Текст книги "Одна среди людей"

Глава 7

Наступил вечер. Часы показывали без десяти одиннадцать, когда я переступил порог бара. В зале было накурено, по ушам била музыка, народ сновал туда-сюда. Официантки в мини-юбках юрко лавировали между столами, сияя отбеленными зубами и ярко-красными полными губами. Казалось, все они были стройными близняшками, ростом метр восемьдесят, имели по четыре руки и обладали превосходным чувством равновесия при ходьбе на шпильках.

Близняшка официантки, только в пиджаке, а не в обтягивающей кофточке, провела меня за свободный столик аккурат недалеко от колонок. Справа от меня располагалась барная стойка, чуть левее висел огромный телевизор, на экране которого полуголые тетки трясли своими прелестями в такт музыке. Для начала я заказал несколько стопок текилы. Нужно было расслабиться перед встречей с Софьей.

Внутри все горело, и текила только разожгла огонь еще сильнее. Томительное ожидание неведомого. Неужели я вызываю такой неподдельный интерес или мой женский идеал на самом деле хочет извлечь выгоду из моего дара? А ведь точно, меня можно использовать в корыстных интересах. Да, черт возьми! Я же могу так кучу бабок заработать! И почему это раньше мне не пришло в голову?

Софья появилась крайне неожиданно, когда я пялился на экран телевизора. После двух стопок тетки на экране казались вполне себе ничего, и парочку из них я бы оприходовал.

– Я уже здесь! – крикнула Софья мне в ухо. Я подскочил от неожиданности, но смог удержаться от случайного взгляда в душу. – Теперь я понимаю, почему ты так упорно не смотришь мне в глаза! Забавный у тебя дар!

– Вы что, на слово мне поверили?! Это ужасный дар! – попытки перекричать музыку были едва уловимы.

– Поверила! Мне интересно, что ты увидишь в моих глазах?!

– Проверка на вшивость?!

– Нет, хочу знать, какие я совершила грехи, ты же расскажешь мне?! А ты-то сам какие совершил?

– Если не сбегу и смогу вынести ваше общество после увиденного в глазах, то расскажу, но мне бы не хотелось разочаровываться в вас, поэтому я решил оградить себя от тайн вашей души!.. А что касается меня, то я безгрешен!

– Ух ты! – она засмеялась, но потом почему-то смолкла, задумавшись.

– А вы разве не знаете, какие грехи совершили? Зачем вам я для этого?

– В том-то и дело, что не знаю! Что такое грех, для меня большая загадка! И есть ли он вообще – вопрос, над которым стоит ломать голову не одно столетие!

– Если вы так думаете, то я просто боюсь посмотреть вам в глаза.

– Если ты скажешь мне твое определение греха, то, думаю, что смогу морально тебя подготовить!

– Это шутка? Смеетесь?!

– Вовсе нет! Извини, если обидела, я правда хочу помочь!

Я уткнулся в телевизор. Краем глаза заметил, как Софья написала что-то в карманном блокноте. Вот перевернула листок, потом другой, и, наконец, пододвинула мне блокнот. Я сделал вид, что ничего не замечаю. Она слегка коснулась моего предплечья, и не посмотреть в ее сторону было уже невозможно. Заряд тока пробежал по всему телу. Я ощутил жар и биение сердца. Картинка в телевизоре распалась на фрагменты, несвязанные между собой. Сразу вспомнилась воображаемая сцена, где я слизываю с вожделенной груди каплю шампанского. Софья коснулась меня всего на долю секунды, но прикосновение ощущалось до сих пор. Ее энергия прошла сквозь рубашку, кожу и, смешавшись с кровью, добралась до сердца, лукаво перебирая струны моей чистой пустой души, что так жаждала любви, такой светлой и непорочной. Я на секунду прикрыл глаза от удовольствия, что неожиданно расплылось по телу вместе с прикосновением. Еще немного, и я ощутил сильное возбуждение. Строки в блокноте превратились в последовательность непонятных знаков…

Я уставился на Софью. Прямо в середину ее переносицы, на кончик носа, на складку над губой и светло-розовый блеск, что покрывал изящные губы, потом на шею, ниже и еще ниже… Она что-то спросила у меня, озадаченно глядя мне в глаза. Кажется, я стал не совсем адекватен, и уже в который раз. Обведя глазами зал, вдохнув запах сигарет и, наконец, уловив мелодию, что снова стала меня оглушать, я окончательно вернулся из мимолетных грез на землю. Передо мной был блокнот, страницы которого оказались исписаны ровным, почти филигранным почерком.

Я поверила вам на слово, потому что легко могу отличать, когда мне лгут, а когда говорят правду. К сожалению, мое стремление помочь вылилось в некоторую проблему для вас. Я тоже обладаю определенным сверхъестественным даром. Обо мне знают спецслужбы, мой телефон прослушивается. Теперь они знают о вас тоже. Вам придется с ними общаться, возможно, сотрудничать. Выхода нет. Я не предполагала, что мой невинный вопрос окажется ловушкой. Мне очень жаль. Чем я могу загладить свою вину? Я подозреваю, что нравлюсь вам, как женщина. Мы могли бы стать парой на какой– то короткий срок, например. Большего я не смогу вам предложить – только кратковременные отношения без признаний в любви и каких-либо обязательств. Прошу поверить мне и принять ситуацию, какой бы странной и невероятной она ни казалась.

Я перечитал эти строки несколько раз, осушил еще стопку текилы. Софья заметно погрустнела и потягивала бокал пива. Телевизор теперь демонстрировал белоснежный пляж, пальмы и пару красивых загорелых тел, с разбегу ныряющих в теплое море. Я попал в какой-то другой мир – в мир очень жестокий и реальный, или в чей-то сон, но жутко нелепый и неправдоподобный, какими бывает большинство снов. Мозг отказывался думать. «Вот и сбылась мечта», – пронеслось в голове, и где-то там же в потайных глубинах сознания раздался издевательский злорадный смех: «За все приходится платить…»

– Неужели вы решили меня так жестоко разыграть? Я же вам ничего не сделал такого… – вырвалось у меня. – Пойду… Кстати, какой у вас дар?

– Бессмертие, – ответила она сухо, почти безучастно. Странно, но теперь я слышал ее, несмотря музыку. Горькая усмешка проскользнула по моим губам. Вытащив из бумажника тысячу, я придавил ее стопкой и пошел на выход. Женщина мечты оказалась первосортным дерьмом, как я и предполагал, даже в глаза не нужно смотреть.

Холодный ночной воздух ворвался в легкие. Я поймал бомбилу и поехал домой – слегка пьяный и безразличный ко всему миру и к себе в первую очередь. Я ощутил себя ходячим трупом, зомби, восставшим из ада, и каждый живой человек рисовался мне адской тварью. А может, все неправда? Реальность – словно кукла из папье– маше: стоит только бросить в воду, и она расползется на куски. Может, я никогда не существовал? Ночные огни города твердили обратное: «Ты здесь, ты существуешь, ущипни себя – ты даже не спишь!» Я откинулся назад, вытянув ноги насколько было возможно, и, чтобы отвлечься, стал подпевать песне по радио:

 
Только рюмка водки на столе.
Ветер плачет за окном,
Тихой болью отзываются во мне
Этой молодой луны крики.[2]2
  Григорий Лепс. «Только рюмка водки на столе» Примеч. ред.)


[Закрыть]
 

Глава 8

Денег почти не осталось. Я никогда не копил, полагая, что деньги всегда придут, даже если ушли без остатка. Похоже, это было ошибкой, и теперь, сидя у разбитого корыта, оставалось лишь уповать на помощь родителей, с которыми я давно не общался.

На следующий день я осознал, что пытался убежать от действительности всеми доступными способами. «Так вот почему люди начинают пить и употреблять наркотики», – пронеслось в голове. До этого озарения я полночи играл в компьютерную игру детства – убивал фашистов, бродя по каким-то замкам или крепостям. У меня остался старенький ноутбук с парочкой ностальгических игр, которые я запускал в минуты особого отчаяния. Когда все фашисты были убиты уже в который раз, наступило чувство разочарования и опустошенности. Чем бы я ни занимался – начинал читать книгу, смотреть телевизор, бродить по интернету, делать бутерброды, пить сладкий чай, поднимать запылившиеся гантели, – чувство опустошенности накрывало с головой.

Сон не шел, я бродил по квартире туда-сюда, считая до ста, потом обнулял подсчеты и начинал все сначала. Телефонный звонок заставил напрячься. На ярком экране отобразился номер моей бывшей работы. Находясь в замешательстве, я все же ответил, хоть и был готов к самому худшему.

– Даниил? Здравствуйте, это Дмитрий Михайлович. Вам удобно разговаривать? – самый глупый вопрос, который почему-то все стали задавать друг другу в последнее время. Бесит!

– Здравствуйте! Я вас слушаю.

– Даниил, ты очень хороший специалист. От лица всей компании хочу выразить сожаление о произошедшем и попросить прощение за действия сотрудников. Понимаю, вряд ли это загладит вину и восполнит моральный ущерб, который тебе был нанесен, но считаю, что наши сотрудники поступили… непрофессионально.

– Все в порядке, спасибо за звонок, – я хотел отделаться от бывшего босса как можно быстрее.

– Ммм… я должен тебе еще кое-что сказать, наоборот, очень приятное. Нашлась группа… Они написали заявление с просьбой не увольнять тебя. Я поддерживаю их стремление и хочу предложить тебе удаленную работу с сохранением заработной платы. Твоим непосредственным начальником буду я, никому другому подчиняться не будешь. Что скажешь?

– Мне надо подумать, – я был слегка удивлен и правда не знал, что ответить. – А кто эти хорошие люди, если не секрет?

– Я бы не хотел выделять кого-то. Собралось достаточно много подписей. Ты сможешь дать ответ до пятницы?

– Да, – ответил я, хотя потом осознал, что вряд ли мне удастся принять решение так быстро. Хотя к чему размышлять? Конечно, я откажу.

Дмитрий Михайлович был рад услышать мое «да» скорее из финансовых соображений, нежели от искренней радости. Поиск нового квалифицированного сотрудника обойдется компании в приличную сумму, учитывая, что кандидаты проходят вначале жесткий отбор в агентстве по найму персонала, что, естественно, требует оплаты. Обычно программистов ищут долго. Также потребуется время на введение новичка в курс дела – все это лишние траты. Учтивость Дмитрия Михайловича больше не казалась такой человечной, как поначалу. А что касается «хороших» людей, то, вероятно, это просто ложь, раз он не смог назвать ни одной фамилии.

– А кто инициатор сбора подписей в мою защиту, если так можно сказать? Откровенно говоря, все звучит как красивая ложь, чтобы оставить меня в компании, уж извините, – я не смог сдержаться и выдал все, что думал.

– Это не ложь. Хорошо, если это важно для тебя, то инициаторами стали Софья, директор по маркетингу, и Катя, наш юрист. Могу прислать тебе скан заявления.

Отказавшись от этого предложения, я еще раз подтвердил, что позвоню послезавтра – брать слова обратно было крайне неудобно. Волки в овечьих шкурах спасали меня, но ради чего? Я был крайне озадачен. Записка Софьи теперь не вязалась с жестоким розыгрышем, но поверить в ее послание так же сложно, как и при первом прочтении. В комнате становилось душно, я вышел на балкон, вдохнул свежего воздуха, чтобы немного взбодриться. День – самый разгар рабочего времени. Только мамы с колясками и дети, которым так же не повезло, как когда-то и мне, остались среди бетонных джунглей. Прямо перед домом у нас маленькая детская площадка – малыши копошились в песочнице под присмотром мам и бабушек, десятилетки и подростки бегали поодаль, уже считая себя взрослыми для песочниц и качелей, и выкрикивали ругательства, что вызывало негодование старшего поколения.

Я наблюдал за царившей на площадке какофонией из ругани, детских плача и смеха, и невольно думал о том, что вырастет из этих невинных созданий в песочнице. Откуда в них берется столько злости и жестокости уже в пяти-шестилетнем возрасте? Но даже сейчас один полуторагодовалый или двухлетний малыш с особым упорством отнимал игрушку у своего соседа. Мама обиженного ребенка всполошилась и бросилась его защищать. Интересно, а меня кто-нибудь защищал из родителей, когда я оставался один перед произволом ровесников? Нет… Я всегда рассчитывал на себя, а если силы были не равны, то плакал в одиночестве. Так у меня отобрали много игрушек в свое время, а я… мстил. Порой гадко и подло, а порой сдавался… Это же все игры грешников – каждый сам за себя. И бей, бей, бей не переставая, чтобы ненароком не дать противнику времени на передышку и не позволить ему встать. Да, бить лежачего самый верный вариант. Подбежать сзади, накинуть на голову черный пластиковый пакет, повалить на землю и бить тяжелыми ботинками до следов крови на толстой подошве. Юрист Катя выбрала верную тактику…

Я сжал кулаки, и на глаза навернулись слезы злости и ненависти. То ли к себе, то ли к родителям и к мнимым друзьям из вдруг ожившего детства. Я не мог увидеть ничего светлого в жизни ни сейчас, ни раньше, ни тем более завтра. Что лучше – жить среди грешников и их гнилья или?…

Наверное, наступило время обеда. Углубившись в мысли, я не заметил, как площадка опустела.

Я стоял на балконе третьего этажа. Внизу – чистое полотно свежего асфальта, сверху – яркое манящее солнце. Пустые карманы не обременяли, пустые мысли не спасали, пустой взгляд в отражении стекла говорил: «Тебе здесь нечего делать». Я посмотрел вниз, прикинул, что такой высоты достаточно для последнего рывка, и даже не пожалел, что не смог провести одну ночь с женщиной мечты. Все тлен. Тело покрылось испариной, я вцепился в ограждение балкона, пытаясь поднять ногу так, чтобы перелезть на другую сторону. Что-то не получалось. Ограда предательски задрожала, угрожая рухнуть вниз вместе со мной еще до того, как я буду морально к этому готов. Нога опустилась, я в страхе отпрянул назад, прильнув спиной к кирпичной стене. Тяжело вдыхая и выдыхая горячий воздух, что уже ни капли не бодрил, я закрыл глаза, стараясь отвлечь себя и успокоиться. Пустота заполняла меня сверху донизу. Я хотел исчезнуть и не мог. Касание солнечных лучей, звуки улицы – машины, чьи-то неторопливые разговоры, даже теплый кирпич, греющий спину – все выдавало состояние «жизни». Я все еще был живым и ненавидел себя за это. Поджав хвост, как описавшаяся на людях дворняга, мне оставалось только незаметно улизнуть от ярких лучей солнца и манящего асфальта, что так и не дождались кровавой лужицы посреди дороги.

Я дернул ручку балконной двери, но она не поддалась. Дернул еще раз и еще. Это же новый стеклопакет, черт подери! Как же дверь могла захлопнуться?! Я сполз вниз на корточки и заплакал. Судьба замуровала меня, не дав отступить от опрометчивого плана. Ирония заключалась в том, что я очень сильно хотел жить, но только жить как все нормальные люди – без сверхъестественного дара, без каждодневных раздумий над собственной душевной чистотой, без жалкой попытки себя убить, пришедшей в минуту отчаяния перед бессмысленностью существования. Но чтобы так жить, необходимо быть… грешником! Так кто же я? Святой, стремящийся духовно пасть, или такой же грешник, ослепленный иллюзией святости? Я подставил лицо солнечным лучам, те коснулись кожи, я зажмурился и прослезился еще сильнее.

Чувства смешались – я не мог понять, что я, кто я, зачем пытался себя убить. Одно я знал наверняка – я всегда не любил людей. Позже мое отношение переросло в ненависть, даже в брезгливость. И если раньше приходилось с трудом отыскивать мотивы для такого поведения, то, обладая даром, я воочию убедился, что всегда был прав, что мотив ненавидеть окружающих оправдан – они грешники, а я нет. Только вот про саму ненависть-то я и позабыл. Такие дела. Я рассмеялся сквозь слезы. Вопрос «Почему я не вижу свои грехи в отражении глаз?» продолжал мучить меня. Ну и ладно.

– Помогите! – ноги затекли от долгого сидения на корточках, но внутренние силы заставили расправить тело подобно пружине. Я взмыл вверх и прокричал это слово настолько громко, насколько мог. Желание жить, чтобы доказать себе, что я способен занять место красивых и довольных жизнью, перевесило все мыслимые и немыслимые преграды. Я такой же, как и они, ничем не лучше, возможно, хуже. А значит, мое законное место именно там, среди смеющихся, радостных лиц…

Мой голос разнесся диким эхом по маленькому прямоугольному двору – мой дом, дом напротив, старые, еще не снесенные гаражи-ракушки справа и белое неприглядное здание со знаком «высокое напряжение» слева. Ответом была тишина. Я оглядел двор, на который смотрел так много раз. Тут меня должны были принять за своего. Лавочки напротив песочницы пустовали, припаркованные машины безучастно стояли железными глыбами. Но вот показалась женщина средних лет с пакетом из соседнего магазина. Она приближалась, и я, пытаясь, привлечь ее внимание, крикнул, махая руками:

– Извините! Мне нужна помощь, балконная дверь закрылась! – она с удивлением подняла глаза наверх, но по инерции продолжила идти дальше.

– Как я могу вам помочь? – крикнула женщина, скорее от неожиданности, чем из готовности прийти на помощь.

– Позвонить куда-нибудь, в службу спасения!

– У меня нет с собой телефона, – женщина прибавила шаг, делая вид, что спешит. Еще пара секунд, и она скрылась из виду. Ну, ладно – человек человеку волк. Так получайте вы все! И я со всей силы стукнул ногой по двери. Она вздрогнула, но не сдалась. Я изо всех сил заколотил по ней ногами. Вроде я не настолько слаб, или мне кажется? Разбить стекло представлялось не такой простой задачей. Тройной стеклопакет был единственным обновлением отцовской квартиры, на которое я решился. Чтобы зимой не дуло из окон, конечно. А теперь… сделанного не воротишь, и я попробовал пробить стекла локтем. Советское остекление давно бы дрогнуло под моими ударами, но заморская технология стояла намертво, да и пробить три стекла локтем было трудной задачей. Страх сильно порезаться мешал вложить всю силу в удары. Я изрядно вспотел и обозлился на весь мир, что обжигал кожу солнцем, запер меня на балконе и скалился улыбками грешников откуда-то снизу, будто улица олицетворяла собой преисподнюю.

Во время передышки после череды массированных ударов в дверь, на дороге возле дома появился молодой мужчина примерно моего возраста. Модно, дорого одет – зауженные брюки, наверняка кожаные ботинки, рубашка с коротким рукавом навыпуск. В руке дорогой смартфон, даже с третьего этажа я смог догадаться о марке.

– Извините! – закричал я снова. Мужчина поднял голову, нахмурив брови. – Я застрял на балконе, не могли бы вы позвонить в службу спасения?

– Я спешу, у меня встреча, – как бы между прочим отозвался прохожий. В его походке сквозило желание отгородиться от чужой беды. Он буквально отшатнулся от моего дома и прибавил шаг.

Людям нет дела до других. Со своей проблемой ты остаешься один на один, будь ты грешником или святым. Асфальт все так же манил, солнце продолжало светить. И если бы я прыгнул вниз, то ничего не изменилось бы. Женщина с парнем обошли бы труп стороной, скорее всего, вызвали бы скорую, милицию, но миновали бы меня еще быстрее, чем сейчас.

Странно, но руки у меня не опустились. Ощущая себя маленьким человеком, одним из неприметных семи миллиардов землян, я представил себя муравьем, копошащимся в муравейнике. Мимо проходили непостижимые боги, нечаянно давя собратьев муравья, если те попадались на пути. Солнце нещадно палило, высушивая тело, асфальт собирал тепло, усиливая жару. Вот дерьмо! Я пнул дверь со всей силы, но она лишь слегка дрогнула.

Еще одна женщина средних лет с полными сумками медленно шла мимо дома. Попытка не пытка. Мои стандартные фразы заставили ее остановиться. Она показалась мне очень простой и искренне ошеломленной. Пакеты как-то сами выпали из рук, голова, прикрытая платком, повернулась ко мне.

– Ах! – только и вскрикнула женщина. – Вы знаете, у меня нет с собой телефона! – «Женщина, мы живем в двадцать первом веке, я ни за что вам не поверю», – пронеслось у меня в голове, но она продолжала: – Оставлю здесь пакеты, присмотрите за ними, а я позову кого-нибудь на помощь! У дворников наверняка есть лестница! – она мигом исчезла из поля зрения. Вот это да! Дворники! Кому бы пришла мысль в голову звать на помощь дворников, скорее всего азиатов, которые и по-русски-то двух слов связать не могут. Но несмотря на то, что моя просьба выбила женщину из колеи, она действовала наиболее рациональным способом. Не успел я и глазом моргнуть, как она появилась во дворе с двумя загорелыми парнями из среднеазиатских республик. Их вид сразу напомнил реальных пацанов из пародий на мафию 90-х годов – спортивные штаны с вытянутыми коленками, кроссовки, футболка, развязная походка и немного наглый, высокомерный взгляд. Только не хватало толстых золотых цепей и малиновых пиджаков – картина была бы идеальной. Откинув в сторону эти ассоциации, я ждал скорейшего спасения и был готов отдать этим дворникам с лестницей свою месячную зарплату.

– Лестницы нету! – крикнула женщина. – Зато есть телефон, – и она кивнула в сторону одного из парней. Он достал дешевый черный маленький мобильник и помахал им мне, собираясь закинуть его на этаж.

– Огромное спасибо! – Я не верил своим глазам. – Высоко, не долетит, разобьется! – Кажется, дворник не понял меня и ловко бросил телефон. Удивительно, но я поймал! Подняв большой палец вверх, я показал, что все отлично. Ребята стояли внизу, пялясь на меня, женщина заметно волновалась.

– Сколько вы здесь стоите? Вам там голову не напекло? Я иду в детский дом отдавать вещи, здесь есть кое-что, может, накинете? – ее слова заставили меня растеряться. Мне было и вправду жарко, поэтому я не отказался. Один из дворников пытался забросить кофту, но она не долетала. Когда бесплодные попытки были оставлены, я переключил внимание на телефон, пытаясь набрать номер службы спасения. Почему я не звонил родителям, другу Лехе или кому-то еще? Я не помнил номера наизусть – при автоматическом наборе надобность в этом отпадала, а тренировать память запоминанием цифр никогда не входило в мои планы. Единственный номер, который я знал – номер Софьи. Даже дозвониться в МЧС оказалось для меня проблемой – автоответчик упорно повторял, что такого номера не существует. Скорая, полиция, пожарные – эти цифры каждый знает наизусть с детства, а номера новомодных служб спасения, что появились в последнее время, не задерживались в памяти ни на секунду. Мои спасители в лице верующей женщины (чуть позже я заметил на ней длинную черную юбку, ботинки «прощай молодость» и совсем уж невзрачную кофту с коротким рукавом) и дворников-азиатов также не знали номер спасательной службы. У меня оставался только один выход – звонить Софье. Женщине, общение с которой не принесло и минуты радости, женщине, которая инициировала мое возвращение в компанию. Медлить было нельзя – телефон чужой, и люди внизу тратили свое время на меня убогого. Несколько длинных, полных нервного ожидания гудков.

– Ало, – ее голос преодолел пространство, долетев до меня шелковым платком, что нежно коснулся лица.

– Софья, здравствуйте! Это Даниил. У меня проблема… я застрял на балконе, звоню с чужого телефона, не могли бы вы позвонить в службу спасения, адрес, куда ехать, я продиктую.

– Минуту… записываю, – она даже не удивилась. Поразительная женщина. Я продиктовал адрес, тысячу раз извинился и поблагодарил. Метко бросил телефон прямо в руки хозяину, пообещав отблагодарить, как только спущусь вниз. Теперь мое «спасение» зависело от дворников-мусульман, православной женщины и крайне неординарной коллеги по работе. Мог ли я подумать об этом даже полчаса назад?

Вскоре дворники куда-то ушли, женщина же наотрез отказывалась бросать меня одного и сказала, что дождется службы спасения. Солнце стало медленно уходить, спасая меня от теплового удара. Я не знал, как их всех благодарить. И если «спасибо» солнцу я мог передать мысленно, то с остальными такой трюк явно не пройдет. Меня переполняло двойственное чувство. С одной стороны, было отрадно осознавать, что спасение скоро придет, с другой – я понял, что стою так же низко на ступенях духовного развития, как и все остальные. Иначе все это даже не случилось бы. Не стану лукавить – мой острый взгляд не прошел мимо глаз женщины. Хотелось понять, насколько она грешница, хоть с виду она была настоящей православной. Криминала я не увидел, зато нашел частые ссоры с молодым парнем, наверное, сыном, бурные скандалы с мужчиной постарше, скорее всего мужем, слезы, обиды, упреки… Не была она исчадием ада, как могло показаться – дьявол ведь он всегда скрывается под личиной святости. Дворники почему-то меня мало интересовали. Я уже прикинул, сколько дам им денег, а вот как отблагодарить женщину, не знал. Почему она так долго носилась со мной? Этот вопрос не давал покоя. Доброта Софьи также ставила в тупик. Люди слишком добры, чересчур.

Время шло, МЧС пока не появлялся – женщина присела на лавочку и достала тоненькую книжку, почему– то мне подумалось, что с молитвами…

Наконец приехала машина МЧС. На удивление все прошло чинно и гладко – они вырезали замок входной двери, открыли балкон, предъявили счет. Быстро и без лишних слов. Будто случай со мной заурядный. Спасение мое прошло обыденно, по-деловому, молчаливо и даже совсем отстраненно. На миг мне показалось, что спасали и не меня вовсе. Вот так работают люди в моргах, так же режут людей хирурги – словно кукол, а не ближних своих. Какое-то время я стоял посреди комнаты, пересчитывая оставшиеся деньги, потом, вспомнив о данном обещании наградить дворников, спустился вниз.

Входная дверь в квартиру во время заточения на балконе была закрыта на один замок, который и вырезали, и я запер дверь на второй замок, чтобы выйти.

Женщина полумонашка по-прежнему читала тоненькую книжку и, увидев меня, искренне обрадовалась. Стыдно было давать ей денег, поэтому я пригласил ее на чай, сказав, что как только отблагодарю дворников, тотчас вернусь. Дворники не брезговали любым легким заработком и отказываться от денег из чувства приличия не умели, да, видимо, и не хотели. Выхватив у меня из рук тысячную купюру, один из них произнес с акцентом «спасибо». Больше я их не видел.