Текст книги "Нарушители равновесия"

– Дозволь, Кей! Мы с ним быстро…

Вначале Улад не понял, о чем спрашивает Сновид. Но затем дошло – пленного следует спросить по-настоящему. Время не ждет, каждая минута дорога…

Улад махнул рукой, и трое кметов потащили пленного куда-то в темноту. И тут молодой Кей окончательно понял, что сейчас произойдет. Парня будут пытать – наскоро, а значит, неимоверно жестоко. Пытать, чтобы он выдал своих, помог подвести их головы под сполотские мечи. На какое-то мгновение захотелось крикнуть, остановить пытку, но Улад приказал себе успокоиться. Это война! От того, что они узнают, зависит не только успех, но и жизнь.

Он ждал крика, но вокруг стояла мертвая, глухая тишина. Молчали кметы, даже лес затих, словно тоже прислушивался к тому, что делают под его кронами люди. Минуты тянулись за минутами, и Улад старался не думать о том, что сейчас происходит совсем рядом. Но почему так тихо? Неужели парень до сих пор молчит?

– Их четыре сотни, Кей, – Сновид подошел незаметно, и Улад вздрогнул от его негромкого хриплого голоса. – Велги в Старых Ключах нет, командует какой-то Крук. Нас не ждут. Можно идти…

Улад кивнул, хотел спросить, что с пленным, но понял, что спрашивать незачем. Парня уже нет, к трем трупам прибавился четвертый.

Теперь отряд ускорил шаг. До Старых Ключей осталось совсем немного, и Улад понял, что Сновид хочет успеть туда до рассвета. Надо было спешить, небо на восходе уже начинало белеть. И вот, наконец, колонна вновь остановилось. По рядам прошуршало: «Пришли!»

Улад не выдержал и поспешил вперед. Последние деревья остались позади, голова колонны уже вышла из лесу. Здесь, на опушке, молодой Кей нашел Сновида, который собрал вокруг себя кметов и что-то тихо им объяснял. Улад не стал мешать и осторожно выглянул из-за густых кустов, росших вдоль кромки леса.

Поселок был совсем рядом, на невысоком холме, окруженном частоколом. Десятка два домов, один, побольше, посередине; ворота, небольшой ров вокруг. Улад был вновь разочарован. Он почему-то думал, что Старые Ключи – настоящая крепость. Во всяком случае, головорезы Велги должны были как-то укрепить свой лагерь, но они не сделали и этого. Обычный поселок, на такой и полсотни кметов хватит. Правда, пленный говорил о четырех сотнях воинов…

Улад начал всматриваться сквозь предрассветную мглу, и ему показалось, что он различает следы больших кострищ, расположеных рядом с домами. Наверно, волотичи жгли вечером костры – кашу варили. Возможно, они и сейчас там, спят прямо на земле, не ожидая беды. Этот Крук явно не из тех, кто поумнее. Небось, тоже надеется на свою Золотую Бабу!

Сзади послышался шум. Молодой Кей обернулся и увидел, как два десята воинов волокут громадное дерево, очевидно, только что срубленное у самой опушки. Странно, он не слышал ударов секиры. Или дерево срубили волотичи? Срубили – и бросили. Тогда спасибо им, удружили!

Зачем требуется такой ствол при штурме, Улад, конечно, знал. Ров неглубокий, ворота самые обычные, деревянные. Остается одно – вперед!

Откуда-то появились бродники. Ласкиня быстро переговорил со старшим кметом и усачи устроились прямо на опушке. Огромные секиры лежали под рукой, луки вынуты из сагайдаков. Все верно, вторая линия. Как только воины Сновида ворвутся в поселок.

– Кей! – старший кмет был уже рядом. – Начинаем…

– Д-да! – выдохнул Улад. – Сокол с нами!

На мрачном лице Сновида мелькнула усмешка, он выбросил руку в Кеевом приветствии и повернулся к отряду. Короткая команда, и воины без суеты, почти без шума двинулись вперед, на ходу разворачиваясь в боевую линию. Бревно тащили чуть сзади – если из-за частокола полетят стрелы, щиты тех, кто идет в первом ряду, прикроют товарищей.

Но поселок молчал. Тихо было у ворот, никто не вышел из домов, даже караульных нельзя было заметить. Старые Ключи словно вымерли. Улад присел на землю и принялся жевать сорванную травинку. Нет ничего хуже такого ожидания! Заметят или нет? Успеют встретить атакующих роем стрел, занять позиции – или так и умрут, не проснувшись?

Уладу казалось, что отряд движется медленно – ползет, а не атакует. Но он знал, что Сновид действует правильно. Бежать нельзя, силы понадобятся в бою, но как долго длятся эти минуты! Он то и дело прислушивался, но вокруг стояла тишина. Старые Ключи по-прежнему молчали, поселок оставался недвижным, темным, а из близкого леса начал медленно наползать белесый туман. Это тоже хорошо – в тумане враг всегда кажется страшнее, многочисленнее, особенно когда приходится просыпаться в разгар боя…

Строй кметов был уже возле самых ворот. Улад бросил изжеванную травинку и вскочил, уже не прячась. Сейчас!

Отряд остановился, строй разомкнулся, и огромное дерево, чуть дрогнув, поползло вперед. Молодой Кей затаил дыхание. Еще немного… Есть! Ворота, не выдержав первого же удара, бесшумно (расстояние гасило звуки) разошлись в стороны.

Улад перевел дух и вновь присел на траву. Главное сделано, сейчас кметы ворвутся в поселок, а значит, пора подумать о резерве. Он обернулся и поискал глазами Ласкиню. Вождь бродников сидел неподалеку и тоже поглядывал на поселок. Его лицо казалось сонным и скучающим, но Улад успел перехватить взгляд – напряженный, внимательный.

Когда молодой Кей вновь посмотрел вперед, кметы Сновида были уже в поселке. Там, наконец, кто-то проснулся – из домов выбегали люди, маленькие фигурки бестолкового кружились возле погасших кострищ. Улад представил себе то, что сейчас происходит за частоколом. Отчаянный крик, нелепые команды – и первые трупы, падающие под беспощадными ударами. Странно, но криков он почему-то не слышал, наверно, из-за подступавшего тумана. Пора выдвигать резерв. Улад повернулся к Ласкине, но вдруг заметил, что тот уже не сидит, а стоит, крепко сжимая секиру, и на его усатом загорелом лице уже не скука, а какое-то совсем иное выражение, словно бродник заметил что-то странное, даже страшное.

Улад, недоумевая, вновь взглянул вперед, но вначале ничего не понял. В первый миг показалось, что сквозь туман начинает светить солнце. Но молодой Кей тут же сообразил – рано, до восхода еще полчаса, не меньше. Однако странный свет становился сильнее, и вот уже явственно можно различить золотистое свечение, охватившее вершину холма. Оно струилось над черными крышами домов, над частоколом, медленно охватывая весь поселок. Улад почувствовал, как холод подступил к сердцу. Мать Болот! Нет, не может быть!

И тут, наконец, он услышал крик – громкий, недружный. В поселке что-то происходило, маленькие фигурки метались между домами, падали, кто-то выбежал из ворот… Улад поглядел на Ласкиню – бродник уже что-то командовал своим усачам, и они деловито строились. Да, пора… Но что там в поселке?

Из ворот выбегали люди, их было много, очень много. Беглецы? Но почему они бегут сюда, а не в лес? И тут страшное подозрение шевельнулось в душе. Нет, только не это! Ведь это его кметы, его улебы! Там же Сновид!

– Выручать надо! – голос Ласкини был суров и мрачен. Улад поглядел на бродника – и все понял. Значит, правда… Случилось невозможное, невероятное – его кметы разбиты. Но ведь этого не может быть! Однако память тут же подсказала – отряд Нетвора. Там было не меньше опытных воинов, и Нетвор считался лучшим из кметов, служивших у брата. Опять Мать Болот, проклятая Золотая Баба!

Бродники двинулись вперед – медленно, словно нехотя. Усатые лица были спокойны и невозмутимы, крепкие руки сжимали секиры. Улад вновь почувствовал уверенность – эти не подведут. Наверно, Сновиду устроили ловушку, но теперь мятежникам придется сражаться лицом к лицу…

Улад поспешил занять место в центре, неподалеку от Ласкини. Его охрана – молчаливые кметы, тут же стала по бокам. Слева, как и полагается, взметнулся красный значок Кеев. Улад усмехнулся – пусть видят! Сам Кей ведет войско в атаку!

Строй бродников не спеша приближался к поселку. А навстречу им, опережая толпу беглецов, несся крик – отчаянный, полный ужаса. Но сквозь него доносились другие голоса. Улад уловил что-то знакомое. «Велга! Велга!» Его передернуло – снова Гадюка! Но ведь ее здесь нет!

И тут первые беглецы поравнялись с Уладом. Он уже знал, что увидит, но все же зрелище оказалось слишком страшным. Его кметы, его улебы – без оружия, без щитов, с глазами, в которых плавал ужас…

– Стойте! Назад! – Улад сам не понял, как в его руке оказался меч. Он бросился вперед, пытаясь остановить беглецов, но те шарахались в стороны, спеша скрыться за строем усачей. Улад схватил за руку одного из кметов, тот дернулся, но молодой Кей взмахнул мечом:

– Где Сновид?

– Убили! – глаза парня светились безумием. – Всех убили! Всех!

Уже ничего не соображая, Улад резко дернул рукой, и кмет без звука упал на землю – удар меча раскроил череп. Это подействовало. Несколько беглецов остановились и присоединились к бродникам. Кто-то подбежал к Уладу и начал быстро, глотая слова, рассказывать, как они ворвались в поселок, как внезапно вспыхнул золотистый свет, а потом всех охватил ужас, и вот тогда со всех сторон налетели волотичи…

Улад не стал слушать. Об этом он поговорит позже. Сейчас – бой. Где же враги?

Ворота были пусты – беглецов никто не преследовал. Улад успел подумать, что их заманивают в поселок, но тут же заметил знакомое свечение. Золотистый огонь стал ярче, он охватил весь холм и теперь медленно растекался по округе. Туман засветился яркими искорками, и Уладу показалось, что он видит размытые, неясные силуэты…

Резкий голос Ласкини заставил очнуться. Вот они! Из ворот выбегали воины в белых рубахах. Бродники поудобнее перехватили секиры и ускорили шаг. Улад взмахнул мечом, разминая руку, и вобрал в грудь побольше воздуха. Сейчас! Сейчас он крикнет: «Сокол!», этот крик подхватят другие…

И тут случилось то, чего Улад меньше всего ожидал. Золотистая дымка внезапно оказалась рядом. В лицо плеснуло жаром, захватило дыхание, а в следующий миг нахлынул страх. Почудилось, что туман внезапно стал плотным, словно Улад попал на дно озера, а фигуры врагов выросли, став громадными, выше самых высокий деревьев. Молодой Кей понял, что он кричит, но не в боевом порыве, а от ужаса. Что-то жуткое, неверятно опасное, должно сейчас появиться, и от него нет спасения, нет защиты. Улад бестолково взмахнул мечом и почувствовал, как леденеют руки. А враги, огромные, непобедимые, были уже рядом, совсем близко.

Улад закрыл глаза, ожидая смерти. Вот, значит, как погиб Сновид и все остальные! Мать Болот, будь ты проклята! В уши ворвался дружный крик: «Велга! Велга!», что-то сильно ударило в грудь, едва не пробив кольчугу.

И все-таки он был жив. На миг открыв глаза, Улад понял, что его куда-то волокут. Мелькнула и пропала мысль о плене. Все равно, от такого не убежишь, не скроешься. Может, Гадюка его пожалеет…

– Держись, Кей! – хриплый голос ударил в уши, и на мгновенье Улад пришел в себя. Рядом были его кметы, но уже не дюжина, а всего трое, а чуть дальше он заметил знакомые усатые лица. Бродники! Значит, они еще живы! Тогда надо сражаться, надо отбросить врага! Мелькнуло лицо Ласкини – окровавленное, с небрежно закинутым за ухо чубом, и Улад удивился, что у этих усачей еще хватает силы драться. Он пошевелил рукой, понял, что меч по-прежнему с ним, и это слегка успокоило. Но тут снова накатил страх. Бежать! Бежать! Все мысли исчезли, осталась земля, которая, казалось, начала гореть под подошвами, и враги, надвигавшиеся волна за волной. Улад еще помнил, как пытался отдать какой-то приказ, как земля внезапно ушла из-под ног, но его снова подхватили и поволокли куда-то, в темноту, в небытие.

Очнулся он от странного звука. Понадобилось время, чтобы понять – птицы! Поют птицы, а он лежит на траве, вокруг него бродники, и он все еще жив…

Наконец Улад окончательно пришел в себя и быстро вскочил. Страх исчез, сменившись растерянностью и стыдом. Где они? Что с его войском?

На поляне их было около полусотни – улебов и бродников. Почти все кметы были без оружия, многие – в крови, слышался стон, но никто не пытался помочь раненым. Улад попытался найти свой значок, но безнадежно махнул рукой. Хорошо еще, что меч с ним! А где же враги? Выходит, их не преследуют?

К нему подошел Ласкиня, держа на весу обмотанную окровавленной тряпкой руку. Лицо бродника было мрачным и одновременно недоумевающим. Улад хотел спросить у него о том, что случилось и что делать дальше, но бродник покачал головой и коротко бросил: «Мара!»

Слово было незнакомым, и Ласкиня, невесело усмехнувшись, пояснил. Мара – видение, призрак, встающий над раскаленной летней степью. Но чаклуны могут насылать мару на своих врагов, и тогда те теряют голову от страха. Справиться с этим трудно, даже если знать заранее и быть готовым. Ужас заставляет забыть обо всем, и тогда самый опытный воин становится беззащитным.

Улад вяло кивнул – да, так и есть. Проклятая Мать Болот наслала на них мару. Как и на тех, кто погиб в Коростене и у Белого Плеса. Выходит, так сражается Болотная Гадюка!

А Ласкиня уже рассказывал о бое. Оказывается, им все-таки удалось отбиться. Помог многолетний опыт – бродники дрались, даже когда оружие падало из рук, а ужас затмевал рассудок. Но потери были велики – огромны. Из полутора сотен их оставалось едва ли треть. Улад спросил о Сновиде, и Ласкиня подозвал одного из кметов – молодого парня, который до сих пор не мог прийти в себя от пережитого. Он сбивчиво поведал, что Сновида убили сразу, в первое же мгновенье. Похоже, мятежники догадались, кто среди атакующих старший, и лучники выстрелили в упор, как только Полтора Уха подошел к крыльцу большого дома на главной площади.

Надо было уходить. Им повезло – волотичи явно не ожидали отпора, даже такого недружного, и не стали их преследовать. Но в любой момент враги могли обойти лесом и первыми оказаться у лодей. Улад махнул рукой, и Ласкиня начал строить людей. Троих, которые не могли уже идти, уложили на длинные жерди, хотя Улад заметил, что раны слишком тяжелы – не довезут.

Вскоре они были уже на берегу, и Ласкиня тут же приказал садиться на лодьи. Но людей оставалось мало, и бродник вопросительно поглядел на Улада. Тот, еще раз осмотрев все, что осталось от войска, велел рассадить людей по количеству весел, а две лодьи, на которых гребцов не хватило, сжечь. Просмоленное дерево загорелось мгновенно, и над берегом поплыл густой черный дым.

Всю обратную дорогу Улад не проронил ни слова. На душе было горько, мучил стыд. Он подвел брата. Хуже – он подставил под удар все войско. Теперь все, и новобранцы, и те, кто уже успел повоевать, решат, что мятежники действительно непобедимы. Но что было делать? Даже если б Улад заранее знал, что им готовят, как он должен был поступить? Но ведь он знал! И о золотистом тумане, и о страхе, лишающем силы. Знал, но не верил до конца. И Велга предупреждала! В душе вновь всколыхнулась ненависть к проклятой Болотной Гадюке. Если бы не она, если бы не Золотая Баба…

Ласкиня, которому тоже было невесело, подошел к Уладу и принялся рассказывать о том, что случилось с ним однажды в степи возле самого Змеиного моря. Вначале Улад слушал невнимательно, не до того было, но потом поневоле заинтересовался. Бродник говорил о том, как он вместе с несколькими удалыми хлопцами решил поживиться золотом, которое по слухам было спрятано в огромном кургане. Этот курган был насыпан в незапамятные времена, еще до Воительниц и даже до Солнечных Скуда, и похоронен там был то ли царь, то ли великий чаклун. Три дня хлопцы рыли сухую, затвердевшую, словно камень, степную землю, а на четвертый нашли остатки деревянного сруба, а под ними – огромный скелет, человеческий, но невиданного роста. На голом черепе сверкал золотой венец, а рядом лежал меч, но не железный, а из неизвестного темного металла, который не тронуло время. Больше в могиле ничего не оказалось, и надо было, конечно, немедленно уходить, но обуяла жадность. Хлопцы рыли до темноты, а потом пришла ночь, и уходить стало некуда. Вокруг послышался топот невидимых коней, а затем к кургану стали подступать тени, со всех сторон, от самого горизонта. Двое парней, помоложе, не выдержали и рванули галопом прямо в степь – больше их не видели. Остальные забрались на самую вершину кургана, читая все известные им заклинания от нежити. Но тени не уходили, а потом появились волки. Как удалось досидеть до солнца, Ласкиня даже не помнил. Утром же, бросив проклятое золото, уцелевшие поспешили прочь, но еще долго слышался топот призрачных коней, провожавший их и этот день, и следующий. С тех пор Ласкиня закаялся тревожить мертвецов, пусть даже они будут усыпаны золотом.

Рассказ был невеселый, но молодой Кей был благодарен броднику. Тот явно хотел отвлечь Улада от печальных мыслей. Похоже, чубатый вожак не чувствовал особой вины ни за собой, ни за молодым командиром. Одно дело воевать с людьми, совсем другое – с нежитью.

Однако Улад не мог успокоиться. Перед глазами вставало лицо брата, и он пытался найти нужные слова, чтобы как-то объяснить, оправдаться. Но слов не было, и Улад приготовился выслушать от Сварга все, что заслужил.

Но объясняться не пришлось. Первый же взгляд, брошенный на лагерь, показал – случилось нечто худшее. Между палаток бегали кметы, на самом берегу стояли носилки – много носилок, а лодей стало меньше – не на одну, не на две. Встревоженный Улад спрыгнул прямо в холодную воду и побежал, не чувствуя промокших ног, на берег. Брат! Что с ним?

Сварга он увидел почти сразу – старший брат стоял в окружении кметов, рядом алел Кеев Стяг, небрежно прислоненный к одной из палаток, но что-то было явно не так. Через мгновенье Улад понял – брат был без шлема, а его рыжие волосы скрывала окровавленная повязка.

– Улад! Жив!

Сварг бросился к нему, и младший почувствовал, как крепкие руки брата сжимают его плечи. Тут только Улад ощутил, насколько он устал. Захотелось заплакать, прижаться к брату. Но он пересилил себя:

– Чолом К-кей Сварг!

– Чолом, братишка! – старший быстро оглядел его и покачал головой. – Не ранен?

– Н-нет… Нас… М-мы…

Язык вновь не слушался, но брат уже все понял.

– Ничего, братишка! Ты жив, а это – самое главное. Пойдем!

Улад оглянулся – остатки его отряда уже высаживались на берег. Надо позаботиться о еде, о раненых… Но брат тянул его к шатру, и младший решил, что Ласкиня разберется и сам. Сейчас надо узнать, что же случилось у Сварга.

В шатре к ним подбежала Порада и с плачем стала обнимать брата, а тот отмахивался, твердя, что ранен легко, и незачем поднимать шум. Но Порада, не слушая его, принесла кувшин с водой и начала аккуратно разматывать окровавленную тряпку. Улад пытался помочь, но брат усадил его на мягкие подушки и велел рассказывать. Перевязка причиняла Сваргу немалую боль, но слушал он внимательно, и только изредка по его лицу пробегали судороги, а тонкие, крепко сжатые губы, стали совсем белыми. Улад ощутил гордость – вот какой у него брат! Молодой Кей рассказывал обо всем, ничего не скрывая. Постепенно он пришел в себя и даже перестал заикаться. Краем глаза он заметил, что Порада тоже слушает, и в ее глазах плавает страх. Брат понял это, и взял за руку, успокаивая.

– Так мне и надо! – усмехнулся Сварг, когда младший закончил, – следовало сразу поверить тебе – и всем остальным.

– Ты о Матери Болот? – понял Улад.

– Конечно! Все-таки мне казалось, что у страха глаза велики. Глупость – самая дорогая вещь в мире, братишка. Ты еще молодец…

– Я? – поразился Улад.

– Ты, конечно. Сколько ты привел назад? Треть? А я – хорошо, если пятую часть. Еле вырвался! Окружили, мерзавцы, думал все, конец!

Порада негромко охнула. Сварг засмеялся и похлопал ее по руке.

– Ничего, ничего! Я жилистый, меня прожевать трудно! А от остальных двух отрядов вестей нет, и, боюсь, не будет. Вот так-то, Улад… Надо было мириться.

– Что?! – младшему показалось, что он ослышался. – Мириться? С этой гадиной!

– Именно с нею. С твоей сероглазой.

Сварг попытался кивнуть, но это движение отдалось болью, и он на мгновенье замер. Затем перевел дыхание и усмехнулся:

– В делах государственных, братишка, чувств не бывает. Есть реальность. А реальность такова: Золотая Баба сильнее наших богов. Значит, пока мы слабее. Следовательно…

– И ты согласен уйти? – Улад все еще не мог поверить. – Вывести войска? Это же…

– Отец болен, – глаза Сварга потемнели. – Мне нужен мир. Но говорить об этом поздно – мириться надо было вчера. Сегодня твоя сероглазая… Извини, Болотная Гадюка запросит втрое больше. Ладно, поговорим вечером, мне надо кое-с-кем посоветоваться. Я пришлю за тобой…

Улад вновь увидел брата не вечером, а уже ночью. Весь день приходили плохие вести. Из третьего отряда, посланного за продовольствием, вернулсь одна лодья, и то полупустая. Из четвертого не вернулся никто.

В лагере стояла тишина, мертвая, словно на кладбище. Разговаривали шепотом. Новобранцы были поражены, сбиты с толку, а те, кто уже успел побывать в боях, чувствовали страх. Таких поражений войска Кеев не несли уже очень давно. Даже бесстрашные бродники, и те притихли, забившись в свои шатры и о чем-то негромко беседуя.

Оживился лагерь лишь ближе к вечеру. У самой реки кметы вкопали три высоких заостроенных кола, вокруг которых начали собираться воины. Улад послал узнать, в чем дело, и ему сообщили, что предстоит казнь. Оказывается, отряду брата все же удалось захватить трех пленных, и теперь их покарают, как мятежников, воевавших с оружием в руках. Улад понял – жестокое зрелище должно отвлечь воинов, показать, что и враги смертны. Не удержавшись, молодой Кей, накинул плащ и подошел поближе.

Мятежники были совсем молоды, каждому не исполнилсь и двадцати. Один был ранен, и его тащили за руки, но остальные держались храбро и даже пытались улыбаться. Но при виде острых кольев лица их побелели, и Улад злорадно скривился – так вам и надо, мерзавцы! Посмотрим, поможет ли вам сейчас ваша Золотая Баба!

Кметы зашумели. Каждый явно чувствовал то же, что и Улад. Посыпались шутки, кто-то засвистел, глаза воинов светились торжеством. Пусть хоть кто-то ответит за гибель их товарищей! Наконец, послышался отчаянный крик – колья вонзились в тела. Один из волотичей, тот что был ранен, умер сразу, но остальные были живы еще долго. Крик перешел в глухой вой, сменившийся тихими стонами. В ответ раздался радостный рев собравшихся, свист усилился, кто-то громко пожелал волотичам счастливой встречи с Матерью Болот. Один из кметов крикнул: «Четвертый кол для Велги!», крик подхватили десятки голосов, и Улад невольно усмехнулся – хорошо бы! Он взглянул на извивающиеся в нечеловеческих муках тела и представил, как будут казнить Болотную Гадюку. Жаль, что у нее только одна смерть!

Вспомнились слова брата, и молодой Кей ощутил гнев. Нет, никакого мира! Надо воевать до конца, до последнего мятежника, пока он не повиснет вот так же, проткнутый насквозь! Пока не сдохнет проклятая Велга…

Брат пригласил его к ужину. Ужин был поздний – на дворе стояла ночь, и в большом шатре, освещенном двумя небольшими светильниками, было полутемно. Улад думал, что разговор начнется тут же, но брат молчал и был неожиданно мрачен. Порада, напротив, повеселела и пыталась поднять настроение, рассказывая какие-то забавные истории. Говорила она на наречии волотичей, к тому же Улад слушал вполуха и почти ничего не понял. Сварг кивал, иногда улыбался, но затем вновь мрачнел. Наконец, поставив на столик последнюю недопитую чашу, он жестом велел Пораде оставаться, а сам направился к выходу. Улад понял, что разговор будет не здесь. Очевидно, его не должна слышать даже Порада.

Братья долго шли по пустынному берегу. Сзади неслышно ступала охрана, а вокруг стояла ночная тишина, показавшаяся Уладу зловещей. Кто знает, не скрываются ли в темноте лазутчики Гадюки! Брат явно думал не об этом. Пройдя несколько сот шагов в сторону от лагеря, он кивком велел охране оставаться на месте, а сам свернул на еле заметную лесную тропинку.

Уладу стало интересно. Он понял – они не просто гуляют. У брата встреча, и встреча очень важная. Иначе не стоило бы покидать шатер и идти на ночь глядя так далеко. Интересно с кем? С кем-то из мятежников? Или… с самой Велгой? Это показалось невероятным, невозможным, но затем Улад внезапно захотел вновь увидеть девушку. Зачем – он и сам не понимал. Просто увидеть – и все. Или нет, не просто увидеть. Над сказать ей, обязательно сказать. Они не договорили…

Тропа долго петляла между высоких старых деревьев и внезапно вынырнула на небольшую поляну. Посреди нее что-то чернело. Улад всмотрелся – землянка, небольшая, почти незаметная в темноте. Он бы и не увидел ее, если бы не костерок, горевший у порога.

У костра кто-то сидел. При виде гостей он встал и низко поклонился. Свет костра упал на знакомое лицо со всклокоченной бородкой, и Улад разочарованно скривился. Кобник! То-то он не видел чаклуна в лагере, а он вот куда спрятался, бродяга! Но что им с братом здесь нужно?

Сварг махнул рукой и присел на толстый ствол, перегородивший поляну. Улад последовал его примеру, заметив то, что упустил в первую минуту – огромный лошадиный череп, висевший над входом в землянку. Такое он уже видел. Конь – священное животное Небесного Всадника – Солнца, но он же отвозит души в царство Косматого. Каким же богам молится чаклун?

Кобник между тем продолжал кланяться, пока Сварг не приказал ему сесть. Тот быстро кивнул и бухнулся прямо на траву.

– Расскажешь брату то, что рассказывал мне. – коротко бросил старший. Улад вновь удивился. Может, Кобник ко всему еще и лазутчик?

Странный человек вновь закивал и заговорил быстро, скороговоркой. Вначале Улад почти ничего не мог разобрать – Кобник глотал слова, к тому же наречие волотичей с трудом давалось молодому Кею. Наконец, он начал понимать. Чаклун говорил о Матери Болот.

Как понял Улад, Кобник с первых же дней мятежа был очень удивлен. Более того, он был сбит с толку. Чаклун изучил все поверья, знал, как поклоняться богам волотичей, да и не только им, был знаком с другими ворожбитами. Но ему и в голову не приходило, что богиня Маташ, которую темные люди называют Матерью Болот, способна поднять людей на мятеж. Маташ – добрая богиня. Она помогает роженицам, бережет семью, может спасти урожай в непогоду, но поднять людей на кровавый бунт просто не способна. У нее не хватит сил, точнее, ее силы другие и предназначены для иного.

Улад был поражен. Он взглянул на брата, но тот слушал с невозмутимым видом. Как же так? Ведь он сам видел!

Кобник понял и согласно закивал. Да, да, да! Он тоже видел, видел, видел! Он видел, как Велга захватила Коростень, как ее воины почти без оружия перебили Кеев отряд. Он видел золотое свечение – и слыхал о том, что оно удесятеряет силы волотичей и вселяет ужас во врагов. Но Мать Болот просто не может этого! Он пытался понять, расспрашивал других чаклунов, но все они тоже не понимали. В конце концов стало ясно – проклятой Велге помогает кто-то другой. Этот «кто-то» и вещает от имени Маташи. А, может, Велга специально обманывает людей, с нее станется…

И тут в руках Кобника появился знакомый предмет. В тусклом свете костра блеснул кроваво-красный камень. Цепь! Та самая цепь, которую Улад зачем-то надевал, отправляясь к Велге!

Кобник положил цепь на колени и продолжил. Он что-то заподозрил еще тогда, когда услыхал о золотом идоле, который по слухам сам вынырнул из болота. Заметив усмешку на лице Улада, он тут же поддакнул. Конечно, обыкновенный идол будет спокойно лежать на дне и никогда сам оттуда не выберется. Вообще, идолы – лишь дерево и камень, и очень редко боги вселяются в свои кумиры. Но дело еще и в том, что Золотая Баба – это не тот идол, что сгинул много лет назад. Очень на него похожий, но не тот. Он, Кобник, твердо знает, куда делась настоящая Золотая Баба. Это тайна, но его отец, да будет ему тепло в Ирии, рассказал ему когда-то правду. А правда в том, что во время последнего восстания, того, что было пятнадцать лет назад, Золотую Бабу попросту расплавили, чтобы на это золото купить оружие. Вожди мятежников это скрыли, и для всех идол просто исчез.

Улад вновь недоуменно поглядел на брата. Если это так, то откуда у нищих волотичей столько золота, чтобы отлить новый истукан? Или его кто-то подбросил – вместе с замыслом восстания?

Между тем Кобник заговорил о другом идоле – том, что стоял на капище у Голой Пристани. Тогда он и сам не очень знал, что делать, но вовремя вспомнил, о чем поведали ему верные люди много лет назад.

Странный чаклун заговорил совсем тихо, и Уладу приходилось вслушиваться, чтобы разобрать смысл. Оказывается, какие-то «верные люди», очевидно такие же ворожбиты, как сам Кобник, рассказали ему об одном древнем боге. Точнее – божестве, поскольку оно может появляться и в мужском, и в женском обличье. Его имя скрыто, да Кобник и не пытался его узнать, но между собой чаклуны называют его Старый. Этот Старый когда-то почитался во всей Ории, но потом его забыли. Слишком страшным был бог, слишком кровавых жертв требовал от людей. Зато и могущество его велико. Старый способен даже вызвать души из Ирия, а мертвые тела – из могил. По одному преданию один из царей Скуда, когда враги ворвались в Орию, и войско его было разбито, принес кровавые жертвы Старому, и тогда из могил поднялись тысячи мертвецов, которых не брало оружие, поскольку они уже и так мертвы. Это страшное войско уничтожило захватчиков, но понадобились новые жертвы, еще более обильные, чтобы загнать мертвецов обратно в могилы.

Вначале Улад не поверил – слишком жутким и неправдоподобным было то, что он услышал. Но он вспомнил ночной бой, золотистое свечение, страх, охвативший воинов. Если это возможно, то почему не быть и войску мертвецов? Вот, значит, кто натравил на них Болотную Гадюку!

А Кобник стал говорить о том, как вспомнил о Старом в тот момент, когда увидел свечение вокруг идола. Мать Болот никогда не убила бы человека, даже того, кто обрушил секиру на ее кумир. И вот тогда он, Кобник, попытался воззвать к Старому. Как это надо делать, он знал, но главное, помнил о том, чем можно задобрить грозное божество. И человеческая кровь помогла – идол пал. Но сомнения еще оставались, тогда Кобник решил выяснить все наверняка. В старой могиле, неподалеку отсюда ему удалось разыскать эту цепь. Камень, тот самый, белесый – это могучий оберег, который рассеивает любые чары. Но против Старого он бессилен. И когда камень изменил цвет, пропитавшись кровавым дыханием страшного бога, все стало на свои места. Волотичам помогает не Мать Болот, а сам Старый – тот, против которого бессильно любое оружие и любое волшебство.