Текст книги "Край Света. Невероятное путешествие к Курильским островам через всю Россию и Азию"

1 июля
Шеньян

Из Пекина к российской границе не нашлось прямых поездов. Таким образом, мы получили несколько часов на прогулку по Шеньяну в ожидании пересадки. И хотя до России отсюда сотни километров по прямой, то тут, то там глаз цеплялся за знакомые мотивы в архитектуре. Царская армия заняла город во время боксерского восстания, и пять лет он оставался опорным пунктом Российской империи в Китае.

Вова внезапно запрыгал на одной ноге – порвались сандалии. Другой обуви нет – рюкзаки остались в камере хранения. Мы с Настей юркнули в первую попавшуюся лавку и после коротких поисков обнаружили нечто.

– Нас будут долго обыскивать на границе на наркотики, – смеялся Вова, разглядывая обновку – серые резиновые тапки с большими улыбающимися заячьими мордами.

2 июля
Суйфыньхэ

– Зидираствуите. Ви откуда? Меня зовуть Юра, – внезапно рядом материализовался русскоговорящий китаец.

Мы бродили по утреннему приграничному городу в поисках чайной лавки – что еще везти из Китая в качестве гостинца, если не чай? Юра вызвался показать ближайшую. И пока мы сновали между стеллажами, заставленными ароматными мешочками, потихоньку набирая их в охапки, он по-свойски болтал с хозяином.

– Это будет восемьдесят юаней, – сказал продавец, когда Настя высыпала перед ним свой улов.

– Э-э-э… Нет. По ценникам это получается сорок, – запротестовала она.

Продавец и Юра обменялись несколькими фразами.

– Так сенники опитовые, – взялся объяснять Юра, – а есели бирать постусно, то дорозе.

Выходило накладно. Мы попрощались и отправились на поиски другой лавки. История с неправильными ценниками повторилась там чуть ли не слово в слово. Когда Юра повел нас в следующий магазин, я шепнул друзьям:

– У меня уже полное ощущение, что нас дурят. Надо поговорить.

Сказав Юре, что идем снимать деньги с карты, чтобы хватило на чай, мы втроем забились в комнатку с банкоматами и уже смогли поговорить спокойно без лишних ушей.

– Есть подозрение, что Юра пытается нас развести. Каждый раз он о чем-то говорит с продавцом, и ценники внезапно становятся неправильными. Кто вообще вешает оптовые ценники в розничном магазине?

– Согласна, – кивнула Настя. – Похоже, он тот еще жук.

– Надо от его «помощи» избавиться, – поддержал Вова.

– Давайте скажем ему, – предложила Настя, – что не получилось денег с карты, поэтому чай покупать не будем – не на что.

* * *

– Ну сито, будити сяй брать?

– Нет, мы решили не покупать.

– Сьто-о-о? Я сь вами стёльке веремени потратиль, дайте мне писят юаней.

– Об этом, уважаемый, надо было сразу договариваться. Ничего не дадим.

– СЬТО-О-О?! – В этот момент глаза Юры стали почти идеально круглыми. Видимо, такого поворота он не ожидал. В руке появился телефон. – Не дадите? Тогида я зивоню в мафию!

– В мафию?

– Дя!

– Хорошо, тогда мы «зивоним» в полицию!

Мобильный из руки Юры исчез обратно. Он снова повторил о потраченном времени, но не найдя никакого сочувствия, ушел, недовольно ворча что-то по-китайски. Стоит ли говорить, что «оптовые ценники» из чайных магазинов в тот же миг исчезли как по волшебству.

В Суйфыньхэ не только аферисты разговаривали по-русски, тут на россиян ориентировалось вообще все. Начиная от дубляжа всех или почти всех надписей на великом и могучем и заканчивая названиями магазинов и кафе. Это были сплошь «Саша», «Лена», «Леша». А зайдешь внутрь – владелец куда больше похож на председателя Мао, чем на любого из виденных мной Саш, Леш и Лен.

* * *

– Автобус на Уссурийск уйдет через десять минут. Сколько там? Ух-х, дорого. У нас хватает?

Мы стояли на автовокзале рядом с кассой, выгребая последние монетки из всех карманов. Граница снова оказалась непешеходной, надежд на автостоп не было, оставалось только смириться и заплатить по тысяче рублей с человека за десятиминутный переезд из Суйфыньхэ в Пограничный – ближайший русский город. Но вдруг объявили автобус в Уссурийск. Он стоил дороже, зато и отвозил гораздо дальше. Это выглядело более разумным вложением денег. Но проблема заключалась в том, что у нас кончалась китайская валюта, а другую в кассе не принимали.

– Черт! Не хватает всего нескольких юаней! – сокрушался я.

Вова исчез и вдруг появился с широкой улыбкой и китайскими деньгами: «Купил в зале ожидания у людей по курсу». Пошла последняя минута до отправления автобуса.

– Настя! Беги хватай автобус и не давай ему уехать! Брось рюкзак, мы дотащим! Главное, автобус задержи!

Побежали в кассу, купили билеты. Потом схватили с Вовой три рюкзака и снова побежали – через весь вокзал на взвешивание. «Хоть бы не перевес, хоть бы не перевес». На дополнительный багаж денег не хватило бы, а снова прибегать к народному обмену слишком долго – этак Насте придется водителя в заложники брать, иначе не успеем. Но перевеса нет. Мы выдохнули, снова схватили рюкзаки и снова побежали – на этот раз на посадку. Успели!

* * *

Недолгая поездка, недолгая очередь, щелчок – выездной штамп Китая.

Недолгая поездка, недолгая очередь, щелчок – въездной штамп России. Здравствуй, дом.

Часть 5
Россия, Дальний Восток

3 июля
Владивосток

Возвращение в Россию вызвало чувство окончания путешествия. Количество китайцев вокруг немного уменьшилось. На улицах выросли такие знакомые панельные многоэтажки. Все-таки удивительно, столько проехав и оказавшись на самом краю континента, видеть ту же самую архитектуру, что и дома. Удивительно и немного огорчительно. Безликие дома даже не пытались вписаться в окружающую красоту. Словно кто-то высыпал горсть серых кубиков на зеленые сопки.

Но огорчаться пришлось недолго. Стоило покинуть жилые окраины, как нас встретил хорошо сохранившийся исторический центр. Конечно, древним Владивосток не получится назвать при всем желании. Пост на этом месте основали в 1860 году, а в город он превратился еще через двадцать лет. Читая историю, я не мог отделаться от восприятия Приморья как этакого русского Дикого Запада. По крайней мере, пальбы тут хватало. Пусть и мирной по большей части. Первая построенная в городе церковь созывала прихожан на службу не колокольным звоном, а пушечными залпами. А прожившая в городе несколько десятилетий американка Элеонора Прей так описывала ритуал захода в порт французского корабля:

«В восемь часов утра французский корабль поприветствовал батарею двадцатью одним пушечным выстрелом, причем каждый отдавался эхом, летевшим от сопки к сопке, производя неимоверный грохот. Батарея ответила на приветствие, тоже дав двадцать один залп. Затем пятнадцатью залпами француз поприветствовал адмирала на борту «Нахимова», и, конечно же, «Нахимов» ответил еще пятнадцатью. Затем одновременно французы подняли свой флаг, и их оркестр играл «Марсельезу», а русские – свой, и их оркестр играл «Боже, Царя храни». Затем французы подняли русский флаг, и их оркестр играл «Боже, Царя храни», а русские корабли в то же самое время поднимали французский флаг и играли «Марсельезу». Затем на какое-то время обмен любезностями приостановился, и я смогла позавтракать».

Большую часть дня мы бродили по холмистым улицам. Смотрели с высоты на панораму многочисленных бухт. На тянущиеся в небо пилоны вантовых мостов. На дома конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Их немало сохранилось в городе. Владивосток никогда не подвергался разрушениям, хотя порой по нему все же стреляли. Первыми попробовали японцы в 1904 году. Блин вышел комом – лед в бухте мешал кораблям подойти близко, снаряды уходили в молоко. Любопытствующие жители высыпали на сопки с биноклями и трубами, наблюдая за неприятельскими маневрами. Каждый японский промах вызывал хохот и остроты. В толпе сновали мальчишки, продававшие осколки бомб на сувениры. А полицейский околоточный Смирнов, как только окончилась бомбардировка, арестовал один из неразорвавшихся снарядов «за нарушение тишины и спокойствия» и лично доставил его в полицейское управление.

* * *

Пришло время озаботиться билетами на корабль с Сахалина на Шикотан. Недолгий поиск в интернете показал следующее: обилетиться можно только в кассе. Помимо прочего, из двух курсирующих между островами кораблей один встал на ремонт. Количество людей, едущих работать на путину – массовую миграцию рыбы, – при этом меньше не стало.

– Если мы будем покупать билеты лично, то потом придется недели три сидеть ждать. Надо найти помощника.

Полистав каучсёрфинг, Настя написала живущей в Южно-Сахалинске девушке Маше:

«Привет. Мы с друзьями несколько месяцев едем в большое путешествие на Шикотан. И сейчас узнали, что билеты нельзя купить через интернет. А из-за того, что один корабль сломался, билеты на второй заканчиваются со страшной скоростью. Можно попросить тебя купить их нам? Деньги переведем».

«Привет, – ответила Маша. – Ну, если вы мне доверяете – переводите, я попробую завтра».

Вспыхнуло короткое совещание, по результатам которого мы единогласно решили, что доверяем Маше.

4 июля
Владивосток

Исходив накануне город, сегодня мы отправились на ближайшую природу – на остров Русский. Впрочем, это все еще был Владивосток, и ходил туда обычный городской автобус. Попивая пиво, мы грелись на солнышке и смотрели на лениво плещущуюся у ног воду. Воду Японского моря.

Тут, на острове, когда-то находился очень необычный детский лагерь. В 1918 году несколько сотен петроградских детей от пяти до пятнадцати лет отправились на каникулы на Урал. Но не успели они добраться до места назначения, как началась Гражданская война. Вернуться домой все не получалось. Детей расселили по уральским деревням. Некоторые воспитатели уезжали. Вместо них иногда добирался кто-то из родителей. Наконец удалось договориться с представителями Американского Красного Креста (АКК), и под защитой американских солдат три железнодорожных состава с детьми отправились во Владивосток.

На острове Русском они прожили без малого год. АКК обеспечивал их всем необходимым и готовил возвращение домой. Но когда в 1920 году во Владивосток вошли японские войска, американцы получили приказ сворачиваться. Отправлять поезд в Петроград без вооруженной охраны означало обречь его на встречу с бандитами. Вместо этого АКК зафрахтовал японский корабль-угольщик. На нем дети отправились домой через два океана, через Хоккайдо и Сан-Франциско, Панаму и Нью-Йорк, французский Брест и Финляндию. «Саенара», – говорили они японским морякам, сходя на землю после трехмесячного плавания.

Прежде чем отправить подопечных по домам, руководство Красного Креста писало письма, выискивая родственников. Последние из детей покинули Финляндию в январе 1921 года. Прошло три года с того момента, как они уехали на каникулы, обернувшиеся кругосветным путешествием.

* * *

«Привет, – написала вечером Маша. – У меня сегодня не получилось зайти в кассу, но завтра схожу».

5 июля
К северу от Владивостока

Весь день мы провели, удаляясь от Владивостока на север на попутных машинах.

Цель путешествия становилась все ближе. Уже не приходилось сильно уменьшать масштаб на телефоне, чтобы оказаться с ней на одном экране карты. К вечеру Маша написала, что ей удалось взять нам билеты на ближайший доступный рейс. До него оставалось две недели.

Мы поставили лагерь на берегу мелкой речки, развели костер.

– Что будем делать? Мы можем быть в Южно-Сахалинске уже дня через три, но теперь как-то и незачем, – завела разговор Настя.

– Можно в Хабаровске потупить, например, – предложил я.

– Там делать нечего столько времени, – возразил Вова. – Да и дорого в городе жить.

– У нас там вписка есть, – напомнила Настя. – Но, конечно, не на неделю. Так, на два дня. Этот парень, Ярик, кстати, сначала не хотел нас принимать. Сказал, русских они не вписывают обычно. Но я уговорила. Он еще спросил: «Ну вы хоть пьете?»

– Отлично, это мы с Андрюхой берем на себя.

– Да я и не сомневалась.

Помолчали.

– Кстати, с деньгами действительно становится печально. Китай сильно подкосил, – продолжил я после паузы. Друзья покивали. – Может, попробовать в Хабаровске поработать? Помните, как та девушка в хостеле Тбилиси? Поправим финансы – еще домой как-то добираться.

– Давайте лучше на Сахалин поедем. – Вова закурил и лег на бок, подперев щеку кулаком, – Походим пешком, поездим автостопом, поживем в палатке, поготовим на костре. По деньгам будет почти бесплатно.

– А там медведей много?

– До фига. А что?

– Да не, просто интересуюсь.

– На Камчатке случай был, – вспомнил Вова. – Мужик пошел до ветру в кусты. Сидит, размышляет. И тут на него из зарослей вываливается медведь. Немая сцена. Медведь удивлен. Мужик крайне удивлен. Медведь начинает рычать. Мужик трясущимися руками берет сигнальную ракетницу и дает залп в небо. Медведь плюхается на задницу, смотрит, как ракета летит: «у-у-у». – Вова сделал лицо удивленного медведя. – Ракета гаснет. Медведь вспоминает про мужика – встает на лапы, опять начинает рычать.

Мужик вторую ракету пускает в небо. Медведь опять «у-у-у» и смотрит. Короче, показывал мужик медведю салюты, пока ракеты не кончились. А там медведь посмотрел на него, решил, что теперь тут скучно, и ушел обратно в кусты.

Потрескивал костер, искры поднимались в черноечерное небо. Там, где они гасли, загорались звезды. И чем дольше я смотрел в темноту, тем больше и больше в ней появлялось света. Пока звезды не заполнили ее целиком.

6 июля
Хабаровск

– Путешествия – это хорошо. Я когда-то в парусную кругосветку ходил, – вспоминал наш очередной попутчик, пока за окнами пригород сменялся Хабаровском.

– Больше всего мне на Кубе понравилось.

– Говорят, там дешевые проститутки. – Настя всегда умела поддержать разговор интересным фактом.

– Ну не сказа-а-ал бы… Вот у нас платишь за час, а там – за контакт. Представляешь, сколько длится контакт после месяца в море?

– Эм… Пять минут?

– Да если б пять минут!

* * *

– Судя по адресу, это здесь. – Мы неуверенно топтались перед лестницей, ведущей в подвал. Над ней красовался логотип с надписью «Пивная борода». – Ярик дал этот адрес.

Открылась дверь, вышел бородатый парень:

– Мы узнали ваши туристические ноги! Заходите!

Внутри «Борода» оказалась довольно компактной. Стены и полки были завешаны и заставлены всем подряд – книгами, советской техникой, картинками и картинами, играми и игрушками. Место возникло как бар для себя и друзей.

– Мы тут практически все своими руками сделали, весь ремонт, – рассказывал из-за стойки владелец Степа, еще более бородатый.

– А обязательно носить бороду, чтобы тут работать? – полюбопытствовала Настя.

– Нет, но это помогает.

– Мы тут сегодня допоздна, – предупредил Ярик. – Можете пока по городу погулять, если хотите. Бросьте тут рюкзаки. А как надоест – возвращайтесь.

* * *

Гуляя по Хабаровску параллельно раскинувшемуся на полтора километра Амуру, я чувствовал себя лодкой в море. «Три горы и две дыры» – вспомнилось услышанное от кого-то описание города. Мы то взбирались на «Горы»-холмы, то спускались в разделяющие их «дыры» – ложбины, оставшиеся от речек. Как и в покинутом недавно Владивостоке, тут то и дело попадались дома конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Но реже – японская артиллерия когда-то прошлась по городу катком.

* * *

Стемнело. Мы вернулись в бар и обосновались за стойкой. Ярик стоял на кранах и время от времени подходил к нам поболтать с неизменно полупустым – или полуполным – стаканом в руке.

– Мы тут подумали, – повернулась к нему Настя, – может быть, поработать в городе неделю-две. Не знаешь случайно, куда тут можно устроиться ненадолго?

– Хм… – Ярик задумчиво отхлебнул пиво. – Народ сейчас на путину едет в основном. А вот чтоб прям в самом городе… Боюсь, не могу предложить вам ничего, кроме банального гоп-стопа.

* * *

Бар закрылся, и такси повезло нас к Ярику. У него в наше распоряжение поступила целая комната.

– Вот ключи – если завтра гулять пойдете. А вот еще одна подушка. – Он протянул нечто подозрительно напоминающее большую и мягкую женскую грудь.

– Это я возьму себе, – быстро сориентировался Вова.

7 июля
Хабаровск

В самом начале, когда маршрут был еще только россыпью не связанных между собой точек на карте, я размышлял примерно так: «В Татев надо съездить, потому что его нахваливали друзья. В Самарканд нужно попасть, чтобы посмотреть на гигантские медресе. Чжанцзяцзе обязательно – это парк-аватар». Хабаровск тоже появился на карте среди первых, «потому что там мороженое».

– Нам, пожалуйста, одно кофейное, одно сырное и одну «Жгучую Нюшу».

В сырном, которое взяла Настя, действительно чувствовался сыр. Перцовый пломбир моей «Нюши» по-настоящему жег язык. А разжевывая попадающиеся вставки мягкой карамели, я обнаруживал в них кусочки жареного бекона. Удивительно вкусно. Говорили, что такой странный выбор ингредиентов произошел из-за желания производителя выйти на азиатский рынок, где, как известно, чего только не едят. Вспоминая мороженое со вкусом пыли из китайского Урумчи, оставалось признать – версия правдоподобная.

Под ноги ложилась набережная Амура. Несмотря на будний день, хорошая погода вытащила на улицы немало людей. Я с любопытством рассматривал прохожих. Это были в основном парочки или молодые семьи с маленькими детьми. Казалось, тут живет какая-то особая «порода» людей, красивых как на подбор. Мужчины высокие, плечистые, с широкой грудью и большими руками. Девушки стройные, подтянутые, с тонкими чертами лица и волосами всех мыслимых цветов. Забавно, но парни делились примерно в пропорции 50 на 50. Одну половину составляли эталонные «пацанчики» один другого четче, гладко выбритые, коротко стриженные, в спортивках и кепках. Вторую – хипстеры в рубашках, подвернутых джинсах, с ухоженными бородами. Часто те и другие вместе составляли одну компанию.

Я перегнулся через ограждение набережной. Внизу шла еще одна дорожка, по щиколотку закрытая речной водой.

– Пойдемте там!

Вова не захотел мочить ноги и продолжил путь поверху. Мы же с Настей довольные топали внизу, поднимая брызги.

– У тебя бывает такое ощущение, что жизнь как кино? – спросил я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, что все складывается необычно. Слишком… не знаю… красиво, что ли, для реальности.

– Вот как когда мы в Армении приехали в Гарни, где храм как бы греческий. Мне врезалось в память: мы идем по дорожке, на которую падают абрикосовые лепестки. Горы вокруг. И храм этот. И весна! И дудук играет из колонок на столбах. Как саундтрек. Это же прямо как кино! И вот сейчас, мы идем с тобой по воде. Чер-те где, далеко-далеко от дома. В небе солнце, лето, мы бросили все и поехали на Край Света. Это кино. Жизнь как кино. Разве не здорово?

* * *

На вечер мы запланировали небольшую домашнюю винную вечеринку. Купив несколько бутылок, отправили Ярику смс «возьми что-нибудь к вину».

Раздавшийся из прихожей звон возвестил о возвращении хозяина. Компания пополнилась его девушкой.

– Я подумал, – говорил Ярик, выставляя на стол бутылки из пакета, – что можно взять к вину? Еще вина!

* * *

Прошло несколько часов. Винные бутылки опустели, а коньячная, добытая среди ночи, заметно ополовинилась. Девушка Ярика давно ушла в комнату, пожелав всем добрых снов.

– Что ж. – Вова поднялся со стула, слегка покачнувшись в процессе. – Пойду я, пожалуй, спать на сиськах.

Проводив взглядом Вову, завалившегося на полюбившуюся подушку, поднялся и Ярик: «Пожалуй, пойду займусь тем же самым».

8 июля
Хабаровск

– Ладно, спасибо.

Настя повесила трубку и подняла глаза.

– Тут тоже нет.

Все утро она обзванивала хабаровские хостелы с вопросом, не нужны ли им помощники на недельку. Помощники не требовались. Я еще накануне написал на пару своих бывших работ и получил заказы на две статьи и маленький сайт. Очевидно, что следующую неделю я проведу в Хабаровске. Вова же, не надеясь найти тут работу промальпа и не чувствуя восторга от перспективы драить гостиничные номера, активно агитировал поехать на Сахалин и бродить по нему с палаткой. И после каждого отказавшего хостела лишь удовлетворенно кивал – все складывалось.

– Это последний, – продолжила Настя. – Все же придется разделяться. Отдохнешь от нас.

Я думал об этом. И ощущения получались противоречивые. С одной стороны, возможность пожить одному целую неделю выглядела крайне притягательно. С другой – чувствовалась какая-то грусть. Хотя сам не понимал почему. Мы ехали вместе уже три месяца, не расставаясь больше чем на несколько часов. И вот теперь долгожданное одиночество. Но почему-то невесело.

9 июля
Хабаровск

– Ну что ж, через неделю увидимся.

Обнялись.

Я смотрел, как Настя с Вовой переходят на другую сторону дороги и садятся в подошедший автобус, чтобы добраться на нем до выезда из города. А дальше автостопом на север. Автобус уехал, и сразу появился мой трамвай – я направлялся в центр, в хостел. Три месяца и пять дней пути спустя мы в самом буквальном смысле разъехались в противоположные стороны.

* * *

Повернулся ключ, открылась дверь. Комната пять шагов вдоль, два – поперек, из которых один придется пройти по кровати. Судя по многоэтажности последней, это пространство рассчитано на двоих человек. Впрочем, мне пообещали никого не подселять. Я закрыл дверь, закинул рюкзак на второй ярус кровати. Лег. В окне серело небо. По карнизу стучали ленивые дождевые капли. Я был один. Ну, ура, видимо.