Текст книги "Эромагия"

18

Беринда прочла заклинание, аккуратно выписанное Анитой из «Извратительных трансмутаций», буркнула: «Ерунда какая, и так все прекрасно знаю! Нам все известно!» – потом прочла еще раз, сдвинула набок потрепанную шляпу и почесала седую макушку. Затем прочла еще трижды, закатила глаза, шевеля губами, повторила про себя и наконец сунула бумагу молодой ведьме со словами:

– Ничего нового, я и так давно все знаю. Но запись лучше сохрани, тебе потом на будущее пригодится. С детьми, знаешь, всякое приключается…

Аназия носилась кругами по полянке – от Беринды к Шону, собирающему хворост, от скучающей Аниты к превращенцу, разводящему костерок… Ей было невтерпеж, но верховная ведьма не спешила. Дождавшись, чтобы вода закипела, она принялась нараспев читать заклинания, подсыпая в котелок снадобья с диковинными названиями: куриные зубы, червячьи шейки, жабья желчь… Когда дошел черед до кокса, выяснилось, что вредный Пампукка вместо необходимого ингредиента всучил мел. Перепутать белый мел с черным коксом было невозможно – злобный гном явно совершил диверсию. К счастью, у Шона остался кусочек кокса, подобранный после второй схватки с гоблинами. Наконец все снадобья были всыпаны в кипяток в полном соответствии с инструкцией, все заклинания должным образом зачитаны… Аназия едва не выла от нетерпения. Беринда по-прежнему неторопливо, будто издеваясь, сняла котелок с огня, выколдовала немного льда, чтобы остужался поскорее… Зрители ждали. Аназия вертелась юлой вокруг остывающего зелья. Наконец старуха сунула палец в варево, задумчиво поднесла к носу, понюхала.

– Ну что? Ну что? Готово? – Метла сунулась к верховной ведьме.

Та, не тратя слов, ухватила Аназию за черенок, поставила стоймя и нахлобучила котелок на растопыренные желтые прутья. Лаборантка завизжала, как поросенок, на которого вылили кружку кипятка, Анита ахнула, метаморф шумно выдохнул. Ничего не произошло.

– Как же так… – начала Анита.

– Ах да, чуть не забыла! – Беринда подбросила метлу в воздух вместе с котелком и хлопнула в ладоши.

Помело окуталось дымом, во все стороны полетели разноцветные искорки… что-то треснуло, что-то звонко шлепнулось на землю. Когда дым рассеялся, Анита увидела, как тощая, нескладная, с вытянутым унылым лицом и неестественно желтыми волосами девица поднимается с земли, потирая ушибленное место… хотя потирать там, на взгляд Аниты, было практически нечего. Аназия же, ощупав пятую точку, продолжила шарить ладонями по телу, словно хотела удостовериться, что все необходимые части снова при ней. Потом, вспомнив, ухватила себя за волосы и, поднеся прядь к самым глазам, прищурилась. Только удостоверившись, что цвет соответствует ее взглядам на идеал красоты, лаборантка наконец огляделась. Все, столпившись над ней, разглядывали результаты контръизвратительного заклинания не менее внимательно, чем сама Аназия.

Ощутив на себе пристальные взгляды, бывшая метла одернула измятое грязное платье. Взгляд ее остановился на метаморфе, принявшем теперь некий абстрактно-мужской облик – среднего роста, среднего сложения и среднего возраста.

– Ага! Наконец-то я до тебя доберусь!!! – завопила Аназия, устремляясь к ошеломленному оборотню.

Лаборантка обеими руками вцепилась в бусики, которые разволновавшийся превращенец судорожно перебирал, и, завладев ими, отскочила в сторону, восклицая:

– Наконец-то я погляжу, каков ты есть! А то как на меня пялиться… Ты чего?

Метаморф как-то вдруг скукожился, сжался, закрывая лицо руками – совершенно человеческими руками.

– Чего ты? Убери руки! – Боевой задор уже покинул Аназию, и она заканючила: – Ну, чего ты? Мы же здесь все свои!

– Свои?..

Ладони медленно опустились… Оборотень потупился под скрестившимися на нем взглядами. Перед спутниками предстал тощий узкоплечий юнец, огненно-рыжий, весь усыпанный веснушками. Только глаза под бесцветными бровями остались прежние – желтоватые, круглые, как у совы.

Аназия медленно обошла его кругом, внимательно разглядывая, затем шагнула ближе и неуверенно положила ладони на не слишком-то широкие плечи.

– Да, свои, – повторила она. – А чего ты не хотел в этом облике показаться?

– Ну, я… Понимаешь, дорогуша, ты такая красивая, а я это… Вот это вот… я…

Анита с Шоном переглянулись, и рыцарь многозначительно поднял брови.

– Я… гхм… – смутилась лаборантка. – Я, конечно, блондинка… теперь… м-да. Но ты тоже вполне того… хорошенький. Может, теперь-то скажешь, как тебя звать?

Рыжий оборотень покраснел, от чего веснушки стали почти незаметны, и, глядя в сторону, промямлил:

– Маманя Помпончиком называла…

Шон еле слышно хмыкнул, и Анита припомнила, как рыцарь негодовал, когда она обращалась к нему «Шончик».

– Помпончик, значит… – Аназия ухмыльнулась. – А чего, мне нравится. Красивое имя, честное слово! Доброе такое и это… ласковое. Так ты, значит…

– Нет! – перебил оборотень. – Вот только не вздумай меня так называть!

– Почему? – удивилась лаборантка.

– Потому что это слишком миленько… То есть это кошмарно и мерзко!

– А как же тогда?

Тут одновременно на плечи Аниты с Шоном легли две ладони, и они оглянулись. Беринда потянула их назад, негромко сказав:

– Все, пошли. Они сейчас долго ворковать будут, потом препираться начнут, а потом Аназия, видимо, захочет где-нибудь тут неподалеку в кустах лабораторный опыт провести. Пошли, пошли, нечего на них смотреть!

Троица зашагала прочь.

– Помпон, – донеслось тем временем из зарослей. – Это мне больше нравится…

– Хорошо, будешь Помпоном. А вот скажи, Помпон, а вот как ты насчет… – Но дальше они не слушали. Все трое тихо пошли по дороге, не забыв, конечно, захватить с собой навьюченного осла.

– А они доберутся потом сами? – спросил Шон, когда голоса позади стихли окончательно. – До обители вашей далековато ведь отсюда…

– Доберутся! – уверенно ответила Беринда. – Хотя, думается мне, слишком уж спешить Аназия не станет.

Часть третья

1

В Лайл-Магеле не существовало каких-то особых правил для мужчин, но пребывание их было регламентировано – чтоб студентки от занятий не отвлекались. Анита очень живо представляла себе, какой ажиотаж начнется в аудиториях и мастерских, когда там появится Шон во всем своем немыслимом великолепии. К тому же молодая ведьма опасалась, что станет нервничать и ревновать, если всякие шестнадцатилетние девицы начнут пялиться на Тремлоу, строить глазки и вилять задами. Самой-то Аните было уже ого сколько! Нет, до двадцати пяти еще далеко, но уже сильно за шестнадцать. Оно, конечно, приятно похвастаться перед студентками – которым в обители мужского внимания не хватало – таким справным и знатным кавалером, покрасоваться, гордо топая под ручку с ним, или ввернуть в разговоре что-то вроде «Тут мы с Шончиком просыпаемся и…» – но все же лучше держать его от греха подальше.

Поэтому она была вполне довольна, когда им выделили угловую башню. Небольшая увитая плющом постройка с узкими бойницами и массивной дверью стояла над самым рвом, обороняя восточные подступы к обители. На этот счет Шон, едва вселившись в комнату под крышей, заметил, что секторы обстрела из бойниц рассчитаны неверно. А ведьма ответила, что это без разницы, потому что, если кто-то вдруг на Лайл-Магель нападет, защищаться станут при помощи магии, а не стрел и копий. К тому же во рву живут пираньи…

Одетая лишь в ночную рубашку Анита сидела на подоконнике, глядя в окно. Позади пыхтел и сопел Шон. Снаружи виднелся обширный внутренний двор, сараи и здания факультетов. В несколько рядов, с метлами наперевес, стояли молодые ведьмы, а перед ними возвышалась преподавательница телесной культуры в льняном спортивном костюме и с дудой в зубах. Она ритмично свистела, студентки же делали утреннюю зарядку: шаг вперед, решительный взмах метлой, удар – будто солдат копьем, с выкриком «Ияяа!!!», – шаг назад, поворот, метла к плечу… Взгляд Аниты скользнул дальше: в центре обители – массивная башня проректорской со взлетно-посадочными площадками на крыше, а вон, вдалеке, мастерская неестественной химии, где, несмотря на ранний час, в окошках мигает колдовской свет… Там в мансарде вместе с Аназией жил теперь оборотень Помпон. Его сделали старшим лаборантом, потому что превращенец, как оказалось, хорошо разбирается во многих магических вопросах. На этой почве у них с Аназией, насколько знала Анита, произошел конфликт: с одной стороны – любовь, с другой – карьерные интересы. Лаборантка очень была возмущена, что Помпон, пусть даже сам того и не желая, так быстро запрыгнул на ступеньку выше нее.

Ведьма повернулась, когда Шон выдохнул особенно громко. Рыцарь лежал спиной на поставленных в ряд табуретах. В руках он сжимал толстую оглоблю, на концы которой были надеты две тяжелые округлые колоды с прорезанными по центру дырами.

– Ух… ух… ух… – Тремлоу выпрямил руки, приподняв оглоблю, согнул в локтях так, что она почти коснулась груди, опять выпрямил, опять согнул…

Гимнастикой он занимался каждое утро. Анита это одобряла: у Шона была, пожалуй, легкая склонность к полноте, и без регулярных физических упражнений он мог бы обрюзгнуть. Сама ведьма, правда, гимнастику не делала, ленилась… но с другой стороны, у нее и без всяких диет склонность к полноте как раз отсутствовала.

Вообще рыцарь находился в обители по приглашению Беринды как официальный представитель Ордена Меча, а заодно и посланник королевы Пер-Амбоя. Решив спонсировать какие-то исследования ведьм, что-то там связанное с геронтологией, она отправила племянника ознакомиться с обстановкой на месте и выяснить, какое именно направление наиболее перспективно. Теперь кафедра неестественной химии, факультеты истории ведьмовства и костаногии соревновались между собой, добиваясь благосклонности Шона и, как следствие, щедрости королевы. Старшие ведьмы ходили перед Тремлоу на цыпочках и заискивающе улыбались. А вчера вечером ввалившийся в башню рыцарь, нервно дергая щекой и слегка заикаясь, рассказал Аните, что час назад во время осмотра аудиторий факультета костаногии его попыталась соблазнить деканша, семидесятидвухлетняя Дерга Крюконосная, жуткая, как смертный грех, – таким манером она на практике показывала достижения геронтологических исследований во вверенном ей подразделении.

Шон выпрямился и положил штангу на табурет, заинтересованно приглядываясь к Аните. Он был босой, в коротких штанах и больше ни в чем. Ведьма, сидевшая на подоконнике в косых лучах утреннего солнца, прекрасно знала, что ее ночная рубашка из тонкого светлого полотна просвечивается, и вообще она короткая и облегающая… Анита, будто не замечая внимания Тремлоу, соскользнула на пол, повернувшись к рыцарю, так сказать, спиной, оперлась о подоконник локтями и выставила голову наружу.

Внизу студентки, положив метлы на плечи, под руководством преподши организованно покидали спортивную площадку. Со стороны кухни доносилось звяканье – там заканчивали готовить завтрак.

С тех пор как они расстались с летучим отрядом и гномом Пампуккой неподалеку от Адигена, минуло немногим менее месяца. Лето заканчивалось, но было еще тепло, лес за стеной обители сиял пышной зеленью, в которой только начали проглядывать первые золотые бляшки увядающих листьев; по широкой дороге мимо ворот то и дело проезжали повозки купцов и крестьян. Скоро Тремлоу пора возвращаться в Пер-Амбой… а что делать ей? Анита вздохнула. Как-то у них все не оформятся отношения. Тут был один нюанс – Шон из богатой знатной семьи, у него куча высокомерных родственников, всякие тетки и дядья, мечтающие устроить мальчика в жизни, пусть даже мальчик двухметрового роста и способен в одиночку разогнать вражеский отряд из дюжины солдат. А вот Анита – она, можно сказать, вообще никто, с младенчества живет в Лайл-Магеле, а родителей своих даже не помнит. И как им дальше быть?..

Сзади раздался скрип половиц – Шон потихоньку приближался… а снаружи прозвучал взрыв.

От комнаты под крышей вела винтовая лестница. Быстро одевшись, они ссыпались по щербатым узким ступеням, слыша плеск и недовольные, скрипучие голоса пираний, доносящиеся из-за башни.

Вообще-то пираньями их называли просто по привычке и чтобы не расходовать понапрасну новых слов. Новые слова – штука довольно ценная, и ведьмам их часто не хватает, вот и решено было называть этих тварей пираньями. Все равно никаких других пираний в округе отродясь не водилось. А этих привезли когда-то из-за моря по заказу кафедры костаногии. Правда, выяснилось, что, хотя при помощи пираний можно добиться почти стопроцентной костаногости, результат сопряжен с рядом неприятных побочных эффектов. При разработке «пиранной костаногости» ведьмы с кафедры руководствовались исключительно теоретическими положениями, но, разглядев пираний, так и не решились перейти к практическим экспериментам. Поэтому аквариум с ними опорожнили в лайл-магельский ров. Так всегда поступали с ненужными препаратами и прочими отходами производства – во рву скопилось немалое количество ингредиентов и экспонатов, живых и неживых, которые продолжали экспериментировать сами по себе, стихийно, можно сказать, природным путем. Ну и твари, конечно, тут же к собственной радости вступили в реакцию с прежним содержимым водоема: иногда посредством поглощения оного, иногда посредством скрещивания. Результат их бурной деятельности по привычке и продолжали именовать пираньями, хотя он за считанные месяцы успел немало продвинуться как по пищевой цепочке, так и по эволюционной лестнице, причем по последней не вверх, а неким странным манером, не то наискось, не то прыжками через перила.

В общем, злобные твари были очень беспокойными: по ночам часто буянили, ругались на всю обитель. Анита даже обратилась с официальной жалобой в ректорат, но пожилая секретарша ответила, что с пираньями никто ничего поделать не может, мол, когда в последний раз к ним пришла специально созданная комиссия, чтобы укорить и заставить вести себя тихо, они, высунув морды из воды, так обложили ведьм, что комиссия, подобрав юбки и придерживая шляпы, стремительно бежала, и с тех пор рыб никто не трогает, себе дороже. К тому же свое дело они знали: весною в замок попытался забраться гендерный шпион-диверсант, а пираньи как выскочат из воды (они ж крылатые, это всем известно), да как набросятся на него с кулаками, матерясь сквозь зубы! Вопли шпиона, сказала секретарша, слышны были далеко в окрестных лесах. Позже сильно покусанного и напуганного до полной невменяемости гендерного вернули Братству за солидный выкуп.

– Туда! – Шон ткнул пальцем влево. Над крышами со стороны факультета неестественной химии поднималось облако пыли, разворачиваясь и принимая форму гриба.

– Неужто у Аназии заменитель спецпечки таки взорвался? – ахнула ведьма, вспоминая, что лаборантка частенько жаловалась на повышенную взрывоопасность оборудования.

– Это не взрыв… – откликнулся рыцарь на бегу. – Там обвалилось что-то.

Когда они мчались через двор, в окнах уже мелькали лица, а в дверях фигуры, и со всех сторон доносились взволнованные голоса. Рыцарь с ведьмой миновали кухню, преодолели извилистую дорожку между высокими кустами и выскочили наконец к массивному одноэтажному зданию мастерской, стоящему на краю обители, почти возле окружной стены.

– Точно обвалилось… – выдохнула Анита.

Мастерская давно нуждалась в капитальном ремонте, так как некоторые опыты по неестественной химии приводили ко всяким шумным последствиям, из-за чего страдали стены и потолки. Деканша факультета Лаура Изподдубная уже несколько раз подавала соответствующие прошения в ректорат, и недавно Аназия похвасталась, что осенью им пообещали выделить средства. Теперь-то, решила Анита, деньги на ремонт точно дадут, нельзя же работать и жить в помещениях с этакой дырой…

В торце здания под треугольной черепичной крышей виднелись узкие окна мансарды, где обитали Аназия с Помпоном. В крыше прямо над ними зиял пролом: трухлявые балки частично обвалились, глиняная черепица разлетелась мелкими осколками, усеявшими землю у стены. Из окошек – как, впрочем, и окон первого этажа, где располагалась сама мастерская-лаборатория, – валили разноцветные клубы, но не дыма, а пыли, подсвеченной зеленым, синим и желтым.

Другие ведьмы еще только подбегали. Из дома донесся сдавленный вой.

– Что-то на крышу свалилось… – Ухватив Шона за рукав, Анита потащила его в обход здания к дверям.

Рыцарь толкнул дверь, и они ввалились внутрь. И увидели, что потолок действительно проломлен. Внизу лежал одежный шкаф, рухнувший, надо полагать, из мансарды. Он свалился прямо на мешки с угольной пылью, которая использовалась неестественными химиками для каких-то их специальных дел, – мешки лопнули, и пыль наполнила помещение. Дальше был лабораторный стол, разбитые колбы и пузырящиеся лужицы разноцветных химикалий. От них во все стороны били красные, желтые и зеленые лучи. Там что-то шипело, пенилось, свет ходил волнами, создавая на потолке причудливые узоры.

Дверцы шкафа были распахнуты, наружу вывалилась груда пеньюаров, каких-то воздушных панталон и прочего барахла Аназии. Вой донесся вновь – сверху, из пролома.

– Туда! – Анита запрыгала по ступенькам ведущей на чердак лестницы, Шон затопал следом. Позади в дверях уже возникли фигуры ведьм.

Лаборантка Аназия Прекрасная, облаченная в широкое платье нежно-салатного цвета со множеством кружев и рюшей, сидела посреди комнаты, ногами к пролому, откинувшись назад и упершись в пол ладонями. Лицо было обращено к обширной дыре в потолке. С краев свешивалась дранка и лохматые соломенные патлы. Выше синело небо, по которому летело одинокое облако.

– Что случилось? – спросила Анита, опускаясь рядом на корточки.

– По-о-о-о… – ответила лаборантка.

– Что-то упало на вас? – Молодая ведьма взяла ее за плечи, вернее, за два жутко огромных волана, из-за которых девица выглядела так, будто слишком много времени провела в спортзале, накачивая плечевые мышцы, и повернула к себе. Сухо зашелестело, почти заскрипело накрахмаленное до жестяного состояния платье.

– А где Помпон? – спросила Анита.

– По-о-о-м… он про-о-о…

Рыцарь тем временем медленно пошел через комнату, приглядываясь к отверстию в потолке. На верхних ступенях лестницы появилась фигура ведьмы, за ней вторая, потом третья…

– …пропал! – выдохнула наконец Аназия.

– Как пропал? Куда?

Шон присел возле пролома, глянул вниз. На лестнице толкались студентки и младший преподавательский состав – все делили свое внимание между пострадавшей и рыцарем.

– Похитили его! – пискнула лаборантка. Рукавом, сплошь состоящим из зеленых кружев, она вытерла длинный нос.

– Что тут происходит?

Услышав хриплый низкий голос, Анита выпрямилась, ухватила Аназию под мышки и рывком подняла. Над ними, уперев руки в боки, стояла сама декан факультета неестественной химии Лаура Изподдубная, крупная женщина среднего возраста с черными и густыми как нефть волосами. Окинув комнату взглядом, она повернулась и рявкнула:

– Очистить помещение!

Анита усадила Аназию на омерзительное нежно-розовое покрывало, которым с удручающей аккуратностью была застелена кровать. Прочие ведьмы, с любопытством оглядываясь, стали очищать от себя помещение.

– Где старший лаборант? – спросила Лаура.

– Помпончика украли! – пискнула Аназия, хлюпая носом на всю мансарду.

– Кто украл?

– Не-е… не знаю! Если б знала, до-о… догнала бы и убила, убила, убила бы их!!! – Лаборантка жалобно высморкалась в рукав. – Я внизу была, когда оно… оно как провалится! А он – наверху. Я прибегаю – его нету-у-у…

Молодая ведьма и деканша переглянулись.

– Кому Помпон мог понадобиться… – удивленно начала Анита. Позади скрипнуло, и она глянула через плечо. Тремлоу поставил табурет, залез на него и, вытянувшись на цыпочках, шарил руками у краев дыры в потолке.

– Ты видела, кто это был? – спросила Анита. – Или, может, голоса слышала? Сколько их? Чем вооружены? И как они крышу проломили? У них был при себе таран? Катапульта?

– Не-е… Только загрохотало, потолок провалился. А потом Помпончик закричал, но сразу…

Все трое повернули головы, когда на лестнице раздались шаги. Показалась старая Беринда в сопровождении двух преподавательниц.

– Есть! – сказал вдруг Шон. Он спрыгнул с табурета и показал присутствующим пестрый матерчатый клок. – Улика.

– В чем дело? – недовольно произнесла Беринда. – Аназия, опять эти твои опыты…

– Ы-ы-ы… – проныла в ответ лаборантка, и тут над крышей захлопали крылья.

– Это еще что такое… – начала Лаура Изподдубная.

В комнату влетело существо из породы тех, которых Анита видела всего пару раз в жизни, да и то издали. Ростом в метр, розовое и пухленькое, как раскормленный младенец, с плаксивым личиком и короткими ручками-ножками. На голове была фуражка с железной бляхой – два скрещенных крыла, – поясницу и правое плечо перехлестывали ремни, на которых висела плоская кожаная сумка.

– Это от тетки, – с легким удивлением произнес Шон. – Авиапочта…

– Амурчик летающий обыкновенный, – машинально определила Лаура Изподдубная. – Вид – нестремительный, подвид – плакса-посыльный.

Все находящиеся в комнате уставились на вновь прибывшего, лаборантка даже прекратила шмыгать носом. Существо, часто взмахивая крыльями, которые были украшены куцыми, как у недавно родившегося лебеденка, грязно-белыми перьями, зависло перед рыцарем. В общем-то амурчики не такие уж диковинные создания, их можно сотворить путем определенных магических манипуляций. Но встречаются они редко, потому что не слишком удобны в использовании по причине быстрой уставаемости, капризности и крайней прожорливости. Заказывают их у колдунов в основном богатые особы: пользоваться для доставки сообщений амурчиком, а не обычным почтальоном, в светских кругах считается высшим шиком.

Казалось, что крылатое существо чем-то крайне огорчено и озабочено. Медленно и печально оно расстегнуло сумку на боку, достало небольшой свиток. С укоризненным видом, будто это Шон во всем виноват, протянуло свиток рыцарю, и когда тот взял украшенную синей лентой пергаментную трубочку, глубоко вздохнуло, как портовый грузчик, избавившийся наконец от тяжеленного сундука, который пришлось тащить на палубу корабля по крутым сходням.

Шон уставился на свиток. Амурчик, шумно сопя и морщась, словно у него подвело живот, извлек лист темно-желтой бумаги и маленькую чернильницу. Сжимая их одной ручкой, поднял вторую и с видом мученика, отдающего себя на растерзание львам, вырвал из левого крыла перо. Беззубыми деснами откупорив чернильницу, ткнул в нее концом пера, протянул рыцарю. Шон расписался. Амурчик вставил пробку на место, спрятал чернильницу и бумагу, махнул пером, стряхивая с него черные капли и, не глядя, вонзил себе за спину. Опять вздохнул, скорбно моргнул огромными коровьими глазами и улетел назад в пролом.

– Где же ты, Помпончик… – простонала лаборантка, как только посыльный исчез в голубом небе над крышей.

Анита, старая Беринда и Лаура Изподдубная глядели на Тремлоу: все три одновременно подумали о том, что рыцарь получил послание королевы Пер-Амбоя, и там говорится, какому именно из факультетов следует выделить деньги на геронтологические исследования. Шон, подняв брови, снял синюю ленту, развернул пергамент и прочел. На мгновение его лицо лишилось всякого выражения. Затем рыцарь аккуратно свернул пергамент, сунул за ремень и, ни на кого не глядя, произнес ровным голосом:

– Это от тетки, личное. Семейные дела, не обращайте внимания.

– Мы ее пока в кладовке заперли, – сказала Лаура Изподдубная, отводя со лба прядь черных волос. – А то рвалась, видите ли, преобразиться в метлу и нестись спасать своего Помпона. Кричала, что разработала усиленную версию заклинания, увеличивающую превращаемый объект в десять раз.

– Куда нестись? – спросила Анита, но деканша лишь пожала широкими плечами.

Они находились в кабинете старой Беринды, расположенном под крышей центральной башни обители. Рыцарь, старуха, Лаура и Анита стояли вокруг стола, где лежал прямоугольный лоскут плотной цветастой ткани. По двум его краям протянулись лохмотья рваных нитей, в которых застряла солома и мелкие щепки из крыши мастерской. Стол подрагивал, иногда переступая с ножки на ножку – в кабинете Беринды за долгие годы все пропиталось магией, которую излучала хозяйка, и многие предметы вели себя необычно. К примеру, из-за спины старухи доносился приглушенный храп…

– Восточное что-то, кажется? – спросил Тремлоу. – Я не разбираюсь вообще-то.

Беринда с Изподдубной склонились над столом. В светло-коричневую ткань были вплетены толстые нити, по большей части оранжевого и красного цвета, образующие край чего-то, напоминающего луч звезды.

Анита поверх двух голов спросила у Шона:

– Что за послание от тетушки?

Рыцарь после паузы пожал плечами.

– Да ерунда, не обращай внимания.

– Восточный?.. – проскрипела Беринда, вопросительно поглядев на Изподдубную.

– А я понятия не имею… – недовольно ответила та. – В жизни не интересовалась вышивкой… Но это ковер вроде, а?

По лицу Беринды было видно: она очень недовольна тем фактом, что не может высказаться определенно. Старуха через силу пожала плечами и протянула:

– Ну… да, ковер… Вероятно.

Скптически покосившись на нее, Изподдубная прошагала к распахнутому окну, отмахнувшись от летающего по воздуху небольшого подсвечника, который пытался изловить полуобгоревшую свечу, высунулась, окинула взглядом двор. Приложила ладони ко рту и хрипло проорала:

– Бладо! Эй, Бладо, сюда давай!

– Но кому мог понадобиться Помпон? – недоуменно спросила Анита, когда деканша вернулась к столу. – Матушка, ведь вы ж помните… Обычный превращенец-бродяга… Помните, он же там в трактире с гоблинами этими дикими…

– Нет, – ответила старуха, садясь в кресло. То громко всхрапнуло и начало медленно заваливаться набок, но Беринда сильно стукнула кулаком по подлокотнику. Кресло, вздрогнув, выровнялось.

– Обычный оборотень, – продолжала повелительница обители, – так хорошо в высших магических науках не разбирается.

Лаура согласилась:

– Да, он с классическим образованием. Подкованный малый. И вообще, где это видано, чтоб в саму Лайл-Магель кто-то вламывался и уносил сотрудника? Рядового?.. Нет, что-то тут не так. И к тому же сильно повреждена наша лаборатория…

– Оскорбление всем ведьмам! – Беринда вновь стукнула по подлокотнику, теперь уже другой рукой, и кресло слегка подскочило. – Так этого оставить нельзя!

Тихо шелестя, в комнату влетела тонкая веревка с лохматым клубком вроде репейника на конце. Репейник впился в стену, веревка провисла, потом натянулась, и в помещении стало темнее. Все повернулись к окну. Там возник многорукий силуэт, от которого к другой стене выстрелила еще одна веревка.

– Бладо, глянь, что это. – Лаура ткнула пальцем в лоскут.

Преподаватель рукоделия, повисший между двумя веревками, вполз внутрь. Паук Бладо был размером с человеческую голову, на его макушке – а в данном случае макушкой служила вся верхняя часть шарообразного тела – плотно сидела небольшая, но с широкими полями, кожаная шляпа, кокетливо сдвинутая немного набок. Похожий на приплюснутый волосатый шар с глазами и клиновидной бородой, он имел семь длинных тонких ножек, которые заканчивались узкими ладонями с пятью пальцами. Двумя конечностями он вязал при помощи пары серебристых спиц – клубок лежал в раскрытой кожаной сумке, висящей на боку. С другой стороны размещались мотки и какие-то перепутанные ременные петли.

Бладо был таким же результатом стихийных экспериментов, как и пираньи, но только с той разницей, что его восхождение по эволюционным ступеням объяснялось не сливом, а испарением колдовских препаратов. Поскольку он произошел от пауков, в изобилии гнездящихся на чердаке, под действием веществ эфирных и летучих, то и нрав имел возвышенный в отличие от грубых брутальных пираний. Так что пауком его называть избегали, по крайней мере в глаза. Названия для Бладо так и не придумали – сказывался все тот же дефицит новых слов. У ведьм в результате экспериментов постоянно выходят всякие диковинные штуки, названия которым подобрать очень сложно. А еще сложнее придумать названия для запахов, источаемых этими диковинными штуками. Впрочем, что касается Бладо, он и был всего один такой, а потому вполне обходился именем собственным, не нуждаясь в нарицательных.

С хлюпающим звуком он выстрелил тонкой нитью прямо из своего тела. На конце было вроде крошечного репейного клубка: он прилип к столешнице, и Бладо, стремительно семеня ручками, подбежал ближе. Сунул спицы в сумку и свесился вниз. Глаза-шарики собрались в кучку, разглядывая ткань. Над бородой возникла щель, и тонкий голосок пискнул из-под шляпы:

– Самаркундский узор.

– Самаркундский… хорошо, спасибо, – сказала Лаура.

– Ворсовый… – продолжал паук. Ручки протянулись к столу, пальцы быстро-быстро заскользили по лоскуту, ощупывая нити. – Тонкошерстный, рельефная стрижка, а работа… – Он вдруг заволновался, свешиваясь еще дальше, конечности быстро заскользили по ткани… – Работа тонкая, двести двадцать узлов на квадратный дециметр, и дизайн шикарный, роскошный…

– Спасибо, Бладо! – повысила голос деканша.

– Никогда Бладо такого не видал… – бормотал паук, не обращая на нее внимания. – Любопытный образчик! Необходимо осмотреть, изучить, постигнуть…

– Бладо, ты свободен! – рявкнула Беринда.

Паук выпрямился, глаза вновь собрались в кучку, но теперь на другом боку, оглядывая старуху.

– Ты можешь возвращаться к работе, – добавила она.

– Исследовать надо, – пискнул в ответ паук, сдвигая широкополую шляпу на лоб. – Бладо должен знать… В целях пополнения эрудиции и повышения квалификации…

Тогда Изподдубная уперлась в его волосатый бок ладонью и не грубо, но решительно стала отпихивать паука по веревке к окну.

– Осмыслить надобно! Осознать! – выкрикивал Бладо, пытаясь выскользнуть из-под ее широкой ладони и всполошенно дергая ручками. – Ценная находка, новое слово в коврологии, дорожкознании, подстилковедении… – Он вдруг выбросил в сторону три конечности, цапнул пролетающее мимо небольшое пресс-папье, разинул рот, вставил находку в него и принялся нервно жевать.

Когда наконец от паука удалось избавиться, рыцарь произнес:

– Значит, Самаркунды. Что там сейчас?

– Да кто их знает, что там у них сейчас… – ответила Беринда. – Давно сведений с Востока не было. Воюют и размножаются, как всегда.

– Но зачем самаркундцам понадобился Помпон? – спросила Анита.

Старуха лишь покрутила головой, затем сказала:

– Не надо было принимать его на работу, не проверив личные данные! Послушалась тебя, Лаура, и что теперь? И оставить без последствий нельзя, и в спасательную экспедицию посылать некого… У меня и так кадров не хватает, а тут еще со звездой этой клятой…