Текст книги "Тайны русских соборов"

Глава 8. Камень или кирпич

Как это белокаменное строительство закончилось в массовых масштабах в 1320 году? Удивляться историки. Обвинят нас в невежестве и тут же приведут в пример белокаменный Кремль в Москве. Напомним эту историю.

После основания Москвы Юрием Долгоруким (да, да тем же самым Долгоруким, о котором мы уже столько говорили) – так вот, после ее основания город разросся и на Боровицком холме над Москвой-рекой вырос Кремль из дубовых бревен.

Дубовые стены и башни Кремля прослужили более двадцати пяти лет. В 1365 году в один из засушливых дней в московской церкви Всех Святых случился пожар, получивший в истории название Всехсвятского. В течение двух часов сгорела вся Москва, в том числе и деревянные стены Кремля. Отмети правда, что церковь сея была построена в честь победы Дмитрия Донского на Куликовском поле, которая как известно произошла в 1380 году. Ну да ладно, мы не о том.

Княжившему в то время великому московскому князю Дмитрию Ивановичу необходимо было срочно возводить новые укрепления для защиты Москвы от нападений Золотой орды и Литовского княжества. Было решено строить стены и башни из более прочного и несгораемого материала – из камня.

Летом 1366 года «князь великий Дмитрий с братом… замыслил ставить город Москву камен и что задумал, то и сделал», – говорится в летописи. Далее историки рассказывают, что в течение всей зимы по санному пути возили в Москву белый камень из подмосковных мячковских каменоломен. (Село Мячково расположено в 30 километрах от Москвы, ниже по течению Москвы-реки, около впадения в нее реки Пахры.) Как мы уже писали, белый камень в качестве строительного материала употреблялся на Руси с времен Андрея Боголюбского. Он был красив, прочен и хорошо поддавался обработке. Хотя историки все-таки отмечают, что добыча его была очень трудоемка и связана с большими затратами; это сдерживало его широкое применение, к тому же, по их же мнению, не хватало мастеров «навыкших каменному делу».

К сооружению белокаменных стен Кремля – первых каменных укреплений в Суздальской Руси – приступили весной 1367 года, о чем было отмечено в Никоновской летописи: «В лето 6875 (1367. – Ред.)… князь великий Дмитрий Иванович заложил град Москву камену и начата делати безпрестани».

Оба приведенных отрывка из летописей, ни коей мере не говорят о строительстве Кремля. Они однозначно говорят о строительстве «града камена Москвы», то есть всего лишь о строительстве каменной ограды или стен. Где? Достоверно известно, где и чего. Чудова монастыря с собором Спаса, на месте бывшего ханского двора ханши Тайдулы – первого каменного небольшого храма на Боровицком холме.

Однако историки делают другие выводы.

«Новые каменные стены и башни возводились снаружи от старых, деревянных, (вопрос – каких? Они же сгорели!) на расстоянии 60 и более метров от них. Толщина стен, по некоторым предположениям, колебалась от 1 до 1,5 сажени (2-3 метра). Там, где не было естественной защиты, выкапывали глубокий ров, через который к проездным башням перекидывали подъемные мосты. С напольной стороны стена завершалась саженной высоты парапетной стенкой, в которой были устроены бойницы с раструбом внутрь. Бойницы закрывались деревянными щитами-заборолами, а проезды в башнях – толстыми деревянными створами, окованными железом.

Постройка каменного Кремля, несомненно, была выдающимся событием в истории Северо-Восточной Руси, так как каменные крепости в XIV веке были только в Новгородской и Псковской землях. С этого времени Москва стала называться белокаменной. Поспешность, с которой воздвигались белокаменные стены Кремля, была оправданна: уже в 1368 году литовский князь Ольгерд, побуждаемый враждебно настроенным к Москве тверским князем Михаилом, внезапно вторгся в московские земли. Три дня и три ночи войска Ольгерда стояли под стенами города, но взять крепость не смогли. Отступая от Москвы, Ольгерд сжег посады, слободы и угнал в плен многих жителей.

В ноябре 1370 года князь Ольгерд снова напал на Москву. Кремль блестяще выдержал и эту осаду. Защитники крепости обливали противника со стен горячей смолой и кипятком, рубили мечами, кололи копьями, пускали ядра. Простояв под стенами Кремля восемь дней и видя безысходность своего положения, князь Ольгерд запросил мира.

Шесть высоких башен крепости имели проездные ворота – Никольские, Фроловские (где ныне стоит Спасская башня), Тимофеевские (на месте Константино-Еленинской башни), Чешковы, или Водяные, выходившие к Москве-реке (сейчас на этом месте Тайницкая башня), Боровицкие (на месте существующей Боровицкой башни) и Риз-положенские (на месте нынешних Троицких ворот в Троицкой башне).

По углам треугольного в плане Кремля возвышались круглые глухие башни: Граненая – на берегу реки Неглинной, там, где сейчас Средняя Арсенальная башня, Беклемишевская – на месте нынешней Москворецкой – и Свиблова, где ныне расположена Водовзводная башня».

Извините за длинную цитату. Но вот вам разгул фантазии во всей красе. Уж не говоря, о тех самых Никольских, Фроловских, Константин-Еленинских воротах, что появились рядом с одноименными церквями, построенными аж 300 лет спустя после смерти Дмитрия Донского – так еще и Тимофеевские, которые названы были в честь героя Куликовской битвы тысяцкого Тимофея, тоже спустя лет 20 после данного события. Нам все-таки интересно, какими технологиями обладали мастера Донского, чтобы за год построить Кремль, до сих пор являющийся самой большой крепостью Европы? Да еще и из камня, добываемого за 30 верст от стройки. Послушаем дальше эту фантастическую историю.

«Через реку Неглинную, которая протекала на месте нынешнего Александровского сада, от Ризположенских ворот был перекинут каменный мост на арках. Как полагают, это был первый каменный мост в Москве. Спустя почти полтораста лет на этом месте был построен ныне существующий Троицкий мост»

А что же в итоге?

«До нас не дошло документального изображения белокаменного Кремля времени Дмитрия Донского» – честно признаются исторические авторитеты, – «О нем можно судить только по скудным сведениям в летописях да по рисункам художника А. М. Васнецова».

Так на основании чего сделаны выводы о таком масштабном белокаменном строительстве?

Оказывается при реставрации кремлевских стен и башен в 1946-1950 годах и в 1974-1978 годах внутри их кирпичной кладки, в нижних частях и фундаментах, были обнаружены белокаменные блоки, использованные в качестве забутовки. Возможно, что это и есть остатки белокаменных стен Кремля времени Дмитрия Донского.

«Более ста лет служили надежной защитой Москве и Руси белокаменные стены и башни Кремля. Много раз подвергались они осаде неприятеля и еще больше разрушались от пожаров. К середине XV века они сильно обветшали, во многих местах были заделаны бревнами и уже не могли быть прочной защитой от врагов, тем более что в это время стало широко применяться огнестрельное оружие». Вот так пишет профессор М. Тополин.

Позвольте! От Андрея Боголюбского остались десятки неразрушенных соборов и замков, прошедшие через века войн и революций, выдержавшие разгром Екатерины Великой и динамит большевиков. А вот от белокаменного Кремля с его соборами и дворцами ничего кроме забутовки в фундаментах и….представьте себе до 20-х годов прошлого века именно он – Чудов монастырь. Именно тот самый, что «князь великий Дмитрий Иванович заложил град Москву камену и начата делати безпрестани».

Поэтому не было после 1380 года никакого масштабного белокаменного строительства. А тот самый Чудов монастырь заложил и построил митрополит Алексий, который, по-видимому, еще хранил секрет, доставшийся ему от старых братьев, вольных каменщиков.

Когда же опять началось строительство на Руси?

При Василии III Ивановиче. Это был «новый этап» в истории Руси. Памятником же «нового этапа в истории» должен был стать новый Успенский собор – главный храм Москвы. Инициатива перестройки храма принадлежала митрополиту Филиппу. Согласно идее митрополита, вероятно, поддержанной и великим князем, новый собор должен был по своим размерам и архитектуре повторять Успенский собор во Владимире. Именно тот собор, который является вершиной творчества белокаменного строительства времен Андрей Боголюбского. Строительство началось в 1472 году и продолжалось два года. К 1474 году храм был почти закончен, но 20 мая собор неожиданно рухнул. Причиной падения, согласно некоторым летописцам, стал «трус великий», то есть, редкое в Москве явление – землетрясение. Однако, вероятнее всего, причиной катастрофы стали инженерные просчеты строителей.

После крушения Успенского собора, Иван III отправил посольство в Италию для найма на русскую службу искусного архитектора. Совершенно грамотный ход. Надо звать Мастера, как и поступал его великий предшественник Андрей при строительстве первого Успенского собора. Весной 1475 г. русский посол С. И. Толбузин возвратился в Москву. С ним приехал в Россию архитектор и инженер Аристотель Фиорованти. Фиорованти был уже немолодым человеком; его имя хорошо знали в Италии, Венеции и Венгрии.

Переманить на свою службу итальянского мастера пытался даже турецкий султан Мехмед II. Московской казне пришлось раскошелиться на весьма значительную сумму на жалование заезжему мастеру. Но не зря, Аристотель вскоре приступил к работе над строительством нового храма. Он применил в строительстве немало новшеств, использовал специальные приспособления для разборки остатков старого сооружения, ввел изготовление более прочного, узкого и продолговатого кирпича (аристотелева), использовал механизмы для поднятия наверх тяжелых архитектурных деталей и строительных материалов. 12 августа 1479 г. новый собор был освящен. Храм поражал современников своими монументальными пропорциями и размерами; церковь, по выражению летописца, получилась «чюдна вельми величеством и высотою, светлостью и зъвоностью и пространством». Однако заметьте итальянский мастер не знал секрета каменного строительства и строил из кирпича, точнее из обновленной плинфы.

Вслед за постройкой Успенского собора развернулось активное строительство храмовых и гражданских зданий в Кремле и на посаде. В 1473-74 годах митрополит Геронтий построил на своем кремлевском дворе каменную палату. В 1479-81 годах. на посаде, в Садах (на востоке от Кремля) псковские мастера возвели каменную церковь Иоанна Златоуста. В 1482 году начали строить церковь Сретения на Сретенке; в 1483 году была заложенная кирпичная церковь Спаса за р. Яузой; в 1484 году – каменный Благовещенский собор в Кремле и начата перестройка великокняжеского двора. В 1485 году развернулись работы по перестройке кремлевских стен и башен. К началу правления Ивана III Московский Кремль сильно обветшал и был достроен деревянными стенами. Недаром, венецианцу Амброджио Контарини, посетившему Москву в 1476-77 гг., он показался деревянным. А может, он просто и был деревянным?

К строительству новых стен были привлечены многие итальянские мастера: Антон Фрязин, Марко Руффо, Пьетро Антонио Солари (Петр Фрязин) и другие. То есть, просто говоря, целая ложа «вольных каменщиков». Они возводили крепость по всем правилам европейского фортификационного искусства, с подземными ходами, тайниками, «подошвенным боем» (камерами для ведения боя с нижнего яруса башни), узкими амбразурами. Кремль был закончен только в начале XVI века при Василии III. Упоминавшийся ранее, австрийский посол Сигизмунд Герберштейн был восхищен комплексом кремлевских сооружений, которые ему довелось увидеть дважды – в 1514 и 1526 годах.: «Крепость же настолько велика, что, кроме весьма обширных и великолепно выстроенных из камня хором государевых, в ней находятся деревянные палаты митрополита, а также братьев великого князя, вельмож и других очень многих лиц. К тому же в крепости много церквей, так, что она свой окружностью напоминает город». Со строительной деятельностью итальянских мастеров связано множество преданий о подземных ходах в Кремле, подземной Москве и таинственной Библиотеке Ивана Грозного.

Это второй этап массового строительства на Руси. И опять он связан с приездом Мастеров. И опять, как мы видим, секрет каменного строительства выдается очень ограниченно только членам братства, и опять мы можем сказать словами историков «не хватало мастеров, навыкших каменному делу».

Кто же строил?

Алоиз Старый, он же Алоиз Фрязин, он же Алоизо да Каркано. Итальянский архитектор. С 1495 года он возводил северо-западную часть кремлевской стены (вдоль русла реки Неглинной), выпрямлял русло Неглинной, возглавлял строительство Троицкой башни с отводной стрельницей, арочного моста через Неглинную, Кутафьей башни. А в 1499 году возглавлял сооружение дворца Ивана III, проводил ряд инженерных работ на Красной площади. Обратите внимание, летописи очень точно формулируют, что он делал. ВОЗГЛАВЛЯЛ.

Теперь задумайтесь. Имя Алоиз, во-первых не итальянское, а во-вторых не имя. Алоиз – это на старо-французском языке означает «мудрый» или «смелый», а Фрязин – означает «свободный», «вольный», так же как и «франк». Тогда все встает на свои места. Возглавляет строительство Старый мудрец или Вольный мудрец. То есть, просто Мастер вольных каменщиков, Мастер ложи. Магистр ложи. Как и должно было быть.

На смену ему приходит Алоиз Новый, то есть, как мы уже понимаем Новый Мастер. Тоже итальянский архитектор (или просто западный архитектор). В 1505-1508 годах он возглавляет строительство Архангельского собора Московского Кремля. В 1508 году возглавляет строительство белокаменного рва на Красной площади, в последствии так и названного – Алоизов ров. В 1516 году под его руководством возводят церковь Николая Гостунского.

Итак, строили «вольные каменщики» к тому времени уже имевшие своего Мастера ложи, притом сменяемого Мастера ложи.

Теперь еще один вопрос. Из чего строили? Как мы говорили, секрет каменного строительства из полимерного бетона был практически утерян повсеместно после разгрома тамплиеров. Секрет формовочного кирпича еще не приобрел масштабного распространения. Строили из плинфы. И строили из нее повсеместно, начиная от Флорентийский и Венецианских соборов и кончая соборами Кремля.

Глава 9. Невероятные приключения Аристотеля на Соловках

Одна из самых загадочных фигур, объединяющих русскую и итальянскую историю – это архитектор, именуемый Аристотелем Фиорованти, автор знаменитого Успенского собора Кремля.

Начать, естественно, стоит с рождения великого архитектора. Тут же сразу выясняется первая неопределенность – родился он где-то между 1415-м и 1420-м годами в итальянском городе Болонье. При рождении мальчика вовсе не назвали Аристотелем, что было бы странно, а получил он имя Рудольфо Фиорованти дель Альберти. Чтобы получить прозвище «Аристотель» (как вы уже наверняка догадались, это не «родное», а орденское имя), Рудольфо еще предстояло немало поучиться и воздвигнуть немало уникальных даже для того, щедрого на таланты, времени сооружений.

Отец Рудольфо был архитектором. И дядя, то есть брат отца, был архитектором. Архитектором был и дед Фиорованти (дед и брат отца строили огромный дворец в Болонье под название Палаццо Коммунале). То есть Рудольфо Фиорованти был не просто «вольным каменщиком» – а вырос в атмосфере масонства, представляя собой уже как минимум третье поколение архитекторов.

Считается, что профессиональное образование Фиорованти получил от отца и дяди, которого звали Бартоломео. Это не совсем так – законы того времени запрещали профессиональное обучение вне лож. Но можно не сомневаться, что Рудольфо был принят в ложу в самом раннем возрасте (лет в 18) – такие привилегии имеют сыновья членов ложи.

Впервые Фиорованти упоминается в городской хронике Болоньи в 1436 году (из чего мы можем сделать вывод, что реальный год его рождения – скорее 1415-й, чем 1420-й). Вместе с мастером Гаспаром Нади он отливает и поднимает на колокольню большой колокол.

Следующий раз о Фиорованти мы слышим только через 15 лет, когда по заказу папы Николая 5-го он извлек из земли и перевез на новое место огромные колонны античного храма Минервы в Риме. После чего Фиорованти возвращается в родную Болонью, где отливает новый колокол по заказу кардинала Виссариона. Колокол был настолько огромен, что для его подъема пришлось изобрести специальную лебедку.

В 1455-м году Фиорованти в той же Болонье передвигает на десять метров колокольню со всеми колоколами – настоящее чудо для того времени.

…О Пизанской башне, разумеется, все слышали? Но такая башня была не одна – в Италии, из-за слабого, пропитанного водой грунта, башни частенько кренились и оседали. Так произошло в небольшом городке Ченто неподалеку от Болоньи. Туда пригласили Фиорованти – и он сумел выпрямить башню, не вынув при этом ни одного кирпича!

Надо сказать, что работа великого мастера всегда очень щедро оплачивалась – итальянские княжества того времени, промышлявшие торговлей, имели немалый запас наличной монеты. Только за передвижение колокольни в Болонье Фиорованти получил 50 золотых флоринов!

Венецианская республика приглашает Фиорованти, чтобы выпрямить колокольню при церкви св. Ангела. Мастер выполняет работу, однако через два дня после окончания ремонтных работ башня все-таки рухнула, раздавив нескольких человек. Не дожидаясь проявления гнева скорых на руку венецианцев, Фиорованти переезжает в Милан, где начинает работы для герцога Сфорца. Кстати, примерно же в это время в семействе Сфорца появляются карты Таро – загадочная колода, исполненная мистической и каббалистической символики.

Фиорованти был не только строителем, но и гидротехником. В 1458-м году он приступает к строительству Пармского и Кремонского каналов – и с этой задачей Фиорованти справился.

Слава Фиорованти (к которому только теперь прилипло прозвище «Аристотель») распространяется по всей Европе. Венгерский король Матвей Корвин задумал начать войну с Турцией, и пригласил Фиорованти для строительства крепостных укреплений и большого моста через Дунай. Работы так понравились королю, что он не только щедро наградил Фиорованти, но и возвел его в рыцарское достоинство.

В 1471-м году Фиорованти приглашают в Рим для обсуждения передвижения обелиска Калигулы. Однако папа Павел 2-й, организатор приглашения, неожиданно умирает, и на его место избирается новый папа – Сикст 6-й. Вначале папа отнесся к Фиорованти хорошо, но затем посадил в тюрьму по явно ложному доносу об изготовлении фальшивой монеты. Вину доказать не удалось, и вскоре Аристотель был выпущен на свободу. Тем не менее интриги продолжались – городской совет города Болоньи лишает в 1473 году Фиорованти должности «магистра инженерных работ».

В 1474-м году Фиорованти отказывается в Венеции, куда приезжает князь Толбузин в поисках «иностранных специалистов», которые помогут возродить каменное строительство на Руси. У историков существует мнение, что выбор пал на Фиорованти из-за Софьи Палеолог, которая воспитывалась в Риме при дворе папы, и могла там слышать о мастере.

Вот до сих пор мы читали о жизни обычного мастера эпохи Возрождения – строительство, изобретения, интриги, бегство…. После приглашения в Россию жизнь Фиорованти напоминает мистический роман – и разобраться в ней, не привлекая криптоисторию, совершено невозможно.

Итак, Фиорованти, вопреки существующему мнению, отправляется в «дикую Московию» не один – с ним следует его сын Андреа (также архитектор), и помощник Петр. Это только официальные «члены делегации» – наверняка такую важную персону, как Фиорованти, должно было сопровождать множество слуг, стражников и учеников. Тем более что путешествовать по дорогам того времени было небезопасно.

Почему-то в Россию из Венеции Фиорованти отправляется не морем, а выбирает длительный сухопутный путь через всю Европу – через Германию, Польшу, Белоруссию… Смоленск и Вязьму…. Только через три месяца путешествия, 26 марта 1475 года, Фиорованти с сопровождающими прибывает в Москву.

Город того времени был почти полностью деревянным. Имелось не более десятка каменных церквей, а белокаменный Кремль, построенный при Дмитрии Донском, почти совсем развалился…

Далее начинаются сплошные загадки. Фиорованти, ценнейший иностранный специалист, известный на всю Европу, отправляется царем… изучать русскую архитектуру! Якобы для того, чтобы построить храм в «традиционно русском стиле»…

К сожалению, такая версия не выдерживает никакой критики. Во-первых – если царь хотел построить собор в «традиционно русском стиле», то для чего надо было приглашать иностранного архитектора? Во-вторых – о каком, собственно, стиле идет речь? Традиционно русских соборов не существует – они все построены в стиле, который сначала назывался византийским, а позднее – венецианским! Что же до венецианского стиля (который ничем не отличается от стиля русских соборов), то Фиорованти мог каждый день видеть его в Венеции, изучая собор Сан-Марко!

Тем не менее, Аристотель, по какой-то надобности, в июле 1475 года отправляется в далекое путешествие. Сейчас мало кто знает, что путешествие почему-то осуществлялось в тайне – великого архитектора сопровождал только один переводчик. Фиорованти исследует Успенский собор во Владимире, после чего едет в Боголюбово и Суздаль. Далее его путь лежит… на берега Белого моря!

Официальная история никак не может объяснить, зачем Фиорованти отправился на Русский Север. Существует версия, что архитектор хотел наловить там белых кречетов по просьбе герцога миланского, увлекавшегося соколиной охотой. Не совсем понятно, почему руководитель, говоря современным языком, «государственного объекта № 1», не мог послать профессиональных ловчих, а вынужден был тратить свое время (и царские деньги – зарплата идет!) на ловлю пусть даже очень редких птиц в незнакомой стране.

Все свои путешествия Фиорованти подробно описывает. Мы читаем его письма о голоде, холоде, отсутствии нормального ночлега и нормальных дорог…

Неясным остается только одно – зачем архитектор, прибывший из «архитектурной столицы Европы» – Венеции – осматривает редкие каменные строения Руси? Что ищет?

Успенский собор в Кремле

Фиорованти осмотрел церкви и соборы в Ростове, Вологде, Ярославле, Великом Устюге…. Наконец он достигает крайней точки своего маршрута – монастыря, названного им «Ксалауоко». Нетрудно догадаться, что архитектор имеет в виду Соловки. Осмотрев Соловки, удовлетворенный Аристотель отправляется назад, никуда уже практически не заезжая. Существует мнение, что Фиорованти по дороге ночевал в Старой Ладоге и Новгороде, однако неизвестно того, надолго ли он там останавливался.

Сразу по возвращении из Соловков Фиорованти приступает к постройке Успенского собора, который был закончен в рекордные сроки – к лету 1479 года.

Сразу возникают вопросы – а кто строил собор? Одного архитектора для этого недостаточно – нужны строительные бригады! Притом обученные! Притом понимающие язык распорядителя работ!

Расписывала собор (это известно) «дружина» иконописцев – «дружиной» на Руси называли ремесленный цех. Слово «артель» появилось уже потом.

Скорость постройки просто невероятная, даже для сегодняшнего времени. А надо еще учесть, что на Руси перед этим практически не велось каменного строительства в течении как минимум двух веков…

После окончания строительства Фиорованти хочет уехать в Италию, но Иван III его не выпускает. Очередная загадка – почему?

Конечно, Аристотель Фиорованти – талантливый архитектор. Но таких архитекторов в Европе десятки, если не сотни! Уехал один – всегда можно пригласить другого!

Царь опасался, что Фиорованти построит где-нибудь собор не хуже, чем Успенский собор Кремля? Опять ерунда! Иван III не мог не знать, что в Европе существуют соборы и получше (много получше) Успенского, построенного все-таки на скорую руку. Тот же Страсбургский собор, о котором мы говорили в начале книги, строился веками! А если Фиорованти не уедет – так что, в Европе перестанут строить соборы?

Очевидно, Фиорованти за время путешествия своего по России узнал какую-то тайну, которую царь хотел, во что бы то ни стало, скрыть от Европы.

В 1484 году Фиорованти пытается бежать из России – но его ловят по приказу царя, сажают в башню, а бумаги конфискуют! Видимо, что-то важное было в этих бумагах… Но что?

Через несколько месяцев, благодаря заступничеству супруги царя – Софьи Палеолог, Фиорованти был отпущен на свободу…. И восстановлен уже не в своей прежней должности – архитектора – а в качестве начальника царской артиллерии! Видимо, царь решил впредь не подпускать Аристотеля, великого зодчего, к такой ответственной вещи, как строительство…

Фиорованти участвовал вместе с царем еще в нескольких военных походах, но точный срок его смерти, как и местонахождение могилы, неизвестны. Возможно, он погиб в одном из царских походов. Существует версия, будто Фиорованти еще раз пытался бежать из России, но снова был схвачен и на этот раз брошен в земляную яму, из которой уже не вышел.

В любом случае, загадка остается загадкой – зачем Аристотель Фиорованти, приглашенный царем для срочного строительства, ездил на Соловки и что он там узнал такого, что потом его нельзя было выпускать из России?

От Фиорованти нам остался Успенский собор Кремля – и еще одна важная вещь, без упоминания которой нельзя говорить о дальнейшей русской истории.

После Фиорованти Россия перешла на другую модель кирпича, которую строители называли «аристотелевским».

Кирпич? Это тот кирпич, из которого построен красный кирпичный Кремль? Спросят нас. Ответим. Это следующий этап и с ним связана еще одна тайна. А для начала сухая архивная справка.

К истории вопроса. Кирпичники на Руси.

Первые кирпичные заводы в Москве в районе Большой Калужской улицы, как государственные, так и частные, появились во второй половине XVI века. В 1584 году Иван Грозный учредил Каменный приказ, которому были подчинены каменных дел мастера и кирпичники. «А ведомо в том Приказе, – писал Г. Котошихин, – всего Московского государства каменное дело и мастеры; и для какого царского строения понадобятца те мастеры, и их собирают изо всех городов, и дают им ис царские казны на поденной корм денги, чем им сытым быть мочно. Да на Москве же ведомы в том приказе известные (обратите внимание – это производящие известь. – от авт.) и кирпишные дворы и заводы; а где белой камень родится и делают известь, и те городы податми и доходы ведомы в том Приказе… А камень белой, тесаной и неочищеной, привозят к Москве ис тех городов уездные крестьяне, на кого сколько в году положено поставить вместо иного оброку». Обратите внимание царский указ точно различает, камень известковый – «белой, тесаной и неочищенной», который привозят в Москву крестьяне по оброку и известные дворы, где «льют белый камень». Еще оставались секреты литья.

А. Олеарий сообщает любопытную подробность: при Каменном приказе в 30-х годах XVII века находился огромный двор с большими запасами леса, камня, железа, извести.

Самое раннее упоминание об изготовлении кирпича в районе села Андреевского содержится в писцовых книгах Ратуева стана 1627 – 1629 годов: «На реке на Москве, у Воробьевских круч, церковь Андрея Стратилата, древяна клецки. А в церкви образы и свечи и книги и на колокольнице колокола – государево… На церковной же земле сараи, а в них жгут кирпичье. Да сарай попа Ивана Кондратьева, а в нем зжет кирпичь сам поп на продажу; да другой сарай попа Алексея Денисова… А поп Алексей отдает свой сарай на оброк в наем торговому человеку Ивану Истомину сыну Котельного ряду».

Кирпичное дело было подспорьем не только в церкви Андрея Стратилата. Вот документ из истории Донского монастыря: «203 г. (1695) мая господин о. Архимандрит Антоний, советовав с братьею, желая прибыли дому Пресв. Богородицы и для устроения монастырского, завели за монастырем на монастырской своей вотчинной земле, меж крутых врагов и речки Фоминки кирпичной завод и к тому кирпичному делу построили сараи и подрядили мастеров, что им делать кирпича в тех сараях по 400000 в год; и к обжиганию того кирпича сделали две печи со всяким к тому кирпичному делу устроением и с заводом.

Долгое время и в районе нынешнего Парка культуры и отдыха имени Горького располагались «государевы дворцовые сараи» – казенные кирпичные заводы. В делах Приказа Тайных дел от 7 сентября 1667 года записано, что отсюда для вывоза 50000 штук кирпича на строительство церкви Григория Неокесарийского на Полянке «подряжены Дорогомиловской слободы ямщики Алексашка Яковлев с товарыщи». Возможно, эти кирпичные заводы были ровесниками Даниловских, устроенных в 1647 году, или заводов на Бабьем городке, которые в 1675 году уже не функционировали (их земля была пожалована царем Федором Алексеевичем Андреевскому монастырю для устройства подворья).

Когда глина на участке «государевых дворцовых сараев» была исчерпана, то за Калужскими воротами создали новые заводы. Землю же старых – «порозжие печные и сарайные места» – в 1735 году купил купец Ф. И. Сериков под постройку суконной фабрики. «Новые полевые сараи» были построены в 1673 году по указу царя Алексея Михайловича у Татарского кладбища двумя приказами – Владимирской четвертью и Новой аптекой. Через три года здесь работали 176 «записных кирпичников» из Тулы, Калуги, Переславля, Владимира и Вятки. В тот год они изготовили 1760000 кирпичей. Однако по какой-то причине кирпичники не получили денег за часть своей продукции и обратились с челобитной на имя царя Федора Алексеевича: «Бьют челом холопи твои, розных городов твои, государь, записныя кирпичники Ганка Малыгин с товарыщи. В нынешнем государь во 185 году, по твоему великого государя указу сделали мы, холопи твои, твоего государева кирпича в новых сараех ‹…› на всякого человека по десяти тысяч кирпичю, а твоего великого государя жалованя нам, холопам твоим, на всякого человека за то кирпичное дело по осми тысяч выдано, а за две тысячи нам, холопам твоим, государева жалованя на всякого человека не выдано….Вели государь нам за тот достальной кирпич… кормовые денги выдать, а у нас, государь, то твое государя кирпишное дело без денег стало, потому что работником под тот кирпич в печи [и] из печи вносить дать стало нечево. Царь государь, смилуйся пожалуй». Все материалы взяты из хранилища РГАДА. Ф. 229 (Малороссийский приказ).

Еще в одном документе – «скаске» (записке) обжигальщиков Анисима Потапова, Козьмы Евдокимова, Василия Анисимова, Никиты Семенова – говорилось, что они приняли у кирпичников – Елфимка Устинова с товарыщи – сырец и обожгли в 21 печи 800000 кирпичей, но жалованья им не дали. 28 сентября 1676 года последовал царский указ: выдать деньги кирпичникам из Приказа Владимирской чети, а обжигальщикам необожженный еще кирпич обжечь и расходовать только для строительства «на посольских и на малороссийском дворах».