фар клубился туман выхлопных газов. Не хотелось бы тут сломаться. Туннель длинный, как вселенский змей. Мы ехали по нему около десяти минут. За все это время ни одной встречной машины. Ни одна машина не обогнала нас. Ничего не менялось, стены терялись в дымке. Лишь иногда пролетали по бокам красные отражатели, показывающие, что машина все-таки движется. Мы молчали в темной кабине. Тусклый свет приборов рисовал странные тени на наших лицах. С боков, сверху и снизу тяжелая толща камня. Все это походило на полет сквозь космос, сквозь пустоту. Когда вдалеке появилась и начала расти яркая точка света в конце туннеля, я даже немного огорчился – настолько необычным было ощущение вне времени. Водитель же с облегчением вздохнул. Видимо, не только мне приходила мысль о том, что внутри лучше не ломаться.

* * *

Мы пообедали в придорожной чайхане, лежащей в углублении ниже трассы, и поднялись на дорогу по лестнице. Большую часть обочины занимала припаркованная машина. Обходя ее по краю, Настя отвлеклась на окружающие пейзажи и поставила ногу в пустоту. В режиме замедленного времени я видел, как она начинает заваливаться на бок и, неловко взмахнув руками, улетает вниз. Время вернулось к нормальной скорости. Выругавшись и бросив рюкзаки, мы сбежали по лестнице.

– Твою мать! Ты живая? – спросил Вова.

Настя лежала на спине с лицом человека, переосмысливающего жизнь. К счастью, тяжелый рюкзак оказался тем маслом, вниз которым она упала, и полностью амортизировал приземление. По еще одной счастливой случайности в районе аварийной посадки не оказалось прутьев арматуры, торчащих из бетонной плиты там и тут.

– Кажется, пара синяков и царапин, но я в порядке, – ответила Настя, отряхиваясь и взглядом оценивая дальность перелета. Выходило несколько метров.

* * *

Большей частью нас брали на борт грузовики, медленно ползущие по горной дороге. За целый день мы не преодолели и двухсот километров. Пришло время искать ночлег. Небольшая деревенька заняла все свободное пространство в крошечной долине, не оставив ни одного укромного уголка, где можно было бы разбить лагерь. Проситься в гости не хотелось – мы ночевали так уже несколько дней плюс все время ехали автостопом и банально устали общаться с людьми. Дождавшись сумерек, поставили палатку в деревьях, скорее всего, бывших чьим-то садом. Сквозь листву виднелся дом и снующие туда-сюда жители. Наш же зеленый тент неплохо сливался с окружением.

Спал я вполуха и под утро моментально проснулся, услышав тихие шаги по траве. Кто-то подошел и остановился рядом, в полуметре от моей головы. Постоял. Коснулся пальцем тента. Чуть подергал веревку оттяжки. Постоял еще немного. И так же тихо ушел.