Текст книги "Эромагия"

4

Решительный голос повелительницы Лайл-Магеля удалялся, звучал все тише и тише… Беринда никогда не могла подолгу размышлять над каким-либо одним вопросом, просто не умела этого делать. А еще она не умела ждать. В голове величайшей волшебницы крутились одновременно десятки проблем и планов, она мгновенно вынашивала идеи и спешила побыстрее привести их в исполнение. Осуществляя один план, ведьма выдумывала несколько новых.

Анита покосилась на метлу. Та, должно быть, тоже разглядывала сейчас спутницу. Интересно, как помело может видеть?

– Аназия, а как ты видишь? У метлы же глаз нет?

– А… – пискнула лаборантка. – Ы-ы-ы…

– Да что такое опять? Чего ты ревешь?

– А-а-а… Глаз нет… Знаешь, какие у меня были глаза? Небесно-голубые! Огромные! С пушистыми черными ресницами! Мягкими, словно бархат! Ы-ы-ы!!! А какие губы! А овал лица! А благородный тонкий, но чувственный нос! А теперь ничего нет!

– И ты сама не можешь расколдоваться?

– А-а-а… Да-а-а… Я в этом виде вообще не могу…

– Хватит ныть, – велела молодая ведьма. – Не можешь колдовать – ну и ладно. Зато я-то могу! Скажешь мне заклинание и…

– А я и заклинания не знаю…

Наконец лаборантка перестала хныкать. Она встряхнулась, смахивая капли влаги с прутьев, и заявила:

– Все нужные заклинания есть в главной библиотеке Адигена. Раз мы все равно там будем, заглянем в библиотеку, да? Мне без тебя не обойтись, я же и страницы перелистать не смогу. Сходим вместе?

Анита была согласна, хотя и не любила библиотек. Книги в больших количествах навевали на нее тоску. Вернее, книги навевали тоску в любых количествах. Только когда их было много – тоска росла пропорционально. Но Аназию следовало отблагодарить… да и вообще-то было просто жалко. Сердиться подолгу Анита не умела. Поэтому сперва для порядка сделала вид, что раздумывает – Аназия аж затряслась при этом, – а потом согласилась:

– Ладно. Только нам сперва на дорогу надо выйти… И хорошо бы этот постоялый двор отыскать. В этом лесу и заблудиться недолго…

– Я выведу, выведу! – Аназия запорхала вокруг спутницы, выписывая пируэты. – Я выведу! Пойдем скорей, ладно?

Анита не успела сказать ни слова, а метла уже взмыла ввысь, стремительно вернулась и, по-прежнему описывая кренделя вокруг ведьмы, затарахтела:

– Вот сюда, сюда, вот в эту сторону, там еще угли не догорели! Пойдем скорее, ты мне только помоги расколдоваться, а я тебя отблагодарю, я научу, как в блондинку превратиться. С тобой мы все правильно сделаем, спецмешалку настоящую возьмем, теперь – никакой ошибки, будешь блондинкой, волосы золотые и…

– Да не хочу я блондинкой, зачем мне… – прервала Анита поток красноречия.

– Как не хочешь? – поперхнулась метла. – Блондинкам же куда больше внимания всегда, и к тому же…

– …все они дуры.

– Да… Нет! Это распространенный штамп человеческого восприятия, основанный на банальной ошибке…

– Мне хватает внимания! – отрезала ведьма. – А вот…

– А мы пришли, – брякнула Аназия. – Вот и мешок, в котором матушку сюда притащили.

На этом разговор как-то сам собой угас, и к постоялому двору ведьмы приблизились в молчании. Погруженное во мрак здание выглядело угрюмо и даже страшновато. Анита вошла, метла неуверенно сунулась следом. Красный тусклый огонек едва тлел в последней лампе, так что в зале было темно. В дальнем углу что-то со скрежетом сдвинулось, Анита замерла, а лаборантка с писком вылетела наружу. За воротами заухал филин, метла мгновенно развернулась и юркнула в зал. Они прислушались – ничего. Молодая ведьма осторожно передвинула лавку, взобралась на нее и сняла лампу с тлеющим фитилем с крюка на потолке.

– А ведь хозяйка тогда на поляне была с гоблинами, – вдруг заявила Аназия. – А потом исчезла, как сквозь землю провалилась. Может, она здесь прячется?

– Ничего, – ответила Анита. – Что такого страшного в той хозяйке? Идем осмотрим дом. – И, чтобы подбодрить спутницу, добавила: – Ты тогда, на поляне, очень ловко гоблина стукнула. Можно подумать, у тебя большой опыт.

– Иногда приходится давать отпор, – вздохнула Аназия. – Нам, светловолосым, так тяжело бывает… От мужчин отбоя нет, а ведь не все понимают галантное обхождение! Вот и пришлось прослушать курс анатомии, чтобы изучить их… уязвимые области.

– А зачем для этого прослушивать курс анатомии? – удивилась ведьма. – И так ведь понятно…

– Откуда понятно?

– Ну как… – рассеянно ответила Анита. – Ясно же…

– Откуда ты знаешь?

– Да как это – откуда? – Ведьма повернулась к лаборантке. – Стоит только… А, так ты… Ты, что ли, еще не…

Они уставились друг на друга и некоторое время молчали, после чего метла, встрепенувшись, заявила:

– А я еще не вверяла никому заботу о себе.

Ведьмы молча вернулись в зал. Анита подняла лампу повыше и огляделась. Ни странной хозяйки, ни каких-либо следов не видать…

– Я думаю, эта загадочная старуха сбежала, – предположила она. – Либо ее затоптали гоблины в сутолоке.

Тут на глаза ей попалась темная груда под столом в дальнем углу.

– Ай! – снова взвизгнула Аназаия. – Пять столов! А было четыре! Я пока в углу на вас сердилась, хорошо оглядела это помещение! Было четыре стола!

Анита посветила: среди хлама и тряпья, сваленных под незаконно объявившимся столом, мелькнули приметные гирлянды разнообразного сора, служившие бусами странной владелице постоялого двора.

– А ну-ка идем глянем, – решительно произнесла ведьма. – Что это за стол, под которым старухины бусы? Если этот стол лишний… Мы его… топором… или поджечь, как думаешь?

Стол вдруг мелко задрожал, очертания потекли, меняя форму, он принялся уменьшаться, сливаясь в неровный ком… Открылись тусклые желтые глаза…

– Ага, метаморф! – объявила Аназия таким тоном, будто хотела сказать: «Я так и подозревала!»

– Да, превращенец, – согласилась Анита.

– Кто-кто?

– Ну, перевертыш. Оборотень. У них много названий.

Когда голоса ведьм стихли, Шон тяжело вздохнул и огляделся. Возможно, будь сейчас день, что-то и удалось бы рассмотреть, а так только и можно было понять, что они под землей и вокруг – куча обломков. Рыцарь пощупал стену, наклонно нависшую над головой.

– Я все же мог бы, пожалуй, попытаться… – с сомнением в голосе начал он.

– И думать не смей! – взвизгнула Беринда, отскакивая в сторону. – И так нам повезло, что хоть одна из стен устояла… А вернее – это огромнейшая удача! Теперь подкрадемся к мелким паршивцам с тылу, нанесем внезапный визит. Я проникну в их логово так же, как они попали в Лайл-Магель, неожиданно и с той стороны, откуда они меньше всего рассчитывают!

– А они рассчитывают?

– А как же! Даже такие недоумки, как гномы, не могут не понимать, что подобное преступление не останется без воздаяния! Небось ждут меня, голубчики, ждут у главных ворот…

Шон никак не мог решить, нравится ли ему старухина идея. С одной стороны, воинская наука учила, что как раз подобные маневры и приводят к успеху чаще всего, но с другой – блуждать во мраке, по таинственным гномьим галереям… к тому же кем-то или чем-то основательно разрушенным. Насколько можно было понять в темноте, нечто пробуравило под землей тоннель, пронзающий почву и галереи со стенами, которые карлики выложили из крупных блоков песчаника. Причем таинственный подземный житель проделал все это очень быстро – пока на поляне шла схватка между гоблинами и настигшими их Шоном с Бериндой, стены в глубине были обрушены. Рыцарь помнил, как земля под ногами содрогнулась, словно волна прошла по поляне, – а потом они рухнули вниз… Землетрясение? Нет, скорее дрожь почвы оказалась следствием трудов загадочного копателя тоннелей.

По счастью, ни Шон, ни Беринда не пострадали, так как упали на гоблинов, посыпавшихся в яму первыми. При падении тем, конечно, досталось, но они сумели прийти в себя и разбежаться, прежде чем Тремлоу сориентировался. Сейчас колебания почвы стихли, и в подземной пещере наступило спокойствие. Его нарушала лишь Беринда:

– Да-да! Я застигну их врасплох! Ответят за все! Только сперва мы их выследим! Я не прочь разузнать кое-какие секреты коротышек…

– Но здесь темно… – возразил Шон. – Как мы определим направление? Да, и еще одно! Если окажется, что гномы роют галереи под свой рост…

Это был весомый аргумент. Если низкорослая старушенция и могла бы пробраться гномьими ходами, то верзиле Тремлоу это было затруднительно, даже, пожалуй, невозможно. Не передвигаться же благородному рыцарю на четвереньках! К тому же где-то поблизости скрываются гоблины…

– Ничего! Этот ход ведет как раз в нужную сторону. – Старуха указала в темный тоннель, пронзающий стены. – Вот по нему и двинем! За мной, Шонтрайль!

Встряхнувшись, она одернула юбку, о чем Шон догадался по шороху в темноте, и бодро зашагала по тоннелю.

Рыцарю ничего не оставалось, как двинуться следом. Пару раз споткнувшись, Тремлоу окликнул:

– Э… Госпожа верховная ведьма, а не хотите ли осмотреться здесь… Я хочу сказать, что в темноте…

На этот раз Беринда не стала пускаться в объяснения, ограничившись хлопком в ладоши и коротким заклинанием. Перед ней вспыхнул шарик холодного голубоватого света: поплыл, качаясь и слегка рыская из стороны в сторону, в полуметре перед старушкой и чуть выше – так что всклокоченный хохолок седых волос на ее голове серебрился подобно плюмажу из страусовых перьев на рыцарском шлеме. Шон принялся озираться, стараясь при неверном свете колдовского светляка определить, где он находится и как выглядят окрестности.

Рыцарь с ведьмой шагали по тоннелю более или менее округлого сечения, проделанному неведомой силой. Некто или нечто пробуравило почву, сдвинуло либо раскололо валуны, разрушило каменную кладку гномьих галерей… кое-где из земли торчали обрубки толстенных корней… и сделаны эти разрушения были очень быстро, напомнил себе Шон. Земля по краям тоннеля словно смазана стремительным движением, то тут, то там проступают слои глины, зализанные чуть ли не до зеркального блеска. Иногда на камнях и срезах корней встречались клочья желеобразной слизи, матово блестящей в холодном свете, сотворенном Бериндой. Если бы Шон интересовался техникой, он бы предположил, что это своего рода смазка, позволяющая подземному чудищу скользить сквозь толщи земли, – но бравого рыцаря занимали сейчас совершенно иные вопросы.

Кто и с какой целью движется под землей, сокрушая все на своем пути? И куда? Беринда уверена, что таинственный обитатель глубин проложил тоннель в нужном им направлении. Это, конечно, очень удобно, но не ошибается ли старуха? Впрочем, выбора у Шона не было, никаких способов покинуть тоннель он не видел. По пути два или три раза попадались черные норы – возможно, гномьи ходы, – но соваться туда из широкого надежного тоннеля Тремлоу не хотелось, слишком тесно там. Оставалось лишь шагать следом за старухой, надеясь, что ее уверенность не лишена основания.

– Ага! – вдруг раздалось под носом, и Шон едва не налетел на Беринду.

Старуха остановилась и зачем-то пригнулась. Шон поглядел поверх ее плеча – округлый тоннель заканчивался, перед ними зияла пропасть, и слабый голубоватый огонек магического светляка терялся в необъятном темном пространстве.

– Ну, что я говорила! – торжественно произнесла повелительница Лайл-Магеля.

– Что, величайшая? – спросил Шон, который с пожилыми женщинами всегда старался вести себя вежливо.

– Мы на пороге гномьего царства! Здесь начинаются их центральные пещеры. Цель рядом!

– Ага…

Беседуя с Бериндой, Шон привык не тратить лишних слов, но старуха даже так его не слушала. Она вообще никого не слушала – должность такая.

Ведьма хлопнула в ладоши и буркнула несколько слов, которых он не разобрал. Огонек перед носом Беринды погас.

– Слышишь?

Откуда-то из необъятного чрева земли доносился бодрый напев:

– Кто сбежал от колдунов – тот всех удалей! Хей-хей!

– Хей-хей!

Сквозь речитатив доносилось легкое постукивание барабанчика Пуч-Куча.

– Надоело наверху, будем жить среди камней! Хей-хей!

– Хей-хей!

– В подземелье нам темней, в подземелье веселей! Хей-хей!

– Хей-хей!

Гоблины маршировали где-то неподалеку, и вскоре Шон разглядел красноватые отблески факелов. Тоннель, которым они с Бериндой пришли сюда, обрывался в паре шагов, ну а то, что находилось дальше, даже факелы людоедов, пусть и более яркие, чем огонек Беринды, не могли осветить.

– Надоело жрать людей! Хей-хей!

– Хей-хей!

– Гномы вкусней! Калорийней! Хей!..

– Кал… чего? – переспросил гоблин. – Это здесь при чем? У людей, знаешь, тоже есть…

Раздался звук затрещины.

– Кто не понял – дуралей! – пояснил Пуч-Куч. – Не мешай мне, идиот! Гномы будут нам вкусней! И жирнее, и постней! Хей-хей!

– Что, и то, и то? – удивился кто-то. – Хей-хей!

– Гномы мелкие, их больше на обед надо. Хотя, с другой стороны, они и не такие опасные, как эти чудовища сверху… – рассудительно произнес другой гоблин. И торопливо добавил: – Хей-хей!

– Хей-хей! – подхватили остальные.

Вскоре свет факелов озарил Шона со старухой. Передовой гоблин, не переставая маршировать, мгновение смотрел на них, потом моргнул и пропел:

– Снова видим мы людей!.. Хей-хей…

– Хей-хей! – откликнулись остальные.

– Даем деру поскорей! Хей-хей!

– Хей-хей!!!

Раздался грохот: кое-кто из них столкнулись и упали, и очень быстро в туннеле стало темно и пусто, только вдалеке маячили красные отблески.

– Очень хорошо, – быстро произнесла Беринда. – Мы побежим за ними следом, гоблины выведут нас прямиком к гномьим поселениям в каком-нибудь укромном местечке. Они-то наверняка дорогу знают. А как дойдем к обжитым владениям мелких ворюг… Там мы этих гоблинов снова поколотим как следует… для тренировки. А потом…

Голос ведьмы приобрел зловещие нотки.

– А потом займемся гномами… Вперед!

5

Изобличенный оборотень сжался и начал быстро преображаться в маленькую фигурку, отдаленно напоминающую ребенка. Малыш получился толстый и неприятный, да и вообще копия вышла явно неудачная – похоже, для полноценного подражания оборотню нужно было иметь перед глазами образец.

– Тетеньки, не обижайте меня, – загнусил карапуз. – Лучше бы подали сироте убогому на пропитание да на проживание…

– Вот я тебе сейчас палкой по башке подам… Ты нас гоблинам продал, убогий, – напомнила Анита.

Но вообще-то злость уже прошла, и теперь ведьма тщетно пыталась пробудить в себе злость на забавное существо. Было в поведении оборотня нечто неуловимо обаятельное – Анита хмурилась, кусала губы, морщила лоб… нет, рассердиться не получалось.

Ребенок осел, оплавился и снова поднялся: теперь он стал похож на молодую ведьму. Аните открывшаяся перед ней картина совершенно не понравилась – она была уверена, что у нее бюст побольше, чем изобразил превращенец. Тот по скептическому взгляду прототипа догадался о неудаче нового образа и, бормоча: «Не виноватая я, меня гоблины заставляли…», поспешно стал раздуваться, вырастая на глазах. Теперь это был плечистый блондин, отдаленно напоминающий Шона. И совершенно голый. Если на Анитину грудь метаморф поскупился, то мужские достоинства нового облика он изобразил более чем щедро. Правда, когда оборотень заговорил, голос его оказался высоковат для столь внушительного сложения.

– Дамочки, возьмите с собою, – предложил блондин, подбоченясь. – Понимание мы такое имеем, что вы отправляетесь в места злачные и для субтильных барышень небезопасные. Присутствие надежного друга может оказаться полезным! Не говоря уж о всевозможных выгодах… выгодах дружбы со столь представительным лицом, как я.

Анита слегка покраснела, а Аназия подалась вперед, разглядывая выгоды дружбы. Желтые прутики задрожали, затрепетали концы алого банта. Ведьма-лаборантка пролепетала:

– С научной точки зрения меня весьма занимает вопрос, каким образом метаморфу удается изменять объемы тела… Мне казалось, что масса его является константой…

Вместо ответа Анита ткнула верзилу в грудь кулаком. Как и следовало ожидать, выпуклые рельефные мышцы прогнулись, превращенец скукожился и как-то осел внутрь себя.

– Воздухом надулся, – пояснила Анита.

– Ага, экспериментально подтверждено, – согласилась Аназия, подлетая поближе.

Метле явно хотелось провести независимую экспертизу, и она нацелилась было потыкать оборотня, который спешно восстанавливал поврежденные формы. Заметив намерения Аназии, он вновь сдулся и загнусил:

– Ладно, ладно, хватит экспериментов! Сдаюсь, каюсь, вверяю себя вашему милосердию! Правда ведь, если с собой возьмете, большая польза для вас может выйти! Только не губите!

Честно говоря, у Аниты злость на коварного обманщика уже прошла окончательно и убивать его не хотелось. Похоже, в самом деле сам по себе, без гоблинов, оборотень был безопасен… Но как его стеречь?

– Мы подумаем, – объявила ведьма.

– А может, в самом деле с собой прихватим? – спросила Аназия. – Он, пожалуй, мне мог бы… пригодиться… В научных, разумеется, целях! Для проведения тщательных опытов!

– А как мы его будем с собой тащить? – поинтересовалась Анита. – Он же в любую щелку просочиться может.

Аназия задумчиво потыкала оборотня кончиком палки – словно носком туфли.

– Нет, не думаю, – наконец решила лаборантка, – некоторые органы не трансформируются. Внутренние, я хочу сказать, органы. Изменяет он только внешние покровы, так в энциклопудии написано. Так что если посадить его в мешок… Ну, ты согласна? Возьмем его? Возьмем?

Анита в общем-то не возражала… но и соглашаться как-то не хотелось. Ведьма снова попыталась рассердиться на притворщика, вспомнила Беринду в мешке, танцы гоблинов – напрасно, злость безвозвратно ушла. К тому же метаморф снова попытался изобразить ребенка, и его желтоватые, словно у филина, выпученные глаза глядели очень умильно. Трудно сердиться на того, кто так смотрит. Потом метаморф перевел взгляд на Аназию и принялся торопливо раздуваться, преображаясь в рослого блондина.

– Давай, давай возьмем его! – настаивала Аназия.

Молодая ведьма хмыкнула.

– Он тебе нравится? Ну и зря, это же видимость одна. Я вот его сейчас ткну разок, так опять сдуется. Вот если Шона так ткнуть, так небось сама отлетишь. А это чучело… как каучуковая ведьма.

– Что такое каучуковая ведьма? – заинтересовалась метла.

– А, да это Шон мне рассказал, когда мы еще на пляже… – пояснила Анита. – Это, оказывается, у гендерных колдунов мода такая пошла. Ну, они же живую женщину, хоть ведьму, хоть обычную, себе раздобыть никак не могут, так стали каучуковых делать. Ну там воск, еще сок какой-то древесный, который загустевает… В общем, такая ведьма – она компактная, сдувается-надувается, в карман помещается, можно ее везде с собой таскать, ну или надуть и дома можно поставить в углу. Зачем, мол, живая женщина? Она – капризная дура, а эта молчит, делает все что надо, вернее, то, что с ней делают…

– Гадость какая! – воскликнула Аназия. – И вообще не собираюсь я его тыкать. Он меня интересует как любопытный и редкий экземпляр. Изучение природы метаморфа – крайне научное занятие. Эксперименты, опыты, испытания естества… то есть естественные испытания!.. Я тебе обещаю, стану сама за ним присматривать в пути. Ради науки! Я, знаешь ли, ради науки на многое готова! Посмотри, что со мной сталось… из-за экспериментов…

Метла снова всхлипнула.

– Я тоже на многое готов ради науки, – поддакнул метаморф. – Я бесценный образец для научного опыта. Неподражаемый!

– Из-за науки, – проныла Аназия, – я в таком виде теперь. Ради умения левитировать лишилась всего! Молочно-белой кожи, соболиных бровей, пушистых ресниц, голубых глаз, изрядной груди…

– Кто, как не я, поймет тебя, несчастная, – пискнул метаморф. – Ведь и ты изменила собственную внешность ради высокой цели! Вот лично я уже чувствую сродство наших душ, измученных трансформацией тела.

– Точеных бедер, роскошных золотистых кудрей…

– О, возвышенное самопожертвование!

– Жемчужных зубок, манящих страстных губок…

– Хватит! – рявкнула Анита, теряя терпение.

– О, научная экпериментательность!

– Осиной талии. Да-да! Благородного удлиненного носа, изысканно правильного овала лица…

– О, великодушная жертва во имя знаний!

– Хватит! – Молодая ведьма топнула ногой. – Хватит, я уже согласна, но учти, Аназия! Ты за превращенца в ответе. Если он только попробует подстроить нам какую-то пакость… Кстати, как тебя зовут, оборотень?

На войне, как на войне. Шон привык: если план кампании принят, ему надлежит следовать неукоснительно. Поэтому он беспрекословно полез следом за Бериндой вниз по склону в полной темноте. Дважды едва не оборвался с откоса, один раз просто чудом успел поймать старуху, которая чуть было не свалилась. Сперва казалось, что спускаться совсем недолго, вот-вот – и дно обширной пещеры, но спустя несколько минут Шон заподозрил, что, наоборот, откос очень высок… Так что, очутившись наконец внизу, даже не сразу сообразил, что спуск закончился.

Зато Беринду сомнения не мучили. Она, не раздумывая, бодро затопала, хрустя гравием, осыпавшимся с откоса, куда-то во мрак. Шон, спотыкаясь, двинулся следом, но быстро понял, что шагать в темноте опасно, здесь и ноги переломать недолго.

– Величайшая! – окликнул рыцарь. – А как насчет этого фонарика?

Топот впереди стих, Беринда остановилась.

– А гоблины не заметят? – задумчиво произнесла ведьма. – Если учуют нас, то спрячутся. Лови их потом!

– Ловить?

– Ну да. Во-первых, поколотить их… А во-вторых, они должны вывести нас к гномам.

– Я думаю, – осторожно начал Шон, – что до гномьих поселений еще далеко. Гоблины-то шли, не скрываясь. И уж точно от них шума побольше, чем от нас, да и факелы их издалека видны. Мы их раньше заметим, если догоним.

– Ну, ладно, – буркнула Беринда. – Но смотри, если гоблины спрячутся…

Ведьма снова вызвала голубоватый сгусток света, и Шон наконец огляделся. Они стояли посреди огромной пещеры. Настолько огромной, что стены и потолок терялись в темноте, которую не в силах был преодолеть фонарик Беринды. Позади остались осыпи мелкого камня, образовавшиеся там, где таинственный копатель тоннелей проник в этот подземный зал. Здесь пол был ровным, только изредка попадались большие камни. Где-то в отдалении журчала вода… На каменистом ложе пещеры угадывался след, оставленный создателем тоннеля, – камни, раздавленные или сдвинутые массивным телом, да клочья смазки.

– По крайней мере не заблудимся, – решил Тремлоу. – Ведь этот след по-прежнему ведет в нужную сторону?

– Ага, – кивнула ведьма. – За мной, Шонтрайль!

К Беринде вернулась прежняя целеустремленность, а вместе с ней – и немногословность. Путники двинулись по необъятной пещере. Шон прислушивался, не раздастся ли впереди боевая песня гоблинов, не покажется ли отблеск факела? Нет, людоеды получили неплохую фору, пока рыцарь со старухой спускались из тоннеля, да и скорость у них была никак не меньше. Вряд ли удастся догнать, если не сделают привал.

Шагать молча Шону вскоре прискучило, и он окликнул Беринду, хотя и без особой надежды на ответ:

– Величайшая, а кто проделал такой подкоп под землей? При осаде крепости это было бы славно – иметь под рукой что-то наподобие.

– Не знаю я, – откликнулась Беринда. – Неладно что-то в подземельном царстве. Куда это годится, чтобы твердь была изгрызена дырками, словно сыр? Может, из-за такого непотребства гномы и покинули эти места… Вон, погляди!

Беринда скорее не отвечала Шону, а продолжала размышлять вслух. Повинуясь ее жесту, летящий фонарик сместился в сторону, и во мраке проступили очертания стен – это были явно рукотворные сооружения.

– Видишь, Шонтрайль, здесь жили гномы, – продолжала старуха, в то время как шарик света порхал среди руин. – Да оно и неудивительно, места для них самые что ни есть подходящие. И просторно, и под землю спрятано. Любят маленькие паршивцы места вроде этого. Но вот что-то здесь случилось… и они этот зал забросили… И гоблины… – Старуха смолкла, фонарик возвратился на прежнее место перед ней.

Шон торопливо спросил, чтобы не дать ведьме снова уйти в себя:

– А что – гоблины?

– Гоблины тоже живут под землей, враждуют с гномами, примерно как мои феминистки с чародеями вроде Мосина и гендерных колдунов. Гномы отсюда ушли, гоблинам, выходит, тоже здесь скучно сделалось, вот они и подались на поверхность, захватили постоялый двор в лесу. Смекаешь, Шонтрайль? Мы их оттуда шуганули, людоеды и возвратились под землю. Теперь они найдут, куда гномы ушли… Там мы все с тобой и выясним. И кто под землей озорничает, ходы роет. И Сердце Мира вернем… – Старушка снова умолкла, потом вдруг закончила: – Но сперва их всех поколотим как следует. И гоблинов, и гномов. Это уж непременно!