Текст книги "Воспоминание о настоящем"

– Не допрыгну, – отрицательно машу головой, показывая рукой на расстояние между берегом и яхтой.

– Не надо, – улыбаясь, отвечает Макс.

Он нажимает кнопку на миниатюрном дистанционном пульте и трап, покрытый золотисто-коричневой древесиной, поднимается, а затем, раздвигаясь, скользит прямо к ногам.

– Просто волшебство, – усмехаюсь я.

Не обращая внимания на сарказм, Макс делает жест рукой, приглашая пройти. Всё здесь словно сияет, сверкает и пахнет роскошью. Светлые тона обивки стен, мягкой мебели, пола и потолка придают интерьеру необычайную лёгкость и воздушность.

– Угловая софа, под ней рундуки, – словно гостеприимный хозяин, принимается он за рассказ. – Проход в кубрик экипажа.

Неспешно следую за Максом. Семён Викторович присаживается на софу, видимо, экскурсия его уже утомила.

– Почему «Мирабела», – делая безразличный вид, всё же интересуюсь названием яхты.

– Красивое имя, – пожимает шеф плечом.

Двигаемся дальше.

– Главный салон.

Для функционального зонирования используются многоуровневые полы. Уровень первый – два белоснежных дивана с декоративными подушками ярких цветов, большой стол, холодильник и бар. Особенно моё внимание привлекает стоящая на столе деревянная фигурка совы с огромными выпученными глазами. Не знаю, что в статуэтке вдохновляет больше: кропотливо вырезанные искусным мастером перья или неестественно распахнутый взгляд птицы. Макс берёт меня за руку, помогая подняться на ступень выше.

– На втором уровне камбуз. Марина сегодня нас обязательно удивит.

– Не сомневаюсь. Куда ведёт эта лестница, – спрашиваю я.

– Трап на флайбридж, – отвечает Макс.

– Куда?

– Сейчас увидишь.

Поднимаемся по трапу, выходим на площадку, расположенную на крыше.

– Вообще, основная функция флайбриджа – возможность управления яхтой под потоком свежего воздуха и солнечными лучами, но мне это место нравится и в качестве зоны отдыха.

Перед нами открывается великолепный вид. Недолго думая, вольготно располагаюсь на удобной софе, Макс присаживается рядом.

– Мне нравится, – не в силах больше сдерживать эмоции, говорю я.

– Тогда предлагаю остаться здесь.

– Экскурсия ещё не закончена?

– На нижней, жилой палубе есть несколько кают. Если захочешь, потом посмотришь сама.

Киваю головой. Только сейчас замечаю, что яхта уже движется. Огромные водные глыбы, образующиеся от работы мотора, представляют собой восхитительное, завораживающее воображение зрелище. Ощутив полное умиротворение и покой, наслаждаюсь скоростью, ветром и искрящимися на солнце брызгами воды. Если бы восторг и радость измерялись какой-либо шкалой, то моих эмоций сейчас не выдержал бы ни один измерительный прибор.

– Семён рассказал о твоих успехах, – доброжелательно начинает Макс.

– Что именно? – немного напрягаюсь я.

– Вход находишь безошибочно, числа угадываешь.

– Да, вход – это сильно, – неохотно соглашаюсь.

– Не знал, что тебе здесь так понравится, – решив сменить тему, продолжает он. – На водных лыжах кататься умеешь?

– Не пробовала. Наверное, умею.

– Самонадеянная, – улыбается он. – Это достаточно сложно.

– А ты умеешь?

– Умею, – произносит он с некоторой гордостью.

– Тогда и я смогу, – утверждаю я без тени сомнения.

Он на меня смотрит серьёзно и внимательно, немного склонив голову.

– Расскажи о себе?

Сосредоточенно вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, шутит или говорит серьёзно.

– Ты знаешь о моей жизни достаточно, – пожимаю плечами. – Что именно из собранной твоими подопечными информации освежить в памяти?

– Это поверхностные сведения… Мне интересно тебя услышать…

Хмурюсь, не знаю, с чего начать…

– Моя жизнь может показаться скучной и однообразной, – с грустью констатирую я.

– Почему?

– Главным образом, потому что она такой и является.

– Не занимайся самоедством.

– Пожалуй, – усмехаюсь. – Иногда грустно от того, что день за днем проходит в суете, работе, мыслях… Однажды я решила, что каждый день непременно должен привносить в жизнь нечто новое, доброе и светлое, наполнять её смыслом, давать пищу для духовного развития, новых знаний или обогащать полезными делами. Понимаешь?

– Понимаю, – кивает он. – Ну и как? Удается так жить?

– Пока не очень. Но я над этим работаю.

Замолкаю, погружаясь в собственные мысли.

– Крайне содержательная беседа получилась, – прерывая молчание, смеется он

– Не поверишь, я задумалась.

– О чём?

– Не знаю, словно провалилась куда-то далеко.

– Приятное состояние?

– Ещё не решила…

– Ты считаешь себя хорошим человеком?

– Мне не доводилось встречать в жизни людей, считающих себя плохими, – пожимаю плечами.

– Чтобы быть хорошим, нужно обладать определённым набором положительных качеств…

– Чтобы быть хорошим, на мой взгляд, достаточно не делать зла, – задумчиво говорю, затем, после довольно длительной паузы, добавляю, – если вникнуть, вопрос весьма спорный… Стать плохим легко. Допустим, при необходимости сделать выбор, от которого зависит личное благо, но страдают интересы других людей, любой адекватный человек будет думать в первую очередь о себе. Значит ли это, что человек плохой? Думаю, нет… Это значит, что человек – эгоист, это природа. Или когда одного и того же человека близкие считают честным, справедливым, хорошим, а коллеги по работе настоящим негодяем. Всё относительно, и в основном зависит от ситуации. А жизнь просто соткана из разных ситуаций и редко кому удаётся быть хорошим для всех. Я ещё не сталкивалась с обстоятельствами, когда приходилось бы поступать подло по отношению к другим, по крайней мере, мне об этом ничего неизвестно. Надеюсь, жизнь никогда не поставит меня перед выбором, потому что не знаю, какое решение тогда приму.

Ловлю себя на мысли, что позволяю себе быть откровенной. Забыла, где и с кем нахожусь? Не знаю, какое решение тогда приму… Зачем? Зачем я разговариваю с Максом так, словно он мой врач или знакомый? Зачем? С другой стороны, пусть верит в то, что я ему доверяю…

– Почему ты одна? – приблизившись ко мне, с нескрываемым интересом в глазах спрашивает он.

– Потому что не встретила человека, с которым хочу быть вместе.

– А какого человека ты ищешь?

– Не знаю, у меня нет конкретного представления о том, как он выглядит: рост, вес и остальные параметры. Даже не знаю, чем он занимается, только он такой же, как я.

– В каком смысле?

– Мне должно быть лучше с ним, чем без него… Рядом с этим человеком я не должна чувствовать себя одинокой.

– Абстрактное описание. Может, просто не знаешь, чего хочешь?

– Я знаю. Не всегда удается облачить свои ощущения в слова, но я понимаю, о чём говорю.

Молчу. Начинаю злиться на себя за прямодушие.

– Почему ты меня об этом вообще спрашиваешь? – хмуря брови, повышаю голос.

– Удивляет твоё одиночество, – словно не замечая моего раздражения, спокойно отвечает он.

– Трудно спасти души, не ищущие спасения, – легко соглашаюсь, затем, серьёзно добавляю, – чрезмерная самодостаточность – мой главный недостаток.

– Меня одиночество угнетает.

– Главное, чтобы моё одиночество не угнетало меня.

– То есть тебе хорошо в таком состоянии?

– В каком «таком» состоянии?

– В состоянии одиночества. Ты ни к кому не привязываешься и не ждёшь этого от других.

– Удобная позиция, меньше разочарований.

– Не возникает желания с кем-то поговорить, что-то обсудить?

Усмехаюсь.

– Общение не всегда идёт во благо. Чтобы подпустить человека слишком близко, необходимо время и желание, нужно чем-то делиться, обсуждать, разговаривать, общаться, проводить вместе время… И это нужно делать постоянно, не только когда нужно тебе, но и когда в этом нуждается другой человек. А когда кто-то становится неотъемлемой частью твоей жизни, ты начинаешь в нём нуждаться, скучать, в некотором смысле зависеть… Это делает тебя уязвимым. Кроме того, когда другой человек довольно много знает о тебе и твоей жизни, могут начаться определённые сложности. Скелеты в шкафу есть у каждого, и с близким человеком этим скелетом непременно хочется поделиться. А у этого близкого есть ещё два близких, и так до бесконечности. Вопрос только в том, что с чужой тайной расстаться гораздо легче, нежели с собственной, поэтому увеличивается вероятность предательства, утечки информации. Не хочу лишних проблем.

– Ты настроена на негативный исход, даже не попытавшись…

– Возможно, но я всё уже просчитала, зачем пытаться, когда известно, чем всё закончится? Кроме того, сейчас мир устроен гораздо проще, в любой момент нажав одну-две кнопки, можно общаться с людьми по всему миру. Без обязательств, без привязанности, без зависимости…

– Это не то, – мягко произносит Макс. – Мне важно видеть глаза человека, слышать голос…

– Ты старомоден. С нынешними технологиями возможно всё…

– А ты одинока.

Это уже слишком.

– В чём ты меня упрекаешь? Почему тебя удивляет моё одиночество? Почему вообще с тобой на эту тему разговариваю? – не выдерживаю я. – Словно пытаешься меня убедить, что я неправильно живу, будто заставляешь оправдываться или извиняться за свою жизнь. И вообще, твои рассуждения пугают посредственностью. Словно можно пойти в магазин, выбрать там понравившегося человека, попробовать с ним отношения и если что-то не устраивает, то вновь вернуться в магазин, сдать старого по гарантии и выбрать нового.

– Не злись. Хоть кота заведи, нынче модно, – игнорируя мои вопросы и размышления, невозмутимо продолжает рассуждать он.

– Не люблю животных, – резко обрываю диалог.

Последующие полчаса оба молчим. Смотрю на воду, Макс, видимо, тоже.

– Какие планы на сегодня? – переведя взгляд на него, неожиданно спрашиваю.

– Сначала за свежими морепродуктами, потом Марина приготовит шикарный обед. Кушать хочешь? – говорит он так, будто ничего не произошло.

– Да, я без завтрака, – пожимаю плечом.

– Ну, вот и прекрасно.

Пауза.

– Как морская прогулка на яхте способствует развитию моих экстрасенсорных способностей? – словно пытаясь его в чём-то уличить, задаю вопрос.

– Никак, – качает Макс головой, (слегка приподняв правое плечо. Да что ж они все постоянно то левое, то правое плечо поднимают. И с бровями то же самое… Это абсолютно ни к чему и зачастую даже не вяжется со смыслом происходящего) – Морская прогулка на яхте будет способствовать хорошему настроению.

– Люди не всегда готовы понять и принять услышанное… Даже если для тебя сказанное – аксиома. В силу убеждений или жизненного опыта у каждого из нас есть собственные суждения относительно любой ситуации, – смотря вдаль, рассуждаю я. – Не нужно ждать, что каждый готов к твоим словам и встретит их дружелюбно. То, что для тебя кажется очевидным, не всегда воспринимается другим как истина в последней инстанции. Но время рассудит, расставив всё по своим местам. Смирись.

– Оправдываешь свою несдержанность?

Действительно, я что, попыталась извиниться? Это звучит как извинение? Что со мной происходит? Я ни в чём не виновата… И надо было отреагировать на его расспросы жёстче.

– Даже не думала об этом, – категорично заявляю, затем добавляю, – не говорю, что моя точка зрения является единственно верной, но она, как минимум, имеет право на существование.

– Желание изменить мир к лучшему… – произносит он как-то неопределённо, словно ставит диагноз себе или мне.

– Но если мир не хочет меняться или считает, что лучше будет иначе. Кто сказал, что твое видение лучшего мира совпадает с видением лучшего мира остальных более семи миллиардов человек? Кто вообще придумал мерило лучшему?

– Но ведь есть стандарты…

– Стандарты чего?

– Всего.

– Эти стандарты постоянно меняются, их создают умные люди, тонко и ненавязчиво, а иногда и докучливо, тут уж все средства хороши, внедряют в массы, объясняя жизненной необходимостью, предлагают определённые услуги и товары, способствующие «стандартной» жизни, и получают прибыль. Те, у кого очень много денег, имеют возможность жить по своим стандартам, те, у кого денег меньше, исполняют чужие мечты, живя навязанными шаблонами, а остальные не задумываются об этом вовсе.

– Считаешь себя особенной?

– Да, – уверенно киваю головой. – Как и остальных семь миллиардов человек.

Выдерживаю эффектную паузу. Кажется, бдительность усыпила. Теперь, пользуясь ситуацией, необходимо поговорить о главном.

– У меня к тебе просьба.

– Слушаю, – заинтересованно смотрит на меня Макс.

– Попроси, пожалуйста, отключить решётку в моей комнате.

– Почему?

– Не могу открыть окно, только касаюсь его рукой, появляется решётка. Она придаёт угрюмость комнате и калечит вид.

– Понятно, почему ты такая покладистая, откровенная и рассудительная сегодня. Я думал, что, воспользовавшись моментом, начнёшь расспрашивать о перспективах работы, – улыбается он. – Решётку отключат, когда я поверю в твою готовность к сотрудничеству.

– А о перспективах поговорим? – смеюсь я.

– Мне нечего сказать. Всё зависит от тебя.

Макс замолкает, его лицо приобретает сосредоточенное выражение. Впервые за весь период нашего вынужденного общения я нутром ощущаю его страх, на уровне инстинкта. Мой пульс учащается, руки сжимаю в кулаки, беспокойство и напряжение нарастают. Макс производит впечатление сильного, уверенного в себе, всегда готового к опасности мужчины. Именно по этой причине становится особенно мрачно, когда он испытывает чувство страха.

– Хочешь вина?

Этим вопросом Макс застаёт меня врасплох.

– Не употребляю алкоголь…

– Почему?

По-моему, не употреблять алкоголь вполне естественно, зачем спрашивать о причинах?

– Хочу всегда оставаться собой, чтобы никакие внешние факторы не имели влияния на самочувствие и настроение. Если грустно – хочу грустить, если весело – веселиться… Люблю чистые эмоции, без примесей и искусственного вдохновения.

Яхта начинает замедлять ход, затем и вовсе останавливается..

– Что случилось? – оглядываясь по сторонам, спрашиваю я.

– Морепродукты, – ровно объясняет Макс.

Не понимая, что происходит, всё же решаю не приставать с расспросами. Повернув голову налево, наблюдаю за тем, как вплотную к яхте подплывает небольшой катер. В нём двое мужчин в костюмах для дайвинга. Семён Викторович пожимает руки обоим мужчинам, забирает большой белый пакет. Затем катер медленно отплывает, а яхта вновь ускоряет ход.

Намереваюсь больше не затуманивать сознание тяжелыми мыслями, гораздо интереснее смотреть на огромные водные глыбы, рвущиеся из-под днища яхты. Завораживающее зрелище приводит в неописуемый восторг, всё время хочется улыбаться.

Буквально через полчаса на флайбридже с подносом в руках появляется Инна. Она активно улыбается Максу, оставляя меня без внимания. Отчего-то начинаю чувствовать себя неловко. Разложив блюда с подноса и ещё раз одарив трепетным взглядом предмет своего обожания, она удаляется.

– У вас с Инной всё хорошо? – заметив изменения в моём поведении, спрашивает он.

– Я её не обижала, – отшучиваюсь.

– А она тебя?

– Не думаю, что она в принципе способна меня обидеть, – серьёзно смотря на Макса, добавляю, – что нам принесли?

– Попробуй это, – передаёт он мне маленькую тарелочку с чем-то неопределённым. – Тебе понравится.

– Откуда знаешь?

Думаю, – растерянно говорит он. – Только нужно с соусом. Эти два отлично подойдут, остаётся только выбрать.

– И какой же из двух соусов я выберу?

– Полагаю, этот, – смеётся Макс, подавая соусницу. Не люблю создавать из чего-либо культ, особенно из еды, но, откровенно говоря, ничего более изысканного, нежели свежие морепродукты, я никогда не пробовала. Непередаваемые ощущения. От удовольствия закрываю глаза. Буквально тающая во рту текстура, имеющая сладковатый вкус и гармонично оттеняющий эту сладость сливочный соус. Идеальное сочетание. Безусловно, еда является неотъемлемой частью нашей жизни, а вкусная еда, однозначно, самым простым способом порадовать или побаловать себя… Особенно, когда неделю соблюдаешь гречневую или кефирную диету, чтобы затем легко, изящно и непринуждённо влезть в любимое платье. Наслаждаюсь исключительным вкусом свежих морепродуктов и потрясающим морским пейзажем. Жизнь, кажется, удалась.

– Как тебе? – смакуя каждый кусочек, спрашивает Макс.

– О чём ты?

– Об обеде.

– Бывало и лучше, – почему-то нагло лгу я.

Зачем он меня об этом спросил? Почему я так ответила? У меня точно проблемы…

– Ты права. Попрошу уволить повара, – спокойно, но безапелляционным тоном произносит Макс.

Замираю от неожиданности. Вилка падает из рук на пол.

– Почему?

– Только плохой повар не может приготовить свежие морепродукты.

– Я бы не стала принимать резких решений, в целом обед удался, – после непродолжительной паузы робко пытаюсь вставить слово я.

– Позволь, я буду это решать, – со стальными нотками в голосе заявляет он.

Не знаю, как объяснить… Иногда я говорю то, что совсем не планировала говорить. Чувствую себя не лучшим образом. Возникает ощущение кома в горле. Макс продолжает трапезу, я окончательно расстраиваюсь из-за испорченного обеда и настроения. Наступает молчание, только шум мотора и всплески воды разрывают воцарившуюся тишину. Усиленно пытаясь набрать в лёгкие как можно больше воздуха, наконец решаюсь на примирение.

– Я не подумала о том, что мой каприз может отразиться на постороннем человеке.

– Почему ты вечно всё портишь? – философски произносит Макс, словно не спрашивая, а констатируя факт.

Не получается быстро сориентироваться и ответить на заданный вопрос. Хотя, данное умозаключение с трудом можно назвать вопросом.

– Скверный характер здорово отравляет твою жизнь, – не унимается он.

Чтобы не реагировать на откровенное хамство, считаю до десяти.

– Не молчи. Ты согласна, что окружающим с тобой крайне трудно?

Считаю до двадцати пяти.

– Ты чувствуешь себя виноватой? – явно выходя за пределы самообладания, повышает он голос.

Считаю до сорока двух. Выдыхаю. Как легко на душе становится.

– Иногда я бываю не права.

– Это всё? – немного успокоившись, видимо, тоже посчитав, как минимум, до сорока, спрашивает он.

– Я знаю, что слово не воробей, но в жизни бывают ситуации, когда возникает непреодолимое желание вернуться на десять минут назад, чтобы на этот раз промолчать.

– Пытаешься извиниться?

– Нет… но мне бы хотелось иметь возможность вернуться на десять минут назад.

Он встаёт и решительным шагом направляется по трапу на нижнюю палубу. Мне бы хотелось остановить Макса, но слов я не нахожу. Тоскливо провожаю его взглядом. Моментально на флайбридже появляется Семён Викторович, давая ещё один повод впасть в глубочайшую депрессию. Смотрю на воду, желая обрести спокойствие, но кошки скребут на душе.

Минут через пятнадцать Макс возвращается, садится рядом. Судя по всему, он продолжает злиться, но уже явно меньше, чем пятнадцать минут назад.

– Думала, больше не будешь со мной разговаривать, – осторожно начинаю диалог.

– Это моя работа, – и, подумав, Макс скромно добавляет, – ты не подарок.

Он не желает объяснять, на чём основана столь категоричная позиция, но считать до ста мне не хочется… как, впрочем, и молчать.

– А я здесь именинников не вижу, – посмотрев вокруг себя, произношу отчётливо и громко. – Кстати, ты…

Он поднимает голову и внимательно смотрит на меня. Трудно описать этот взгляд, тем более определить, что он означает. Наверное, я сообщила человеку нечто совершенно новое.

– Что я? – изумлённо вскидывает он бровь.

– Должна признаться, ты – жуткий зануда, – без тени иронии утверждаю я.

– Жуткий?

Уверенно киваю головой… Неужели ему об этом никто не говорил?

– Иногда просто невыносимо. Всегда серьёзен, предсказуем, категоричен в суждениях. С тобой скучно, – игриво произношу я, облокотившись на спинку софы.

– Это, наверное, не лечится? – словно ещё на что-то надеясь, уточняет он.

– В твоём возрасте точно не лечится.

Снова взглянув на меня, Макс улыбается.

– Мне нравится мой возраст, – уверенно и вполне искренне добавляет он.

– Мне тоже пока нравится, – задумчиво произношу. – Хотя, даже если бы это было не так, боюсь, учёные ещё не нашли способ менять возраст.

– Возможно, скоро найдут. Например, будут консервировать людей в выбранном ими самими возрасте, – осторожно, словно боясь произнести это вслух, говорит он. – Представь, каждому при рождении на шею будут надевать медальон с кнопкой, которую человек сможет нажать и тем самым остановить своё взросление в любом возрасте.

– И после активации кнопки человек уже не будет взрослеть или стареть, но при этом сможет ходить, говорить и заниматься всем тем, чем занимался до этого? – заговорщическим тоном поддерживаю смелую фантазию.

– Почему бы и нет?

– Тогда в мире не останется пожилых людей, все будут до самой смерти активные, деятельные, молодые, красивые и здоровые.

– Тогда, наверное, и смерти не будет. Думаю, ученые уже давно работают в этом направлении, – Макс сосредоточенно смотрит на меня, затем важно произносит. – У меня для тебя был приготовлен небольшой сюрприз. Думал, тебя это порадует… Теперь не уверен.

– Есть только один способ это проверить – показать сюрприз мне, – приободрившись, расплываюсь я в улыбке.

– Дай мне руку.

– Зачем? – изумляюсь я.

– Прочитаешь мои мысли. Окажешься права, отдам тебе сюрприз.

– А если не смогу прочитать твои сюрные мысли?

– Значит, никогда не узнаешь о сюрпризе.

– Жёстко. Я же тогда не смогу ночами спать, – пожимая плечами, говорю я.

– Попробуй.

Словно приглашая сыграть в интересную игру, Макс протягивает мне руку открытой ладонью вверх. Кладу свою руку в его ладонь. Пристально смотрю ему в глаза. «Хочешь мира – готовься к войне» – первое, что приходит на ум. Думает, что может затуманить мой разум поверхностными диалогами и двусмысленными жестами? Явно недооценивает соперника. Усиленно делаю вид, что пытаюсь прочесть его мысли, но выглядят мои ужимки довольно смешно, а его мысли явно не желают быть прочитанными.

Будто гром среди ясного неба раздаётся голос Инны, но слов я разобрать не успеваю. Девушка появляется на флайбридже, держа в руках поднос. Меня ничего не смущает, впрочем, как и Макса, лишь Инна меняется в лице. Кажется, я слышу скрежет её зубов. Макс сохраняет спокойствие, продолжая держать мою руку в своей ладони. Я тем более не считаю необходимым предпринимать какие-либо действия. Внимательно наблюдаю за реакцией девушки, не отводя взгляда. Пожалуй, поступаю жестоко, причиняя ей боль, не считаю себя виноватой в том, что Макс некстати захотел взять меня за руку. В принципе, меня не должно касаться ничего, что каким-либо образом связано с Максом. Я не по собственной воле появилась в этом доме, не пытаюсь соблазнить чужого мужчину… Конечно, пытаюсь сделать всё, чтобы вернуться домой, но соблазнить точно не пытаюсь. И словосочетание «чужой мужчина»… Как мне кажется, чтобы считать мужчину своим, необходимо иметь с ним отношения, а не тешить себя призрачной надеждой на скорое счастливое будущее. Но это логика, а там, где эмоции, логика бессильна. Как бы там ни было, вопрос о том, хороший ли я человек, в данный момент становится особенно актуальным. Семён Викторович отрешённо смотрит на воду.

– Спасибо, – холодно произносит Макс.

Инна демонстративно ставит поднос на стол, разворачивается и уходит.

– Сём, напомни мне с Инной поговорить, – обращается Макс к секьюрити.

Тот утвердительно качает головой. Макс не отпускает мою руку.

– Я ничего не чувствую, – говорю я сухо, (сухо произношу прикусив губу Это физически невозможно, попробуйте. Подобных ошибок было немало, например, опущенные, сдвинутые брови и одновременно широко раскрытые глаза и т. п., а также обилие неловких и ненужных описаний поз героев) – а сюрприз, наверное, десерт.

Макс не теряет самообладания, лишь усмехается в ответ. Поднос с непрозрачной крышкой, скорее напоминающий тортовницу, стоит на столе.

– Крышку мне снять? – обращаюсь к Максу.

– Ну, раз Инна этого не сделала… – пожимает он плечами.

– Чай тоже мне налить? – округляю глаза.

– Видимо, да.

– Не входит в мои должностные обязанности, – двигая ближе заварной чайник, говорю я. – Не забудь мне жалование увеличить.

Разлив чай по кружкам, снимаю крышку. На подносе мой любимый десерт – зефир.

– Пробуем? – увидев на моём лице безмолвный восторг, приглашает Макс.

Жаль, Э. Хемингуэй не пробует сейчас этот зефир. Столь мастерски описать вкус еды, по моему скромному мнению, мог лишь он. А я не знаю, точнее, просто не могу подобрать слова, чтобы передать свои эмоции. Ароматное лакомство растворяется во рту, едва касаясь языка. Пожалуй, это вкуснее свежих морепродуктов, гораздо вкуснее…

– Позже поблагодарю Марину. Кстати, любителям сладкого рекомендую кафе на набережной, часто прихожу туда, чтобы полакомиться этим десертом.

– Обязательно, – делая очередной глоток чая, задумчиво произносит Макс с неопределённой интонацией.

Беззаботно наслаждаюсь десертом. Даже присутствие угрюмого и молчаливого Семёна Викторовича не портит аппетит. На мгновение почти забываю, где нахожусь, что происходит и, возможно, даже кто я. В реальный мир возвращает осознание того, что из-за меня, точнее, моей опрометчивости и легкомыслия Марина может лишиться работы. Становится мучительно больно и стыдно за своё поведение.

– Что случилось? Почему помрачнела как туча? – интересуется Макс, заметив перемены в моём настроении.

– Ты пошутил, что уволишь Марину?

– Сама как думаешь?

– Думаю, несправедливо, если от резких перепадов моего настроения и твоей категоричности пострадает невинный человек и отличный профессионал.

В ответ он усмехается и начинает рассуждать о совершенно очевидных истинах, в частности, о невыносимости моего характера, а также необходимости толерантного отношения к себе и окружающим. Резюмируя сказанное Максом, можно сделать вывод, что перепады моего настроения и неожиданные вспышки агрессии и раздражения крайне усложняют жизнь окружающим. Только зря он старается, поскольку я ничего не хочу об этом слышать. И дело не только в моем пренебрежении его мнением, как и мнением окружающих в принципе, но и в нежелании терять время на рассуждения. Гораздо интереснее вдыхать запах моря, смотреть на пенные буруны, вырывающиеся из-под днища стремительно летящей яхты, ощущать жизнь в ее непрерывном движении. Видеть, как по небу бегут облака и, как в детстве, придумывать им названия. Каждой клеточкой своего тела ощущать единение с этим безграничным морем и небом, быть частью неизмеримого пространства. Смотрю на воду. Неожиданно начинаю ощущать сильную слабость и головокружение. Видимо, кинетозом я всё-таки страдаю.

Пытаюсь сообщить об этом Максу, но язык, кажется, просто отказывается подчиняться. Не замечая ничего вокруг, шеф увлечен своей назидательной речью. Он напоминает старательного молодого актера, надрывно и самозабвенно произносящего монолог на сцене провинциального театра уездного города N. Макс столь усерден, будто вокруг в ожидании кульминации пьесы замерли зрители, обратив свои взоры на служителя Мельпомены, и совсем скоро непременно зал разразится громкими рукоплесканиями.

Возможно, при иных обстоятельствах я разделила бы восторг от пламенной речи и неожиданно открывшихся актерских способностей, но только не сейчас… Сейчас у меня даже нет сил, чтобы поднять голову и произнести несколько слов. Внезапно состояние резко ухудшается: начинается приступ удушья, ощущаю острую нехватку кислорода… (глаза закатываются наверх – так нельзя, ведь героиня себя не видит в зеркале… получается, увы, неграмотно… такие ошибки часто встречались…). Всё словно в тумане. Сложно описать свои чувства и боль, напоминающую зубную, только пронизывающую всё тело. Проваливаюсь в крутящуюся воронку. Стрелок часов, с движения которых прежде начиналось каждое видение, нет и на этот раз. Перед глазами лицо Макса. Трудно понять, что это: явь, бред, галлюцинации, сон или видение… Тем временем он склоняется надо мной, начинает трясти за плечи, затем его руки медленно тянутся к моей шее. Дрожь новой волной проходит по телу. Мне страшно, пытаюсь кричать, но звук не может вырваться наружу из передавленного горла. Макс холодными руками касается моей оголённой шеи, сжимая её всё сильнее и сильнее. Становится трудно дышать. Чувствую его дыхание, вижу лицо. Не понимаю, может, это реальность? Может, Макс пытается убить меня? Если это правда, то сейчас я не в силах сопротивляться… И я не сопротивляюсь… На левой руке браслет с кулоном в виде восьмёрки. Раньше я не замечала, чтобы Макс носил украшения. Его неестественно бледное лицо выражает агрессию, страх и растерянность одновременно. Он кричит, но слов не разобрать. Мне совсем не хватает воздуха. Я словно падаю на дно огромной ямы, ударяясь о её стены. Тело ноет, всё болит. Не знаю, сколько времени длится это безумие. На несколько секунд прихожу в себя. Неимоверным усилием воли удаётся открыть глаза. Кожа горит, сердце колотится. Вижу испуганное лицо Макса и ошеломлённого от увиденного Семёна Викторовича. Снова темнеет в глазах, падаю наземь, теряю сознание.

День седьмой.

Открыв глаза, вижу яркие утренние лучи солнца, робко пробивающиеся в комнату сквозь зашторенные оконные стёкла. Улыбаюсь. Шевелю ногами, затем смотрю на руки. Тремор. Почему это даже не удивляет? Ловлю себя на мысли, что искренне рада наступлению этого дня. Приятно утром проснуться, приятно осознать, как важно ценить каждый день собственной жизни. Нередко в потоке мыслей и суете дней, в бесконечном хороводе дел забываем радоваться мелочам, тому, что при пробуждении ничего не болит, или тому… что проснулись. Кажется, будто это утро совершенно обычное, такое же, как тысячи других. Весьма распространенное заблуждение… Иногда людям всерьёз кажется, будто мы обладаем иммунитетом, некоторой неуязвимостью, словно всё плохое может произойти с кем угодно, только не со мной, только не здесь и сейчас… Итог такого отношения к жизни бывает весьма печальным. Каждый день уникален, он несет миллион новых эмоций, ощущений, переживаний, и, главное, никогда нельзя с точностью знать, чем он закончится. Жизнь, собственно, и состоит из таких дней. Чем раньше начинаешь это ценить, тем больше шансов жить полной, насыщенной событиями жизнью…

Ночник тумбочке включён, рядом стоит стул. Видимо, кто-то дежурил возле кровати. Поворачиваюсь на левый бок, опускаю одну ногу на пол, затем вторую, двигаюсь к краю кровати. Сунув ноги в тапочки, пытаюсь встать, но сделать это удаётся не сразу, поскольку в руках и ногах ещё ощущается сильная слабость, голова кружится, а сердце бьётся учащённо. Собравшись с силами, делаю несколько шагов по направлению к окну. Хочется распахнуть шторы, чтобы в комнате стало больше света. Раздаётся вкрадчивый стук в дверь, через мгновенье на пороге появляется Семён Викторович.

– Лучше? – участливо спрашивает грозный секьюрити.

– Не знаю, – честно отвечаю.

– Максим Алексеевич зайдёт позже, – кивая на кровать, требовательно добавляет, – ложитесь.