Текст книги "Нарушители равновесия"

Войча погладил Басаврюка по мокрой дымящейся шее, вновь посмотрел на холмы, которые теперь стали чуток поближе, и вдруг почувствовал, что падает. Земля оказалась совсем рядом, а через миг в лицо ударил твердый гладкий камень. Войча прокатился несколько шагов, затем замер и пружинисто вскочил, по привычке выхватывая бесполезный меч.

Вокруг лежала бесплодная мертвая равнина. Она была рыжая в черных пятнах, словно на мертвый камень лили смолу. Над головой горело беспощадное слепящее солнце, а рядом уже слышался знакомый свист – белая вспышка ударила совсем близко, в полусотне шагов.

Басаврюк лежал неподалеку, пытаясь встать, и Войча отвернулся, понимая, что верного коня не спасти. Была бы вода… Поводить с полчаса по кругу, поглаживая по горячей шее, затем осторожно сунуть морду в ведро и смотреть, как конь пьет – жадно, захлебываясь… Но воды не было, была рыжая мертвая пустыня – и Змеи…

Ужик появился словно ниоткуда. Войчемир давно потерял его из виду и даже успел смириться. Пусть хоть недомерок спасется! Но Ужик был тут как тут, и Ложок при нем, и оба они казались свежими, словно не было полутора часов бешеного галопа…

Ужик подошел к Басаврюку, на мгновенье склонился над ним, затем повернулся к Войче:

– Пошли!

Но Войчемир уже успел прийти в себя. Он вложил меч в ножны, смерил взглядом расстояние до холмов и покачал головой:

– Не успеть! Скачи, Урс…

Вспышка ударила совсем рядом, жалобно заржали кони, но ни Войча, ни Ужик не сдвинулись с места.

– Пошли! – повторил недомерок, и схватив Войчемира за руку, потащил куда-то в сторону. Ложок заволновался и зарысил следом.

– Куда? – слабо сопротивлялся Войча, понимая, что идти некуда, но Ужик кивнул куда-то вперед, продолжая вести его за руку, словно ребенка. Войчемир без особой охоты всмотрелся и увидел в сотне шагов какую-то яму. Точнее, это была трещина, глубокая трещина, рассекавшая твердый камень. Войча оглянулся, желая посмотреть, что с бедолагой-Басаврюком, но тут в ушах раздался свист, и сверху на них обрушилось пламя. Ужик толкнул Войчу, и они упали ничком, чувствуя, как вспыхивает на спине одежда. Через мгновенье Войчемир вскочил, сбрасывая загоревшийся плащ и увидел, что им все же повезло – огонь задел лишь краем. Но там, где только что лежал Басаврюк, теперь был лишь камень – черный, блестящий, словно лоснящийся на солнце. Войча оглянулся – Ложок тоже исчез, будто и не было его тут еще минуту назад.

– Скорее!

Ужик сбросил с себя остатки нелепого черного плаща, оставшись в одной рубашке, и потащил Войчемира дальше. Трещина была уже близко, и Войча заметил, что она глубже, чем казалось. В одном месте спуск был более пологий, и вел он на маленькую площадку, прикрытую сверху чем-то вроде каменного карниза…

– Вниз!

Войчемир кивнул и, вполголоса проклиная мешавшую двигаться кольчугу, начал спускаться. Вновь вспыхнуло пламя, совсем рядом. В лицо пахнуло жаром, но площадка уже была близко. Еще миг – и сапоги коснулись теплого камня, и тут же сверху скатился Ужик, хлопая рукой по тлеющим волосам

– Жив?

Прежде чем ответить на этот вопрос, Войчемир задумался, и, наконец, кивнул. Ужик, проведя ладонью по покрытому черной копотью лицу, присел прямо на горячий камень. Войча со вздохом опустился рядом.

– Не вышло… – недомерок поглядел наверх, где все еще горело. – Все-таки просчитался…

– С туманом? – понял Войчемир. – Так чего ты мог сделать? И так здорово получилось!

Недотепа помотал головой:

– Да ничего не получилось! Туман должен был еще два часа стоять! Ветер не учел…

– Кто не учел? – недомевающе моргнул Войча, но тут до него начало доходить. Он подозрительно покосился на явно расстроенного недотепу:

– Ты что? Ты, выходит, туман этот…

Вместо ответа Ужик махнул рукой, но Войчемир не отставал:

– Так ты, значит, и туман можешь? И… дождь?

Ответа он не дождался. Впрочем, его и не требовалось. Войча вновь поглядел на недомерка, но теперь с изрядной долей страха. Конечно, он слыхал, что чаклуны могут еще и не такое, но чтобы Ужик! Хотя почему бы и нет?

– Постой, постой! – в голове забродили воспоминания о странных вещах, подмеченных в пути. – Нас же дождь ни разу не накрыл! Все стороной обходил! Так это…

Ужик развел руками, и Войча еле удержался, чтобы не захохотать. Ну, надо же! Ученичок, гроза лягушек…

– У меня еще плохо получается, Войчемир! – Ужик улыбнулся и вновь потер обгорелое лицо. – Сам видишь…

– Да прекрасно получается! – возмутился Войча. – А плечо! Как ты его вылечил! Раз и все!

– Ну не раз, и не все… Да чего там! Выбраться бы отсюда…

– Ну, это просто! – настроение Войчемира сразу же улучшилось. – Досидим до рассвета, там Змеюки спать лягут…

– Не досидим…

– Что?! – Войче показалось, что он ослышался.

– Нас заметили, – недомерок кивнул наверх. – Теперь не отстанут…

И словно в подтверждение его слов сверху послышался знакомый свист. Пахнуло жаром, посыпались мелкие камешки…

– Выдержим! – после случившегося Войчу уже трудно было напугать. – Как есть, выдержим!

– Мы – да. Камень не выдержит. Расплавится…

Войча недоверчиво оглядел их ненадежное убежище и понял, что заморыш прав. Если эта дрянь налетит этак раз двадцать подряд…

– Фу ты! Вот карань…

Рука полезла чесать затылок – признак немалых умственных усилий, – но ничего не придумывалось. Наверху стерегут, здесь тоже – ловушка.

– Деда моего убили… – внезапно вздохнул Ужик.

– Змеи? – понял Войча.

– Да, – Урс заговорил совсем тихо, еле слышно. – Я с дедом жил. Он у меня был вроде знахаря…

– Тот дед, что тебе легенду рассказал? – вспомнил Войча.

– Да. Мы жили в лесу, у сиверов. Дед меня Медвежонком называл, потому я и Урс… Как-то вышли с ним утром мед собирать. День, помню, ясный был, солнечный… Идем по просеке, вдруг свист. Дед меня толкнул в сторону, и тут огонь…

– Ясно, – кивнул Войчемир, – во гады!

– Меня потом Патар подобрал. Он деда хорошо знал…

Войча сочувственно поглядел на заморыша:

– А батя твой? И мамка?

Урс пожал плечами:

– Даже не знаю. Потом искать пытался, да не нашел. Говорят, огры увели… Только и помню колыбельную, что мама пела…

– А я тоже без бати рос, – вздохнул Войчемир. – Мамка померла, когда я только родился. Меня мачеха воспитывала, она добрая была, будто и не мачеха. Помню, говор у нее был не наш, не сполотский. А потом батю убили…

Войча отвернулся. Вспоминать, как погиб Кей Жихослав, не хотелось.

– Мачеху тогда из дому выгнали, – помолчав, закончил он. – Говорят, померла где-то. Дочку родила и померла… Думал сестренку отыскать, да где ее отыщешь?..

Про сестру Войча узнал совсем недавно – братан Сварг рассказал. Войчемир никак не мог поверить. Выходит, все годы у него была сестренка, может и сейчас жива, молодая Кейна! Живет где-то, и не знает о нем, о Войче…

– Ладно, – рассудил он, – выходит, мы с тобой, Ужик, вроде как два сапога – пара! Так что давай, Урс, вспоминай, чему тебя твой Патар учил. Нам отсюда всенепременно выбраться надо! Ты думай, я мешать не буду…

Ужик не ответил. Он пристроился на самом краю каменного карниза и закрыл глаза, словно и в самом деле спать собрался. Войча тоже замолчал, но тишина сразу напомнила ему могилу, и он невольно поежился. Нет, этак спятить можно!

– Ужик, если я это… спою чего-нибудь, тебе не помешает?

Заморыш даже не шевельнулся, и Войча, истолковав молчание, как согласие, принялся негромко напевать песню, которую помнил с детства. Ее пел отец вместе со своими друзьями, молодыми альбирами, когда в долгие зимние вечера они собирались в его палатах. Маленький Войчемир пристраивался где-нибудь в уголке и слушал, пока его не отсылали спать. Песня была старой и очень грустной. Войча до сей поры не мог понять, почему отец так любил ее – не иначе от своего отца слыхал. А говорилось в песне о молодом альбире, который попал, весь израненный, в какую-то Кадымскую долину, и там умирает.

 
Побила ты меня, Кадыма, да тремя напастями.
А первая напасть, что от друзей отбился.
А вторая напасть, что конь мой верный пал.
А третья напасть, что голову мне здесь сложить.
И тем ты, долина Кадымская, хуже всех других.
И потому будь ты, Кадыма, проклята.
С сего дня да на веки вечные.
И зимой проклята, и летом,
И теплой весной, и дождливой осенью.
А как польет дождь осенний на мои кости белые,
Тогда будь ты, Кадыма, трижды проклята.
И не птице над тобой, Кадымой, не летать,
И не зверю по тебе, Кадыме, не бегать,
И лишь гаду черному, ползучему,
И лишь Змею лютому, по тебе, проклятой, ползать…
 

В детстве Войче всегда было жаль неведомого альбира, и он все удивлялся, почему друзья, от которых он отбился, не пришли на помощь. Он даже спросил как-то об этом у отца. Кей Жихослав усмехнулся, потрепал сына по светлым вихрам, а затем вдруг стал серьезен и сказал, что Войча поймет это сам. И Войчемир понял очень скоро, когда отец упал на пороге собственного дома, обливаясь кровью, а вокруг не было никого, чтобы защитить Кея и его семью. Друзья, певшие с отцом эту грустную песню, куда они делись? Некоторых Войча потом видел – уже немолодых, важных, в богатом платье. Они служили отцову брату – Светлому Кею Мезанмиру. Младшему брату, надевшему Железный Венец Кеев…

Войчемир заставил себя не думать об этом. Дядя воспитал его, дядя был ему вместо отца. Кого было ненавидеть, кому мстить?

Войча мотнул головой, прогоняя невеселые воспоминания, и тут только заметил, что Урс уже не сидит с закрытыми глазами, а что-то рисует на неровной каменной стене. То есть не рисует, а вроде как черточки пальцем проводит. Одну вверх, другую вниз, потом куда-то в сторону… Войчемир хотел спросить, что это значит, но решил не мешать. Наконец, Ужик вытер пыль с пальцев и повернулся к Войче.

– Чего? – понял тот. – Придумал?

Ответить Ужик не успел. Резкий свист, жар, запах гари – какой-то Змей подобрался совсем близко. Войче обожгло руку, и он поспешно отодвинулся к самому краю трещины.

– Выкуривают, сволочи! Как пчел из дупла! Ужик, может, ты это… дождь вызовешь?

Собственное предложение внезапно понравилось. Пусть супостаты вымокнут! Но Ужик лишь покачал головой:

– Дождь им не страшен, Зайча. Тут другое надо…

– Ну так…

– Устал я… – заморыш виновато улыбнулся. – На этот туман все силы ушли. Я, конечно, попробую. Дождь, говоришь…

Ужик надолго задумался, затем, привстав, выглянул наружу:

– Сделаем так. Куда мы ехали, помнишь?

– Ну, в общем…

Честно говоря, Войча мало что запомнил, кроме бешеной скачки, топота копыт и безумных темных глаз бедолаги-Басаврюка. Кажется, они ехали к холмам, но ведь тут кругом холмы!

– Там есть проход. Его когда-то называли Челюсти. За ним – долина, скалы, туда Змеи залетают реже. Запоминаешь?

– Понятное дело. – кивнул Войча. – Челюсти, за ними – долина… Погоди, а ты?

– Я? – Ужик вновь виновато улыбнулся. – Понимаешь, я еще в самом деле только ученик. У меня может… не получиться. Сил не хватит. И тогда ты сам…

– Еще чего! – возмутился Войча. – Ты такие разговорчики брось! Вместе из Савмата вышли, вместе туда и вернемся! Ясно?

Ужик ничего не ответил. Закрыв глаза, он присел, прислонившись затылком к теплому камню, и затих. Войча тоже замолчал, не желая мешать. Было страшновато, но одновременно очень интересно. Не каждый день увидишь, как на твоих глазах колдуют! Ему почему-то думалось, что Ужик сейчас начнет произносить непонятные слова, вращать глазами, может, даже жечь какую-то траву – всего этого Войча успел наглядеться еще в Ольмине. Но странный паренек сидел неподвижно, словно и вправду спал, только лицо его становилось все бледнее и как будто прозрачнее. Минуты шли за минутами, но ничего не менялось. Ужик молчал, Войча – тоже, а над самыми головами по-прежнему слышался резкий свист – Змеи не забыли о своих пленниках. Несколько раз пламя лизало края трещины. Войча со страхом заметил, как твердый камень начинает крошиться, и по нему медленно стекают черные капли. Становилось все жарче, легкие с трудом вдыхали раскаленный воздух.

Войча томился. Хотелось окликнуть Ужика, выскочить наружу, закричать – сделать, хоть что-нибудь. Но он заставлял себя ждать. Это как в бою, когда сидишь в засаде – час, два, три. Тут главное – не сплоховать, не обозначить себя раньше срока. Ничего, он терпеливый. Вот только Ужик…

То, что происходило с заморышем, Войчемиру начинало не нравится. Ужик не спал. По его бледному лицу то и дело пробегали короткие судороги, на лбу проступила синяя жилка, которая с каждой минутой набухала все сильнее и сильнее. Губы стали белыми, а в уголке рта начала набухать большая капля крови. Но особенно плохи были глаза – веки стали синеватыми, затем начали желтеть. Лоб рассекли непрошенные морщины, глубокие складки легли возле губ, словно молодой парень за несколько минут постарел на два десятка лет. Внезапно Войче показалось, что Ужик действительно старше, много старше, чем обычно выглядит. С лица сползла маска, и Войчемир мог только гадать, сколько же лет его спутнику. Тридцать? Больше? Наверно, больше – и намного. Войча уже несколько раз со страхом прикидывал, не пора ли приводить Ужика в чувство – если, конечно, еще не поздно. Внезапно послышался тихий стон, и голова Ужика бессильно упала на плечо. Войча осторожно дотронулся до руки – она была холодна, как лед, лишь где-то в глубине еле заметно билась ниточка пульса.

И тут Войча понял – вокруг что-то меняется. Он подождал немного и сообразил – наступила тишина. Поганый свист прекратился, повеяло свежестью, и даже камень стал как будто холоднее. Набравшись смелости, Войчемир забрался повыше и выглянул наружу.

Вначале он увидел все ту же пустыню – желтый камень в черных разводах. Но что-то изменилось и здесь. Войчемир поднял взгляд выше и поневоле присвистнул. Тучи! И не какие-нибудь – тяжелые, мрачные, свинцовые. Вдалеке громыхнуло, и порыв ветра поднял облачко желтой пыли.

– Ужик! Ужик!

Войча скатился вниз, больно ударился локтем о камень, но даже не обратил внимания.

– Ужик!

Он осторожно тронул заморыша за плечо, но тот не реагировал. Белое лицо оставалось неподвижным, такими же белыми были губы, а по подбордку тянулась тонкая красная полоска. Ниточка пульса билась неровно, но Ужик был жив – и это было, конечно, самым главным.

Наверху вновь громыхнуло, на этот раз ближе, басовитее. Войчемир крякнул, почесал затылок и нерешительно поглядел на заморыша. Нет, идти он не сможет. Да и зачем ему идти! Он свое дело сделал. Змеюки грозу, видать, не любят! Ну а остальное – уже его, Войчина, забота.

Первые капли упали, как только Войча вытащил неподвижного Ужика наружу. Тучи шли низко, над самой землей, задевая краем за вершины холмов. Дул сильный ветер, срывая рыжую пыль. Войчемир быстро осмотрелся, на глаз опеределил направление, выбрав холм, что казался поближе, и аккуратно уложил Ужика на плечи. Заморыш не весил почти ничего, Войча усмехнулся и шагнул вперед. И в то же мгновенье с неба обрушился дождь.

Над головой гремело, молнии одна за другой разрывали свинцовое небо, а воздух был наполнен пряным запахом озона. Вода была всюду – она стояла стеной, мешая двигаться, хлюпала под ногами, заливала глаза. Войча шел медленно, стараясь не сбиться с пути. Холмы были уже близко, и он мог различить несколько высоких каменных зубьев, поднимавшихся над пологими склонами. Как это Ужик говорил? Челюсти? Видать, они и есть…

Пару раз Войча опускал Ужика на землю и пытался привести его в чувство, но без успеха. Заморыш не откликался, глаза по-прежнему были закрыты, лишь лицо как будто немного порозовело. В конце концов Войчемир решил заняться недомероком позже, когда проклятая пустыня останется позади. Надо спешить, пока гроза разогнала поганых Змеюк. Войче хотелось закричать во все горло, как кричат в бою, стараясь напугать врага. Все-таки получилось! Слабо вам, Змеюки, против Дия Громовика, слабо против Ужика! Вот вам, гады!.. А гроза все гремела, дождь лил, как из ведра, и с каждой минутой Войчу все больше охватывало злое веселье. Ничего, он еще вернется! Он доберется до самого Патара, если надо, поедет на полночь, к дхарам, но узнает, как прищучить крылатую смерть. Погодите, Змеюки, вы еще узнает, кто такой Кей Войчемир! Кей Кавад на вас землю пахал, а я вас в эту землю по горло вобью!..

Скалы были уже совсем рядом – громадные, серые, похожие на чудовищные неровные клыки. Между ними Войчемир разглядел узкую извилистую тропу. Он оглянулся, прикинул, что гроза начинает стихать и ускорил шаг. Мешала кольчуга, мешала промокшая до нитки одежда, даже меч начал оттягивать бок, но Войчемир шагал все быстрее, придерживая легкое тело Ужика. Наконец, под ногами заскользили мокрые камни – он начал подниматься по тропе, которая вела к узкому проходу, исчезавшему между каменными зубцами. И тут послышался стон, а затем знакомый голос негромко произнес: «Эй, Зайча!»

– Живой? – обрадованный Войчемир осторожно опустил Ужика на землю. – Ну чего, верхом ездить не надоело?

– На тебе поездишь! – Ужик попытался привстать, поморщился и откинулся на мокрые камни. – Где это мы?

Вопрос был не из простых. Войча неуверенно оглянулся, стараясь сообразить туда ли они попали. Ужик вновь завозился, со стоном приподнялся, опираясь на локоть, и наконец, усмехнулся:

– Челюсти! Сейчас по тропе – и вниз. Там они нас не найдут.

– Значит, получилось? – все еще не веря, проговорил Войчемир. – Дошли?

– Не спеши… – заморыш закрыл глаза и неуверенно провел ладонью по мокрому лицу. – До Акелона еще далеко…

Но Войча не слушал. Вскочив на ближайший камень, он выхватил меч и заорал во все горло, глядя в низкое серое небо:

– Получилось! Получилось! Получилось!

Глава четвертая. Кремневый нож.

Они стояли лицом к лицу, и на миг Уладу все происходящее показалось нереальным – вечерние сумерки, костер на лесной поляне и та, что посмела бросить вызов могуществу Кеев. Мелькнула мысль, что это сон – или он просто встретил девушку, красивую, сероглазую, с тонкими бровями, с которой приятно поговорить, рассказать ей о Савмате, о далеком Валине… Но он тут же опомнился – нет, все именно так, перед ним Велга. Та, из-за которой погибли сотни людей, из-за которой потерян Коростень. Душу захлестнула ненависть, рука дрогнула. Рукоять меча совсем рядом, всего миг – и проклятая змея рухнет на траву с разрубленной головой…

– Я знаю, ты ненавидишь меня, Кей, – Велга не отводила взгляд, и Улад запоздало сообразил, что его выдали глаза. – Мне тоже не за что любить ваш проклятый род. Ты – брат Рыжего Волка, который принес столько горя волотичам. Но сегодня ты – гость, я – хозяйка…

Рука сжалась в кулак. Вот как? Значит, Сварг – Рыжий Волк? Ничего, Болотная Гадина, это тебе вспомнится! Но сейчас надо отвечать.

– Ты права, Велга. Я – гость, и я посол. Но я невежлив. Тебя, наверно, следует называть «государыня Велга»?

Внезапно девушка рассмеялась:

– Ты первый назвал меня так, Кей! Это хороший знак – если Кеи считают меня государыней, мы быстро договоримся…

Улад понял, что проигрывает. Девушка с первого же мгновенья взяла верный он, а он забыл, зачем приехал сюда.

– С красивой девушкой всегда легко договориться! – Улад наконец-то смог улыбнуться в ответ. – Даже такому неопытному послу, как я. Если мой брат – Рыжий Волк, то меня ты можешь называть Рыжим Волчонком.

Девушка с интересом взглянула на Улада, и он понял, что она рассматривает его волосы.

– Да, ты тоже рыжий, Кей. В кого это ты? Я однажды видела твоего отца, он, кажется, темноволосый…

– В маму… – Улад почувствовал, что ему становится легче. – Мама была рыжей… А когда ты видела Светлого?

– Еще в детстве. Он приезжал в Коростень… Давай присядем, Рыжий Волчонок. Я пришла издалека и немного устала.

– Повинуюсь, государыня, – Улад шутливо поклонился, с облегчением чувствуя, что наконец-то овладел собой. – Я тоже немного устал. Твой проводник заговорил меня до полусмерти.

Они присели на покрывало и Велга кивнула на котелок:

– Каша с грибами. Я сама варила. Может, все-таки поужинаем? Если, конечно, ты не думаешь, что специально для тебя я собрала мухоморов…

Улад понял, что ему бросают вызов. Мухоморы, вот значит как? Ну, ладно…

С кашей было покончено быстро, и молодой Кей почувствовал себя значительно лучше.

– Огры говорят: голодный посол – злой посол, – усмехнулся он. – Кажется, я становлюсь добрым послом, государыня…

Он поспешил похвалить кашу, отметив, что мухоморы выдались необыкновенно вкусными, но мысль уже работала, фиксируя самое главное. Велга умна и прекрасно владеет собой. Опасный враг, очень опасный! Значит, надо действовать ее же оружием…

– Мой брат предупреждал, что с тобой надо быть осторожным. – заметил он как можно непринужденнее. – Но я вижу, что он недооценил тебя, Велга. Ты еще опаснее. Ты умна, красива и к тому же хорошо готовишь мухоморы. Если это касалось лишь меня, я бы давно сдался тебе на милость. Надеюсь, меня бы ты пощадила…

Велга улыбнулась и покачала головой:

– Нам с тобой незачем враждовать, Кей. Наверно, я бы пощадила тебя… Если бы это помогло делу, я сама бы сдалась тебе на милость. Но ведь это ничего не изменит. Идет война, Кей Улад. Даже если мою голову отрубят и насадят на копье, волотичи не сдадутся и не станут слабее. Или ты думаешь, что все дело в обыкновенной девушке из Коростеня? Мать Болот избрала меня, но она могла найти другого. Ты думаешь, я хотела этого?

– Но ведь ты сама сказала, что ненавидишь нас! – удивился Улад.

– Ненавижу? – Велга задумалась. – Чтобы ненавидеть, нужно иметь смелость. А я просто вас боялась, как и тысячи других – тех, кого вы покорили огнем и железом. Разве я смела ненавидеть вас? Вас, Кеев, не знающих поражений, не знающих жалости и пощады! Я просто хотела жить… У всех у нас одна жизнь, Кей Улад – у холопов, у дедичей и у даже у вас, Кеев. Мне и так пришлось хлебнуть вашей милости – с самого детства. Моя семья погибла, когда твой дед пришел в Коростень, и его кметы сожгли город. Мать попала в плен к кому-то из ваших дедичей. Несколько лет она была холопкой. Потом родилась я…

Голос девушки был спокоен и ровен, словно она говорила о чем-то обыденном, не особо важном. Улад вдруг подумал, что ее судьба действительно самая обычная. Обычная судьба девушки покоренного народа…

– Мать умерла, когда мне не было и трех лет. К счастью, меня нашли дальние родичи, у них я выросла. У меня был дом, немного серебра на черный день… Был жених, которого я любила. Что еще надо? Тем более, в последние годы жизнь стала спокойнее. Твой брат – жестокий правитель, но люди привыкли даже к этому. Я могла бы прожить обычную жизнь, может, даже счастливую… Но Мать Болот призвала меня…

– А почему – тебя? – не сдержался Улад.

– Она могла выбрать любого… – девушка помолчала, затем усмехнулась. – Сейчас те, кто пошел за мной, выдумывают разное. Будто с детских лет Мать Болот являлась мне, будто я слышала какие-то голоса. А другие говорят, что я – какая-то особая, что обо мне были древние пророчества… Нет, все не так. Просто выбрали меня, а не другую. Мать Болот явилась мне и повелела идти к людям, звать их на борьбу. Она дала мне смелость ненавидеть вас. И тогда я перестала бояться.

Улад бросил на девушку быстрый взгляд, пытаясь понять, искренна ли она. Да, кажется, Велга говорит то, что у нее на сердце. Но она не похожа на одержимую. Она действительно верит…

– Что приказал тебе твой брат, Кей? Затягивать переговоры?

Улад вздрогнул от неожиданности.

– Н-нет… – проклятый язык опять перестал слушаться. – Он велел выслушать то, что ты скажешь…

Велга покачала головой:

– Кеи! Вы думаете, что все остальные – просто глупое стадо, которое нужно стричь – или резать… Твой брат послал тебя, потому что ждет подкрепления. Две тысячи кметов, кажется. Ты поехал, чтобы выиграть время. Наверно, ты думаешь, что совершаешь подвиг…

Несколько мгновений молодой Кей молчал, не зная, что ответить. Проклятая Болотная Гадюка! Она все знает! Даже то, о чем они говорили с братом! Но как?

– Не удивляйся, Кей! – голос девушки был по-прежнему спокоен. – Мы – на своей земле, и такие тайны хранятся недолго… Твой брат – умный, сильный и очень жестокий человек. Он не хочет мира, ему надо утопить нас в крови. Но все-таки я хотела встретиться с кем-то из вас…

– Чтобы поговорить? – Улад усмехнулся как можно беззаботнее. – А за это время вооружить своих головорезов скрамасаксами? Жаль, что они считают, будто за них будет сражаться сама Мать Болот! Меч – не дубина, государыня Велга!

Кажется, он сумел вернуть удар – и вернуть с лихвой. Девушка на какой-то миг даже растерялась, на затем послышался смех – веселый, искренний:

– Я должна была помнить, с кем имею дело! Да, Кей, ты прав. Наши воины не хотят учиться – да нам и не у кого, разве что у ваших пленников. Победы иногда кружат голову… Вот, оказыватеся, о чем ты всю дорогу говорил с Вешком!

Выходит, его молчаливого проводника зовут Вешко! Уладу внезапно стало жаль парня.

– Не наказывай его, Велга! Он честно пытался узнать у меня, чем франкские мечи лучше саксонских. Вы плохо подготовились к мятежу…

– Ты так и не понял, Кей! – Велга покачала головой и подбросила в гаснущий костер несколько сухих веток. – Мы не готовились. Лазутчики Антомира узнали бы сразу – и ничего бы не вышло. Мать Болот понимала это и велела действовать иначе. Зато теперь, когда земля наша свободна, мы можем по-настоящему готовиться к войне. Скрамасаксы, конечно, хуже, чем франкские мечи, но дойдет дело и до них. А пока мы создаем войско – настоящее, такое же, как у вас. Наши кметы будут не хуже…

Улад опустил глаза, чтобы взгляд вновь не выдал его. А вот, государыня, ты и ошиблась! За месяц кмета не выучишь, да и за полгода – едва ли…

– Но мы не хотим войны, Кей Улад. Наша земля свободна. Признайте это – и уходите. Иначе мы уничтожим ваше войско, и следующая наша встреча будет в Савмате, в Кеевом Детинце…

«Волку выть на Кеевом Детинце, " – вспомнились слова, слышанные от Антомира. Вот что ты задумала, Гадюка!

– Из ваших болот недалеко видно! – Улад медленно встал и оправил плащ. Теперь главное, чтобы не подвел проклятый язык. – Держава Кеев – это не только Савмат и Коростень, Велга. Мы – государи Ории – Великой Ории. Земля волотичей – лишь клочок, лесной закоулок. Если ваши лесовики осмелятся вступить на сполотскую землю, вас встретит войско – то, что разбило огров, то, что держит в повиновении державу от Ольмина до Змеева моря…

Уладу самому понравились эти слова. Главное, он ни разу не заикнулся – говорил твердо, как и надлежит Кеям.

Велга тоже встала, но голос ее был по-прежнему тих и спокоен:

– Я знаю… Но твой отец, Светлый Кей Мезанмир, болен. Кто поведет войско? И куда оно пойдет? Ты уверен, что твой брат Рацимир поможет Сваргу?

Улад почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Она знает и это! Вот почему мятежники так дерзки! Но ведь болезнь отца скрывают! Выходит, брат прав, мятеж замесили не здесь! Измена свила гнездо в самом Кей-городе…

На миг стало страшно, но Улад тут же приказал себе опомниться. Так и должно быть – Велга приготовилась к разговору. Но ее слова – всего лишь слова. Отец болен – но он выздоровеет. И тогда они пожалеют…

– Не стоит больше грозить друг другу, Кей. – теплая ладонь девушки легко коснулась руки Улада. – По-моему, нам надо просто поговорить.

На миг молодой Кей поддался этому спокойному тону и даже дал усадить себя обратно на цветное покрывало. Но тут же вспомнилось то, что говорил брат. Ну, конечно, мятежники любят болтать. Но он не должен ничего говорить, он должен слушать.

– О чем нам говорить, Велга? – Улад постарался скопировать ее тон – невозмутимый, почти равнодушный. – Ты хочешь, чтобы я говорил с тобой о делах государства?

Девушка улыбнулась:

– А ты представь, что говоришь не со мной, а с древней старухой – или со старцем. Возраст не имеет значения, Кей. Моими устами говорит Мать Болот.

В душе вскипела злость. Гадюка много о себе вообразила! Ладно, попробуем…

– Я уже говорил тебе, государыня Велга, что из ваших болот далеко не видно. Чего ты требуешь? Независимости для волотичей?

Девушка кивнула, и глаза ее внезапно стали очень внимательными. Улад подумал, что надо остановиться, но раздражение уже само рождало слова:

– Тогда слушай! Свет не кончается у края вашего болота, о премудрая Велга! Ваш край небогат, и мы тратим на содержание войска больше, чем получаем податей. Без вашей соленой рыбы и воска мы бы обошлись. К тому же волотичи – плохие воины, отец даже не стал брать их в наше войско. Вы не нужны нам – ни люди, ни земля…

Все это он слыхал от отца и позже – от Сварга. Но Велга слышала впервые, и Улад не без удовольствия заметил, как напряглось ее лицо, как побелели костяшки сцепленных рук…

– Когда мой дед, великий воитель Кей Хлуд привел сюда войско и крепко вас наказал, то ему нечем было расплатиться с кметами. Он рассчитался пленницами – по гривне каждая…

Все это было не совсем так, но такую байку действительно когда-то сложили, и Улад пересказал ее специально для Велги. Пусть знает, какая ей цена!

– Но за вами лежит Валин – земля улебов. А на полдень от них – Харпийские горы. А вот оттуда мы никогда не уйдем. Теперь поняла, Государыня Всея Трясины? Если мы потеряем Коростень, то лишимся пути в земли улебов и харпов. А это – почти треть Ории. Дальше объяснять?

– Объясняй дальше, Кей, – девушка дернула плечом, и Уладу этот жест показался почему-то знакомым. Но думать об этом не было времени.

– Но свет не кончается и в Савмате. За Денором – огры. У нас с ними мир, но этот мир основан на равновесии. Равновесие силы, понимаешь? Как только хэйкан узнает, что от нас отпали земли на закате, его войска перейдут Денор. Не знаю, устоит ли Савмат, но по вам огры уж точно прокатятся! Ведь это уже было, вспомни! Огры доходили до Валина! Это и будет цена вашей свободы. Можешь пересказать это своей Золотой Бабе – ей будет интересно.

– Мать Болот слышит нас… – Велга помолчала, затем заговорила вновь, и в голосе ее звенела горечь. – Ты прав, Кей Улад, это уже было. Сполоты натравили огров на Валин, а сами отсиделись, заплатив дань…

– Это сказки! – отрезал Улад. – Это мы отбили огров и спасли Орию…

– Так говорите вы. Но я слыхала другое. Когда погиб Кей Боз, и его держава рухнула, Кеи Валина добивались первенства в Ории. И тогда Кеи Савмата договорились с ограми. Великий Валин пал, и огры впрягали улебов в телеги вместо скота. А разве теперь иначе? Огры – союзники Светлого, ты поздоровался со мной по-огрски, и даже твои сапоги…

Улад недоуменного скосил глаза на носки своих красных сапог. Ну вот, и разговаривай с такой о делах государственных! Вспомнилась румская пословица: не суди выше сапога. Сказать? Нет, обидится…

Велга помолчала, затем вновь подбросила хвороста в огонь и провела по лицу ладонью.