Текст книги "Нелюди Великой Реки. Полуэльф"

– Могу и по-элдарски: мани наа эсса эн лле, арвин эн амин?[8]8
  Как ваше имя, моя леди?


[Закрыть]

– Арквейн…

Не успела эльфийка ответить традиционной любезностью, дескать, солнце и луна радуются нашей встрече, как я перевел разговор на шкурное:

– Кто тебе Кемменамендур?

– Одхрон амин[9]9
  Мой отец.


[Закрыть].

Отец, значит. Так и думал.

– Я как раз к нему еду – давай не будем ссориться, а отвезем все барахло к нему и поделим. И кстати, на тебя этот макар охотился?

– Нет, что ты, – девица даже улыбнулась, услышав это предположение, – на отца, конечно. Он не один был, группа из троих алху. Наши манулы их заметили, была перестрелка, двух убили сразу, этот вроде ушел, кажется, был ранен…

Вот как? Посмотрел поближе – точно! Вот на бедре пятно кровавое расплывается. Под «лохматкой» бинты незаметны, но чувствуется, что наверчено много.

– Думали, он к Реке пойдет, – продолжала Арквен. – Не ожидали, что так близко затаится. Я сегодня просто обход делала – зашла в лес, а он, наверно, решил, что его ищут, стрелять начал, я – в ответ. Я и не поняла сперва, что он стреляет… стрелял… Хорошо, что промахнулся…

Да, это неплохо. Все интереснее и интереснее: как же понимать – алху на главного «манульщика» Ярославля охотятся? И что теперь им за это будет? От Твери, например? Надо, надо к папаше Арквейн заглянуть на огонек.

– Собираем все – и валим, – предложил я. – Тело так оставлять нехорошо, похоронить бы надо, но как?

– Нечего его хоронить! – вновь надулась эльфийка. Вот ершистая какая! Ладно, есть у меня идея.

Я подхватил СКС алху, ножом разрезал «лохматку» и стал обладателем ценного военного имущества. СКС-М с глушителем и оптическим прицелом ПУ, четыре магазина по двадцать патронов, еще патроны в подсумке россыпью, «чекан» с сосновыми накладками на рукоять, поцарапанными, потертыми и без следов лака – сипайский, значит, вот популярное оружие! Нож с наборной рукоятью в кожаных ножнах, две гранаты ГОУ-2 в специальных подсумках, еще какие-то мелочи в подсумках разгрузки, не до них сейчас, после посмотрю…

Арквейн с надменным видом протянула руку, подразумевая, что немедленно вложу в нее самозарядку. Ага. Щаз!

– Сперва поцелуй!

– Аута микула орку! – Иди поцелуй орка, значит…

А вот это очень грубое эльфийское оскорбление. И очень традиционное.

– А ты целоваться-то умеешь?

Эльфийка вспыхнула как маков цвет, резко повернулась и пошла в сторону дороги.

Да, не встретил я еще такой девицы, чтобы ее «на слабо» не пробить было. Вот как встречу, так, наверное, и женюсь.

Когда я дошел до лошади, Арквейн с нею вовсю уже любезничала. Еще бы, встреча старых друзей, кто бы сомневался.

– Алексей дал? – А кто ж еще? Кажется, фермера в модной кепке зовут именно Алексеем.

– Угу!

С этими словами я достал из переметной сумы бутыли с бензином. Будет мой «коктейль Молотова» исполнять другую функцию – помяну я этим коктейльчиком одного загадочного убийцу по имени «макар»… Бросил барахло на землю, повернулся и побежал обратно. Сложить ручки, ножки тоже – одну на другую. Взяться покрепче за капюшон «лохматки». Хорошо, что до опушки недалеко, – а иначе лесной пожар может быть. Оттащить тело подальше от деревьев. Так, чтобы пожара не было, траву и сухие ветки долой. Фитиль самодельный из бутылечка вынуть, тело полить, аккуратнее, аккуратнее. Вторую бутылку, и еще разок… Поджигаем… Я едва успел отпрыгнуть, как пламя взвилось столбом, неожиданно сильно и ярко. Резко пахнуло бензином и нестерпимым жаром. Ветра нет, что приятно. Критически оглядев место «огненного погребения» алху и убедившись, что лесу все-таки ничто не грозит, мы оставили гурку догорать, а сами направились дальше по дороге – она должна была, по уверениям Арквейн, привести нас прямо к воротам усадьбы котовладельца Тимохина.

Глава 6,
в которой герой узнает много нового о разведении кошек

– Интересно получается: пришлые накапливают силы на правом берегу Великой, имеют подавляющее преимущество в технике – у них и дирижабли, сбрасывающие канистры с напалмом, и САУ, и самолеты, и минометы, и все солдаты вооружены скорострельным оружием. И специально натасканные псы – алху, гурки то есть… И все это против наших луков, копий, мечей и однозарядок. В лучшем случае – «мосинок» и «энфилдов». И представь, как удобно, именно в этот момент их посланников находят заживо освежеванными. И к каждому приколото письмо на квенья с угрозами и самовосхвалениями… – Мой собеседник едва не рвал на груди рубаху. Еще бы: если встретятся два эльфа, то скорее рано, чем поздно, разговор перейдет на политику. Полноценным эльфом из нас двоих был, правда, один Кемменамендур.

– Ну, это ты мне зря рассказываешь… Я вообще удивляюсь, зачем они послов порешили. Могли бы и попроще повод для вторжения найти. Или даже без повода обойтись. Наверняка ради гномов старались, чтобы кровью повязать. Но мне не надо объяснять прописных истин. Ты мне скажи, что дальше было? Пришлые строили города. Многие с нуля – я так понял, что от некоторых при Пересечении сфер только названия остались. А покажи мне хоть один новый элдарский город!

Моего собеседника, казалось, вот-вот хватит удар.

– Новый… элдарский??? – Он не знал, что сказать, и просто пучил на меня глаза.

– Вот-вот… Пришлые строили заводы. Что-то производили, хоть те же автомобили взять… А что эльфы делали? Кроме того, что лесом торговали? По принципу: у нас леса много, чего нам работать? На пальцах объясняю: если у тебя много халявного добра, а у твоего соседа такого добра нет, зато у него есть ружье, – жди беды.

– Что значит работать? Ты эльфам пахать предлагаешь? На единорогах? – Сарказм сочился из Кемменамендура, как гной из раны.

– Именно! Пахать на единорогах! И продавать потом лембас по рублю за штуку! В фирменной упаковке с мордой единорога на этой самой упаковке. И вообще что-то делать, а не сидеть, засунув пальцы в задницу! Вот скажи – имеют элдары выход к Реке? Контролируют они фарватер хоть частично?

* * *

За пузатым, начищенным до блеска двухведерным самоваром «с медалями» мы сидели уже довольно долго, так что хозяин не только успел узнать все подробности моего знакомства с его «младшенькой», Арквейн, но и стать третейским судьей в дележе имущества убитого алху. СКС с «чеканом» я все-таки отдал, – да и как не отдать, когда Кемменамендур со страдальческим выражением на морде расписывает, как его хотят убить все бандиты Великоречья, и надо будет предъявить ярославским службистам оружие убийц и бандитов, чтобы те могли выйти на организаторов покушения. Отдал, выторговав обещание, что обо мне эльф не скажет ни слова. На мой провокационный вопрос, почему его бандиты убить хотели, Кемменамендур, глядя на меня с жалостью, поведал, что уже второй десяток лет он продает Мурров. И по этому поводу может считаться сравнительно богатым элдаром Великоречья, если не принимать в расчет архонтов, безобразно разбогатевших на продаже леса. А богатого эльфа ограбить любой алху хочет. Но не всегда может.

Мурр, по-моему, это персонаж Гофмана, и еще так звали любимого кота поэта Ходасевича… Точно! Слышал я про Мурров, но в точности что за звери – не знаю. Знаю, что из кошачьих. Кемменамендур тем временем с гордостью стал расписывать, какой он ловкий предприниматель и как он, скрещивая манулов с черной рысью и домашними котами «помоечной» породы, вывел совершенно новую, названную совсем просто, без эльфийской витиеватости, «муррпау ренор», то есть «кот черный». А сокращенно – Мурр. И теперь этими котами он так расторговался, что только держись! Черные, величиной с рысь, схожие с этим хищником по боевым характеристикам, эти зверюги прекрасно уживаются с теми, кто берет их в несознательном «котеночном» возрасте, и с крайним подозрением относятся ко всем остальным. Мурры были, как и все кошачьи, иммунны к магии, умны, красивы и обладали удивительным нюхом на «дурные» намерения. В частности, у убийцы подобраться к владельцу Мурра не получится. Или он должен «забыть» о своем намерении, проходя мимо кота. Мурры пользовались большим спросом у дворян и колдунов Великоречья из аборигенов, но пришлые покупали их нечасто. Видимо, были осведомлены о том, что снайперская винтовка – лучшее оружие наемного убийцы, которому вовсе не обязательно нужно приближаться к своей жертве.

Так что, исходя из последнего рассуждения, разбогатеть на Муррах, на мой простецкий взгляд, сложновато: расходы-то по содержанию заповедника – огромные!

И по поводу жертвы: сомневаюсь я чё-то, что Кемменамендур – жертва обычных бандитов. Вряд ли алху простыми бандитами были. Скорее специальная группа тверской разведки. Или контрразведки, плевать. Но с оружием какая-то неразбериха… А за что они на Кемменамендура взъелись? Только одно объяснение: чем-то главный кошатник Ярославля насолил тверичам. И даже краткая беседа с эльфом привела меня к выводу, что любовью к Тверскому княжеству Кемменамендур не горит. И искренне считает, что именно тверичи развязали войну на Левобережье, убив собственных послов. Логика его безупречна, я и сам под водочку с солеными груздочками готов доказывать это каждому встречному с пеной у рта, но полной уверенности, если честно, у меня нет. Я знаю, что жизнь часто не очень логична.

Вот разве логично стрелять в то, что движется, толком не разобравшись, как я давеча в лесу? А ведь ни тени сомнения не возникло. Попытавшись проанализировать свое поведение, я пришел к неутешительному выводу, что если бы лесники обходили алху с тыла, намереваясь взять его живым, я бы мог выстрелить в них. Но только если бы они не были эльфами.

Эльфа я бы почувствовал, скорее всего, как чую лес. А эльфы лесу не чужеродны, и этому есть причины, как есть причины и тому, что в глубине эльфийской пущи не встретишь нежити и нечисти. А вот на границах – сколько угодно.

Эльфы не живут вечно. Просто они живут долго, а людям кажется – вечно. Вечно не живут даже деревья, хотя встретить тысячелетний мэллорн несложно – есть и дубы, живущие столько же, если не больше. Срубить мэллорн, по представлениям эльфов, – значит, сократить общее число лет жизни леса и самих эльфов. Кому же понравится, если у него жизнь отбирают? Поэтому я в конфликте эльфов Закатной пущи и тверичей – не на стороне пришлых. Повод вторжения тверичи выбрали действительно странный – хотим-де дорогу через Пущу к гномам провести. Давайте мэллорны и аэрболы вырубим, а то по старой дороге далеко ездить – крюк получается, да и слишком близко она к Дурному болоту расположена… Как если бы пришел к вам сосед и сказал: а давай я теперь мусор буду в твою квартиру заносить и посреди гостиной выбрасывать. Мне так ближе, а то пока до мусорки дойдешь… И собаки там бродячие, страшно мне… Тут сколько ни заплати, чего ни обещай – ответ один будет.

А вот если встречусь с кем-нибудь из архонтов Закатной пущи лицом к лицу – оплеухой не отделается, невзирая на последствия. Договариваться надо с пришлыми было, а не бросать кавалерийский строй в атаку на пулеметы.

* * *

От размышлений меня отвлекли взвизги Кемменамендура. Его, оказывается, мое замечание о пальцах очень обидело. И он с ходу начал сыпать оскорблениями на синдарине. Бедноват синдарин по части ругательств-то, русский язык тут ему свободно фору даст… Закончил эльф свою отповедь решительным предложением выметаться на все четыре стороны:

– Вот и дуй к своим любимым пришлым! Продал нас за ватерклозет и гражданский чин!

– Это я от почетного гражданина Ярославля слышу? – Губы сами сложились в язвительную ухмылку. Надо бы хоть мне остановиться, да где там!

– Сейчас же берешь свои манатки, клячу свою – и валишь отсюда по всем четырем направлениям!

Вот, значит, как!

– На ночь из дома выгоняешь?

Такого я не ожидал… Это ж однозначно смерть! Ночью из-за стен выезжают только сильные отряды. В одиночку мне будет трудновато выжить.

Кемменамендур, похоже, понял, что переборщил, но остановиться не мог.

– Уходи, Корнеев! – процедил он сквозь зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наорать на меня. Вокруг его пальцев, намертво вцепившихся в локти, стало потихоньку разгораться голубоватое свечение. Да он колдун, и неслабый. Что ж, это многое объясняет. Например, как он еще не вылетел в трубу со своими кошками. – Уходи! За ворота тебя никто не гонит, но через порог моего дома ты больше не переступишь! Эго! Уходи!

– На конюшне спать? – вроде как оскорбился я, но на самом деле возликовал. – Спасибо за гостеприимство, Кемменамендур, тенэнто лие омента! Встретимся еще!

Выскочил я от эльфа, радуясь трем вещам. Во-первых, с очень высокой долей вероятности я не только переживу эту ночь, но и высплюсь. Во-вторых, лучше гнев, лучше ругань и мордобой, чем откровенное и высокомерное презрение. Эльфы вряд ли когда-нибудь смогут воспринимать меня всерьез. На любое мое замечание, даже если я буду поносить их родовитых предков последними словами, они только усмехнутся. Собака лает – ветер носит. В эльфийском варианте – антолле улуя сульрим (много ветра вылетает из твоего рта)! Это максимум, что я получу в ответ на любое, даже самое конструктивное замечание о политике. Так что гнев Кемменамендура можно считать неплохим личным достижением. И в-третьих, я, кажется, имею повод и возможность заглянуть во-о-он в тот симпатичный сарайчик из толстых бревен, который вполне подошел бы под бокс сразу для нескольких ударных плавательных бронемашин. Надо же мне где-то ночевать. Почему обязательно на конюшне? Пошнырять по двору кошатника – когда еще такой случай представится?

А дверка-то закрыта. Но на приличном расстоянии от земли есть окошко – и вентиляция и освещение. На подоконнике сидел, презрительно глядя на меня янтарными глазами, темно-коричневый, почти черный кот, скорее даже котенок, с закругленными ушами, похожий больше на меховую игрушку, чем на грозу мышей и прочих грызунов. Шерсть его на кончиках ворсинок, казалось, меняет окраску на глазах: от рыжей до беловато-стальной. Симпатяга, но потискать его не удастся – перехватив мой взгляд, котенок немедленно скрылся из поля зрения.

Вот, кстати, деревянная лестница к соседнему сараю приставлена. А что? Как же без лестницы в хозяйстве? Переставить лестницу и взлететь по ней прямо к окну – дело секунды. А окно-то не заперто.

Облом! Сеновал. Самый настоящий, почти доверху забитый душистым сеном. Весной? Весной сена должно быть поменьше – или лошади с коровками зимой сидели на диете? Перевалившись через грубо рубленный подоконник, я упал в мягкие объятия сухой травы. В носу сразу запершило, но я сдержался, не чихнул, а продолжил жадно хватать носом едкий воздух, полный степных ароматов. Что за запах? Съехавши на заднице с кучи сена и принюхавшись в разных местах громадного сенника, я уверенно подошел к огромной копне у задней стены. Или я потерял нюх, или с запахом высушенного сена сливается весьма знакомый запах оружейной смазки… А кошачьего запаха – нет. Манулы, говорят, известные чистюли – на охоте от охотника не должно ничем пахнуть.

А пороемся-ка чуть-чуть… Когда моя рука ушла в сено примерно по локоть, мне показалось, что я могу нащупать твердое деревянное ребро какого-то ящика.

– Петя? Ты где?

Дверь распахнулась, и я отвлекся на созерцание весьма завлекательного силуэта эльфийки. Она решительно прошла в сумрак сенника, держа перед собой довольно объемный сверток. И сразу нашла меня, настолько жадно я на нее глазел.

– Отец прислал? – спросил я, притворно нахмурившись, указывая на подушку и стопку простыней в руках у Арквейн. Если Кемменамендур прислал, то сойдет за извинения.

– Нет, я сама тебя искала. Знаешь, ничего страшного, что отец тебя выгнал… – А мне и не страшно. Мне интересно. Вот как ящик нащупал, так еще интереснее стало, а теперь и подавно! – Ты тут спрашивал, умею ли я целоваться?

Подушки и прочее полетели в сторону, руки девушки обвились вокруг моей шеи.

Целовалась она с увлечением, я тоже, но как только я попытался мягко подтолкнуть ее к стогу сена, так немедленно получил острой коленкой между ног.

Уй-ё!.. Вот блин!.. Ух-ты-ж!.. Больно же! Как я не начал материться вслух – сам не знаю! И горжусь. Но замычал я и зашипел громко.

– Целоваться – значит, целоваться! А ты что там напридумывал себе? – Возмущению Арквейн не было предела – она тоже шипеть начала и согнутые на манер когтей пальцы рук растопырила. У кошек научилась, не иначе.

– Прости… – Надо как-то сохранить лицо, раз другие части тела не получилось, то есть надо болтать какие-нибудь банальности и глупости, и чем глупее и напыщенней, тем лучше. – Страсть накрыла меня… – Распрямиться бы, так… теперь выдох с усилием и попытка попрыгать на пятках. – Я потерял разум, и…

– Страсть! – фыркнула Арквейн, бесцеремонно перебивая меня. – Скажешь тоже! Не-э-эт! Страсть – это одно, а поцелуи – совсем другое!

– Да? – промямлил я растерянно. – Я вот полагал, что совершенно одно и то же!

– Ха! – Эльфийка явно наслаждалась ситуацией, уверенно перейдя на покровительственный тон. – Поцелуи! Поцелуи – это ерунда! Неплохо, но не страсть! Страсть проверяется годами! Это у людей, живущих одним днем, страсть зреет в пять минут, а еще через пять умирает!

– Я наполовину человек, Арквейн, и моя страсть зародилась с первого взгляда, еще там, в лесу! Так что ей уже шесть часов двадцать две минуты!

– Да? – Эльфийка посмотрела на меня с сомнением. – Подсчитать успел? Врешь ты все! Еще раз руки протянешь – отцу нажалуюсь. И вылетишь отсюда как пуля – без шапки в ночь холодную!

Уходить, впрочем, Арквейн не собиралась. Подобрала подушку, раскинула на копешке простыню. Я смотрел на нее в полном остолбенении. Это как понимать? Мы все же будем спать вместе? После наших страстных объятий, поцелуев и… ударов с угрозами?

– Это я себе стелю. – Посмотрев на мой обалдевший вид, Арквейн снизошла до объяснений. – Люблю спать на сеновале. А тебе тут спать нельзя, и я тебе в гостевом домике постелила. Направо, рядом с конюшней. Дойдешь? Я ведь не очень сильно тебя ударила? Меня Тимохин учил – говорил, у меня талант. Особенно волновые удары у меня получались, – вот чего мне так больно-то! – когда от плеч, через поясницу и ударную поверхность!

Тут я уже не выдержал:

– Ты бы хоть не расписывала! Потренировалась? Отработала ударную технику? Довольна?

Это у нее первое свидание, что ли? Разведка боем? Отработка ударов и поцелуев на первом встречном, в надежде, что вскоре попадется достойный противник? Не понимаю я!

– Ну не дуйся, не дуйся, Корнеев! Какие вы все, мужики, нежные!

– Все – это кто?

– И ревнивые жутко! Да ты иди, спать пора, я тоже ложусь уже…

– Меня прогоняешь, а сама ты, мэлдис[10]10
  Подруга (эльф.).


[Закрыть], здесь за часового останешься? Солдат спит, служба идет? Так я лучше с тобой… развлеку тебя беседой!

– Тебе нельзя! – Арквейн всполошилась не на шутку, а я еще и понял, что после поцелуев никакого «продолжения» и не предполагалось. Банально не хватило бы времени – эльфийка явно кого-то ждала. И хоть убейте, не верится мне, что ждала она любовника. Не то чтобы я высоко себя оценивал – просто странно целоваться со мной, первым встречным по сути, перед встречей с любимым. Вообще ни в какие ворота.

– Мне, Арквейн, можно все. И особенно мне можно остаться здесь и проследить, чтобы тебя никто не обидел. А насчет тайны отца, – я обвел рукой сенник, подразумевая, что догадался, зачем его использует Кемменамендур: для контрабанды оружием, ясен перец, – не беспокойся… Не выдам.

– Ты что, все знаешь? – Арквейн помрачнела. – Все тогда… Отец ругаться будет… А как узнал?

– Иногда я понимаю, что солнце вовсе не крутится вокруг одного меня, – сказал я чуть резче, чем хотел, потому что голова у меня уже шла кругом, – и тогда до меня начинают доходить довольно очевидные вещи.

– Это какие? – спросила Арквейн с недоверием.

– Признавайся: кого ждешь? – ответил я вопросом на вопрос. Не люблю отвечать на вопросы – больше люблю вопросы задавать: любознательность называется.

– Сюда должны прийти восемь элдаров из Полуденной пущи. – У Арквейн в уголках рта обозначились неожиданно резкие морщины, и я даже засомневался, что правильно определил ее возраст. С эльфийками это сделать вообще сложно, но Арквейн… Нет, не больше двадцати двух – двадцати пяти лет… А Полуденная пуща – это, если не ошибаюсь, на территории Астраханского княжества. – Эти идиоты решили помочь «братьям», которых сейчас тверичи убивают. Думают, что восемь стрелков могут переломить ход войны, которая проиграна заранее…

– Знаешь, Арквейн, что-то не так с этой войной. Не все так просто. А почему эти герои сюда придут?

Девушка скривилась:

– Однажды, уже довольно давно, к нам пришли два элдара. Они шли воевать. И они знали, что отец не откажет им в ужине и ночлеге. Даже если не разделяет их убеждений… А потом пришел Тимохин и рассказал, что одного застрелили, а второго тверичи взяли в плен, и на допросе тот признался, что отец ему помогал… Не знаю, что он наплел там им, но были какие-то письма из Твери, приезжали чины из Ярославля. Тимохин ругался, а отцу пришлось поклясться ему, что обо всех элдарах отец теперь будет рассказывать… Я Тимохина не виню. Я так понимаю, что он за отца поручился. Поэтому отец больше не принимает гостей из Пущи. Это делаю я… И в дом элдарам хода нет, приходится здесь их принимать…

– Это, значит, сюда эльфы приходят, а дальше об их маршруте все службы извещены? Теперь понятно, за что звание почетного гражданина Ярославля дают!

Дальше мне пришлось уворачиваться от разъяренной Арквейн. Вне себя от ярости, что-то подвывая, девчонка обрушила на меня лавину ударов. Первые два я пропустил, но потом, за счет благородного маневра, именуемого «отскок», мне удавалось довольно долго сохранять дистанцию между нами. Все это время я пытался убедить Арквейн, что побить меня – дурная затея, я и так готов принадлежать ей душой и телом. Оба мы вопили, оба прыгали, оба были в какой-то травяной трухе – бедлам, да и только.

Арквейн устала. Я так уже давно запыхался и дышал, как паровоз.

Промелькнула идея подпустить ее на короткую дистанцию, подловить на какой-нибудь прием из борцовского арсенала и завалить на копну сена. Дальше, что называется, по обстоятельствам… Нет, не получится. И тому несколько причин. Во-первых, меня старательно отучивали от «страховок» при бросках. Так что, брось я Арквейн, она воткнулась бы в пол сенника под самым неудобным и травмоопасным углом. Мне этого не надо. И второе. Я привык, что в рукопашной схватке, в которые я, кстати сказать, без подручных средств вроде кистеня стараюсь не вступать, мой противник меня сильнее, выше и, что самое главное, массивнее. Гномы вообще как борцы не знают себе равных. И почти любого сделают, применяя свой любимый заход в ноги. Так что близкого контакта я избегал просто по привычке. Которая, кстати, свидетельствует не в мою пользу. Но тут, как говорится, себя не переделаешь. Или переделаешь, но с большим трудом… А вот припугнуть этим – могу.

– Драться – плохо, целоваться – хорошо! – с неоправданным оптимизмом заявил я во время паузы, пока Арквейн потирала отбитую о мою «подставку» ногу. Но не плакала от досады и бессилия, а хмурила брови и закусывала губу. Упорная… «Подставкой» же там, где меня учили, называли встречный удар ногой по бьющей ноге противника. Вполне себе танцевальное движение. – Давай продолжим целоваться!

– Щаз поцелую, не беспокойся… – Эльфийка собралась – видно было, что она продумала какой-то план атаки. А это плохо. Ее, похоже, тоже учили. Два-три финта, отвлекающих внимание, и она вполне может пробить меня, учитывая, что я работаю только на оборону. Изначальный проигрыш.

– Не будет поцелуев – спалю все добро на хрен! – Я выудил из кармана коробок со спичками, вытащил сразу три, приложил серными головками к коричневому шероховатому боку коробка. Одно движение – и сухое сено вспыхнет, как порох. – Это шантаж! Подлый и беспринципный. Но если ты обещаешь меня не бить, я тоже буду хорошим! А будешь драться – переведу борьбу в партер, а там уж поцелуями дело не ограничится!

– Ха! Ты не знаешь еще, как я умею головой бить, Корнеев! – Прекрасно, это уже диалог! – И спички убери, дурак, спалишь все действительно к Бениной матери!

Спички я убрал, подумав про себя, что учили Арквейн все же неплохо – стиль и любимые выражения тренера-пришлого в ее речи узнать несложно. И перенять их «в своем праве» только любимый ученик. Считай, ученица…

– Давай серьезно поговорим, Арквейн! – Диалог надо налаживать, и побыстрее. – Я вовсе не хотел обидеть твоего отца! Тяжелый день, столько переживаний, неожиданная страсть…

– Ври-ври да не завирайся! – Тон, которым это было сказано, однозначно указывал на потепление в межличностных отношениях.

– Так что там насчет Тимохина?

– Чего-то он мутит последнее время. – Окончательно перешедшая на стиль общения пришлых Арквейн была все так же очаровательна. – Не знаю, что у него там за дела с отцом, но здесь сейчас в ящиках то, чего никак не должны увидеть посторонние. Нащупал ящики? Я все видела! Я здесь – чтобы исключить случайности. И еще – я хочу отговорить элдаров идти воевать с тверичами…

– А что в ящиках?

– Мне не сказали, а тебе и подавно знать нельзя. И не надо. Для твоей же безопасности. – Вот так и поговорили… – Мой отец дал тебе кров ночью, ты же не отплатишь ему неблагодарностью… И еще ты говорил, что меня любишь! А это, знаешь ли, обязывает! Или врал?

Вот так. Никогда не говорите женщинам, что вы их любите. Либо под эту песню они с вас семь шкур снимут, либо еще как пострадаете. А я вообще говорил такое? Не припомню!

– Нельзя, так нельзя… но кое-какие вопросики ты мне проясни уж, пожалуйста… Например, такие: алху не мог промахнуться из винтовки с оптикой, даже раненый – их там с детства натаскивают… Но и ты не убита. Амулет противопульный? Прямо в куртку вшит?

– Конечно! Куртка и есть амулет. «Броник» по-элдарски. И маскирует здорово. Если не двигаться, то в лесу в двух шагах пройдут – ничего не заметят… Отец умеет делать такие вещи. А «зеленая стена» у него получается лучше всего…

– А почему ты пошла на алху одна? Он понял бы, что на тебе амулет, дождался твоего приближения – и напал бы с холодным оружием. Или гранату бы рванул прямо на себе!

– Да не стала бы я подходить близко! С амулетом вполне безопасно! И понять это сложно – все привыкли, что заклинания на драгоценные камни сажают. Ну или на кость с деревом, если друиды. А тут кожа и лен с коноплей… В лесу, кстати, магия «зеленой стены» и не чувствуется почти. Под естественный фон маскируется.

Круто. Ай да курточка! А я, идиот, свитера с крестиками покупаю! И еще кое-какие догадки уточнить надо:

– Там «сигналка» стояла? Настроенная на всех, кроме эльфов? Точнее, когда эльф заходит, она как-то по-особому реагирует? И ты решила, что кто-то из своих во фланг алху заходит? И гурок «взяли» именно потому, что они «сигналку» сорвали, а вовсе не стадо манулов вам докладывать прибежало?

Тут и отвечать не надо, понятно все. Арквейн и не стала, только завлекательно посмотрела на меня своими изумрудными глазищами. Такая вот оригинальная.

– А с тобой никто не пошел, потому что все были заняты: оружие на склад затаскивали? – И я обвел руками окружающее пространство. Надо было, конечно, молчать, не подавать виду, но… чего уж теперь!

Арквейн покраснела. Смешно чистокровные эльфийки краснеют – сначала на щеках появляются маленькие пятнышки, потом они разрастаются и захватывают все лицо. У особ эмоциональных краснеют даже уши, но всегда в последнюю очередь. Вот как у дочки Кемменамендура.

– Ничего ты, Корнеев, не понимаешь! Тут у нас Гуляйполе рядом. Если не договариваться, давно бы всех перестреляли!

Понятненько – здесь все на ярославских службах густо замешано. Коты, интересно, тоже на жалованье? А спрошу-ка я про котов:

– А с котами что? Я вроде видел одного… Как они тут? Они ж, я слышал, людей на дух не переносят!

– Так ты, Петя, не человек! – Ха-ха, она думает, что сказала мне комплимент. Не уверен.

– Ври-ври да не завирайся! – повторил я за своей собеседницей ее собственную фразу. – Что Кемменамендур с кошками сделал, что они еще у него не разбежались?

Арквейн рассмеялась:

– Да ничего он такого не делал. Просто пришлые легко поверили в то, что котов-баюнов можно называть манулами. Манулы такие милые, такие пушистые, ими так удобно прикрывать свои делишки!

– Что??? Котов-баюнов? Это же легенда! Их же не существует!

Я попытался быстро вспомнить, что я знаю о котах-баюнах – уникальных полуразумных хищниках, известных по древневиларским хроникам, которые были якобы наделены способностью создавать «волну» – направленное магическое воздействие на врагов. И пользовались этим своим свойством для охоты. Просто зачаровывали добычу – и все. Можно есть.

– А с чего бы это им не существовать? – обиженно спросила Арквейн. – Сам подумай! Толстые, мех густой, неповоротливые, охотиться практически не умеют, но выживают! Как ты это объясняешь?

– Так манулы такие же!

– Есть между баюнами и манулами что-то общее, – согласилась эльфийка после недолгого размышления. – Наверное, раньше манулы и были баюнами. И еще мне Тимохин, когда я маленькая была, из книжки читал и заучивать заставлял…

Тут Арквейн откашлялась и продекламировала, только что разве на табуретку не встала – не было табуретки:

 
У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том.
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.
 

– Ты понимаешь, почему цепь золотая? Да потому что мало таких котов осталось – это раз! И золото экранирует волну – это два! А ты понимаешь, почему его на цепь, как сторожевого пса, посадили? Да потому что баюн – это охранник с магическими свойствами. И охраняет он вход в Лукоморье! Так что у пришлых в их мире они тоже были!

Да-а! Такого толкования начала известной сказки Александра Сергеевича Пушкина я еще не слышал. И не объяснишь ведь, что это фантазия автора… И сразу возникает вопрос: заповедник не манулов уже – баюнов, да под присмотром бывшего полковника, любителя Пушкина, да притом что в сарае Кемменамендура склад оружия… Это что же в результате? Пахнет дело большой политикой, то есть для нежелательного свидетеля вроде меня – петлей. И еще: магический фон как они прячут? Да просто, скорее всего. Нужно только понять, Кемменамендур прячет магический фон своих амулетов за «волнами» котов-баюнов, или он прячет самих котов за магическим фоном своих амулетов? От этого много зависит. И еще неплохо бы сообразить, насколько Тимохин «отставной» полковник. А то, говорят, в некоторых «войсках» отставных не бывает…

Но помочь Арквейн отговорить самоубийц засунуть ушастые головы в петлю – дело чести.

* * *

– Ты знаешь, кто я? – Виталя встал в горделивую позу, сложив на груди руки и задрав подбородок.