Текст книги "В дебрях Магриба. Из романа «Франсуа и Мальвази»"

*заморские гости*

Султан Исмаил вернулся обратно к свите, которую по несчастью не взял с собой, и взошел вместе с ней на ступенчатый пьедестал лицевой стороны дворца, остановившись здесь, так как почувствовал себя на твердом месте намного лучше. Обернувшись и прождав с минуту он все еще не увидел выполнение своего приказания. Наконец еще прождав пару минут увидел как с дальней стороны вяло потянулась струя всадников, бывших ему неизвестными.

– Откуда они здесь взялись? – недоумевал он.

– Это алжирские всадники, коих любезно уступил дей Алжира в сопровождение. – напомнили всезнающие свитские.

– Кто догадался их сюда запустить? … Убрать, что бы я больше их здесь не видел!

У ворот весь отряд остановился, осведомлялись куда нужно ехать?

…Внимание султана Исмаила отвлек подошедший с низкими поклонами начальник воротной стражи, доложить что на встречу с ним просятся владетельный индийский магараджа и что в подарок он дарит слона.

Султан Исмаил, отказался на сегодня от мыслей выехать в загородную резиденцию; велел впустить гостей, желая встретить их в приемной зале со всеми почестями оказываемыми мелким государям.

Перед лицом султана Исмаила предстали со свитой грузный богато разодетый старик, старше пятидесяти, представленный магараджей Раджкота и второе не менее маловажное лицо – молодой раджа, его сын, после приличествующих встрече поклонов, горячо взявший на себя вести разговор, ради которого они были здесь. Султану это сильно не понравилось, не столько даже то, с какой горячностью молодой человек принялся говорить о том кого ему нужно найти – в глазах его виделась горячая мольба и вел он себя кротко; очень не понравился Исмаилу хмурый магараджа, не пожелавший говорить с ним сам, словно бы показывая свою степенность, раз оставил вести разговор на сына.

Султан был чисто по человечески неправ, не подумав что говорить старик мог только через толмача, а раз уж говорить ему необходимо было через сына, то и осталось говорить ему. Но уж коль мимолетно было его впечатление засевшее все же глубоко внутри, прийти к пониманию не доводилось, приходилось слушать принца:

– … Султан, будьте милостивы, отнеситесь к нашему семейному горю участливо. Два года назад мы потеряли любимую сестру и дочь. С тех пор нами прилагались всяческие усилия что бы найти ее. И вот до нас дошли сведения что она попала в вашу страну. Мы можем с уверенностью сказать наша Индира находиться у вас…

Ничему не удивившись, у него находились сотни женщин, султан только подумал что зря они к нему ни с того ни с сего обращаться бы не стали, тем более так уверенно говорить. Необходимо было позвать Омара Мейяда, он знал его гарем как свои пять пальцев. К тому же его сегодняшний приезд подозрительно совпал по времени с индийцами… в любом случае его необходимо было звать.

– Дорогие гости мои, очень прошу вас не переживать, вы распереживались чересчур, а надо чувствовать у меня в гостях, как у себя дома. Не беспокойтесь и ваша беда разрешиться легко и спокойно… Позвать мне Мейяда! приказал он своим.

– Султан! Я умоляю Вас уступить нам ее, что бы ни было! – Мы за ценой не постоим…

Раджа обернулся на удерживаемый в руках двумя слугами сундучок и приказал раскрыть. Магараджа встал и протянутой рукой обернул сына из непозволительной позы спиной к султану, повернув лицом, к нему.

– Пожалуйста возьмите наш выкуп за нее. Если этого недостаточно будет еще!…

Султан Исмаил даже смотреть не стал, отвернувшись в сторону от открываемого сундучка с золотом и драгоценностями, показав закрыть рукой.

– Юноша, – хотя это обращение очень не подходило из-за более старшего возраста, но раджа в своей горячности виделся ему именно таким. – Я еще раз прошу вас излишне не беспокоиться. Я обещаю что сделаю все что будет в моих силах – так как вам будет угодно.

Молодой раджа искренне оценив великодушный жест ликовал, чувствуя, что скоро ему предстоит свидеться со своей сестрой и ничто не может помешать этому; старый же магараджа не понимая, воспринял ситуацию по-иному, закрывшаяся крышка сундука еще более нахмурила его, он считая себя мудрее недоверчиво принял радостные объяснения сына, чем оскорбительно отнесся к словам султана, и тот недовольно приметил это. Благодарный поклон магараджи не удостоил взглядом, во время поклона, перейдя говорить с молодым раджей о том как они добрались до Марокко, да еще и со слоном? – Оказалось очень даже обыкновенно и недолго, обогнув Африку с юга, тем путем которым пользуются европейцы что бы добраться до Индии. Это навело марокканского государя на мысль о возможном легком сообщении с манящей воображение страной, где драгоценных камней у каждого князька – сундуки и они баснословно дешевы, так что показанные камни в сундучке-жмени с куч – просто некрасиво; они действительно и больше дать могут, хоть в десять раз! Султан Исмаил с интересом занялся государственными делами, а как известно всякая торговля начинается с переговоров. Необходимо было выяснить флотские возможности дружественной стороны, приплывших на своем корабле, у самого султана для подобного предприятия ничего подходящего пожалуй не нашлось бы.

– У вас есть свои корабли? – поинтересовался он флотом индийцев.

– Нет, что вы. Тот корабль на котором мы плаваем арендован у португальцев.

«Португальцы и тут, и там успели!» – подосадовал про себя султан, ясно осознавая что там где португальцы, там уже делать нечего. Да и все это показалось глупостью, сегодняшний день на-полнен идиотизмом, весело будет еще если посланная им погоня вернется ни с чем… Если она вообще тронулась по верно донесённому приказу, в чём нельзя было быть уверенным.

Пока так думалось вошел Омар эль Мейяд и поклонился, поклонился как обычно, но у султана под действием своих трунений поднялось настроение.

– Омар это что, у вас теперь появилась привилегия кланяться не до конца как подобает обстановке официального приема?

После обязательных смешков из свитского окружения и улыбки его самого, султан Исмаил попросил гостя напомнить

– Как звали вашу сестру?

– Индира, еще ее могли называть Бенду или Рита, она индианка!

– Вспомни есть у меня такая?

– Нет, мой султан, индианок в вашем гареме нет – утвердительно покачал головой эль Мейяд отчетливо понявший, кого они имеют в виду и решивший ни за что не разлучаться с ней.

– Мне очень жаль, мой друг – искренне сожалеючи произнес султан разводя руками, – Я бы очень хотел чтобы ты нашел свою сестру, но у меня кажется действительно ее нет. Если это не так проверьте сами, обыщите весь гарем самолично.

– Султан! – произнес расстроено молодой раджа, – Этот человек знает о ней, он ее купил для вас!

– Я еще об этом ничего не могу знать, поэтому удаляюсь, оставляя вас наедине с ним. Пытайте его! – указал султан на сановника вытянутым пальцем уходяще, не желая смотреть что дальше будет – ему наскучило. Индиец в отчаянии буквально напал на Омара Мейяда.

– Отдайте нам девушку, зачем она вам! Мы выкуп за нее даем, гляди!… Надо будет больше, больше дадим!

Глазам Омара Мейяда в сундучке впечатлительно предстало несметное сокровище, на которое он позарился, решив вспомнить что у него была какая-то индианка, но оставшиеся наблюдать свидетели могли потом обойтись дороже, султан очень не любил подобные дела. Однако деньги были очень нужны на все, ему даже какому-то проводнику и то, предстояло заплатить сто золотых. На поездке он, чем взял, больше потерял – время. Сейчас представлялся случай по-настоящему вознаградить себя, и для этого пока нужно было отказаться.

– Ты лжешь! У меня есть проверенные сведения с Крита! – схватил раджа его за рукава, тряся и радуя, – Но я тебе все равно заставлю отдать ее! Ты слышишь?!

Омар Мейяд слышал и недоумевал: зачем так расстраиваться из-за женщины? Нисколько не оскорбясь за грубое насилие, он деланно недовольно вырвался и ушел вместе с последними свитскими.

Потом султан нашел и подошел к нему сам, сказать наедине:

– Мне сказали они тебе угрожали? Мне они сильно не нравятся, особенно старый. Разделайся с ними, наведи на них мурабитов. Этим ты мне два добрых дела сделаешь – подставишь этих недобитков и вознаградишь себя…

И еще прежде чем уйти:

– А ты… стоик! И твой друг еще стоит несмотря на боли там, – легонько тюкнул его султан кинжалом в ножнах ниже пояса заставляя загнуться: – «у-у-у».

*марабуты*

Процессия, не более чем в четыре десятка человек, во главе с возвышающимся впереди слоном, над которым возвышался шатерчик для погонщика, мерным шагом сообразуясь со слоновьей поступью, шагала по краю пыльной дороги, где было не так вязко. Три повозки брали середину дороги, закрывая большей частью колонну меднокожих людей в тюрбанах.

Кроме них далеко впереди слона ехало еще человек семь на конях, двое впереди и пять позади. Эти двое были уже известные нам магараджа Раджкота и сын, к которому во время прошедшего разговора старик обращался по-имени Илрам. Сейчас они обои молчали, каждый обдумывая свое.

Вокруг лежала долина в горах.

Неожиданно позади из далекого арыка, который до это представлялся пустым, пересохшим, стали выбираться ряды людей, замшело воинственного облика и нестройной оравой, ощетинившейся лезвиями сабель сотнями бросились на щуплые фигурки индусов, видевшиеся впереди.

Нападение было по-настоящему замечено, когда загудел рой воинственных кликов: – «Алла Акбар!»1616
  * Алла Акбар – велик Аллах


[Закрыть] и зазвучали редкие выстрелы. – «Алла! Алла!» – неслось пугающе отовсюду набегавшей мусульманской лавины, предвещая резню. Марабуты были совершенно уверены в предстоящем успехе и от этого воинственный пыл их только возрастал: их – за две сотни, против небольшой кучки индусов, при одном только виде их смявшихся и подавшихся бежать, бросая повозки, даваясь спинами на резню.

Казалось успех предрешен, марабутов было слишком много, против их сабельного натиска ничего нельзя было поделать, столь малочисленными силами представлялись даже сами себе индусы, в ужасе и панике бежавшими вслед за слоном, оставив брошенные повозки, к которым уже подбегали первые нападавшие, но тут произошло нечто чего не могли от себя ожидать сами индийцы… Молодой раджа обратив внимание на случившееся как и все после криков с редкими выстрелами, не теряясь и не размышляя, схватил за собой пол десятка сопровождавших всадников и устремился вместе с ними на сближение с остальными своими людьми. Погонщику слона крикнул и указал рукой: сделать…, а бегущим в панике людям крикнул:

– Назад трусы! Спасение за слоном! – и направил коней на своих людей, останавливая и увлекая в обратную сторону, в ответное нападение за огромной тушей слона.

Слух и чувства марабутов жутко потряс трубный слоновый глас. То же что они увидели обратив внимание оледенило кровь в жилах… Разъяренное гигантское животное с ужасающим трубным гласом, поднятым высоко вверх хоботом с древком, бежало на них поднимая облака пыли и увлекая за собой пеших и конных. Так же дружно, как они нападали, чувствуя свое превосходство, марабуты почувствовали себя со своими никчемными сабельками беззащитными на растоптанье, и так же дружно бросились наутек, в панике даже бросая оружие. Ужас перед слоном был безмерен, достигая силы суеверного страха, сковывающе охватывая каждую частичку тела и сознания, оставляя понимать и стремиться только к одному – убежать. А безумный слон настигая первых врагов своих хозяев замешкавшихся у отправляющейся повозки или пожелавших найти в ней свое спасение начал разить сшибая и топча, устремляясь и далее в гущу вяло бегущих людей, по сравнению с тем как молниеносно устремлялась гигантская туша, разя и топча налево и направо… В этом противоборстве людей и слона, казавшемся на первый взгляд предрешенным в пользу только одного, на самом деле было превосходство людей – одной пули было для этого достаточно, но в безумной панике никому и в голову не могло прийти, что такая маленькая пулька может остановить столь огромного гиганта, для него казалось могли подойти только ядра.

И слон продолжал свой разительный бег сбивая с ног людей древком, хватая иного хоботом вокруг тела и высоко подняв швыряя оземь себе под ноги. И постоянно жутко трубя!

Сшибленных, раненных, отставших добивали набегавшие сплоченной массой темнокожие индусы. Они набросились бить тех кто отклонился в сторону от слона по их сторону, старавшихся найти спасение за арыком. Попадая под индийские сабли и секиры, не добегая спасительного препятствия, попадая под удары от них в арыке, не успевая преодолеть его из-за толкучки и крутости склона – марабуты гибли и поражались десятками. Один только молодой раджа поведший своих всадников в дальнюю от слона сторону тяжело ранил не менее пяти дервишей.1717
  * Дервиш – странствующий богомолец.


[Закрыть] Остановив своего коня у края арыка он и его сопровождающие не стали далее продолжать бойню – половина побитых – достаточно наглядный урок. Молодой человек чувствуя себя героем великодушно отнесся к остаткам побежденных и боясь за слона указал погонщику вернуться с ним за арык, что было сигналом к отбою.

С ним не было отца, его на коне не было видно на всем поле боя, очевидно он остался наблюдать за происходящим на дороге понимая предрешенность исхода дела. Как хорошо что он проявил мудрость и не стал подвергать себя ненужной опасности.

…Но тут к нему подбежал испуганный слуга указывая рукой:

– Беда! Магараджу ранили в живот!…

Чуть не сбив говорившего корпусом коня раджа понесся на дорогу, скорее увидеть отца, ранение которого представлялось ужасным, разрывая до боли сыновние чувства. У повозок отца не было, раджа увидел его лежащего на руках у слуги – впереди по дороге, на том же месте, где он и оставил его. Пригнав к тому месту и слету спрыгнув с седла, он подскочил к отцу, приклонив колена и взяв дорогое тело в свои руки. Отец был еще жив, но доживал последнее:

– Только не умирайте, отец мой! – взмолился он в отчаянии.

– Это судьба, расплата за гнев… Никогда не гневайся. Поладь с тем человеком мирно, он уступит нашу девочку… верни ее нам…

– Я буду с вами, и вместе с вами порадуюсь когда мы снова будем все вместе… Вот и все, прощай…

Раджа горестно вскрикнул, когда родительское тело безжизненно повисло у него на руках, и уткнулся лицом ему в грудь. Как отец ее ждал и спокойно относился к своей смерти, сейчас уходя в лучший мир, который так манил его при жизни. И все-таки этим так жаль оставленное бездыханным тело, брошенная жизнь и все светлое и радостное что с ним здесь связывало… Как бы не продолжалась жизнь, а все равно это смерть, когда чужая рука ложиться на веки и докрывает глаза этой славной жизни… …«Верни ее. Я буду с вами»…

Молодой раджа поднял голову, повторно услышав слова отца, и увидел эту жизнь яркой и красочной в солнечном свете, отчего ему сделалось легче и почувствовалось стремление совершить справедливость, наказав виновных.

– Султан дорого за это поплатиться! … Это он навел их на нас. Ему война! Вы слышите отец, я отомщу за вас! Всем поклялся он над бездыханным телом и осторожно положил голову на подстеленное.

Как могло произойти так что его отец мог погибнуть на том месте, где он его оставил, находясь далее всего от места брани? – Ему указали рукой на два подстреленных тела, лежавших далеко впереди, одно из которых на дороге… В то время как отряд всадников помчался назад, впереди выезжающими на дорогу показались трое на конях, перерезая путь к бегству всякому пожелающему спастись. Угроза от их захождения в тыл была тогда еще как никогда реальна и старый магараджа остался защищать.

Сначала под ним пал конь, но и он точно подстрелил одного бандита. Потом подстрелили его, но и там остался лежать второй, а последний удачно выстреливший в него на скаку коня, дал большой круг в обход с дальней стороны от дороги, и ничем не угрожая, так и унесся в том направлении.

Раджа встал с твердой решимостью догнать и покарать убийцу. Вокруг него собралось множество близких ему людей, за судьбу которых он принял на себя ответственность, но прежде всего обратился помыслами к телу покойного, прежде всего собираясь воздать последний долг ушедшему. Он распорядился положить тело на смертные дроги и идти похоронной процессией позади них до самого Мазагана не останавливаясь, Если ему не суждено будет участвовать при кремации тела, попросил произвести обряд где угодно, только не на этой земле принесшей смерть, и еще попросил сохранить прах.

Сам же он отправлялся вслед за тем кто это сделал. У обочины дороги спешившись с коней стояли его телохранители, так же восприняв с ним горе потери господина., но никого из них он взять с собой не пожелал. Желая побыть совершенно один, не желая никого вмешивать в сугубо личное дело.

Перед тем как отправиться вскачь на подведенном ему коне на которого он уже залез, ему указали куда поскакал убийца – в сторону куда и угнали повозку с драгоценностями.

– Что же – убийца сам рвался на свою погибель, камни магически притягивают беду.

*мазар*

Дорога привела к старому обветшалому мазару вместе с огороженным каменной кладкой двором и заброшенным за давностью времен мусульманским кладбищем, настоящим над дорогой на возвышении, отчего с нее можно было видеть развалы ограды, башню с пробитым куполом и несколько косых могильных плит на краю обрыва.

Туда-то по ответвленной почти перпендикулярно подъемной дорожке и занеслась повозка, лихо выкатив на дворовую площадку вокруг разбитого кубического тела мазара с тюбетейкой купола и остановившись с разворотом выкинули удальца, ушедшего ото всех.

Твердо утвердившись на ногах добрый молодец не теряя ни секунды огляделся по сторонам – никого не было, с одной стороны просторы, с другой – мазар, из щелей которого его хоть и могли увидеть случайные посетители столь жуткого помещения – но не могли бы понять. Для этого молодчик зашел на другую сторону повозки, скрывшись за ней от взгляда даже самого мазара, и приоткрыв шторку достал оттуда тяжелый сундучок за ручку, так легко словно бы это была сумка или баул. Но это были его драгоценности, его богатство и ликование умаляло тяжесть.

Все же сгибаясь под тяжестью презренного металла и еле таща ноги молодец, необычайно нездешнего этим местам наружности, скрылся вместе с сундуком за могильными плитами, опираясь за них, пока не кончились силы тащить. Зачем было обязательно тащить, когда можно было и доволочь, затем это сменилось пихать, потом и вовсе передвигать за каждый край в отдельности. До нужного места он чертовски устал, но дотолкал-таки! Ступил ногой отдыхаючи, облокотившись локтем одной руки в колено, а голову положив в ладонь руки – застыв так ненадолго в позе мыслителя.

То что он имел под каблуком невозможно было осмыслить никаким мыслителям, ни в каких позах, как не возможно осмыслить мир – ведь с грудой разноцветных камней и желтого металла он имел искомое, чтобы покорить этот мир, видеть его теперь через кристаллическое отображение, и что еще лучше в определении, перед ним лежали бешеные деньги, наличными, на которые Европа покупалась как активная шлюха, никогда и не видевшая столь больших денег вместе, как у него… на каковые ему и самому было страшно взглянуть, захватывало дух еще раз это сделать… Вместо этого ему хотелось чего-то возвышенного: воспарить вместе с богатством над всеми проблемами и опасностями, связанными с переправкой оного в нормальные страны из столь дикой страны «недоразвитых», как он ее называл. Почувствовав себя крезом, вырвавшимся наконец из этой недоразвитости он разрядил свою душу на родном языке, собрав словом «все», вместе и эту страну и всех ее недоразвитых, и все что предстояло еще от них вынести – и послав это все туда! … … Как только могут посылать друг друга люди только в одной стране и туда куда они «слава богу» не отдают себе отчета как далеко они посылают.

Могуч тот язык если так сильно может, велик тот народ если им обладает, – можно было заметить со стороны.

С таким отношением к окружающему молодому человеку действительно можно было все посылать подальше, как он отличился в этом проигнорировав слона, погнав повозку через своих и чужих, повыкидывав из нее и тех и других, кажется пристрелив главаря погнавшегося за ним, оторвавшись – овладел целым миром, лежавшим под его ногой. Он своего достиг!

До полной уверенности нужно было спрятать сокровища так поглубже, чтобы у этих недоделков ума недостало взять, и еще сунуть голову в темницу, прошуроватъ там на предмет человеческого подобия могущего обретаться там.

Каких-никаких нищих, зараженных или странствующих, там можно было с большой вероятностью найти, но скорее всего можно было надеяться на обратное. И молодец переведя таким образом силы, соступил с добытого, нагнувшись копаться поднимать могильную плиту, под которой все что угодно можно было спрятать и если не искать, никогда не найти.

Отрыв, подняв, разделав все как надо, он уже было готов был сунуть сундучок глубоко в шурф, возможно собираясь еще раз открыть и взглянуть… как вдруг услышал какое-то звяканье, исходящее непосредственно от самого сундучка, неизвестно откуда взявшимся на нем крюке зацепленном за ручку после чего сундучок бывший уже в его руках вырвался из них и пополз от него.

То было просто невыносимо ощущать что сокровища стали уходить от него куда-то!? Он взглянул на это дело дальше и увидел еще хуже того: они уходили не куда-нибудь просто, а к конкретному лицу верхом на коне в сомбреро, притягивающий к себе медленно на веревке – не свое…

Не, такое никуда не годилось, нужно было забирать свои вещи и срочно уезжать отсюда, здесь ему место сильно начинало не нравиться, всякими посторонними, тут же, тут как тут на запах взявшимися. Он встал и пошел за своим добром, равномерно от него удаляющимся и когда он резко рванулся, еще резче от него помчавшееся, колотясь о могильные плиты и надгробия.

Нет, ну такое уже вообще никуда не годилось, чуть не закуксил он и останавливаясь что бы приостановить.

– Эй, Ты! Шляпа! Тебе весело? Не доиграйся до белых пеленочек. Я не догоню – пуля догонит…

Однако разряженный пистолетище нужно было кажется еще зарядить – а такая лень было с этим суетится и наставив пистолет как заряженный, держа на прицеле, после того как вхолостую убедился что не действует, принялся-таки заряжать…

Амендралехо изловчившись стегнул кнутом, захватив кончиком плети переднюю часть пистолета и вырвав куда-то за плиты, молодчик не стал разбираться, снова перейдя на глотку:

– По личику твоему вижу ты новенький здесь. Ты не знаешь этих мест, а здесь тебе никто ничего не спустит, что взял – то отдашь, еще и вместе со своей жизнью. Тебя здесь быстро научат, – стращал нравами этой страны один другого, – Ну ты что, с луны свалился? Или испанец что ли? Сейчас догоню по мандивуле1818
  * мандивула (исп.) – челюсть


[Закрыть] настучу. Чего ты добиваешься?

Амендралехо и сам не знал что ему нужно от этого молодого человека? Узнать что стряслось – не скажет, посмотреть что у него в сундуке – не даст, если содержимое составляет ценность попробовать занять – не займет, а отбирать он у него его барахлишко не собирался, нужно было распутать сложный клубок противоречий.

Фарлэп доволок сундучок из кладбища до ровной поверхности. Нет, ну это вообще дела приходили с барахлишком в полный неаккуратный беспорядок и никуда поэтому не годились. Видя что они сейчас могут пуститься наутек, разразился с новой силой.

– Ну ты что плохо всасываешь что ли? … Отдай лучше по-хорошему, или получай!.. – метнул в него свой нож, и довольно метко, так что если бы Амендралехо не увернулся рассекший воздух над ухом нож, тогда бы пришелся в горло и быть может не просто наобум. Тут же был метнут второй нож снова с той же силой и точностью, от которого пришлось отбиваться, на тот случай если пошло бы в коня.

К счастью ножи у него кончились, и ни какого другого оружия при нем больше не осталось, оставив одно – снова драть глотку. И он пошел на крайнее что только мог:

– Ну ты что, сос, а? Если ты не сос, иди сюда тогда! – чуть не рыдая по уходящему взывал во след оставляемый.

Того этим взял и обидчик слез, направившись навстречу, ничего не приготавливая из своего оружия. Иначе пришлось бы бежать к повозке за своим оружием.

Они сошлись на том, что у каждого из них было при себе: то есть руками и ногами. Амендралехо получил удар ногой по верху, от которого с грехом пополам защитил свою голову и сам нанес рубящий удар по шее, был отбит плечом, и у обоих были пущены в ход кулаки. Удары незнакомца несмотря на его обычное телосложение были внушительны и то как он принимал чужие удары и сносил их делали ему честь называться крепким орешком. Он малый был действительно не промах, даром что белобрысый, защитил и свое наследство и кулаками же парировал его предпочтительно рубящие удары. Это продолжалось пока они не приблизились к краю обрыва, где каждого одолело сильное желание спнуть противника вниз, после того как нога одного из них была схвачена, побудив их сцепиться. Более искусным в противоборстве на ногах оказался незнакомец это он держал ногу Амендралехо, стараясь задрать ее как можно выше и посечь другую ногу чтобы свалить, а то и просто вытолкать за край.

Амендралехо попал в такое нервное напряжение противоборства, какое бы лучше всего назвать суетой, отвечанием на множество мелочей и не удалением внимания главному, обычно потом порождающее «махание кулаками после драки». Наконец почувствовав что дело уже дошло до края Амендралехо резко рванулся от него назад, хотя бы просто вырваться от сцепки, его незнакомый друг ему это дал и даже помог толкнув так что он упал на спину. Тут бы и спихнуть упавшего, но в пылу толчка он не удержал ногу, почему и вовсе потерял ноги противника из виду. Внимание к ним обратилось когда его нога попала в болевой зацеп и вынужденно стал подаваться нажатию на колено, что бы его ему не согнули против сгиба. И сия бесхитростная манера привела к тому что он увалился за край без всякого шума.

Очистив поле зрения Амендралехо победительски поднялся, не собираясь даже интересоваться что сталось с парнем, лучше было отряхнуться, прежде чем эта заноза будет снова в глазах, а то что этот настырный парнина от него не отстанет, можно было и не сомневаться.

Взобравшись на коня он уже снова было потянул за собой сундучок явно где-то грабанутый этим занозистым дерзилой, как вдруг раздался выстрел, откуда-то впереди и можно было почувствовать, что конь подался со следующим мгновением легко, веревка протянутая от луки седла была перебита пулей. Со стороны дорожки во двор несся подняв секиру всадник в пестром, отчего нужно было приготовиться к достойному его приему. У Амендралехо оружия никакого при себе вообще не было и он резко рванул Фарлэпа к пистолету того парня, что он выбил. Но так неудачно у него это получилось, да и Фарлэп его еще так никогда не подводил, он наткнувшись на могильную плиту и свернув ее провалился в рыхлые слои захоронения обеими передними ногами да еще и его ногу провалил, зажав своим телом, так что невозможно было ее вызволить наружу, как он не пытался. Дело получилось поистине хреновое, пока он бесполезно возился, на него галопом понесся новый охотник за сундучком и помахивая сияющей на солнечном свете секирой имел все явные намерения снести ею ему голову.

Прежде чем Амендралехо начал что-то пытаться делать, раздался еще раз выстрел, теперь уже с обратной стороны, метко стрелял теперь уже тот занозистый парень, положив пистолет на верхний край плиты. Лезвие секиры разбитое у основания отлетело в сторону.

– Вы только что дрались друг с другом, теперь вы защищаете друг друга? – проговорил индийский принц, – Я вас убивать не собирался (к Амендралехо) – Я вспомнил где видел вас.

– Да, у нас с султаном состоялся нелицеприятный разговор после чего мне и моим друзьям (указал на троицу стоявшую у входа в мазар) пришлось сбежать прямо с аудиенции и укрыться днем вот в таком заведении, согласитесь – не из лучших, да и беспокоят постоянно.

– А вы были там? – спросил принц сурово другого, облокотившегося руками и положившего голову легкомысленно на руки. Согласно кивнув головой.

– Это вы погнались вслед за повозкой?…

– Какая разница я только погнался за повозкой или ее угнал самолично? Главное что по всем здешним правилам и законам повозка, так же как и то что в ней – мое. У вас есть возражения?

– Я не за драгоценностями – здесь! Мне нужно знать где тот человек что погнался за повозкой?

– А это главарь банды был – Розмадор – я его пристрелил… на одном из поворотов. А чего он тебе сдался?

– Я желаю видеть его труп.

– Ой-ляля! – присвистнул парень – Мне нужен труп – я выбрал вас, до скорой встречи в недобрый час! … Ищите и обрящете в той стороне. Над трупами в таких случаях должны стоять кони. Труп Ваш!

Взял слово Амендралехо, видя что принц обернулся в указанную сторону, желая прежде использовать его присутствие для поправки своего увязшего положения:

– Господа, прежде чем мы расстанемся, раз уж все-таки мы сошлись я предлагаю познакомиться – Амендралехо! – протянул он руку принцу, сидевшему над ним на коне что бы он вытянул его из под Фарлэпа, так как сам конь потерял всякую надежду выбраться.

Раджа, лицо которого за последнее время претерпело сильнейшие изменения, приобретя черты зрелого мужчины, взглянул вниз на человека стараясь понять что он из себя представляет.., и подал руку.

Выбравшись при помощи принца Амендралехо стал обтряхивать штанину и отдуваться.

– Уф! Что за черт здесь был захоронен, что земля его не держала? … Ну, а ты кто такой?

– Григорий, прошу любить и жаловать – представился он.

– Болгарин?

– Нет, русский.

– А сюда как попал?

– Доля казацкая1919
  * Казаки – вольные военные поселенцы на степных окраинах русского государства.


[Закрыть] – турецкое рабство. Сшустрил от них с цыганами… Душевный народ – веселый. На ноги поставили в жизнь вывели. Вайд2020
  * Вайд глава табора отвечающий перед махзеном.


[Закрыть] у них – отец их. Не причиняйте никогда зла цыганам они веселиться за вас будут…

– А какое отношение ты имеешь к… главарю?

– Он считает что без него бы я погиб. Недоразвитое ничтожество. Порождение скотоложца! Я просто удивляюсь, как я только замочил это животное, – ничего не понимаю?

Принц отправился посмотреть. Григорий тоже сделал прощальный жест, отправившись к яркой матерчатой повозке. Амендралехо тоже попрощавшись, направился к своим дружкам, ожидавшим его у входа мазара. Проходя он поднял остаток секиры лежавший неподалеку от сундучка, не обратив внимание, всецело будучи поглощен размышлением, насколько она могла пособить в их бедственном положении. На подонке уже от бескормицы лица прежнего не было.

Впрочем, можно было навязаться к принцу, наверняка он собой что-то представлял, и Амендралехо в который раз своей жизни найдя выход из трудного положения уже собрался дать знать своим друзьям, что нужно скорее запрягать средство: если они себя не оставят в беде, принц их тоже не оставит в беде.