Текст книги "Один из леса"

Когда «мочалка» стала похожа на ежа с мягкими зелеными иглами, я положил ее обратно в чайную коробку, а ту пристроил у ограждения моста. Привязав бечевкой, выпрямился и расстегнул штаны.

Да, мутант меня забери, именно так! Чтобы активировать процесс, на артефакт, соединенный с мутантом-болиголовом, надо помочиться. Не я это придумал. Не знаю, как Травник пришел к такому, какие опыты проводил, как ему вообще взбрело в голову… он что, на все арты, которые попадают к нему в лабораторию, мочится? И по отдельности, и соединив их с другими артефактами, а потом еще с растениями?.. Силен, экспериментатор, мать его мутантскую за ногу!

Моторы гудели вовсю. Сейчас мои клиенты подвалят! Закончив дело, я бросился назад, на ходу застегиваясь. Еще не достигнув кустов, услышал жужжание. Феромоны, в них все дело. Сильная штука, хоть и невидимая. Мельчайшие частицы, которые мы вдыхаем… Среди них есть один тип под названием «релизеры», то есть побуждающие к немедленному действию. Такими феромонами привлекают других особей для спаривания, предупреждают соплеменников о близкой опасности или, наоборот, отпугивают. Для многих феромонов человеческое обоняние слишком грубое, чтобы реально почувствовать запах. Поэтому я ничего не ощутил.

А вот лесные осы – ощутили.

Определенные виды феромонов очень летучие и быстро распространяются на большие расстояния. Если бы Лес не атаковал Мичуринск-2, я бы, наверное, все же не успел, ведь оазис, от которого протянулось лесное щупальце, был слишком далеко. Но благодаря этому нападению на город расстояние от реки до ближайшего лесного участка существенно уменьшилось, и все получилось как надо.

Я присел в кустах, глядя на серое облако, летящее со стороны Мичуринска. Вот они, осы. Ядовитые лесные осы-мутанты… Вспомнился дрозд, странно преобразившийся после того, как влетел в Лес. Что, если птица там с осами повстречалась? В их яде есть какой-то токсин, Травник говорил, что он парализует высшую нервную деятельность, что-то нарушает в головном мозге. Притупляет работу одних его областей, активизирует другие… Под действием осиного яда первичные инстинкты, доставшиеся нам в наследство от наших невоспитанных волосатых предков и глубоко сидящие в сознании любого современного человека, даже того, кто ни за что не хочет это признавать, вырываются наружу, полностью подавляя рациональное поведение. В результате человек становится тем, кого с большой долей условности можно назвать зомби.

На самом деле он не зомби в классическом понимании, потому что человек не умирает. Но он перестает заботиться о себе, поддерживать тело в порядке, умываться, лечиться, и при этом жрет первое, что попадется под руку, что могут прокусить и откромсать его зубы, – в том числе человечину и мертвечину. Вскоре он начинает гнить заживо. Покусанные осами люди уже в первой стадии отравления бездумно-агрессивны, злобны, всего боятся и все ненавидят. А на второй стадии они и вправду напоминают ходячих мертвецов.

Я затаился в кустах. Возбужденные осы – это тебе не стая весенних мух. Не знаю, как именно приманивают их феромоны, которые исторгает «мочалка», утыканная стеблями болиголова и окропленная мочой. Михаил как-то предположил, что осы-мужики принимают манок за новую матку роя, но Травник идею высмеял. Да и неважно это, главное другое: теперь осы станут бессмысленно клубиться над мостом около трех-четырех суток, пока действие моей сборки не прекратится. И все это время по мосту не пройти и не проехать, разве что в герметично закупоренной кабине. Дикие лесные осы и без того ужасно агрессивны, а уж если кто приближается, когда у них, так сказать, эрекция…

В общем, будем надеяться, что среди людей Метиса есть хоть один, разбирающийся в этом, и они тормознут на том берегу, и станут решать, что делать. Варианта у них только два: либо ждать, пока осы улетят, то есть часов шестьдесят, либо двигать в обход до ближайшей переправы. Но такой, чтоб форсировать реку на машинах, в округе нет. Есть только брод, где прошел я, а по нему – только пешком.

Что делать, если бандиты все же решат ждать? Пойду добывать себе новый транспорт, вот что. Это для меня худший вариант, потому что могу и не добыть, но хоть шанс появляется. Если же они направятся к броду – значит, все складывается по-моему.

Бандиты остановились, вывалили из машин. Я поднял бинокль. Метис, Боров… Кузьмы не видно… ага, вот он – остался сидеть в трицикле. Раненый, трудно бедняге ходить. Бандит по кличке Рыба, смахивающий на равнодушного убийцу-садиста, встал в стороне от других, поставив ногу на колесо. У грузовика маячили четверо бойцов из отряда, прибывшего на встречу с людьми Метиса. Плюс пятый, водитель. Вот зуб даю – не свой зуб, конечно, чей-нибудь чужой, – что это парни из Армии Возрождения. Так, а это кто?.. У стоящего рядом с Метисом высокого мужика были черные кучерявые волосы, а держался он так, будто командовал остальными. Скорее всего – старший возрожденцев.

В кузове остался лишь один человек, я видел его голову над кабиной грузовика. Молодая женщина. Почему не выходит? Кажется, прикована к борту. А ведь крайне это любопытный союз: возрожденцы и банда кочевых с Черного Рынка. Да не простых бандитов, а отщепенцев – Метис ведь, по словам Сига, был уволен Ханом. Что две такие компании может объединять, какой интерес?

Они собрались, чтобы вместе двигаться к какой-то цели, это ясно. К Полигону смерти? К «Вектору», чем бы тот ни был?

На другом берегу шло совещание. Одного возрожденца, невысокого бойкого шустряка, который все сновал по берегу, привставал на цыпочках и глядел на стаю ос, толкнули в спину. Он сделал шаг на мост, отпрянул, повернулся и закричал на того, кто его толкнул. В ответ засмеялись. Черноволосый командир гаркнул на них, и бойцы стихли. Он снова повернулся к Метису, эти двое заспорили. Судя по тому, что я видел отсюда, по выражению лиц и жестам, Метис в их компашке был все-таки главнее. Он дважды показал в сторону брода, по которому я перешел реку.

Когда разговор закончился, все вернулись в машины. Я привстал.

Они отогнали технику в сторону с дороги, укрыли тачки в зарослях и стали выгружаться. Есть! Я потер руки, достал фляжку и сделал хороший глоток самогона за свое здоровье. План сработал.

* * *

Не так-то легко двигаться вдоль берега неширокой речки, в то время как по другому берегу идет отряд людей, которым ты не должен попасться на глаза. Почти сразу выяснилось, что на велосипеде – никак. Пришлось бросить его, а жаль, неплохой был велик.

Я перебегал от укрытия к укрытию, прятался за кустами и кочками. Иногда приходилось ложиться и ползти. Все это выматывало, плохо было и то, что отряд на другом берегу двигался быстро. Пленницу вел кучерявый командир возрожденцев, иногда подталкивал в спину. Впереди широко шагал Метис, Кузьма хромал позади всех, останавливался, брался за грудь. Да уж, идти с такой раной нелегко, тяжело мужику приходится, ножом я его будь здоров ткнул… надо было посильнее.

Когда отряд по камням перебирался через реку, у меня перед глазами встала картина того, как Михаил висит в темном кузове, прибитый к борту, истекая кровью, ожидая, чтобы напарник пришел за ним, а меня все нет… Кулаки сжались сами собой. Атаковать бы их прямо сейчас! Я лежу за камнями, сбоку от брода, у меня «вал» и «махновка», а бандитов на этом берегу уже трое, включая Метиса… Взять да и расстрелять почти что в упор!

Я мотнул головой. Очень хочется, но – нельзя. Часть убью, часть нет, и оставшиеся меня прикончат. Отмстить – это лишь половина дела, хотя и главная, конечно, но есть и вторая: получить ответы на вопросы. Понять, что происходило раньше, кем был мой отец, как они с Михаилом связаны, что такое Вектор и Полигон смерти. Вдруг смогу даже выяснить тайну мерцающих и своих галлюцинаций? И, черт возьми, тайну Леса!

Последними через брод переходили девушка в сопровождении командира возрожденцев. Руки пленнице развязали. Командир снова принялся толкать ее в спину, и на середине речки сделал это слишком сильно – девушка поскользнулась, едва не упав, громко выругалась. Развернулась и неожиданно врезала кучерявому кулаком под дых.

Смачно так врезала, от души, не по-женски. Он едва не слетел с камней в реку, выкрикнул «Сука!» – и шмякнул ее кулаком в лицо. Снова переборщил: она свалилась в воду, ушла с головой. Возрожденец, присев на корточки, успел схватить ее. Поднял и отвесил еще пару затрещин. Голова девушки мотнулась в одну сторону, в другую, а после откинулась назад – потеряла сознание. Кучерявый взвалил ее на плечо и пошел дальше, ловко балансируя на скользких камнях. М-да, неласковый мужик, решил я.

На берегу девчонку быстро привели в чувство, но переодеться не дали, только накинули на плечи плащ. В мокрых ботинках и штанах она серьезно рисковала простудиться.

Когда отряд двинулся дальше, я пропустил их мимо себя и тихо направился следом. Шли они прямиком к Мичуринску-2. И мне совершенно непонятно было, что могло понадобиться Метису в этой всеми забытой дыре?

* * *

В магазин, под входом в который стояли столики со стульями, я проник через заднюю дверь. В торговом зале было большое окно, конечно, давно без стекла. Я встал под ним на колени, вооружившись биноклем, упер локти в подоконник и принялся наблюдать.

Площадь была прямо впереди, дальше начинался парк. За оградой и редкими деревьями виднелась дворницкая, перед ней прохаживались двое возрожденцев. Метис, Рыба, Боров и командир возрожденцев как раз входили в жилище Травника.

Когда у реки отряд зашагал прямиком в Мичуринск-2, я удивился, а потом, когда они подошли к парку, насторожился. Ну а теперь наблюдал за происходящим вообще с изумлением. Метис пришел к Травнику! Такого я, честно говоря, не ждал.

Обитатель старой дворницкой всегда казался мне странноватой личностью. Как-то Травник упоминал, что до Пандемии был биологом, но что еще я о нем знаю? В Мичуринске-2 он жил года два-три, а где обитал раньше и чем занимался – неизвестно. Про контакты Травника с кочевниками я ничего не слышал, и никаких намеков на это никогда не было. Так почему Метис заявился к нему?

Столько вопросов – и опять ни одного ответа. И вопросы только копятся. Травник что, как-то связан с происходящим? Может, он на стороне бандитов? Может, даже ждал их… хорош бы я был, если б пришел к нему и заявил, что мне нужны составляющие для феромонного манка, чтобы остановить банду перед мостом. А может он исчез именно потому, что узнал о скором визите банды и не хотел с ними сталкиваться?

А может, я слишком много думаю?

Все это вообще, скорее всего, не связано. Про Травника знают многие, известная в округе личность. Метис со своими людьми идет в опасное место, да и сама дорога туда опасна. И он хочет взять у Травника нечто, что поможет ему достичь цели. Ведь я и сам заглянул сюда за помощью, так почему бы другим не сделать того же? Это вполне логично и понятно, и не нужно выдумывать никакие странные совпадения. К тому же бандиты могли прийти за лечащим артефактом для Кузьмы.

Надо подойти ближе, решил я, и на коленях попятился за сломанный прилавок. В глубине магазина стащил со спины рюкзак, положил в углу зала, рядом «махновку» и футляр с биноклем. «Вал» оставил висеть на спине. Выскочив из магазина тем же путем, которым попал внутрь, пробежал за домами, пересек край площади и через дыру попал в парк.

Вскоре я присел за пышным кустом сирени на краю поляны, где стояла дворницкая. Из ее раскрытой двери доносились голоса. Впереди, завернувшись в плащ с головой, лежала пленная женщина. Рядом на разложенной скатке вытянулся Кузьма, смотрел в небо и держался за грудь, а по сторонам от них стояли двое людей из отряда, присоединившегося к бандитам Метиса. Мысленно я окрестил одного, у которого была смахивающая на томат круглая красная рожа, Помидором, а второго, со светлыми волосами – Блондинчиком. Этот второй повернулся ко мне боком, Помидор же сначала прохаживался туда-сюда, а потом остановился лицом к ограде. Я прищурился. Блондинчик – вроде знакомый, но не вспомню сейчас, где его видел.

У обоих в руках были М-16, а рядом с Кузьмой в траве лежал «калашников». Вдруг я заметил, как пленница, чуть приподняв голову, искоса глядит на Кузьму из-под плаща. А ведь он совсем недалеко лежит, и «калаш» рядом… неужели собирается схватить оружие, открыть огонь и сбежать? После брода ее вроде так и не связали, так что этот план может сработать… Хотя вряд ли. Помидор с Блондином стоят в разных точках, она не успеет застрелить и Кузьму, и этих двоих. Помочь ей, что ли?

Я прикинул всю ситуацию и покачал головой. Извини, подруга, ты мне никто, я тебя не знаю, и пока что ты мне неинтересна. А вот эти люди, их цели и намерения – интересны. И вмешиваться в ваши разборки мне не с руки, потому что у меня своя разборка, большая и многоходовая.

Из дворницкой донеслось раздраженное гудение Борова:

– Мазь, а? Где эта мазь хренова? Сколько можно тут топтаться, вон же, Лес рядом, уходить надо!

Его прервали грохот и лязг – кажется, они перевернули железный лабораторный стол. Тяжелые шаги, стук… Затем новый голос, незнакомый:

– Метис, ты обещал мне мазь. И Травника нанять в проводники.

А это не старший ли возрожденец заговорил? Голос звучит довольно уверенно, даже требовательно. Вряд ли рядовые бойцы стали бы так обращаться к Метису.

Главарь бандитов ответил, как обычно, холодно и мрачно:

– Ты не ребенок, Фара, а мазь – не леденец. Нету ее здесь – значит, нету.

Фара, да? Ну, хрен с ним, пусть будет Фара. Он снова заговорил:

– Где-то рядом ренегаты шастают, понимаешь? В любой момент наскочить могут. Ты мазь обещал! С ней в Лесу могли бы хоть на время укрыться, со следа их сбить. А теперь что?

Говорил Фара хоть и с претензией, но без особого напора, скорее даже просительно. Вот как-то сразу чувствуется, кто из них подчиняется, а кто реально командует.

– Спрашивается: теперь что делаем?

– А теперь – нет у нас мази, – отрезал Метис. – Лес сюда потянулся, Травник снялся с места. Такое не предвидеть. Лучше объясни: зачем ты эту девку выкрал?

– Я тебе говорил: она сестра Шульгина, который командует ренегатами.

– Я помню, что ты говорил. Так зачем она тебе?

– Как это – зачем? Чтоб прикрываться ею. Чтоб ренегаты не наскочили. Мы ж обсуждали уже, почему опять спрашиваешь?

– Потому что ни черта мы ею не прикрываемся. Ты трясешься, что они могут напасть, ну и если так, то какой с нее в результате толк? Обузу с собой тащим, и всё.

Донесся равнодушный голос Рыбы:

– Прирезать бабу. Можно мне?

– Да усохни ты! – повысил голос Фара. – Со вчерашнего дня только и бухтишь: этого пристрелить, того прирезать… Маньяк, что ли?

Снаружи Кузьма поднял голову и хрипло прокричал:

– Найдите мне «живокост»! У Травника должен быть, сдохну же!

– Нету здесь артов! – загудел в ответ Боров. – Ни одного, и Травника нету!

– Тогда какое-то снадобье лечебное притащите!

– Ничего тут нет, Кузьма! Травник свалил, и свое добро унес. А что не он унес – то, наверное, после него успели…

– А, твою мать! – перебил Фара. – Что за слизь такая светящаяся? Башмаком вляпался… Так, а это, рисунок какой-то? Порванный…

– Дай мне, – велел Метис. – Боров, поставь стол обратно, я хочу посмотреть, что здесь намалевано. А вы пошарьте еще да посмотрите в этом лазе за стеной. Что там за дверь внизу?

– Непонятно, – ответил Боров. – Плохо, взрывчатки нет, а так не вскрыть. Крепкая, сволочь.

Обыск дворницкой продолжался. Я наблюдал, слушал и думал. Они ищут мазь, с помощью которой можно войти в Лес. Слухи о подобных штуках ходят, хотя я понятия не имел, что Травник умеет их делать. С другой стороны, он ходил в тот оазис, от которого сюда протянулось щупальце… Неглубоко, но по краю – но ходил. Может, Травник и проделывал это благодаря мази, которую теперь ищут бандиты?

Не означает ли это, что Травник – из поселения Край?

Край – необычное место, расположенное далеко отсюда. Про краевцев точно известно, что они ходят в Лес. И что подобные мази делать умеют. Если Травник из Края, то почему ушел оттуда? Повздорил с тамошними Старейшинами или по другой причине? В общем, любопытно все это. И не оставляет ощущение, что происходящее свернуто в какой-то запутанный клубок. Все события, свидетелем и участником которых я стал за последнее время, включая исчезновение Травника, – это не разрозненные происшествия, а нечто единое, элементы одной картины. Получается так: брат пленной женщины, этот Шульгин, послал отряд на ее поиски. И чтобы укрыться от преследователей, бандиты пришли сюда – за мазью, при помощи которой можно войти в Лес. Все вроде бы просто, и никакой зловещей тайны под всем этим не скрыто…

Тогда почему Михаил вспомнил про Травника перед смертью?

Поток мыслей прервался, когда на краю крыши что-то шевельнулось, и я вскинул голову. Там скользнул уже знакомый прозрачный силуэт, будто отлитый из мягкого стекла.

Помидор, перед тем повернувшийся лицом к дворницкой, ничего не заметил, а Блондин дернулся. Я схватился за «вал». Размытое движение, шелест воздуха… Блондин заорал, когда его сбило на землю. Будто невидимые клинки прочертили тело от бедра до плеча, через живот и грудь. Брызнула кровь. Он завизжал.

Пленница подняла голову, Кузьма резко сел, схватив «калаш». Помидор повернулся. Снова размытое движение – в обратную сторону, от земли к крыше – и тут Кузьма открыл огонь. Все-таки тертый мужик, сразу видно. Как говорится: многое повидал и многих перестрелял. Удивительно, но он сумел попасть в этот стремительно пронесшийся по воздуху едва различимый силуэт.

Полетели красные брызги, раздался хриплый вой. Крутанувшись на краю крыши, силуэт на миг проявился четче, яснее, но лишь на миг. Оттолкнулся – и сиганул обратно. Кузьма повел за ним стволом автомата.

Я подумал о том, что, может быть, это совсем не леший, какой-то другой мутант или другая порода леших… назовем его пока что невидимкой. Мысль эта промелькнула мгновенно. Вслед за Кузьмой открыл огонь Помидор, но тут силуэт невидимки исчез полностью. «Калашников» смолк, Кузьма закашлялся, начал перезаряжаться.

– Где он?! Где?! – Помидор, стоя на одном колене, дергал стволом.

Вдруг лежащее навзничь тело Блондина дернулось и поползло по земле. Женщина ахнула. Одна рука Блондина протянулась вперед и приподнялась, вторая волочилась вдоль тела, голова подскакивала на земле. Кисть вытянутой руки, изогнутая под острым углом, будто сломанная в суставе, прямо на глазах превратилась в кровавую тряпку. Невидимый мутант волок его, вцепившись зубами!

– Артем! Артем!!! – заорал Помидор.

Я вдруг понял, что стою на коленях, далеко высунувшись из-за куста. «Вал» в руках, приклад вдавлен в плечо, глушитель смотрит на размытый, текучий силуэт, который маячит перед ползущим по земле телом. Невидимка быстро пятился, ухватив пастью кисть Артема.

Кузьма с Помидором целились, но не стреляли, боялись попасть в человека. А женщина смотрела на меня.

Я кивнул ей, приложил указательный палец к губам. И упал плашмя, когда из дворницкой посыпали бандиты. Боров, недолго думая, засадил из пулемета вслед мутанту. Тот выпустил тело, которое осталось лежать неподвижно – хана Артему-Блондину, – и снова исчез целиком, будто растворился в воздухе, лишь череда красных пятен показала путь, по которому он рванул к деревьям.

Из-за них донесся хриплый вой. А потом другой, словно в ответ, – далекий и глухой. Через несколько секунд он повторился, уже громче. Может, это все-таки леший, и теперь его вторая, темная, половина спешит на выручку светлой?

Метис перекинулся с Кузьмой парой реплик, а Фара схватил в охапку женщину, поднял на ноги. Помидор, склонившись над телом Артема, сказал:

– Мертв.

Вой снова прозвучал, теперь было отчетливо слышно, что доносится он из-за дворницкой, то есть с участка, захваченного Лесом.

– Уходим, – приказал Метис. – Быстро!

Глава девятая
Слежка скрытая и явная

Довольно быстро я понял, что долго так продолжаться не может. Слишком тяжело следить за отрядом вооруженных и настороженных бойцов, выматываешься и начинаешь допускать ошибки. День протяну, второй – не больше.

Хотя пересеченная местность была мне на руку. В паре километров впереди лежало обширное болото, к которому двигался отряд: земля становилась все мягче, а то и дело встречающиеся на пути крупные кочки, поросшие травой и кустами, помогали прятаться. Еще – деревья, заросли… укрытий, в общем, хватало. Я двигался от одного к другому, но мешало то, что отряд часто останавливался, вперед высылали разведчиков, иногда они забирались на холмы и разглядывали окрестности в бинокли. В общем, засветиться я мог в любой момент.

После смерти Блондина отряд уменьшился до девяти человек, плюс пленница. Иногда они перекликались, и, в конечном счете, я запомнил прозвища всех. Метис с Боровом, Рыбой и Кузьмой, плюс Фара, Помидор – которого величали, надо же, Томатом! – еще Шутер, Серый и Павлуша. Последний чем-то смахивал на Кузьму, тоже в возрасте и бородатый, но поросль на лице у него была светло-русая, а сам он – потолще Кузьмы. Серого, рядового бойца, часто подшучивающего над Шутером, так звали просто потому, что его настоящее имя – Сергей. Шутер же был невысоким, подвижным и юрким, его чаще других посылали в разведку.

На какое-то время я потерял отряд, вошедший в небольшую рощу. Решив, что идти через нее опасно, слишком велик шанс наткнуться на тех, за кем следишь, я направился в обход. Когда обогнул рощу, увидел, что люди остановились метрах в двадцати впереди… и тут же повалился лицом на землю, потому что засек движение в кроне дерева.

Сидящий на ветке Шутер в бинокль разглядывал болото впереди. Хорошо, что я подошел сбоку, а то бы он меня в момент засек. Но и сейчас рюкзак на спине торчал горбом, и заместить меня было нетрудно.

Шутер поводил еще биноклем туда-сюда и уставился вдаль. Высматривает, что ли, ренегатов майора Шульгина, про которого упоминал Фара? Кстати, что это за ренегаты такие? Возрожденцы, ренегаты… Совсем я не знаю ситуацию в Армии Возрождения, мы почти не сталкивались с ними. Базируются они там, где мы с Михаилом никогда не бывали. Даже не слышали ни от кого, где их основная база. На самом деле, если задуматься, это довольно странно, потому что вот Край или Черный Рынок – все знают, где находятся, а про центр армейцев ничего неизвестно… И это при том, что они составляют немалую силу, и если всерьез схлестнутся с теми же кочевыми байкерами, то совсем не ясно, чья возьмет. Иногда в округе появляются небольшие армейские отряды, которые открыто конфликтуют с отдельными бандами кочевников – борются за зоны влияния; солдаты останавливаются в поселках, принуждают местных обеспечивать их провизией. При этом всерьез не мародерствуют, то есть ведут себя поприличнее большинства байкеров. У возрожденцев дисциплина, строгое подчинение командованию, даже форма своя есть, хотя не на всех солдат ее хватает.

Шутер спустился с дерева и бодро, чуть не вприпрыжку поспешил к своим. Энергичный паренек. Глядя ему вслед, я перевел дух. Все это время «вал» был нацелен на него, и, если бы Шутер заметил меня, пришлось бы его валить. Валить из «вала», такой вот каламбур… И это означало начало серьезных проблем: пришлось бы отступать, прятаться и думать, что делать дальше.

Мелкий возрожденец подошел к остальным. У них с Фарой и Метисом состоялся короткий разговор, после чего отряд двинулся дальше.

Местность становилась все более топкой. Выглядывая из-за очередной кочки, я заметил, что люди впереди свернули. Что там такое? Через пару минут стало понятно: аномалия. Выглядела она неприятно и опасно – как будто на землю вылили цистерну кислоты, и та проела яму глубиной метра полтора. Внизу была окислившаяся, смешанная с ядовитой слизью порода, из нее торчали несколько столбов затвердевшей земли. Иногда на таких столбах лежат сформированные аномалией артефакты.

Послышался негромкий гул, а еще начало пощипывать ноздри и глаза, пришлось сворачивать. Звук издавали земляные столбы. Они мелко дрожали, причем энергия вибрации в них постепенно накапливалась. В этом и состоит основная опасность: среагировав на движение, столбы начинают сотрясаться и подымают облако ядовитой пыли. Вдохнешь такой немного – и тебе предстоит сутки отлеживаться, голова будет раскалываться, тошнить, а вдохнешь побольше – так и не встанешь. Имеется и другая опасность: если энергии в аномалии накопилось много, там что-то срабатывает, происходит разряд, и пыль вспыхивает. В радиусе десятка метров гибнет все живое. После этого аномалия успокаивается, начинает копить энергию заново, и в это время можно забрать лежащие на земляных столбах арты.

Тут на самом большом столбе тоже что-то было, я рискнул подойти немного ближе, чтоб посмотреть, но увидел, что всего лишь полуразложившийся труп болотного мутанта. Эти твари напоминают помесь выдры с огромной лягушкой. У них выпуклые глаза, а на теле почти нет шерсти, только у загривка мягка серая поросль. Шкура слизистая, пупырчатая, бледно-зеленая. Когтистые гладкие лапы, а еще жабры и короткие хвосты. Пахнут выдры-мутанты сладковатой кислятиной.

Обогнув аномалию, я стал догонять отряд, и вскоре на фоне вечернего неба впереди проступила необычная штуковина: большая, накренившаяся, бугристая. Всё, граница болот рядом. Почти пришли.

Решив, что в топь отряд с ходу не пойдет, я приотстал. Сомнительно, что они решатся пересекать болото ночью – почти наверняка сейчас разобьют лагерь.

Так и оказалось, причем встал отряд аккурат возле торчащей впереди бугристой возвышенности. Когда я ползком подобрался ближе, там уже разжигали два костра, и я свернул, чтобы очутиться под прикрытием громады, у подножия которой устроили стоянку.

Это была опора старой высоковольтной линии, атакованная деревом-мутантом. Один решетчатый рог вышки отломался и лежал на земле, а вся конструкция сильно накренилась. Толстые ветви плотно оплели ее.

Почему-то это дерево выросло отдельно от других… а потом умерло, во всяком случае, на нем уже давным-давно не было ни единого листика. Ствол у основания – человек семь надо, чтоб обхватить. Земля вокруг него была взрыта корнями. Между твердыми коричневыми буграми зияли провалы и темные дыры, где копошились мелкие зверьки, ползали змеи, многоножки и жуки – странные насекомые, которых не увидишь в других местах. В паре метров над землей ствол резко искривлялся в сторону опоры ЛЭП. Дальше он распадался на множество толстых ветвей, которые змеями оплели ее, сломав часть железных штанг и согнув другие. Дерево-великан и опора стояли, будто обнявшись.

Я решил, что с рюкзаком точно не смогу подобраться ближе к стоянке, снял его и вместе со свертком, где были артефакты, положил на дно оврага неподалеку. Забросал ветками и пополз к лагерю со стороны дерева.

Донесся голос Метиса:

– Как станет темнее, дуй на дерево. Дежуришь два часа, сменяет Боров.

Я перелез через сырую черную яму, в глубине которой что-то копошилось и шуршало, забрался на торчащий бугром изгиб корня и выглянул из-за ствола. Горели два костра. Главарь бандитов стоял перед Шутером.

– А чего я? – насупился боец. – Не люблю деревья эти. Они живые вроде.

– Чушь не неси, малой. Сейчас жрешь, потом лезешь наверх.

– Не, а чего я?

– Ты лазишь хорошо, – Метис отвернулся.

– Не, слушай! – Шутер запястьем вытер нос. – Ты сам лезь, если у тебя чешется, а я лучше тут внизу побуду.

Раз! – кулак Метиса впечатался в его лицо. Как и на автомастерской, когда он ударил Борзого, я не заметил движения, просто Шутер вдруг очутился на земле. Сидящие у костра Томат с Серым и Павлушей повернулись, схватившись за оружие. Из палатки выглянул Боров, а стоящий возле пленной женщины Фара развернулся на каблуках.

Шутер вскочил, схватился за пистолет в кобуре, выкрикнув возмущенно-просительно: «Командир!». Фара, в два шага оказавшийся рядом, схватил его за руку и не позволил вытащить оружие.

– Слушаться его, понял?! – процедил он, сверкая глазами. – А то я добавлю!

Чтобы угроза казалась убедительней, Фара занес кулак над головой маленького бойца и, когда тот съежился, повернулся к остальным:

– Всех касается! Метис сейчас командир, его слушать. Вопросы есть? Нет? Вот так!

Отпустив Шутера, он вернулся к пленнице, присел рядом и заговорил. Женщина отвернулась. Волосы у нее были совсем короткие, «ежиком», а лицо угрюмое.

Кузьма подбросил в костер еще веток, Боров с Рыбой принесли котелок, и здоровяк повесил его над костром. Рыба налил воды из большой фляги, сыпанул крупы. Я отполз немного, осторожно приподнялся, чтобы было лучше видно. Шутер уселся у второго костра и закурил. Вода забулькала, потянуло гречкой, у меня заурчало в животе. Вспомнив, что оставил в рюкзаке припасы, я собрался было вернуться к оврагу и перекусить, но решил, что потерплю.

С мисками в руках люди расселись двумя группами: Томат, Шутер, Серый, Павлуша, Боров и Рыба – у большого костра, рядом они посадили пленницу; Метис и Фара с Кузьмой – возле другого, поменьше. Донеслось чавканье, бульканье, стук ложек. Я сглотнул. Прикинул обстановку, подождал еще немного – и полез на дерево.

Толстые ветви изгибались, охватывая железные штанги, иногда чуть ли не узлами завивались вокруг них. Вскоре я очутился посреди запутанного древесного лабиринта, приходилось то ползти через узкое пространство между сучьями, то повисать на руках, раскачиваться и прыгать. В конце концов, я устроился в выемке на массивной ветке почти точно над стоянкой. Дул ветер, дым от костров уходил в сторону и не мешал обзору.

Девять голов отчетливо виднелись сверху. А ведь сейчас я, наверное, мог бы завалить их всех. У меня есть арты, то есть они остались в овраге, но можно принести их сюда. Например, «мочалка»… Если ее активировать – превращается в гранату, которая при взрыве выбрасывает облако смертельно ядовитых спор. Я могу взорвать ее и открыть огонь из «вала». Большинство сидящих внизу точно убью, а может, и всех.

И на свои вопросы так и не получу ответов. Нет уж, лучше выждать.

Я находился ближе к костру, у которого сидели рядовые члены отряда. Шутер громко сопел и все никак не мог свернуть самокрутку – разнервничался малый после свары с Метисом, – Павлуша с Серым вовсю наворачивали кашу. Я отполз в сторону, бесшумно перебрался на другую ветку и очутился точно над костром, возле которого сидели Метис и Фара с Кузьмой. Главарь бандитов, бросив пустую миску в траву, покосился на людей у второго костра и негромко произнес:

– Как там майора твоего звать? Шульга?

– Шульгин, – поправил Фара.

– А эта, значит, сестра его.

– Младшая.

– Ну-ну, – задумчиво сказал Метис.