Текст книги "Один из леса"

– Ты поляк, что ли? – влез в разговор Серый. – Аполина… Э, Калуга, ты кто вообще такой?

– Так охотник, а кто ж еще?

– И на кого охотишься? Тоже на выдр?

– Не-е, – голова помоталась из стороны в сторону, разбрызгивая грязь. – У меня от их запаха изжога жуткая. Я однорогов промышляю, еще болотных рысей иногда.

Голова принялась рассказывать о себе, и вскоре выяснилось, что затянутый болотом человек был как раз тем, кем я представился Метису и Фаре. С той только разницей, что специализировался пан Калуга на болотных рысях, опасных, к слову, зверях. Если он действительно регулярно охотился на них и до сих пор жив, то это многое говорило о его умениях.

Когда подошли остальные, я коротко обрисовал ситуацию. Калуга слушал наш разговор, широко раскрыв свои выпуклые, как у болотной выдры, глаза и часто кивая.

– Надо его вытащить, – заключил я. – Боров, сломай то дерево.

– Стой, – сказал Метис, и здоровяк, шагнувший было в сторону, остановился. – Зачем вытаскивать?

– Как это зачем? – удивился Калуга из болота. – Ради оказания помощи ближнему своему.

– Ты нам не ближний.

– Ну так и дальнему, дальнему своему тоже ведь помощь надо оказывать! Про заповеди слышал, брат? Божьи заповеди, а? Что засеешь, то и пожнешь. Не бросай в другого камень, он в тебя попадет. Как повернется, так и обернется. Ударили по щеке – бей в ответ. Понимать же надо! Эти заповеди людям даны, чтоб мы жили в согласии и взаимопомощи…

– А есть еще десятая заповедь: не болтай, а то застрелят, – перебил я.

– Вот, вот! – закивал Калуга. – Правильно, хватит болтать, вытащите меня отсюда побыстрее.

Фара вопросительно посмотрел на Метиса, и тот сказал:

– Он нам не нужен, идем дальше. Стас, веди.

– Э, чувачеллы! – всерьез забеспокоился охотник, но замолчал, когда Метис поднял пистолет и прицелился в него. Кажется, он действительно собрался выстрелить пленнику болота в лицо, и я сказал:

– Нет, подожди.

– Почему? – главарь бандитов холодно посмотрел на меня.

– Неизвестно, кого в этих местах может привлечь выстрел. Лишний раз в болоте лучше шум не подымать.

Когда Метис нехотя опустил оружие, я снова обратился к Калуге:

– Так ты болотный охотник. Опытный?

– Опытный?! Тринадцать мутантов тебе в задницу, да я бог болот!

– Если так, то почему в топь затянуло?

– Да это все из-за тех… В Гниловке которые.

– Кто в Гниловке? – сразу насторожился Фара.

– Люди там какие-то засели, а я в ней переночевать собирался, – зачастил пан Калуга, смекнув, что завладел вниманием слушателей и получил шанс на спасение. – Подошел к ней, а там эти сидят… И давай стрелять сразу. Пришлось уходить. Ну, так уходить, что аж убегать. Ночью почти не спал из-за этого, просидел на островке. Тут же – если заснешь, то можешь не проснуться, особенно в одиночку. Выдры на спящих нападают. Из-за этого сегодня совсем квелый был, сонный и, когда шел, проглядел плавину.

– Что за люди в Гниловке? – спросил Метис.

– Не знаю. Я ж так, издалека только видел… Но вообще-то на возрожденцев похожи. Одеты вот, как некоторые из вас. И много их там.

– Это может быть отряд, посланный Шульгиным, – негромко сказал командир дезертиров. – Плохо.

– Плохо, – вклинился я, – потому, что мы в Гниловке собирались ночевать. А теперь как?

– А теперь ночью будем идти, – пожал плечами Фара.

– Ночью вести вас по болоту я не рискну. Короче, вот что скажу: этого мужика надо вытащить. Потому что если он и правда охотник, а судя по всему, так и есть, то знает места не хуже меня. Второй проводник не помешает.

– Зачем он нам?

– Запас проводников чтоб был, вот зачем. Я ж так понял, что у вас уже был один, но с ним что-то случилось. Правильно?

– Шутер тебе это рассказал? Болтливый он слишком.

– Нет, случайно услышал из вашего разговора, еще утром, на стоянке, когда только выходили. Так вот я к чему: а если со мной что-то случится?

– Если ты сбежать надумал… – Фара поднял большой кулак.

– Сбежать? Я свой полтинник хочу получить. Не в том дело, тут логика простая: на болоте может произойти все что угодно, и два проводника лучше одного.

– Да ты просто хочешь, чтоб мы его вытащили, вот и все. Хотя… Нет, вообще-то ладно, логика есть. Может, он нам и пригодится.

Голова в болоте навострила уши, пытаясь понять, о чем мы говорим. Фара посмотрел на Метиса. Тот размышлял, хмуро уставившись себе под ноги, потом громко произнес:

– Ты, там! Либо оставляем тебя здесь, либо вытаскиваем. Тогда помогаешь вот этому вести отряд дальше. Нам нужно выйти с другой стороны болот. Оплаты не будет, только жратва. Доведешь – свободен.

– Лады, чувачелло! – заголосил Калуга, которому явно уже до смерти надоело торчать в трясине. – Согласен! Я, правда, весь в грязюке, мне бы обсушиться, костерок бы…

– По дороге обсушишься.

– Не вопрос, но я и без ствола, утонул он!

– Ствол дадим. На время.

– О, вообще сила! Тащите меня уже быстрее!

Метис кивнул Борову, и тот зашагал к деревцу.

На то, чтобы извлечь Калугу из болота, потребовались пять минут совместных усилий здоровяка, Шутера и Серого. Грязь с неохотным чавканьем выпустила дородное тело, явив нашим взорам парня среднего роста, круглолицего и круглобокого. Глаза у Калуги от природы были несколько вылупленные, и поэтому он казался постоянно удивленным.

– Кабан, – проворчал Боров, отбрасывая ствол дерева. – Почему Калуга? Кабан натуральный!

– Калуга – потому что я Апполинарий Боровский-Калугин, – пояснил охотник, расстегивая потяжелевшую от грязи куртку и со значением оглядел бандитов. – Апполинарий означает «разрывающий». Сюда приехал из Люблина, путешествовал я… И тут как раз все началось, и я в этих местах остался. Ну, парни, благодарю за спасение на водах. А тебе – персональное наше с кисточкой, как организатору всего мероприятия.

Он через голову стянул рубаху, бросил ее вслед за курткой на землю и шагнул ко мне, раскрыв объятия.

– Э, не-не! – я посторонился. – Я с грязными мужчинами не обнимаюсь, тем более со всякими разрывающими. Помоешься – тогда лезь, хотя лучше и тогда не надо.

– Ну ладно, дай хоть лапу пожму, – Калуга схватил меня за руку и горячо потряс ее. Посмотрел на остальных: – Ну, чувачеллы, я понимаю, вы спешите, так что даже времени на обсушиться не будет? Тогда я только одёжу выжму – и сразу идем?

* * *

Калуга быстро взял дело продвижение отряда в свои измазанные грязью руки. Он был гораздо опытнее меня, и вскоре моей основной заботой стало то, чтобы никто другой этого не понял.

Пришлось немного изменить курс, поскольку теперь целью была не Гниловка – теперь мы собирались обойти ее.

– В том направлении, – новый проводник, идущий рядом со мной впереди отряда, махнул рукой вправо, – топь. Между нею и Гниловкой есть тропа. Извилистая такая, прямо под обрывом, про нее мало кто знает. По ней и пойдем. К тому времени стемнеет, поэтому надо будет осторожно. Ты, Стас, тропу эту знаешь?

– Нет, про нее не слышал, – ответил я, чувствуя затылком, как идущие за нами Метис, Фара и Рыба вслушиваются в разговор. – Я вообще топь эту, про которую ты сказал, не уважаю. Опасная слишком, поэтому сюда особо никогда не совался.

– Это да, – согласился Калуга. – Огни там в топи… Видел по ночам?

– Ага, издалека. Движутся.

Он удивился:

– Ты движущиеся видел? А мне только стоячие попадались. Но все равно страшно же! И непонятно, что оно такое… Как начнут тускло так светить в глубине этой топи – в дрожь бросает.

– Торф может гореть, – предположил Шутер из-за спины командиров.

– Какой, в Лес твою маму, торф! – возмутился Калуга. – Не горит торф так! Да и вообще – он дымится… Неважно, короче, – не торф это. И еще я странных людей видел в глубине топи, под вечер как-то, туман немного разошелся, вдруг смотрю – идут. Высокие, тощие, и все какие-то одинаковые. И вроде как без одежды.

– Голые, что ли? – удивился Шутер. – Голые мужики на болоте?

Калуга неопределенно повел рукой:

– Ну, вроде не совсем голые, а так… Не разобрал, в общем, пропали они в тумане. Короче говоря, рядом с топью надо вести себя осторожно. Когда пойдем по той тропе, что ведет мимо Гниловки, то с одной стороны от нас будет она, с другой – топь. Поэтому нужно будет идти быстро. Слышали, девчата? – охотник оглянулся на мужиков сзади. – Юбки подобрать и летящей походкой… Потому что, я так понял, вы с этими людьми из Гниловки встречаться не хотите. Правильно я понял? Вижу по рожам – правильно.

– Они точно не заметят нас на тропе? – спросил Фара.

– Заметить не должны, потому что в том месте всегда висит реально густой туман. Скажи, Стас!

– Это вторая причина, по которой я то место не люблю, – подтвердил я. – Из-за тумана.

– Ага-ага. Поэтому нас и не заметят, если только мы факелы не разожжем, а мы их разжигать не будем. Но вот услышать – могут. Так что совсем тихо нужно будет двигаться. Вообще, в последнее время здесь безлюднее стало. Раньше людей больше было, то старателя встретишь, то бригаду охотников. Только посбегал народ, когда объявились эти новые ночные мутанты. Стас, видел их?

– Не видел, – сказал я.

– И это правильно! Мало кто в живых остался из тех, кто видел. Твари дикие какие-то совсем уж, и непонятные. Хорошо, я тогда спрятаться успел… Как пронеслись мимо, аж засвистело. Глаза светятся, серебристо так, а сами похожи на людей, только маленьких.

– Маленьких людей? – переспросил я. – На карликов, что ли?

– Так может это Шутер? – хохотнул Серый с задов. – Короче, я понял, стая диких Шутеров тут по ночам…

– Пасть закрой! – крикнул маленький дезертир.

За спиной раздалась оплеуха, потом возглас Серого, звук удара.

– Отставить! – заорал Фара, оборачиваясь.

Калуга ухмыльнулся и подмигнул мне.

– Эй, охотник! – позвал Метис.

Непонятно было, к кому он обращается, и оба мы оглянулись. Главарь бандитов почему-то остановился, и следом встали все остальные.

– Повтори еще раз про новых мутантов.

Калуга достал из нагрудного кармана куртки кусок шоколада в фольге, каким-то чудом не раскисший, пока он отдыхал в грязи, отломал кусок, сунул в рот и принялся говорить, жуя:

– Я, в общем-то, уже все рассказал. Про серебряноглазых – ну, это я их так прозвал – никто толком ничего не знает. Только в темноте появляются. Стаей всегда проносятся, причем бесшумно. Ни тебе зарычать, ни зафырчать. Набрасываются, но вроде не убивают на месте, а утаскивают куда-то.

– Куда? – Метис слушал очень внимательно.

– Вон туда куда-то, – охотник махнул в сторону, куда мы шли.

Я искоса наблюдал за бандитом. Почему он так заинтересовался? Да и Фара тоже вон подобрался весь…

– Ладно, чего мы встали? – заговорил он наконец. – Раз по ночам тут теперь появляются такие опасные мутанты, нам точно нужно побыстрее пройти Гниловку.

– Не робей, пройдем, – заявил Калуга. – А ну, девчонки, шевелите ножками, тринадцать мутантов вам в задницы!

* * *

В сгущающейся темноте мы остановились на краю большой участка твердой сухой земли, поросшего травой.

– Срубом Шведа его называют, – Калуга показал на дом, стоящий посреди острова. – Тут чудной такой мужик одно время жил, отшельник Швед. Не в том смысле, что из Швеции, а прозвали так. Пропал потом куда-то.

– А что случилось с домом? – спросил Шутер. – Вроде только чердак остался.

В сумраке бревенчатый дом впереди выглядел и правда необычно. Нижнюю часть словно разъело кислотой, а в стенах зияли такие широкие прорехи, что казалось – коробка чердака стоит на кривых столбах. В верхней части постройка была целой, только окна выбиты и дыры чернеют в двускатной крыше.

Калуга пояснил:

– «Кислотный карман» там здоровый образовался после того, как исчез Швед. Но теперь рассосалась аномалия. Ладно, неважно это, главное, что с чердака сруба хорошо видны топь и Гниловка. Прямо впереди – тропа, справа будет топь, слева Гниловка. Она на таком как бы горбе, возвышенности… Увидите. Давайте к срубу, пока совсем не стемнело. Только оно хлипкое все, большой компанией туда нельзя. Втроем максимум, кто со мной?

– Пойду, – сказал я. – Мне нужно увидеть, что да как.

– Ну, и еще тогда командир ваш, ага? И хватит, на чердаке пол хлипкий.

Эти места мне были совсем незнакомы, я не бывал здесь никогда, не слышал про топь с тропой, да и в Гниловку заходил только раз, совсем с другой стороны. Из-за этого все сложнее было играть свою роль, уже пару раз в разговорах с бойким на язык Калугой я едва не прокалывался. Пока обходилось, но все чаще в последнее время я ловил на себе подозрительные взгляды Рыбы. Да и Метис держался настороженно. Хотя он всегда был насторожен и ко всем людям относился с недоверием.

Забравшись по скрипучей приставной лестнице на чердак, мы с Калугой и Метисом встали у большого пролома в стене.

– Теперь глядите, – стал показывать проводник. – Вот как оно тут все…

– Светится, – сказал Метис с легким удивлением. – Что, реально никто не знает, что это за огни в топи?

Калуга многозначительно поднял к потолку указательный палец:

– Тайна сия велика есть.

Топь, как он и сказал, была впереди справа. А слева начиналась плоская возвышенность, на которой стояли десятка три домов. В нескольких горел свет – кажется, это были отблески костров, которые разожгли прямо внутри развалюх.

Топь напоминала большое озеро жирной черной слизи, в котором тускло горели расплывчатые пятна света. Мне вдруг показалось, что это мои старые знакомые мерцающие, и сейчас меня накроет знакомый приступ… Только этого не хватало! Но ведь я всегда вижу мерцающих внутри своей головы, то есть мысленно, а эти пятна – снаружи, они существуют в объективной реальности.

Блеклые огни медленно двигались в темноте. На наших глазах два срослись, а потом другой мигнул – и пропал.

– Может, течения какие-то в болоте? – предположил я. – Фосфоресцирующее что-то там… Хотя не похоже.

– Ага, совсем не похоже, – согласился Калуга. – Кстати, ты таки был прав: движутся они. Я сюда когда залезал раньше и глядел, так огни эти стояли на месте. И по тропе когда ходил – тоже стояли. А иногда их и видно не было. Но теперь движутся, чтоб их Лес забрал! В общем, смотрите: из Гниловки нас вряд ли засекут. Тропа идет под склоном, которым заканчивается этот холм, где стоят дома. Там отвесный земляной обрыв, где он побольше, где поменьше, но в среднем высотой метра полтора. Сразу под ним – тропа. В тех местах всегда туман, видно плохо, а огни эти света практически не дают. Поэтому, хотя люди в Гниловке наверняка выставили часовых, мы сможем пройти. Главное, не шуметь.

– Сколько, по-твоему, может быть человек в Гниловке? – уточнил Метис.

– Я как бы не считал. Они ж сразу стрелять начали. Но больше, чем вас, – десятка два, так показалось, а может, и больше. Значит, мы спускаемся, идем по тропе один за другим. Шаг вправо – топь, шаг влево – склон. То есть туда и не шагнуть. А вот в топь можно, и тогда сразу уйдешь с головой. Там есть места потверже и посуше, но их мало, поэтому в топь, сразу говорю – ни ногой. Стволы наготове, но предупреди своих строго: стрелять только в самом-самом крайнем случае. Если что-то в топи померещилось – не дергаться, идти дальше. Одно меня волнует: барышня эта ваша. Вы ж ее тащите за собой насильно, как-то это сразу очень заметно. Кучерявый ваш от нее ни на шаг. Ну и если она шум подымет?

И тут внизу его будто услышали – там начался шум. Донесся звук удара, возглас, топот ног, крик…

– Держи ее!

– Стой!

Бац! – еще один удар. Треск, за ним – стон…

Метис, снова проявив завидную реакцию, первым прыгнул к лестнице. Я оказался возле нее вторым, следом стучал каблуками Калуга. Когда я оказался внизу, ввалившийся в сруб Боров пророкотал:

– Убежала! Врезала ему и…

– Кому врезала? – перебил Метис.

Сзади раздалась сдавленная ругань, мы повернулись – Серый с Павлушей поднимали на ноги Фару, державшегося за окровавленную голову. Из соседнего помещения выскочили остальные, по срубу заметались лучи фонариков.

– Сука! – простонал Фара. – Чем она меня… Доской какой-то. С гвоздем! Урою тварь!

– Череп хоть не пробила? – спросил я.

– Заткнись, охотник! Перевязать срочно надо.

Метис бросился наружу, и мы повалили за ним, оставив внутри Фару и Серого с Павлушей. Было уже совсем темно, в небе висел полумесяц, мерцали звезды.

– Она слышала ваши разговоры, – сказал я. – Как минимум, часть. И может знать… вернее, наверняка знает, что в Гниловке сидят люди, посланные ее братом, этим вашим Шульгиным.

– Значит, к ним и побежала, – Метис развернулся в сторону холма с поселком.

– Дотуда с полкилометра, – прикинул Калуга. – Местность опасная, но так… относительно. Есть и поопасней, та же топь, к примеру. Хотя полкилометра ночного болота, где и аномалии, и всякое зверье – это тебе не по бульвару прошвырнуться. Вы мне скажите: что будет, если барышня в Гниловку доберется?

– Пустим ее Гниловку – нас перемочат, – пояснил я.

– На пары разбиться, – приказал Метис. – Рыба с Боровом, Кузьма со мной, Калуга со Стасом. Девку мертвой или живой доставить сюда. Охотники, за живую по полтиннику рублей каждому. За мертвую – полтинник на двоих. Но без шума, чтобы не услышали в Гниловке. Это важно! Башку срублю, кто шум подымет! Расходимся веером в направлении Гниловки. Вопросы?

– Командир, я с этим пойду, – Рыба кивнул в мою сторону.

– Ты чего это? – удивился Боров.

Метис спросил:

– Зачем?

Блеклые глаза Рыбы уставились на меня, и он произнес:

– Так лучше. Два охотника, которые места знают… Правильнее их разбить, чтоб других вели.

– Ладно, идете вдвоем. Боров – с Калугой, Рыба со Стасом. Всё, ходу, ходу!

Глава одиннадцатая
Ночь, туман, погоня

Ночное болото – не то место, где можно хорошенько разогнаться. И уж тем более напряжно себя чувствуешь, когда рядом идет человек, намерения которого по отношению к тебе вызывают большие вопросы.

Несмотря ни на что, мы двигались быстро. Хорошо, ночь была звездная, да и месяц помогал, хоть что-то видно без фонариков. Их включать было нельзя – лучи выдали бы нас беглянке.

– Справные стволы у тебя, – негромко заговорил Рыба, когда мы обогнули плотную поросль осоки, заодно внимательно осмотрев ее.

– Обычные, – возразил я.

Ствол АКСу, которым был вооружен бандит, и глушак моего «вала» смотрели вперед.

– Ты б автомат убрал, – посоветовал я. – Если что, я ее вальну, у меня стреляет тихо, а твой грохочет на все болото.

Рыба на это ничего не ответил, и некоторое время мы двигались дальше молча, а потом он сказал:

– Таких фабричных обрезов я в округе больше ни у кого не видел.

– А я видел, ну и что?

– Дай мне его посмотреть, – не поворачивая головы, он требовательно протянул в мою сторону руку, будто не сомневался, что подчинюсь.

Я хмыкнул:

– Что-то ты разговорчивый какой-то. Обычно молчишь, а тут трещишь как сорока.

– Дай «махновку» посмотреть, – повторил Рыба.

– Письку свою посмотри, вдруг там болячка. Я свои стволы кому попало не даю.

Он опустил руку. Мы двигались быстро, почти бежали, сруб остался далеко сзади, других преследователей не видно – успели разойтись в стороны.

– Вроде впереди что-то светится, – сказал я. – Совсем тускло и на уровне земли… Непонятно.

– Хрен с ней, с девкой, – произнес вдруг Рыба, замедляя шаг. – Сбежит – меньше обузы. К лучшему.

Я удивился:

– Ты что это? Слышал же, что ваш старший сказал: она ренегатов на нас наведет.

– Ночью на болотах они нас не поймают. Пока будут плутать да искать – мы к тропе выйдем и свалим. Метис не о том думает.

– А о чем ему надо думать?

– О том, что выстрел у «махновки» запоминающийся. Недавно ночью я такие слышал.

Я шел дальше. Правая половина лица словно заледенела под пристальным, мертвым взглядом повернувшего голову Рыбы. Свет впереди стал ярче, но до сих пор было непонятно, что служит его источником.

– Что молчишь, охотник?

– В смысле, а что мне говорить? Слышал ты выстрелы какие-то ночью, мне какое дело? Не отвлекай.

– Я их слышал, когда на нашу стоянку на Черном Рынке напал какой-то одиночка. По звуку тогда понял: шмаляют из «махновки». Четко понял, охотник. У тебя такой ствол. И больше ни у кого в округе их нет.

Я сделал вид, что только сейчас допер, к чему он клонит, приостановился и вытаращился на него:

– Чего?! У тебя крыша в Лес уехала по грибы? Ты к тому клонишь, что я напал на вашу стоянку, потом за вами следил и уже тут напросился к вам в проводники? Да ты реальный псих, Рыба! Я из болота месяц носа не высовывал, а вашу веселую компанию впервые вижу!

Прежде чем он ответил, я поспешил дальше, словно мне было наплевать и на подозрения Рыбы, и на него самого.

– Стой, охотник! – окликнул он с пробуждающейся злобой, но я не оглянулся.

Показалось, что в мерцающем впереди свете что-то мелькнуло, будто тень скользнула, – и провалилась куда-то под землю. Все еще не понимая, что же это там такое, я пробежал по стволу поваленного дерева, спрыгнул, сделал еще несколько шагов и остановился на краю уходящей в сторону Гниловки расселины.

Она была глубокая, но не длинная. Дно заросло мелким кустарником, склоны почти отвесные, каменистые, на них тоже кусты.

В дальнем конце расселины переливалось сполохами облако синей кристаллической ваты «болотной тучи». Она отличалась от тех, что мы видели раньше: цвет более насыщенный, такой густой, глянцевый, что начало ломить виски. Даже в полутьме были видны волны искажения, расходившиеся от «тучи». Пространство вокруг рябило, натягивалось и съеживалось, словно вот-вот порвется.

Я подался вперед, заглядывая на дно расселины. Никого – наверное, движение мне почудилось. Сзади подошел Рыба. Опустив ствол «вала», я выудил из кармана перчатки и стал их натягивать. Остановившись рядом, бандит сказал:

– Я тебя раскусил, твою мать. Ты вправду охотник.

– Вот это новость, – хмыкнул я.

– Но не с болот. Ты напарник того, старого, который сгорел в нашем грузовике. Ты ж его и подпалил, тачку нашу. Наверное, старый тогда уже сдох.

– Бред, – я делал вид, что разглядываю дно расселины. Обе перчатки уже плотно сидели на руках. – Аномалия тебе в жопу – ну и бред!

– Ствол на землю, охотник! – в голосе Рыбы появились нотки удовлетворения. – Пусть с тобой Метис разбирается. А сейчас ствол на землю положил!

Он стоял неудачно – справа от меня, и пришлось бить левой, в развороте. Правой в это время я выхватил нож.

Удар должен был прийтись в челюсть, но шипы лишь скользнули по уху Рыбы, в последний момент успевшего отклониться. Они зацепили ушную раковину, и тут же кулак бандита врезался мне в подбородок снизу. Я отшатнулся. Нога провалилась в пустоту.

В полете ремешок «вала» слетел с плеча, а рукоять ножа выскочила из ладони. Я упал на дно расселины, ломая кусты, больно ударился спиной. Секунду надо мной на фоне звездного неба маячил силуэт Рыбы, потом он спрыгнул. Я провернул «махновку» у бедра – короткий приклад уперся в землю, ствол обратился кверху – и выстрелил.

То есть я вдавил спусковой крючок, но выстрела не было. А Рыба уже стоял надо мной, и его «Калашников» нацелился мне в лицо.

Раздался стук, и бандит отшатнулся вбок. Его автомат трижды глухо рявкнул, пули врезались в землю рядом с моей головой. На склоне произошло быстрое движение. Снова звук удара – и Рыба упал.

Ну а я сел. И увидел скользнувшую на дно расселины Алю. Она встала над слабо шевелящимся бандитом, двумя руками подняла большой камень, нагнулась и резко опустила. Что-то треснуло.

– Лес забери! – я приподнялся. – Ты ж ему череп раскроила… Все, все, спокойно, подруга! Чувак уже остывает!

Бросив камень, Аля зашарила возле тела, и я понял, что она ищет в переломанных кустах автомат. Сейчас женщина вполне могла с перепугу выстрелить в меня. Она схватила оружие…

И тут аномалия, до которой от этого края расселины было меньше десятка метров, выстрелила в нашу сторону извивающимся пучком синего света. Внутри него сверкали кристаллические нити, из которых и состояла «туча». Они потрескивали, жужжали, световые точки бежали по ним, из-за чего отросток казался пятнистым.

Он обхватил Алю за лодыжку. Вскинув руки и выпустив автомат, женщина упала. Отросток потянул свою пленницу через расселину, я схватил ее за кисть – и меня тоже поволокло. Второй рукой ухватился за Рыбу. Трещащие нити напряглись и стали ярче, точки света быстрее побежали по ним.

Нас троих потащило дальше. Ну нет, красавица, теперь без меня, решил я. Оказаться внутри хищной аномалии в мои планы не входит. Я отпустил Алю и громко выругался: теперь она держалась за меня, как утопающий за соломинку.

– Помоги! – крикнула она.

– Не могу! Отпусти!

– Не отпущу!

Я заозирался. Три тела аномалия тянет с трудом, но все же тянет. У меня обе руки заняты. Если отпущу Рыбу, скорость увеличится. Я не могу ни выстрелить в отросток, ни дотянуться до него ножом, да и не факт, что пуля или клинок помогут. Облако жгуче-синего, пульсирующего света было все ближе. Оно гудело, разгораясь ярче, мигало светом, дрожало.

А что, если… Мысль пришла внезапно, и я выпустил Рыбу. Нас сразу поволокло быстрее.

– Что ты делаешь?! – завопила Аля.

Я поджал ноги, сунул руку под левую штанину и рванул повязку с «ониксом». Жалко его, ох и жалко! К тому же это может ничего не дать… Но до аномалии всего пару метров, и другого выхода нет.

Мы были уж возле нее – пару секунд, и «туча» поглотит нас. Посильнее сдавив левитирующий «оникс», я активировал его. Он потеплел в руке, потом налился жаром. Размахнувшись, я швырнул арт в аномалию и угодил в самый центр.

И ничего не произошло! «Туча» поглотила артефакт, нас тащило дальше.

– Твою мать, не сработало! – выкрикнул я.

В том месте, куда упал оникс, на боку аномалии появилось темное пятно. Синяя поверхность стала серой и трухой просыпалась внутрь облака. Образовалась дыра с крошащимися краями, вокруг нее свет тускнел, меркнул. Дыра увеличивалась, плоть аномалии ссыпалась внутрь нее все быстрее, быстрее… Тихий хлопок – и «туча» превратилась в дымку, которая взвилась призрачным маревом и растаяла в воздухе.

Световой щупальце, мигнув, исчезло.

Я пришел в себя первым и, приподнявшись, навалился на Алю. Сел сверху. Она попыталась ударить меня, я перехватил ее запястье, прижал к земле. Нагнулся над ней.

– Отпусти! – прохрипела она. – Не слышишь, что ли?! Сюда идут!

Хотя выстрелы «калаша» Рыбы раздались на дне расселины, звук все равно далеко разошелся по округе. Теперь справа шелестели кусты, звучали голоса.

– Отпусти! – повторила она, сильно дернувшись.

– Не могу, – прошептал я. – Ты сдашь нас ренегатам, а мне надо, чтобы отряд вышел из болот.

– Кто ты такой?! Я тебя видела, ты следил за нами в Мичуринске!

Я лихорадочно соображал. Если отпущу ее, добежит до Гниловки… что вряд ли, теперь-то ее догонят… но если все-таки добежит – то расскажет ренегатам про нас, опишет направление, куда мы собираемся идти. По словам Калуги, людей в Гниловке раза в два больше, чем в нашем отряде. Они могут взять нас в клещи: часть бойцов отправят к тропе, по которой Калуга собрался вести нас дальше, другую часть – к срубу, и зажмут с двух сторон, тогда бандитам конец. Нужно прямо сейчас все бросать и валить отсюда, исчезнуть в болоте! Но тогда моя операция накрывается ржавым тазом. Ну нет, я не отступлюсь. Лучше прожить один день волком, чем десять лет овцой.

Получается: если отпущу девчонку – сдаст нас ренегатам, если удержу ее – расскажет Метису с остальными, что видела меня в парке Мичуринска. Получается, я следовал за бандой аж до болот, а здесь разыграл сцену с выдрой. Метис не дурак, поймет, что к чему. Может даже связать меня с феромонной ловушкой на мосту, потому что, как не крути, а появление там стаи лесных ос довольно необычно. Он сообразит, что таким финтом я намеренно лишил их транспорта…

Что делать? Остается только довериться ближнему своему, то есть ближней, другого варианта просто нет. Женщина, сильно дернувшись, едва не сбросила меня. Шаги над расселиной звучали совсем близко.

Наклонившись к ней, я тихо заговорил:

– Я охотник. Бродил с напарником, но возле Черного Рынка эти бандиты его выкрали. Пытали зверски, убили. Хотели узнать про какое-то место, где он бывал до Пандемии. Теперь идут туда.

– Что за место?

– Не знаю. Я собираюсь отомстить им. Всех убить, до одного. Но еще я хочу выяснить, куда они направляются. Стал следить за ними, потом сделал так, чтобы наняли проводником. Не выдашь меня – помогу сбежать.

– Я сейчас сбегу!

– Не успеешь. Они рядом. Даже если бы я тебя не схватил – не успела бы.

– Эй! – раздалось вверху.

– Ты все равно бы не успела, – тихо повторил я и распрямил спину. Отпустив ее запястье, поднял голову. На краю расселиной появились два силуэта.

Быстро глянув на женщину, я почти беззвучно повторил: «Помогу, клянусь!» – и привстал.

– Кто там? – спросил Метис.

Теперь, когда аномалия погасла, на дне расселины было темно. Они понимали, что внизу кто-то есть, но не могли разглядеть, кто именно.

– Это Стас. – Я выпрямился, протянул руку Але, но женщина оттолкнула ее и встала сама.

– Баба со мной, – сказал я. – Сейчас поднимемся.

– Живее, в Гниловке услышали выстрелы. Кто стрелял? И Рыба где?

– Он упал в этот овраг. Не заметили мы овраг в темноте… Я с бабой сцепился, она здесь пряталась, а Рыба, как свалился, молчит, не отзывается. Башкой, может, стукнулся.

– Убился, что ли? – подал голос Кузьма.

– Не знаю. Проверить надо, но он лежит в том конце, а я держу вашу Алю.

Женщина молча стояла рядом, сбежать она не пыталась. Я добавил:

– Слушайте, не видно ни черта. Мне нужно поднять ее наверх.

– Мой фонарик сел, – снова заговорил Метис. – Кузьма, посвети. В сторону Гниловки не поворачивай.

Загорелся фонарик, луч скользнул по дну.

– Вон Рыба лежит, – произнес Кузьма. – Не шевелится… Рыба, эй!

Главарь приказал:

– Спускайся к нему, живо.

Кузьма неуверенно возразил:

– Не смогу. Рана эта… если снова пойдет кровь – плохо будет.

– Ладно, свети, я сам.

По склону посыпались камни, зашелестели кусты.

– Давай наверх, – сказал я Але. Она упорно молчала. Мы начали подниматься, и вскоре рядом очутился Метис. Оказавшись на одной высоте с нами, он без замаха саданул Але кулаком в лицо, и она, растянувшись на крутом склоне, начала съезжать. Подхватив ее под мышки, я возмутился:

– Ну, на хрена?! Мне ж ее тащить теперь!

– Быстро вверх! – главарь бандитов спрыгнул на дно.

Я полез дальше, волоча женщину. Голова ее свесилась на грудь, она вяло перебирала ногами, пытаясь помочь мне, явно плохо соображая, что происходит.

Наверху я поддержал Алю за плечи. Кузьма стоял рядом, наставив на нас автомат.

– В меня чего целишься, умник бородатый? – проворчал я. – Бабу вам поймал, а он целится!

– Что там, Метис? – спросил Кузьма.

– Конец Рыбе, – донеслось снизу. – Лоб раскроил камнем. Что это тут за стволы?

– Там мой «вал»! – повысил я голос. – И «калаш» Рыбы. «Вал» внизу не оставь!

Когда Метис полез обратно, неподалеку раздалось: