Текст книги "Тайны русских соборов"

Раз уж мы заговорили о геополимерном бетоне на основе известняков, наверно следует посмотреть на технологии строительства во времена княжеской Руси.

Основным связующим материалом, употреблявшимся в древнерусском строительстве, была известь, и это подтвердят все занимающиеся архитектурой того периода. Получали ее путем обжига известняка в специальных печах. Однако парадокс в том, что до настоящего времени обнаружены и изучены лишь две такие печи домонгольского времени: в Киеве и Суздале. Обе печи, как киевская, так и суздальская, расположены, как и следовало ожидать, вблизи тех сооружений, для строительства которых предназначалась известь, то есть. непосредственно на строительной площадке. Для. сравнения можно указать, что известковообжигательные печи конца XIII-начала XIV в. известны также по раскопкам в Уэлсе (Англия). Известь здесь выжигали из местного известняка или мела, а горючим служил местный каменный уголь. Напрашивается два вывода. Или таких печей было крайне мало по причине сохранения секрета самого процесса, или их уничтожали после окончания строительства, так сказать под ноль, по той же самой причине. Это могло бы показаться какой-то формой из теории заговоров или неким закосом под мистику старых жрецов, если бы не одна деталь.

До сих пор, до начала 21 века, к сожалению, принцип функционирования древнерусских известковообжигательных печей остается не вполне ясным. Специалисты ни как не могут придти к выводу по какой системе работали древнерусские печи, и уж тем более не могут понять, каким был конечный Даже о производительности древнерусских известковообжигательных печей данных пока нет. Попытки сравнивать их с печами XVII века не могут помочь в этом отношении, поскольку поздние печи значительно крупнее. Нет данных и о самой технологии. Известно только, что известь, полученную в результате обжига, «гасили» в специальных творильных ямах.

Итак, практически во всем, что касается технологий средневекового строительства. Строительные растворы Древней Руси изучены еще плохо. Анализы выполнялись в крайне незначительном количестве и по разной методике, что в ряде случаев не позволяет даже сравнивать их между собой. Попытка разработать наиболее оптимальную методику анализов и провести анализы серий памятников была сделана лишь в начале 80-х годов прошлого века и не увенчались успехом. Поэтому характеристика древнерусских строительных растворов пока может быть дана «только в самой общей и предварительной форме», как пишут маститые архитекторы.

Известно, например, что наполнителем растворов в Киевской Руси являлась цемянка, то есть мелкотолченая керамика. Использование цемянки в качестве заполнителя – прием, широко применявшийся в византийском зодчестве и имевший древние традиции, восходящие к античности. Что позволяет нам искать корни строительных технологий этого района на берегах Босфора в Царьграде.

Совершенно иной характер имеют растворы памятников владимиро-суздальской архитектуры. В заполнителе здесь практически полностью отсутствует цемянка. При этом вся эта дробленая керамика представлена тощей, слабообожженной глиной; очень вероятно, что эта примесь попадала в раствор вместе с известью, падая туда со стен печей. Основной компонент заполнителя – песок, составляющий до 99 % всего заполнителя. Кроме того, почти всюду есть глинистые частицы, порой составляющие 2-3 % раствора, а в отдельных случаях значительно больше. Количество известкового вяжущего во владимиро-суздальских растворах больше, чем в Киеве. Он составляет до 80 % всего раствора. Это, по сути, бетон, состоящий из известково-песочной массы и по составу идентичный стеновым известковым блокам.

Общей особенностью всех русских растворов домонгольского времени является их очень большая жирность – это когда количество связующей доходит до 80 %. Состав вяжущей основы всюду известковый или глинисто-известковый, изредка известково-глинистый с добавлением заполнителя песка. Чем вам не бетон?

Письмо третье

«Уважаемый брат Абир,

Я прервал свое письмо на версии о мастерах не потому, что страдал недостатком времени, а дабы мы смогли разобраться в первой версии и ознакомиться с теорией профессора Давидовича о геополимерном бетоне. В данном случае, как мне кажется, она заслуживает внимания и объясняет многие вещи не понятные с точки зрения традиционного подхода к развитию архитектуры Залеской Руси.

Однако вернемся к нашим баранам, то есть к летописному упоминанию о мастерах присланных Андрею Боголюбскому Фридрихом Барбаросса.

Для того чтобы окончательно понять ключевую роль Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Всеволода Большое Гнездо и вообще Владимирских князей в становлении каменного строительства на Руси, необходимо рассмотреть вопрос об их отношении к «новшествам» в древнерусской архитектуре, которые впервые имели место при Андрее Боголюбском. Речь как раз и идет о деятельности мастеров, присланных Фридрихом Барбароссой, и кроме того о введении в Суздальской земле так называемого «зооантропоморфного скульптурного декора», то есть всех этих горгулий, крокодилов и львов.

Итак, начнем мы с вопроса о мастерах.

Сразу хочу отметить, что известный стереотип, связанный с приходом к Андрею «мастеров из всех земель», относится только к украшению Успенского собора 1158–1160 годов.

«Того же лета создана бысть церква святая Богородица в Володимири благоверным и боголюбным князем Андреем, и украси ю дивно многоразличными иконами, и драгим каменьем бе-щисла и сосуды церковными и верх ея позлати по вере же его, и по тщанию его к святеи Богородице, приведе ему Бог из всех земель все мастеры и украси ю паче инех церкви». Именно так написано в летописи. Следовательно, в данном случае речь идет о строителях и узкоспециализированных мастерах (иконописцах, ювелирах и пр.), которых «приведе ему Бог» а не Фридрих Барбаросса. А как он, то есть Бог, это сделал, это загадка веков. На то он Бог.

Тем не менее, мы должны отметить, что в архитектуре Боголюбского государственная мощь и имперская идеология выражены ярче, чем в зодчестве Долгорукого впрочем, вообще ничем ярко не отметившегося, да и у всех других его предшественников тоже в архитекторе не блиставших. Если не сказать еще более точно. До Боголюбского каменное строительство на Руси практически никак не проявлялось.

Властность и мощность же его каменной летописи видна во всем. Вот часть примеров.

Огромная избыточная высота (14 метров) проема владимирских Золотых ворот. Для фортификационных целей даже приходилось устраивать над воротами деревянную галерею

Огромные для того времени размеры Успенских соборов во Владимире и Ростове;

Строительство «на голом месте» церкви Покрова на Нерли, игравшей роль торжественного оформления развилки важнейших водных путей по Клязьме и Нерли. Такая роль подтверждается и невозможностью нахождения на заливных лугах какого-либо посада или монастыря, и использованием для строительства церкви отборного белого камня, и заложением уникальных фундаментов, и устройством «парадных» открытых галерей. Я уж не хочу упоминать, что внешне он практически копировал Храм Артемиды в Эфесе.

Белокаменные дворец и укрепления в Боголюбове – единственные каменные светские постройки того времени.

Именно на основании всего этого известный русский историк В. Н. Татищева делает выводы: «по снисканию бо его (Андрея.) даде ему Бог мастеров для строения оного из умных земель»; «по оставшему во Владимире строению, а паче по вратам градским, видно, что Архитект достаточный был… Мастеры же присланы были от Императора Фридерика Перваго, с которым Андрей в дружбе был как ниже явится». Вот от него и идет так укоренившаяся версия о мастерах Фридриха Барбароссы.

Попробуем взглянуть на нее более критическим взглядом. Некие историки увязли в дискуссии, из какой области «Священной Римской империи» – Германии (по А. И. Комечу) или Северной Италии (по О. М. Иоаннисяну) – пришли мастера. Однако если приглядеться зорким взглядом, то различия между архитектурной пластикой и строительной техникой соборов Германии и Северной Италии гораздо менее существенны, чем различия между ними и храмами Суздальской земли. Следовательно, любой анализ западноевропейских истоков архитектуры Андрея Боголюбского даст слишком грубые результаты, применимые и к Германии, и к Северной Италии.

Предположим, Рыжебородый Фридрих прислал мастеров на Русь. Но из какой же области Империи пришли мастера «от Фридриха Барбароссы»? Из сообщения В. Н. Татищева следует, что они строили, как минимум, Успенский собор и Золотые ворота во Владимире. Строительство этих объектов началось в 1158 году (про Успенский собор мы можем сказать еще точнее – он был точно заложен 8 апреля).

Значит, зодчий от Барбароссы, чтобы успеть ознакомиться с местным опытом белокаменного строительства, а затем определить планы и размеры своих будущих построек, должен был придти во Владимир не позднее осени – зимы 1157 года.

Сообщение В. Н. Татищева стереотипно воспринимается следующим образом: «сначала дружба Андрея с Фридрихом, потом приход мастеров от Фридриха к Андрею». Но анализ ситуации, сложившейся на Руси в 1155–1158 годах, в изложении В. Н. Татищева, заставляет интерпретировать это сообщение иначе: «сначала направление мастеров Фридрихом к Юрию, потом приход мастеров к Андрею, потом дружба Андрея с Фридрихом».

Я хочу напомнить Вам, уважаемый брат Абир, что Юрий Долгорукий умер 15 мая 1157 года. Если даже предположить, что Андрей, став великим князем, немедленно послал посольство к Барбароссе за мастерами, все равно он не успел бы их получить осенью – зимой 1157 года.

Для примера, в конце XV века Аристотель Фиораванти ехал на Русь в течение трех месяцев – и это при том, что уже существовали прямые дороги, по которым посольские кареты могли передвигаться с большой скоростью. Мы же говорим о середине XII века, когда по узким и неспокойным лесным дорогам (фактически тропам) передвигались только войска, а основное транспортное сообщение осуществлялось по рекам (а если из Суздаля в Европу через Новгород, то и по морю).

Путь посольства в Империю мог занять несколько месяцев. Несколько недель (а то и месяцев) послы могли ожидать мастеров от Барбароссы (или с разрешения императора самостоятельно вести поиски свободных строительных кадров). Несколько месяцев занимала обратная дорога в Суздаль. Следовательно, за мастерами, строившими Успенский собор и Золотые ворота, посольство должно было быть отправлено еще при жизни Юрия Долгорукого.

Барбаросса стал германским императором в 1152 году, а Юрий великим князем Киевским – в 1155 году. Был ли Долгорукий «в дружбе» с Фридрихом, мы можем только гадать. Профессор С. В. Заграевский, на которого я уже ссылался в своем предыдущем письме, рассматривая данную версию, отбрасывает как маловероятные следующие варианты:

«– любые взаимоотношения (а тем более дружеские) претендента на Киевский стол Юрия с кандидатом на императорский престол Фридрихом до 1152 года;

– любые взаимоотношения (а тем более дружеские) претендента на Киевский стол Юрия с императором Фридрихом в 1152–1155 годах;

– любые взаимоотношения (а тем более дружеские) Андрея, сына претендента на Киевский стол, с кандидатом на императорский престол, а затем императором Фридрихом в 1152–1155 годах;

– любые самостоятельные взаимоотношения (а тем более дружеские) Андрея, сына великого князя Юрия, с императором Фридрихом в 1155–1157 годах.

Последний вариант может показаться не столь маловероятным: Андрей был старшим сыном великого князя Киевского и, соответственно, теоретически он мог иметь прямые контакты с германским императором.

Но не будем забывать, что Боголюбский в 1155–1157 годах не находился в Киеве при отце, а против воли Долгорукого ушел в Суздаль, фактически захватив удел. Вряд ли Фридрих, в 1155 году короновавшийся в Риме и в 1156–1157 годах уже находившийся в зените своего могущества, пошел бы на контакт с узурпатором (и не великокняжеского стола, а далекого окраинного удела).

А что касается весьма популярных домыслов о том, что у Андрея могли быть какие-либо личные контакты с Фридрихом еще в 1140-х годах, то это не более чем домыслы. К тому же Боголюбский был старше Барбароссы не менее чем на 10 лет (Андрей родился около 1111 года, а Фридрих – в 1122 году), и это делает дружбу молодых княжичей еще менее вероятной даже при их гипотетической личной встрече в одной из гипотетических поездок Андрея в Западную Европу».

Позволю привести себе еще одну цитату.

«Но вдруг во Франции, Германии, Англии, Византии и на северо-востоке Руси почти одновременно появляются государи, которые начинают проводить принципиально одинаковую внутреннюю политику, основное направление которой – укрепление центральной власти. Кто эти государи? Франция – Людовик VII, Германия – Фридрих II Барбаросса, Англия – Генрих II Плантагенет (Генрих Анжуйский), Византия – Мануил I Комнин, в России… Андрей Георгиевич, еще при жизни прозванный Боголюбским, сын Ростовско-Суздальского Князя Юрия Владимировича Долгорукого, внук Владимира Мономаха, праправнук Ярослава Мудрого.

Самым старшим из них по возрасту был Андрей Георгиевич (1109-1111 г./р.), самым младшим – Генрих Анжуйский, король Английский, герцог Нормандский (1130 г./р.). То, что все они в той или иной степени были родственниками, дотошные могут проверить сами, конечно, приложив некоторые усилия. Особенно близкие отношения у Андрея Георгиевича были с Фридрихом Барбароссой и Мануилом I. В письмах императоры называли русского князя братом, считали равным себе. Император Фридрих был настолько привязан к Андрею Георгиевичу, что распространял эту привязанность не только на Всеволода Георгиевича, наследовавшего Владимирское Княжество после него, но и на любого из его родственников. Так, стоило ему узнать, что объявившейся при его дворе Владимир Ярославич, изгнанный из отечества и бежавший из венгерского плена, – племянник Всеволода Георгиевича, как он выдал ему 2000 марок серебра и приказал польскому королю, тогда вассалу империи, вернуть бедолаге отнятое наследство. Сын Барбароссы Конрад Швабский покровительствовал сыну Андрея Георгию после его развода с грузинской царицей Тамарой. Георгий Андреевич получил один из имперских ленов в Штирии, основал род фон Рюстовых. Но это маленькие частности. Главное то, что между этими пятью государями существовала какая-то незримая связь, и все они, кроме Людовика VII, завершили свои дни трагически. Беспристрастный взгляд легко обнаруживает, что одновременная столь идентичная деятельность в одном направлении внутригосударственного строительства исключает случайное совпадение и не может не иметь общего первоисточника. Жизненные пути государей не могли не пересекаться в каком-то одном общем месте и не быть связанными каким-то одним общим делом.

Ни о ком из государей, за исключением Андрея Георгиевича Боголюбского, ни тайн, ни загадок нет. Государи встречались в Константинополе во время Второго крестового похода 1147 – 1149 гг. И Фридрих, и Людовик, и Генрих Анжуйский по нескольку месяцев жили при дворе Мануила и общались с ним».

Это из исследований Сорбонны. Таким образом, мы видим, что князья встречались, дружили и даже имели общие дела.

Ах! Как хочется отделить Русь от Европы и загнать в медвежий угол. Ах! Как хочется. Да вот не выходит, как не крутись, не выходит.

Таким образом, мы можем утверждать, что могли посольство к Барбароссе за мастерами послать в 1155–1157 годах. Но при более близком рассмотрении данного вопроса выясняется, что это было совершенно не нужно. Мастера пришли в свите Великого Магистра тамплиеров Андрея Боголюбского из Святой Земли, вместе с дружиной и всей свитой. И год совершенно точно известен 1149 – год победы дружин князя Андрея под Луцком. Год основания и постройки там монастыря братьев доминиканцев.

Дорогой брат Абир! У меня к Вам появились два вопроса.

Первый – так называемом зооантропоморфном скульптурном декоре. Обо всех этих птичках и зверюшках на стенах соборов. И второй – о «птичьем языке» Фулканелли или арго «вольных каменщиков».

Но, извините, я и так Вас утомил и об этом в следующий раз.

С братским приветом. Пилигрим».

Ответ брата Абира:

«Дорогой Пилигрим!

Как Вы знаете, я не люблю подавать людям истину в готовом виде, «на блюде». Она становится гораздо более ценой, если можешь дойти до нее своим умом.

Итак, мы заговорили о зооморфной и антропоморфной символике алхимических процессов, которая употреблялась «вольными каменщиками». Конечно, она присутствует на великих готических соборах Европы. А может, мы сможем обнаружить ее еще где-то в работах средневековых архитекторов?

Для этого я отправился в хорватский город Дубровник. Старинная часть города славится своей уникальной архитектурой работы итальянских «вольных каменщиков» – причем здесь, на окраине Империи, вдали от пристального ока ревнителей религиозной чистоты, каменщики могли развернуться в полную силу!

Заглянем для начала в Княжеский дворец Дубровника. Как вам, конечно, известно, колонны бывают пяти стилей – ионического, дорического, коринфского, тосканского и композитного. Кстати, такая унификация свидетельствует о том, что обучение вольных каменщиков происходило достаточно централизованно…

А вот капители колонн Княжеского дворца в Дубровнике уникальны, и не имеют подобных в мировой архитектуре!

Прежде всего, стоит обратить внимание на полукапитель колонны в южном углу галереи дворца. Официально эта капитель называется «Эскулап», хотя никто не задумывается – а что, собственно, Эскулапу делать в Княжеском дворце, откуда вершится управление городом? Это же не больница и не странноприимный дом! На самом деле капитель изображает средневекового алхимика, положившего правую руку свою на открытую книгу (хотел бы я знать, что имеется в виду? Библия? Загадочная книга «М» розенкрейцеров – возможно, «Мафтеах Шломо» – «Ключ Соломона»?) Левая рука алхимика возлежит на пюпитре, за ним находится стеллаж с колбами, а перед алхимиком – работающий перегонный куб, изливающий какую-то жидкость в колбу. Перегонный куб украшен традиционным алхимическим изображением элемента огня.

Несколько слов об истории постройки дворца, прежде чем мы начнем разбирать его символику. Считается, что в 1435 году пожар уничтожил старое здание Княжеского дворца, и для постройки нового обратились к некоему Онофрио, неаполитанскому зодчему, который как раз в это время занимался в городе… постройкой водопровода.

Несложно понять, что проектированием водопровода и постройкой княжеских палат обычно занимаются разные люди, поэтому Онофрио, скорее всего, был распорядителем работ – каким-нибудь представителем итальянских масонских лож. Для изготовления капителей он вызывает – обратите внимание – мастера не из своего родного Неаполя, а из Милана! По тем временам – вообще из другого государства. Пиетро ди Мартино, миланский мастер, и изготовил те уникальные капители, которые мы можем наблюдать сегодня на фасаде дворца.

Что же до сложной символики капителей колонн Княжеского дворца, то к сожалению, расшифровать ее мне пока не удалось. Не исключено, что ключ к этой символике утерян при передаче. А может быть, колонны были не совсем точно восстановлены после разрушительного землетрясения 1667-го года. Вы же знаете – достаточно совсем небольшого искажения, чтобы символ стал неузнаваем.

Хотя, наверное, мне удалось бы много рассказать о символике Княжеского дворца в Дубровнике, если бы я посмотрел его вместе с Фулканелли. К сожалению, это уже невозможно. Единственное, что мне сразу бросилось в глаза: сходство фигур на капителях колонн работы миланского мастера Пиетро ди Мартино в Дубровнике – и немногих сохранившихся фигур, украшающих русские православные соборы. Совершено очевидно, что у средневековых зодчих были одни и те же учителя.

С братским приветом

Абир Риттерсгофф».

Вставка 4. Собор в Дубровнике

Капитель «Эскулап» Дубровник

Капитель Дворец в Дубровнике.

Капители дворца

Глава 5. Дом Богородицы

«Воздвигни чадо дом для Богородицы, тогда святители Будут жить В граде твоем, и руки детей Твоих лягут на плечи врагов Твоих». Культ Богородицы или Нашей Госпожи расцвел пышным цветом после появления так называемых Военно-духовных орденов, порождения не менее легендарных «крестовых походов». Достоверно известно каждому историку, что в это же время, а именно с правления Андрея Боголюбского, этот культ Богородицы, Девы Марии, Богоматери пришел на Русь. Именно ее Покров простерся над Русской землею и позволил стать ей Землей благословенной. Ни в одной другой стране мира нет, да и не было такого праздника, ни в одной земле мира не стоят храмы Покрова Богородицы.

«Как же так?!» – может воскликнуть человек прочитавший учебник истории. Причем тут Русь и «крестовые походы»? Крестоносцы и военные ордена – это просвещенная Европа, а Русь – это медвежий угол, задворки цивилизации.

Давайте разберемся в этой «семье народов».

Если внимательно присмотреться к установлению правовых форм в средневековой Ойкумене (земле обитаемой), то в это время на всем ее протяжении вводится понятие вассалитета. То есть службы под рукой старшего на столе. В средние века само понятие служить означало «быть под защитой» – под рукою.

Все Рюриковичи (правители Руси) по рождению были природными государями, поэтому вассальные отношения ни на одного из них не распространялись. Каждый Рюрикович был потенциальным государем всея Руси и был сопрестольником ныне правящего великого князя. Князья русские находились между собою в родственных отношениях, а всё остальное народонаселение всех званий, сословий и разрядов, пребывало в служебных отношениях между собой и по отношению к Рюриковичам. Кроме того, Рюриковичи были в родственных отношениях с правящими династиями двух империй – Германской и Византийской.

Межкняжеские и междинастические счеты запутались еще сильнее с введением в действие нового наследственного права. От Англии до Центральной Монголии существовал закон, по которому, если кто из детей монарха умирал, не успев короноваться, и у него оставалось потомство, то эти дети теряли право короноваться и, оставаясь членами правящего рода, выбывали из коронационной лестницы.

Такие люди относились к изгоям. Вернемся к тому, как определял их свод законов. Варварские Правды подразделяли изгоев на следующие категории: неграмотный попович, выкупленный смерд (раб по историческому), купец, честно разорившийся, и сирота княжеский. Да еще четвертый сын, так как земля (наследство) делилась по следующему принципу: коронный участок – старшему, второму и третьему остатки, а четвертому и всем последующим по Правде, то есть ничего. Известная сказка про кота в сапогах нам все это иллюстрирует замечательно. Все эти так называемые «дети вдовы» без покровительства в этом мире не оставались и шли под руку духовенства, так как те же Правды определяли, что общество дает им «коня, доспех и покрут», то есть службу государству. Делалось все это из стратегических соображений: с одной стороны – недробления капиталов и земельных уделов, с другой – нетиражирования бездомного и нищего люда. И волки сыты, и овцы целы.

Итак, от Норвегии до Иерусалимского королевства на всех престолах сидели государи, связанные между собой той или иной степенью родства и, что самое примечательное, все без исключения приходились родственниками русским Рюриковичам.

Наиболее показательна связь Рюриковичей с Капетингами. Генрих I был мужем дочери Ярослава Мудрого Анны. Сын Анны Людовик Толстый приходился двоюродным братом Владимиру Мономаху. Внучки Анны вышли замуж: старшая – за Болдуина I, короля Иерусалимского королевства, младшая – за Боэмонда Антиохийского. Родственные связи Рюриковичей с императорами Священной Римской империи Германской нации и Византийскими достаточно полно освещены, поэтому на них даже не стоит отвлекаться.

Акцентировать внимание надо на том, что в начале последней четверти XI века Европа, несмотря на якобы имеющиеся трения между православным и римским духовенством, была общим домом для народов и знати. С общим социальным укладом, аналогичными законами, а возможно, и общим языком (lingua franca – свободный язык, язык межнационального общения). Обычаи, также сходные в общих чертах, имели некоторую неповторимую местную окраску. Вроде бы жить-поживать в этом большом семейном доме, да добра наживать, но… Семейка, высшая региональная знать, общим законам не подчинялась, она жила по своим законам. Служебные отношения на родню не распространялись.

Стержнем всего средневековья, вокруг которого разворачивались трагические события на Руси, во Франции, Византии, Чехии, Дании, Германии, был конфликт между дядями и племянниками. Все монархи, будь то русский князь или любой король, имели привычку жениться рано (правда, по воле любящих родителей), а умереть стремились попозже. Иногда женились по несколько раз (по всей видимости, полигамия была в моде). Потомство Рюрика, распространившееся по всей Европе, было действительно благословенным. Следствием этой плодовитости стало ослабление и дробление высшей власти. Поскольку знать по своей природе была воинственной – прямо скажем, исключительно военной, – то, если знатный человек снимал рыцарский пояс, это означало или крайнюю физическую немощь, или уход в монастырь. Война была основной формой существования средневековой знати, поэтому общий дом все время бурлил. В тех войнах не было победителей и побежденных. Сражения были очень редки, но если даже до них доходило дело, победитель никогда не мог воспользоваться плодами достигнутого. Потерпевший бежал к родне и просил справедливости; его или мирили, или оказывали военную помощь. От этих непрекращавшихся частных войн наибольшие потери несло мирное население и церковь. Поэтому христианские пастыри в середине XI века выступили с инициативой Божьего мира.

Достаточно хорошо известная личность – папа Урбан II приложил к этому нимало усилий. У нас он известен тем, что в 1088 году презентовал русскому духовенству чудотворную икону и часть мощей Николая Мирликийского и с его подачи наша церковь отмечает 9 мая праздник перенесения мощей этого святого из Мир Ликийских в город Бар – к слову сказать, не менее легендарный, чем Китеж-град. С тех самых пор Никола Чудотворец становиться самым почитаемым на Руси святым.

Известно и то, что в 1095 году папа Урбан во Французском городе Клермоне созвал Вселенский собор, на котором призвал знать прекратить частные разборки и послужить БОГУ ЖИВОМУ, помочь братьям – восточным христианам, изнывающим под гнетом мусульман, освободить ГРОБ ГОСПОДЕНЬ из рук неверных и построить в освобожденной Святой Земле БОЖЬЕ ЦАРСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ. Папа призывал знать переломить копье о конец земли неверных. Обещал всем мученические венцы и царство небесное. Свое пылкое обращение он завершил словами, что здесь, в Европе, уже некого и нечего грабить, а там реки текут молоком и медом. Папа призвал каждого взять свой крест. Клермонский собор стал судьбоносным, с него началась романтическая эпоха крестовых походов, перекромсавшая, как мясорубка, несчетное количество европейской знати и простого народа. Такова официальная история.

Однако, как же остались в стороне от подобного общеевропейского союза их восточные родственники, великокняжеские Рюриковичи русских земель? Приглядимся получше к той же официальной истории.

В 1096 году в Любече состоялся первый, официально зафиксированный съезд русских князей, осудивший межкняжеские войны, запретивший проливать христианскую кровь и обязавший воевать только с погаными.

Что еще?

Есть версия, что поход Владимира Мономаха на половцев в 1111 году был формой участия Руси в крестовых походах.

Вряд ли, конечно, этот поход имел официальный статус крестового, к тому же «упреждающий удар» Мономаха имеет и гораздо более прагматичное объяснение: половцы всегда ходили на Русь осенью, за лето откормив коней, а князь нанес удар ранней весной, когда половцы его не ждали, а их кони за зиму ослабели. Ладно, не будем о половцах.

Однако великий русский историк Н. М. Карамзин полагал, что «Алексий Комнин без сомнения приглашал и Россиян действовать против общих врагов Христианства; отечество наше имело собственных; но вероятно, что сие обстоятельство не мешало некоторым витязям Российским искать опасностей и славы под знаменами Христова воинства». Весьма характерен и визит русского игумена Даниила к Болдуину Иерусалимскому.

Сведения о том времени только объявляются скудными – на самом деле их более чем достаточно. Тот же Н. М. Карамзин писал: «…многие знатные Киевляне и Новгородцы находились тогда в Иерусалиме….». Не менее интересно и то, что все наши былинные богатыри посещали Иерусалим. Былины о Василии Буслаеве прямо указывают на причину паломничеств. Так Васька Буслай в море встречает мужиков корабельщиков и на их вопрос, какая нелегкая занесла его в эти края, отвечает: «А плаванье то мое, да не охотное, смолоду, было много убито, пограблено, пора к старости и ответ держать». Именно сразу же после освобождения Иерусалима «крестоносцами» в нем был основан РУССКИЙ мужской монастырь Богородицы.

Оскар Егер в конце XIX века писал по поводу участия Руси в Крестоносном движении: «Эта особенность (религиозные различия) была не настолько велика, чтобы такие общеевропейские движения, как крестовые походы, не находили своего отголоска, тем более что толпы русских паломников в XI веке из года в год непрерывно направлялись в Иерусалим на поклонение святым местам из Руси».

К сожалению, в силу крайней тенденциозности нашей официальной историографии, трудно с полной определенностью сказать, с чьей легкой руки одна из ярких страниц прошлого нашего отечества была аккуратно вычленена из исторической памяти в массовом восприятии. В результате простые и ясные события, вызвавшие те или иные социальные изменения в российском бытии, не получают вразумительного объяснения, а преподносятся в искаженной фантастической окраске. Между тем, как следует из того, что содержится в наших летописях и агиографической литературе, «крестоносная» эпопея не миновала Руси-Матушки, а с самого своего начала вовлекла в свою стихию и наших предков.

Как бы кто ни относился к так называемому Первому крестовому походу, надо сразу же признать, что его успех был чудом. Поэтому военную сторону этого события бесполезно рассматривать, она относится к разряду легенд и мифов. Историкам доподлинно известно из «Истории крестовых походов», написанной Луи де Мембуром спустя шесть столетий после описанных событий, что 15 июля 1099 года Иерусалим капитулировал, мусульманский гарнизон с женами и детьми покинул Священный город, и в него вошли победители, штурмом взявшие стены неприступного города. Кстати, самим названием «крестовые походы» и «крестоносцы» мы обязаны тому же автору. Но в дальнейшем будем называть их так, ибо этот термин уже принят всеми, хотя сами себя они называли «братьями» и «пуленами», а походы свои – «экспедициями» или «приключениями».