Текст книги "Воспоминание о настоящем"

Жорка внимательно слушает историю о предках, аппетитно хрустя второй морковкой. Затем животное тяжело вздыхает и с горечью смотрит на Макса.

– Кажется, он выражает свою благодарность, – со всей серьёзностью заявляю я. – Учитывая печальную историю шетлендских пони, ты же не заставишь Жорку испытать потрясение, усадив на него большую тётеньку?

– Надо подумать, – Макс оценивающе смотрит на меня, затем переводит взгляд на Жорку. – Бесспорно, на пони ты смотрелась бы эффектно.

Жорка осмысленно и серьёзно поочерёдно взирает то на меня, то на Макса. Энергично уплетая очередную порцию травы, животное пытается понять, что уготовила ему судьба.

– Нет, не могу так издеваться над животным, – резюмирует Макс, явно представив меня верхом на резвом скакуне.

– Если бы не запрет на резкие движения, я бы тебя ударила.

Улыбаюсь. Насладившись общением с Жоркой, отправляемся знакомиться с лошадью, предназначенной специально для меня.

– Тебя ждёт прекрасная Агата, – тонко подготавливая меня к встрече с неизведанным, говорит Макс.

– Смею надеяться, что имя лошадки обусловлено ее характером, а не любовью хозяина к полудрагоценным камням? – скептически замечаю.

– Не тревожься, Агата полностью соответствует своей кличке, – выдерживая безмятежный тон, произносит он. – Идеальная лошадь для новичка, без норова, очень чуткая к балансу, шенкелю, поворачивает от корпуса, легко останавливается и делает перемены, поднимается в аллюры, послушная…

Макс увлекается перечислением достоинств животного, а я, не понимая половины употребляемых терминов, просто наслаждаюсь его голосом. Он говорит о лошадях с искренней любовью, в словах столько нежности и доброты. Неужели этот человек способен на изощрённое коварство и обман?

– Главное, помни, животное боится не меньше тебя, – остановившись в десяти-пятнадцати метрах от Агаты и аккуратно взяв меня за плечи, Макс продолжает инструктаж. – Ни при каких обстоятельствах не подходи к лошади сзади, не пытайся пролезть у неё под животом или головой, не кричи и не делай резких движений. Разговаривай спокойно и ласково, держи под контролем собственные эмоции. Главное – соблюдение баланса. С одной стороны, лошадка – не автомобиль с автоматической коробкой передач, это живое существо, с характером, эмоциями, чувствами. С другой стороны, лошадь – это всё-таки животное, которому нельзя позволять управлять наездником.

– Поняла. Словно в космонавты готовишь, – произнесённые столь серьёзным тоном наставления заставляют меня смеяться.

– Если покажешь животному страх, сомнения или неуверенность, то всё…

Макс многозначительно замолкает.

– Что ты подразумеваешь под словом «всё»? – с опаской уточняю.

– Если тебе не удастся сохранить самообладание, Агата, будучи адекватной лошадью, не упустит случая развлечься.

– Что это значит?

– Пойдёте жевать травку или уйдёте в конюшню.

– Неужели кому-то под силу научиться сохранять самообладание с первого раза?

– Фраза непревзойдённой Коко Шанель: «У вас не будет второго шанса произвести первое впечатление» в данном случае совершенно оправданна, – смахнув с моего плеча несуществующую пылинку, Макс добавляет, – морковка осталась?

– Да, одна, – протягиваю ладонь я.

– Хорошо, сейчас отдашь. Кстати, поскольку Агата, как и большинство лошадей, левша, подходить к ней рекомендую с левой стороны.

Подходим ближе к Агате. Макс замедляет шаг, беру с него пример. Здороваюсь с животным и аккуратно, в открытой ладони, протягиваю морковку.

Под чутким руководством Макса, преодолевая все тяготы, отнюдь не с первого раза, но всё-таки мне удаётся взгромоздиться на лошадь. Макс стоит рядом, берёт повод и ведёт Агату вместе со мной по направлению к Бахусу. У меня дрожат руки, нервы натянуты. Ловлю каждый вздох животного, чутко реагируя на каждое движение. Стараюсь не выдавать волнения, но, думаю, получается плохо.

– Ой, Макс, двигается, – испуганно шепчу.

– Что?

– Лошадь.

– Она же идёт, это нормально.

– Она вздрагивает, по телу будто вибрации идут, – не зная, как описать состояние животного, тщательно подбираю слова.

– Может, букашка укусила, – окинув животное взглядом, говорит он. – Не удивляйся, если лошадь кто-то кусает, она не будет стоять, как каменный истукан. Вполне адекватная реакция.

– Но ты же доподлинно не знаешь, что её кто-то укусил… Может, у неё иные причины…

Между тем Агата вновь вздрагивает.

– Мне страшно, – жалуюсь, тихо проговаривая слова.

Макс останавливает лошадь и сосредоточенно смотрит мне в глаза. Под тяжестью его взгляда теряюсь.

– Я рядом, у тебя нет повода для страха, – бережно взяв меня за руку, говорит он.

И я начинаю ему верить.

– Сейчас Бахуса заберу, прокатимся по берегу, – остановившись в нескольких метрах от вороного жеребца, непринуждённо замечает Макс, вкладывая в мою руку повод. – Если Агата решит отклониться от намеченного курса, аккуратно натяни соответственный повод до того времени, пока она не пойдет в нужном направлении. Не тяни повод до упора, не нужно причинять лошадке боль. Держи его легко, уверенно и прочно, не дергая руками, не впадая в панику и не пытаясь соскочить с лошади. Я рядом.

Словно невзначай ещё раз коснувшись моей руки, Макс направляется к Бахусу, оставив нас с Агатой наедине. Сделав несколько шагов, он оборачивается, желая убедиться в том, что у меня не возникло трудностей. Натянуто улыбаюсь.

В каждом шаге Макса прослеживается лёгкость и уверенность – качества, присущие его характеру. Трудно сказать, частое общение с лошадьми повлияло на формирование характера или, наоборот, исключительно благодаря данным качествам он легко находит с животными общий язык. Определённо, он достоин восхищения, как и мирно жующий траву Бахус.

Подойдя к лошади, Макс отвязывает повод и садится верхом. Посадка его непринуждённа и эластична, мышцы напряжены. Едва ли можно назвать меня знатоком конного спорта, но любоваться красотой, статностью и мощью лошадей даже я могла бы бесконечно долго… Движения Бахуса грациозны и изящны, вместе с Максом они словно становятся единым порывом, сочетающим в себе физическое составляющее и яркую вспышку эмоции, действия. Они едины духом, вместе увлечены процессом, направлены на достижение согласованного результата. Словно сошедшие с картины персонажи, ловкие, отточенные движения которых непременно хочется повторить. К слову, меня всегда восхищали люди, страстно увлечённые каким-либо делом, нашедшие занятие по душе. Макс, безусловно, относится к числу этих счастливчиков, он может говорить о лошадях часами. Очевидно, для него Жорка, Агата и Бахус не просто животные, содержащиеся в конюшне и нуждающиеся в уходе…

– Отлично держишься в седле, – не скрывая восторга, говорю, когда Макс подъезжает ближе.

– То же самое могу сказать и о тебе, – улыбается он. – Как себя чувствуешь?

Ничем не прикрытая лесть действует на меня магическим образом.

– Хорошо, почти привыкла к периодическим вздрагиваниям Агаты и даже перестала их бояться.

– Замечательно, тогда прокатимся вместе.

Охотно соглашаюсь. Медленно движемся в сторону моря. Напряжение внутри меня ещё сохраняется, но тревогу благодаря Максу удаётся победить. Наблюдаю за его движениями, и меня охватывает необъяснимое, парадоксальное чувство гордости. Никогда раньше не испытывала гордость за другого человека, даже не предполагала, что это возможно.

– Ты когда-нибудь был по-настоящему счастлив? – легко и непринуждённо, словно забыв, что сижу верхом на настоящей лошади, осведомляюсь я.

– Как обухом по голове, – смеётся он. – Я и так готов часами нести вздор, обсуждать несуществующие проблемы, только бы слушать твой голос.

Он произносит это столь естественно, будто слова отнюдь не признание, а давно установленный факт.

– И почему был счастлив? – делая акцент на слове «был», анализирует он мой вопрос, ищет ответ и, кажется, находит. – Я счастлив сейчас.

– А что такое счастье? – не унимаюсь я.

– Крайне субъективное понятие. Некоторые испытывают счастье, смотря на огонь или воду, другие – более ненасытны в своих желаниях. Наверное, в это слово каждый вкладывает свой смысл…

– До автомобильной поездки с мешком на голове я считала, что «счастья в жизни нет, есть только зарницы его». Но, очнувшись после такого аттракциона, начинаешь понимать, что счастье всё-таки есть…

– «Свет не светит, когда светло. Он светит во тьме».

– В моём случае – абсолютно верное заключение.

Его мысли вдруг омрачаются.

– Относишь себя к категории людей, извечно всем недовольных? Тебе всегда чего-то не хватает: мало счастья, мало времени, мало денег, мало власти, мало жизни? Не умеешь довольствоваться тем, что имеешь? – сосредоточенно смотря, будто всё ещё надеясь на отрицательный ответ, уточняет он.

Решаю не лукавить.

– Пожалуй, я действительно принадлежу к этой категории несчастных, – с горечью признаю. – Только деньги и власть для меня не являются целью.

Макс с интересом смотрит на меня.

– Я тоже не считаю деньги и власть своей конечной целью, – затем, подумав, всё же решает добавить, – мне нужно то, что деньги и власть могут дать.

– И что же это? Вечная жизнь? – делаю предположение я.

– Обойдусь без прогнозов, но, думаю, в обозримом будущем старость официально признают болезнью и, как следствие, найдут от неё лекарство, – серьёзно заявляет он. – Деньги и власть дают свободу.

– Свобода находится в прямо пропорциональной зависимости от денег и власти? – немного прищурившись, задумчиво рассуждаю я, пытаясь уловить ход его мыслей. Сложно делать несколько дел одновременно. Всё-таки, думая о том, как бы не сделать лишнего движения, не напугать лошадь и не потерять контроль над ситуацией, быстро и адекватно воспринимать информацию проблематично. – Мне казалось, всё с точностью до наоборот… Чем больше денег и власти, тем меньше времени и гораздо меньше возможностей тратить это время по своему усмотрению. Неуклонно возникает необходимость сохранения и преумножения капитала, а жажда неограниченной власти делает человека рабом собственных желаний. При этом в геометрической прогрессии растет зависимость от других людей. Например, от партнёров или влиятельных коллег. От обстоятельств и от иных внешних, а иногда и внутренних факторов. И как свобода вообще может от чего-то зависеть? Разве это не субъективное ощущение человека?

– Зачастую внешние факторы и порождают определённые субъективные ощущения. Допустим, уверенность в себе – это ведь совокупность различных обстоятельств: от успешного достижения собственных целей до отлично сидящего костюма.

– Только не говори, что, как только отец прекратил тебя материально поддерживать, ты потерял уверенность в собственных силах, а вновь обрёл её лишь тогда, когда смог сам оплачивать счета…

Абсурдность сказанной мною фразы заставляет его расплыться в улыбке.

– Я не говорю, что уверенность в себе базируется исключительно на материальной независимости, но успешные люди в большинстве своём уверены в себе, – с притворной горечью замечает он.

– Думаю, уверенные в себе люди чаще добиваются успеха, – не уступая в притворстве, отмечаю я.

– А зачем уверенным в себе людям добиваться успеха? – задаёт Макс вопрос и моментально начинает сам на него отвечать. – Можно лукавить и лицемерить, убеждая себя или окружающих в том, что свобода и независимость являются внутренними ощущениями каждого человека, но это преднамеренная фальшь. Я живу в мире, среди людей, взявших за аксиому, что только деньги и власть имеют значение и расширяют возможности. Будучи неотъемлемой частью этого гигантского механизма, я обязан подчиняться установленным правилам. Свобода без денег – не более чем иллюзия, ведь одним из аспектов свободы является возможность выбора. А выбор места жительства и достойного автомобиля, обеспечивающего комфортную езду, выбор хорошего учебного заведения с перспективным направлением обучения, выбор тех либо иных продуктов питания и качественной одежды невозможно осуществить без наличия денежных средств. Даже сформировать круг людей, общение с которыми приносит удовольствие, а не продиктовано надобностью, может позволить себе лишь свободный человек.

– По-настоящему свободный человек не зависит от материальных благ, он может спать под ёлкой и питаться одним бананом в сутки.

– Не люблю бананы. Значит, я не свободен?

– Ты не свободен, потому что зависим от стереотипов.

– Я не узник стереотипов, но люблю комфорт, который должен проявляться во всём. Деньги дают определённую степень комфорта. Я не смогу в полной мере наслаждаться жизнью под ёлкой…

– То есть это зависимость от денег, если их нет, ты не можешь чувствовать себя хорошо?

– «Простейший способ освободиться от власти золота – это иметь его в избытке», – пожимает он плечами. – Любишь кофе?

Неожиданный вопрос… Макс решает сменить тему?

– Да, – расплываюсь в улыбке, едва подумав о чашке горячего эспрессо.

– Ты каждое утро пьёшь кофе?

– Да, – менее радостно отвечаю, кажется, понимая, на что он намекает.

– Если твой день не начинается с чашки кофе, ты чувствуешь себя разбитой и неудовлетворённой?

– Я чувствую себя менее радостно…

– Ты зависима от кофе?

– Получается, что в какой-то мере зависима, – с горечью признаю.

– Вот и я, получается, в какой-то мере зависим от денег…

Звучит вполне убедительно. Плохо, когда человек так много о тебе знает, тогда у него появляется неоспоримое преимущество – понимание, как эту информацию использовать… Сейчас про ёлку вспомнит…

– Значит, ты под ёлкой с бананом в руке тоже будешь чувствовать себя не очень радостно, верно… Кофе ведь там нет…

Ликует от своего триумфа.

– Первое время, возможно… – неохотно соглашаюсь, затем добавляю, – подмена понятий, всё равно свободу нельзя отождествлять с финансовой независимостью. Я лишь хотела сказать, что подлинная свобода – это свобода от излишеств. Для существования человеку не нужно много, ему достаточно воды для утоления жажды, еды, одежды, защищающей от холода или жары. Всё прочее – излишества. Из еды делаем культ, придумываем изощрённые рецепты, разнообразные соусы… Зачем? Хочешь есть, и ломоть хлеба будет в радость. Аналогично и с повышенным комфортом, дорогими авто, больше необходимыми для обозначения социального статуса. Когда думаешь о насыщении желудка, не остаётся времени на мысли о духовном…

Разговор провоцирует Макса на откровенность.

– Я говорю о том же. Чтобы иметь возможность думать о духовном, нужно сначала решить вопрос о хлебе насущном. И свободу с финансовой независимостью не отождествляю. Абсолютной свободы или независимости нет и быть не может. Я лишь говорю о сведении к минимуму зависимости от посторонних внешних факторов, от чужих людей и их желаний, противоречащих собственным. Конечно, и от бытовых неурядиц, за неимением денег превращающихся в настоящие проблемы. При этом я убеждён: дешево стоит все, что можно купить за деньги.

– «Купить часы, но не время; книгу, но не знания»… – погружаясь в собственные мысли, мечтательно произношу я. – Деньги коварны, чтобы привлечь их в свою жизнь, зачастую необходимо что-то отдать взамен. Что ты готов отдать за деньги?

– Время, силы, знания, эмоции.

– Время – понятно, равно как и силы, и знания. А что подразумевается под эмоциями, – с интересом уточняю.

– На первоначальном этапе мне было трудно с тобой работать, многое откровенно раздражало, – намекая на особенности моего характера, отвечает он. – Это и есть эмоции. Чем я не готов поступаться, так это своими принципами. Единожды поступившись принципами, перестаёшь спать по ночам.

– Я принципами не поступаюсь, но уснуть частенько не получается, – с горечью добавляю. – Смотрю, у тебя гибкая система принципов… Организовать похищение, надев на голову мешок и до смерти напугав, держать против воли, заставлять работать на инкогнито – всё это легко вписывается в твою шкалу ценностей и систему принципов.

– Я знал, что с тобой всё будет хорошо, что именно ты сможешь справиться с этой ситуацией, – и, немного подумав, добавляет, – звучит не очень убедительно, но я не пытаюсь никого убедить.

– Что за самонадеянность, – возмущаюсь, отрицательно качая головой. – Невозможно просчитать все факторы, предсказать реакцию человека…

Невыносимо трудно сейчас контролировать собственные эмоции, но об Агате я всё ещё помню.

– Ты сердишься, но, смею надеяться, это пройдёт, – тихо говорит он.

– Верно, «мщу самой себе за ошибки других»… Мой привычный мир рухнул, просто в одночасье перестал существовать, – сокрушаюсь я. – Ему на смену пришла жизнь в особняке за чертой незнакомого города, под неусыпным постоянным надзором, с решётками на окнах и…

Кусаю губу, почти проговорилась об ошейнике. Молчу. Лошади неспешно двигаются дальше. Свежий воздух и шум моря оказывают расслабляющее действие. Делаю глубокий вздох. Смотрю на пробивающиеся сквозь кущу деревьев лучи солнца. С детства люблю в солнечную погоду смотреть на небо сквозь зелень деревьев, только природа может дарить столь эффектные сочетания красок. Но Макс решает нарушить мой покой и продолжить свои размышления вслух.

– Но самая страшная зависимость, которая может возникнуть, – продолжает он, убедившись в том, что моё внимание приковано к его персоне, – когда в жизни появляется близкий человек, теряется смысл собственного существования без этого человека. Теряешь возможность руководствоваться исключительно собственными интересами, появляется потребность просчитывать каждый шаг с позиции блага близкого человека. Ты перестаёшь принадлежать самому себе. Не говорю о безвольных людях, буквально растворяющихся в интересах других и считающих это нормой. Я говорю о возникающем чувстве ответственности за тех, кто тебе дорог. Любовь раскрывает в человеке лучшие качества, делая добрее и изменяя мироощущение. Наделяет силой, дает возможность победить собственный эгоизм. Любя, лишаешься права думать только о себе. Любовь учит толерантности. Самое поразительное в любви то, что поступки, порой противоречащие здравому смыслу и инстинкту самосохранения, совершаются не потому, что о них просит любимый человек. Наоборот, благодаря подлинному чувству ты сам принимаешь такое решение и меняешь правила. Жаль, что на любовь способны лишь самые достойные из нас.

– Самые достойные из нас? – усмехаюсь, пресытившись пафосным монологом Макса. – Сомнительное утверждение, впрочем, столь же сомнительное, что и твои рассуждения о любви в целом.

Моя резкость производит на него ошеломляющий эффект.

– Любовь – слово, которое придумали люди, чтобы добавить нравственного величия низменным страстям, – продолжаю, и не думая сдерживать себя. – Полагаю, всё гораздо прозаичнее… Любовь приходит в жизнь человека при насыщении чувством одиночества. Когда это происходит, человек вдруг решает, что способен заботиться о ком-то, брать на себя ответственность, что-то отдавать и что-то получать взамен. Справедливости ради, отмечу, что у кого-то насыщение одиночеством происходит в шестнадцать лет, у иных – в сорок, и далеко не каждый насыщается вовсе.

– А ты насытилась? – он слегка улыбается. Ловлю на себе взгляд человека, который знает несколько больше, чем должен и чем знают остальные.

– Не имеет значения…

– Считаешь, что выбор человека обуславливает внутренняя готовность к отношениям, а не качества другого человека? – недоумённо глядя на меня, уточняет Макс, словно долгие годы его держали в неведении.

– Точно, а внутреннюю готовность формируют потребности, возникающие в конкретный период жизни человека, – чуть заметно, чтобы не напугать Агату, пожимаю плечами. – То есть вся жизнь каждого человека – это банальное удовлетворение череды возникающих потребностей того либо иного свойства.

– Исходя из твоей логики, любовь тоже потребность, – слова слетают с его губ быстро, словно он пытается скорее освободить себя от них.

– Что значит «любовь»? Что это за чувство? Если внутренне человек ощущает готовность к созданию семьи, продолжению рода, он начинает «искать» подходящего, с его точки зрения, для этого представителя вида Homo sapiens. Находит. Удовлетворяет свою потребность. Счастлив. Называет возникшее чувство любовью. Если внутренне человек ориентирован на страстный роман или просто совместно проведённую ночь, он ищет представителя вида Homo sapiens для удовлетворения этой потребности. Находит. Удовлетворяет свою потребность. Счастлив. Называет возникшее чувство любовью. Представитель творческой профессии, нуждаясь в музе, начинает испытывать платоническое чувство к реальному, а иногда и вымышленному персонажу. Удовлетворяет свою потребность. Счастлив. Называет возникшее чувство любовью. Важен внутренний настрой человека, ищущего что-то определённое для удовлетворения определённых потребностей.

Говорю столь убедительно, что начинаю сама верить в только что сформулированную гипотезу.

– Вздор, – не выдерживает Макс. – Я тебя разочарую, но далеко не каждый мужчина, впервые увидев девушку, понимает, что готов на ней жениться и хочет от неё детей. Отношения могут развиваться несколько лет, люди становятся духовно близки друг другу и затем только принимают судьбоносное решение.

– Но если бы, увидев эту девушку в первый раз, мужчина хотел исключительно физической близости, то, получив желаемое, он бы просто испарился.

– В девяноста девяти процентах случаев, в первый раз видя девушку, мужчина хочет от неё только физической близости.

– И почему же он остаётся потом?

– Потому что возникает нечто большее.

– Что возникает? Удобство?

– Химия, влечение, притяжение… За всю историю человечества придумано бесконечное множество определений слову «любовь», но это ведь только слова… А любовь? Любовь – это многогранное чувство. Чувство, неподвластное ни одному определению, не поддающееся рамкам, это совокупность особенных ощущений и чувств одного человека к другому.

– Правильно, химия, влечение, притяжение, удобство… Это всё потребности. Люди устроены гораздо проще, чем сами думают. Всё, что мы делаем – удовлетворяем собственные потребности, возникающие здесь и сейчас. Соответственно, мы – эгоисты, а эгоисты способны только на любовь к себе. Значит, круг замыкается, твоя любовь к другому человеку может возникнуть, только если она, любовь, нужна тебе самому для удовлетворения исключительно собственных потребностей, – всеми силами стремясь запутать Макса, но порядком запутавшись сама, пытаюсь рассуждать я.

– В моём представлении, а я, безусловно, могу ошибаться, – в его глазах появляется лукавинка, а в интонации ирония, – любовь – слишком сложный процесс, чтобы отождествлять его исключительно с потребностью. Любовь – это совокупность множества факторов: физическое влечение, интеллект, духовная близость, забота, уважение, общая система координат и моральных ценностей. Я не понимаю, что означает фраза «любовь ушла». Как любовь может уйти целиком, когда она состоит из многих компонентов? Если ушло влечение, это один вопрос, если люди стали жить разными жизнями – совсем другой. Но в современном мире точки соприкосновения можно найти почти всегда … (я бы убрала – слишком долго и общеизвестно… но смотрите сами) Главное, желание решать проблемы и находить эти точки соприкосновения, желание и умение слушать и слышать партнёра. Как бы банально ни звучали эти простые истины… Или если из отношений ушло, например, уважение, то ведь это, скорее, следствие действий, поступков или результат бездействия партнёра. Чтобы отношения были гармоничными, необходимо постоянно работать (хотя я стараюсь избегать скучного слова «работа» в вопросах, касающихся личностного роста или взаимоотношений между людьми) над ними и над собой в первую очередь. «Любовь уходит», когда люди не хотят ничего менять ни в себе, ни в отношении к другому человеку, не умеют говорить друг с другом. Ведь чтобы получился диалог, у одного должно быть желание говорить, а у другого – слушать. Однако, и этого не достаточно, нужно уметь слышать. Но это трудно – уметь разговаривать друг с другом, пока конфликт только назревает, уметь выяснять разногласия и прийти к консенсусу. Зачастую люди не желают слушать человека, который находится рядом. Допустим, два человека одновременно случайно укололи мизинцы левой руки. Для первого это сущий пустяк, он даже не замечает пореза. Для второго, например, страдающего гемофобией и падающего в обморок при виде капли крови, казалось бы, незначительный порез представляет собой настоящую проблему. Обычная ситуация, в которой колоссальное значение имеет совокупность различных факторов. Что уж говорить о столь тонком и хрупком механизме, как душа другого человека? Сколько факторов необходимо учесть, чтобы понять ощущения партнёра? Думаю, всё учесть просто невозможно. Здесь, пожалуй, недостаточно поставить себя на место другого человека, хотя иногда это очень помогает. Гораздо легче обвинять всё и всех, теша себя призрачной надеждой, что в следующих отношениях будет как-то иначе. Будет, но не долго… А затем всё вернётся на круги своя, и повторится вновь. Неспособность принять неидеальность человека, притом, как свою собственную, так и партнёра. Потребность – слишком узкое для меня определение всей палитры чувства, которое мы называем любовью.

Макс говорит красиво, знает, что женщины падки на красивые слова. Не слишком ли много во всём этом патетики?

– То, что ты исключаешь возникновение высокого чувства между двумя взрослыми людьми, я понял, – рассудительно произносит он. – А любовь мамы к ребёнку?

– Аналогично. Потребность продолжения рода. Всё, от выбора партнёра до заботы о потомстве, направлено на удовлетворение этой потребности. Люди в большинстве своём довольно романтичны, им нравится наделять друг друга качествами, которых не существует в природе, верить в любовь, дружбу и другие идеалы, думать, что их поступки являются результатом искреннего порыва или настоящего чувства. Вера – это то, что питает человека изнутри, мотивирует, наполняет жизнь смыслом… Ты спрашивал, как мне удалось свести к минимуму общение с людьми, интересовался, почему я всё ещё одна… – хладнокровно отвечаю я. – Дружба – не более чем потребность иметь компаньона, к которому можно прийти будто на исповедь к священнику, сходить вместе в кафе, обсудить новый фильм или общих знакомых, помочь, когда просят или обратиться за помощью и поддержкой в трудную минуту. У меня пока не возникло таких потребностей. Почему люди дружат в течение длительного времени, а затем, словно по мановению волшебной палочки, без ссор и истерик, прекращают общение? Одни в таких ситуациях говорят, что просто дружба была неискренней, ненастоящей. Другие, более честные, замечают, что интересы разошлись. А интересы это и есть потребности, значит, изменились потребности одного или обоих, и дружба, точнее, то, что под этим словом подразумевалось, прекратилась. Идентичная ситуация и с любовью. Мы, руководствуясь исключительно собственными потребностями, делаем осмысленный выбор, зачастую не осознавая этой осмысленности.

– Как ты живёшь с такой философией? – нахмурившись, спрашивает он.

– Мои рассуждения пугают? – я натянуто улыбаюсь.

– Рассуждения меня не пугают, страшно, если ты сама веришь в то, о чем говоришь. Но, видимо, мною не утрачены остатки оптимизма. Я верю в то, что эти слова произнесены доброй девушкой с хрупким сердцем и трудной судьбой.

Смотрю на него изучающим взглядом, стремясь разглядеть насмешку или лукавство, но актёрская игра Макса бесподобна.

– Такая позиция не лишена логики, но ты всё же упускаешь один важный момент, – примирительно улыбается он, видимо, почувствовав в моём взгляде настороженность. – Эгоизм, зависть, похоть, алчность, как и наличие других пороков, лишь доказывают наше несовершенство, делая людьми. Мне трудно поверить, что человечество утратило способность к искренним чувствам, а всё, что мы делаем, обусловлено лишь холодным расчётом либо банальной потребностью. Я не готов в это поверить, не готов…

Макс произносит каждое слово негромко, но чётко. Словно вновь и вновь прокручивая в голове мои слова, он, анализируя смысл сказанного, ведёт диалог с самим собой.

– Уверен, у человечества ещё есть шанс, – задумчиво продолжает он. – Мы ещё способны на искренность, ещё обладаем способностью питать чувства, не связанные только с удовлетворением собственных потребностей за счёт других людей. Думаю, мы гораздо глубже, чем может показаться. Убеждён, все мы имеем две составляющих: физическую оболочку и духовную сущность. Порой не хватает целой физической жизни, чтобы победить духовное несовершенство. Мы умеем испытывать боль, при этом моральные терзания воспринимаются гораздо ощутимее любых физических страданий, а значит, мы можем чувствовать нечто большее, нежели элементарные потребности на уровне инстинктов. Мы готовы к состраданию, мы можем остро ощущать чужую боль, подчас даже сильнее, чем собственную. Посмотри, когда ребёнок падает и ударяет коленку, что происходит с его матерью?

– Она злится, потому что он испачкал штаны?

– Нет, она тоже испытывает боль, тревогу. Любовь? Считаю, что любить самому, хотя бы раз в жизни испытать это чувство гораздо важнее, чем быть любимым. Любовь раскрывает в нас лучшие качества, наделяет силой, позволяет понять себя.

Неожиданно слышать это от циничного Макса. Главное, чтобы он сам верил в то, что говорит.

– Звучит красиво. Тогда у меня лишь один вопрос: если твой близкий человек не приемлет комфорта, а желает спать под ёлкой и есть бананы, ты сможешь совершить поступок, противоречащий здравому смыслу?

– Ты бы не поверила, если бы я ответил, что смогу совершить?

– Не поверила бы, – широко улыбаюсь, качая головой.

– Правильно, я бы никогда так не сказал, – легко соглашается он.

Тишина. Ощущаю полное умиротворение.

– Думаю, для первого раза достаточно, – говорит Макс, аккуратно разворачивая Бахуса в сторону конюшни.

Последовать его примеру удаётся не сразу. Макс чутко наблюдает за происходящим. Когда мне удаётся развернуть Агату, лицо Макса озаряется одобрительной улыбкой. Начинаю чувствовать себя более уверенно.

– Так что для тебя счастье? – задаю вопрос, возвращаясь к тому, с чего начала диалог. – Это жизнь в любви, поскольку лишь она питает энергией, даёт силы и раскрывает в человеке лучшие качества? Или счастье – это свобода, поскольку лишь она позволяет быть собой?

– Счастье – особое, необъяснимое, неподдающееся анализу состояние души, умение довольствоваться тем, что есть здесь и сейчас. Все мы разные, поэтому нас радуют разные вещи. Ехать на лошади, дышать морским воздухом в компании молодой девушки – лишь глупец не назвал бы это счастьем, – на столь оптимистичной ноте можно было остановиться, но Макс почему-то продолжает. – Я не верю, что счастье приходит в жизнь просто так. Счастье – результат определённых трудов, стараний, деятельности.