Текст книги "Один из леса"

Глава шестая
В погоню

– Как ты сюда по… – Сигизмунд не договорил, потому что в эту секунду приклад ружья едва не выбил его нижнюю челюсть.

Хозяин Шатра упал на стул, ножка того подломилась, и он растянулся на полу.

– Ты меня сдал, – сказал я.

– Нет, – начал он. – Ты что, я не…

– Сдал. Я все знаю.

– Что ты знаешь? – он вдруг побагровел и вскочил, сжимая кулаки. – Что ты вообще можешь знать?!

– Вчера я проследил за тобой до дома Бадяжника. Видел, как там бойцы засновали… Ты сказал ему, что я хочу его ограбить или убить. Придумал такой способ выжить меня отсюда. Урод ты, Сиг. Барыга, и этим все сказано. Если бы вчера согласился мне помочь, Миша бы мог остаться в живых. Но он мертв. Поэтому я хочу тебя убить.

Он попятился от меня и упал на другой стул. Ссутулился, уставившись в одну точку. Потом расправил плечи и поглядел с вызовом:

– А с чего мне тебе помогать? Тебе и Мише?

– «С чего?» – переспросил я.

– Вы мне не друзья. Так, знакомые, поставщики просто. То, что я Михаила до Пандемии знал… ну и что? Жизнь у каждого своя. И каждый ее бережет. Ты обо мне думал, когда просил помочь? О том, чем это для меня может обернуться, для Шатра, для всех моих работников? Не думал – потому что тебе на меня наплевать. Скажешь «нет», охотник? Наплевать! Ты свои проблемы решал, и всё. Но при этом ты ожидаешь почему-то, что мне на тебя должно быть не наплевать. Так кто из нас подлец, а?

– Ты. Потому что я тебя не предавал, а ты меня предал.

Лицо его стало хитрым. Как я и сказал, Сиг – прежде всего барыга. Торгаш. И как многие из их племени считает, что для других людей тоже имеет значение лишь выгода. Не честь, не справедливость, не месть – только выгода.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

Я криво улыбнулся, поигрывая ружьем перед его носом.

– Метис со своими у тебя был? Уже после того, как грузовик их сгорел?

– А грузовик, значит, ты спалил?

– Не твое дело. Отвечай. Чтоб не пришлось с тобой… как с Борзым, понял?

– Были они у меня, перед рассветом пришли. Я думал, по твою душу, а они про тебя и не спросили.

На самом деле о том, что бандиты наведывались в Шатер, мне рассказала Ксюха. И она же в предутренней темноте тайком провела меня через задние двери к кабинету Сига. Замок на клапане я вскрыл своей отмычкой и потом просто сидел и ждал Сигизмунда Он обычно вставал ни свет ни заря и в этот раз не изменил своей привычке.

– Они за жратвой пришли? – уточнил я.

– Да, за припасами в дорогу. Им вдруг срочно понадобилось уезжать. Купили – и ушли. Укатили, в смысле, на мотоциклах своих.

– В каком направлении?

– Откуда я знаю? Видел, что в коляску мотоциклетную набросали припасов. Еще один мотоцикл у них без коляски, плюс трицикл.

– Странно, что я его не заметил, – пробормотал я. – Наверное, стоял в глубине мастерской… Ладно, уже неважно. Много припасов взяли?

– Много. Треть склада выгребли, Метис двумя брусками золота расплатился и сотней рублей.

– То есть далеко собрались. Так в каком они направлении поехали?

Он неопределенно махнул рукой.

– На восток вроде.

– Вроде?

– Я им вслед платочком не махал. На северо-восток, скорее так.

– Еще что расскажешь? Не темни, Сиг, не в твоих интересах.

Он пожал плечами:

– Одно могу добавить: из разговора мне показалось, что впереди их поджидает кто-то еще. Ну, Подельники. И здоровый этот спросил у другого, бородатого, хорошо ли тот знает, как двигаться к Мичуринску-2. А тот на востоке отсюда, если забирать немного к северу.

Я уточнил:

– Бородатый как на ногах держался?

– С трудом. Качало его, грудь повязкой перетянута. И кривился все время, вроде больно ему. Все, Стас, мы в расчете. Я на все твои вопросы ответил.

– В расчете? Да ты с ума съехал, барыга! Сейчас идем на твой склад, дашь мне то, на что покажу. Может быть, после этого я посчитаю, что мы в расчете, и мне не нужно убивать тебя за то, что ты – тварь, урод и предатель. Понял?

Одна половина подвала была отведена под съестное, а вторая, отгороженная фанерной перегородкой, под стволы, боеприпас и шмот. Мы пробыли там с полчаса. Под конец Сиг аж с лица спал, так ему было жалко расставаться с добром. Я стал владельцем «вала», цинка с патронами, пяти гранат, рюкзака, спальника, туристического топорика, трех пар шерстяных носков, четырех комплектов белья – термо и обычного, и еще всякой мелочи вроде спичек, зажигалки, бензинового баллончика к ней, мотка веревки, точилки, запасных стелек и прочего в этом духе.

Еще взял большой кусок соленого сала, две фляги – с водой и водкой, десяток кукурузных лепешек, вяленую рыбу, несколько луковиц, чеснок, две банки тушенки и пачку вермишели. Часть сложил в рюкзак вместе с небольшой походной аптечкой, часть повесил на него снаружи или на себя.

– Теперь говори, где раздобыть транспорт, – сказал я, когда мы покинули склад. – Лучше всего – байк. И запасную канистру с топливом к нему.

– Можешь купить, – ответил Сиг. – Автобазар недалеко. Но хороший мотоцикл, да еще с топливом, стоит дорого.

– Могу купить, а могу угнать. Где, по-твоему, это легче всего сделать?

Он объяснил. И потом, увидев, что я собираюсь покинуть Шатер, спросил с облегчением:

– Все, Стас, мы снова друзья?

– Друзья? – я поднял бровь. – Друзей у меня больше нет. Но за свою жизнь можешь не опасаться. Хотя, думаю, тебя рано или поздно кто-то другой хлопнет за гнилость твою.

Сиг хмуро отвернулся и больше на меня не глядел. Я прошел по коридору, через зал – Игорь с Борькой, расставляющие стулья, проводили меня удивленным взглядом – и вышел под тусклый свет раннего осеннего утра. Солнца еще не поднялось, было холодно и серо.

Не успел отойти далеко, как сзади раздались шаги, и я остановился, узнав их. Плохо, хотел обойтись без этого разговора…

– Стас!

Когда я повернулся, и Ксюха шагнула ко мне, заглядывая в лицо.

– Я с тобой.

– Зачем?

– Не хочу здесь оставаться. С тобой пойду.

Отступив, я окинул ее взглядом. Хорошая, в общем-то, девчонка. Не злая, симпатичная. Не подлая. Вот только… Она побывала в моей постели, но не в моем сердце. Нет смысла требовать того, чего у тебя нет, например, чувств, которых ты не испытываешь. А к ней я не испытывал никаких чувств. Разве что благодарность за то, что предупредила о карателях.

– Нет, – сказал я. – Со мной опасно.

– Ну и что? Я не боюсь! Уже привыкла. Сейчас везде опасно.

– В Шатре у Сига гораздо спокойнее. А я постоянно в такое встреваю…

– Пожалуйста, Стас! – она снова шагнула ближе ко мне.

– Я – охотник, Оксана. Бродяга. Хожу по лесам, мутантов бью. Сплю у костров, по развалинам, постоянно кочую. Это не для женщин. Вам нужен дом, свое гнездо, чтоб обставить его, поливать цветы, родить ребенка. Скажешь, нет? А я такую жизнь не обеспечу.

– Откуда ты знаешь, что нам надо? Что мне надо?! – вспыхнула она, щеки покраснели, кулаки сжались, но я не дал ей повысить голос – шагнув вперед, положил ладонь на затылок, притянул к себе и поцеловал. Ксюха затихла, обмякла в моих руках. Поцелуй был крепкий, но длился недолго. Когда я шагнул назад, в ее глазах были слезы. И понимание, что мы расстаемся навсегда.

– Извини, – сказал я.

Потом повернулся и ушел, запретив себе оглядываться.

На то, чтобы заполучить мотоцикл, потратил около часа – минут пятьдесят наблюдения с разных точек за стоянкой одной банды и около пяти минут на саму операцию. Мужики прошлой ночью изрядно перепились и были не в состоянии уследить за своей колесной собственностью. Машина оказалась неплохой, с расширенным баком, и хотя запасной канистры я не раздобыл, но решил, что и того, что есть, хватит надолго.

Отъехав от Черного Рынка на пару километров, остановился на вершине холма. Было свежо, порывами дул ветер, гнал по небу облака. Куда-то туда, в это ясное холодное небо вместе с дымом горящего грузовика унеслась душа Михаила Тополя, единственного друга, который был у меня в жизни.

Вытащив из-под рубахи кулон на титановой цепочке, я оглядел его. Зачем Миша таскал эту штуку с собой столько лет, почему так берег?

Он сказал: «Я знал раньше, до той бойлерной. Про тебя. Твоего отца».

А еще он спросил: «Ты видишь мерцание?»

С того момента, как в грузовике напарник произнес эти слова, я гнал от себя мысли о них. Надо было закончить все, разобраться с Сигом, и я специально не думал на эту тему. А теперь задумался…

И понял, что вопросов у меня стало еще больше, чем раньше. Что получается? Много лет назад Михаил появился в бойлерной не случайно, как я всегда считал, он пришел туда за мной? Он искал меня? Знал моего отца? Но я сам почти не помню его! Что-то совсем обрывочное – серьезный человек с высоким лбом… Очки… Бежевые стены, белые халаты… Стоп, что за халаты? Кажется, отец возил меня куда-то… лаборатория или что-то подобное. Ничего конкретного вспомнить теперь не удавалось. Больше десяти лет прошло с тех пор, и это была очень насыщенная жизнь, полная событий, людей, зверья, опасностей. Долгие годы мне было не до детских впечатлений, и они постепенно стирались из памяти. Какое отношение ко всему этому имеет Михаил? Что за «вектор» он упоминал перед смертью? Еще какой-то полигон… Полигон смерти, так он сказал.

И мерцание. Михаил спросил, вижу ли я мерцание. Но я никогда не рассказывал ему о своих видениях! Намекал пару раз, но не говорил ничего конкретного. И самого этого слова не произносил. Так откуда он знал?..

Пальцы машинально крутили кулон, и в какой-то момент случайно нажали на ушко, в которое была продета цепочка. С мягким щелчком из торца выехала пластина, запаянная в твердую прозрачную обертку. Под ней виднелись серебристые дорожки, кругляши, крошечные зеленые и желтые прямоугольники… Микросхема. Я повернул кулон. На другой стороне пластины был рисунок: буква «V», наискось перечеркнутая зигзагом молнии.

«V» значит «вектор»?

Ключ, так сказал напарник. У меня в руках электронный ключ. Знать бы только, от чего?

Все это как-то связано. Михаил, моя давно позабытая жизнь до Пандемии, мои видения, мерцающие существа, электронный ключ, прошлое напарника и этот непонятный «вектор»…

И Лес.

Я поднял голову, глядя вдаль. Лес, прибежище мерцающих, вот главная загадка. Десятки, сотни, тысячи километров, захваченных странной растительностью и странными существами. Сумрачный зеленый мир, чуждый и непонятный. У него есть оружие: вихри ядовитых спор, миграции необычных зверей, внезапные нашествия хищных мутантов и убийственный Шторм. Отсюда граница была не видна, но я чувствовал – там, у горизонта, огромное молчаливое НЕЧТО, которое смотрело на меня тысячами глаз. Смотрело и ждало чего-то.

Бандиты, укатившие на восток, знают часть ответов на мои вопросы. К тому же в той стороне находится человек, которого называют Травник. Михаил упомянул его: Травник тоже знал моего отца. Живет он в Мичуринске-2, про который говорили бандиты, придя к Сигизмунду за припасами. Все это связано, и мне нужно распутать клубок.

А еще я должен отомстить. Как тогда сказал Михаил… Прощают только недостойных мести? Не знаю, достойны они или нет, но я убью их всех. Своими руками или сделав так, чтобы они погибли, – но убью.

Я задвинул микросхему обратно в кулон и повесил его на шею. Проверил ремни, пристегивающие рюкзак к багажнику, поправил висящий за спиной «вал». Завел мотоцикл и поехал навстречу восходящему солнцу.

Часть вторая
Три тоника для лесного угла

Глава седьмая
Город и Лес

Мутантов мало не бывает. Даже один, появившийся не вовремя – уже очень много. Я это ощутил на своей шкуре, а вернее, на своем байке, когда юный кабан-горбун с ревом вынесся из придорожных кустов. Не знаю, может, это был родич того, которого мы с Михаилом убили в яме-ловушке? Племянник или там шурин…

Вид быстро катящегося на байке человека привел его в ярость. Я дернулся, байк вильнул. Схватился за оружие, но выстрелить не успел. Земляная дорога была неширокой, с одной стороны заросли, с другой – холмы. Единственное, что я смог сделать: вдавить газ, бросив машину вперед. Только поэтому кабан врезался не в ее середину, раздавив мне ногу, а в заднюю часть.

То есть прямо в бак.

Скрежет, хлопок… Байк качается как сумасшедший, я едва удерживаю руль. А вот направление удержать не могу. Машина круто сворачивает, перескочив через неглубокую канаву, мчится вверх по склону. И дорога-то была не очень ровной, а уж склон – вообще сплошные горбы, так что спустя пару секунд я вылетаю из седла и с воплем падаю на мягкую землю.

Хорошо еще, что на мягкую, были бы там камни – тяжело бы пришлось моим коленям, локтям, ребрам и раненой ноге. А еще хорошо, что «вал» так и остался в руках. Мотоцикл свалился в паре метров дальше, я же перекатился на спину и сел. Кабан несся на меня, низко опустив голову и выставив вперед рога. Из-под копыт взлетала земля с клочьями травы, он оглушительно хрипел. Я начал стрелять.

Чтобы завалить горбуна, даже такого молодого и некрупного, пришлось выпустить больше десятка пуль. Первые попали в морду, я повел стволом, они пошли вниз, вскользь к шее, и впились в отвисшее брюхо. Только это и остановило юного монстра. Мне снова пришлось перекатиться, освобождая дорогу, горбун пробежал мимо и упал возле байка. Скопытился, называется. Поняв, что с ним покончено, я вскочил и бросился к мотоциклу, сильно хромая и ругаясь. Боль в ноге проснулась с новой силой.

Остро пахло бензином. Короткий осмотр привел к неутешительному выводу: хотя машина еще на ходу, но бак пробит, большая часть топлива успела вытечь. Свернутая жгутом и плотно вставленная в дыру промасленная тряпка частично решила проблему… но лишь частично. В общем, прощай, байк. Еще километр-два протянет, не больше, топлива в баке осталось всего ничего.

Я отряхнулся и поглядел по сторонам.

Бандиты сейчас за холмом, который огибает дорога. Пока что они недалеко, но уезжают все дальше. Впереди река и мост, на котором они будут в течение десяти минут, а я теперь хорошо, если через час. И что делать?

Подняв байк, я вытолкал его на вершину холма, положил так, чтобы заткнутая тряпкой дыра обратилась к небу, и повернулся к реке.

Хорошо, что помимо прочего со склада Сигизмунда был захвачен бинокль. Не очень мощный, но сейчас и такой пригодится. Встав на краю лысой глинистой вершины, я посмотрел. Синей лентой вилась речка, дорога проходила по мосту и тянулась дальше. Далеко слева на реке виднелось светлая полоса брода. За речкой раскинулась низина, в которой стоял городок под названием Мичуринск-2, хотя отсюда его было не видно. У города этого, по словам Михаила, было не совсем обычное прошлое: какой-то закрытый полусекретный наукоград, не отмеченный на гражданских картах.

С вершины холма я разглядел, как впереди бандиты, свернув с дороги, остановились недалеко от нее. До реки и моста им оставалось еще с километр, а то и больше.

Опустив бинокль, я достал из футляра чистую тряпицу, протер окуляры и снова посмотрел. Боров и Рыба раскладывали палатку, Метис в сопровождении Кузьмы поднимался по склону ближайшей возвышенности.

Когда они достигли вершины, я присел, чтоб особо не маячить. Главарь банды тоже достал бинокль, встав боком ко мне. Я повернулся в ту сторону, куда он смотрел, и увидел грузовичок с открытым кузовом, кативший вдоль реки к месту, где встала банда. Подкрутил фокус. В кузове было пятеро людей в одинаковой одежде, этакой полувоенной форме. Четверо стояли у кабины и поверх нее глядели вперед, а пятый присел в задней части… Эге, а не прикован ли он к бортику? Да и «он» ли это – или «она»? Волосы короткие, но все равно мне показалось, что это молодая женщина, хотя лица толком было не разглядеть.

А не бойцы ли Армии Возрождения в грузовике пылят? Я перевел бинокль обратно на Метиса. Тот беспокойства не проявлял – некоторое время наблюдал за грузовиком, потом зашагал обратно к лагерю, оставив на вершине Кузьму. Спокойно так зашагал, не торопясь. То есть он ждет визита возрожденцев? А ведь Сигизмунд говорил: придя к нему за припасами в дорогу, бандиты упоминали, что по пути должны встретиться с подельниками. Неужели кочевники и армейцы затеяли какое-то совместное дело? Неожиданный и тревожный союз, который может для меня все сильно усложнить.

– Так… – пробормотал я, наблюдая за лагерем. – Если здесь у вас только место встречи, и вы собираетесь сразу ехать дальше, то зачем палатка?

Боров с Рыбой как раз закончили с ней и занялись костром. Вообще-то палатки достают, когда собираются на этом месте переночевать, а иначе бессмысленно возиться. Еще некоторое время я наблюдал за лагерем, затем опустил бинокль и поспешил к байку.

Когда топливо закончится и я не смогу достать новое, – а достать его негде – мне останется только помахать рукой вслед уезжающим бандитам с присоединившейся к ним компанией. Я их попросту упущу, потеряю, возможно – навсегда. И чтобы этого не произошло, нужно… что?

Нужно лишить их транспорта. Чего я, вроде бы, сделать не могу: одному с десятком вооруженных людей не совладать. Значит, требуется создать ситуацию, при которой они сами расстанутся со своими тачками. Но как заставить людей, собравшихся, судя по всему, в неблизкое путешествие, бросить автотранспорт?

С помощью «душистой мины», вот как. Я сам себе удивился, когда это пришло мне в голову. Ведь впереди Мичуринск, а там живет Травник, которого упоминал Михаил перед смертью. Травник тоже как-то связан со всем происходящим, и теперь у меня есть два повода, чтобы заглянуть к нему. Он спец по сборкам из различных артов и аномальных растений. Более того: Травник разбирается в артефактах, которые формируются не только обычными распространенными аномалиями, но и теми, что обычно возникают в Лесу. Лесные аномалии – редкие и странные, их мало кто видел. Травник умеет ходить по Лесу, хотя и не глубоко, у самой границы, но все же может перемещаться по нему, не вызывая реакции в виде торнадо ядовитых спор, атаки мутантов или Шторма. И у Травника есть составляющие для «душистой мины».

Значит, план действия прост: обогнать бандитов, перейти реку по броду, добраться до Мичуринска-2, найти Травника, живущего в дворницкой старого парка, и попросить его сделать для меня «душистую мину», которую он сам называет более умно: феромонный манок. И поставить ее на мосту прежде, чем бандиты проедут по нему. Тогда этот путь будет для них закрыт, если только они не конченые психи. А другого пути, если не хочешь купаться, на долгие километры нет. Кроме брода, конечно, но по нему – только на своих двоих, там тачки не проедут.

Настоянная на травах лечебная смесь, которой Ксюха замазала мою рану, неплохо помогла: я хромал, но шел достаточно бодро. Плюс топлива в байке еще немного оставалось. Скатив байк с вершины, я завел его и поехал наискось к прежнему направлению, чтобы по большой дуге, под прикрытием холмов, обогнуть стоянку и достичь реки в районе брода.

* * *

Как по заказу, байк умер прямо на берегу – хрипнул на прощание движком и затих.

В этом мест дно было совсем близко, из воды торчали большие плоские камни. На другом берегу росли деревья, за ними начиналась низина, где стоял Мичуринск-2. Михаил называл его наукоградом, но, по-моему, это был скорее наукопоселок: несколько десятков небольших домов стояли ровными рядами вокруг аккуратного квадрата экспериментального парка, в центре которого находилось здание института. Мы как-то заглянули туда – ничего интересного. Пустые гулкие залы, коридоры и лаборатории, откуда вынесли все мало-мальски ценное. Более любопытным был сам парк, где до Пандемии институтские ученые разводили новые виды растений.

Я снял с багажника рюкзак, накинул лямки на плечи. Повесил «вал» за спину, на поясной ремень сбоку прицепил «махновку». Байк решил на берегу возле брода не бросать. Если у меня все сложится, то вскоре этой переправой воспользуются бандиты, нечего оставлять им улику, даже если они вряд ли поймут ее значение.

Откатив байк в сторону, где было поглубже, я спихнул его в воду, вернулся, снял ботинки, закатал штаны и шагнул на камень. Вода накатывала на голыши, пенилась и булькала. Когда я добрался до середины реки, рядом громко плеснуло, и темное гибкое тело скользнуло к камням. Я схватился за «вал». Тварь была вроде большой рыбы, но слишком уж активно она извивалась, да и тонкая какая-то… может, угорь? Нет, длинный слишком – больше напоминает щупальце. Только если это щупальце, то где все тело? На дне сидит? Воображение живо нарисовало этакий мясистый пенек, присосками удерживающийся на дне, с торчащим пуком щупалец, которые хищно извиваются в мутной воде. На душе стало как-то тревожно. Спокойно, охотник! Смело, решительно и быстро валим отсюда!

Я зайцем заскакал по камням. Про водных мутантов до сих пор ничего не слышал, не видел их – и хочу дальше оставаться в неведении. Почти достиг берега, когда сзади чвиркнуло, и в поясницу мне ударила тугая струя воды, выпущенная под приличным давлением. Нога поехала на скользком камне, но я сумел удержать равновесие и прыгнул дальше. На берегу развернулся с «валом» наизготовку, и успел заметить, как нечто темно-лиловое, склизкое, похожее на кишку, с хлюпаньем втянулось обратно под воду.

Чертовы твари! Откуда они берутся в таком количестве и разнообразии? Такого ведь не должно быть: чтобы закрепился новый вид, нужно очень много времени. И Михаил про это говорил, да и я читал в учебниках, которые он мне когда-то подсовывал. С другой стороны, тот же Травник вещал нечто заумное про онковирусологические факторы, в разы ускоряющие мутации, про биологический вектор цивилизации и… Стоп! Вектор. А не связано ли это с тем вектором, который упоминал Михаил перед смертью? Рука сама собой потянулась к груди, нащупала висящий под рубахой кулон-ключ. «V», перечеркнутая зигзагом… «V» может быть первой буквой слова «вектор», но что значит зигзаг? Или это буква «Z», стилизованная под молнию? Похоже, вообще-то…

Лес с ним, не до того сейчас, позже на эти темы еще поразмышляю. Решив не стрелять по щупастой речной твари, чтоб не подымать шума, я повесил «вал» на плечо и быстро зашагал прочь от реки.

Город стоял в долине сразу за плоской прибрежной возвышенностью, и на ее краю я остановился, разглядывая открывшийся вид. Уже много лет недалеко от Мичуринска находилось пятно леса – этакий оазис посреди чистой территорию. Подобные пятна иногда появлялись на свободных от Леса землях. Немногочисленные обитатели Мичуринска туда никогда не ходили, кроме Травника, который в поисках артефактов и редкой флоры часто посещал всякие опасные места. И вот теперь от пятна к городу протянулось лесное щупальце. Оно рассекало Мичуринск надвое, проходило через парк и заканчивалось примерно в том месте, где стояла дворницкая, жилище Травника. Сверху захваченный участок выглядел немного темнее окружающего, словно был присыпан пеплом. Мне показалось, что я вижу дворницкую – маленький светлый коробок… не понять, дотянулся до нее Лес или нет.

Я оглянулся на реку, но отсюда мост был не виден. Нельзя мне упустить Метиса с его людьми! Ведь они, вполне возможно, направляются к тому самому Полигону смерти, про который упомянул Миша. Слежка за ними может привести к разгадке всех тайн: я узнаю, кто на самом деле был мой отец, откуда они с Михаилом знали друг друга, почему напарника выкрали, что за ключ висит на моей шее, что означает «V» и зигзаг. Ну и месть, конечно… Острое, жгучее желание убить распявших Мишу уродов не отпускало меня ни на секунду. Не прощу себе, если не завалю сволочей, которые пытали моего друга, прибили его к борту грузовика!

Но если Лес добрался до дворницкой, Травник мог погибнуть. Или ушел оттуда. Или… ладно, чего гадать – надо идти в Мичуринск и на месте разбираться.

Я спустился по склону, и вскоре вокруг потянулись городские развалины. От некоторых зданий почти ничего не осталось, другие еще стояли, но целых среди них не было. Разбитые окна, дырявые крыши… В некоторых, сохранившихся лучше других, жили местные, и возле дома, где обитал старый забулдыга дед Егор, я остановился. Позвал хозяина, потом сунулся внутрь – тихо, никого нет. Пришлось идти дальше.

В Мичуринске осело десятка два людей, некоторые держали огороды, другие охотились. Небольшая мирная община – слишком бедная, чтобы привлечь внимание кочевников Черного Рынка или вольных банд, и слишком слабая, чтобы грабить других. Травник здесь был кем-то вроде знахаря и шамана. Такой себе шаман-алхимик с научным уклоном. Мы с Мишей иногда приносили ему попавшие нам в руки арты, с которыми не знали, что делать. Бывают иногда редкие, странные артефакты, возникающие, как правило, в аномалиях у границы Леса: либо гибриды знакомых артов, либо вообще непонятно что. Если мы не могли разобраться с их свойствами – тащили добычу Травнику, когда оказывались рядом с Мичуринском. В дворницкой у него была лаборатория с колбами, ретортами, тигелями и прочими штуковинами в этом роде.

Впереди открылась небольшая площадь, за которой виднелась железная ограда парка. Я огляделся – по-прежнему никого, тихо. Повернув «вал» стволом вперед, зашагал к пролому в ограде. Подволакивая разболевшуюся ногу, пересек площадь, пробрался сквозь дыру, миновал заросли, старые акации – и остановился на краю большой поляны, посреди которой стояла дворницкая.

Вот он, Лес. Странно изогнутые стволы, от одного вида которых становится тревожно на душе. Длинные, извилистые, переплетающиеся. Иногда стелющиеся по земле, а иногда кривыми башнями устремленные в небо. Бесчисленные змеи веток, пучки темно-зеленых, бледно-желтых и красных листьев. Уходящее вдаль сумрачное пространство между стволами, таинственные темные закоулки, шевелящиеся тени. На длинном участке шириной в пару десятков метров Лес задавил, расплющил обычную растительность. Между мутировавшими деревьями едва проглядывали парковые акации и орехи, чьи стволы были либо сломаны растениями-чужаками, либо уродливо искривлены.

Дворницкая – приземистое кирпичное здание с парой маленьких окон, закрытых листами жести, – стояло торцом ко мне. Дверь была приоткрыта, рядом к стене прислонен велосипед Травника.

Отсюда я не видел, дотянулся ли язык Леса до дворницкой или остановился где-то позади нее.

– Хозяин! – негромко окликнул я, направившись к постройке. На полпути повернул так, чтобы обойти ее и увидеть, насколько близко подобрался Лес.

И когда увидел – подумал, что внутрь мне теперь входить не хочется. Потому что Лес был прямо здесь. Крайнее дерево, росшее сильно наискось, напоминало руку, которую он протянул к зданию. Лишенная листьев крона состояла из пяти толстых ветвей, они словно растопыренные пальцы обхватывали торец постройки. Кирпичная кладка местами осыпалась, как будто Лес стучал и скреб в нее, оставляя глубокие выщерблены.

Все это напоминало намеренную, целенаправленную атаку. Интересно, почему Лес вдруг повел себя так, на что среагировал? Почему именно сейчас он потянулся к Мичуринску? Причем такое впечатление, что объектом атаки было именно жилище Травника.

Размышляя, я пошел обратно к входной двери. Каким образом Лес вообще способен замечать происходящее в мире людей, отслеживать события? Михаил как-то выдвинул теорию, что корни и мицелии, тонкие органические нити, которые могут протягиваться на десятки километров под землей, – это нечто вроде отростков нейронов в наших мозгах. То есть под землей находится огромное, раскинувшееся на десятки тысяч километров, рассеянное сознание Леса. Насколько глубоко оно уходит вместе с мутировавшими корнями вглубь Земли, насколько сильно Лес способен влиять на планету, ее электромагнитное поле и другие параметры, не знал никто. По крайней мере, мы с Михаилом не были знакомы ни с одним умником, который хотя бы отдаленно представлял себе положение дел.

Донеслось чириканье, я оглянулся. Из-за акаций выпорхнул дрозд, часто взмахивая темными крыльями, пролетел мимо дворницкой. Я приостановился. Там, в Лесу, даже воздух другой. Темно-бархатистый, он кажется густым и терпким. Влетев в него, птица преобразилась. Я даже моргнул. Нет, конечно, это тот же самый дрозд, но отсюда мне почудилось, что окрас стал темнее, а еще пичуга… увеличилась в размерах, что ли?

Она летела дальше – а потом Лес будто вздохнул, и дрозд пропал.

За миг до этого сбоку, от искривленного ствола, к нему метнулось НЕЧТО. Очень быстрое, смазанное, тут же исчезнувшее. Не знаю, может, и померещилось, но дрозд улетучился – мгновенно, не издав из звука, словно мгновенно выхваченный из этой реальности.

Медленно выпустив воздух из груди, я отвернулся и пошел к двери. Остается только надеяться, что за то время, пока буду находиться в здании, Лес не сделает рывок и не накроет его целиком.

– Травник, открой дверь хорошему человеку! – я толкнул дверь, заглянул и позвал еще раз: – Эй! Важный разговор есть!

Тишина. А ведь у него тут артефакты хранятся, да и всякое другое, и этим всем можно поживиться. Я не мародер, но будем мыслить практично: если Травник погиб – ему добро уже не нужно. А я живой, и мне оно нужно, вот так.

В своем жилище хозяин поставил пару перегородок буквой «Т», получились три комнаты: холл, в котором я очутился, кухня-спальня и лаборатория. Сильно хромая – нога снова болела, – я зашел во второе помещение, где Травник спал и кухарничал. В углу стояла буржуйка, труба от которой шла к дырке в стене, рядом стол со шкафчиком, там посуда. На стене висели несколько свиных колбас, связка чеснока и кошелка со сморщенными яблоками, в углу – продавленный диван, на нем пара одеял и подушка. Артефакты Травник хранит не здесь, идем дальше. Уже понимая, что в дворницкой никого нет, я толкнул вторую дверь и вошел в лабораторию.

Сюда хозяин не очень любил пускать посетителей, мы с напарником заходили в третьей помещение всего несколько раз.

Первое, что приковало мой взгляд, – большой плакат на стене. Лист картона, на нем разноцветными мелками намалеваны три бутылки. Одна закрашена зеленым, другая красным, третья – черным. Зеленая перечеркнута жирной линией, под нею надпись вкривь и вкось. Подойдя ближе, прочел: «Я добыл его! Скоро найду Шамана!».

Над каждой бутылкой было написано по одному слову: «Темнозор», «Мутагон» и «Антилес».

А вверху плаката была надпись большими буквами, будто заглавие:

ТРИ ТОНИКА ДЛЯ ЛЕСНОГО УГЛА

Гм. И что это значит? Я внимательно оглядел плакат, ничего не понял и повернулся к длинному столу, на котором стояли всякие склянки. Заметил тигель на краю, потрогал – еще теплый. Значит, хозяин ушел недавно. Я похлопал ладонью по столу, размышляя.

Первое: поговорить не удалось, Травник исчез вместе с тайнами, которые хранил, и что он знал про отца, почему Миша перед смертью упомянул его – теперь не выяснить. То есть выяснить можно, если хозяин дворницкой не погиб и я его найду.