Текст книги "Слепой. Кровь сталкера"

Глава 12

Провалившись из подземного хода в колодец, Василий Седых зажмурился. А когда открыл глаза, понял, что там, где он оказался, светло и без фонарика. Похоже, где-то неподалеку не то разожгли костер, не то зажгли факелы. По стенам гуляли живые красноватые тени, и из глубины подземного коридора тянуло дымом. Василий погасил фонарик и прислушался. Какое-то тихое монотонное завывание, время от времени прерываемое то вздохами, то всхлипами, эхом растекалось по всему коридору. Оно делалось то громче, то тише, то совсем пропадало, и тогда в тишине проявлялся лязг железа, будто кто-то играл ножами.

Василий сверился с картой и понял, что он находится почти у самого того места, где должны быть сокровища. Но именно оттуда, куда указывала стрелочка, доносились эти непонятные, леденящие душу звуки. Подумав, Василий все-таки решил пройти вперед.

Свет делался все ярче, а вот звуки вдруг все смолкли. Спрятавшись за выступ в стене, Василий затаил дыхание и осторожно выглянул. Коридор оканчивался довольно просторной пещерой, в центре которой находилось что-то наподобие каменного алтаря или, скорее, жертвенника. Теперь он был застлан белым полотном, на котором лежала молодая светловолосая девушка в похожем на саван белом одеянии, совсем босая. В ее сложенных на груди руках горела свеча, а длинные, густые пшеничные волосы ниспадали почти до пола. Девушка, хотя глаза ее были открыты, не шевелилась, будто впала в летаргический сон.

Вокруг на камнях сидели разного возраста мужчины и женщины, всего человек двадцать. Они тоже все были в белых длинных одеждах, босые. Кто-то держал в руках свечи, кто-то факелы. В повисшей на мгновение полной тишине вдруг опять раздался лязг железа. И из темноты вышел высокий, тощий босой чернобородый мужчина в черном одеянии с накинутым на голову капюшоном. В его руках были длинные ножи, которыми он и издавал эти лязгающие звуки.

Чернобородый мужчина поднял над головой скрещенные ножи, и сидящие на камнях люди загудели, покачиваясь из стороны в сторону, отчего тени от факелов и свечей загуляли по стенам.

 
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам, –
 

начал заунывным голосом чернобородый.

И будто эхом отозвался хор тех, кто сидел на камнях:

 
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне…
 

Строка за строкой, они прочитали почти всю пушкинскую «Песнь о вещем Олеге».

Только последние строфы читал лишь чернобородый:

 
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
 
 
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змия
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
 

И в это же мгновение на белую простыню, которой был покрыт каменный алтарь, откуда-то выползла змейка и, время от времени высовывая жало, поползла по телу лежащей девушки. Все присутствующие замерли.

А чернобородый, подняв над головой скрещенные ножи, завершил чтение Пушкина:

 
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
 

Чернобородый отвернулся от стола. Все как по команде упали на колени и закрыли ладонями глаза.

Этого мгновения Василию оказалось достаточно, чтобы сбросить змею на землю и, схватив лежащую девушку на руки, метнуться с ней по коридору к лазу, в который он только что провалился.

Когда Василий уже подбегал к колодцу, он услышал сзади гул и шум.

– Он принял ее! Он принял ее! – выкрикивал кто-то громче всех.

– Чудо свершилось! Чудо свершилось! – поддакивали остальные.

Девушка была удивительно легкой, почти бестелесной. И хотя дышала, все еще не открывала глаз. Подняться с такой ношей наверх было нереально, и Василий, найдя самый темный угол, положил ее на разбросанную кучу какого-то тряпья и устроился рядом. Шум и выкрики скоро стихли. Да и света совсем не стало. Очевидно, странные люди ушли. Но минут через пять на стене опять заиграли блики света и послышались голоса. Один принадлежал чернобородому; правда, говорил тот уже без мистического придыхания, зло и раздраженно. Второй мужчина говорил чуть картавя.

– Ничего не понимаю, – злился чернобородый. – Не могла же она испариться!

– Мне плевать, могла она или не могла! – не скрывая досады, отвечал второй. – Ты обещал мне сегодня почку. Я приехал с контейнером. Меня ждет вертолет. А ты мне рассказываешь сказки.

– Я, как всегда, пустил змею, отвернулся всего на мгновенье, а ее нет… – оправдывался чернобородый. – Сама она встать не могла. У меня обычно всегда есть два часа времени. Я успеваю отправить людей, а сам уже после операции убираю тело, чтобы назавтра рассказать всем, как Олег принял выбранную нами невесту… А тут я и правда понятия не имею, что произошло. Девушка исчезла.

– Если через пятнадцать минут у меня не будет почки, – сказал картавый, – сам ляжешь под нож.

– Да ладно, можно же прооперировать кого-то другого. Но может, и ее еще найду. Здесь нет другого хода, – говорил чернобородый, продолжая шарить лучом фонарика по коридору.

– Да, завтра тебе еще двоих нужно будет принять, – сказал картавый. – Если этот дальнобойщик не отдаст нам карту, его мать и брат… Их можешь забирать.

– Подождите, вы говорите «дальнобойщик»… И у него карта сокровищ… Может, он сам полез под землю… и это он умыкнул нашу девицу? – оживился чернобородый.

– Перестань нести чепуху. Пойми ты, он простой шофер. Он понятия не имеет, кто такой вещий Олег…

– Он же местный, – не согласился чернобородый. – А местные все о вещем Олеге знают…

– У нас на эту карту все завязано. Шведы в Москву прилетели, готовы просто дикие деньги за карту выложить. Я их за нос немного повожу, а потом какую-нибудь подделку подсуну. А настоящая карта мне самому нужна. Сокровища, говорят, там, в этой могиле, просто несметные!

– Не знаю, сокровища там, не сокровища… Мне вот людей своих кормить чем-то нужно. У нас же теперь двадцать один человек…

– Ну, одного человека, как я понял, у тебя уже украли! – хмыкнул картавый. – И кого! Эту вездесущую журналюгу, которая совала свой длинный нос во все наши дела. Если она убежала и расскажет о том, что здесь происходит, тебе мало не покажется!

– Не волнуйтесь, я ее кодировал. Качественно кодировал. Пока она не услышит ключевое слово, не очнется, – уверенно сказал чернобородый. – А где она найдет такого идиота, который ей на ухо крикнет: «Сомнамбула!» Так что без меня ей в себя не прийти.

Заметив, что луч фонарика приближается, Василий прикрыл девушку тряпьем, а сам спрятался за толстую деревянную стойку, поддерживавшую потолок коридора.

Фонарик пробежался по тряпкам, потом по стене, но, очевидно, чернобородый не заметил ничего подозрительного.

– У меня нет больше времени, – гаркнул картавый. – За сегодня ты выплатишь неустойку! И больше ни рубля не дам на твои дурацкие спектакли со змеями. На одни наркотики, которыми ты их обкуриваешь, тысячи долларов уходят.

– Но мне же кормить людей нужно, – напомнил чернобородый. – Вам же нужны органы здоровых людей.

– Ничего, пусть пройдут обряд очищения от шлаков. У тех, кто голодает, органы здоровее, чем у тех, кто обжирается. Пойдем наверх, а то здесь жутковато. Как твои эти здесь под землей живут, не представляю…

– Я сам не представляю… – проговорил чернобородый и добавил: – Но им же больше просто негде жить.

Василий Седых едва сдержался. Вот здесь, совсем близко, можно сказать рукой подать, были люди, которые знали, где находятся его мать и брат. Но он не мог даже последить за ними, потому что у него на руках была девушка, которую, как он теперь понял, он спас от верной смерти.

Когда свет погас, а голоса и шаги стихли, Василий зажег свой фонарик и поспешил к девушке.

Та пошевелилась, а потом вдруг вскрикнула и забилась точно в бреду, выкрикивая даже не слова, а слоги.

Василий поспешил сказать девушке на ухо: «Сомнамбула!» Как ни удивительно, девушка вдруг сладко зевнула и открыла глаза.

– Вы кто?! – удивленно спросила она, пытаясь рассмотреть Василия в свете фонарика.

– Василий, – ответил молодой человек, преодолевая смущение. Не каждый день, точнее, даже ночь приходится носить на руках простоволосую, полуголую девушку.

– Да нет, мне не имя ваше нужно… Кто вы по профессии? – подбирая слова, уточнила девушка.

– Дальнобойщик. Водитель, – пожал плечами молодой человек.

– Василий? – переспросила девушка.

– Ну да… – кивнул Василий.

– Василий… Василий Седых… – в задумчивости повторила девушка. – Я где-то недавно слышала это имя… Да, я даже помню где. Эти гады о вас говорили…

– Какие гады? – не понял Василий.

– Ну, эти, сектанты, которые здесь под землей людей держат, – сказала девушка. – Я даже помню, о чем они говорили. Они говорили, что у вас есть какая-то карта, которую они должны забрать. Они, кажется, даже родственников каких-то ваших взяли в заложники…

– А вы сами кто? Как вы здесь среди них оказались? – поинтересовался Василий.

– Я журналистка, корреспондент питерского журнала «Версии». Может, слышали? – спросила девушка, приподнимаясь и пытаясь заплести волосы. – Марина Савина.

– А как вы-то здесь оказались? – спросил Василий.

– Это долгая история. У меня соседка пропала. А потом сестра ее приехала, искать ее пыталась. Оказалось, что соседка переписала свою квартиру на какого-то мужчину. Я написала об этом. И к нам в редакцию сразу обратилось несколько человек. Их родственники тоже пропали, а их квартиры, дома оказались подарены каким-то посторонним людям. А потом кто-то из родственников нашел телефон, по которому пропавший звонил. Это был телефон общества «Вещий Олег». Я позвонила, сказала, что телефон подруга дала. Они меня пригласили на лекцию. Долго рассказывали о вещем Олеге, о том, как занимаются поисками его могилы, поисками сокровищ. В общем, идея простая: есть могила легендарного героя – вещего Олега, и есть люди, которым предстоит откопать его могилу и найти легендарные сокровища. И тем самым предотвратить конец света. Не для всех, а лишь для земли русской. Если сокровища вещего Олега будут найдены, на земле русской наступит золотой век, все станут жить счастливо, богато… Но удачу нужно привлечь. А для этого следует отказаться от собственности, если таковая есть, дух вещего Олега задабривать дарами. А потом оказалось, что и жертвами… Девушек ему, мол, нужно поставлять… И в это все там, представьте, верили.

– А я сначала подумал, что это какие-то сатанисты… – покачал головой Василий.

– Да принципы вербовки во все секты одинаковые… – пожала плечами девушка. – Нас зомбировали, кодировали… Водичку какую-то пить давали, обкуривали чем-то. Чувствую, затягивает… Пришлось деньги даже какие-то платить, чтобы на новый уровень меня допустили. Разрешили в катакомбы спуститься. А там, как я поняла, как-то узнали, кто я да что я… Наверное, избавиться от меня решили. Помню только, что вкололи мне что-то…

– Ага, а потом положили на алтарь, змею на вас запустили и, как я понял, или убить хотели, или почки вырезать… В общем, я вас оттуда утащил, – сказал Василий.

– Теперь я ваша должница, – улыбнулась Марина. – И я вам помогу. А потом мы вместе расскажем людям всю правду об этой секте, об этом обществе «Вещий Олег»… Как они одурманивают людей, как вынуждают отказаться от своих квартир, как в конце концов убивают…

– А кто такой вообще-то этот чернобородый? – поинтересовался Василий. – Как я понял, он у вас, то есть у них, главный?

– Харитон. Один из волхвов, предсказавших смерть Олега, – высокопарно начала Марина, а потом, вздохнув, добавила: – Не поверите, он обычный учитель литературы – Степан Иванович Бочкин. Правда, как я выяснила, два года назад окончил в Питере какие-то специальные платные курсы психологов. А я сама на такие ходила. Я знаю, чему там учат. Я все их хитрые приемчики знаю…

– А как же им тогда удалось и вас одурманить? – глянув на Марину, спросил Василий.

– У них наркота какая-то новая. Одурманивает, не заметишь…

– Да, вы там лежали без памяти… Я думаю, вас в транс ввели, – кивнул Василий. – Я такое на сеансах магов-парапсихологов видал…

– Вас мне просто сам Бог послал, – вздохнула Марина и добавила: – Мы с вами обязательно, слышите, обязательно должны рассказать всем правду…

– Да, – сказал Василий. – Но сейчас я должен…

– У тебя действительно есть карта? – перебила его Марина, переходя на «ты».

– Это неважно, – смутился Василий, которому не очень-то хотелось говорить о карте и своих планах этой пронырливой журналистке.

– Но если у тебя есть карта, – проговорила она, – мы с тобой можем забрать сокровища и отдать карту. А они придут, откопают захоронение, а там уже ничего нет.

Василий лишь покачал головой. Еще полчаса назад он думал, как спасти эту девушку, а теперь вот надо сообразить что-то, чтобы от нее отделаться. Ведь он ее совсем не знал. Да и знал бы, не стал бы делить с кем-то такие редкие сокровища.

Однако, пока Марина заплетала и закалывала волосы, а Василий пытался придумать, как ему отделаться от навязчивой журналистки, все разрешил случай. До них донеслись приглушенные, но все же отчетливо слышимые раскаты грома.

– По-моему, гроза, – первой озвучила Марина.

И тут же в другом конце, где-то за той пещерой, где Марину чуть было не принесли в жертву, послышались крики и топот.

– Что это? – насторожился Василий.

– Потоп! Потоп! – кричали люди.

– Ну вот… – с тревогой вздохнула Марина. – Там что-то случилось… Им надо помочь.

– Да, – кивнул Василий, понимая, что сейчас рушатся все его планы.

Ночь кончалась, а он еще даже не подошел к тому месту, где должна была располагаться могила вещего Олега. А ведь требовалось еще выкопать сокровища, упаковать их, перенести и спрятать так, чтобы никто не догадался, где именно они находятся…

Когда они с Мариной добежали до пещерного зала, где находился алтарь, на котором еще недавно она лежала в бессознательном состоянии, там, плотно прижавшись друг к другу, стояли мужчины и женщины в белых одеяниях. Все они были мокрые, испуганные и дрожали не то от холода, не то от страха. И все плотнее и плотнее жались друг к другу.

– Они думают, что начался конец света… – покачав головой, сказала Марина. – Этот деятель… этот Харитон учит их, что, когда начнется конец света, они должны собраться вместе и плотнее прижаться друг к другу. И тогда вещий Олег поможет им. Вот они и жмутся друг к другу. Это Харитон их так научил.

– А сам он где ночует? – спросил Василий.

– О, это самое интересное! – шепнула девушка. – У него особняк, солидный, за плотным забором. Я его успела сфотографировать еще до того, как сюда спустилась.

– Ясно, – кивнул Василий и, стараясь держаться в тени, осторожно, по стенке прошел через зал и, хлюпая по грязи, заглянул в отсек, где на грубо сбитых из досок нарах, очевидно, спали все эти люди.

Ливень или удар молнии вызвали обвал, и теперь в этом отсеке было по колено воды и грязи. И хотя на улице гроза и дождь уже кончались, сюда вода еще лилась ручьем. Если представить, что люди спокойно спали, а стихия застала их врасплох, тут, ясное дело, можно было поверить и в потоп, и в конец света.

И тут Василия осенило. Так же, вжимаясь в стену, он пробрался назад к Марине и попросил ее:

– Тебе они поверят. Выводи их наверх. Там, где они спали, обвалился свод, сейчас то же самое может произойти и здесь.

– Да, я попытаюсь. Я даже знаю, куда я их всех поведу. Ведь, боюсь, у каждого из них индивидуальная кодировка. Не коллективная, а индивидуальная. И сейчас им нужна квалифицированная помощь… – начала она, а потом с тревогой спросила: – А ты?

– Я пойду другим ходом. Перед ними мне лучше не появляться. Ведь я для них чужак. А ведь чужака они могут и растерзать… – вполне серьезно сказал Василий.

Марина лишь кивнула и направилась в зал.

– Смотрите, смотрите! – закричал какой-то мужчина, первым заметив входящую в освещенную фонариком, который включил Василий, зал Марину, – Мы на небесах! Сейчас мы увидим вещего Олега!

– Идите за мной, – тихо сказала Марина. – Я отведу вас к нему! Я отведу вас к вещему Олегу. Он ждет вас!

– Пойдем, пойдем за ней! – радостно встрепенулась одна из женщин.

Марина прошла мимо алтаря и направилась дальше по подземному коридору. Василий, оставаясь в тени, подсвечивал ей дорогу. Как он понял, Марина знала выход наверх и теперь вела всех именно туда. Мужчины и женщины брели гуськом, стараясь держаться поближе друг к другу. Мокрые, напуганные, они мало что понимали. Сейчас важным было заставить их поверить в то, что Марина их спасет. Ведь иначе их участь была бы предрешена. Харитон, увидев, что случилось, вряд ли бросится им помогать.

Когда Василий убедился в том, что Марина начала выводить людей наверх, он вернулся в зал, глянул еще раз на карту, сориентировался и, отыскав на полу плиту, которая на карте была обозначена крестиком, попытался ее приподнять. Это у него не получилось, и он вернулся туда, где оставил лопату. После пары десятков минут мучений он наконец приподнял и сдвинул плиту с места, а потом, схватившись за лопату, принялся копать. Он копал, пока лопата наконец не стукнула по чему-то твердому. Почувствовав это, Василий чуть было не расплакался. Теперь главным было успеть до восхода солнца и до того, как сюда, в пещеру, вернутся чернобородый Харитон и «спасительница» Марина.

Глава 13

Сначала Лиза Чернявская-Ларсон, как и предполагал генерал Потапчук, наотрез отказалась уезжать из города.

– Я сама должна позаботиться и о перезахоронении тела отца, и о больной матери! – заявила она резко. – Я не успокоюсь, пока не буду уверена в том, что матери никто и ничто не угрожает.

– Но мы организуем возле ее палаты круглосуточное дежурство, мои люди позаботятся о ее безопасности, – попытался заверить Лизу Потапчук.

Однако Лиза ни за что не соглашалась, пока в конце концов не нашлось компромиссное решение. Врачи разрешили перевезти мать Лизы за город. Всю ответственность взяла на себя профессор Нина Владленовна Борохова, согласившись пожить за городом несколько недель, присматривая за своей пациенткой. При этом ей было поставлено жесткое условие – никому не сообщать, где она. Для сослуживцев и родных она уехала в командировку. Поскольку и двоюродная сестра генерала Потапчука Валентина Генриховна, и Лиза тоже были медиками, а свежий воздух и спокойная обстановка для сердечников получше лекарств, никаких эксцессов не предвиделось.

Валентина Генриховна, по мужу Лепкина, в свое время работала в военном госпитале, где и познакомилась со своим будущим супругом, теперь полковником в отставке Петром Степановичем Лепкиным. У них был сын Вадик, который теперь учился в военной академии. Так что можно было считать, что и Лиза, и ее мать находились под надежной охраной. Единственное условие, которое поставил им Федор Филиппович Потапчук, – полностью прекратить всякие контакты с внешним миром: ни при каких условиях никому не говорить, где они находятся, и не покидать территорию дачи Лепкиных, которая находилась действительно в очень тихом и уединенном месте.

О гибели генерала Чернявского его жене, матери Лизы, решили пока что не сообщать. Все формальности, связанные с перевозкой и перезахоронением тела, Потапчук рассчитывал уладить самостоятельно, а потом уже приехать за Лизой. Как сообщить о трагедии жене, теперь уже вдове, генерала Чернявского, ни Лиза, ни он, генерал Потапчук, пока не имели ни малейшего понятия. О том, что Слепой собирается вместе со шведами в Старую Ладогу, Лизе тоже не говорили. Потапчук убедил ее в том, что Глеб занят выполнением какого-то другого секретного задания.

– Прости, Лиза, – проговорил, едва справляясь с комком в горле, Потапчук, – но твой отец мертв, и с этим уже ничего не поделаешь. Но мать… Твоя мать жива, и ты можешь, ты должна ей помочь. Ты теперь должна, просто обязана все время находиться с ней рядом. И я думаю, тебе придется постараться вдохнуть в нее веру, уверенность…

– О чем вы говорите, Федор Филиппович?! – разозлилась Лиза. – Какую веру?! Какую уверенность?! Чтобы потом больнее было узнать правду?!

– Но ты же сама понимаешь, – вздохнул Федор Филиппович, – что сейчас она совсем слаба, – предынсультное состояние, сердце… Если ей сейчас сказать о гибели мужа, она не выдержит. Пусть хотя бы немного придет в себя.

– Не знаю, будет ли так лучше… – покачала головой Лиза. – У нас в семье было принято всегда говорить правду. Вы же помните, как отец все время повторял: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!»

– Помню, – кивнул Потапчук и отвернулся, пряча глаза.

Этот разговор с Потапчуком нет-нет да и всплывал в Лизиной памяти. Дачу Лепкиных скорее можно было назвать добротным загородным домом. Высокий забор, видеонаблюдение, два этажа и удобства не на улице. К лету хозяева планировали сделать беседку и даже со строителями договорились, но Потапчук уговорил их повременить. Пока что никто не должен был знать о том, что Лиза и ее мать будут здесь находиться. Потапчук даже пообещал через своих знакомых помочь со строительным материалом, потому что деньги сестра брать наотрез отказалась.

Лизу и ее мать Лепкины не просто окружили вниманием, они, как вскоре поняла Лиза, очень точно распределили свои роли. Валентина Генриховна готовила вкусную и здоровую пищу, занималась уборкой и, если нужно, подменяла Нину Владленовну, Петр Степанович занимался хозяйством, ездил за покупками, выполнял всю тяжелую работу и следил за безопасностью. Если он выбирался в город, обязательно приезжал их сын Вадик, которого начальство беспрекословно отпускало по первой же просьбе.

Лиза тоже старалась помогать. Готовила, убирала. Но главное, как ей поручил Потапчук, старалась побольше беседовать с матерью. А когда изображать надежду на скорую встречу с отцом ей делалось совсем трудно, она читала маме вслух. У Лепкиных была хорошая библиотека, но мама почему-то просила читать ей сказки Андерсена. По вечерам она устраивалась в вынесенном на лужайку плетеном кресле-качалке, укутывалась пледом, Лиза садилась рядом на стул и читала «Снежную королеву». Мама покачивалась в кресле и любовалась закатом. Сирень, которая густо разрослась у забора, уже отцветала, зато жасмин наполнял все вокруг мягким сладковатым ароматом.

Потапчук каждый вечер приезжал их проведывать, а когда оформил все документы и пришло время отправляться в Зону, он сказал матери Лизы, что его отправляют в командировку. Всего на несколько дней.

Они с Петром Степановичем по этому случаю даже организовали шашлыки. Генерал Потапчук привез купленное в магазине ведерко замоченных в уксусе кусочков свинины, а Петр Степанович разморозил и замочил в сделанном по собственному рецепту маринаде баранину. Поскольку вечер был сухой и теплый, стол накрыли прямо на улице.

И Федор Филиппович Потапчук, конечно же, упорно старался отвести разговор от темы, которая оставалась для семьи Чернявских болезненной, кровоточащей и поэтому более чем опасной.

– Ну и как тебе, Лиза, после Швеции в России? Мы изменились? – спросил Потапчук.

– Да нет, – пожала плечами Лиза, пытаясь улыбнуться. – Такие же горячие, взрывные и неуправляемые…

– Зато шведы, наверное, для тебя идеал спокойствия и уравновешенности… – проговорил генерал Потапчук, мешая в мангале угли.

– Нет, – покачала головой Лиза, – шведы – очень неуравновешенные люди. Говорят, нрав того или иного народа определяет погода. А в Швеции лето короткое и жаркое, а осень, зима, весна бесконечно долгие, ветреные, дождливые. Когда я впервые приехала в Швецию, мне казалось, что они все время ходят с шарфиками на шее, вообще не снимают шарфиков. А что до неуравновешенности, так, представьте, они могут встать ночью и заниматься бегом. Меня это поначалу даже веселило. Ночь, холод, а выглянешь в окно: по парку под фонарями кто-нибудь обязательно совершает пробежку. В шарфике, шапочке, кроссовках…

– А вы с мужем, может, тоже по ночам бегали? – спросил Потапчук, с тревогой глянув на жену, теперь вдову, генерала Чернявского. Та вроде как немного успокоилась и с интересом следила за разговором.

– Федор Филиппович, дорогой, – улыбнулась она, – я уверена, что у них, молодых, ночью были дела поинтереснее. Правда, Лизонька?

Лиза, стараясь казаться спокойной и беззаботной, кивнула.

Вадик вынес из дома гитару, все настроились спеть несколько песен. У Лизиной мамы был чудесный голос, и Федор Филиппович упросил-таки ее спеть для всех пару романсов. Лиза тоже любила петь, но так петь, как мама, она не умела. Вадик очень быстро подхватил мелодию, и в теплое, еще не усыпанное звездами летнее небо понеслась до боли знакомая Лизе с самого детства, а если учесть, что мама пела ее еще и тогда, когда Лиза была всего лишь ее клеточкой, то знакомая Лизе еще до ее рождения песня:

 
Восток зарей пылает,
Спит табор кочевой.
Никто любви не знает
Цыганки молодой.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Никто любви не знает
Цыганки молодой.
 
 
Подайте мне гитару,
Налейте мне вина!
Подайте мне мальчонку,
В кого я влюблена.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Подайте мне мальчонку,
В кого я влюблена.
 
 
Подали ей гитару,
Налили ей вина,
Но не дали мальчонку,
В кого та влюблена.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Но не дали мальчонку,
В кого та влюблена.
 
 
– Я вовсе не влюблялся,
Я вовсе не любил.
Я просто посмеялся,
Я просто пошутил.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Я просто посмеялся,
Я просто пошутил.
 
 
Мальчишки вы, мальчишки,
Холодные сердца!
Вы любите словами,
А сердцем никогда.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Вы любите словами,
А сердцем никогда…
 

Мама закончила петь и заплакала. Но Лиза даже не успела подойти к ней. Ожил ее мобильный. Из Швеции звонил Карл. Надо сказать, что она уже двое суток не могла до него дозвониться. И по правде, уже начинала тревожиться.

Лиза отошла подальше от компании и нажала кнопку ответа.

– Хэллоу, Лиза! – сказал Карл как-то слишком бодро и весело. Учитывая, что он не знал еще, что нашлись его брат с женой и, как казалось Лизе, довольно искренне переживал из-за пропажи Лизиного отца и болезни матери, это было более чем странно.

– Хэллоу… – сдержанно ответила Лиза и решила все-таки обрадовать или, скорее, успокоить Карла: – Ганс и Хелен нашлись. Они в Москве.

– Знаю, знаю, все знаю, но я тебе звоню по другому поводу!

– Почему я тебе не могла дозвониться? – строго спросила Лиза и добавила: – Я волновалась. Ты же знаешь, у меня отец пропал и мать болеет…

– Да, я помню, но мне с тобой нужно обсудить одну очень важную сделку! – не унимался Карл.

– Хорошо, – вздохнула Лиза, – давай обсудим.

Если говорить, что именно стало за рубежом для Лизы самым неожиданным, так это то, что иностранцы могли по телефону говорить друг с другом практически на любую тему, не опасаясь ни подслушки, ни прослушки. Лиза же еще с детства отлично помнила, как ее мама, чуть прикрывая ладонью трубку, все время шептала: «Это нетелефонный разговор. Договорим при встрече». А когда она чуть подросла, родители доходчиво объяснили ей, что все телефоны, особенно почему-то их телефон, прослушиваются и конфиденциальную информацию лучше сообщать лишь с глазу на глаз. Но за рубежом, в Швеции все было иначе. И Карл смело заговорил с ней о деле:

– Лиза, есть хорошее предложение, и я решил объединить нашу клинику с одной лабораторией и клиникой по пересадке органов. Я уверен, что там пригодятся и наш с тобой опыт, и наше мастерство. И главное, наши сбережения. Это теперь очень перспективное, прибыльное направление. У них налажены все контакты. Нужны только финансы, специалисты и помещения. Они хотят расширяться.

– Карл, давай обсудим это по приезде… – тихо сказала Лиза. Ей совсем не хотелось говорить о таких вещах по телефону, да еще когда рядом веселится компания и ловит каждое ее движение и слово генерал Потапчук.

– Ты что, не одна? Где ты? С кем ты? – спросил Карл, не скрывая волнения.

– Успокойся, Карл. Я с мамой. Я смотрю за мамой. Я же говорю, мама очень плохо себя чувствует, – попыталась успокоить мужа Лиза. – Я не могу сейчас ни о чем другом думать. У меня проблемы. Подожди, пока я приеду.

– Я не могу ждать, нужно действовать, – решительно сказал Карл.

– Карл, ну ты же видишь, мне не до этого. У меня отец пропал, мама болеет.

– Лиза, это очень, очень выгодное дело. И у наших шведских компаньонов уже есть надежные партнеры, – начал злиться Карл. – Но они не могут сейчас выехать в Россию, поэтому я и позвонил тебе – ты должна там, в России, срочно подписать кое-какие документы. Ты должна встретиться с нашими партнерами…

– Уже с нашими партнерами? – вздохнула Лиза. – То есть ты уже там сам все без меня решил?

Внутреннее чутье подсказывало Лизе, что здесь далеко не все чисто. И если их новые партнеры не могут выехать в Россию, вполне возможно, что власти их здесь не больно-то и хотят видеть. И будь она сейчас в Швеции, она обязательно бы поподробнее изучила тех, кто предлагает им сотрудничество. Но Карл, как истинный швед, просчитывал лишь свою собственную выгоду. А обещанный высокий процент от прибыли наверняка вскружил ему голову. И теперь разубеждать его в чем-либо бесполезно.

– Лиза, я дал твой телефон одному человеку. Он тебе позвонит, и вы встретитесь. Он приедет туда, куда ты скажешь, – решительно сказал Карл. – Он введет тебя в курс дел.

– Карл, я сейчас за городом. Я не в Москве, не могу туда вернуться, – поспешила предупредить Лиза, косясь при этом на Потапчука. Нужно было бы, конечно, обрисовать Карлу ситуацию более подробно, но Лиза пока что не могла придумать, как это сделать. Сказать, что она заболела и лежит в загородном госпитале? Напомнить Карлу, что не может оставить одну мать? Или придумать, что едет по следам отца и в данный момент находится очень далеко от Москвы? В конце концов Лиза решила сказать последнее.

Но Карл уже отключился. Лиза попыталась дозвониться ему, но он больше не отзывался.

– Что-то случилось? – спросил, подойдя к Лизе, Потапчук.

– Да нет, – покраснела Лиза. – Муж, Карл, звонил. Но я сама с ним разберусь.

– Надеюсь, ты ему не сказала, где ты находишься? – пристально глядя на Лизу, спросил Потапчук.

Лиза лишь покачала головой. Она растерялась и не знала, говорить или нет Потапчуку о новых планах мужа и о том, что он просит ее встретиться с каким-то своим или не своим компаньоном. В конце концов Лиза твердо решила никому не отвечать и никуда не ехать.