Текст книги "Личный досмотр"

Старый мерзавец гнусно захихикал в трубку и объявил, что, насколько он понял со слов своего человека, этот Голубев – такой же контрразведчик, как он, Аркаша, – солист балета, и такой же Голубев, как, скажем, Ельцин, Гельмут Коль и Боря Моисеев.

– Слушай, Аркаша, – поморщившись, сказал ему Быстрый Стас, – мне некогда разгадывать шарады.

Если тебе есть что сказать, говори побыстрее. Я уже почти на месте.

– А денежки у тебя еще остались? – прямо спросил Аркаша.

– На твоих сироток хватит, – успокоил его Мурашов.

– Я не знаю, на кого он работает сейчас, – проблеял в трубку старик, – но две недели назад он был начальником охраны генерал-полковника Шарова. Это тебе о чем-нибудь говорит?

Это говорило Мурашову о многом: он понял, что Постышева засекли, но ему как-то удалось оторваться от преследователей. Еще он понял, что след, оставленный Постышевым, может привести ищеек к нему, Стасу Мурашову, и коротко выматерился в трубку.

– Припекает, Стас? – опять разразившись своим гнусным хихиканьем, спросил Аркаша. – Так и быть, выручу тебя по старой памяти. Найди в порту моего человека, он поможет...

К тому моменту, как старый стукач закончил давать инструкции, мятый «чероки» уже остановился на стоянке перед зданием терминала. Мурашов приказал всем, в особенности водителю, быть начеку и торопливо выскочил из машины.

Поднявшись на второй этаж, он миновал зал ожидания и набрал код на панели электрического замка, укрепленной слева от двери, что вела в служебные помещения аэропорта. Войдя, он аккуратно запер за собой дверь и огляделся, ища комнату, номер которой ему назвал Аркаша. Нужная дверь обнаружилась сразу, и Быстрый Стас, не теряя времени, вошел в нее, даже не потрудившись постучать.

Он сразу понял, что попал туда, куда нужно: здесь было полно телемониторов, перед которыми в удобных креслах сидели два молодых человека.

– Мне нужен Игорь Ладогин, – отрывисто сказал он.

– Я Ладогин, – отозвался один из молодых людей. – А вы...

– А я от Аркадия.., э... Михайловича, – с трудом припомнив отчество Аркаши, сказал Мурашов.

– Ага, – сказал Ладогин, – понятно. Он мне звонил. Давайте подождем несколько минут. Ваш человек здесь.

– Где? – спросил Мурашов.

– В дежурке, – ответил Ладогин и постучал ногтем по одному из экранов, в углу которого виднелась неприметная дверь с надписью «Милиция». – Общается с нашими ментами.

– Всевидящее око, а? – успокаиваясь, спросил Мурашов, указывая на мониторы, – А в пятницу утром случайно не вы дежурили?

– Мы, – ответил Ладогин. – Только, боюсь, записи уже стерты.

– Ну, может быть, и так припомните, – вкладывая в улыбку все свое обаяние, сказал Быстрый Стас. – Мужчина заметный: кожаный плащ – такой, знаете ли, штучный, с пелериной, почти до пола, атташе-кейс...

– Не припоминаю, – медленно сказал Ладогин. – Хотя память у меня, надо вам сказать, профессиональная, не жалуюсь...

Его напарник вдруг поперхнулся кофе, который он неторопливо пил из пластмассового стаканчика, и мучительно закашлялся.

– Будь здоров, философ, – сказал ему Ладогин. – Может, ты вспомнишь? Не заметил ты такого типа, пока я.., гм.., животом маялся?

– Нет, – коротко ответил Костырев, очень внимательно глядя на мониторы.

Мурашов посмотрел на него и переглянулся с Ладогиным.

Тот пожал плечами и отвернулся.

– Эй, юноша, – обратился к Костыреву Мурашов, – ну-ка, посмотрите на меня. Мама никогда не говорила вам, что обманывать старших нехорошо?

Нехорошо и очень вредно для здоровья. Правда, Игорь?

Ладогин вздохнул: он не любил разборок, но этот человек пришел от Аркаши, а шутить с Аркашей не следовало: у того было странное чувство юмора.

– Говори, дурак, – проворчал он, – чего ты тут без меня наколбасил.

– Говорите, юноша, говорите, – поторопил Мурашов. – У меня чрезвычайно мало времени, а когда я спешу, со мной лучше не связываться.

– Да что вы привязались ко мне, не понимаю! – выкрикнул Костырев и тут же получил увесистый подзатыльник.

– Не хами, – железным голосом сказал Быстрый Стас. – Рассказывай, я весь внимание.

– Да рассказывать-то нечего, – сдаваясь, вздохнул Костырев и поведал внимательным слушателям о подозрительном пассажире, который все время щупал грудь.

– Вы дурак, юноша, – объявил Мурашов, выслушав его сбивчивый рассказ. – У этого человека было больное сердце. Так вы говорите, его забрал сержант?

Он покосился на видневшуюся на крайнем мониторе дверь в дежурку. Теперь ему было ясно, зачем начальник охраны генерала Шарова решил нанести визит ментам.

– Баран ты, Костырев, – с горечью сказал Ладогин, не глядя на напарника. – Нашел с кем связаться – с Шестаковым... Кинуть меня решил, придурок? И откуда такое дурачье берется? Учишь вас, учишь...

– Не печалься, Игорек, – сказал ему Мурашов, – ты ничего не потерял. Наоборот, можешь считать, что тебе повезло: этот твой философ кинул не тебя, а меня, а ты благодаря ему остался в стороне.

– Не знаю, – пожал плечами Ладогин. – Я как-никак не первый год работаю и могу отличить сердечника от контрабандиста. Вы уж извините, что так получилось, но мне действительно нужно было отлучиться. Кто же мог знать...

– Детский лепет, – отрезал Мурашов, которому очень хотелось пристрелить обоих не сходя с места.

Стрелять в аэропорту было бы, конечно, неразумно, но Быстрый Стас не сомневался, что сумеет справиться с этими штатными вуайеристами и без применения огнестрельного оружия. Он уже прикидывал, как бы половчее двинуть Костырева в висок, но тут дверь дежурки отворилась, и из нее вышел человек, в котором наметанный глаз Быстрого Стаса без труда распознал коллегу.

– Вот он, – подтверждая его догадку, сказал Ладогин.

– Сам вижу, – проворчал Мурашов, с сожалением посмотрел на закаменевший затылок Костырева и быстро вышел из аппаратной, чтобы не поддаться искушению.

Три минуты спустя «чероки» с помятым крылом покинул аэропорт, стараясь не отставать от машины майора Багрянцева. По дороге в город и Багор, и Быстрый Стас сделали по одному телефонному звонку каждый:

Багра интересовали анкетные данные владельца автомобиля, номер которого назвала уборщица, а Мурашов снова связался с Аркашей и безоговорочным тоном отдал кое-какие распоряжения, которые старик согласился выполнить с огромной неохотой.

На Москву стремительно опускались скоротечные осенние сумерки, и город, как осажденная крепость, защищался от призрачного нашествия, зажигая фонари везде, где они уцелели. По Тверской косяками гуляли осиротевшие племянницы и их потенциальные дядюшки, а в квартире Подберезского двое озабоченных мужчин смотрели черно-белый любительский порнофильм, снятый покойным Михеичем, который все еще продолжал кормить рыбу на дне заповедного озера: Багру и в голову не пришло возиться, доставая сторожа оттуда. Где-то очень далеко от Москвы гудел, грохоча колесами по стыкам, скорый поезд, в одном из вагонов которого целых три купе были заняты неразговорчивыми бородатыми людьми. Эти люди с момента отправления непрестанно пили водку, ничуть при этом не пьянея и до смерти пугая бывалого проводника.

Был вечер последней в сентябре субботы.

Глава 14

К тому времени, как Багор миновал пост дорожной милиции на въезде в город, ему позвонили и продиктовали адрес какого-то Андрея Подберезского. Кто такой этот Подберезский, Багор не знал и знать не хотел, но, судя по тому, во что он превратил троих вооруженных милиционеров, был он парнем крутым и непредсказуемым. Багор в свое время отправил в лучший мир немало крутых парней и был не прочь поразмяться, но ситуация складывалась такая, что он не имел права даже на минимальный риск. Махать руками и ногами – дело увлекательное, но положение обязывает, и Багор решил, что будет наилучшим образом соответствовать своему положению, если вызовет подкрепление.

Джип с охранниками присоединился к нему на полпути, вывернувшись из бокового проезда и сразу же мертво зависнув на хвосте. Сидевший за рулем джипа Рыло два раза мигнул фарами, давая хозяину знать, что все в порядке, и Багор в ответ помахал выставленной в окошко рукой.

Этот обмен условными сигналами не ускользнул от внимания пассажиров следовавшего за машиной Багра «чероки».

– Ночь нежна, – сказал Быстрый Стас, мечтательно улыбаясь.

– До хрена их там, – откликнулся сидевший слева от него водитель.

– Пятеро в джипе и один в легковушке, – презрительно произнес один из профессионалов с заднего сиденья. – Пара пустяков.

Мурашов промолчал, любовно поглаживая в кармане рукоять армейского «кольта». Он подумал, что можно было бы попросить помощи у Аркаши, но посвящать старого паука в подробности дела не хотелось: старик славился непредсказуемостью и вполне мог надумать разыграть собственную партию, заодно избавившись от человека, много лет державшего его за горло. И потом, подумал Мурашов, шесть человек – это и в самом деле не слишком много для профессионала, и уж тем более для четырех профессионалов.

– По полтора человека на нес, – сказал он. – Ерунда.

Багор свернул в междворовый проезд и с черепашьей скоростью повел машину дворами, высматривая нужный номер дома. Однако раньше, чем коряво выведенные на углу дома цифры, в глаза ему бросилась стоявшая напротив одного из подъездов машина, марка и номер которой полностью совпадали с теми, которые назвала глазастая Андреевна. Багор мрачно улыбнулся, поняв, что птичка в клетке.

Он почти не волновался по поводу исхода операции: все поведение человека, в руках которого находился сейчас кейс Постышева, говорило о том, что человек этот совершенно случайный и понятия не имеет о том, во что ввязался. Из рассказа лейтенанта Углова Багор уяснил, что неизвестного больше интересовал незнакомец с баулами, не ко времени притащившийся в дежурку и схлопотавший случайную пулю, чем хитроумный майор с его взрывоопасным чемоданом. Впрочем, вся эта история выглядела настолько дико, что Багор не рискнул бы ручаться за что бы то ни было, предпочитая готовиться к худшему.

Он остановил машину, намертво заблокировав автомобиль Подберезского спереди. Понятливый Рыло сделал то же самое, лишив Подберезского возможности выбраться со стоянки задним ходом. Отрезав таким образом потенциальному противнику все пути отступления, Багор вышел из машины и поманил за собой своих людей.

Водитель стоявшего поодаль с потушенными огнями «чероки» беспокойно завозился на сиденье.

– Мать твою, – сказал он, – автоматы.

– Какая разница? – пожал плечами Мурашов. – Деваться все равно некуда. Теперь так. Нам нужен кейс – черный пластиковый кейс с кодовыми замками. От стрельбы лучше всего воздержаться, но при этом желательно, чтобы оттуда ушли только мы. Это что-то вроде задачки про волка, козу и капусту, только немного сложнее. Главное – кейс. Все ясно? Вопросы есть?

Ему никто не ответил.

– Значит, вопросов нет, – удовлетворенно констатировал Мурашов. – Тогда вперед.

В это время несколькими этажами выше Рыло, который был не только профессиональным водителем и любителем-водолазом, но и признанным авторитетом по части замков, дверных цепочек и прочих хитроумных запоров, беззвучно насвистывая сквозь зубы, ковырялся в замке указанной Багром квартиры. Его спутники теснились вдоль стен, наведя на дверь автоматы: Багор не хотел никаких неожиданностей, они ему до смерти надоели, и он собирался покончить с этим делом быстро и эффективно.

Замок щелкнул.

– Оба-на, – одними губами прошептал Рыло и сделал приглашающий жест в сторону двери.

Люди майора Багрянцева один за другим тенями скользнули в квартиру. Багор поймал последнего за плечо и жестом приказал ему остаться на стреме. Тот кивнул, взял автомат под мышку, вынул из кармана пружинный нож и принялся деловито перепиливать телефонные провода. Убедившись, что здесь полный порядок. Багор бесшумно шагнул в квартиру.

В прихожей было темно, свет пробивался лишь с лестничной площадки да сквозь матовое стекло закрытой двери, которая вела в гостиную. Оттуда доносились неразборчивые голоса: похоже, хозяин был не один. Прислушавшись, Багор понял, что так оно и есть: в гостиной беседовали двое мужчин. Багрянцев пожал плечами: трупом больше, трупом меньше – и взмахнул рукой, посылая своих людей вперед.

Стеклянная дверь с грохотом распахнулась, и автоматчики ворвались в комнату, держа пальцы на спусковых крючках. Сгрудившись посреди гостиной, они растерянно остановились: комната была пуста, лишь динамики дорогой стереосистемы продолжали приглушенно бормотать мужскими голосами.

– Никого, – упавшим голосом сказал Рыло, констатируя очевидный факт. – Вот сука!

Коротко размахнувшись, он обрушил приклад автомата на переднюю панель музыкального центра.

– Что ты делаешь, дурак, – остановил его Багор, успевший разобрать пару фраз и понявший, что это за разговор. – Прошмонать квартиру, – приказал он, – эта сволочь где-то здесь!

Автоматчики приступили к обыску, а сам Багор, осторожно покопавшись в обломках, извлек целую и невредимую кассету. Позади него с треском лопнул кинескоп мимоходом сброшенного на пол телевизора, – Ну что за козлы, – тихо сказал Подберезский, стоя на балконе и осторожно заглядывая в окно. – Я не прибедняюсь, но нельзя же, в самом деле, каждый день менять в квартире всю обстановку!

– Не бойся, – ответил Комбат, – что-нибудь останется. Давай полезли.

Он потянул Подберезского к пожарному люку в полу лоджии, но тот вырвался.

– Погоди, Иваныч, – сказал он, – давай им рыла набьем! Не могу смотреть, как они в моей квартире хозяйничают!

– Какие рыла, – зашипел на него Комбат, – ты что, ополоумел? Четыре автомата! Они же нас так по стенкам размажут, что легче будет обоями заклеить, чем соскрести! Пошли, чудак, успеешь еще руками поработать. Сейчас ногами надо, ногами!

Подберезский вздохнул. Как бы ни хотелось ему с ревом ворваться в квартиру и повыкидывать незваных гостей в окошко, он понимал, что Комбат прав: с автоматами не поспоришь, особенно когда по тебе почти в упор бьют из четырех стволов. Он шагнул к люку, и тут дверь, которая вела с лоджии в кухню, отворилась, и сообразительный Рыло навел на них автомат.

– Привет, мужики, – сказал он. – Чемодан отдайте, а то как бы не попортить.

– На, – сказал Комбат, протягивая ему кейс, – подавись, приятель.

– Не умничай, – усмехнулся Рыло. – Поставь на пол и сделай шаг назад. Эй, – не оборачиваясь, крикнул он своим товарищам, – эти клоуны здесь!

– Мебель тебе, – едва слышно проворчал Комбат, адресуясь к Подберезскому. – Жадность фраера сгубила.

– Факт, – хохотнул Рыло и сделал повелительное движение автоматным стволом. – Ставь, ставь чемодан, а то я нервный.

Комбат неохотно поставил кейс на бетонный пол лоджии и сделал шаг назад. Внимательно наблюдавший за ним Подберезский заметил, что шаг этот был очень маленьким, и понял, что его командир вовсе не собирается сдаваться. В этом Андрей был полностью согласен с Борисом Ивановичем, поскольку сдаться означало неминуемо погибнуть, в то время как сопротивление дарило им пусть ничтожный, но все-таки шанс.

Рыло не спешил поднимать чемодан.

– Ну где вы там? – снова крикнул он, держа своих пленников под прицелом. – Говорю же, здесь они!

– Ты чего орешь? – спросил его другой охранник, открывая дверь, которая вела в лоджию из гостиной. – А, вот вы где, голуби! – воскликнул он, увидев Комбата и Подберезского.

– Наконец-то, – сказал Рыло и, опустив автомат, наклонился за кейсом.

– Давай, Андрюха! – крикнул Комбат и ударил Рыло ногой. Профессиональный водитель и взломщик-виртуоз отлетел назад, ударился спиной о стену, оттолкнулся от нее и бросился навстречу второму удару, который бросил его на перила лоджии и дальше, вниз, в зиявшую за перилами пропасть.

Подберезский не видел всего этого, занятый вторым охранником. Тот стоял совсем рядом и слишком поздно понял свою ошибку: Андрей ухватился за ствол автомата и крепко рванул его на себя. Охранник рефлекторно вцепился в оружие, словно собрался играть в перетягивание каната, и тогда Подберезский, снова рванув автомат на себя, выдернул охранника из дверного проема и столкнул его в люк. Коротко заорав, охранник выпустил автомат и обрушился вниз, и Андрей немедленно прыгнул следом, свалившись охраннику на плечи и едва успев отскочить в сторону, чтобы упавший сверху Комбат не сломал ему шею. В руке у Бориса Ивановича был чемодан майора Постышева, и Подберезский только покрутил головой, оттаскивая с крышки люка бесчувственное тело охранника.

– Уходят! – закричал кто-то наверху. – Через подъезд давай, внизу их встретим!

В люке над головой Подберезского возник автоматный ствол, и Андрей, вскинув отобранный им у охранника автомат, дал короткую очередь. Пули скрежетнули по откинутой крышке люка, высекая длинные белые искры, и просунутый в люк ствол мгновенно исчез. Свет, горевший за окном лоджии, в которой сидели Подберезский и Комбат, так же мгновенно погас.

– Ты что, охренел?! – крикнул Комбат. – Брось эту железяку, люди же кругом!

Он нырнул в люк, спускаясь этажом ниже, и тут где-то наверху, но не в лоджии и даже не в квартире Подберезского длинно загрохотал автомат. К нему тут же присоединился второй, а в ответ часто, как новогодние петарды, захлопали пистолетные выстрелы.

– Это еще что такое? – спросил Комбат у спустившегося вслед за ним Подберезского.

Тот не успел ответить: наверху раздался шорох, и оба метнулись в сторону за долю секунды до того, как вертикально выпущенная из верхнего люка автоматная очередь прошила жестяную крышку у них под ногами. Ржавая железная лестница завибрировала под весом торопливо спускавшегося по ней человека, и Подберезский снова дал короткую очередь из автомата, который он и не подумал никуда выбрасывать.

В ответ раздался короткий стон и тяжелый шум падения. Подняв голову, Борис Иванович увидел свесившуюся из люка руку и залитое кровью лицо.

– Готов, – сказал он, сражаясь с приржавевшим запором, которым предусмотрительный жилец оснастил крышку люка, опасаясь воров. – Охота тебе с этим дерьмом таскаться... Говорю же, брось...

Подберезский отодвинул его в сторону и коротко ударил по запору прикладом. Запор отскочил, и Андрей со скрежетом откинул крышку.

– Это не дерьмо, – сказал он, делая приглашающий жест в сторону люка. – Это очень хорошая вещь.

– Вот подстрелишь кого-нибудь из соседей, тогда узнаешь, какая это вещь, – проворчал Комбат, спускаясь вниз. – Мебельный магнат, еж твою двадцать...

Перестрелка над их головами, начавшая было утихать, вдруг вспыхнула с новой силой. Комбат остановился и прислушался.

– Конкуренты, – сказал он. – Как ты полагаешь, Андрюха?

– Полагаю, что да, – согласился Подберезский, протискиваясь мимо него. – Пошли, пошли, Иваныч, не стой столбом.

– Что это ты вдруг заторопился? – удивился Комбат. – Ты же так хотел остаться, за мебелью присмотреть... Может, вернемся?

– За мебелью менты присмотрят, – сказал Подберезский. – Вернее, за тем, что от нее осталось. – Он остановился, набрал в легкие побольше воздуха и длинно выругался. – В следующий раз закажу себе чугунные стулья и шкафы из оружейной стали, – пообещал он.

– Брось, Андрюха, – возобновляя казавшийся бесконечным спуск, сказал Комбат. – Это же случайность, а чугунные стулья тебе весь пол исцарапают.

– Повторяющаяся случайность – это уже закономерность, – ответил Андрей. – Что я, нанялся на мебельный магазин работать? Или, скажем, на торговцев телевизорами?

Где-то в железобетонных недрах дома глухо ахнула «лимонка», и оконные стекла отозвались испуганным дребезжанием, – Вот твари, – пробормотал Подберезский. – Перед людьми же неудобно. Весь подъезд разворотят, козлы.

– Правильно, – сказал Комбат. – А соседи скажут, что у Подберезского разборка была.

– Скажут, скажут, – согласился Подберезский. – А почему мы стоим?

– Так лестница кончилась, – объяснил Борис Иванович. – Второй этаж. Бросай свою берданку, прыгать надо.

Подберезский перегнулся через перила, осмотрелся и аккуратно бросил автомат вниз. Не мешкая, он перекинул через ограждение ноги и спрыгнул следом. Едва коснувшись земли, он получил сокрушительный удар в голову и растянулся на газоне. Ствол автомата, который он только что сбросил с балкона, уперся ему в лоб.

– Эй, ты, наверху, – сказал Быстрый Стас, – бросай кейс, или твоему приятелю кранты.

– Ну и что? – спросил Комбат, отступая от перил. – Можно подумать, что тебе от этого полегчает.

– Еще как полегчает, – ответил Мурашов. – Кончу его, а потом возьмусь за тебя. «Калашников» – страшная штука. Мне почему-то кажется, что тебе это должно быть известно.

– Известно, известно, – сказал Комбат, пытаясь сообразить, что же теперь делать.

– Ну, стреляй! Стреляй, падла, плевать я на тебя хотел! – каким-то не своим, истеричным голосом вдруг завопил Подберезский.

Мурашов невольно опустил на него взгляд, и Комбат, сильно размахнувшись, швырнул в него кейсом.

В последнюю секунду Быстрый Стас заметил его движение и успел отскочить. Едва автоматный ствол убрался от головы Подберезского, он выбросил вперед ногу, вложив в удар все, что мог. Мурашов выронил автомат и схватился за низ живота, и тут сверху на него обрушился Комбат.

– А ты, однако, здоров орать, – сказал он Андрею, поднимаясь с земли и оглядываясь в поисках кейса.

Быстрый Стас остался лежать на газоне вниз лицом.

– Психическая атака, – сказал Андрей, подбирая кейс, валявшийся в двух шагах от Комбата. Крышка чемодана раскрылась от удара о землю, и он не глядя захлопнул ее. – Ходу, Иваныч!

Комбат медлил.

– Слушай, Андрюха, – сказал он, глядя в сторону подъезда, – неужели они все друг друга перестреляли?

– Что с идиотов возьмешь, – ответил Подберезский. – И потом, какая разница? По мне, так туда им и дорога. Давай побежали!

Они бросились в темноту, но не успели пробежать и десятка метров, как позади них распахнулась дверь подъезда, и на крыльце появился Багор. Майор Багрянцев нетвердо стоял на ногах, его качало, и левая его рука свисала плетью, но правая крепко сжимала рукоятку пистолета. Он сразу заметил убегавших по освещенному одиноким фонарем двору людей, один из которых уносил кейс, и, вскинув сделавшийся вдруг непомерно тяжелым пистолет, выстрелил им вслед.

– Стойте, суки! – хрипло выкрикнул он, увидев, что пуля прошла мимо цели. – Стоять, я сказал!!!

Он снова нажал на спуск, но курок лишь сухо щелкнул по пустому патроннику. Нечленораздельно зарычав. Багор из последних сил бросился к машине, надеясь, что пешком беглецы от него не уйдут. Двигатель завелся с пол-оборота, и автомобиль круто развернулся, запрыгнув на тротуар и задев бампером стоявшую у подъезда скамейку. Взревев мотором, машина устремилась в темную глубину двора, нащупывая фарами беглецов.

Когда машина Багра скрылась из виду, Быстрый Стас с некоторым усилием поднял голову и огляделся.

В окнах уже начал снова загораться свет, погасший было с началом перестрелки. Загорелся он и на первом этаже, и в легшем на сырую траву желтом прямоугольнике Мурашов разглядел валявшуюся в каком-нибудь метре от его головы видеокассету. В ушах у него все еще звенело, и все время хотелось просто уткнуться лицом в холодную землю и лежать неподвижно, но Мурашов сообразил, что это может быть за кассета и выдавил из себя кривую улыбку, больше похожую на болезненную гримасу.

– Ночь нежна, – снова пробормотал он, неуверенным движением пряча кассету за пазуху.

Он встал, подобрал забытый Подберезским автомат и, шатаясь и опираясь на оружие, как на костыль, добрел до «чероки». Джип заурчал и скрылся в темноте прежде, чем во двор въехала первая милицейская машина.

Пока скучающие омоновцы собирали по всей лестнице трупы и оружие и выслушивали жалобы перепуганных жильцов, виновники погрома, как два зайца, петляли по темному лабиринту дворов, пытаясь скрыться от преследовавшего их с тупым упорством автомобиля.

– Брось железяку, брось железяку, – сердито пыхтел Подберезский, перепрыгивая через скамейки и уклоняясь от натянутых между деревьями бельевых веревок. – Вот и бросил... Сейчас дал бы ему в лобовик, чтоб брызги полетели, и все дела...

– Давай, давай, бизнесмен, – подбадривал его Комбат, – растрясай жирок. И побереги дыхание: черт его знает сколько у него бензина.

– Ты что, всю ночь от него бегать собираешься?! – одышливо завопил Подберезский. – Ну нет уж! Налево сворачивай, там забор! Посмотрим, как он на машине через него перелезет!

Они дружно свернули налево, и Багор, которому приходилось вести машину одной рукой, едва успел повторить их маневр, разбросав при этом стоявшие у края тротуара бачки для пищевых отходов. Увернувшись от метнувшегося навстречу дерева, он ударил по тормозам, чтобы с разгону не протаранить внезапно выросшую у него на пути сложенную из железобетонных плит стену. Автомобиль замер в полуметре от стены, и в свете фар Багор разглядел тех, за кем он так упорно гнался: оба сидели на гребне забора, как шкодливые пацаны, и выжидательно смотрели на него.

– Слезайте, козлы, – сказал Багор, выходя из машины и наводя на них пистолет. – Стрелять буду.

– А патроны? – без намека на одышку спросил тот, что был постарше.

– Залезай к нам, мужик, – дружелюбно предложил молодой и похлопал ладонью по кейсу, который держал в руках. – Побазарим за бананы. Умираю люблю бананы, а тут целых два вагона.

– Козлы, – процедил Багор, отступая к машине. – Суки рваные, педрилы...

– Слушай, Андрюха, – сказал Комбат, – а давай правда слезем. Он нам поподробнее растолкует насчет козлов, а заодно расскажет, на кого работает. А?

Багор поспешно упал на сиденье и дал задний ход.

– Пишите завещания, козлы! – крикнул он в открытое окошко.

– Тьфу на тебя, – сказал вслед Подберезский.

– Какой неприятный грубиян, – добавил Комбат, ерничая.

* * *

Ладогин задумчиво сложил трубку мобильного телефона и медленно убрал в карман. Костырев бросил на него любопытный и одновременно испуганный взгляд: философ чувствовал себя не в своей тарелке и вздрагивал от каждого звука. Перехватив его трусливый взгляд, Ладогин поморщился: то, что велел ему сделать Аркаша, бабнику активно не нравилось, а тут еще этот придурок смотрит, как юная девственница на пьяного матроса... Ладогин вздохнул и посмотрел на часы. Скоро, подумал он. Уже совсем скоро... И ослушаться нельзя, с Аркашей такие номера не пролазят.

По тону, каким говорил старик, Игорь понял, что тот и сам не в восторге от этой затеи, и от этого неудовольствие только возросло. Похоже, что на Аркашу кто-то сильно надавил, хотя Ладогин, сколько ни ломал над этим голову, никак не мог сообразить, кто мог давить на такого человека, как Аркаша. Неужели тот весельчак, который недавно заходил в аппаратную? По всему получалось, что это именно он, но тогда это был человек такого масштаба, что у Ладогина захватывало дух, когда он пытался вообразить себе, кем мог оказаться этот тип. Насколько было известно Ладогину, Аркаша сроду не боялся никого и ничего и делал только то, что выгодно. Какую выгоду старик мог извлечь из этого своего поручения, Игорь Ладогин решительно не понимал.

"К черту, – решил он наконец. – Кто много знает, тот мало живет, а я хочу жить долго. И вообще, сказавши "а", надо говорить «бэ» независимо от того, нравится тебе это или нет. Говорила мне мама, что дурные знакомства до добра не доведут... А что знакомства?

Машина, квартира, дача, кое-какие сбережения – это все откуда? От Аркаши, мамуля, от него, родимого. Если бы не он, жил бы я с чистой совестью и с пустым кошельком, так что не надо говорить мне про дурные знакомства. Дурных знакомств не бывает, а бывают дураки, которые плохо их используют."

Он понял, что тянет время, всеми силами отдаляя тот момент, когда ему придется думать о главном, и, резко тряхнув головой, отогнал посторонние мысли.

Собственно, думать было не о чем, старик придумал все за него, и придумал так, что сам он не додумался бы до такого и за сто лет. Нужно было только действовать по плану и стараться выглядеть как всегда.

– Ну что, юниор, – сказал он, с веселым любопытством глядя на Костырева, – набедокурил?

Веселое любопытство давалось ему с большим трудом, но он не позволял себе расслабляться, и это помогло: неприятное чувство стало постепенно ослабевать и вскоре почти совсем исчезло. В конце концов, сказал он себе, может быть, ничего и не будет. Аркаша передумает, или окажется, что его звонок вообще почудился... Главное, нужно верить, что все обойдется, и тогда все действительно обойдется.

Костырев тяжело, покаянно вздохнул и не ответил на вопрос напарника.

– Не вздыхай, не вздыхай, – сказал ему Ладогин. – Все обойдется, С кем не бывает? Я, помнится, один раз такое отмочил, что вспомнить жутко. Навел Векшу на депутата, представляешь? Давно было, его тогда еще не все узнавали, вот и я, грешным делом, не узнал. Что было... Векша до сих пор синеет, как упырь, когда мы про тот случай вспоминаем.

– А что за депутат? – заинтересовался Костырев, пораженный тем фактом, что его напарник, оказывается, тоже допускал в свое время ошибки.

– Подонки! – вместо ответа выкрикнул Ладогин до боли знакомым голосом. – Мерзавцы! Скоты! Вы все будете сидеть за решеткой, все! Однозначно сидеть!

– Не может быть, – ахнул Костырев, сраженный наповал этим беспардонным враньем. – Бедный Векша...

– Да уж, – вздохнул Ладогин, – шума было до потолка и выше. Но, как видишь, все живы и до сих пор находятся на свободе, так что не отчаивайся.

– Ну да, – снова загрустил Костырев. – Тот в Думе хулиганит, а мой-то копыта откинул...

– Ну и что? – пожал плечами Игорь. – Ты-то тут при чем? Он показался тебе подозрительным, ты сообщил дежурному сержанту... Откуда ты знал, что у него больное сердце и что этот отморозок из Старого Оскола станет распускать руки?

– Да он их всегда распускает, – резонно ответил Костырев.

– Вот пускай он и отвечает! – воскликнул Ладогин. – Он, а не ты, ясно? И нечего сидеть тут с похоронным видом, у меня от твоей уксусной рожи меланхолия. Слетай-ка лучше в буфет, возьми нам кофейку.

Надо мировую выпить, а то я вроде бы наговорил тут тебе чего-то сгоряча...

– Ничего, – вставая, сказал Костырев. – Я сам виноват. Поставил тебя в дурацкое положение...

– В самое дурацкое положение ты поставил Шестакова, – ответил Ладогин. – Вернее, положил.

Он кивнул на один из мониторов. На экране было видно, как деловитые санитары выносят из дежурки двое носилок. Лейтенант Углов с несчастным видом стоял в дверях, провожая подчиненных. Ладогин вздрогнул и до боли в глазах уставился в монитор. Один из санитаров показался ему знакомым. Через несколько секунд догадка превратилась в уверенность, и он отвернулся от экрана, точно зная, что никогда больше не увидит ни сержанта Шестакова, ни его смуглолицего смазливого напарника, имя которого все время забывал: Рашид?