Текст книги "Край Света. Невероятное путешествие к Курильским островам через всю Россию и Азию"

6 мая
Где-то посреди Ирана

Каждый раз, оказавшись в междугородном автобусе, я не уставал поражаться любви иранцев к включению кондиционера на максимум. Вот и теперь поток холодного воздуха промораживал меня до костей. Не найдя кнопку выключения, я заткнул его подушкой. Жизнь сразу заиграла теплом и красками. Настя тем временем писала Мухаммеду СМС с вопросом, можно ли снова остановиться у него на пару ночей. Скоро пришел ответ: «Без проблем. Но у меня гости. Вам придется спать на крыше. Вы не против?»

– Спать на крыше это здорово, – сказала Настя. Я согласно закивал.

«Спасибо, Мухаммед, мы мечтаем спать на крыше. Приедем к ночи».

Стюард разнес обед. Курица и рис. Мне все больше и больше нравились эти VIP-поездки. Но только я принялся за еду, как автобус слегка подбросило на кочке. Подушка, затыкавшая кондиционер, вылетела и с размаху упала в тарелку, расшвыривая рис во все стороны.

* * *

– Есть некоторое подозрение, что Мухаммед перепутал слова «крыша» и «пол». – Мы стояли вокруг раскатанного посреди комнаты матраса, застеленного бельем с изображением Губки Боба.

– Забавно ему, наверное, было в таком случае читать наш ответ: «Вау, мечтаем поспать на полу».

7 мая
Исфахан

– Вы где живете?

– В палатке.

– Эм… Где?

– В палатке.

– В смысле?

– У нас лагерь в парке.

– Прикинь. – Охранник повернулся к напарнику. – Они в парке живут, хы-хы-хы.

Идея нагло врать представителям власти не очень мне нравилась, да и в целом надеяться продлить визу и в то же время заявлять, что бомжуешь в парке, выглядело понятиями взаимоисключающими. Но сказать, что живем у Мухаммеда, мы не могли – каучсёрфинг в Иране запрещен. Накануне истек срок действия наших виз, и теперь мы находились в стране незаконно.

На входе в паспортный стол организованы серьезные проверки. Женщина-офицер увела посетительниц в отдельную комнатку на досмотр. Настя вернулась оттуда очень злая.

– Она не пустила меня! Почему? Потому что под юбкой нет штанов!

Утром Настя придирчиво выбирала самую закрытую одежду из своего специального иранского гардероба. Но юбки в пол оказалось недостаточно – под ней обязательно должны быть штаны. Иначе не пустят. Ничего не поделаешь, пришлось срочно ехать обратно переодеваться.

Через час, выходя из такси у дверей паспортного стола, Настя посмотрела на руки и изменилась в лице – рукава не закрывали запястья. Женщине-офицеру это крайне не понравилось, но все же, сделав недовольное лицо, она дала Насте разрешение на проход, предварительно замотав ее в глухую чадру. Совершенно непонятно, зачем было гонять нас туда-обратно, потому как невозможно сказать, есть ли штаны на получившейся из Насти гусенице.

Паспортный стол наполняли собой самые разнообразные типы. Я рассматривал их в перерывах между заполнениями бесконечных анкет. Сильнее всего выделялись афганские дедушки – седые бороды, намотанные на головы арафатки, длинные рубахи цвета хаки.

* * *

Паспорта пополнились свежими печатями. Несмотря на то, что продлевать визы мы пришли, когда они уже закончились, и даже на то, что мы якобы живем в парке, иранцы разрешили нам задержаться еще. И хоть мы все написали в анкетах «десять дней», нам с Настей визы продлили на две недели, а Вове аж на месяц. «Усатенького оставим», – решили они.

8 мая
Исфахан

Мы не планировали возвращаться в Исфахан, но раз уж все обернулось как обернулось, то день до отъезда в Мешхед было решено посвятить просмотру того, что не досмотрели за первый приезд. Например, качающимся минаретам.

В парке за мечетью Минар-Джонбан, являющейся по совместительству мавзолеем, несколько раз в день собиралась толпа. Посмотрев на цены входных билетов в мечеть, а также на то, что минареты хорошо видны из-за забора, мы отправились туда же. С минуты на минуту должно было начаться одно из самых известных зрелищ Исфахана. Сама Минар-Джонбан выглядела весьма скромно – небольшое прямоугольное здание, два невысоких минарета, увешанных колокольчиками. Вот на площадку над входом в мечеть поднялся мужчина в рубашке. Постоял там немного и зашел в правый минарет. Какое-то время казалось, что ничего не происходит. На самом деле смотритель в это время изнутри толкал стену плечом. Звон колокольчиков возвестил, что его старания начали приносить плоды. Минуту спустя минарет уже заметно раскачивался сантиметров на двадцать туда-сюда. И тут начал раскачиваться второй. Проверить, нет ли там еще одного припрятанного смотрителя, мы, конечно, не могли. Но официальная версия звучит так – когда качают один минарет, второй начинает качаться сам. Вот амплитуда качания достигла сантиметров тридцати, и вдруг все затихло. Смолкли колокольчики. Вспотевший смотритель ушел отдыхать. До следующего сеанса «я твой мавзолей минарет шатал» оставалось два часа.

Удивительно, что за сотни лет подобных шатаний конструкция не развалилась. Но, возможно, все к тому шло. Раньше потолкать плечом минарет мог любой желающий, теперь это делает только сотрудник и строго по расписанию.

* * *

Мы шли от дома Мухаммеда вдоль дороги и еще даже не успели начать ловить попутки, как рядом остановилась машина. В открытом окне показалось лицо девушки в ярком платке:

– Поедете со мной?

– Эм… А куда вы едете?

– А куда вам надо?

Девушке так хотелось пообщаться с иностранцами, что она вызвалась подвезти нас в центр. Немного поболтав о том о сем, мы решили выяснить, как на самом деле живет иранская молодежь.

– Можно задать тебе несколько личных вопросов? – спросила ее Настя.

Мы до сих пор не очень понимали вопросы морали в части общения между полами, и с мужчинами разговаривал в основном я, а с девушками преимущественно Настя.

– Да, конечно. Что вас интересует?

– Мы слышали, что в Иране отличные домашние вечеринки.

– О, это так, – засмеялась она. – Ну, то есть у нас же нет особенного выбора, мы не можем собраться где-то кроме как дома. И тут, конечно, надо понимать, что это тоже запрещено. Поэтому обычно собирается немного людей, и все знакомы.

– А где вы покупаете алкоголь?

– Тоже через знакомых. Это не очень сложно на самом деле. Нужно просто знать людей, которые этим занимаются.

– А вот еще такой вопрос… – Настя замялась. – Ну… немного личный. Мы много слышали о жесткости исламских норм тут. И что до свадьбы пары не занимаются сексом.

Девушка ничуть не смутилась.

– Это не совсем так. Я, например, заратуш – у нас нет таких строгих правил. Когда пара влюблена – они спят вместе. Но многие люди – особенно среди старшего поколения – они очень серьезно относятся к этому. И парам приходится скрывать эту часть отношений от своей семьи.

* * *

Ночной автобус должен был увезти нас сегодня в Мешхед, где, если судьба окажется благосклонна, уже ждали транзитные визы Туркменистана. Иранская часть нашего путешествия заканчивалась.

– Откуда вы? – спросил длинноволосый парень на улице.

– Из России, а ты?

– Ого, из России! Да я-то местный. Много уже посмотрели в Иране?

– Ну, мы были в Джульфе, Тебризе, Тегеране, тут в Исфахане уже второй раз, в Йезде, Баме, Бендар-Аббасе, на острове Кешм, в Ширазе и окрестностях. А, да, и сегодня поедем в Мешхед.

Пока я загибал пальцы, парень лишь кивал головой. Наступило молчание.

– Да-а-а, – протянул он. – Кажется, вы видели больше Ирана, чем я.

* * *

Тайна, покрытая мраком, – откуда у иранцев эта морозоустойчивость. Днем на улице стабильно выше тридцати градусов тепла. Ночью в автобусе кондиционеры работают на всю, промораживая салон градусов до пятнадцати.

Наученный горьким опытом, я взял с собой спальный мешок, рассчитанный на температуру около нуля. Закутавшись в него по самый нос, с подозрением смотрел на невозмутимо дремлющих в соседних креслах иранцев, оставшихся в тех же футболках, в каких и загрузились в автобус двадцать градусов тому назад.

9 мая
Мешхед

В 818 году в деревеньке Санабад внезапно скончался восьмой шиитский имам Али ибн Муса ар-Рида, он же имам Реза – потомок пророка Мухаммеда в седьмом поколении. Надо сказать, что двенадцать имамов-потомков пророка в шиитском исламе пользуются безграничным почтением – они непогрешимы, как сам пророк.

Суннитское течение ислама с этим не согласно – человек не может быть непогрешим, но, несмотря на это, имам Реза является важной фигурой и для них.

Раскол исламского мира произошел после смерти пророка. Сунниты считали, что отныне никто из живущих не вправе быть посредником между людьми и Богом. Шииты же утверждали, что теперь эта роль перешла к Али, двоюродному брату Мухаммеда, к тому же женатому на его дочери. После убийства Али – к его потомкам, а затем к духовенству в лице аятолл. Шииты оказались в меньшинстве, в целом по планете их примерно в десять раз меньше, чем суннитов, и Иран – единственная страна, где они представляют большинство.

По преданию, имама Резу отравили по приказу багдадского халифа Абдуллаха аль-Мамуна, которого он сопровождал в поездке. Сам халиф остался в истории в большей степени как астроном, а так же как человек, проникнувший в пирамиду Хеопса. Долгое время его люди пытались пробить стены, используя тараны, уксус и огонь. Несколько месяцев спустя это принесло плоды. Халиф стал первым за три с половиной тысячелетия человеком, ступившим внутрь. Дальнейшая история расходится: по одним свидетельствам внутри он обнаружил гроб с телом мужчины в золотых доспехах, украшенных драгоценными камнями, и с мечом, «которому нет цены». По другим – только пустой гранитный саркофаг и пыль в пол-локтя. Согласно этой версии, Абдуллаху срочно пришлось вызвать из Багдада некоторое количество золота и тайно подбросить его в пирамиду, чтобы сохранить лицо.

Деревня Санабад на месте же мученической гибели («машхада») имама росла и развивалась и со временем превратилась в город Мешхед. Куда мы и прибыли.

Если в среднем по Ирану полностью укутанными в черную чадру ходит примерно процентов двадцать женщин, то в Мешхеде эта цифра приближается к 90. Но, пожалуй, так и должно быть в главном религиозном центре страны. Паломники направлялись к мавзолею имама Резы, могилы братьев которого мы видели в Зеркальной мечети в Ширазе. Вокруг Святого чертога раскинулся гигантский религиозный комплекс, практически город в городе. Нам, как немусульманам, была доступна к посещению лишь его часть. На входе серьезный досмотр. Работницы долго спорили между собой, можно ли пускать Настю, но в конце решили, что можно, предварительно укутав ее в белую паранджу в веселенький фиолетовый цветочек. Мы с Вовой, увидев новое облачение, начали трястись и похрюкивать. И даже обещания скорой и жестокой расправы, которыми щедро одаривала нас Настя, никак не могли повлиять.

Чтобы немусульманин не зашел куда нельзя, к нему приставляется бесплатный гид. Мужчина в сером костюме взялся провести нам экскурсию по доступной части. Первой остановкой стала камера хранения. Фотографировать на территории запрещено, и чтобы этот запрет исполнялся, вся фототехника в обязательном порядке должна быть сдана. Вздохнув, Вова протянул сотруднику кофр.

Мы вышли в главный двор. Взгляд скакал по декору зданий, куполам, минаретам, лицам десятков и сотен людей. Я прислушался к своим ощущениям, и они были странными. Если воспринимать комплекс как культурный объект, то он вызывает восторг своим убранством, своей настоящей «восточностью». Но это не культурный объект. Это религиозный центр, центр паломничества – и это чувствовалось. Была какая-то пугающая неумолимость в том, как люди, толкаясь и вытягивая руку вперед, протискивались к воротам мавзолея, пытаясь коснуться их. Гида я слушал вполуха – мой английский словарный запас включал в себя слишком мало элементов архитектуры, чтобы понять, о чем вообще идет речь.

Получалось что-то вроде:

– Посмотрите на этот величественный блаблабла, украшенный блабла тринадцатого века. Лучшие мастера блабла-делы трудились над ним несколько лет.

– Что? Где? Куда?

– Вон там вот. – Гид указывал рукой на расписные арки, врата, стены и люстры.

– А-а-а… Да, очень красиво, спасибо. Продолжайте, пожалуйста.

Как и в ширазской Шах-Черах, во внутренней отделке помещений тут использовалось множество зеркал. Настя изо всех сил старалась их игнорировать. Среди облаченных в черное паломниц она в своем наряде выглядела как минимум странно. Нелепая паранджа не только бесила ее до ужаса, но и страшно смешила. По добела сжатым губам можно было определить – Настя снова увидела свое отражение и теперь старается не расхохотаться в голос в святом месте.

* * *

Экскурсия закончилась незадолго до вечернего намаза. И если мне днем казалось, что народу много – это были еще цветочки. Работники комплекса раскатывали во дворах-площадях сотни ковров. Скоро все их займут верующие.

* * *

Вечером мы приехали в гости к каучсёрферу Сиамаку. По поводу этой поездки в течение дня происходили споры и сомнения, так как оказалось, что Сиамак живет далеко за городом, ехать к нему долго и дорого. Но как-никак уже договорились, а приходившие от него СМС наполняло такое радостное ожидание гостей, что мы все же поехали.

Первым встречать нас вылетел крошечный щенок, не старше месяца от роду. Хвост вилял так яростно, что маленькую собачку буквально мотало из стороны в сторону. Вслед за этим умилителем появился Сиамак – молодой смуглый парень в красной футболке.

Это был один из самых приятных вечеров в Иране. К нам присоединился брат Сиамака – невысокий крепыш с густой бородой, и пока мы по очереди ходили в душ, братья организовали стол с кучей закусок, банками газировки и какой-то бутылкой посередине.

– Выпьете?

Первый и единственный за весь Иран алкоголь по вкусу очень походил на чачу, а вечер стал еще более расслабленным и прошел в песнях и разговорах.

– Слушай, нам показалось, что в Иране очень популярен Спанч Боб.

Мы не раз за последний месяц видели этого персонажа, украшающего собой детские магазины, в виде воздушных шариков в парках, по телевизорам на вокзалах.

– Да, это точно! Вот он, – Сиамак толкнул брата локтем, – большой фанат.

Брат со смехом закивал головой.

– А как его зовут в Иране? Ну то есть в России он Gubka Bob Kvadratniye Shtani, а у вас?

Отсмеявшись от русской версии, Сиамак ответил:

– Эсфенжи Боб Шальвор Мокаби.

Помимо того, мы не теряли возможности разузнать про подноготную режима всеобщих запретов.

– Скажи, Сиамак, а есть ли в Иране проституция? Как она работает? В плане у нас в основном все в интернете, а у вас?

– Есть. Но это, конечно, незаконно. У нас такая информация по большей части сарафанным радио распространяется. Если девушка хочет зарабатывать таким образом, она говорит друзьям, друзья – своим друзьям ну и так далее.

10 мая
Мешхед

Мы нервничали. Хоть радостные иностранцы, отходящие от окошка туркменского посольства со свежими транзитными визами, и показывали, что не так уж эта страна и закрыта. Подошла наша очередь. Вова засунул голову в окошко и назвал три фамилии. Пауза. Долгая пауза. Чертовски долгая пауза!

– У вас три отказа, – прозвучало с той стороны.

Пусть мы и нервничали, в глубине души все трое не сомневались, что визы дадут, и этот отказ просто опустошил нас. Большинство проблем в Иране мы привыкли решать одним способом: «Ладно, пойдем попьем чаю и подумаем».

* * *

С многочисленных минаретов Мешхеда раздавалось усиленное мегафонами «Аллаху Акбар» – подходило время намаза. Мы сидели в маленьком кафе, помешивали сахар в чае и прикидывали варианты. Полчаса спустя их осталось три.

– Итак, что у нас есть, – начал я подводить итоги. – Мы можем полететь на самолете из Тегерана. Ближайший вылет… э-э-э… так, сегодня десятое… через шесть дней. Можем сделать крюк вокруг Каспийского моря через Азербайджан, Россию и Казахстан. Ну и можем поехать через Афганистан. Теоретически.

– Давайте полетим на самолете, – предложил Вова. – А пока съездим куда-нибудь в горы, погуляем неделю по природе.

– Я устала от Ирана. Мне надоел этот чертов платок, надоело постоянно париться на жаре в этом хиджабе! – возразила Настя, – Я не хочу больше тут оставаться и задерживаться еще на неделю. Поехали через Афганистан.

– Погоди. – Я поднял руки. – Афганистан не выглядит страной, в которую можно вот так легко и просто приехать, не изучив сперва информацию. У них там, насколько я помню, какие-то участки страны до сих пор заняты талибами.

Я вбил запрос в нетбуке.

– Опаньки… – Карта показывала, что «какие-то участки», занятые талибами, составляют чуть не половину страны. – Честно говоря, мне не хочется туда лезть. По-моему, это не самая безопасная идея. Но задерживаться в Иране мне тоже неохота. Может, двинем вокруг моря? Дней за пять доедем.

Настя согласилась. Вова только махнул рукой – он опять оказался в меньшинстве, и его это определенно начинало напрягать.

* * *

До поезда в Тегеран у нас оставалось несколько часов, и тут я вспомнил, что обещал отправить из Ирана несколько писем друзьям. Карта показывала отделение почты неподалеку. На деле же это было не отделение, а какой-то почтовый монстр – большое здание, заполненное десятками конторок, окошечек и клерков. На моем лице так ясно читалось «Помогите», что ко мне сразу же подошел один из посетителей с вопросом, нужна ли помощь.

– Да, я бы хотел отправить несколько писем в Россию, но не понимаю как.

– Сейчас разберемся, – улыбнулся нежданный спаситель.

В итоге мы битый час ходили с ним по почте, из одного окошка в другое – там заплатить, там поставить печать, там что-то кому-то сказать на фарси. Мой провожатый стоически преодолевал все бюрократические преграды, без него я бы встретил тут счастливую старость. Но вот последний клерк забрал конверты и деньги, спаситель попрощался и ушел заниматься своими делами, а я отправился искать в зоне ожидания смертельно скучающих Вову и Настю.

11 мая
Тегеран

Я вышел в коридор купейного вагона немного размять кости. За окном показывали великолепные иранские пейзажи – горы песчаного цвета, широкие равнины, маленькие деревеньки. Из купе появился Вова.

– Вот где надо было прокладывать маршрут, – сказал он, не скрывая неудовольствия, – вместо того чтобы мотаться по одинаковым городам.

Вова все еще злился, что мы покидали Иран, вместо того чтобы залезть куда-нибудь в глушь и посмотреть что там найдется интересного.

– Знаешь, – его раздражение мигом передалось мне, – я тебе маршрут присылал еще три месяца назад. Мог бы тогда любые возражения вносить. Но все же были «за», всем было нормально!

* * *

В первое посещение Тегерана мы с Вовой безуспешно пытались уговорить Настю проехать в женском вагоне метро и посмотреть, что он собой представляет. Она отказывалась наотрез – боялась пропустить в одиночестве нужную станцию и потеряться.

Теперь же ее не смутить каким-то там иранским метрополитеном. Согласившись, что это последний шанс, Настя отправилась к дверям с надписью «Women only».

– Все то же самое, – рассказывала она чуть позже, – только еще нижнее белье продают.

* * *

На автовокзале Вова в очередной раз заявил, что не говорит по-английски, поэтому он посидит с рюкзаками, а мы с Настей займемся покупкой билетов на автобус. В этот раз задача покупки билетов усложнялась тем, что мы не знали, куда нам надо – куда конкретно ходят автобусы, подъезжающие максимально близко к азербайджанской границе. Как назло, не только Вова, но и большинство работников автовокзала сегодня по-английски не разговаривали.

Зато быстро пронесся слух, что иностранцам нужна помощь, а помогают иранцы с радостью. Вокруг нас образовалась уже небольшая толпа, с которой мы пытались найти общие слова. Во время этого процесса подошел сотрудник автовокзала и попросил пройти с ним. Миновав пару дверей с табличками «только для персонала», мы попали на аудиенцию к начальнику. Тут же на столе материализовались чашки с чаем и ваза с конфетами. Начальник, немного порасспрашивав о впечатлениях от Ирана, вскоре перешел к вопросу, как нам помочь.

* * *

Мы вернулись к Вове с тремя билетами в кармане.

– Капец вы долгие, – беззлобно возмутился он. – Что вы там делали столько времени?

– Ну-у-у… пили чай с конфетами…

– ?!

12 мая
Астара

– Тут как будто природа кажется роднее.

– Точно!

Морской воздух и запах зелени сильно контрастировали с городами пустыни, в которых мы провели последние несколько дней. Все казалось иным, хотя это все еще оставался Иран. Впрочем, ненадолго. Перейдя по мосту над пограничной рекой, мы переместились из иранского города Астара в азербайджанский город Астара. Вот тут уже произошли глобальные изменения. Пропали женщины в чадрах. Настя с непередаваемым наслаждением сбросила с головы опостылевший платок. Все вокруг стали понимать русский язык.

– Нам теперь стоит быть осторожней, обсуждая что-то между собой, – напомнил Вова. – Теперь нас все понимают, и не стоит говорить что-то вроде «Не, этот водитель какой-то стремный», когда мы ловим машину.

По пути нам попался небольшой рынок.

Купили клубники и вышли на берег моря. Штиль. В лучах утреннего солнца вода казалась ртутью. Мы ели клубнику и чувствовали себя так, словно вернулись домой.