Текст книги "Выдумщик"

Все этим мысли вихрем закружились в голове майора, остававшегося внешне спокойным и невозмутимым, в отличие от какого-то помятого и дерганого Бурцева, бесцветным голосом рассказывавшего о мудаках-шоферах, доставивших груз в Пыталово, о непонятной латвийской фирме «Дана» и о других прискорбных подробностях «похищения века»… Вот тут чувство первоначального облегчения и вовсе покинуло Назарова, потому что по его-то плану водка должна была идти как бы в Брянск, а не в Латвию… И при чем здесь фирма «Дана», если задумывалось изобразить получателем «Эко-плюс»? Майор так растерялся, что даже не удержался и переспросил:

– Пыталово? Почему Пыталово? – Удивления в его голосе, пожалуй, было чуть больше, чем следовало, но Бурцев не обратил на это внимания – мужик и сам удивлялся не переставая.

– Откуда я знаю, почему, – устало ответил Дмитрий Максимович, ослабляя душивший его узел галстука. – Наверное, у них там завязки свои на таможне, у этих сук… Мы ребят туда уже отправили, они там, конечно, попробуют поковыряться, но ты же понимаешь…

Назаров кивнул. Шансов выяснить что-то на Пыталовской таможне у людей Бурцева действительно практически не было – бывшие сотрудники, они и есть бывшие сотрудники: с ними могут вообще не захотеть разговаривать. При таком раскладе и действующие-то, скорее всего, в стенку уперлись бы… Дмитрий Максимович закурил, а потом, тяжело вздохнув, поднял глаза на Назарова:

– В общем, такие вот говенные дела, Аркадий… Я перед тобой щеки надувать не буду – ты мужик грамотный, сам все прекрасно понимаешь… На этом этапе за партию «Абсолюта» отвечаю я… Точнее, фирма… Если мы пропажу не отыщем – то и долг на нас ляжет, как на не обеспечивших сохранность… Такие деньги платить – это если и не полный крах для нас, то почти полный… Я знаю, у тебя были виды на нас… Как и у нас на тебя… Я все договоренности помню… Так вот – чтобы они не потеряли смысл… Я тебя просто по-товарищески прошу – помоги, чем можешь… Подключи все свои оперативные возможности – дело-то, в конце концов, почти общее… Я тебя знаю – ты никогда раньше на такое не шел, я бы и просить не стал… Но ведь тут-то случай, можно сказать, особый… А? Мы сейчас любой помощи рады будем…

Назаров тоже закурил и спросил негромко:

– Официальную заявку младшим скинули уже?[21]21
  Жаргон, сегодня уже не употребляющийся: когда-то милиция называла КГБ старшими братьями, а комитет милицию – соответственно, младшими.


[Закрыть]

Бурцев вздохнул и отвел взгляд:

– Нет…

– Почему?

Дмитрий Максимович долго мялся, а потом махнул рукой – чего уж тут целку-то из себя строить, тем более перед своим. Или – почти своим.

– Понимаешь… Тут хуйня такая… В общем… У нас с получателем не все до конца чисто… Мы… Короче говоря, лучше бы нам без заявы из этой запутки вылезти… Ну, ты понимаешь…

Назаров зло усмехнулся. И кто знает, на кого в этой усмешке было больше злости – на Бурцева, на себя самого или вообще, на так погано и непонятно складывавшуюся в последние годы жизнь в стране… Майор вздохнул и спросил утвердительно – хотя и так все прекрасно знал:

– Недоставка?..

Бурцев, не глядя ему в глаза, кивнул:

– Она самая. Будь неладна… Аркадий, ты пойми – нам нужно было раскручиваться побыстрее… Не мы же эти идиотские пошлины устанавливали… А у нас получается – кому все, а кому хрен на блюде… «Льготникам» всяким – афганцам, спортсменам, слепым с глухими – пожалуйста, беспошлинный ввоз… Через них все и гонят… Я себя не оправдываю, нет – жадность губит фраеров, но… Не я этот ебаный бизнес в стране запускал, не я его законы устанавливал… Но ты же знаешь, с волками жить – по-волчьи выть… А не хочешь выть – и жить не будешь… Ты видишь – я перед тобой, как на духу…

Бурцев бормотал еще что-то, Назаров кивал… Конечно, майор не строил иллюзий насчет внезапной откровенности Дмитрия Максимовича – только потому и разоткровенничался, что прижало… Да еще потому, что уверен – его, Назарова, можно не стесняться: он и две «тонны» взял, не поморщился, и вообще – кто клиента-шведа изначально в «ТКК» привел? Так что никуда этот Назаров не денется – в той же лодке сидит.

Майор снова вздохнул – сейчас его мысли были заняты не столько нравственными аспектами деятельности «ТКК», сколько абсолютно непонятными обстоятельствами вывоза конкретной партии водки… Что же все-таки произошло? Может быть, все же Ващанов успел, а изменения в плане по ходу дела возникли? Но почему тогда Гена молчит, не звонит? А если не Ващанов – тогда кто? И почему именно сейчас? Конечно, то, что может сочинить один человек, под силу выдумать и другому… Но… Такие совпадения во времени и пространстве случайными быть не могут… Нет, наверное, все-таки Ващанов успел… Назаров не старался уверить себя в том, что все нормально: просто он принадлежал к той категории людей, которые умеют владеть собой и не впадают сразу в полное отчаяние, даже когда есть от чего.

– Ладно, Максимыч, – сказал наконец Аркадий Сергеевич. – Чего попусту пар гонять. Есть проблема, есть ситуация… Надо работать. Чудес, естественно, не обещаю, но что смогу – сделаю. Но и ты уже, какая информация у вас появится – передавай мне сразу. Но только лично, с другими твоими архаровцами я говорить не буду. Ты мужик не менее моего грамотный – тоже все понимаешь. Мне до пенсии все-таки доработать хочется. Хотел, чтобы спокойно доработалось, да, видно, не судьба.

Бурцев невесело усмехнулся:

– Полный покой – он только в могиле… Спасибо, Аркадий.

– Шуточки у тебя, Максимыч… – передернул плечами Назаров. – Зачем же так мрачно? Не скисай, двадцать пять контейнеров – это все же не иголка.

Бурцев пожал плечами – и видно было, что оптимизм не переполнял отставного подполковника. А может быть, грустно пошутив насчет покоя и могилы, Дмитрий Максимович смог на мгновение предощутить свою собственную судьбу? Да и не только свою…

Они проговорили еще минут тридцать, а потом попрощались. Назаров, несмотря на позднее уже время, свернул в свой кабинет и снова, взявшись за телефон, начал разыскивать Ващанова. Радиотрубка Геннадия Петровича по-прежнему была отключена. Тогда Аркадий Сергеевич, выругавшись сквозь зубы, позвонил бывшему руоповцу домой. Трубку опять сняла супруга Геннадия Петровича:

– Алло?

– Извините, будьте добры Геннадия Петровича…

– Его нет…

Назарову показалось, что голос женщины звучит как-то странно – словно она изо всех сил сдерживает рыдания. «Что за черт?» – подумал майор и постарался придать следующей своей фразе максимальную убедительность:

– Простите еще раз, это с его прежней работы беспокоят… У нас тут одно срочное дело, нам необходимо как можно быстрее с Геннадием Петровичем проконсультироваться… Вы не подскажете, когда он будет? Или – как нам его найти? Понимаете, радиотелефон у него выключен, а мы…

Аркадий Сергеевич говорил очень мягко и вежливо, но у женщины на другом конце провода, видно, сдали нервы, потому что она чуть ли не закричала:

– Да оставьте вы все меня в покое! Откуда я знаю, когда он будет! Он мне не докладывается! Сказал – в гараж пошел… И… и не звоните сюда больше, я телефон выключу, я…

– Подождите, подождите, – попытался Назаров остановить ее начинающуюся истерику, но женщина уже бросила трубку, и майор услышал лишь короткие гудки отбоя.

«Интересная херня, – подумал майор, закуривая сигарету. За день он выкурил их уже столько, что даже не чувствовал вкуса. – Что там у Гены происходит?»

Докурив, Назаров принял решение съездить к Ващанову в гараж, попробовать найти его там. А если не найдет – что же, тогда придется нанести визит супруге и деликатно с ней поговорить: отчего слезы, куда муж делся…

Где находился гараж Ващанова, Аркадий Сергеевич знал, хотя никогда там, естественно, не был и в глаза его не видел. Просто, когда еще майор только-только решил поподробнее поинтересоваться Геннадием Петровичем, когда начал через свои источники собирать информацию о растаможках иномарок, которыми баловались родственники, – вот тогда один человек, перед которым отставной полковник очень любил хвастаться разными своими материальными приобретениями, и рассказал Назарову, что гараж себе Ващанов построил прямо во дворе дома, «согласовав по сходной цене все вопросы с районной администрацией». По словам источника, бывавшего в этом гараже неоднократно, – ничего подобного он в жизни просто не видел… Гараж якобы был уже вовсе и не гараж, а чуть ли не целый дом – каменный, отапливаемый изнутри и такой огромный, что в него влезли бы легко как минимум две «бээмвушки» – и даже при этом не надо было вдоль стенок протискиваться.

А еще в этом дворце для автомобиля был предусмотрен личный кабинетик для самого Геннадия Петровича – со столиком и диванчиком, холодильником и телевизором. Самое интересное – вся эта радость обошлась Ващанову в сущие копейки, по крайней мере он сам так говорил, дескать, заместитель главы районной администрации этим гаражом с Геннадием Петровичем за старый должок рассчитался… В свое время Назаров, получив эту информацию, только вздохнул – его собственный гараж находился в четырех автобусных остановках от дома (плюс минут пятнадцать – пешком), дверь в железную будку для «четверки» все время заклинивало и перекашивало, так что ее было то не открыть, то не закрыть, – поэтому-то Аркадий Сергеевич часто и бросал свою развалюшку под окнами, хоть и боялся, что однажды машину угонят…

Зная адрес Ващанова, местоположение гаража было вычислить несложно – ведь Геннадий Петрович хвастался, что туда даже зимой можно «в тапочках бегать».

Проклиная все на свете, Назаров пересчитал деньги в кошельке. На такси должно было хватить – собственная-то «лошадка» майора так и стояла пока без аккумулятора и с пробитыми колесами… Правда, обидно будет, если Ващанова ни в гараже, ни дома не окажется… Мало ли что он сказал жене… У Аркадия Сергеевича, вон, был один сослуживец, так он однажды в субботу утром сообщил супруге, что поедет в библиотеку позаниматься, а потом домой явился только в воскресенье вечером – весь в засосах… Это еще в старые времена было – супруга сослуживца тогда мигом «телегу» в партком настрочила, и парню всыпали по первое число, заставили в лоно семьи вернуться… А теперь женам куда жаловаться? Особенно женам коммерсантов и бизнесменов… Если только мужниной «крыше» – по отдельному тарифу… Назаров невольно улыбнулся своим мыслям, спрятал бумажник во внутренний карман пиджака, надел плащ и вышел из своего кабинета.

Ему повезло – машину Аркадий Сергеевич сумел поймать довольно быстро, и это был частник, с которым Назаров договорился о цене ровно в два раза меньшей, чем у таксистов. Усаживаясь на заднее сиденье, майор внимательно посмотрел на лицо водителя – сейчас время такое, можно и на кого-нибудь из знакомых нарваться, и вообще даже из своих… Вон, из службы «Т»[22]22
  Служба «Т» – одно из подразделений ФСК, профилированное на борьбе с терроризмом.


[Закрыть] два месяца назад помели одного капитана, старшего опера – бомбил[23]23
  Бомбить – сленговое выражение, означающее «заниматься частным извозом».


[Закрыть] по ночам… Так этому парню такую накачку устроили, будто он Родину продал… А то, что у него жена с маленьким ребенком, то, что зарплаты не хватает и пайковые не платят – это «личные трудности»…

Но водитель, подрядившийся везти Назарова на учуханной «шестерке», был явно незнакомым. Когда майор сел в машину, частник поправил очки, сморщился, словно извиняясь, и запинаясь пробормотал:

– Простите… Если вам не трудно – давайте заранее рассчитаемся…

Аркадий Сергеевич хмыкнул и полез в карман за бумажником:

– Что, часто кидают?

– Не то чтобы часто, – пожал плечами водитель. – Но случается… Я вообще-то стараюсь только приличных людей брать, но все равно…

– Понятно, – кивнул майор. – Вы кто по основной специальности?

– Я? Я музыкант, – явно стесняясь, ответил водитель. – Духовик… Из военного оркестра…

– Понятно.

Аркадий Сергеевич привалился виском к холодному стеклу и устало прикрыл глаза…

Через полчаса он уже стоял во дворе дома Ващанова – длинной панельной девятиэтажки. Дождавшись, пока духовик-извозчик уедет, Назаров огляделся – и сразу понял, что гаражом своим бывший первый заместитель начальника РУОПа хвастался обоснованно. Строение с глухими стенами из добротного красного кирпича действительно поражало воображение – оно казалось инородным телом во дворе обычной советской девятиэтажки. Спутать этот гараж с каким-либо другим было просто невозможно, поскольку он был один во дворе дома.

Назаров покрутил головой, сплюнул, не удержавшись, и решительно зашагал к строению.

Толстая металлическая дверь была прикрыта, но не закрыта снаружи, – стало быть, внутри кто-то находился. Прежде чем постучать, Аркадий Сергеевич приложил к воротам ухо – в гараже слышались характерные женские стоны и приглушенная музыка…

«Во дает! Ну, Гена, ну, артист! Неужели – трахается там, прямо под окнами собственной квартиры?! Ну, орел… Теперь понятно, почему супруга его в расстройстве пребывала… Ладно – извини, Петрович, придется тебе кайф порушить маленько, ввиду чрезвычайных обстоятельств…»

Назаров решительно заколотил кулаком в ворота – потом прислушался: женские повизгивания не прекратились, но в гараже послышался еще какой-то шорох, потом звон бьющегося стекла, потом какое-то невнятное бормотанье… Выждав с минуту, Аркадий Сергеевич снова постучал – на этот раз уже ногой. Бормотание с той стороны двери стало более отчетливым, но распахивать ворота пока явно не торопились. Майор выругался матерно и заколотил одновременно кулаком и ногой:

– Гена! Геннадий Петрович, слышишь? Открой! Это я – Назаров! Слышишь?! Нам поговорить надо!

За дверью раздались какие-то стоны, потом послышался шум падающего тела – и все это на фоне не прекращавшихся ни на секунду предоргазменных женских вскрикиваний… Не на шутку встревожившийся Аркадий Сергеевич уже стучал в дверь, не переставая, и чуть не во весь голос кричал:

– Гена! Петрович, открой! Гена, с тобой все в порядке?! Открой дверь – это я, Назаров!

Наконец с той стороны ворот кто-то спросил сипло – майор с трудом узнал голос Ващанова:

– Какой Назаров? Чего… Зачем?! Пошли все на хуй…

Аркадий Сергеевич опешил, а потом закричал через дверь снова, уже понимая, что Ващанов как минимум сильно выпил:

– Гена, слышишь, Гена – открой… Это я, Аркадий Сергеевич Назаров, из порта… Ну, вспомнил? Я к тебе заехал, понимаешь, с прошедшими поздравить, посидеть, выпить, покалякать, а ты меня за порогом держишь… Нехорошо… Открывай, Петрович… Выпьем, посидим…

Геннадий Петрович, видимо, соображал уже совсем плохо, но магически-ключевое слово «выпьем» свою роль сыграло – минут через пять напряженных уговоров ворота гаража все-таки распахнулись… На Аркадия Сергеевича пахнуло таким сортирным смрадом, что он даже покачнулся, – из каменных хором для ващановской «бээмвушки» несло мочой, блевотиной и густым, как студень, перегарным запахом.

Сам хозяин предстал перед Назаровым в крайне экзотическом виде – его трудно было узнать: костюм Геннадия Петровича (тот самый, в котором он приезжал на встречу 27 апреля) превратился в засаленную, смятую и опаскуженную робу – а чему тут было удивляться, если Ващанов не снимал его пять суток? Щеки отставного полковника покрылись сизой щетиной, знаменитый чубчик свалялся в какой-то панковский кок, глаза заплыли и превратились в слезящиеся щелки, в уголке рта прилип фрагмент того, что Геннадий Петрович периодически изрыгал из усталого организма… Этот достойный внешний вид дополнялся кокетливо расстегнутой ширинкой, из которой выглядывал утолок некогда голубой рубашки, и отсутствием ботинка на правой ноге…

Ващанов покачнулся, держась за створку ворот, и, мученически вглядываясь куда-то за плечо Назарова, просипел:

– Чего? М-м-м? Зачем, на хер?..

Аркадий Сергеевич даже оглянулся, но за его спиной никого не было, просто Геннадий Петрович не смог сфокусировать взгляд на госте.

– Господи ты Боже мой, Гена!.. – Назаров в полном обалдении сначала отшатнулся, но потом быстро втолкнул Ващанова в гараж, вошел сам и закрыл за собой дверь – закрыл и тотчас же пожалел об этом, потому что запахи в замкнутом пространстве многократно усилились.

Внутри гаража горел неяркий свет, падавший на криво поставленную «бээмвушку» с поцарапанным крылом – видимо, загонял внутрь ее хозяин с нескольких попыток. За автомобилем виднелась приоткрытая дверь в стене – Назаров догадался, что там и находился личный «кабинетик» Геннадия Петровича – оттуда по-прежнему доносились ритмичные женские вздохи…

Назаров недоуменно потряс головой:

– Гена… Гена, сконцентрируйся! Ты один?

Ващанов неопределенно покрутил правой кистью, привалился к стене и сочно рыгнул.

– Ну, урод!..

Аркадий Сергеевич, чувствуя, как закипает в нем злость, ухватил отставного полковника за шкирку и поволок к «кабинету», не обращая внимания на вялое сопротивление.

«Кабинет» выглядел под стать хозяину. На полу, словно на палубе пиратской шхуны, в живописном беспорядке валялись пустые и полупустые бутылки, остатки еды и непонятно откуда взявшаяся подзорная труба. Небольшой диван был чем-то залит, «гостевое» кресло лежало на боку. Живых душ не наблюдалось, а женские вздохи объяснялись просто: на столике у стены стояла маленькая цветная «двойка», в которой крутилась кассета с жизнерадостной немецкой порнухой – там два здоровенных негра как раз одновременно овладели довольно взвизгнувшей блондинкой и хором заявили:

– О-ля-ля! Дас ист гут, дас ист фантастиш!

Назаров швырнул Геннадия Петровича на диванчик и выключил телевизор. Ващанов что-то протестующе замычал, но Аркадий Сергеевич тут же отвесил ему пощечину:

– Очухивайся, скотина! Ты с чего запил?.. Гена! Ты меня слышишь?! Когда ты начал бухать? Ты делал что-нибудь с грузом? Мерзота ты паскудная… Гена! Контейнеры с «Абсолютом»… Ты забирал их?!

В душе у Назарова еще теплилась сумасшедшая надежда, что, может быть, это все-таки Ващанов сумел провернуть всю операцию, а потом, на радостях, так сказать, решил расслабиться…

При слове «Абсолют» Ващанов кивнул и предпринял Попытку заглянуть куда-то за диван, но Аркадий Сергеевич не дал ему этого сделать – схватил Геннадия Петровича за грудки и начал трясти так, что голова страдальца безвольно качалась из стороны в сторону:

– Гена!.. Сволочь какая! Трезвей, уебок, очухивайся!

Возвратиться на грешную землю из своего далекого алкогольного «астрала» Ващанов упорно не желал, тогда Назаров, преодолевая брезгливость, приступил к операции по очистке организма Геннадия Петровича. Пометавшись по гаражу, Аркадий Сергеевич обнаружил канистру с водой и начал поливать ею бывшего руоповца. Водные процедуры майор перемежал пощечинами и надавливанием пальцами на заплывшие глазки полковника:

– Трезвей, сволочь, трезвей!..

Справедливо говорят, что терпение и труд в конце концов все перетрут – минут через сорок интенсивной «терапии» Геннадий Петрович начал что-то соображать. Он узнал Назарова и удивленно поинтересовался:

– С-с-сергеич?! А ты откуда?

– От верблюда! – зло ответил ему Назаров и в изнеможении опустился в «гостевое» кресло, поставив его предварительно на ножки. – Очухался?

– П-почти, – честно ответил Ващанов и тут же начал деловито оглядываться.

Заметив на полу у стенки недопитую бутылку красного вина, Геннадий Петрович дернулся было к ней, чтобы снова уйти в мир сладких грез, но Назаров среагировал раньше – он пнул бывшего руоповца ногой в животик, вернув его тело в первоначальное положение.

– Т-ты что, Сер… ик… геич?

Майор встал и наклонился к Ващанову:

– Ты сколько дней пьешь, скотина? Давай, вспоминай, вспоминай!.. Ты по тем контейнерам, о которых мы с тобой говорили, что-нибудь делал? Ну, вспоминай!

– К-к-какие… ик… контейнеры?

– С «Абсолютом»! Ты что, всю память уже пропил?! Ну, вспоминай!

Геннадий Петрович посмотрел на Назарова горестно, потом сморщил лоб и спросил:

– А… Арка… ик… дий, как… какое сейчас число?

– Третье!.. С праздниками тебя прошедшими!

– Т-третье?! Ой-е… Баля… Че-то меня как сильно с-сне-сло… Ч-че-го я… П-прости, Серг… ик… ич!..

Из дальнейшего полувнятного бормотания Назаров, внутренне холодея, уяснил более-менее следующее: когда они расстались вечером 27 апреля, на Ващанова что-то, как он выразился, «нашло», он крепко забухал и отправился к своей любовнице, некой Светочке, «твари неблагодарной»… Эта Светочка, видимо, терпела художества Геннадия Петровича дня два, а потом выставила своего кавалера за дверь… Ващанов с горя запил еще шибче, заявился домой, но там тоже не сложилось, потому что супруга оказалась такой же «тварью». В результате Геннадий Петрович, всеми брошенный и покинутый, оказался в гараже, откуда два раза совершил героические партизанские вылазки за кончавшимся очень быстро горючим… Никаким «Абсолютом» он, естественно, не занимался, потому что чувствовал себя «т-так плохо, С-сер-геич, так п-плохо…». Назарову и самому стало очень плохо: хоть и слабой была надежда на то, что исчезновение водки со склада «ТКК» дело рук Ващанова, но все-таки… А теперь эта надежда умерла окончательно и бесповоротно… Но кто же тогда схитил груз? Причем схитил практически по его, Назарова, схеме… Кто?!

Между тем Геннадий Петрович, вдруг осознавший свою вину, начал проявлять активное стремление эту вину загладить – он извлек из бокового кармана пиджака радиотелефон, зачем-то протер его рукавом, включил и начал набирать какой-то номер, бормоча при этом:

– П-прости, Сергеич, с-с-снесло меня, ик!.. Я щас Сашке позвоню, он на с-складе в Сертолово… М-мы… Щас все в два-три дня п-провернем быстро. У меня ребята… Эт-ти к-контейне-ры – легко!..

Было ясно, что Ващанов совершенно ничего не знает об исчезновении этих самых контейнеров… Знать не знает, но, может быть, он кому-то слил информацию, полученную от него, от Назарова?

Аркадий Сергеевич, долго смотревший на Ващанова невидящими глазами, вдруг заметил, что тот пытается кому-то позвонить. Майор выхватил из рук Геннадия Петровича телефон, в котором уже пошел гудок вызова, и нажал на кнопку отключения. Ващанов хотел было что-то сказать, но Назаров оборвал его:

– Заткнись, придурок!

Аркадий Сергеевич наклонился к бывшему руоповцу и тихо, но очень страшно спросил:

– Гена… Ты кому-нибудь говорил о нашем разговоре, а? Ты кому-нибудь еще о контейнерах с «Абсолютом» рассказывал?

Геннадий Петрович преданно выкатил глаза и затряс головой:

– Т-ты что, Сергееич? Я же… п-пони… ик… маю… Я же… ик… м-могила… Я – н-нико-ому…

Назаров снова опустился в кресло. Закурив, он устало прикрыл глаза и начал массировать надбровье большим и указательным пальцами левой руки. Судя по всему, Ващанов не врал… Не могли похитители получить информацию от него, просто физически не могли… Ващанов сам обо всем узнал вечером двадцать седьмого – меньше чем за сорок восемь часов до кражи контейнеров… Даже если Геннадий Петрович и мог проболтаться кому-то в пьяном угаре об интересном грузе – у нового носителя информации не оставалось времени для подготовки операции… В два дня такую аферу не запустишь – при самом гениальном плане. Надо ведь все осмыслить, согласовать, изготовить подложные документы… Подумав о документах, Назаров открыл глаза и посмотрел на Ващанова в упор:

– Гена, я тебе образцы документов давал… Где они?

– А? – Геннадий Петрович начал оглядываться, словно надеялся увидеть спрашиваемые комитетчиком бумаги развешанными по стенкам своего кабинетика.

Аркадий Сергеевич сплюнул с досады, встал и быстро обшарил пиджак Ващанова. Образцы коносаментов и разнарядки на выдачу груза со склада обнаружились в сложенном виде в правом внутреннем кармане – судя по всему, отставной полковник и не вынимал их оттуда со времени предыдущей встречи с Назаровым. Так, хоть это – хорошо… А где листок, на котором Ващанов записывал инструкции Аркадия Сергеевича? Его нигде не было…

– Гена, листок, на котором ты пометки делал – где он?

– П-пометки?

– Да, пометки… Мы говорили – точнее, я говорил, а ты записывал… Ну?! Вспоминай!

– Н-не помню!..

– Мудак!

Назаров скрипнул зубами. Скорее всего, этот алкаш просто выронил где-то ту бумажку… Да и Бог с ней – ничего такого суперопасного Ващанов на ней не нацарапал. Да, там значились телефоны двух людей Аркадия Сергеевича да конспективно излагался план вывоза груза. Но поскольку пометки были все-таки конспективными, понять оттуда что-либо человеку постороннему будет очень сложно, скорее – просто невозможно. И уж никак эту бумажку не привязать к самому Назарову… Если бы Аркадий Сергеевич знал, как использовал Ващанов этот листок, – он бы и вовсе успокоился, но знать этого майор, естественно, не мог…

Геннадий Петрович вдруг подал голос:

– С-сергеич… Ты п-прости… Мы эти к-контейне-ры – мигом…

– Не надо! – сухо ответил майор. – Забудь про них, и лучше – навсегда.

– П-почему?

– Потому! – невесело усмехнулся Аркадий Сергеевич. – Легенда меняется…

Ващанов юмора не понял, потому что анекдота, который вспомнил Назаров, никогда не слышал – но на всякий случай отставной полковник подхихикнул[24]24
  Популярный в свое время среди сотрудников ПГУ КГБ анекдот. Молодого лейтенанта, умудрившегося понравиться дочке одного из больших начальников, вызывают к руководству и сообщают: «Вас решено откомандировать в Париж. Цель задания – медленное, постепенное вхождение в среду миллионеров с последующей длительной консервацией. Выходить на связь первые пять лет с вами вообще не будут. Легенда: вы молодой миллионер, владелец особняков и яхт, прожигатель жизни…» Лейтенант, естественно, от радости начинает крепко бухать, проставляется сослуживцам, но во время пьянки называет неосторожно начальника Управления «старым мудаком». Через день его снова вызывают к руководству и сообщают: «Легенда меняется – бухгалтерия смету не утвердила. Вы – нищий одноглазый педераст, ночующий под мостом. Цель задания прежняя – медленное, постепенное вхождение в среду и адаптация на новом месте…»


[Закрыть].

Назаров снова закрыл глаза и попытался проанализировать сложившуюся ситуацию. А так ли все плохо? Ведь опасный груз все-таки ушел из порта – этого, собственно, и хотел Аркадий Сергеевич… Теперь хвосты обрублены, и коллегам из собственной безопасности «отдокументироваться» будет просто невозможно… Кто-то помог решить майору его проблему и сделал это, возможно, еще более грамотно, чем сумел бы Ващанов, – если он вообще сумел бы что-то сделать.

«Нет, – сказал сам себе мысленно Назаров. – Не обманывай себя… Ты хочешь видеть только положительные моменты в очень хреновом раскладе… Все не так просто: кто вообще мог знать о грузе? С чего я занервничал, почему комбинацию с Геной решил выстроить? Потому что был звонок от анонима, который знал про поставку водки и про мою роль в этой поставке… Этот «кто-то» либо сам похитил груз, либо зачем-то слил информацию похитителям… Возможно, здесь идет какая-то тонкая игра, о смысле которой мне ничего не известно… А раз неизвестно, то предположить можно что угодно, и – самое главное – невозможно предугадать, как события будут разворачиваться дальше… Ситуация вышла из-под контроля – значит, я в пассиве… Значит, меня могут трахнуть, а я даже не знаю, с какого направления хреновина вылетит… И потом – одно дело, если бы груз взял Гена, мы бы потом вернули контейнеры «ТКК», навели бы на них по-тихому, и все… А сейчас? Если груз пропадет – фирма развалится, и весь огород, стало быть, городился напрасно… Но Бурцев просто так лапки не сложит – он будет рыть… Стало быть, похитителям нужно придумать, как защититься… Поскольку груз был с самого начала «левым», они могут в крайнем случае использовать это обстоятельство и скинуть эту «компру» нашим… Могут начать шантажировать, в том числе и меня… За такие куски, как двадцать пять «сороковок» водки – высококачественной водки! – драка может пойти серьезная, такая, что в ней сгорит кто угодно… И все же – зачем аноним предупредил меня?.. Зачем? Ладно, с этим надо разбираться… С этим надо обязательно разбираться: если я не пойму мотивов действия этого человека, спокойной жизни все равно не будет… А для того, чтобы понять мотивы, нужно знать – кто этот аноним… Как на него выйти? Спокойно… Значит, что известно точно? Он обладал информацией о контракте, причем информацией достаточно полной. Если предположить, что звонивший мне аноним действовал заодно с похитителями (а это, скорее всего, так и есть, иначе откуда бы у них взялась такая шикарная наводка?) – то у него имелась не просто информация, а суть коммерческой тайны… Он знал сроки, объем поставки – и, самое главное, номера контейнеров… Так… Уже теплее… В нашей цепочке где-то произошла утечка, в каком-то звене… И звено это надо высчитать… Итак, кто знал всю информацию в полном объеме – с номерами, деталями и прочими подробностями? Во-первых, Олафсон, это естественно… Может, с него утечка? Маловероятно… Костя сидит в Швеции, сам по себе он человек осторожный и крайне заинтересован в реализации контракта… Во-вторых, «тему» знал я, потому что специально интересовался и потому что Костя, подстраховываясь, сливал мне лишнее… Но я – не в счет, это понятно… Кто остается? «ТКК» – да, но сколько человек там имели доступ к информации? Как минимум несколько… «Апрашечники» могли знать. Хотя нет, номера контейнеров они как раз знать не могли – поставка же не им предназначалась, а узбекскому торговому дому «Абдулаев и К°»… Значит, утечка шла из «ТКК»? Скорее всего… Блин… Надо срочно ее вычислять, срочно, иначе запалимся все! Можем запалиться… Найдем утечку – выйдем на моего анонима. Найдем анонима – поймем, чего ему надо… И, скорее всего, сможем отыскать груз… Если его не реализуют к тому времени…»

Пока Назаров сидел с закрытыми глазами и думал, напрягая уставшие, измученные мозги, Геннадий Петрович неотрывно смотрел на недопитую бутылку вина у стены. Ващанова снова стало поколачивать, потому что при таком долгом запое синдром похмелья приходит очень быстро – человек еще и протрезветь-то не успел, а его уже прихватывает вовсю, и надо срочно выпить, иначе кажется, что сердце откажет… Геннадий Петрович покосился на Назарова – комитетчик, казалось, впал в транс, чуть ли не уснул… Ващанов плавно-плавно встал (с осторожностью, на которую способны только стимулируемые «синдромом тревоги» алкоголики) и, шагнув к стенке, сцапал бутылку с вином – жидкость только булькнула в горле бывшего руоповца, как вода в раковине…

– Уф! – сказал Геннадий Петрович, мгновенно добрея лицом. – Ой, хорошо…

Ващанов погладил животик и оглядел свои владения уже более внимательно и спокойно. Неужели выпивки больше не осталось? Сердце страдальца на мгновение сбилось с ритма от ужаса, но под столом Геннадий Петрович обнаружил лишь чуть початую бутылку армянского коньяка. Воровато оглянувшись на грезившего о чем-то с закрытыми глазами комитетчика, Ващанов на цыпочках подобрался к столу, неслышно взял бутылку, сделал два глотка из горлышка… И стало тут Геннадию Петровичу совсем хорошо. Душевно так стало – любовь к жизни проснулась, к людям. Поговорить с кем-нибудь захотелось, пообщаться – о хорошем о чем-то поговорить, о светлом… Вон с Сергеичем хотя бы, надо ему только выпить дать, а то мужик чего-то совсем засмурнел – сидит, аж черный весь… Проблемы у него какие-то… Так у всех – проблемы… Нет, надо ему стаканчик накатить, чтобы полегчало сразу…

Движимый такими добрыми мыслями, Геннадий Петрович набулькал почти на две трети коньяку в несвежий, многократно использованный стакан, бережно взял его и направился к комитетчику. А там идти-то было – всего ничего, три шага.

– Сергеич! – голосом доброй бабушки из популярной радиопередачи позвал Назарова полковник. – Сергеич, прими, как говорится, в рот, чтобы из головы дурное все вышло. Гы-гы…

– Что? – Аркадий Сергеевич встрепенулся, открыл глаза, увидел склонившегося к нему Ващанова со стаканом в руке.