Текст книги "Доктор Данилов в МЧС"

– Не знаю. – Не выпуская руля из рук, Сергей пожал плечами. – Знал бы – не спрашивал. Хочется, конечно, верить, что предопределено.

– Почему?

– Так спокойнее. – Сергей на миг обернулся к Данилову и сверкнул белозубой улыбкой. – Если предопределенное неизбежно, то и париться не о чем и незачем, все равно ничего не изменишь. У провидения свои соображения, против которых не попрешь. А вот если нет, все случайно, то это уже обидно. Получается, что какие-то мелочи могут привести к фатальным последствиям, без причины, просто так. Несправедливо. Был человек, жил, трепыхался, потом – раз, и нет его. Вот это самое «раз» больше всего и пугает. Слишком уж легко и просто обрывается жизнь…

– Думай, как удобнее, как больше нравится, – посоветовал Данилов, – ответа на этот вопрос все равно не найти.

– А вдруг?

– Вдруг только кошки плодятся, – невесело улыбнулся Данилов.

Он вспомнил печальный эпизод из собственной биографии, когда молодой доктор Данилов приехал на вызов в общежитие у станции метро «Рязанский проспект» и получил по голове обрезком водопроводной трубы от впавшего в психоз эпилептика-китайца, к которому соотечественники и вызвали «Скорую помощь», почему-то указав в качестве повода «болит живот».

Данилов в тот день работал один, без фельдшера. Если бы они были вдвоем, то, может, и обошлось бы. Хотя нет, наверное, – дурное дело нехитрое. Распахнул дверь на стук, ударил врача по голове и убежал. Хорошо еще, что приступы мучительных головных болей в последнее время возникают реже, чем раньше. То ли время лечит, то ли с возрастом начинаешь меньше брать в голову, оттого-то она меньше болит.

Почему этот проклятый вызов достался Данилову, а не кому-то еще? Не повезло? Или молодой доктор Данилов просто-напросто раздражал провидение отсутствием у него каких-либо проблем? Или все же не повезло? Впрочем, врачи из нейрохирургического отделения сто пятнадцатой больницы, где после травмы пришлось проваляться месяц, уверяли, что он удачлив. «Скажите спасибо, что не стали идиотом», – ободряюще говорили они. Что ж, спасибо, только непонятно кому: чокнутому китайцу, что ли?

Стоит только начать задумываться над подобными проблемами, как мысли накручиваются одна на другую, не желая упорядочиваться, и к какому-то выводу прийти невозможно. Ах, Сережа, провокатор, подсунул же информацию к размышлению!

Машина уже стояла в гараже с выключенным двигателем. Сережа вышел и через открытую дверь недоуменно смотрел на Данилова, продолжавшего сидеть на своем месте. Тот тряхнул головой, словно выкидывая ненужные мысли, вылез из машины и пошел в туалет умываться. К месту (или не совсем к месту) вспомнилась одна из битловских песен. Данилов шел по коридору, не слыша собственных шагов. Все звуки заглушил голос Леннона:

 
The deeper you go the higher you fly
The higher you fly the deeper you go
So come on come on
Come on is such a joy
Come on is such a joy
Come on lets make it easy
Come on lets make it easy.
Take it easy take it easy
Everybody’s got something to hide except
for me and my monkey…
 

(Тhe Beatles, «Everybodys got something to hide except for me and my monkey»)

ПЕРЕВОД:

 
Чем глубже ты заходишь,
тем выше ты летишь,
Чем выше ты летишь,
тем глубже ты заходишь.
Ну, давай, давай же!
Это же так радостно,
Это же так радостно!
Давайте делать это спокойно,
Давайте делать это спокойно.
Успокойтесь, успокойтесь.
Всем есть что скрывать,
кроме меня и моей обезьянки.
 

Глава шестая
Идеалы и идиоты

Раз в квартал сотрудники мобильного спасательного отряда «Главспас» собираются для обсуждения насущных проблем. Нет, точнее будет сказать так: раз в квартал руководство мобильного спасательного отряда «Главспас» проводит собрание коллектива для, говоря бюрократическим языком, подведения и обсуждения итогов прошедших 4 месяцев.

Собрания проводятся в рабочее время, но ввиду специфики работы отряда присутствуют на них те сотрудники, которые не находятся на дежурстве или в командировках, которые сегодня отдыхают. Это обстоятельство делает собрания, мягко говоря, не очень популярными среди сотрудников. Закономерно: кому охота приезжать на работу в свой законный выходной? Одно дело – тревога, какая-то чрезвычайная ситуация, а совсем другое – собрание. Тем более что из раза в раз говорится на всех производственных и близких к ним заседаниях одно и то же с небольшими вариациями и отклонениями.

Данилову как новичку было интересно все, в том числе и собрание, где можно узнать много интересного. Начать хотя бы с того, как рассаживаются в зале сотрудники. По тому, какое место выбирает человек, можно сделать определенные выводы, пусть и не всеобъемлюще-исчерпывающе-достоверные, но вполне информативные.

Подхалимы и карьеристы, такие, например, как анестезиолог Желтухин, сядут в первом ряду, перед светлыми начальственными очами. Плюсов здесь сразу два: во-первых, начальство, сидящее в президиуме, непременно тебя заметит, во-вторых, может оценить, как усердно ты киваешь, когда надо это делать, или как неодобрительно качаешь головой, когда речь идет о чем-то, вызывающем начальственный гнев или осуждение. Желтухин не просто так сидел, а с блокнотиком, в котором то и дело черкал ручкой. Фиксировал важное, чтобы не забыть ненароком. Что ж, когда спишь и видишь себя начальником медицинской службы отряда, надо хорошенько стараться, чтобы сон твой поскорее стал бы явью. Или вообще бы стал.

– Наш пострел везде поспел, – беззлобно, но не без иронии сказал Данилову инженер Волков, указывая глазами на Желтухина. – Шустрый вьюноша…

Волков недолюбливал Желтухина. Точную причину Данилов не знал, но по отдельным намекам, пару раз проскользнувшим в речах Волкова, догадывался, что имела место в их общем анамнезе какая-то ссора или громкое выяснение отношений.

Руководство еще не явилось. До начала собрания, назначенного на одиннадцать часов, оставалось четырнадцать минут. Конференц-зал понемногу наполнялся людьми. Кто-то из сотрудников сидел вразвалочку, кто-то закинув ногу на ногу, кто-то уселся на подлокотник кресла, а спасатель Аниканов по прозвищу Аника-воин вообще сидел на ступеньке, ведущей на сцену, и разглядывал собравшихся, словно ожидая кого-то.

Желтухин же сидел ровно по центру первого ряда, и поза его была самой что ни на есть деловой: ноги вместе, спина прямая, в правой руке пижонистая перьевая ручка, сверкавшая в свете ламп подобно драгоценному камню. Обычно Желтухин писал простыми, самыми что ни на есть копеечными ручками, а на собрание, ради пущей торжественности, пришел с таким вот роскошным позолоченным девайсом. О том, что в по-настоящему крутых ручках золотыми обычно бывают перо и, возможно, ободок, Желтухин, наверное, не знал.

– Я далеко не самый вежливый человек на свете, – продолжил Волков, – но в нашем узком мирке стараюсь ни с кем не портить отношений. Сегодня одного обидишь, завтра – другого, а послезавтра придется со своим отражением в зеркале разговаривать, чтобы скучно не было. Но Желтуха – это Желтуха, с ним у меня по-хорошему не получается.

Данилов не любил встревать в чужие взаимоотношения, так же, как и не любил сплетничать, поэтому не стал поддерживать тему, предложенную Волковым, а спросил:

– А как проходят собрания – бурно или скучно?

– Сначала – скучно, – усмехнулся краем рта Волков. – Но это до тех пор, пока начальник зачитывает отчет. Как только он переходит к разбору полетов, становится весело. Правда, не всем, но ты, как новенький, нагрешить еще не успел, так что можешь веселиться на всю катушку.

В отряде между сотрудниками было принято мгновенно, сразу же после знакомства, переходить на «ты». Исключением из правил служило начальство. К нему подавляющее большинство обращалось на «вы», и оно также в свою очередь «выкало».

– Я тоже чист как младенец, тем более что половину прежнего квартала был в отпуску́. – Волков подмигнул Данилову. – Так что будем веселиться на пару. Только не очень сильно, чтобы потом не побили.

– А что, могут? – подыграл Данилов.

– Конечно, для нас нет ничего невозможного. Поэтому советую хихикать в кулачок, негромко. А вот и Захарыч. Как это он так незаметно просочился?

Волков махнул рукой усевшемуся в последнем ряду Ломакину, иди, мол, к нам (они с Даниловым сидели в шестом ряду, посередине), но тот отрицательно покачал головой, показывая, что ему и тут хорошо, и сделал ответный жест, приглашая Волкова с Даниловым в свой ряд. Теперь уже отказался Волков.

– Я на местах для поцелуев засыпаю, – сказал он Данилову.

Данилов удивленно вскинул брови.

– Ну, последний ряд кинотеатра называют местами для поцелуев, – пояснил Волков. – Что, забыл уже, как девчонок в кино водил?

– Смутно что-то припоминаю, но детали уже выветрились, – улыбнулся Данилов.

Без двух минут одиннадцать на сцене появился президиум: начальник отряда Ласуков, его заместитель и начальник поисково-спасательной службы Кондратюк, начальник инженерной службы (в просторечии – Главный Инженер) Стародубский, начальник медицинской службы Набоков, его заместитель Сошников, начальник автотранспортной службы Сафаров. Зал моментально затих. Аниканов, тяжело опираясь ладонями в колени, встал со ступеньки и пересел во второй ряд. Члены президиума приветственно покивали сотрудникам и заняли свои места за длинным столом, протянувшимся вдоль сцены. Начальник отряда сел в середину, остальные расселись слева и справа от него.

Первым взял слово начальник отряда, невысокий, коренастый, с большими, едва ли не во все темя, залысинами. На спасателя он не походил совершенно, особенно после того, как цеплял на нос очки. Учитель или, скорее всего, бухгалтер, подумал бы любой посторонний, встретив Ласукова в обычном костюме на улице или в магазине. Синяя форма МЧС без погон (никто из сотрудников отряда «Главспас», включая и начальника, специальных званий не имел), но с тремя рядами наградных планок на левой стороне груди придавала Ласукову солидности.

– Все собрались? – Ласуков оглядел молчащий зал из-под очков. В зале сидело около двух сотен из шестисот пятидесяти сотрудников отряда. – Можно начинать перекличку?

Насчет переклички он, конечно же, шутил, не в школе как-никак. Кашлянув пару раз в кулак, Ломакин начал зачитывать с листов, лежавших перед ним на столе:

– Итак, за прошедший квартал…

«Хочешь быть начальником – учись работать с людьми. Хочешь быть большим начальником – учись работать с цифрой». Данилов давно забыл, кто именно и когда изрек эту мудрость. Действительно, это мудрость, без преувеличения. Маленькому начальнику надо уметь организовать подчиненных и добиваться выполнения поставленных задач и достижения намеченных целей. Большому начальнику надо уметь подавать наверх отчеты, из которых неукоснительно следовало бы, что под его руководством дело спорится, ширится, крепнет, развивается, растет, идет в гору и так далее… Говоря современным языком, хорошие показатели – респект тебе и уважуха, большой начальник; плохие – незачет. А от незачета до увольнения – рукой подать.

Нет показателей, которые нельзя было бы доработать в своих интересах. Иначе говоря, приукрасить для собственной пользы. Некоторые (а может, и не некоторые) деятели умеют доводить до ума такие, казалось бы, недорабатываемые показатели, как, например, летальность в стационаре.

Казалось бы, что тут можно доработать, если летальность или в просторечии смертность исчисляется крайне просто? Берется число умерших и делится на общее число больных и выражается в процентах (умножается на сто). Что тут можно изменить? Ничего. Но это только на первый взгляд так кажется. Тот, кому надо, знает, что и как. Ну, а кому не надо, тому и знать незачем. Недаром же великий сыщик Шерлок Холмс старался не забивать голову заведомо ненужными сведениями, чтобы хватало места для необходимых. А другой британец, Джордж Каннинг, политический деятель первой половины девятнадцатого века, говорил, что ненадежнее фактов могут быть только цифры. Так-то вот.

– …Особо хочу остановиться на одном из вылетов. Шестого июня оперативная группа МЧС, в составе которой было двадцать четыре специалиста нашего отряда, вылетела к месту авиакатастрофы российского самолета «Тополь-Супердарт-300», разбившегося приблизительно в ста километрах от столицы индийского штата Гуджарат Гандинагара. Старшим группы был Николай Остапович…

Начальник поисково-спасательной службы Кондратюк кивнул: да, руководил.

– Группа выполнила поставленную задачу, поисковые работы были проведены в полном объеме, общая площадь проведенных работ составила тысячу восемьсот шестьдесят квадратных метров. Но один из сотрудников, спасатель Бородулин, заразился там гепатитом «А».

– И это несмотря на прививки! – сказали из зала.

– Прививки, к сожалению, стопроцентной гарантии не дают, – согласился начальник отряда, – это и медицина подтверждает. – Ласуков покосился на начальника медицинской службы Набокова, сидевшего слева от него. – Но это не значит, что их делать не надо! Надо еще и вести себя правильно, быть предусмотрительным, тщательно соблюдать санитарные нормы и правила…

Некоторые из сидящих в зале заулыбались.

– Разумеется, специфика наша такова, что иной раз кроме работы ни на что внимания не обращаешь, но… Выводы сделайте сами. Это еще хорошо, что гепатит А, который, как сказал мне Михаил Сергеевич, – начальник отряда снова покосился на Набокова, – не самый опасный. Могло бы быть и хуже. Поэтому будьте, как говорится, бдительны.

– Будьте, – саркастически передразнил Волков. – Задним умом мы все крепки. Это сейчас про правила вспоминаем, а на выезде не до правил. Там только и слышишь: «Давай-давай»… Можно подумать, что Бородулин фрукты немытые ел, воду пил из арыка или канавы…

– А как же тогда он заразился? – спросил Данилов. – Вирусный гепатит А, он же болезнь Боткина, передается алиментарным путем (возбудитель заболевания попадает в организм человека через рот с пищей или с водой).

– Я точно не знаю, – ушел от ответа Волков. – Разные бывают ситуации. Помню, как в Афганистане мы почти двое суток без воды сидели, такая вот накладочка вышла, так приходилось выходить из положения.

– Как?

– Брали в колодце, кипятили, пили, – лаконично ответил Волков и добавил: – Рисковали.

– Да, рисковали, – согласился Данилов.

– Мне вот никто не вякнет: «Давай-давай», – не без гордости произнес Волков. – Знают, что я отвечу: «Давай-давай уехал в Китай», или еще что похуже.

– Это как?

– Матерно, – не вдаваясь в дальнейшие подробности, ответил Волков.

Ласуков говорил недолго, не более пятнадцати минут. Едва он замолчал, как встал Сошников. Можно было бы и не подниматься, раз уж начальник отряда выступал сидя. Но с другой стороны, никто ведь не запрещает выступать стоя.

– Я хочу добавить пару слов к сказанному Андреем Максимовичем, – бодро начал Сошников. – Некоторые из сидящих сейчас здесь кривятся при слове «прививки». Кое-кто уклоняется от медосмотров, а некоторые пытаются их саботировать, правда, у них это не получается. Пока ты здоров, можно позволить себе относиться к медицине как к чему-то второстепенному…

Смысл длинной усыпляющей речи можно было выразить одной фразой: «Берегите здоровье, пока оно у вас есть». Слушали Сошникова не так внимательно, как начальника отряда. Его, судя по выражению лица, невнимание аудитории не радовало.

– Все наши спасатели – специалисты широкого профиля, могут и по горам лазить, и под водой работать, и в пещеры спускаться… – сказал Волков.

– Ты это к чему? – не понял Данилов.

– К тому, что о здоровье ребята думают в первую очередь, – пояснил Волков. – Без него у нас делать нечего. Только непонятно, какая связь между здоровьем и медосмотрами? Что я, медосмотров этих не видел? Все чисто для галочки. «Здрасьте… Все нормально?.. Жалоб нет?.. До свиданья…»

Данилов улыбнулся, вспомнив, как проходил медкомиссию перед устройством на работу в отряд.

– Ты как доктор должен понимать, что от таких медосмотров никакой пользы нет и быть не может.

– Это точно.

– Нет, если на что-то пожаловаться, то начнут разбираться, не отфутболят никуда, но если есть на что жаловаться, то я и без медосмотра к врачу обращусь. Так ведь?

– Да.

– Вот и я о том же. А с психами нашими не приходилось еще общаться?

– Пока нет, – ответил Данилов, догадавшись, что собеседник имеет в виду ведомственных психотерапевтов.

– А вообще случалось? По жизни?

– Да.

Уточнять, насколько тесно приходилось сталкиваться с «эскулапами человеческих душ», Данилов не стал. (О том, как доктор Данилов находился на лечении в психоневрологической клинике, рассказывается в книге «Доктор Данилов в дурдоме».) Однако в душе колыхнулось так сильно, что сразу же заломило в висках.

– Погоди. Все удовольствие у тебя еще впереди, – обнадежил Волков. – Наши психи – найкращие (самый лучший – укр.), как сказала бы моя теща. Они спрашивают и не слушают, что им отвечают… Сами придумывают.

Сошников сделал паузу, аудитория немного оживилась, подумав, что он закончил, но оратор всего лишь перевел дух. И заодно сменил тему:

– В заключение, – ах, как обнадеживающе прозвучали эти слова! – я бы хотел сказать несколько слов вот о чем. Дымокамера, если кто не знает, служит для тренировки сотрудников, отработки навыков спасения людей на пожарах, а совсем не для подпольных сабантуев! Некоторые сотрудники, я не стану говорить, кто именно, но могу показать пальцем, в последнее время повадились отмечать знаменательные даты в дымокамере. Убедительно прошу прекратить такую порочную практику!

– Почему мне никто не докладывал? – встрепенулся начальник отряда.

– Для докладной нужно взять виноватых с поличным, – развел руками Сошников. – Иначе поклеп получится. Но как только – так сразу.

– Надо же – в дымокамере! – хмыкнул начальник отряда и покачал головой.

– У меня все.

Сошников сел.

– Дима мужик неплохой, только правильный очень. Все делает как положено, даже техосмотр на своей «Тойоте» проходит в три приема, но зато без магарыча. Все у него по закону и по инструкции! А жизнь ведь не всегда в рамки инструкций и законов укладывается… К нему просто с пониманием относиться надо, так проще. Некоторые, правда, с ним так и не смогли сработаться – уходили по собственному желанию. Формально причина была одна: работа оказалась тяжелее, чем думали, но на самом деле Сошников их достал. Он это умеет – опустить человека ниже плинтуса. Мне кажется, что причиной тому – семейные нелады.

– Они почти у всех, – заметил Данилов. – Но при чем тут сотрудники? Какая взаимосвязь?

– Ее нет, просто злость на ком-то сорвать надо, доказать, что ты из себя что-то представляешь. Супруга Дмитрия Геннадьевича гнобит его по-черному плюс к тому же дает немало поводов для ревности. Обрати внимание, Вова: во время командировок, какими бы трудными они ни были, Сошников ведет себя терпимо, а здесь, дома, ощутимо звереет…

– А чем хороши посиделки в дымокамере? – спросил Данилов.

– Уютно и никто не беспокоит. Соберется народ, по душам поговорит. Надо же людям встречаться в неформальной обстановке. А где? В ресторанах дорого, дома условия не позволяют. Вот и приходится изворачиваться. За границей у всех профессий свои клубы есть, а мы до этого еще не доросли.

– В Екатеринбурге уже есть клуб, – сказал краснолицый мужчина, сидевший позади Волкова. – Все как полагается, с уплатой взносов. Сами создали. Надо перенимать опыт.

– Может, выступишь, а, Сань? – спросил Волков.

– И услышу, что нет ни денег, ни свободного помещения. Что я, не знаю?

– В идеале все должно быть иначе.

– Идеалы придумали идиоты, – перебил Волкова краснолицый Саня. – Учись примирять их с реальностью, Леша. Так советуют психологи. Даже не примирять, а соотносить, так правильнее.

– Даже не соотносить, а подгонять под них, так еще правильнее, – сказал Волков.

– «Совершенство только тогда совершенство, когда оно представляется достижимым только в бесконечности и когда поэтому возможность приближения к нему бесконечна», – поднапрягся и выдал Данилов.

«Блистать интеллектом, так наотмашь», – говорил школьный учитель истории, когда слышал от учеников что-то из ряда вон выходящее. Например, что Александр Невский основал Петербург.

– Сам придумал? – уважительно поинтересовался Волков.

– У Льва Толстого списал.

– Такую глубокую мысль без поллитры не усвоить, – сказал Саня.

– Хорошо, отложим до выходных, – отозвался Волков.

Начальник автотранспортной службы Сафаров, внешне сильно напоминавший голливудского актера Дэнни де Вито, в отличие от Сошникова был краток:

– Я на каждом собрании говорю: «Берегите технику». И сегодня скажу. И на следующем повторю. И буду говорить до тех пор, пока до всех не дойдет. Особые условия особыми условиями, а правильная эксплуатация – правильной эксплуатацией. Не привыкайте сильно к хорошему, потом трудно будет отвыкать.

– Что вы имеете в виду, Артур Юрьевич? – сразу же спросил начальник отряда. – Поясните!

– Все хорошее когда-нибудь кончается, Андрей Максимович, – ответил Сафаров. – Когда-нибудь урежут нам финансирование, тогда по-другому запоем. А то привыкли: угробил одну машину – на тебе новенькую, ломай теперь ее. До чего доходит – я своими ушами слышал такую фразу: «Надо поскорее добить «коня», чтобы нового дали». Речь, между прочим, шла о машине стоимостью в семь миллионов рублей.

– Дома небось копеечную кофемолку берегут, чтобы подольше служила, а на работе миллионами разбрасываются. – Начальник отряда грозно нахмурил брови, но было видно, что сказанное Сафаровым для него не новость. – Артур Юрьевич прав: сколько можно говорить одно и то же?

– А нас за каждый метр кабеля отчитываться заставляют, – пожаловался Данилову Волков.

– Так уж и за каждый? – не поверил Данилов.

– Ну, это я так, образно. Но отчитываться по расходу положено. Теоретически, если чего-то накосячишь, то за испорченное могут вычесть из зарплаты, но на деле такого ни разу не было, списываем, и все.

– Вот погодите, урежут вам финансирование, – улыбнулся Данилов.

– Урежут, урежут, как же без этого, – согласился Волков. – «Экономика должна быть экономной» – так говорит моя теща. Всех, кого только можно, «распогонили» (распогонить – жарг. снять погоны, то есть – лишить воинского или специального звания и связанных с ним льгот), скоро и до финансирования очередь дойдет. Главное, чтобы зарплаты не снижали.

– И пенсии, – сказал Саня.

Отработав пятнадцать лет, спасатели могут выходить на пенсию. Этой льготой пользуются не все, многие, если позволяет здоровье, остаются в отряде.

Принимают в спасатели с разбором, берут далеко не всех, а только тех, кто соответствует требованиям. Их много.

Во-первых, спасатель должен иметь высшее образование (или, как исключение, обучаться в каком-то вузе). В наше время, в шутку называемое эпохой всеобщего высшего образования, трудно найти человека без высшего образования.

Во-вторых, надо подходить по возрасту. Кандидат в спасатели должен быть не старше сорока лет.

В-третьих, должны быть стаж и квалификация. В отряд «Главспас» берут только тех спасателей, кто не менее пяти лет проработал в профессиональных аварийно-спасательных формированиях и имеет квалификацию спасателя первого или второго класса. Кроме того, кандидат должен непременно быть парашютистом, водолазом или альпинистом и иметь еще как минимум три дополнительные специальности, могущие пригодиться в работе.

В-четвертых, требуется спортивная подготовка. Для зачисления в спасатели отряда «Главспас» необходим первый или хотя бы второй спортивный разряд по какому-нибудь активному виду спорта (плавание подойдет, шахматы – вряд ли) и сдать нормативы по физической подготовке в самом отряде.

В-пятых, кандидат в спасатели должен успешно пройти медицинское освидетельствование. Причем это пристально-придирчивое освидетельствование, а не формальное. Так же успешно надо пройти психологическое и психофизиологическое тестирование на профессиональную пригодность и собеседование с руководством отряда.

В-шестых, надо знать хотя бы один иностранный язык, желательно английский, на уровне свободного общения. По знанию языка тоже проводится тестирование.

В-седьмых, кандидат в спасатели, подобно всем сотрудникам отряда, которые регулярно командируются за границу, должен иметь действующий загранпаспорт и не иметь каких-либо ограничений по выезду за рубеж. Они в наше время чаще связаны не со знанием каких-то сверхсекретных тайн, а с наличием невыплаченных долгов.

Существует еще одно требование, но ему не придается существенного значения. Можно сказать, что существует оно только на бумаге. Кандидат должен представить положительную характеристику-рекомендацию с прежнего места работы. Однако далеко не всем и не всегда удается уйти с положительной характеристикой. Некоторые начальники, раздосадованные тем, что их самое замечательное в мире учреждение променяли на другое, не дают увольняющимся положительных характеристик, хоть ты тресни. Или же дадут нехотя, но непременно впихнут туда какую-нибудь гадкую фразу с подтекстом, вроде «Грубых нарушений трудовой дисциплины не допускал» (обычных нарушений, значит, было выше крыши) или же «С такого-то по такое время находился в резерве для назначения на должности руководящего состава» (дата ставится какая-нибудь давнишняя, чтобы было видно, что из резерва человека исключили не в связи с увольнением, а за какие-то грехи). Короче говоря, испортить характеристику стараются так, чтобы вроде и придраться не к чему, но впечатление создать соответствующее совсем не трудно.

– Скучновато сегодня было, – оценил Волков собрание сразу же после его завершения.

– Надо бы развеять тоску, – прозрачно намекнул спасатель Саня. – Только не в дымокамере, конечно, там сейчас караул выставят.

– Засаду устроят, – поправил Волков, вставая и потягиваясь. – А идея хорошая. Душа после собрания всегда требует праздника, даже если тебя ни разу не вспомнили. Давайте, мужики, сколотим кворум.

– Я – пас, – отказался Данилов. – Дома дел – выше крыши.

Насчет занятости он немного преувеличил, всего-то дел – укрепить расшатавшуюся электрическую розетку в Никитиной комнате. Молодой, растущий, полный сил организм не мог просто и без затей вытаскивать вилку из розетки. Непременно надо было зачем-то попробовать покрутить вилку в разные стороны, потрясти ее, поизмываться над ней всяко-разно. Укреплять розетку недолго, всего полчаса, просто Данилову не хотелось пить, да еще на новой работе.