Текст книги "Один из леса"

Второе: вообще непонятно, что произошло в городе, куда все делись, что вызвало атаку Леса.

И третье: мне по-прежнему нужны составляющие для феромонного манка. Бандиты пока на другом берегу, но рано или поздно минуют реку и быстро покатят дальше, если я не заставлю их бросить тачки. Если заставлю – пойдут, медленно и печально, и тогда смогу за ними следить. Значит, отодвинем пока в сторону идею с расспросами Травника, забудем про плакат со странными надписями. Займемся манком.

У стены стоял стеллаж, на верхних полках лежали аккуратно перевязанные пучки трав и подсохших цветов, к каждому пришпилена бумажка с названием. Что мне нужно? Болиголов мутарониум, вот что. Травник имел привычку писать латинские названия русскими буквами. И где наш мутарониум?.. Вот он, на третьей полке слева. Прячем в карман. Хорошо, начало положено, но этого для манка мало. Нужен еще артефакт «живокост».

На нижней полке стояли железные коробки из-под английского чая «Твайнингс», большие, на триста граммов, и разноцветные: красные, зеленые, желтые, черные – чай с бергамотом, зеленый, золотой, обычный черный. Не знаю, где Травник раздобыл их, но сейчас, конечно, никакого чая там не было.

Я стал один за другим открывать коробки, изнутри заклеенные фольгой. Большинство были пусты, но в некоторых лежали арты. Две разряженные, судя по бледному цвету, «катушки», еще «пружина» – эх, сломанная, не работает, рядом «погремуха», явно давно не чищенная… А тут что? Ого! Даже ого-го! Внутри коробки, которая поначалу показалась пустой, висел, не касаясь стенок и дна, светящийся угловатый кристалл. Когда я поднял коробку, он, ударившись о дно, начал взлетать, и пришлось придержать его сверху. Левитирующий «оникс»! Ну, Лес мне в помощь, – повезло! В пассивном состоянии «оникс» создает особое поле, которое реагирует на движущиеся с большой скоростью объекты и замедляет их. После активации «оникс» способен полностью остановить летящую в тебя пулю, – правда, артефакт при этом разрушается.

Я закрыл коробку. «Оникс» – отлично, но сейчас мне нужен не он, мне нужна «мочалка». Эта штука похожа на губку или пружинистый клубок мха. Поглощает токсические газы и радиоактивную пыль, а после активации становится гранатой, при взрыве создающей облако ядовитых спор. И есть у «мочалки» еще одно свойство, довольно-таки необычное и любопытное, так сказать, незадокументированное. Про него никто не знает, кроме Травника, который его открыл и рассказал нам с Мишей в обмен на редкий арт. Свойство это «включается» только в сочетании с мутировавшим болиголовом.

Болиголов у меня есть, а «мочалки» нет. Без «мочалки» не создать манок, без манка – не тормознуть бандитов, и, когда они форсируют реку на своих тачках, я на велосипеде за ними не угонюсь. Я присел на корточки, заметив два небольших свертка на углу нижней полки, взял один и развернул. Там лежал фосфоресцирующий синим цветок – «живокост», ага! Вот так, уже лучше. Пусть не очень свежий, неважно, этот арт хорошо восстанавливает ткани, заживляет их. Проблема с раной, считай, решена. А что во втором свертке?

Удача со мной, решил я, увидев содержимое. Это был комок вроде пемзы, которой счищают мозоли с пяток, только более пористый и пупырчатый. «Мочалка».

Раскрыв рюкзак, я понял, что туда коробки не влезут. И контейнера специального нет, в ячейки которого можно сложить арты. У нас с Мишей, конечно, был такой, но его унесли люди Метиса, когда очистили нашу стоянку в сарае.

Завернув «живокост» с «мочалкой» обратно в тряпицы (как и коробки, те изнутри были обшиты лоскутами фольги), я положил их в карманы куртки. Артефакты нельзя просто так таскать с собой, очень это не рекомендуется, но не ходить же с чайными коробками в руках. Окинул взглядом сломанную «пружину», «катушки», «оникс»… Нет, не могу я оставить настоящий левитирующий «оникс», несерьезно это!

Оглядевшись, подошел к лабораторному столу и вытащил из-под него кусок грязного брезента. Отряхнул, расстелил возле стеллажа, поставил на него коробки с артами, положил несколько связок с самыми редкими травами и листьями. Завернул ткань, углы связал узлом и бечевкой приторочил к рюкзаку.

Так, болиголов в кармане, «мочалка» в коробке… Что мне еще нужно? Да вроде и ничего. Третий ингредиент, необходимый для феромонного манка, всегда с собой. Ну, почти всегда. Я снова окинул взглядом лабораторию Травника. Посмотрел на плакат. Что все-таки значит эта надпись? Три тоника… какие еще тоники? И непонятный «Лесной угол». Лично я такой местности в округе не знаю.

Ладно, пока назад, к мосту. Я шагнул к двери, и в этот момент пол задрожал. Раздался приглушенный хруст, дворницкая затряслась, и по стене прошла трещина. Прямо на моих глазах она резко изогнулась, потом еще раз, очерчивая треугольник. Я отскочил, когда кусок стены с грохотом выпал, разлетевшись по полу обломками кирпичей. В прореху пружинисто качнулась толстая ветвь – мне сначала показалось, что в дворницкую лезет здоровенная змея. Нет, на самом деле она не извивалась, просто давление изогнутой ветки в какой-то момент превысило крепость старой стенки, и та проломилась. Но все равно – как-то это очень уж смахивало на обдуманную атаку, словно дерево, которое я видел снаружи, то, что смахивало на руку великана, намеренно пробило стенку. Ну, просто для того, чтобы Лес мог заглянуть внутрь и посмотреть, что это я тут делаю.

За дырой открылся сумрачный лесной мир. С тихим шелестом оттуда выпорхнуло что-то лохматое и уселось на край пролома. Твою лесную мать! Это что – тот самый дрозд?! Но что с ним случилось?! Взъерошенные перья потемнели, между ними появились влажные проплешины. Шея запятой свернута на бок, голова наклонена, вместо одного глаза какое-то черное слизистое бельмо. А второй неподвижно пялится на меня.

Я попятился к двери. Пора валить отсюда! «Вал» был в руках, встроенный глушак смотрел на монструозного дрозда. Спокойно, Стас, гони паранойю прочь! Стрелять по птичке Гринпис не велит. Была такая организация, Миша рассказывал, следила за сохранностью живой природы, защищала ее от людей, а лучше бы следила за сохранностью людей и защищала их от живой природы. Вон что природа теперь вытворяет, уж так ожила – дальше некуда… Что все-таки с ним стало, с этим дроздом? Он словно зомби. Дрозд-зомби – анекдот какой-то!

Дрозд тихо и очень зловеще щелкнул клювом. Пятясь к двери, я неожиданно подумал о другом: а ведь постройка снаружи больше, чем изнутри. Вот эта стена, на которой висит картонный плакат, – в ней дело. Снаружи дворницкая выглядит приземистой и широкой, а изнутри лаборатория с соседней комнатой и холлом вместе кажутся… ну, меньше, что ли. Как будто там, за стенкой с плакатом, что-то спрятано.

Дрозд снова щелкнул клювом и тяжело вспорхнул на лабораторный стол. Стыдно признаться, но я вздрогнул. Никогда не думал, что стану бояться какой-то пичуги. Потом напомнил себе: а ведь совсем не факт, что бандиты просидят на том месте всю ночь. Разложенная палатка вроде бы на это намекает, но они могут по какой-то причине решить выступить раньше… Да они, если подумать, уже сейчас могут приближаться к мосту. Вряд ли, конечно, но и такое возможно. Надо мне спешить. Возьму велосипед Травника, раз уж он его бросил, на велике до моста доберусь в два счета.

С этой мыслью, отвернувшись от монстродрозда, я побыстрее вышел из лаборатории, пересек кухню, толкнув дверь, шагнул наружу – и судорожно вскинул «вал», увидев идущую прямо на меня седую женщину.

Она была полупрозрачная, и сквозь нее просвечивала площадь.

Глава восьмая
Фантомы и тайные ходы

«Вал» успел выплюнуть несколько пуль, прежде чем я прекратил стрельбу. Никакого вреда они не причинили, прозрачная женщина двигалась дальше, и я шагнул назад, тараща на нее глаза.

Как-то в детстве отец повел меня на какое-то шоу. Самое яркое воспоминание от него: женщина-голограмма. То есть это позже он объяснил мне про скрытые источники дыма в полу и проекцию с изображением, отбрасываемую на него… А тогда я видел красивую девушку, которая крутила сальто, оставаясь на одном месте, танцевала и размахивала длинной извивающейся лентой. Девушка казалось живой, объемной – и в то же время была молочно-прозрачной, как призрак.

Сейчас было что-то похожее. Хотя седая женщина не торчала на одном месте, как та актриса, она шла, но все равно мне чудилось, будто из земли поднимается какое-то густое испарение, и на него проецируется картинка.

Самое удивительное, что я знал эту женщину. В Мичуринске-2 ее называли Божьей Коровкой. Психованная тетка, которая питалась лесными ягодами и корнями, жила непонятно где и большую часть дня бессмысленно слонялась по улицам. Почти в каждом поселении есть хотя бы одна такая личность.

И вот теперь эта самая Божья Коровка – только неживая, полупрозрачная – плыла мимо дворницкой, бесшумно ступая босыми ногами по земле.

Она прошла совсем рядом, похожая на силуэт из серого дыма. Очертания находящихся за ней предметов расплывались, но разглядеть их было можно.

По другую сторону площади, раскинувшейся за парковой оградой, стояло несколько двухэтажных домов. Первый этаж одного занимал магазин с покосившейся вывеской «Продукты» над входом, перед ним были криво сколоченные из досок столики с лавками. Этакое кафе, в котором иногда сиживали местные. Кофе никакого у них, конечно, не было, но в магазине они смастерили печурку, на которой делали травяной чай.

И сейчас за столом у двери сидели двое призраков. Я знал обоих: дед Егор, к которому заглядывал по дороге сюда, и Влас, вожак местных, самозваный мэр Мичуринска-2. Они сидели там и разговаривали.

Я глянул вслед медленно удалявшейся Божьей Коровке и заметил четвертого фантома: парень с двустволкой в руках шел по улице. А в глубине улицы был кто-то еще – далекий тусклый силуэт. И, кажется, рядом еще один…

Фантомы занимались обычными делами. То есть теми, которыми были заняты и при жизни. И они не замечали меня. Вообще никак не реагировали на мое присутствие. Да что это происходит? С таким я раньше не сталкивался, никто ничего подобного никогда не описывал. Или все же описывал? Помнится, когда в Боярке исчезли все жители… Ну да, точно, Магарыч говорил что-то про призраков, которых видел там не то накануне исчезновения, не то сразу после. Но Магарыч – тот еще пьяница, никто не верит его байкам, он травит их, только чтоб ему налили стопарь.

Оглядываясь, я на несколько шагов отошел от дворницкой. И что теперь? Если фантомы нематериальны, я ничего не могу с ними сделать. И они со мной, наверное… Да они меня просто не замечают. Получается, двигаться, как собирался, к мосту, забыв про все эти дела? Нет, забыть, конечно, не смогу – просто в копилку странных и необычных событий, свидетелем которых я становился за эти годы, добавится еще одно.

Тихий шорох прозвучал прямо над головой. Подскочив, я развернулся, глушитель «вала» уставился вверх. На краю крыши кто-то стоял, и я не мог понять, кто это. То есть мутант, зверь, но – что за порода? Взгляд будто соскальзывал с него, стекал, как вода со стекла. Когда я пытался смотреть прямо на мутанта, то видел лишь непонятное искажение, прозрачный сгусток в пространстве, отдаленно напоминающий четвероногого зверя, нечто среднее между волком и рысью.

Он немного светился. Постойте, неужели… это что, светлый леший? Он беззвучно сместился вбок – я понял это по изменению в пространстве, хотя напрямую уследить за движением зверя не мог, и, едва удержавшись от выстрела, прыгнул обратно в дворницкую. Дверь стукнула так, что посыпались остатки штукатурки. Сдвинув засов, я привалился к стене, тяжело дыша. Вашу лесную мать – светлый леший! Про этих тварей такое рассказывают! Травник в шутку называл их квантовыми мутантами. Конечно, ничего «квантового» в леших нет и быть не может, но каким-то странным образом они состоят из двух частей: светлой и темной. Не в том смысле, что светлая добренькая, а темная – воплощение зла. Обе половины отличаются кровожадностью, а еще лешие гораздо умнее тех же горбунов.

Про это я размышлял уже вернувшись в лабораторию Травника. Дрозд улетел, в проломе по-прежнему торчала изогнутая ветка. Тянуло сквозняком. Леший протиснуться в просветы между толстой ветвью и краями дыры, скорее всего, не сумеет, но ведь кладка может обвалиться. Я бросился обратно в спальню-кухню, сдернул с кровати пару одеял, свернул потуже и, снова вбежав в лабораторию, поплотнее впихнул их в прорехи. Вот так, уже поспокойнее как-то. Теперь сюда снаружи даже заглянуть не получится, хотя вытолкнуть одеяла из дыры не трудно.

Получается, выходить в ближайшее время нельзя. Снаружи доносились шорохи, приглушенный скрежет… это он там бродит, сволочь расплывчатая. Может, уже и вторая половина сюда пожаловала, которая темная? Сняв рюкзак, я присел на табурет. Патовая ситуация. Выйти не могу – ну, не завалю я лешего, просто не получится. Но и леший сюда проникнуть не может. Наверное. А люди Метиса скоро пересекут мост… Или все-таки останутся ночевать на том берегу? Если они собираются выступить на рассвете, то у меня есть около двенадцати часов, за это время леший может убраться восвояси.

Лучше потратить высвободившееся время с пользой, решил я. Стащил ботинок, закатал штанину до колена и занялся раной. Старую повязку снял вместе с компрессом, сделанным Ксюхой, достал «живокост», а из походной аптечки, которую забрал у Сигизмунда – бинт. Завернул в него артефакт, смочил самогоном из фляжки и обмотал ногу так, чтобы синий цветок пришелся на рану. К тому времени, когда я снова надел ботинок, арт уже начал действовать: по ноге прошла теплая волна… и боль исчезла. Позже она еще вернется, но совсем слабая.

Захотелось есть. Усевшись за стол под плакатом, я перекусил, выпил самогона. Снаружи то все стихало, то опять начинался шум. Я насторожился, когда услышал царапающий звук, сопровождаемый тонким посвистыванием. Тихий-тихий и очень зловещий. Это кто такое издает – тоже леший? Как-то непохоже, хотя кто его знает, как может шуметь леший… Или призраки так общаются? Нет, они уж точно не смахивают на разумных созданий. Фантомы – фантомы и есть, без мозгов и чувств, нематериальны и бездумны. Впрочем, на самом-то деле я про них ничего не знаю, понятия не имею, что они такое. Может это какая-то новая форма жизни?

Звуки стихли, но я продолжал напряженно вслушиваться. С призраками, конечно, ничего не понять, но одно предположение у меня появилось: что, если их порождает Лес? Может, он вобрал в себя сознания мичуринцев, погибших в результате его атаки, и теперь как бы исследует нашу психику, с помощью фантомов имитируя поведение людей? Создает иллюзию жизни и наблюдает. А тела местных лежат где-то по подвалам, чердакам и комнатам – растерзанные мутантами или отравившиеся спорами, которые Лес умеет выпускать.

Занятый такими мыслями, я размотал брезентовый сверток, достал коробки с артами и стал разглядывать. Итак, что мы имеем? Вот «катушка» – кристалл, обросший тонкими эластичными волокнами. С виду напоминает индукционную катушку, за что свое название и получил. В обычном состоянии создает локальное электромагнитное поле, отключающее всю электронику, скрывающее носителя от сканеров и детекторов. Если арт активировать, то есть сильно сжать, он превращается в ЭМ-гранату, генерирующую на месте взрыва еще более мощное поле, начисто вырубающее электронику.

А вот «пружина» – небольшой артефакт, немного смахивающий на увеличенную молекулу ДНК. Стимулирует метаболизм, тонус. Рядом с «пружиной» лучше работают мышцы, ускоряется реакция, бодрость во всем теле небывалая, чувствуешь себя этаким богатырем, никакой мутант тебе нипочем. Только я сейчас ничего такого не ощущаю, а почему? А потому, что арт рассечен глубокой трещиной, по краям которой он стал ломким и осыпается трухой. Жаль – вооружившись «пружиной», можно было бы, наверное, и с лешим схватиться. Устроили бы тут эпическую битву охотника с мутантом, о нас бы легенды слагали. Непонятно, поддается ли «пружина» ремонту, можно арт починить? Зачем-то ведь Травник его держал, не выкидывал, вот и я выкидывать пока не буду, хотя с первого взгляда теперь от «пружины» никакой пользы.

А вот и «погремушка». Ее, судя по виду, надо почистить, а так – всё путем, нормальный артефакт, целый.

Ну и, наконец, «оникс». Я умиленно вздохнул, раскрывая коробку с ним. Этот темный светящийся кристалл – отличная защита. Поле, которое он создает, каким-то образом реагирует на движущиеся с большой скоростью объекты, замедляет их. Такая особенность как-то связана с зависимостью массы от скорости, а этих двух параметров – от энергии… физика, в общем. Главное, что хороший «оникс» может спасти от летящей в тебя пули, то есть снизить ее убойную силу получше всякого бронежилета. А если «оникс» активировать, он полностью остановит пулю, даже, говорят, несколько пуль способен удержать. Правда, при этом разрушится.

Только дурни таскают «оникс» в обшитых фольгой коробках, решил я. Осторожно достал арт, обмотал бинтом из аптечки, сверху – бечевкой, и привязал к ремню возле «махновки». Вот теперь повоюем!

Пока ел и разбирался с артами, прошло прилично времени. Снаружи давно было тихо – может, леший убрался? Надо выходить, а страшновато. Про леших ведь жуткие истории рассказывают, как они людям головы откусывают… Хуже всего, что мутанта толком и не разглядеть. И «оникс» от него не очень-то поможет. Но не сидеть же здесь вечно. Я вытащил одно одеяло из прорехи, склонившись к ней, поглядел влево, вправо. Вроде никого. А Лес – вот он, прямо передо мной. За это время наступил вечер, стало темнее. В насыщенном влагой сумраке межу деревьями двигались тени, слишком блеклые, чтобы хоть что-то понять, но пугающие. С крыши дворницкой не доносится ни звука – рискнуть, что ли, выйти?

Я снова заткнув прореху одеялом, повернулся, и взгляд упал на плакат, где были нарисованы эти непонятные «тоники» и написано про какой-то Лесной угол. Плохо, что Травник исчез, спросил бы у него, что это такое. Ведь никогда не слышал название подобной местности. Лесной угол… звучит как-то, мутант его знает, дремуче, что ли. Я пригляделся к плакату. А что там за ним? Раньше в том месте, сколько помню, на стене висел лист жести…

Припомнив свои мысли о том, что снаружи постройка показалась больше, чем внутри, я сорвал плакат со стены, открыв то, что раньше было скрыто жестью, а теперь – картоном.

Там пряталась похожая на большой люк железная дверь, нижний край которой находился примерно в полуметре над полом.

Ручек или запорного колеса, какие ставят на люках и подобных дверях, не было. Зато было углубление, куда можно просунуть пальцы и потянуть дверь на себя.

Я так и сделал. Люк со скрипом открылся. И в этот же момент громкий звук раздался над головой – будто когтями с силой провели по металлу.

«Вал» лежал на полу у табурета, но «махновка» висела на ремне, и я схватился за нее. Ствол обратился к потолку. Скрежет повторился, уже в стороне и тише, что означало: тот, кто его издает, переместился к краю крыши. Глухой стук – он спрыгнул. Снова шум, теперь совсем приглушенный… Наступила тишина. Я медленно повернулся кругом, не опуская оружие.

Одеяло в прорехе между веткой и краем пролома с едва слышным шорохом шевельнулось.

Один Лес знает, какого напряжения воли стоило мне не выстрелить туда. Спиной я отпрыгнул к люку. Одеяло начало продавливаться в помещение – снаружи кто-то напирал на него. Я быстро заглянул в люк. За ним было темное помещение, то есть полутораметровая ниша между этой и следующей стеной. Вот, почему снаружи дворницкая казалась больше!

Пол ниши был земляной, вниз уходил лаз.

Я бросился к рюкзаку, выдернул из бокового кармана фонарик, собрался уже схватить и сам рюкзак, но тут одеяло рывком вдвинулось в помещение, едва не выпав из прорехи, и я метнулся обратно. На бегу нагнувшись, подцепил ремешок «вала».

Прыгнув в нишу, стал закрывать люк, кинул взгляд через плечо и увидел, как одеяло падает. Что было за ним, я понять не смог, уловил только смазанное движение, а потом люк закрылся. Я затаил дыхание. Тишина… Медленно попятился, пока не уперся спиной во вторую стенку. Опустив фонарик к полу, включил. Подкрутил рефлектор, чтобы уменьшить яркость, присев, и заглянул в лаз.

Лезть туда не хотелось, но нельзя же не проверить, что внизу. Пришлось спускаться. Сначала лаз шел наклонно, потом стал горизонтальным, расширился – и луч света уперся в еще одну круглую железную дверь.

Тут никого не было: пустое, темное, тихое место. Я на четвереньках приблизился к двери, осмотрел. Точно такая же, как и та, что вверху, и тоже с выемкой под пальцы. Только эта не открылась, даже когда я дернул посильнее. Попятившись, я сел, поджав ноги. Дверь крепилась к толстому железному ободу, вмурованному в землю, и мне вспомнился сейф в каморке, выделенной Сигизмундом. Он говорил, что под сейфом залит цемент, в который уходя стержни – может, и здесь что-то подобное?

Интересный схрон притаился под дворницкой. Какие секреты Травник в нем хранит? Я осмотрел дверь, скользя по ней лучом фонарика, и заметил слева горку земли. Стал рыть. Вскоре пальцы ударились о твердое – там оказалась дощечка, подцепив ее за край, вытащил, отбросил. Открылась неглубокая ямка.

В ней лежала тетрадка и кожаный мешочек на шнурке.

Взяв их, я поставил фонарик рефлектором кверху, немного притушил – получился этакий светильник-ночник. Первым делом раскрыл мешочек. Внутри лежал стеклянный пузырек – точь-в-точь, как на плакате. А в пузырьке фосфоресцирующая зеленым жидкость, густая, похожая на масло.

Так. Зеленый тоник. Тот самый, который Травник, судя по его записи, добыл, чтобы найти какого-то Шамана. Тот, что назывался Темнозор – во всяком случае, именно это слово было написано над бутылочкой, закрашенной зеленым. Второй тоник назывался Мутагон или как-то так, а третий – Антилес. Интересно, где в последнем слове ударение, на «и» или на «е»? Анти-лес… на «е», понял я, то есть: Анти-Лес. Против Леса – в этом, что ли, смысл названия черного тоника? А что означает слово «Мутагон»? Гонит мутантов? Откуда, куда? А «Темнозор»?.. Ну, Травник, ну, конспиратор! Не зря Миша тебя упомянул, ты явно во всем этом замешан!

Получается, я держу в руке один из трех тоников, предназначенных «для Лесного угла» – ладно, но что мне с ним делать? Пить эту штуку, не зная, что оно такое, точно не буду. Прислушиваясь, не донесется ли какой-то звук из помещения вверху, я вытащил плотно вставленную в горлышко пробку, поднес пузырек к лицу и осторожно помахал ладонью перед носом. Не ощутив запаха, сунул внутрь палец, но так и не коснулся зеленого масла, потому что в последний момент почувствовал тепло. Не буду рисковать, вдруг оно жжется как кислота? Кстати, теперь, когда я вытащил пробку, стало заметно, что над поверхностью вещества поднимается легкая светящаяся дымка, вроде как световое испарение выходит через горлышко и растворяется в воздухе. То есть эта штука может выдохнуться, и лучше ее закрыть?

Ладно, закрыл. И что мы имеем? Оборудованный железной дверью схрон под дворницкой – уже само по себе удивительно. А тоник этот с явно непростыми свойствами, и странный плакат… Травник, прежде чем исчезнуть, пытался создать тоники? Если так, то почему он, когда уходил, не взял с собой этот зеленый, который успел сделать? А если уж спрятал его здесь – почему в этот тайник, а не в схрон за круглой дверью, возле которой я сижу? Тайник-то я сразу нашел, стоило только спуститься в лаз, а вот за дверь проникнуть пока что не могу…

Может, он спешил, а дверь открывать долго? Или за ней – не схрон, а нечто другое. Или Травник и сам в помещении за дверью не бывал, потому что не имел ключа.

Гадать можно было бесконечно. Я убрал тоник обратно в мешочек, стянул шнурком горловину и привязал к цепочке кулона-ключа, висящего на шее. После чего взялся за тетрадку, найденную в тайнике. На сильно потрепанной, с оторванным углом обложке черным фломастером было написано: «ЕОЖГОКЛ УСБГОЙЛБ».

Обычная толстая тетрадка в полоску. Половины страниц не хватает, причем вырваны они грубо, в спешке. А на тех, что оставались, – записи и рисунки артефактов, по большей части мне незнакомых, со стрелочками, пунктирами и непонятными поясняющими надписями. Еще графики, диаграммы. И много текста, сплошная абракадабра: «Гпинпзоп щбнбо рсбг й Лсбк – псфзйж Мжтб, ждп рбттйгоба ибъйуб».

Я пролистнул несколько страниц, шевеля губами, пытаясь читать. Мутант разберет эти каракули! А я не мутант, я не разберу. Тетрадка похожа на лабораторные записи Травника, куда он заносил свои наблюдения за живой и неживой природой. В ней может быть много всяких любопытных, а то и бесценных сведений, но как их прочесть?

Положив тетрадку на землю, я пополз обратно. Наверху приложил ухо к двери и вслушался. Все-таки какие-то звуки сюда проникают, хотя и совсем тихие. Кто-то снаружи есть, и выходить пока нельзя. Хуже всего будет, если этот «кто-то» догадается открыть люк. Хотя если там мутант, пусть даже умный леший, то вряд ли.

В этот момент снаружи раздалось царапанье, сопровождаемое посвистыванием. Такое уже звучало раньше и тогда изрядно меня встревожили. А теперь даже напугало, было в нем нечто настолько зловещее, что у меня волна холода прошла по хребту. Нет уж, братцы мутанты, не пойду я к вам! В конце концов, я успел наложить компресс с «живокостом», рана в ближайшее время не побеспокоит, – то есть, скорее всего, вообще больше не побеспокоит, – к тому же поел, у меня есть фляга и фонарик… Короче, лучше здесь пока посидеть.

Я вернулся ко второй двери и лег на бок, вытянув ноги. Снова полистал тетрадку Травника и снова ничего в ней не понял. Зевнув, подумал о том, что хозяин дворницкой мог вызвать атаку Леса своими занятиями в лаборатории. Хотя Травник давно тут химичил, но, возможно, не пересекал в своих исследованиях некую черту, которую Лес считал запретной. Если же хозяин дворницкой затеял какой-то особо хитрый эксперимент, Лес мог отреагировать… Допустим, вот таким способом – протянув к Мичуринску-2 свое щупальце, уничтожив местных обитателей, превратив их в фантомов. Только вот призрака самого Травника я не видел – может, он все еще жив, сбежал?

Это оказалась последняя мысль, которую я сумел додумать до конца, а потом сон окончательно сморил меня.

* * *

Проснулся я в полной темноте и судорожно зашарил вокруг в поисках «махновки». Пальцы наткнулись на незнакомую пластиковую рукоять… «Вал», ну конечно, у меня же теперь «вал». И я не на стоянке в палатке, вместе с Мишей. Его больше нет. Это земляной лаз под дворницкой – жилищем Травника.

Определившись со своим положением в пространстве, сел. У «живокоста» есть интересное свойство: если, использовав его, начинаешь активно двигаться, он тебя дополнительно бодрит, тонизирует, а если, наоборот, ложишься, замираешь – усыпляет. Травник, назвал это, кажется, избирательным воздействием на нейромедиаторы, или как-то так. Вот меня и вырубило, пролежал пластом без всяких снов, будто в черную бездну провалился.

Жаль, нет часов. То есть они у меня были, да сломались, новые еще не успел достать. А вот фонарик правильно, что выключил перед сном, а то бы разрядился. Нащупал его, включил. Сколько – времени неясно, но, по ощущениям, спал долго. Много часов, на самом деле, ведь прошлую ночь поспать не удалось, потом весь день в пути, а тут еще «живокост»… в общем, срубило знатно.

Вспомнив про найденное в тайнике, я пощупал висящую на груди цепочку. Теперь там не только кулон, то есть электронный ключ Михаила, но и кожаный мешочек с пузырьком, а в том – зеленая маслянистая жидкость, тоник под названием Темнозор. Я сунул зашифрованный дневник за ремень на спине, взял оружие и пополз назад. Выбравшись из лаза, долго прислушивался под второй дверью, но ничего не услышал. Вообще ничего, полная тишина в дворницкой. Погасив фонарик, приоткрыл дверь и выглянул. Тусклый свет пробивался в пролом, выпавшие оттуда одеяла лежали на полу.

Быстро выяснилось: в лаборатории никого, кроме меня, нет, хотя недавно кто-то здесь побывал. На столе, на стене и полу остались небольшие пятна светящейся слизи. Еще я заметил глубокую царапину на краю стола, а ведь тот металлический…

Сорванный плакат был располосован, будто ударом когтистой лапы, причем расстояние между когтями впечатляло – по несколько сантиметров. Это какую граблю надо иметь, чтоб так дерануть? Рваные прорехи прошли как раз по изображениям тоников и надписи про Лесной угол. Порадовало, что рюкзак лежит на том же месте, не тронутый, как и коробки с артами.

Собрав их, увязав в брезентовый узел и подвесив к рюкзаку, я вышел из лаборатории. В кухне-спальне и в холле – никого. Входная дверь заперта. И как этот, что оставил слизь и следы когтей, проник внутрь? Получается, все же через дыру в стене. Хотя она узкая, да еще и ветка… Ветка?

Я вернулся назад и понял, что изогнутая ветвь в проломе переместилась. Раньше она приходилась точно на середину дыры, слева и справа оставались узкие просветы, в которые я вставил свернутые одеяла. А теперь ветвь сдвинулась, открыв большее пространство справа от себя. Словно дерево намеренно освободило для кого-то путь.

Пройдя к входной двери, я приоткрыл ее, сунул наружу сначала глушитель «вала», за ним – голову, огляделся и шагнул наружу. Солнце еще не встало, но было достаточно светло, чтобы разглядеть: вокруг никого. Акации, кусты сирени, дырявая ограда парка, за ней улица и дома. Магазин со столиками. И никаких фантомов. Может, они мне почудились? Галлюцинация, надышался какой-то алхимической гадости в дворницкой или Лес мне голову морочил…

Но велосипед у двери точно не привиделся. Вот он стоит, вполне себе материальный, а значит – могу уехать отсюда.

Так я и сделал. Когда достиг моста, совсем рассвело, а небо затянули плотные облака. Было хмуро и зябко. В такое время хочется в дом, к теплой печке, а еще лучше – в постель под бок к теплой женщине. Но – покой нам только снится! Бросив велосипед в кустах, я стащил со спины рюкзак, положил на землю рядом с брезентовым свертком и достал бинокль.

И увидел, как по другому берегу к мосту бодро катят машины. Впереди трицикл, за ним грузовик, сзади и немного по сторонам – два мотоцикла. Обе компании, объединившись, двинули сюда. И будут здесь через несколько минут.

Я схватил коробку с «мочалкой» и побежал к мосту, шаткому сооружению из уходящих в воду бетонных столбиков, проржавевшего каркаса, дощатого настила и железного ограждения. Кто-то из бандитов мог глянуть в бинокль и увидеть меня, пришлось низко пригнуться. На краю моста достал «мочалку» из коробки, из кармана вытащил пучок болиголова, сдернул с него бечевку и начал втыкать стебли в крупные отверстия на артефакте. При этом то и дело поглядывал на другой берег. Оттуда донесся гул моторов – они совсем близко!