Текст книги "Такси!"

2

Мрак. Хуже, чем обычно по понедельникам, да еще и дождь. Внезапно хлынувший ливень может разогнать людей по такси, но если зарядит с самою утра, то никто просто не высунется на улицу. К половине первого у меня было всего семьдесят фунтов. Так пропущенную неделю не возместишь. И о чем я только думала – отсиживалась, видите ли, в своей берлоге. На Тотнем-Корт-роуд я подхватила слепого с собакой-поводырем; он просил отвезти его в Майл-Энд. Я не сразу въехала, что он слепой, и чуть было не отказалась – обычно я животных в машину не беру: аллергия на шерсть. Но нельзя же слепого с поводырем не пустить, верно? К тому же он не будет комментировать мой фингал.

Такси воняло мокрой псиной. Пес то и дело встряхивался, брызги летели во все стороны, от чего запах еще усиливался. Я хотела попросить слепого унять собаку, но передумала. Парень был моим ровесником. Бедолага.

– Просто диву даюсь, как вы управляетесь в этом городе, – заметила я. – Мне бы так не удалось. Не представляю, как можно обойтись без зрения.

Слепой вздохнул. На лице появилось выражение скуки, граничившей с обреченностью.

– Это моя жизнь, – ответил он. – Другой я никогда не знал.

Я тотчас пожалела, что завела этот разговор. Ему, наверное, это обрыдло не меньше, чем мне – разговоры о том, каково женщине быть таксистом. Я захлопнула пасть и крутила баранку, только поглядывая на него в зеркальце.

Когда слепой вышел, я проследила, как он подходит к своей двери и с ходу попадает ключом в замок. Ни секунды возни. Потом проехала мимо причудливой череды открытых зеленых местечек, безобразных холмов и попадающихся время от времени элегантных викторианских террас – наследие, сохранившееся еще со Второй мировой. Было уже поздно, и мне осточертело смотреть на чиркающие по стеклу дворники. Меня занесло в края Стефа.

В окрестностях Брик-лейн болтались без дела орды проституток. Похоже, из-за дождя и у них проблемы. У нас есть нечто общее. Ресторанчики открыты и полупусты, официанты торчат в дверях, зазывая посетителей. В воздухе висит густая смесь дождя и запаха карри.

Я как раз выбралась из машины и повернула к дому 134А, когда углядела знакомую белокурую шевелюру в окне «Шамира» – излюбленного ресторанчика Стефа. Он и Джимми, склонившись друг к другу, увлеченно обсуждали что-то, окутанные клубами сигаретного дыма. Они не слышали, как я иду по ковру с крупными узорами, и заметили меня только тогда, когда я положила руки Стефу на плечи. Он испуганно подпрыгнул:

– Господи, Кэт, смерти моей хочешь? – Стеф, а где мой поцелуй? А где мое «Как твоя поездка в Шотландию?» и «Как же я соскучился»?

Лицо у него расслабилось, снова появились ямочки, засияла улыбка – тускло-красное освещение придавало ей нечто дьявольское.

– Кэт, как же я соскучился! Как твоя поездка в Шотландию? – вопросил Стеф с наигранным надрывом и слегка шлепнул меня по заду. Я в отместку взъерошила ему волосы и придвинула к себе стул.

– Чао, Кэт, – лениво протянул Джимми, и я кивнула ему.

Наступила неловкая пауза; они переглянулись. Я сообразила, что прервала какой-то разговор. Рядом возник официант, забрал посуду из-под карри и смахнул со стола просыпавшийся рис. Потом вручил мне меню. Пока я заказывала ягнятину с рисом и «Хайнекен», Стеф и Джимми превратились из застигнутых врасплох заговорщиков в нормальных собеседников.

– Стеф, покажи ей эту штуковину, – предложил Джимми.

– Какую? Ах да… – Стеф полез в сумку, извлек оттуда томагоччи, поднес тварь к лицу и четко проговорил: – Я люблю тебя.

Уродец тотчас захлопал глазами, запищал и забулькал.

– Говорит, что хочет меня поцеловать, – пояснил Стеф.

– Да ладно тебе.

– Нет, серьезно. – Джимми достал сигарету. – Они учат слова. С ними разговаривать можно.

– Не выношу такие вещи.

– Терпение, – назидательно произнес Стеф и поставил все еще кудахчущего томагоччи на стол. Потом вынул из сумки еще одну игрушку и водрузил ее напротив первой.

– Стеф…

– Ш-ш! Слушай. – Стеф поднес палец к губам. Томагоччи номер один изложил томагоччи номер два свои планы относительно поцелуя. Томагоччи номер два что-то булькнул в ответ.

– Говорит, что она его любит, – перевел Стеф.

Первый томагоччи забормотал снова.

– Они разговаривают друг с другом. Разве не прелесть? – Стеф стиснул мою руку. – Кэт, а что у тебя с глазом?

– Это такая же прелесть, как если бы друг на друга бибикали два будильника.

Официант принес мой «Хайнекен», и я отпила большой глоток.

– Что с глазом, Кэт?

– Разногласия с шотландской барменшей, – буркнула я.

Стеф расхохотался:

– Ну ты даешь! – И кивком указал на меня Джимми: – Какова?

Затрезвонил телефон. Сначала я решила, что это один из моих, но мои не наигрывают песенки! Ненавижу мелодии на мобилах. Это не лучше, чем музыкальные дверные звонки или музыкальные лифты. Мгновенная ушная лоботомия. Я сморщилась от отвращения, когда Джимми достал свою «Моторолу».

– Да? – Бессмысленное выражение исчезло с его лица, он весь засветился. – Да, так чего там, браток? Да? Завтра? Во сколько?

Я заметила, как напрягся Стеф. Томагоччи махали друг на друга кургузыми крылышками и хлопали ресницами.

– Конечно. Ага. До скорого. – Закончив разговор, Джимми запихнул «Моторолу» обратно в карман. Что-то мне здесь не нравилось.

– Завтра? – переспросил Стеф.

– Ага. Полпервого, – отозвался Джимми.

– Ах черт. Полпервого меня не будет. Ты почему не дал мне самому с ним поговорить?

Джимми отмахнулся:

– Остынь. Я-то буду. Уж как-нибудь справлюсь.

Стеф кивнул и глотнул пива.

С чем справишься? – подмывало меня спросить. Но не учинять же Джимми допрос прямо здесь.

Прибыла моя ягнятина. Ну, допустим, это был цыпленок, но делать мне больше нечего, кроме как жаловаться.

Томагоччи, похоже, готовились к случке.

– Вы уже сплавили остальных? – спросила я.

– Не-а, – сказал Джимми. – Беда в том, что это старая модель. Их уже никто не хочет. Всем подавай новеньких – Тинни, Динни или как их там.

– Нас накололи, – добавил Стеф.

– В самом деле? Какая неожиданность. – Я так и не смогла сдержать сарказм.

А томагоччи тем временем совсем разошлись.

– Вот, пожалуйста, – вздохнул Стеф. – Это бывает, если оставить их без присмотра. Они съезжают с катушек.

Когда я впервые увидела Стефа, он удирал по Саут-Банк от двух амбалов, каждый из которых был крупнее его по крайней мере вдвое. Я как раз остановилась посмотреть, не спустило ли левое колесо. Поднимаю голову и вижу худенькую фигурку, размахивающую руками будто цепами. Парень с перевернутым лицом и безумными глазами несся на меня и вопил:

– Они хотят меня убить! Они меня убьют!

Я не сразу увидела преследователей. Было воскресенье, и на открытой сцене у Королевского фестивального зала играл оркестр. Вокруг болталась уйма народу. Но потом я заметила двух мордоворотов, ломившихся сквозь толпу, увидела выражение их поросячьих глазок, услышала, как громыхают ботинки по ступенькам, по тротуару…

Блондинчик притормозил возле меня, согнулся пополам в приступе кашля. Похоже было, что его вот-вот вывернет наизнанку.

– Пожалуйста… – И это все, что он сумел выговорить.

Я распахнула дверцу кеба:

– Залезай.

Дурачок хохотал и показывал амбалам средний палец, когда мы рванули с места.

– Куда? – спросила я, отъехав достаточно далеко.

– Мэйд-Вейл.

Всю дорогу Блондинчик названивал по мобильнику. Я пыталась подслушивать, но так и не уловила ничего вразумительного в потоке шуточек. Так и тянуло спросить, зачем эти мордовороты за ним гонялись, но парень с головой ушел в свою болтовню.

Наконец он сказал, чтобы я пару раз повернула направо, а потом налево, – и мы затормозили у элегантного дома двадцатых годов. Я взглянула на счетчик:

– Десять шестьдесят.

Панику на лице Блондинчика я заметила сразу и заблокировала дверь за секунду до того, как он схватился за ручку. Надо было сообразить, что это кидала, но слишком уж меня заинтриговала сама ситуация, да и не хотелось оставлять его на съедение этим гориллам. Днем таких подвохов обычно не бывает – потому и расслабилась. Кидают, как правило, в ночное время.

– Это так ты меня благодаришь за то, что я твою шкуру спасла?

– Извини, это не то, что ты думаешь… Я и не собирался… – У Блондинчика по крайней мере хватило совести смутиться.

Я повернулась к нему:

– Сколько у тебя при себе?

– Ну… – Он пошарил по карманам джинсов, а потом беспомощно улыбнулся, и белокурые пряди упали ему на глаза.

– К банкомату едем или как?

– У меня нет с собой карточки. Она в квартире… Если позволишь мне за ней сходить…

Этот недоносок серьезно думает, что я вчера на свет родилась?

– Похоже, у нас маленькая проблема. Скажи, как ты собирался со мной расплачиваться?

Блондинчик заерзал.

– Видишь ли, когда я убегал от тех парней, мне пришлось бросить все деньги.

Теперь я уже больше веселилась, чем злилась, но не хотела, чтобы маленький шельмец это понял.

– Слушай, детка, когда я начну с тобой разбираться, ты пожалеешь, что не остался с теми баранами.

– Ну, давай мы как-нибудь… Я ведь могу все уладить? Что, если я позвоню? Скажу, чтобы принесли деньги?

– Полагаешь, я с тобой весь день сидеть буду?

– Нет, я… э-э… Я в курсе, у тебя каждая минута на вес золота… – Он отчаянно скреб в затылке и таращился в окно; на лице явственно отражалось желание очутиться где-нибудь на улице, а не торчать тут со мной взаперти. – Понимаешь, – продолжал он, – я поставляю качественные товары для таксистов, таких же, как ты. Вообще-то я как раз тихо-мирно сбывал свой товар, когда два этих крупных джентльмена на что-то обиделись и решили меня убить…

– А что именно ты сбывал?

– Чехлы для сидений. У меня дома еще есть. Может, согласишься взять вместо… Да нет, вижу, что не согласишься.

Он говорил – а я улавливала интонации, несвойственные обычному торговцу. А если приглядеться к форме подбородка, к изгибу рта… На девяносто девять процентов уверена, что наш «крутой кокни» – мальчик из богатой семьи и с хорошим образованием.

– А как насчет платы натурой? – Блондинчик нервно хихикнул.

– Идет.

– Что?! – Он чуть не обделался со страху.

Квартира, как я позже выяснила, принадлежала его матери. Она переехала с новым мужем в Саффолк и разрешила сыну безвозмездно пожить там, пока квартира не будет продана. Фотография матери Стефа с супругом стояла на каминной полке. Она немного напоминала мою маму. А несколькими днями позже в «Крокодиле» Стив Эмбли поведал мне историю о Фреде Зеффи. Фред крутит баранку, но в основном торгует на рынке – это выгоднее. И однажды на Саут-Банк какой-то безмозглый маленький поганец попытался впарить ему чехлы. Беда в том, что Фред узнал те самые чехлы, которые у него сперли недавно. И чехлами дело не ограничилось. Фред обнаружил пропажу еще кое-какого добра. Он тотчас рванул на стоянку – взять на подмогу кого-нибудь из приятелей. Но, когда вернулся, коротышки и след простыл. Осталось только несколько сваленных в кучу чехлов.

Стеф потянулся с кровати за бутылкой «Джека Дэниэлса» и нашел ее без труда, хотя мы и лежали в кромешной темноте. Сделал глоток и передал бутылку мне. Огненная вода согрела меня – и развязала язык.

– Что это был за разговор по мобильнику, а, Стеф? Что у вас творится?

– Тебе это не интересно.

Был бы свет включен – заглянула бы ему в глаза.

– Нет, интересно.

– Могут у меня быть свои секреты? У тебя их вон сколько.

– Ничего подобного! Это просто моя природная загадочность.

– Да-да, Кэт, конечно, – хмыкнул Стеф.

– Ну ладно, расскажи. Это как-то связано с тем вином?

– Э-э… Ну… В общем, да.

Теперь мне уже не нужно было смотреть ему в глаза.

– Врешь. – Я отдала Стефу бутылку, и он отпил еще глоток. – Выкладывай.

Раздался вздох.

– Так и быть. Только уговор: секрет за секрет.

– Ладно. Ты первый.

Стеф прочистил горло, выдержал паузу.

– Это совсем другое дело, – разродился он наконец. – Прибыльное. Минимум усилий, максимум выгоды.

– Что ты должен делать?

Молчание. В комнате стояла такая темень, что я ничего не могла разглядеть, хотя глаза уже должны были привыкнуть. Я почти чувствовала, как расширяются зрачки. Темнота обретала вес и цвет – пурпурный.

– Приходит человек, приносит деньги. Мы держим их у себя одну неделю. Потом он возвращается и забирает их. Мы получаем свою долю.

– Что за человек? Сколько денег?

– По-разному. Завтра, наверное, миллион. В следующий раз может быть больше.

– И сколько вы получите?

– Десять тысяч на троих.

Все кружится. Нужно, чтобы зрение зацепилось за что-то, но все заслоняет тьма. Снова глотаю виски – и захожусь в кашле.

– Стеф, это еще что за хренотень?

– Тш-ш. Не гони волну. Я не знаю, понятно?

Я пыталась зажечь свет, но не могла нашарить выключатель. И притворяться спокойной тоже не могла.

– Стеф, не впутывайся в это! Тут какая-то крутая лажа! С чего тебе будут отваливать десять тысяч только за то, что ты подержишь у себя чужие деньги? А у себя они их почему хранить не могут? Да кто они такие вообще?

– Без понятия. Их Эдди знает.

– Стеф, ты лопух!

За дверью заскрипели половицы. Стеф накрыл мою руку ладонью, и я тотчас вцепилась в нее.

– Кто там? – крикнул Стеф.

– Эй, давай ты уймешься и будешь свои семейные проблемы утром решать? – послышался знакомый голос. – А то некоторым тут поспать приспичило.

– Да, Эдди, извини.

Половицы заскрипели снова: Эдди уходил. Я выждала минуту, не меньше.

– Как по-твоему, он слышал?

Раздался щелчок, и комнату залил свет. Стеф включил лампу со своей стороны кровати. Взбудораженный, он обернулся ко мне и зашептал:

– Кэт, что ты со мной делаешь? Не думаю, что он слышал. Если б слышал – довел бы до нашего сведения.

– Стеф, извини, правда, извини. Чего я меньше всего хотела – так это чтобы вы с Эдди из-за меня поссорились, но…

– Все. – Он предостерегающе поднял руку. Наэлектризованные волоски казались пушистым золотым ореолом. Лицо Стефа смягчилось, он погладил мою грудь. – Кэт, ты должна понять: это и есть моя работа. И я прекрасно знаю, что делаю. Если ты не бросишь свои штучки, я просто перестану тебе рассказывать. Ты спросила – я ответил. Лады?

Я помедлила. Хотелось бы еще кое-что узнать, но я сама же все испортила.

– Лады…

– Правильно. – На его лице снова сияла улыбка. – А теперь выкладывай свой секрет.

– Ох, Стеф…

Он поцеловал меня, и я снова вдохнула этот восхитительный аромат чернил.

– Кэт, почему ты последнее время такая грустная? Что-то случилось, да? Я это понял по твоему лицу еще в прошлый раз, и сегодня опять та же история.

– Не знаю, о чем ты.

– Знаешь. – Его глаза совсем рядом. Светлая-светлая голубизна.

– Дай-ка еще виски.

Стеф протянул мне бутылку, потом забрал.

– Это из-за моей матери.

– Твоей матери?

– Да. Скоро годовщина ее смерти. Мне это покоя не дает.

– Что-то вроде призраков? – Вид у Стефа был озадаченный.

– Нет, что ты. Просто мне не по себе, вот и все. И никакого секрета здесь нет.

Он коснулся моего лица – и рука его замерла.

Сон для меня опасен. Я не могу больше доверять собственной голове. В 5.30 утра я снова была в пути. Руль скользил во вспотевших ладонях, пересохшее горло горело, а взгляд был такой дикий, что я испугалась собственного отражения в окне. Обычно после сна очень кстати оказывается успокаивающий массаж Стефа, но в этот раз я сделала ноги, едва выбравшись из кровати. То ли будить Стефа было совестно после того, как сама же изводила его допоздна этими секретами, то ли просто хотелось остаться одной. Цвет словно электрошок разрывает голову, выматывает нервы, обостряет все чувства. Готова поклясться, что от меня пахнет паленым, когда я вырываюсь из этого сна.

Огонек включен не был, но я невольно притормозила возле девчонки, голосовавшей у Тауэрского моста. Стекло опустилось, и я увидела размазанную косметику и полные боли глаза.

– До Пимлико не подвезете?

Голос усталый.

Я кивнула. Она забралась в машину, и мы двинулись в путь.

Одета девчонка была для гулянки – миниатюрные шортики и укороченный топик. Или тусовщица, или проститутка. Совсем еще зеленая. Забилась в уголок и утирает глаза рукой. Кто-то обидел. Или наркотик так подействовал.

Возле кого попало я бы не остановилась – не тогда, когда меня все еще колотит от этого сна. Но здесь я что-то учуяла – хотя и собиралась сначала проехать мимо. Уловила ее отчаяние.

Ночью люди беззащитны и открыты. Видишь, что таится за деловым костюмом, за тщательно отрепетированной улыбкой, за внешним лоском. На миг перед тобой мелькает история людей – их подлинная история. И этого мига достаточно. Я высадила девочку у белого георгианского дома на Бесборо-стрит – наверное, все-таки шлюха, иначе откуда у нее деньги на такое? – и подождала, пока она не отыскала ключи и не вошла внутрь. А потом направилась к «Крокодилу».

– Туман оседает, – вместо приветствия сообщила я Винни, перебрасывая куртку через спинку стула и усаживаясь за стол.

– Привет, Кэтрин. – Она как будто замялась, глядя поверх моего плеча. Я невольно обернулась, но никого, конечно, не увидела.

– Как твой кашель?

– Намного лучше, спасибо. – Винни продолжала озираться по сторонам.

– Что-то не так, Вин?

– Не так? – Вид у нее стал совсем озадаченный. – Да нет. С чего вдруг?

– Два белых круглых тоста с яйцами-пашот, кофе и еще один чай для Винни, пожалуйста, Кев, – сказала я.

В кафе было тихо. Большой Кев в дальнем углу вытирал столики ветхой серой тряпкой.

Винни отхлебнула чай. Я заметила на столике чашку с недопитым кофе и уже хотела позвать Кева, чтобы он забрал ее, но перехватила взгляд Винни. Она опустила глаза.

– Вин…

Справа распахнулась дверь туалета.

– Кэтрин – как замечательно! Что у вас с глазом?

– Вы что здесь делаете?!

Крэйг Саммер поправил оливково-зеленый галстук, одернул полы черного пиджака, проверил ширинку и захлопнул дверь туалета, сияя мне улыбкой как с рождественской открытки. И подмигивая.

Он сел за столик рядом с Винни и взял свой кофе.

– Надо же, как удачно…

– Только не рассказывайте, что это совпадение! – Я метнула яростный взгляд на порозовевшую Винни. – Что здесь творится, ведьма ты старая?

Она открыла было рот, но Моргун опередил ее:

– Конечно, вы правы, Катерина, – это не совпадение. Во всяком случае, не совсем совпадение. Я оказался поблизости и…

– Оказались поблизости в шесть утра?! Вы что, следить за мной вздумали?

– Не говорите глупостей, – ответил Моргун и крикнул Кеву: – Еще кофе, пожалуйста!

Я решила его игнорировать.

– Винни?

Молчит. Психанула из-за «старой ведьмы».

Я посмотрела на Моргуна:

– Как вы узнали, что я здесь бываю?

– Вы мне сами говорили в «Гасконском клубе». Сказали, что почти каждый день заруливаете в «Крокодил» – кафе для таксистов в Пимлико. Я как раз возвращался домой, увидел кафе со столь выдающимся названием и решил попытать удачи.

– В общем, логично, ага, – заключила Винни.

– Я беспокоился за вас, Катерина. И мне так понравился тот ужин. Но когда я позвонил следующим вечером…

– Ладно, ладно… – Голова гудела, перед глазами еще мелькали сполохи цвета. – Кев, про завтрак забыли, хорошо?

– А? – послышался рык из глубин кафе.

Я встала и взялась за свою куртку.

– Заказ, говорю, отмени, Кев. Мне больше не хочется есть.

– Ты куда? – растерялась Винни.

– Воздухом подышать.

– Но он тебя целый час дожидался!

– А я его просила?

Выходя за дверь, я услышала голос Моргуна:

– Пусть идет, Винни.

Вот это взбесило меня больше всего.

Я оставила кеб там, где он и стоял, и пешком пошла к Темзе, дрожа от холода, но в то же время радуясь ему. Возле реки легче дышать, а мне сейчас именно это и было нужно. Небо – розовато-лиловое, предрассветное, подернутое туманом – сливалось с цветом, словно смешивались две краски, и теперь я была в силах преодолеть этот страх.

Через несколько минут за моей спиной послышалось пыхтение. Оборачиваюсь – Моргун. Топает по тротуару, пытаясь отдышаться.

– Намеков не понимаем? Трудно сообразить, что я хочу побыть одна?

Он все еще не мог перевести дыхание.

– Что на вас накатило, Крэйг?

Моргун, не переставая пыхтеть, сунул руку в карман и что-то протянул мне. Ключи от моей машины.

– Вот черт… – Я прямо чувствовала, как заливаюсь краской. – Спасибо. Но сами можете догадаться, что я подумала…

– Знаю. – К Моргуну наконец вернулась способность говорить. Взъерошенный, запыхавшийся, язык вывалил, как собака. Печальное зрелище.

Я смягчилась.

– Вот что, я хотела немного прогуляться по набережной. Может, вместе пройдемся?

– Было бы замечательно.

В молчании мы спустились к реке. Постояли, глядя на Вестминстерский мост, на Каунти-Холл, прислушиваясь к гулу пробуждавшегося Вест-Энда. Лондонский Глаз[8]8
  Гигантское колесо обозрения, построенное к рубежу II и III тысячелетий.


[Закрыть] возвышался надо всем, и даже Биг-Бен по сравнению с ним казался карликом. Крэйг достал сигарету, сунул в рот, но зажигалки у него, судя по всему, не оказалось. Он покосился на меня – не иначе, хотел попросить огонька, – но увидел выражение моего лица и убрал сигарету. Мы шагали по плитам; металлические набойки Крэйга постукивали в мерном ритме.

– Откуда синяк? – внезапно спросил он.

– Да врезал один… знакомый. По пьяни.

– Это тот, который взял тогда трубку?

– Что вам Винни наговорила? – Я упорно смотрела на воду.

– Значит, тот самый. Винни ничего не говорила. Извините, Кэтрин. Я не подумал, что у вас могут быть проблемы с приятелем.

– Он мне не приятель. – Слова сорвались сами собой. Но это была правда – хотя и не совсем.

Моргун открыл было рот, чтобы что-то спросить, но передумал. Даже не глядя на него, я могла точно описать его ужимки.

– Кто такая Марианна? – спросила я.

В яблочко. Крэйг остановился как вкопанный, я заглянула ему в лицо и с удовлетворением отметила, что он растерялся.

– Как вы узнали о Марианне? Ага! Пробрало.

– Ее открытка у вас дома.

– А… – Он снова заморгал. – По углам шарили? Вообще-то я бы на вашем месте сделал то же самое.

– Так кто такая Марианна?

– Моя бывшая жена.

– Которая тебя бросила, когда ты собирался на Гавайи.

– Нет. Я женился снова. А потом опять развелся. Непримиримые противоречия.

– Почему же тогда хранишь открытку?

Крэйг пожал плечами:

– Сам не знаю.

– Вечно она над вами, мужиками, подшучивает. Я о любви.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Я ее больше не люблю.

– Ну-ну.

Мы миновали алкаша, храпевшего на скамейке. Голубь сидел у него на ботинке и что-то склевывал с подошвы. Алкашу было плевать. Оранжевое сияние заливало небо, отражалось в воде. Мимо мчались автомобили, огни их фар цветом напоминали восход. Проехал Дэнни Маккэй в своем такси, помахал мне рукой.

– У вас бывают кошмары? – спросила я.

Крэйг состроил гримасу:

– Не так чтобы часто. Иногда снятся серийные убийцы.

– Серийные убийцы?

– Это совсем не то, что вы думаете. Каждый раз по-разному, но про одно и то же: как я ловлю их. Я должен догнать, схватить, повалить на пол и удерживать до появления полиции. Лежу на каком-нибудь психе с ножом, а он отбивается что есть сил. А я его держу. И не могу выпустить. И просыпаюсь весь выдохшийся.

– Господи…

Крэйг пробормотал что-то, чего я толком не разобрала. Что-то вроде «демоны внутри». Он снова полез за сигаретами и на этот раз отыскал-таки зажигалку.

– Пытаюсь бросить. Просто утро выдалось нелегкое.

Я поборола желание прочитать ему лекцию о здоровом образе жизни и вместо этого рассказала о своем сне:

– А мне снится цвет. Цвет, которого не существует в природе. Он заполняет мою голову и пугает до смерти.

Крэйг вскинул бровь и выпустил облачко дыма.

– Тогда на что же этот цвет похож?

– Вроде розового, но не то. Или, может, зеленый… А иногда кажется, что синий.

Мы шли мимо паба в виде пришвартованного корабля. На Южном берегу мерцала огнями бетонная громада Королевского фестивального зала.

– Или серый, как фестивальный зал, – размышляла я.

– Ну вы даете. Разве бывает цвет, которого не существует? Все цвета есть в спектре. И этот тоже должен где-то быть. Надо просто определить, что он собой представляет.

– Да нет его в спектре! Он есть только в моей голове. Не станешь же ты утверждать, что моя голова – это тоже спектр. Это что-то другое, и я этого боюсь.

Я рванула вперед, мимо Хангерфордского моста, мимо станции метро, оставив Моргуна позади.

– Катерина! Извините! Я не хотел…

– И хватит меня так называть!

Мы сидели в итальянской забегаловке – то ли кафе, то ли магазинчике – возле «Оксо Тауэр»[9]9
  Дорогой ресторан в Центральном Лондоне.


[Закрыть]. Это было одно из излюбленных местечек Моргуна. Он объявил, что тут лучшие в городе рогалики, и предложил угостить меня завтраком. Аппетит ко мне уже вернулся, а в животе бурчало так, что и в голову не пришло отказываться. Кафе только-только открылось, мы оказались первыми посетителями. Пахло жареным беконом и кофе. Мы устроились в уголке, за уютным столиком с бело-зеленой скатертью, как раз под списком особых блюд. Три итальянки расставляли на стойке тарелки со всевозможными сандвичами. Девчушка, обслуживавшая нас, насвистывала «Звездное знамя»[10]10
  Государственный гимн США.


[Закрыть]. Похоже, она не была в курсе, что это такое.

Рогалики оказались неплохие, хотя лучшими в городе я бы их не назвала. Я облизнула пальцы и потянулась за маслом.

– Моргун, поведай наконец, чем ты занимаешься.

Он отмахнулся:

– Давай не будем об этом. Слишком нудно.

– Но я хочу знать. Ты обо мне все выспросил. А это единственная вещь, которую я хочу знать о тебе.

Моргун с загнанным видом потер голову.

– У меня свой бизнес. В некотором роде работа по связям с общественностью. В настоящее время я устраиваю международную конференцию производителей зубочисток.

– Ясно.

– Я же предупреждал, что это скучно, но ты сама хотела узнать. – Он глотнул капуччино.

– Не так скучно, как водить такси, – буркнула я с набитым ртом, а про себя сделала заметочку: врет.

Уверена на все сто. А навела его на эту идею пачка зубочисток, валявшаяся на столе. До чего же никудышный лгун. И придумать ничего не может, если подсказки нет прямо под носом. А формулировка-то какова – «в некотором роде»! И что у людей за манера – напускать такой туман вокруг своей работы. Хотя, может, он по природе скрытный.

– Хотелось бы увезти тебя на денек из Лондона, – сказал Моргун. – Покатались бы. Готов спорить, саму тебя еще никто не катал?

– Рискованно. Буду командовать с заднего сиденья.

– А я все-таки попробую. – Моргун весь вымазался сахарной глазурью от рогалика. Вид дурацкий и забавный – но вдруг добродушная улыбка показалась мне какой-то неестественной. Если тебе нечего скрывать, зачем врать про свою работу?

– Ну давай, – подначивал Крэйг.

– Работать надо. Я не могу расслабляться.

– Я и не мешаю тебе работать. Доставлю обратно когда пожелаешь. – Поставив локти на стол, Моргун грел в ладонях чашку с капуччино. Из-под рукавов пиджака виднелись манжеты рубашки. Он носил запонки. Господи, да кто сейчас их носит? Жулье, вот кто.

– Как насчет пятницы? Ты свободна?

Пятница. Тринадцатое. Злосчастная попытка отца отслужить заупокойную службу по моей бедной матери. Худой седовласый человечек топчется у входа в церковь; на нем костюм, который он надевал на родительские собрания. Пожимает руки, благодарит – и непостижимым образом кажется довольным собой. Ничего не осталось от смеющейся, танцующей, пьющей джин и глотающей таблетки женщины – только урна с прахом в земле.

Затрезвонил телефон – не мой. Гнусный мотивчик «Нокиа». Моргун вытащил мобильник из кармана.

– Алло? – До меня доносился еле слышный голос звонившего. Моргун кивал, хмурился, потом принялся нетерпеливо постукивать ногой. – Да. Подъеду прямо туда. Через полчаса. – Он отсоединился.

– Что-то срочное?

– А? – Моргун уставился на меня так, будто хотел спросить: «А ты кто такая?» Мысленно он уже был на улице.

– Крэйг?

– Надо ехать. – Он наконец пришел в себя. – Извини. – И выскочил за дверь, что-то крикнув через плечо. «Я тебе позвоню», наверное. А может быть и нет.

Девчушка-официантка подошла со счетом.

Ну спасибо тебе, Моргун.

Я накручивала педали велотренажера – отдувалась за рогалики, которые смолотила пару часов назад. Мысли пребывали в свободном полете. Спортзал для этого – идеальное место. Тело вкалывает на всю катушку, а сама ты бродишь где-то еще.

Моргун.

Я упорно твержу, чтобы он убирался. А он с таким же упорством возвращается обратно.

Секрет управления моей пятеркой заключается в том, что я держу все под контролем. Но с Моргуном не так просто. Он полон сюрпризов, и потому с ним трудно. Но это же придает ему привлекательности. Будто балансируешь на лезвии – а я такое люблю. И еще он меня интригует.

Мэв говорила: если кто-то голосует, прислонившись к фонарному столбу, тормози в нескольких ярдах от него. Пусть подойдет сам – проверишь, может ли он держаться на ногах. Если в не самом благополучном районе голосует одинокая девушка – подруливай медленно и проезжай чуть-чуть вперед, глядя в зеркальце: не торчит ли в дверях ближайшей лавочки компания парней? Но если человек сел в твой кеб – он на твоей территории. И держись с ним соответственно.

В дверях появилась девчонка, которую я не перевариваю, и первым делом вылупилась на меня. Я полыхнула на нее взглядом. Ненавижу эти выщипанные, дугой изогнутые бровки, этот белобрысый «конский хвост», болтающийся на ходу. Ненавижу дорогое голубенькое трико и маленький задик, которым она виляет, подходя к беговым дорожкам. А как разминается – тоже мне балерина выискалась. А как мы головку наклоняем, чтобы наушники плейера надеть! Начинает она в мягком, неспешном ритме – очень женственно и сексуально. Все четверо мужиков, ворочающих железо, пялятся на нее, и она это знает. Королева зала. Я постаралась выкинуть ее из головы и сосредоточиться.

Все решает инстинкт. И если с инстинктом у вас неважно – таксистом вам не бывать. Вы рискуете каждый раз, когда кто-то открывает дверцу. У меня с инстинктом все в порядке. И велит он мне держаться подальше от Крэйга Моргуна Саммера.

Королева ускоряла темп, пыхтя при каждом движении. Звучало довольно похабно. Парни глаз с нее не сводили, и что у них на уме, было яснее ясного.

Загвоздка в том, что прошвырнуться в пятницу с Моргуном – идея очень даже неплохая. Пусть меня свозят куда-нибудь, развлекут, угостят вином и покормят. Никакого тебе давления на психику, никаких проблем и заупокойных служб. Коли держать его под контролем… Кто-кто, а я с этим управлюсь. В конце концов, это всего лишь еще один парень… Мои мысли снова вернулись к велотренажеру. Я крутила педали уже двадцать пять минут. Пора притормаживать. Постепенно сбавила ход, и вот на спидометре высветился ноль. Тогда я слезла с тренажера и спокойно направилась к беговой дорожке по соседству с пыхтящей белокурой королевой. Пора тут кое-кому надрать задницу!