Текст книги "Нелюди Великой Реки. Полуэльф"

И коробочка от «Крема» здесь. И записная книжка Витали – чего я ее таскаю, все равно расшифровать не могу… А «тарана» моего с СВД не было, и это уже к Паоле вопрос, раз она тут оружейник.

– Винтовка моя где? – почему-то шепотом спросил я Паолу, хотя заговорщики, не стесняясь, говорили в полный голос.

– Вон чехлы, слева. Побыстрее давай!

Я схватил длинный чехол – СВД, не иначе, – сдернул с крюка короткий. Легкий слишком? Показалось, наверное… Фэйри достала откуда-то изогнутый ятаган, на лезвии которого мне почудились характерные для «дамасской» стали волны, рассекла паутину, закрывающую окно, и пинком отправила паука в долгий, но беззвучный полет. Вместо паука орал я, но тоже беззвучно, про себя.

Семен закрепил карабин моего снаряжения на той самой нити, отходящей от паутины. К моему стыду, мне только сейчас удалось сообразить, к чему велись все эти приготовления.

– Если он вверх полезет, пинай его по башке и продолжай движение! – Семену, похоже, самым решительным образом хочется заставить меня цепляться за паутинную нить и сломать шею. Веревки, что ли, нет обычной?

– Нить липкая, скользить не будет!

– Будет, будет, – успокаивающе пробубнил Семен, протягивая мне перчатки и щедро поливая из небольшой бутылочки какой-то гадостью вроде кукурузного масла сам пучок нитей. Никак не могу назвать эту ерундовину тросом.

– Руками – за карабин, ногами отталкиваешься! Зажмешь – едешь, отпустишь – останавливаешься! Пошел!

Вид из окна был впечатляющий! Контролировался довольно большой кусок реки, вплоть до ее изгиба, и практически вся речная долина. «Мой» остров, на котором стояла серая коробка форта, был виден прекрасно. Ну, Конкруд, ну, пфальцский барон!

Перчатки велики, блин… Но, конечно, не только в этом была причина, что спуск прошел так себе. Один раз я даже стал беспомощно болтаться на зажатом карабине, прокручиваясь по оси, пока не догадался наступить на башку лезущего вверх по нити паука. Это помогло мне сориентироваться в пространстве, а паук сорвался и полетел вниз. Я за ним. Каждый раз, когда паук прекращал выпускать нить, цеплялся за стену замка или «подтягивался» по нити, мой сапог оказывался у него на голове, я зажимал карабин, а потом продолжал движение, отпихиваясь от стены не только ногами, но и локтями, спиной, плечами и задницей. Всего-то стены было метров тридцать пять, да потом еще пятьдесят примерно скалистого берега. Там можно было опираться ногами на скальные выступы, пружинить от кустов и стволов небольших уродливых деревьев вроде сосенок… Над водой поднимался пар, ощущение было, что я опускаюсь в облако, а из него попаду прямо в воду Свены. Это не могло не нервировать, но эта парочка, Семен и фэйри, довольно сильно рисковала, чтобы хотеть так вот запросто угробить несчастного полуэльфа. Да и камни бы Семен не отдал… Уже перед тем, как я «вошел» в дымку, меня пронзила догадка, что Семен мог подменить камни! А что? Я не ювелир, меня надуть – плевое дело. Подменить камушки, убить полуэльфа, а чтобы потом, при вызове духа невинно убиенного, выяснить… Слишком сложно, да и засветились они… Нет, накручиваю себя, накручиваю. С этими мыслями я снова пнул настырно лезущего вверх по скале паука – уйди, мерзкое животное! – и погрузился в туман, укрывающий Свену.

Впрочем, в реку я, в отличие от паука, не попал. Удалось приземлиться на пологий участок скалы размерами с кухонный стол, скользкий от влаги и тумана, как раз над обрывом, вертикально уходящим в воду. Да тут тропинка! Хорошо, что рассвет уже… В ледоход и по ранней весне эту тропинку, несомненно, заливало водой, но сейчас она была отчетливо видна. Из окон замка ее заметить невозможно – кусты и прочая растительность прикрывают, – с другого берега Свены?.. Сомнительно… Входит эта тропинка в оборонительные сооружения замка или нет? И какие диверсанты ее протоптали? Выяснять не время, надо просто довериться интуиции и бежать быстрее. Конкруд далеко не молод, а у стариков бессонница – обычное дело. Нехорошо получится, если он меня заметит – из окошка, например.

Тропинка огибала замок маркиза и выходила на дорогу, ведущую вдоль реки. Что ж, прогуляемся по дороге, тем более что русло реки довольно прихотливое. Снайперу нужно примерно три секунды, чтобы прицелиться, так что двигаться буду небольшими рывками от укрытия к укрытию – благо прибрежных валунов, кустов и деревьев предостаточно. И еще – нужно проследить, чтобы с острова, который по идее почти что в моей собственности, меня же и не подстрелили.

* * *

По холодку я отмахал километра два, теперь снайперов можно не опасаться. Бегом, бегом, на шаг не переходить! Пешедралом до Гуляйполя я не дойду – схарчат по дороге. И необязательно звери да нечисть с нежитью. Есть еще хищник поопаснее. Человек называется. Но надо надеяться, что дорога приведет туда, куда обычно ведут дороги: в населенный пункт с крепкими стенами, трактиром и возможностью набиться в попутчики к торговой колонне. А с Конкруда станется погоню пустить по моему следу. И придет она как раз туда, куда я и собираюсь, – дорога-то одна!

С дороги поэтому надо километрика через два-три уходить… Да оружие надо расчехлить, а то к бою только «чекан» готов.

Все-таки сидение в маленькой камере хотя бы несколько часов как-то угнетающе действует на разум – подсознательное желание вырваться из каменного мешка, пробежаться, почувствовать рвущий одежду ветер совершенно вытесняет всякое чувство самосохранения. Никакого расчета, одни эмоции… Неудивительно, что большинство спонтанных побегов из мест заключения заканчиваются полным провалом. СВД я повесил на грудь, а вот с застежкой от чехла «тарана» пришлось помучиться. Странно, но при слабом свете занимающегося утра я отчетливо видел, что это не мой чехол! Похож, но не мой. Это вообще какой-то неправильный чехол, не от ружья! Рванув тугую застежку, я вытащил на свет… эльфийскую лютню, ту самую, сыграть на которой меня так просил Конкруд. Ах ты ж зараза! Это я о фэйри. Весьма, весьма своеобразное у дамочки чувство юмора! Я оценил. Выругавшись для порядку, я огляделся и сразу заметил то, что нужно, – большую вербу, раскинувшую свои ветви так широко, что они нависали над рекой. Чуть поодаль были и другие вербы. Присел на минутку спиной к стволу… Реки, реки, великореки. Вербы, растущие по берегам. Ну и всякие сидящие под вербами полуэльфы, например.

Что ж… Застегнув чехол самым тщательным образом, я повесил лютню на одну из ветвей вербы. Спрятал, так сказать. Кому нужно – найдет…

Глава 8,
в которой герой узнает, что картина мира не всеми разумными видится одинаково

Пробежав еще пару километров, я решил, что дальше по дороге не пойду, тем более что вон тоже какая-то тропинка, не слишком уж хоженая, нарисовалась. Ведет она в глубь треугольника, образованного изгибом Свены и Велагой, то есть примерно туда, куда мне нужно… Это если не учитывать коварства большинства лесных тропинок, обычно изгибающихся под самыми немыслимыми углами. По лесу разумные ходят не напрямик. Напрямик – никакого здоровья не хватит…

Через триста метров я и в самом деле пожалел о своей затее свернуть на эту тропу, потому что она совершенно терялась в колючем кустарнике, среди высокой травы и в нагромождении разноцветных гранитных валунов, многие из которых имели столь правильную форму, что я даже пару раз останавливался и начинал вертеть головой, пытаясь сообразить, не было ли здесь каких-нибудь развалин… Но никакой геометрии не наблюдалось. Переносом их сюда занесло, ледник ли прошел – дело ясное, что дело темное. Если фундамент замка Конкруда сохранил свой запах, то от этих валунов ничем, кроме сырости, не пахло. Разве что мхом…

Ладно, дальше. Вдоль валунов я двигался осторожно, намечая не только путь вперед, но и путь, по которому мог бы отступить, случись чего. К полудню удалось продвинуться примерно на семь-восемь километров, что было неплохо для дневного перехода по незнакомой местности. Никаких особенных чудовищ мне не встретилось, хотя среди валунов легко прятаться и подстерегать добычу. Уж какие-нибудь хищники тут должны быть… А так – смотри только под ноги да перепрыгивай змей, во множестве переползающих тропинку. Ерунда, все равно ни одна не прокусит моего сапога, даже если я решу пройтись по их головам. Нет, спасибо, с меня хватит…

Интересно, как там Семен и фэйри – успели пройтись по ушам маркиза? А если успели, то поверил он им?..

Эту тварь я заметил случайно. Она просто чуть отличалась по оттенку от красноватого цвета оставшейся чуть позади гранитной стенки, усеянной зеленовато-коричневыми островками мха. Кое-где эти островки были содраны, и это заставило меня насторожиться. Глаз твари я так и не заметил – может, их и не было. Ощущение опасности и присутствия чего-то чужеродного волной прошло по всем чувствам, я прыгнул вперед, и темно-красное «зубастое» щупальце с какими-то наростами по краям не сумело захватить моей ноги. Я рванул по тропе, хотя, вероятно, надо было отступить. Скоростью тварь не отличалась, но надо было торопиться, чтобы иметь возможность для маневра. Серебра у меня на этот раз не было, да и не помогло бы оно, – а куда стрелять обычными пулями в здоровенную ящерицу, было непонятно. Щупальце было не чем иным, как языком твари, выстреливающим довольно далеко – метра на два с половиной. Не знаю таких чудищ, чтобы у них было только одно щупальце. Пара как минимум. Так что язык, который не то что до Киева доведет, так еще и пол-Киева обовьет… Но бег по пересеченной местности явно не был любимым видом спорта этой твари. Тем более что у нее была какая-то проблема со зрением, потому как ящерка остановилась на месте и продолжала сидеть с раскрытой пастью. Не знаю, что побудило меня нырнуть в колючий кустарник, который тропинка огибала по довольно широкой дуге. Может, чувство противоречия. Или желание срезать дорогу. Или… Только спринтерский рывок ящерки не достиг цели. Ловка, демоница: подбегает и язык бросает одновременно. Скорости складываются – инерция движения и скорость выброса самого языка. Такой язык не только обовьет любого, но и ударит не хуже кнута.

«Чекан» давно уже был в руке, я выстрелил раз, второй, пули только рикошетили от толстой шкуры ящерицы, а в пасть или по языку попасть – нечего было и думать. Пришлось положиться на силу ног да на удачу. Среди вымахавших на высоту человеческого роста кустов боярышника начали появляться островки деревьев – очевидно было, что я прямым ходом прусь куда-то в лес, но что делать? Тропинка как-то выпрямилась, но мне некогда было размышлять, куда она ведет, поэтому я просто ускорился, надеясь, что магические атаки нечисти переживу с помощью смарагдов, а уж от зверей как-нибудь отобьюсь. Ящерица чуть отстала, вновь устроила небольшой спурт, уже без надежды на успех, но все еще пыхтела сзади и, судя по всему, собиралась взять меня измором. Короткие перебежки и короткие остановки – вот стиль охоты этой твари. Лапки маленькие, тело большое: что уж тут придумаешь… Пусть у меня ноги не от ушей растут, как у той же Паолы, но длины их пока хватает, чтобы держать тварь на безопасном расстоянии. Лес, а вокруг был уже настоящий лес, стал матереть. Подлесок был довольно высоким, вокруг меня начали сгущаться тени. Марш по лесу в Великоречье – всегда напряжение всех сил, но мне чуть легче: эльфийское чувство леса помогает… «Земную жизнь пройдя до половины, я заблудился в сумрачном лесу…» – нет уж, пусть это будет не про меня…

* * *

А это что? Частокол, точно ж, частокол, и довольно высокий. Ящерка такого не перепрыгнет! Вот Виталин оборотень – запросто. Это я к тому, что и мне частокола не перепрыгнуть, придется вокруг обегать…

Дверь! Дверь была небольшой и чрезвычайно узкой – двое не зайдут. Но у нас везде двери такие – все лишь бы сохранить тепло и безопасность.

– Открывай, открывай! – Адреналин уже из ушей лился, до боли хотелось прибавить что-нибудь непечатное, но я сдержался: неизвестно, как отреагируют на мою брань насельники этого странного подворья. Со своим уставом, как известно, в чужой монастырь… Повернувшись спиной к воротам, я вскинул винтовку.

– Да откройте уже, пожа-а-луйста-а! – Тварь приближалась довольно быстро, пули на нее действовали не совсем так, как мне бы хотелось, но я все равно в быстром темпе высадил полмагазина. Попал, но шкуру пробил раза два только, наверное… А затем раздался скрип петель, и чья-то рука схватила меня за шиворот и могучим рывком втянула внутрь частокола. Дверь мгновенно захлопнулась, лязгнул засов, и в ту же секунду, с той стороны, снаружи, в дощатую преграду гулко ударил кнутом язык твари. Ящерица дико завыла, заставляя меня морщиться и закрывать уши руками, потом вой стал отдаляться… Ушла… Пора и на спасителей своих посмотреть.

Я бы еще трижды подумал, прежде чем открывать двери вооруженному незнакомцу, – хоть бы его целое стадо мантикор загоняло…

– Здравствуйте! – Передо мной стоял толстый и красивый парниша, по выражению одного писателя, из пришлых. Лет так шестьдесят с хвостиком парнише. Сивая борода до пуза, на голове остроконечный колпачок, который когда-то был черным, на плечах обычная армейская телогрейка. Телосложение – как у вольника-тяжеловеса… Ряса под телогрейкой какая-то, или как эта хламида-монада называется? Оружие? А оружие где?

– Спасибо, что открыли! Я – Петр Корнеев, полуэльф, как видите… Если вы хотите меня как-то проверить, я готов!

– Заходи, как раз самовар вскипел! – Дед махнул рукой на небольшую хибарку, притулившуюся к срубу побольше.

Сруб венчала смешная фигурная крыша, конусовидная, но, видимо, просевшая, так что по форме крыша стала походить на луковицу. Венчалась она крестом аж с тремя перекладинами – длинной посредине и двумя короткими, сверху и снизу, причем нижняя была прибита криво. Если смотреть со стороны входа, то видно, что правая сторона коротенькой нижней перекладины опущена, а левая задрана наверх. Специально сделали? Я же это видел, знаю… Христиане, вот кто это! Христиане в лесу – неужели монахи? Вот уж редкость диковинная! Как же я сразу не догадался!

* * *

Домик, куда пригласил меня старик, надо сказать, не поражал воображения размерами. Табуретка Глоина сюда бы вряд ли поместилась: в двери бы точно не прошла. Спит дедушка, скорее всего, на полу, укладываясь наискосок – гипотенуза, потому что больше катета. И чтобы лечь, ему надо будет переставить столик и стулья…

– Не ожидал я, что вы меня так беспечно привечать будете. Думал, не пустите в дом, пока проверку какую-нибудь не проведете, как полагается… – Чай был, что называется, зеленый, из каких-то трав, не слишком искусно подобранных, зато к нему полагались свежие медовые соты… Спасти от нечисти разумного – одно дело, а в дом приглашать – совсем другое!

– Это спасибо скажи свитеру своему. И, пожалуй, еще своей манере здороваться! Большинство почему-то любит чешуей блеснуть – смотрите, какие мы вежливые, и чуть что, так сразу: «Милость богов! Милость богов!»

– Боги – они разные бывают, – высказал я свою точку зрения, – мне, например, милости какой-нибудь Кали и даром не нужны. И кто мне «милость Кали» пообещает, сильно рискует нарваться.

– Странно, что не все это понимают. Наверное, традиционный ответ «Над вами милость!» подразумевает, что те милости, которые кто от богов призывает, пусть сперва на себе испробует! Но мы так здороваться не можем. Нам, как бы это помягче, – тут старик замялся, – «религиозные предрассудки» не позволяют. И я тебя встретил так попросту, потому что знак креста на тебе и поздоровался ты нормально – для нас нормально!

– Так почти все эльфы здороваются – маэ гованен, например, что значит «добрая встреча!». Можно просто сказать «зюйлад!», то есть «привет!», и не заморачиваться. В любом случае, чтобы эльфы каких-то богов или божков поминали, – не было такого никогда. Что на «высоком», что на «лесном» языках. Ну, максимум сообщат, что солнце, звезды и луна осияли час нашей встречи. Но это если вы на очень вежливого эльфа попали, или протокол ведется. А не ведется – так просто «аайе» скажут. С вежливостью вообще-то у эльфов проблемы… А свитер этот я в Ярославле купил… Крестики на нем – так, для красоты в основном… Так что, считай, совпадение…

– Это у тебя совпадение, а у нас – воля Божья. И без нее не добраться бы тебе до нашего скита! А уж раз добрался, так, значит, есть у тебя к нам дело, ты уж мне поверь! Случайностей не бывает! – И старик многозначительно воздел указующий перст.

– Сейчас чай допьем, с дорожки, а потом знакомиться пойдем! – продолжал монах, оказавшийся Паисием. – Мы тут скитничаем… Кроме меня еще двое спасаются: Тихон да Александр. Я навроде выборного скитоначальника, да и по возрасту старший.

Спасаются они! Насмешили! От кого и чего они спасаются посреди леса?

Тут Паисий посмотрел на меня так, как будто увидел впервые, и сказал:

– А ты некрещеный ведь? У нас через часок утреня – хочешь, вместе пойдем! Некрещеным можно!

Пришлось вежливо отказаться – не люблю камланий всяким там… богам. Да и какие у меня боги? По материнской стороне или по отцовской? Людские или эльфийские? А если людские, то аборигенские или боги пришлых?

– Ну, на нет и суда нет! Значит, что-то другое тебя к нам привело. Может, на душе что имеешь – так вываливай, не стесняйся!

– Что, прямо вот так? – Если они тут каждого случайного путника так пытают, то это называется нездоровое любопытство.

* * *

– Да что ты мнешься, говори уже, я же вижу – накипело!

Ладно, действительно накипело, кое-чего расскажу из вежливости – не думаю, что мне это как-то повредит, да и истинную причину того, что я почему-то же оказался здесь, надобно скрыть. А врать лучше всего правдоподобно:

– Есть у меня проблемка одна: снится мне пакость всякая, избавиться хочу…

– А есть, есть от этого хорошее средство, – ты вот работать не пробовал? Чтобы ручонки такие были? Это знаешь что? Мозоли! – Сидящий на самодельной лавке дед показал мне ладонь, больше похожую на неоструганную дубовую доску, даже не доску, а полешко, расколотое молодецким ударом топора и кое-как зашкуренное. – Поработай ручонками, чтобы тебя седьмой пот прошиб, – и сразу сонные мечтания исчезнут!

– Стар ты, дед, – озвучил я очевидный факт. – И с молодежью редко общаешься. И в городе был последний раз давненько уже, судя по всему… А то бы знал, что на такие слова теперь принято отвечать. Но из уважения к твоим сединам – промолчу.

Старик не обиделся, только хитро усмехнулся, ногой, не вставая, распахнул дверь наружу и натужно закричал, но не на меня, а куда-то в сторону большого сруба:

– Тише! Тише!

Да вроде и не орет никто!

Потом повернулся ко мне и сказал все с той же хитринкой, делавшей его похожим на Деда Мороза, как его пришлые рисуют на праздничных открытках:

– Давно, говоришь, с молодежью не общался? Будет тебе молодежь! Вот тебе отец Тихон, у него и спрашивай, что ты там такое хотел, раз старика уважить не хочешь.

Понятно. То, что мне «тише» послышалось, было «Тиша», то есть Тихон…

На окрик старика из-за угла сруба высунулась уморительная фигура. Долговязый, худой, как скелет, но при этом сильно сутулящийся молодой парень с землистым лошадиным лицом и тонкими, слабыми соломенными волосами до плеч, собранными в жидкую косицу, производил впечатление больного. Причем не только физически, но и душевно.

– Да, батюшка? – откликнулся он тонким и одновременно сиплым голосом, запахивая затрапезного вида серый подрясник и прижимая подбородком к груди рваный шарф, который едва не слетел с его тонкой шеи от легкого порыва ветра.

– Разберись, отец Тихон, тут с рабом Божиим, помощь ему требуется…

– Ничей я не раб, – буркнул я. – Тоже мне раба нашли. Сперва ошейник наденьте, потом командуйте! Только смотрите не надорвитесь, когда надевать будете…

– А-а-а, ершистый, эт хор-р-шо! – С этим нелогичным заявлением дедок с кряхтеньем поднялся на ноги, с достоинством поправил широкий кожаный пояс, благодаря которому его можно было определять не как «вольника», а как заправского штангиста, и побрел по каким-то своим делам, сбагрив меня «болезному».

От приближающегося ко мне Тихона я меньше всего ожидал, что тот сможет со мной «разобраться». У него даже оружия нет… Хотя ладони, как я посмотрю, шире моих раза в три. Не нахлебничает парень, ничего не скажешь… Но будет ли он сколько-нибудь опытен в таких делах, как у меня? Если не врут про монахов-христиан, про обет безбрачия в частности, то ему-то в силу закона о единстве противоположностей и, самое главное, возраста должны только голые девки сниться во всех ракурсах. Вон рожа-то какая прыщавая… И как объяснить ему такое «личное» дело, как сон, в котором некто Виталя наглеет и ведет себя вызывающе… Как объяснить, что это вызывает иногда такой необъяснимый страх, какого живой Виталя никогда на меня нагнать бы не смог, даже если бы являлся в компании всех своих вооруженных до зубов зеркальников в «полнолунном» обличье… Почему я Витале каждый раз то в зубы, то по яйцам… Страшно потому что… И история с «голосом», случившаяся в «заповеднике манулов» мне совсем не нравится. Не хотелось бы, чтобы какой-то голос во мне «жил». И для обсуждения таких дел постарше кто-то нужен… Да и вообще не слишком-то я рвался свои сны с кем-нибудь обсуждать…

* * *

– Ты у него что-нибудь из рук брал? О чем-нибудь с ним договаривался? Может, время оговаривал, когда ему «приходить»?

– Нет, не помню такого. И что значит «время»? У меня ж с ним не сеанс связи по расписанию. Как засыпаю, так он тут как тут!

– Ел с ним вместе? Пил? Во сне, я имею в виду.

– Не ел и не пил… Да я с ним вместе опорожняться не сяду – такая сволочь. Но раньше был другим…

Монашек расслабленно выдохнул, и только тут я заметил, что во время нашего разговора он непроизвольно задерживал дыхание, дожидаясь моих ответов.

– Да чего ты так волнуешься? – Непонятная забота со стороны совершенно незнакомого человека меня всегда настораживает.

– Недаром тебя отец Паисий ершистым назвал! Повезло тебе! – Монах едва не светился от счастья, а я вообще уже ничего не понимал. Вот так за пару минут разговора сделать кого-нибудь почти абсолютно счастливым – вот бы с девками так! И что такое «повезло»? Надо «Божья воля»! Сказал же Паисий, что в случай и судьбу они не верят! Вот я – всего ничего в монастыре, а лучше молодого разбираюсь!

– Если бы ты хоть что из его рук принял, ел бы с ним, пил, – очень сомневаюсь, что сохранил бы свободу, – сбил меня с мысли Тихон.

– Типа во сне бы на каторгу отправили? – попытался я пошутить, но уже от полного обалдевания: вроде по-русски человек говорит, только я ничего не понимаю.

– Свободы воли бы у тебя не было. Или осталась бы исключительно в бытовых вопросах, если демон очень сильный. А так был бы ты «ведомым». Проще – одержимым. Или бесноватым, как мы говорим…

– Погодь, не торопись, так Виталя – демон? Не смешите мои тапочки – я его давно знаю. Оборотень – да. А вот насчет демона – сомневаюсь.

– Зря сомневаешься. Вот скажи, можешь ты поручиться, что к тебе в твоих снах приходит именно твой приятель по имени Виталий, а не кто-то, натянувший его личину? Сравни: в какой бы город или село ты ни заехал, везде амулеты понатыканы, да на воротах колдуны стоят – проверяют: человек идет или тварь какая, под человека маскирующаяся.

А хорошая аналогия. Что-то раньше я об этом не подумал.

– Так то в жизни, а то – во сне! – возразил я, но уже без прежнего апломба. – И сон-то мой, а не чей-нибудь! А что мое, то мое. Чужого мне не надо, но и пролезть в мой сон никому не дам!

– А тебя кто-то спросит? Или ты, значит, сны свои и себя в своих видениях полностью контролируешь? Хорошо получается?

Удивительно, но в голосе моего собеседника, которого я про себя назвал «блаженненьким», прорезался какой-то горький сарказм, и хоть смотрел он по-прежнему как-то искоса, и большая голова его на тонкой шее по-прежнему смешно покачивалась, выдаваясь вперед из-за сутулости, несерьезным человеком, не отвечающим за базар, он теперь не выглядел. Видно, что в «вопросах» парень разбирается. Это заставило меня задуматься над его словами всерьез. Насколько подконтрольны мне мои действия во сне? Да ни насколько! То я Витале по суслам, то подхожу, как дурак, на дистанцию удара и в дырку на его костюмчике заглядываю, отчего меня туда и утягивает. Вот, например, когда я после пьянки в Ярославле на полу гостиницы очнулся – разве я себя контролировал? И револьвер у меня в руках тогда во сне сам собой выстрелил… Одно хорошо: вряд ли меня монахи с позиций доктора Фрейда и его последователей «анализировать» будут. Этого уж никто не выдержал бы…

Ну, я и рассказал монашку пару своих снов – ничего не преувеличивая, но и не преуменьшая. Говорил и сам себе удивлялся: что за бред!

– Вот я об этом и говорю… – хмуро ответил молодой скитник.

– Подожди, подожди! – схватился я за голову. – Значит, ты думаешь, что в образе Витали ко мне приходит некий демон из низших планов, и если я с ним выпью, то все – он во мне поселится, и я стану одержимым?

– Почти так, – ответил мой собеседник серьезно и печально. – Хорошо формулируешь… На самом деле, даже если ты с ним хоть в чем-то согласишься или попросишь у него хоть что-то – необязательно там денег в долг, а просто вроде как посоветуешься с ним – совета попросишь, – то почти наверняка он в тебе пропишется… А поскольку гарантий никаких, что тебе отбояриться удастся – ты ведь, как любой нормальный человек, себя во сне не контролируешь, – то рано или поздно он тебя обманет. Или ты считаешь себя хитрее демона?

– Я ему специально противоречу, из принципа. И буду противоречить, потому что он все время врет или какую-то ерунду несет – уши вянут!

Тихон мельком посмотрел на мои уши и продолжил:

– Если демон сильный, он речь свою так построит, что ты правду ото лжи не отличишь. Смешает правду с ложью, часть правды скажет, остальное приврет, на нюансах сыграет, запутает. И пойми: чем больше вы с ним общаетесь, тем лучше он тебя узнаёт!

* * *

– На каждого демона найдется свой калибр! – сказал я, похлопывая рукой по кобуре с «чеканом», но как-то уже без огонька, по инерции. В чем-то парень прав: когда Виталя про совесть мою и Глоина говорил, казалось, на аршин подо мной землю видит… Странно получается: я про Виталю рассказывать стал, чтобы дурацких вопросов не задавали. Не люблю врать людям, которые меня спасли, – нечестно это как-то. А пришлось бы – не рассказывать же, как я на Тимохина поработал да с какой целью в Гуляйполе еду… А теперь выясняется, что сны мои вовсе не забавны, как я сам полагал, а очень даже зловещи. И означают какое-то не очень хорошее дело.

А вот насчет того, что я «нормальный человек», монашек погорячился. И есть пара рецептиков… Как всякий эльф, я могу впасть в «полудрему». Но, в отличие от эльфа, нормально спать мне все равно нужно. И есть еще один фокус – «волчий сон» называется. Но это на крайний случай. Пять суток без нормального сна, не считая пятнадцатиминутных «быстрых» фаз через каждые четыре часа, – и сутки минимум отсыпаться потом придется. И еще неделю на стенки натыкаться буду. Как ни крути, а встречи с Виталей не избежать.

И что делать-то теперь? Неохота, если честно, становиться одержимым. Ходишь под себя, не понимаешь ни фига, на звериные голоса орешь, не узнаешь никого. Просветления если и бывают, то на день, на два, а то и на пару часов… Лучше сразу пулю в лоб, чтобы не мучиться. Но вроде можно колдуна позвать, дабы демона изгнал. А еще лучше – некроманта. О! идея! С некромантом надо поговорить!

– Скажи-ка, Тихон, а некромант в этом деле помочь может?

– От некроманта зависит, – занял вполне разумную позицию Тихон. А что? Взвешенный ответ. А внешность у парня такая… кто их знает, до чего эти христиане себя довести могут? Детей на алтарях не режут, как Созерцающие, – уже хорошо!

– Вот, допустим, ты к целителю обратился. А квалификации его не знаешь. Как можно гарантировать, что он тебе поможет?

Тьфу ты, только похвалишь собеседника – как выяснится, что у него есть некая дрянная черта, например во время разговора в носу ковыряется или чайной ложечкой по краю стакана стучит… Тихон, мракобес такой, все время аналогии приводит:

– Еще некромант некроманту рознь, потому что по-разному люди свой талант используют. – Тихон, смотрю, решил проблему со всех сторон обсосать. Уважаю, правильный подход, да и время пока терпит. – Есть, говорят, в Тверском княжестве в городе Великореченске некромант великой силы, отзывается на христианское имя Василий, так вот он, еще младенцем неразумным, карьеру с того начал, что своего умершего кота оживил. И представь, нежить оказалась для человека неопасной, ни на кого не набрасывалась, а все почему?

– Почему? – Мне и впрямь было интересно: никогда такого не слышал, чтобы нежить себя «хорошо вела».

– Мотивом и причиной поступка некроманта Василия была любовь. Любовь! Хоть бы и к коту. Ну, еще он, наверное, всегда кота под контролем держал. Это несложно: задал последовательность команд – и вперед… Такому некроманту можно и довериться. Но это скорее исключение, чем правило…

Тихон неожиданно резко замолк, и я подумал, что он слишком много о некромантах знает: и по имени Васю какого-то, и подробности карьеры, начиная с детства. Для любителя нехарактерно, для профи – естественно. Или у меня снова приступ параноидальной подозрительности?

* * *

За обедом меня усадили чуть ли не во главе стола, налили грибного супчика и дали ломоть хлеба. Дедок, который «отец Паисий», наскоро благословил трапезу и с аппетитом начал наворачивать тот же супчик с тем же хлебушком. Судя по тому, что за непродолжительное время умял он где-то с полбуханки, монашеский обед был не показушным и история про жареную оленину, случившаяся с королем Ричардом Львиное Сердце в монашеской хижине брата Тука, здесь не повторится. Да и нюх мой никаких особо аппетитных мясных запахов не улавливает. А жаль!

За едой я попытался разговорить монахов, задавая вопросы об их житье-бытье, но они почему-то на простенький и безотказный психологический прием «человек может бесконечно долго говорить о самом интересном – о себе самом» не повелись, так что пришлось, наоборот, им рассказывать о новостях в мире. И как-то они, кажется, расстроились, узнав о войне Твери с эльфами Закатной пущи. Эльфов пожалели наравне с людьми… Удивительно – вроде они не должны эльфам симпатизировать. Все ж из пришлых… В ответ подарил им обе гранаты – больше все равно дарить было нечего: не смарагды же…

* * *

– Про вампиров что тебе известно? Известен мотив их поступков? Когда они не кровь пьют, а «выпивают» человека и затем превращают его в такую же нежить?