Текст книги "Эромагия"

7

Анита проснулась из-за того, что где-то что-то обрушилось. Пол задрожал, а Шон пошевелился – он сидел, привалившись к стене и вытянув длинные ноги, на которых калачиком и свернулась ведьма.

– Что такое? – проворчал рыцарь.

Подняв голову, Анита увидела, что он усиленно протирает глаза, и села. Вновь донесся грохот, затем приглушенные толстыми стенами вопли.

– А… – Она прислушалась, приставив ладонь к уху. – По-моему, кто-то прокричал «чудовище»…

– Чудовище? – переспросил Тремлоу.

– Ага. И еще – «спасайся»…

– Гм… Может, Рух раньше времени выбрался из кратера и попер на город?

– Раньше времени? А когда он должен был выбраться?

– Ну, говорили, что сегодня утром, если ему дев не дадут или если падишах не появится для сражения.

– А сейчас сколько? Мы вроде совсем недолго спали…

Рыцарь встал, чтобы размяться – и тут же повалился на пол, потому что камера на мгновение словно перевернулась. Заскрипели прутья решетки, заскрежетали булыжники, из которых была сложена стена… С потолка посыпался щебень.

Хорошо, что Анита не стояла, а сидела – она тоже шмякнулась на пол, но не так сильно, как Тремлоу.

– !.. – высказался он, осторожно приподнимаясь. В соседней клетке шумно завозился Мустафа. Сквозь решетку почти ничего не было видно – коридор заволокло густое облако пыли.

– Шончик, что-то это мне не нра… – начала она, и тут тряхануло во второй раз, куда сильнее первого.

Рыцарь не нашел ничего лучше, как взгромоздиться на лежащую лицом книзу Аниту и прикрыть ее своим телом. Ну, то есть в принципе это как бы и неплохо, если мужчина решительно прикрывает тебя своим телом, подумала она, но не когда ты лежишь на каменном полу, устланном редкой сухой соломой, которая вонзается в живот, шею и щеки.

– Слезь… – придушенно хрипнула ведьма.

Взгляд ее был обращен в сторону решетки, очертания которой вдруг потеряли прямоугольную форму. Все вокруг подскочило и резко опустилось, стена накренилась, вновь заскрипели камни… Затем на глазах у Аниты и Шона прутья начали изгибаться… и тут же один, не выдержав напряжения, с пронзительным стоном переломился. Раздался звук, будто что-то железное ударило во что-то каменное, – и звук этот в самом деле передавал происходящее: обломок железного прута, выстреливший из решетки словно арбалетный болт, ударил в камни стены.

– Бежим! – Рыцарь вскочил, ухватив Аниту под мышки, рванулся вперед.

Пол больше не шатался, хотя пыль заволокла все вокруг, а откуда-то сверху доносились приглушенные перекрытиями грохот и крики. В коридоре они опять чуть не упали, наткнувшись на Мустфу, который на четвереньках быстро семенил прочь от своей камеры. Завидев узников, джинн вдруг вскочил, ухватил обоих за поясницы и, прижав к себе, прыгнул. Тремлоу для него оказался тяжеловат, но все-таки это был не кто-нибудь, а джинн – Мустафа пронесся над полом, не касаясь его ногами, и дальше свернул так резко, что Анита лишь мельком успела разглядеть табурет, стол, из-под которого торчали неподвижные ноги, и рассыпанные на столе в луже вина бутылочные осколки.

Зацепив угол плечом – причем не своим, а Шоновым, – джинн едва вписался в следующий, более широкий коридор, и тут обнаружилось, что большинство решеток расположенных здесь камер сломаны, а вокруг летают ковры. Эти решетки были куда уже, рассчитаны на специфических пленников. Но теперь всевозможные половички, дорожки, покрывала и подстилки – среди них Анита узнала многих из тех, что были в руинах, – сновали со всех сторон, оглашая воздух криками.

Мустафа преодолел в полете и этот коридор, а затем, пыхтя, рухнул на пол.

– Ну, ты даешь! – уважительно выдохнул Тремлоу, хватая его одной рукой за шиворот и устремляясь дальше. – Сто пятьдесят кило живого веса в воздух поднять!

Он нырнул в дверной проем и побежал вверх по широкой лестнице.

– Это сколько же ты весишь? – крикнула Анита.

– Девяносто!

– Ого… все правильно, я – шестьдесят!

Теперь шум стал куда громче. Лестница вывела в большой зал, на краю которого беглецы остановились, потому что в другом его конце кипела драка.

– Дервиши, – сказала Анита. – А кто это на них… о, ассасины!

– Точно, – согласился рыцарь. – Сработало! Не зря я тогда…

Трое дервишей по своему обыкновению стремительно вращались, а целая толпа толстых ассасинов с кривыми саблями наскакивала на них и отлетала, будто легкие резиновые мячики, ударяющиеся о большую юлу. Сабли звякали, сталкиваясь с серебристым ободом юлы, в который слились кинжалы крутящихся дервишей. Время от времени ассасины, отброшенные в сторону, гулко шмякались о стены, но боевого духа у них не уменьшалось.

– Значит, дошло до падишаха, на что я намекал, – кивнул Шон. – Так… вон, в стороне, дверь, видите? Давайте туда. Не хочется в их дворцовые дела встревать, пусть они сами между собой разбираются…

Под аккомпанемент криков и звона они быстро прошли вдоль стены – рыцарь отпустил Аниту, но джинна продолжал волочить за собой – и нырнули в скрытый шнурками с бусинами дверной проем. На пороге ведьма оглянулась и успела заметить, как толпа ассасинов накатывает на дервишей и наконец захлестывает их: три размытых серых волчка исчезли под грудой тел.

За дверью тянулась очередная лестница, выводившая на середину просторного коридора, полного пронзительного визга, лязга и топота. Шон, бегущий впереди, внезапно выпустил из рук ошейник джинна и замер. Анита налетела на него и чуть не упала обратно на ступени.

– Что там? – Она перешагнула через Мустафу, слабо ворочавшегося на полу, и посмотрела.

По коридору, звонко топоча босыми пятками, спешили множество брюнеток с опахалами. Были там и женщины из прачечной, без обручей на талиях и лодыжках, но зато с недостиранными простынями и наволочками в руках. Все одеты в штаны из прозрачной разноцветной марли, и поскольку они не просто шли, а именно бежали, то некоторые особенности строения женского тела двигались, как бы сказать… очень ритмично…

– Ну, чего ты уставился? – буркнула Анита, пихнув рыцаря кулаком в бок. Тут одна из женщин, оглянувшись, выкрикнула:

– Чудовище!

– Косматый монстр! – истерично откликнулся другой голос, и сразу коридор затрясся, а в дальнем его конце что-то с грохотом осыпалось – должно быть, кладка стены.

– Чудовище? – удивился Тремлоу, провожая взглядом последнюю пару ягодиц, мягко перекатывающихся под розовой марлей. – Гм… откуда…

– И почему «косматое»? – перебила ведьма. – Разве у Руха есть волосы? По-моему, он лысый как…

– Так-так… – Шон, встав посреди опустевшего коридора, огляделся. – Что бы там ни было, но лучше нам куда-нибудь отсюда… – Окончание фразы заглушил грохот, после чего коридор накренился, будто просело все здание.

– Да что происходит?! – воскликнула Анита, едва устоявшая на ногах.

– Вверх! – решил Тремлоу, хватая ее за руку. – Стоп, а где Мустафа?

Они оглянулись: джинн из дверного проема исчез.

– Может, вниз по лестнице полетел?

– Ладно, не важно. Пошли.

– Как же не важно… – выдохнула она, когда рыцарь подхватил ее на руки и рванулся по коридору в сторону, противоположную той, откуда доносился грохот. – Если мы в Шахназарской башне, он бы мог нас вниз снести, а сейчас как мы спустимся?

Шон не ответил, потому что как раз в этот момент выскочил в помещение, где ведьма впервые увидела Оттомана. Здесь царил хаос – часть кадок с деревьями и кустами опрокинулась, по полу рассыпалась земля, а откуда-то из глубины зала тек поток воды. Над всем этим летал взволнованный джинн-садовник с ведром и кистью в руках и громко жужжал.

– Это что такое? – спросил Тремлоу. Он задрал голову, разглядывая раскрашенный синим и белым стеклянный потолок с обширными дырами, за которым виднелось еще темное небо. – О, верхний этаж! Отсюда можно на крышу подняться, да?

Он побежал между деревьями, но, не сделав и нескольких шагов, остановился и пробормотал:

– Упс… приехали!

– Что, что? – Анита, как раз глядевшая рыцарю через плечо, повернула голову и увидела, что они находятся на поляне перед бассейном с фонтанчиками-зонтиками. Теперь гипсовый бортик бассейна треснул: вода с веселым журчанием текла наружу. Рядом горело несколько стоящих на полу масляных ламп. Свет их озарял полтора десятка ассасинов, рассаживающихся на красных треугольных паласах, и самого Оттомана, который висел над полом в объятиях своего ковра.

– А вот и вы! – пискнул падишах, потирая пухлые ладошки. – Вы снизу, а? Как там дервиши предателя эль Карани? Еще пытаются сражаться или сдались? Эй, взять их!

Дюжина ассасинов стала разлетаться полукруглом, окружая беглецов. Анита выскользнула из объятий Шона и встала рядом. Бежать не имело смысла. И драться тоже – в одиночку и без меча с двенадцатью здоровыми вооруженными мужиками даже Тремлоу не смог бы совладать. Да еще и паласы-зомби тут…

– Что за чудовище напало на башню? – спросила ведьма. – Мы в коридоре слышали, как ваши эти… гурии вопили. Может, это дракон? Или даже два?

– Дракон, ха… – Оттоман покачал головой. – Нет, это что-то невиданное. Оно громит нашу башню! Но сейчас не до того, потом разберемся. Падишахский долг – прежде всего! Мудрецы дивана уже ждут, и горожане поднимаются по склонам, чтобы увидеть, как новый правитель справится… или не справится с Рухом.

– Да вон же он, Помпончик наш! – Анита показала рукой, зазвенев при этом цепью, которая посредством узких железных колец была закреплена на ее запястьях, а при помощи пары других, куда более широких колец – на запястьях Тремлоу. Вторая цепь, покороче, сковывала их ноги, третья, напоминающая восьмерку, – поясницы, и все это таким хитрым образом, что рыцарь с ведьмой были прижаты спинами друг к другу и напоминали какого-то странного прямоходящего тянитолкая.

– Где? – Шон повернулся, и Анита, естественно, тоже повернулась, а вернее, ее развернуло на сто восемьдесят градусов.

– Осторожней! – пискнула она, ощущая себя мячиком, привязанным к спине кита.

С полсотни ковров разных размеров и форм летели в сторону Попокапетля, постепенно удаляясь от Шахназарской башни. В полутьме казалось, что та содрогается, а иногда сквозь окружающие ее строительные леса прорывались сполохи огня. На коврах сидели множество ассасинов.

– Это дастархан называется, кажется, – сказал рыцарь.

– Что называется? Давай вместе смотреть.

Они поворотились так, чтобы оказаться боком к оборотню, и повернули головы.

– То, на чем он летит, – пояснил Шон.

Этот самый дастархан был большущим очень плотным ковром с пышной бахромой. На нем поставили трон, покрытый шелками, и на троне сидел Помпон в роскошном одеянии и окруженный многочисленной охраной. В одной его руке был круглый щит размером примерно с тарелку для первых блюд – ведьма решила, что этому предмету скорее подходит слово «щиток», а не «щит», такой был он невзрачный и хлипкий с виду. Им от солнца прикрываться, а не от чудовища… В другой руке новоявленный падишах сжимал короткую, меньше метра, тонкую палку из лакированного дерева, украшенную золотыми узорами. Там не было даже металлического наконечника – палка была просто заострена, да и то не слишком хорошо. Помпон улыбался.

– Издевательство какое! – возмутилась ведьма. – И это они называют Копьем Судьбы и Щитом Веры? Что это за судьба с верой такие хилые, если у них подобные эти… символы? Тьфу!

Она перевела взгляд себе под ноги. Пленники стояли посреди самого большого из паласов-зомби, а вокруг были трое дородных ассасинов с обнаженными саблями. Процессия летела уже над склоном вулкана, приближаясь к кратеру. Помпон наконец заметил их и радостно помахал Копьем Судьбы.

– Дурак ваш оборотень, – произнес Шон, отворачиваясь. – Так ничего и не понял.

– Может, он пьян? Даже не видит, что мы скованы, – добавила ведьма. – А вон, гляди, на чем это они летят? Софа какая-то…

Слева от ковра-дастархана двигался широкий и длинный предмет мебели с поднятой спинкой, на котором важно расселись полтора десятка бородатых мужей в огромных чалмах. За ними парил длинный коврик, на нем стояли три брюнетки и с энтузиазмом размахивали опахалами.

– Это диван[2]2
  Диван (перс.) – канцелярия, присутственное место. При Омейядах и Аббасидах в Халифате и в ряде других мусульманских государств средневековья – налогово-финансовое ведомство; совет при турецком султане; государственный совет при господарях Молдовы и Валахии, до 1859 г.; в некоторых современных странах мусульманского Востока диван – правительственные учреждения по административным и судебным делам.


[Закрыть], – поправил рыцарь. – А они – мудрецы дивана, так их называют.

– А опахала зачем? Их же и так воздух сейчас овевает по самое не хочу…

Тремлоу пожал плечами.

– Обычай такой. У состоявшегося восточного мужа должен быть свой ковер, чалма и женщина с опахалом.

– Глупости какие! Ладно, а что ж Великого Визиря не видно? Неужто убила его охрана падишаха?

Анита задрала голову, глядя в небо. До рассвета оставалось около часа, звезды поблекли, кроме одной – большой и как бы иглистой, колючей, пульсирующей тонкими ярко-белыми лучиками.

– Та самая… – пробормотала она. – Слышишь, Шончик? Это та, в которую Жезл с Венцом превратились. Из-за нее все беды…

– Ага. И Рух из-за нее скорее всего раньше времени проснулся. Даже наверняка.

Сзади громыхнуло, они одновременно повернули головы и увидели, как Шахназарская башня слегка накренилась. Вокруг раздались предостерегающие крики, все начали крутиться, а один из мудрецов даже стал коленями на диван, будто любопытный ребенок, выглядывающий из окошка пригородного дилижанса.

– Ой, мама… – прошептала ведьма, невольно покрепче прижимаясь спиной к рыцарю. – Это еще что такое…

Из-за башни медленно вздыбливалось что-то длинное и темное. Конец его вознесся уже на десяток метров над вершиной постройки, а оно все поднималось и поднималось. Сквозь проделанный гигантской фигурой пролом взвихрилась стая ковров, вырвавшихся из темниц, и закружилась над покосившейся Шахназарской башней.

А темный силуэт все рос и рос в предрассветном небе. Стало видно, что дальше он расширяется, и сбоку его украшают ярко-красные полотнища, закрученные в нечто, напоминающее… Анита зажмурилась, мотнула головой и вновь уставилась туда – ну да, точно, напоминающие большой бант.

– Аназия! – ахнула она. – Это же наша метла… только большая! Усовершенствованное заклинание применила!

Помпончик тоже сообразил, что именно видит перед собой, подскочил на троне и стал колотить Копьем Судьбы по Щиту Веры, будто палкой по бубну. Тут же из толпы ковров, летящих чуть выше, спикировала фигура – и ведьма с рыцарем узнали падишаха. Он передвигался не как все, то есть не сидя на ковре, но поддерживаемый им под мышки, и потому напоминал зловещего и нелепого ворона в последней стадии ожирения. Оттоман спикировал к дастрахану и что-то сказал ассасинам-охранникам.

Тем временем над Шахназарской башней метла развернулась, взмахнув связкой прутьев, напоминающей размочаленное ураганом дерево, зацепила навес на крыше постройки и обрушила его. А затем понеслась следом за процессией. Минутой позже и освобожденные ковры, перестраиваясь на ходу, устремились к Попокапетлю.

Впереди прозвучал приказ, и они полетели быстрее. Вершина вулкана приближалась.

– Ты глянь, народ и вправду собирается, чтоб посмотреть, – сказала Анита.

На склонах горы будто извивались огненные ручьи – множество горожан с факелами поднимались к вершине. Над ней плясало багровое зарево, выплескивающееся из кратера, – в глубине его клокотала лава, и отблески пробивались наружу.

– Наверное, он пробуждается в последний раз за этот сезон, – предположил рыцарь. – Чтобы уж окончательно или получить своих дев, или разрушить весь остров.

– А метла-то неподалеку уже… – заметила ведьма.

Аназия нагоняла – но и вершина приближалась. Вокруг все зашевелилось, темные силуэты засновали из стороны в сторону: процессия начала перестраиваться. Теперь позади оказалась целая стая паласов, на которых стояли и сидели ассасины, а дастархан с троном, мудрецы на своем диване и Оттоман – впереди. По команде одного из охранников ковер с пленниками начал быстро приближаться к дастархану. Анита разглядела летящий позади падишаха небольшой коврик, весь уставленный закрытыми кувшинчиками.

– Там у него джинны, – сообразила ведьма. – Значит, они сначала Помпона вниз отправят, а когда Рух его сожрет и полезет наружу, Оттоман прикажет ассасинам напасть…

– А потом еще под ликующие крики толпы забросает его джиннами, – подхватил Шон. – Но лаборантка-то наша, а? Ты погляди, как мчится! И огромная какая! Неужели сама такое смогла с собой сотворить?

Аназия и вправду неслась подобно украшенной бантом торпеде. Поток ветра сдвинул прутья в острый клин, завязанные большущим узлом полотнища красной ткани трепыхались…

– Выходит, смогла… А может, это магия звезды на нее так действует? – предположила ведьма.

Два десятка гобеленов повернули и разлетелись полукругом. Ассасины выпрямились и занесли сабли над головами, готовясь встретить мегаметлу.

Еще мгновение – и кратер оказался под ними. По краям его сидели, болтая ногами, множество горожан. Некоторые захватили с собой детишек и всякую снедь, между сидящими фигурами пробирались торговцы с переносными лотками. Появление кавалькады люди встретили радостными криками и улюлюканьем.

Процессия остановилась в тот самый миг, когда вытянувшиеся полукругом паласы ринулись к метле. Аназия завизжала и принялась размахивать сама собой, то есть размашистыми движениями двигать пучком прутьев из стороны в сторону. Анита успела лишь заметить, как она сметает со своего пути два паласа, как на нее прыгает ассасин с занесенной саблей, а затем Шон повернулся, и лаборантка исчезла из поля зрения. Ее место занял дастархан с троном, Помпончиком и окружившей его охраной. Гобелен, где находились пленники, подлетел вплотную, и они услышали слова падишаха, который тоже был здесь:

– Прыгай!

– Что? – удивился оборотень, привставая. – Зачем, куда?

– Вниз прыгай, – брюзгливо повторил падишах. – Народ, понимаешь, безмолвствует и ждет… Народ ждет подвига!

Народ действительно ждал, хотя не очень-то безмолвствовал – снизу доносились поощрительные крики, хлопки открываемых бутылок с пивом и веселое щебетание детей.

– Не хочешь? – Оттоман кивнул охранникам, и они набросились на Помпона. Тот заорал, стукнул одного Щитом Веры по голове, а затем, бросив оружие, вцепился в скрытые шелками подлокотники трона. Охранники схватили оборотня за ноги, потянули – и ноги стали удлиняться, вытягиваясь и утончаясь.

– Побыстрее спихивайте его, – велел Оттоман и повернулся к ассасинам на гобелене, где находились пленники. – Этих следом бросайте.

Как только находящийся впереди ассасин шагнул к ним, Шон выкрикнул: «Подожми ноги!», после чего пнул правой охранника в брюхо.

Анита сделала как он сказал: цепь впилась в живот, и она повисла на копчике Тремлоу. Тот начал подскакивать, прыгая с одной ноги на другую и нанося быстрые удары. Гобелен закачался, как утлая лодочка на мелких волнах. Перед глазами Аниты промелькнула мегаметла – она падала, не в силах удержать вес ассасинов, облепивших ее, как муравьи, – Помпончик, обеими руками вцепившийся в трон, парящий неподалеку диван с мудрецами, другие ковры, кратер, в котором под тушей Руха бурлила лава, Мустафа, стремительно приближающийся с гномом Пампуккой в руках… Со стороны Шахназарской башни мчались мятежные ковры, в острие клина Анита разглядела Аладдина, но тот был еще слишком далеко.

– А-а-а! – закричала ведьма что есть сил. – Джиннчик, сюда давай!

Далеко позади джинна летели два дракона – пока что едва различимые силуэты у горизонта. Небо светлело, теперь в нем погасли все звезды, кроме одной – но уж она-то горела очень ярко. Крик Аниты на мгновение отвлек Шона, и он, успев сбросить с гобелена одного ассасина, пропустил сильный удар по ребрам. Скрипнув зубами, рыцарь повалился набок – естественно, вместе с ведьмой. Над ними выросли два охранника, схватили пленников и потащили к краю гобелена. Анита видела, как сбоку Оттоман, которому, видимо, надоела вся эта свистопляска, сам подлетел к Помпону, ухватил его за голову и приподнял.

– На счет три – бросайте! – прокричал он. – Раз, два…

Откуда-то сбоку с визгом вылетел Великий Визирь. Лицо его украшал синяк, чалма была порвана. Старик сидел в серебряном горшке, сжимая свою бороду и раскручивая ее над головой, будто лассо.

– Всех удавлю вас бородою! – вскричал он и хлестнул спутанными седыми волосами по лицу Оттомана. Падишах взвизгнул, выпустив оборотня, который шмякнулся на край дастархана. Ковер выгнулся наподобие колокола, но руки оборотня мгновенно вытянулись, став тонкими, будто веревочки, извивающиеся пальцы вцепились в трон, и он удержался, – а вот охранники полетели вниз. Хотя трон не стоял на месте, он медленно сползал по шершавой поверхности…

Очутившись на самом краю, Тремлоу согнул ноги и резко распрямил, ударив одного из ассасинов. Ведьма в этот момент вцепилась зубами в лодыжку второго. Раздались два быстро удаляющихся вопля, а гобелен слегка взлетел, освободившись от части веса. Аладдин и его сподвижники почти настигли летучую кавалькаду.

– Аладдин! – выкрикнул Шон, пытаясь приподняться. Палас под пленниками наконец смекнул, что произошло, и повернулся вертикально. Ведьма с рыцарем полетели с него – чтобы через мгновение упасть на охнувшую ковровую дорожку Зульфию.

– Вы уже здесь! – выдохнул рыцарь, вставая на колени и приподнимая Аниту.

Мятежные ковры были со всех сторон: вокруг мелькали всевозможные гобелены, килимы, зили, верни и сумахи, подстилки, покрывала… и красные треугольные паласы. В небе разворачивалась настоящая воздушная битва, а на земле народ ревел, свистел и громко аплодировал.

– Я видела Пампукку! – прокричала ведьма, поворачивая голову к Шону. – Слышишь? Он где-то здесь, его джинн несет… Мустафа!!!

В поле зрения возникли Оттоман и Великий Визирь. Старик, захлестнув бороду в три оборота вокруг толстой шеи падишаха, пытался задушить его, а противник дергался и размахивал конечностями, рискуя выскользнуть из судорожных объятий своего красно-оранжевого ковра. Визирь с искаженным лицом подтянул Оттомана к себе и вцепился зубами во вражеский нос, падишах в ответ пнул его так, что горшок начал переворачиваться… и тут произошли два события: сверху на них стремительно упал Аладдин, а сбоку к Зульфие подлетел Мустафа. Он осклабился, подмигнул Аните и выпустил гнома, которого держал за шиворот. Пампукка, упав на дорожку рядом со стоящими на коленях пленниками, скинул с плеча ремень объемистого рюкзака и как ни в чем не бывало произнес:

– Ну, вы чё меня звали? Что делать-то? И главное, что я с этого буду иметь? Драконы обещали мне тысячу золотых, так и знайте!

– Бомбу, бомбу в кратер бросай! – прокричал Шон, поворачиваясь.

Аладдин с размаху ударился о зловещий красно-оранжевый ковер, в объятиях которого висел падишах, и оглушил его. Углы разжались, Оттоман, взвизгнув, полетел вниз – но повис на бороде. Серебряный горшок начал переворачиваться, Великий Визирь завопил. Ковер падишаха помотал одной своей стороной, будто человек – головой, приходя в себя. Тогда Аладдин нанес ему мощный апперкот правым верхним углом в центр узора.

– А тысячу золотых? – заверещал Пампукка. – Драконы мне обещали…

– Врешь! Я обещал, что не откушу тебе голову! – заорал издали Кардамуд.

– Но ведь могли пообещать тысячу золотых, – заметил Пампукка, оборачиваясь к Шону. – Не обещали, так теперь пообещайте. Жалко вам, что ли?

– Бросай! – рявкнул Шон.

– Ладно, – сказал гном, вытаскивая из рюкзака что-то округлое, блестящее и поворачивая завод. – На десять секунд ставлю… Но учтите, это очень дорогая бомба! Пятьсот монет, не меньше!

– Всех удавлю-ю-ю-ю… – донеслось сбоку. Горшок перевернулся, Визирь выпал из него, как картофелина из чугунка. Падишах, висящий на натянувшейся будто струна бороде, успел схватиться за угол своего ковра, но тот пребывал в глубоком нокдауне от удара Аладдина, и все трое полетели вниз. Вождь революционеров метнулся в сторону и успел принять в свои шерстяные объятия оборотня, не позволив тому отправиться вслед за ними.

– Бросай! – заорал Шон Пампукке. – Только вдоль стены, а не по центру!

– Ладно, ладно, не вопи в ухо… – проворчал гном, шагая к краю Зульфии и поднимая бомбу над головой. – Но с вас пятихатка. Плюс премиальные!

– Да бросай же ты наконец! – взмолился Шон. – Видишь, там просветы по бокам, где лава? Туда швыряй, быстрее!

Пампукка бросил бомбу. Анита в этот момент отвлеклась, так как заметила что-то тонкое и длинное, протянувшееся между снующими вокруг подстилками и гобеленами. С удивлением она поняла, что это Бладо: паук носился от ковра к ковру, выстреливая веревками, цеплялся за них, перемахивал с одного на другой, завязывал концы вражеских гобеленов узлами… вот он перемахнул на диван с мудрецами и стремительно забегал вокруг них, оставляя за собой натянутые веревки… Ведьма зажмурилась, вновь открыла глаза: на мгновение ей показалось, что вместо волосатого шара в шляпе по воздуху носится нечто вытянутое – вроде прозрачного человеческого силуэта в обтягивающем красно-синем трико, в маске с прорезями, под которыми изображены перекрещивающиеся белые нити, – что-то подобное она видела недавно на фреске во дворце Безумного Падишаха.

Тремлоу боком сдвинулся к краю и слегка нагнулся, глядя вниз. Ведьма тоже повернула голову.

– Пампукка, цепи с нас сними… – велел рыцарь, не отрывая взгляда от кратера.

Бомба уже превратилась в точку – она падала в один из красных просветов, оставшихся между тушей Руха и каменными стенами.

– За это еще десять монет с вас, – проворчал гном.

– Ой… – вдруг сказала Анита. – Э, Шончик… А если оно сейчас как… А мы ведь прямо над ним!

Пару мгновений рыцарь обдумывал ее слова, и этих мгновений хватило вооружившемуся связкой отмычек гному, чтобы снять цепи. Как только они упали, рыцарь вскочил и, набрав полную грудь воздуха, заорал на весь Попокапетль:

– Отходим! Все отходим, сейчас взорвется! Аладдин, уводи их! В сторону!!!

Точка исчезла в лаве, а вся масса снующих над кратером ковров – красных паласов среди них уже почти не осталось – начала сдвигаться в сторону. Анита разглядела Бладо, который сидел теперь на Аладдине рядом с Пампуккой: от него назад тянулись три веревки, привязанные к подлокотнику дивана, который ковер в результате волочил за собой, будто лошадь – карету. Мудрецы были обмотаны плотным коконом нитей, только бороды наружу торчали. Вдруг Помпон вскочил и закричал, глядя вперед:

– Аназия! Аназия, ты прилетела за мной!

От склона к ним медленно поднималась метла – растерзанная, без банта и с частично поломанными прутьями, но живая.

– Восемь… – произнес гном. – Девять…

Ковры достигли края и начали поворачиваться, выстраиваясь широким кругом.

– Десять!

И после этого внизу громыхнуло.

За мгновение до взрыва ведьма успела поднять голову и разглядеть, что в светлеющем небе все еще горит чистым белым огнем большая звезда. А потом содрогнулся весь остров. В глубине Попокапетля родилось сначала утробное ворчание и дрожь, а после – грохот. Гора набухла, раздалась вширь, по склонам посыпались камни – а после с громогласным «БУБУХХХ!» она вытянулась, став куда тоньше, чем была до того, и как божественная бутылка шампанского выплюнула из себя Руха. Оставляя ярко-красный свет раскаленного газа и бурлящей лавовой взвеси, чудовище, будто исполинский червяк, взмыло в черное небо. На вершине повалившиеся с ног горожане восторженно взревели. Чудовище двигалось быстро, но и путь, который ему предстояло преодолеть, был долог – из червячища размером с бревно оно превратилось в тонкое полено, затем в веточку, в стручок… Нижняя часть красной полосы уже начала исчезать, растворяясь в воздухе и опадая на головы черным пеплом и хлопьями сажи, но вверху она еще алела, будто свежий шрам, прорезавший небеса…

Анита с Шоном все поднимали и поднимали головы, когда сбоку раздалось хлопанье крыльев, и они поглядели туда – к Зульфие подлетели драконы.

– Прошу прощения за опоздание, дорогие хранители! – прокричал Кардамуд. – Очень уж долго пришлось искать этого вашего гнома. Он, понимаете, спрятаться от нас вздумал, так пришлось слегка их гномские норы пожечь…

– Кардамуд мужественно просунул в них голову, – добавила Мелонита, сияющими глазами глядя на него, – и пыхнул изо всех сил! Говорят, на несколько лиг окрест гномы взлетали через старые канализационные люки и высохшие колодцы, как петарды.

– А с джинном что произошло? – спросил рыцарь.

– Он, понимаете, на полдороге стал нервничать, – пояснил дракон. – Так мы его отпустили назад, договорились, чтобы он нас встретил у острова, когда мы возвращаться будем, потому что он быстрее все же летает…

Бывшие пленники кивнули и вновь поглядели вверх, на еле заметную красную полоску, что все еще поднималась.

– Главное, теперь надо так сделать, чтоб Помпон падишахом остался, – произнес Шон. – Бладо мудрецов повязал, так не отвертятся, признают оборотня законным повелителем… А вы рядом побудете, да? Поможете своим… э… авторитетом. Тем более удачно, что и Аназия к нему прилетела…

Анита, продолжавшая глядеть вверх, толкнула Тремлоу локтем вбок и сказала:

– А мы что делать будем?

– Что делать? – повторил он.

– Ага. Ты мне ничего не хочешь… сказать ничего не хочешь мне? Предложить?

– Ну… – начал он, и тут красная полоска над головами вдруг исчезла, причем точно в том месте, где в небе висела одинокая звезда. Там возникла вспышка, что-то будто плеснулось, вспыхнул тусклый свет…

– Оп! – сказал рыцарь. – Он ее сбил, гляди!

Звезда закачалась, словно провернулась вокруг оси, покатилась в сторону, как по склону крутобокой горки, – и начала падать.

– Это, однако, удачно мы… – протянул Шон. – Может, теперь все к норме вернется?

Звезда все еще летела по небу, и вдруг чей-то едва слышный голос неподалеку произнес: «Желание…»

– Ну, точно! – воскликнула ведьма, которую уже несколько секунд мучило какое-то воспоминание. Она развернулась и закричала: – Эй, все слушайте! Пока падает звезда, можно загадать желание, и оно обязательно сбудется! Слышите? А тут еще такая… необычная звезда! Загадывайте, пока она совсем не упала!

Воцарилась тишина – теперь все усиленно чего-нибудь желали. Аладдин, летящий в сторону метлы с Помпоном и Бладо на спине, пожелал, чтобы все закрепощенные ковры раскрепостились, отправились в далекую южную пустыню и создали там Республику Свободного Оазиса. Стоящий на Аладдине Помпон подумал: хочу побыстрее к Аназии, и примерно о том же подумала несущаяся навстречу лаборантка. Дракон Кардамуд пожелал успеть во время второго медового месяца облететь вместе с Мелонитой весь мир, а гном Пампукка припомнил, что давно хотел стать владельцем большой горы золота. Шонтрайль де Тремлоу де Ривилль де Крайсак размышлял: «Желаю, чтобы тетка отстала от меня. Невесту они, видите ли, богатую нашли, из знатной семьи… Знаю я этих знатных-богатых, один раз взглянешь – потом кошмарные сны снятся. Короче говоря: никаких амурчиков, никаких женитьб на дворянках из Пер-Амбоя».