Текст книги "Тайны русских соборов"

Нужно заметить, что о «записных каменьщиках» власть особо заботилась. В справке, подготовленной московскими чиновниками в 1700 году, говорилось: «Да в тех же годах взяты в городах и в уездах и из монастырей, которые люди каменное и кирпичное дело делывали, и велено им быть в каменьщиках и кирпичниках и ведать их в приказе Каменных дел; из тех взятых людей, где кто живет в тех городах дворы их и дворовые места обелены, и от посадских людей всяким тяглом отверстаны, и оброку и пятой и десятой денег и никаких податей с них и их товаров, которые торгуют на два рубля, пошлин не имать, и городового и острожного дела не делать, оприч каменных и кирпичных дел с посадскими людьми служить не велено». Привилегии распространялись и на их ближайших родственников: «А как они будут у Государева дела, и в ту пору жен их и детей и племянников на поруки и суда на них не давать, опричь душегубства и татьбы с поличным до тех мест, как они у тех дел отделаются, а судить их в приказе Каменных дел»».. Кто ж это такие? Уж не «вольные ли каменщики»?

Под кирпичное производство отводили не только дворцовые, но и выгонные земли. В 1686 и 1690 годах последовало два специальных указа о государственных кирпичных заводах – Даниловских, Хамовнических (старых и новых) и у Калужских ворот, «что словут Дворцовые», которыми запрещалось отдавать «под селитьбу загородных дворов» земли, где работали кирпичники. Власти строго оберегали кирпичное дело: «А которые всяких чинов люди за теми Государственными именными указами построили загородные дворы, и те дворы с тех земель очистить. Также и всяких чинов ратным людям, которые посланы будут на Государеву службу, поблизку тех сараев не ставиться, для того, что от ратных людей сарайному строению чинится разорение и дворам большая потеря».. В 1693 году обжигальщики кирпича за свою службу получили в собственность «обелены» – места, где находились их временные дворы и огороды.

Изготовление кирпича включало, как и теперь, копку и привоз глины, формовку, сушку и обжиг. Глину заготавливали осенью, чтобы за зиму она вымерзла, «от чего в качестве своем глина делается лучше и удобнее полируется в отделке». Формовка велась с мая по август.

«Государев кирпич» имел размеры 31×13×9 см. К концу XVII века толщина его уменьшилась до 67 мм. Считается, что Борис Годунов повелел делать «строильный кирпич и белый камень в назначенную меру». Внимание! При Годунове еще кто-то знал, как делать «белый камень в назначенную меру». На кирпич ставили клеймо в виде двуглавого орла. Затем его сушили, укрыв рогожами и щитами из хвороста, и обжигали. К концу XVII века в Москве ежегодно изготовлялось 4,5-5 млн. штук качественного кирпича. В XVII–XVIII веках кирпичные заводы, расположенные у Донского и Андреевского монастырей, производили две трети всего московского кирпича.

Каменный приказ дожил до эпохи Петра Великого и только в 1700 году по указу Петра I был передан в Приказ Большого Дворца, а в 1713 году последовало повеление продать казенные заводы «охочим людям». Теперь разрешалось «кирпич делать и продавать всяких чинов людям повольно», но вскоре каменное строительство было запрещено во всех городах, кроме Петербурга. Запрещение отменили только в 1741 году. Но это следующая история.

Для себя же отметим: кирпичное дело начало вставать на ноги в конце XVI века в эпоху Ивана Грозного, а приняло массовый масштаб при Борисе Годунове. При этом еще кое-где оставались знания, как лить «белый камень». Каменным делом занимались конкретные артели или гильдии, полностью напоминавшие гильдии «вольных каменщиков» Европы и носившие даже аналогичное название в юридических документах той поры – «записных каменьщиков».

Глава 10. Секрет Филиппа Колычева

Во времена Великого скачка средневековья, который проводил Грозный царь Иван Васильевич, строительство на Руси вспыхивает с новой силой. Первый русский царь, самодержец (к сведению читателей – до него на Руси правили Великие князья) специально для этих целей учреждает Приказ Каменных дел и подчиняет его напрямую опричнине, то есть вводит его в состав опричных слобод. Дает старт массовому возникновению кирпичного производства и впервые устанавливает стандарт формовочного кирпича. В свете же нашего исследования интересны нам его отношения с митрополитом Филиппом.

Филипп Московский будущий митрополит родился в Москве в знатном роду бояр Колычевых. Крещен был в миру Федором Степановичем. Принадлежа к одному из знатных боярских родов Московского государства, Федор Степанович начал службу при дворе великого князя Василия III. Там же он близко сошелся с будущим самодержцем земли русской Иваном Васильевичем и был с ним в большой дружбе. В конце правления великой княгини Елены Глинской – матери будущего царя Ивана Грозного в 1537 году, некоторые из его родственников, Колычевых, приняли участие в попытке князя Андрея Старицкого поднять восстание против правительницы и великого князя. Одни из них были казнены, другие попали в тюрьму. Однако участь сея миновала самого Федора Степановича. В этот самый год он тайно покинул Москву и ушел в Соловецкий монастырь, где, не открывая своего звания, поступил в послушники. Выдержав продолжительное и суровое послушание, он был пострижен в монахи с именем Филипп. В течение одиннадцати лет, до поставления своего в игумены, Филипп вел суровую жизнь простого соловецкого инока, предаваясь физическим трудам и духовным подвигам. Старательно изучал он секреты Соловецкого монашества и технологии, передаваемые только внутри братства. В 1546 году, по согласованию с государем, Филипп был поставлен игуменом Соловецкой обители.

Давайте более подробно посмотрим на его деяния на этом посту. Это очень познавательно в свете наших изысканий.

К середине XVI века на территории Соловецкого монастыря были лишь деревянные церкви – старые или восстановленные после пожара – безразлично. Новый игумен Филипп Колычев, едва заняв свой пост, начинает готовиться к сооружению Успенской церкви и Преображенского собора. Работы эти, заняв более 15 лет, стали грандиозным строительным предприятием, итог которого поныне восхищает нас. Но самое главное – это была подготовка к государственному каменному строительству. В 1550 году соловецкий игумен неожиданно был вызван в Москву для участия в знаменитом церковном соборе, известном под названием «стоглавого». Вероятно, бывший царев любимец не ограничился в столице пассивной ролью. Здесь зародилась слава дотоле заштатного соловецкого настоятеля, приведшая его через 16 лет на престол российского митрополита. Не исключено, что свое пребывание в Москве Колычев использовал и для того, чтобы сообщить молодому царю Ивану IV различные монастырские тайны и секретные технологии в связи с намеченным на соборе обширным каменным строительством. Во всяком случае, в том же 1550 году соловецкие монахи обратились к царю со следующей челобитной. «Ставят они церковь каменну, а от монастыря у них с острову лес вышел и у них на церковное строение лесу нет, и царь пожаловал, дал бы им… из своих… из четырех деревень на Выгозерском погосте 2 деревни: деревню на Усть-Колежме, да деревню Колежму ж, да тех деревень 8 варниц, да в Сумской волости в Суме реке островок, а на нем 3 дворы без пашни…»

Соловецкий Кремль

20 июня 1550 года Иван IV пожаловал Соловецкому монастырю то, чего просили монахи. Но не иссякли на этом царские щедроты: через год монастырю была пожалована речка Сорока с оброками и деревня у реки Сороки. Значит, чем-то заинтересовал Филипп своего старого друга. Возвратившись из Москвы в Соловки, игумен почти сразу приступил к началу строительства.

Огромный блок каменных зданий, состоящий из Успенской церкви и примыкающих к ней келарской и трапезной палат вырос буквально на глазах. Он был сооружен за пять с небольшим лет. Об именах строителей и организации строительных работ нам ничего не известно, но нет сомнений, что возглавляли строительство не неопытные в этих делах соловецкие черноризцы, а приглашенные, причем первоклассные, мастера.

Заглянем в «Соловецкой патерик». Там говорится, что Филипп призвал искусных зодчих из Новгорода. А секретами изготовления белого и красного камня (кирпича), по всей видимости, владели сами монахи. В рабочей силе монастырь недостатка не ощущал: он владел на поморском берегу большим количеством деревень, откуда и были согнаны крестьяне.

Успенская церковь, до сих пор, несмотря на все перестройки и изменения, вместе с трапезной и келарской производят поразительное, неизгладимое впечатление. Чувствуется ясный замысел зодчих, смелые пропорции, восхищает качество строительных работ. Особенно внушительна эта постройка со двора, из-под арки – со стороны, где она меньше искажена позднейшими переделками и пристройками (трехэтажное здание иконописной палаты пристроено с севера к келарской в 1860-х гг., крытая паперть трапезной, соединенная с галереей, также сильно изменила первоначальный внешний вид здания). Отсюда, со двора, сооружение это воспринимается эпически грандиозным, строгим и цельным…

Однако главная жемчужина Соловецкого Кремля и всего строительного подвига Филиппа – трапезная палата. Нет ничего удивительного, что она затмевает примыкающие к ней помещения – не размерами своими, а своей поразительной пластичностью, художественной законченностью, торжествующей ясностью. Трапезная – архитектурный шедевр высшего ранга.

Повторяя тип древней княжеской гридницы, она сами являлась образцом для позднейших построек этого характера. Именно с появления этой постройки начинается строительство каменных трапезных в монастырях центральной и северной Руси. К этому времени относится и объединение в одном блоке с трапезной поварни и хозяйственных помещений; в связи с этим трапезные становятся двухэтажными. «При широком развитии строительства в Московском государстве… и при возросшем богатстве монастырей здание большой каменной трапезной заняло после собора важнейшее место в монастырском ансамбле», – говорит советский искусствовед М. А. Ильин.

Но вот, если приглядятся внимательно к ее пропорциям, то мы увидим, что она нам напоминает хорошо известное для нас сооружение Московского Кремля. Какое же? Грановитую палату.

Нет сомнений в том, что итальянские зодчие Пьетро Руффо и Марко Антонио Солари, воздвигнувшие в 1487–1491 гг. кремлевскую Грановитую палату, исходили главным образом из русской архитектурной традиции, установившейся к этому времени. С другой стороны, сооружение Грановитой палаты упрочило традицию европейских «вольных каменщиков», придав общегосударственное значение данному типу зданий, объединивших их воедино. Не удивительно поэтому, что широкий размах строительство монастырских трапезных этого типа получает там, где работают ложи «вольных каменщиков», продолжавших традицию. Хотя каждая из этих построек отличается рядом индивидуальных особенностей конструкции, внешнего и внутреннего архитектурного убранства, – общий тип здания трапезной приобретает каноническую устойчивость. Через сто лет, в середине XVII века сирийский путешественник Павел Алеппский запишет в своих путевых заметках: «столовые в этой стране, которые называют палатами, бывают четырехугольные, с одним только столбом посредине, будет ли строение из камня или строганого дерева…». Именно архитектура трапезной позволяет нам утверждать, что строительство Соловецкого Кремля осуществлялось под руководством достойного Мастера каменного дела.

Однако Соловецкая трапезная по внешнему своему облику заметно отличается от других трапезных палат. Плоскости ее стен совершенно гладки, лишены каких-либо горизонтальных и вертикальных членений и поэтому производят впечатление убедительной монументальности. Окна не сближены попарно, а равномерно распределены вдоль северной и южной стен здания.

Нельзя обойти молчанием совершенно необычную форму кровли трапезной палаты. Не следует искать аналогий в русской архитектуре XVI века. Их нет и быть не могло – подобная конструкция кровли для того времени совершенно не типична. Раньше кровля соловецкой трапезной палаты была двухскатной (именно такой она изображена на многих гравированных и рисованных изображениях монастыря XVIII и начала XIX в.), ее переделка осуществлена между 1837 и 1850 годах. Это типичная Венецианская архитектура.

Грандиозная постройка Успенской церкви с келарской и трапезной палатами – первенец каменного строительства в Соловецком монастыре – была закончена летом 1557 года.

Сооружение Успенской церкви и трапезной палаты еще только подходило к окончанию, а игумен Филипп был уже захвачен новым замыслом. Ведь главный храм монастыря – Преображенский – был деревянным и небольшим. Необходимо было предпринять строительство нового собора, который бы по грандиозности и великолепию отвечал значению монастыря и его далеко распространившейся по Руси славе.

За время первого строительства, был уже приобретен немалый строительный опыт. Создан свой кирпичный завод, в достатке снабжавший строительство первоклассным кирпичом, то есть, возрожден секрет обжига кирпича. Притом кирпича необычного, в корне отличавшегося от плинфы, по формовке и по крепости. Для возрождения секрета литого белого камня необходима была известь. Ее приходилось закупать на Двине и доставлять на Соловки морем. Нужны были средства – и немалые; но Филипп надеялся, что после первых успехов по возрождению каменного строительства, царь не оставит монастырь своими милостями.

Успенский собор Соловки

Он не ошибся: царские пожалования полились на монастырь как из рога изобилия. Еще 28 июня 1555 года специальной грамотой Иван IV разрешал Соловецкому монастырю ежегодно продавать 10 тысяч пудов соли беспошлинно. В том же году Соловецкому монастырю была пожалована царем Сумская волость в Поморье со всеми угодьями и оброками и с 33 соляными варницами, находившимися на этой территории. В 1556 году царь утверждает сделанный боярином Иваном Полевым в Соловецкий монастырь вклад.

Новые владения также сулили монастырю немалые доходы, позволявшие монахам продолжить изыскания.

В 1557 году сам царь делает личный вклад в монастырь: 1000 рублей (огромная по тому времени сумма) специально на строительство Преображенского собора. Наконец 29 января 1559 года издается царская грамота, согласно которой Соловецкому монастырю разрешается беспошлинная покупка хлебных запасов – еще одна статья экономии в монастырском бюджете. А драгоценных церковных сосудов, богатых облачений, пожалованных царем в Соловки в годы строительства Преображенского собора, просто и не перечислить…

Итак, надежная материальная база для успешного строительства была подведена. Только ищите секреты, забытые со времен разгрома тамплиеров и скрытее посвященными, разбросанными по миру.

И вот 27 мая 1558 года, на следующий год после завершения строительства Успенского собора и трапезной, в Соловецком монастыре «обложена строить на погребах соборная Преображенская церковь…»

Это было грандиозное предприятие. Филипп Колычев намеревался построить собор, который своими размерами, архитектурным совершенством и богатством мог бы сравняться с самыми знаменитыми храмами Руси, не исключая и соборов Московского Кремля. И, скажем прямо, этот замысел удался. Преображенский собор Соловецкого монастыря принадлежит к числу самых выдающихся шедевров русской архитектуры XVI века, является сооружением уникальным, не имеющим аналогий в отечественном искусстве.

Строительные работы шли, по-видимому, интенсивно: только при этом условии сооружение собора могло быть осуществлено за 8 лет. Организация строительных работ была, вероятно, не совсем обычной для того времени. Заготовлялось огромное количество строительного материала, его подача на рабочие площадки осуществлялась при помощи воротов, приводимых в движение лошадьми. Только в июле 1561 года 15 монастырских ладей, на которых с Двины везли известь к строительству собора, были «разбиты погодою» на море и погибли. Это обстоятельство несколько задержало ход строительных работ, но даже такая потеря не остановила строительства. Можно представить масштаб поставок, работ и изысканий.

Летом 1566 года Преображенский собор был завершен. Его освятили 6 августа, уже после отъезда Филиппа Колычева в Москву, куда он был весною вызван, чтобы занять пост митрополита «всея Руси». Достойная царская награда за выполненную работу по поиску и восстановлению старых потерянных технологий Вы можете нас упрекнуть в излишней фантазии на тему наших изысканий.

Давайте взглянем – что же представляет собой Преображенский собор в архитектурном отношении? Он воздвигнут на обширном подклете, в котором размещены сухие хозяйственные помещения (подвалы, кладовые) и склепы с прочными сводами. Отсюда раньше шли подземные ходы. Один из них был обнаружен в 1924 году и тогда же замурован; сведений об остальных ходах сейчас не имеется.

Собор выложен из кирпича. Из того самого соловецкого крупногабаритного кирпича. Толщина стен в первом ярусе почти достигает шести метров, во втором, главном ярусе, приближается к четырем метрам (так, толщина кладки южной стены 3,95 метра). Такое значительное уменьшение толщины стен, да и сама фантастическая толщина стены в нижнем ярусе, бесспорно, связаны с одной интереснейшей особенностью Преображенского собора: дело в том, что его стены имеют по мере повышения заметный уклон внутрь: здание Преображенского собора решено по вертикали в своеобразной конической проекции.

Объяснения этому пока что не найдено. Но с мнением архитектора В. В. Суслова, который еще в 1883 году писал, что «это дает повод думать, что строители его были не совсем опытные мастера», – никак нельзя согласиться: весь облик здания, безусловно, опровергает такое мнение. Некоторые авторитеты в области архитектуры усматривают в уклоне стен собора своеобразно претворенное влияние готики. Именно той ГОТИКИ, о которой мы столько писали в начале нашей книги. Во всяком случае, нет сомнений, что таков был замысел строителей собора, и осуществление этого замысла придает всему сооружению уникальное своеобразие. Архитекторы собора строили ГОТИЧЕСКИЙ СОБОР.

Необычным является также и размещение глав Преображенского собора, оказывающее решающее влияние на весь внешний облик здания. Оно увенчано пятью главами: одной большой, центральной, и четырьмя меньшими, по углам. Само по себе пятиглавое завершение, хотя и не часто встречалось в XVI веке, все же не было чем-то исключительным (вспомним хотя бы соборы Московского Кремля). Гораздо важнее и необычнее другое. Четыре меньших главы отодвинуты далеко от центральной главы и помещены на башнях, венчающих углы здания. Это придает собору вид крепости – мощного, сурового сооружения, угловые башни которого выглядят дозорными вышками. Преображенский собор строили те, кто знал, как выглядят и как строятся европейские замки.

Кроме того, в результате сложной строительной истории здание утратило древнюю форму своего покрытия. Верхние части храма подверглись крупной реконструкции еще до устройства четырехскатной крыши. Существует мнение, что Спасо-Преображенский собор завершался первоначально шатром, изображение которого встречается на ранних видах собора в лицевых рукописях и на иконах.

Изучение дошедших до нас зданий монастыря в натуре, сравнение их с изображениями в древнерусской живописи и графике XVI–XVII веков убеждает, что предположение о существовании шатра кажется не лишенным оснований. Тем более, что его возведение над собором, появившимся до строительства крепостных стен и башен и игравшим, видимо, роль дозорного сооружения, было бы вполне уместным.

Существенным аргументом в пользу шатра является и граненая форма центрального барабана.

«Остается загадкой молчание письменных источников и летописцев не только о таком существенном моменте, как замена шатра луковичной главой, но и о переустройстве всей системы завершения стен и., переходов между верхними приделами. Это наталкивает на мысль о каких-то важных, но неизвестных нам фактах строительной биографии памятника, повлекших необходимость переделок уже вскоре после окончания строительства», – пишет исследователь Соловков О. Д. Савицкая. А загадки тут нет. Слишком бросалась в глаза масонская архитектура храма.

Такова история одного из самых замечательных памятников Соловецкого Кремля. Его историко-архитектурное значение выходит далеко за пределы острова, приобретает общерусские масштабы. Являясь уникальным произведением отечественного зодчества, Преображенский собор стал образцом для многих сооружений следующего, XVII века.

И еще одна деталь.

Нет сомнения, что первая звонница появилась в Соловецком монастыре тогда же, когда были построены первые деревянные церкви. Она, по-видимому, была невысокой, или примыкавшей к зданию церкви, или стоявшей отдельно.

В XVI веке звонницы при церквах и монастырях, помимо своего прямого назначения, начали играть роль самостоятельной архитектурной единицы: они представляли собою в общем ансамбле вертикаль, организующую весь силуэт; строились высокие многоярусные (позднее шатровые), богато декорированные колокольни.

О времени сооружения первой каменной колокольни в Соловецком монастыре документы ничего не говорят. Скорее всего, она была построена тоже при Филиппе. На всех гравюрах, начиная с 1710 года, колокольня эта изображается совершенно одинаково. Есть упоминания о том, что архитектура ее была не свободна от некоторого влияния той же самой готики. Это была трехъярусная колокольня, построенная, как и соборы, «на погребах». По углам каждого из ярусов, поднимавшихся вверх небольшими уступами, стояли парные колонны (типичная масонская символика, известная до наших дней), проем первого яруса имел килевидный рисунок, проемы остальных – полуциркульные. Над третьим ярусом находились часы (об этом упоминает в своих путевых заметках, относящихся к 1752 году, Я. Я. Мордвинов). Колокольня была увенчана круглой беседкой, над которой поднимался фигурный шпиль.

Вернемся к нашему персонажу.

25 июня 1566 – по настоянию царя Ивана Грозного – Филипп Колычев был посвящен в Московского и всея Руси митрополита. Это были тяжелые годы затянувшейся Ливонской войны, годы опричнины. Царь ждал от него начала массового строительства каменных укреплений. Уже вынашивались планы новой каменной столицы Руси – Вологды, начали строительство Александровской слободы. Но Филипп отошел от дел и углубился в политику. Захотел свою силу показать, пойдя против Кромешного ордена, что опричь всех в государстве стоял, с песьей головой и метлой у седла притороченными. Наказание не преминуло последовать, он был приговорен к пожизненному заключению. Целый год святитель провел в заточении в тверском Отрочь Успенском монастыре. Согласно легенде 23 декабря 1569 года, во время похода Грозного в Новгород, посланный царем опричник Малюта Скуратов, задушил Филиппа в его келье «возглавием», то есть подушкой. Тайна «вольных каменщиков», если она не служит государю, должна была умереть. Колычев унес ее с собой в могилу.

В 1584 году Иван Грозный учредил Каменный приказ, которому были подчинены каменных дел мастера и кирпичники. Но и это не сдвинуло дела с места, хотя и возвели кирпичный Кремль на Москве, до сих пор самый большой в Европе. И поставили рядом одно из чудес света – Храм Покрова на Рву, известный всему миру как Собор Василия Блаженного. А вот секрет белого литого камня так в руки и не дался.

Оставались Соловецкие монахи. Но они были недосягаемы даже для царских опричников. Там на далеком острове, за неприступными каменными стенами своего Кремля и с памятью о своем игумене, так и не открывшем их тайну Грозному царю.

А потом наступило Смутное время.