Текст книги "В дебрях Магриба. Из романа «Франсуа и Мальвази»"

Как загипнотизировано он провел, сидя на камне, несколько темных часов, мало по-малу возвращаясь в себя в размышлениях о том, о сем. Особенно его возмущало то как эти белые проныры и пролазы – европейцы, обделали свои духовные дела, переняв все с востока, что даже высокочтимейшего Ису возвели в своего вождя и учителя. Каково!? Хотя если только подумать что пишут именно об этом в священных книгах:

Что касается неверных, то есть всех людей, не исповедующих ислам, то судьба их описана в Коране. В суре под названием «Мухаммад», стих 8 и 10 сказано: «Неверным уготована погибель и разрушит Он труды их! Неужто не видели, каков был конец бывших прежде них? Бог истребил их; подобное будет и с этими неверными».

«Имам Махди примет клятву верности во время ночного намаза (в Мекке) У него будет меч, знамя достопочтенного Посланника Аллаха, да благословит его АЛЛАХ и приветствует. За ним последуют 310 человек, которые будут словно монахи ночью, а из-за своей страсти к джихаду будут рыцарями днем.

Достопочтенный Саубан, да будет доволен им Аллах, говорит, что достопочтенный Пророк, да благословит его АЛЛАХ и приветствует (салляллаху алейхи васалям), сказал: «Наступит время для моей уммы, когда силы мира одна за другой выступят против вас, словно голодные псы, собравшиеся вокруг тарелки с едой». Сподвижники, да будет доволен ими Аллах, спросили: «Это случится из-за нашего незначительного числа?». Достопочтенный Пророк, да благословит его АЛЛАХ и приветствует (салляллаху алейхи васалям), ответил: «Нет, к тому времени число ваше будет очень велико, но вы будете подобны пене на волнах. И Аллах будет созерцать благоговейный страх перед вами в сердцах ваших врагов, но в ваших сердцах воцарится слабость». Сподвижники, да будет доволен ими Аллах, спросили о природе этой слабости, и Достопочтенный Пророк, да благословит его АЛЛАХ и приветствует (салляллаху алейхи васалям), ответил: «Это будет от любви к дольнему миру и боязни смерти». – Из Сунны Абу Давуда.

В конце времен мусульмане соберуться на великую битву с христианами и иудеями, достоверно знал, но не наизусть Омар Мейяд, и тогда мусульмане станут бить… иудеев, находя везде, где бы те не скрывались, и лишь дерево гаркад будет скрывать их, потому что сказано – это дерево иудеев. А пророк Иса, которого неверные христиане считают своим, в конце времен явиться к заключительным событиям с семьюдесятью учениками, и тогда-то скажется весь самообман христианский. Потому что будет так: пророк Иса будет вместе с имамом Махди, и имам Махди предложит вознести молитву Исе, но тот скажет… Не надо, уже вознесена…

Успокоившись от дум, почувствовав озноб, Омар Мейяд решил встать и идти к себе.

* * *

Беспокойно дожидаясь затянувшегося прихода своего мужчины, что насмешниками называется: «греть постель», Мальвази услышала звуки похожие на завывания духов. Она знаючи обернулась в ту сторону, где она давно заметила прорезь, в которую на них подглядывали. Но постоянно находясь в положении что называется в ногах, она могла лишь украдкой бросать взгляд на глаз, и боясь за смельчака, проникнулась к нему чувством признательности. Сейчас выдался момент вознаградить невидимого воздыхателя обращенным только к нему вниманием. Она скинула с себя одеяло и задрала ткань нижнего белья до пояса, но повернувшись к нему задиком, повозила ручкой по округлостям и… пригласила мужчину войти, удовлетворится.

…Не вошел, должно быть испугался быть застанным за этим. Стражник значит. Мальвази и сама испугалась – застанет с другим – убъет, зверь же! Но ей давно уже в голову приходили мысли отделаться от Омара, потому что чего доброго, если она станет первой женой, с нее глаз не станут спускать, будут стеречь как зеницу ока. Уж лучше бы она пошла по рукам, желало проснувшееся тело, тогда бы и свободы было достаточно, чтобы отделаться от рабства и бежать с каким-нибудь значимым хотя бы европейцем, назад в Европу, в Испанию – лучше всего, где у нее были знакомства, а там привольная жизнь молодой интригантки. И чтобы добиться этого, нужно было пойти отдаться половине каравана, или хотя бы нескольким – арабы очень щепетильны в таких вещах как жены. Особенно после вчерашней ебки, ей уже не были страшны и несколько хуев сразу. Да, несомненно нужно было так как-нибудь и сделать. Фривольное воображение представило на ум идею: пойти изнасиловать алжирский отряд, который под ее воздействием выйдет у Омара Мейяда из повиновения, им же все-равно возвращаться назад, и она поведет их… нет, это слишком, сто пик – она не выдержит командование, она еле одного выдержала. Это все не то, перед женщиной действительно ничто не устоит, если она только хорошенько за него возьмется, и первое что нужно было совершить, чтобы вырваться из-под стражи к действию – это совратить для начала ее, стражу. А потом уже действовать смотря по обстоятельствам. Для этого она привстала на руку и показно задрала край над грудями. Было весьма пленительно как для изголодавшихся по женскому самцу, она знала что не надо более ничего больше и делать, как он сорвется и придет за своим, в чем она ему показывает что не откажет. Добавила для верности трогательным голоском:

– Мужчина идите, я вас приму.

Даже провела указательным пальчиком по стене полога шатра до самого входа, если уж такой непонятливый, и даже наставила тот пальчик в рот – она будет брать…, но глаз искрился, поедал ее взглядом, электризировал, но вел себя как дух, только цоканьями отмечая ее пикантность. Она с деланным неудовольствием хмыкнула и легла отвернувшись, но конечно так, чтобы ее шикарное белое тело было видно. Неужели оно не стоит жизни! Она победит его боязнь! Мальвази поглядывала краем глаза на вход, чтобы если кто начнет входить, быстро прикрыться на случай Омара Меяда. Но никого так и не дождавшись, возбужденно решилась вставать самой идти прогуляться, прямо так нагишом. Они же сами и будут следить за приходом, а она с ними развлечется между шатрами. Но случайный взгляд в ту сторону, предупреждающий: мол иду, заставил ее поразиться: прямо из навеса полога в том месте, где была щель, волшебно торчал фаллос! … с высунутой мошонкой. Это торчало из стены по-сказочному, как из ее арабской сказки – седьмая ночь. Она с искринкой в выражении лица, подошла к чуду и потрогала – настоящий и самое главное не Омара Мейяда – другой. Тот она хорошо запомненно долго перед собой излюбленно запробованно знала всего до каждой складочки искупанно. На ее жизненном счету уже было попробовать три таких. Этот был ближе всего похож на Амендралехо, и даже очень похож, но откуда ему взяться здесь вдали песков, разве что действительно как дух прилететь. Нет, это был четвертый, который она по-женски покоряла, сосредоточенно забирая в легкооткрываемый ротик и принимаясь насасывать недолгими канонадами. Как бы она не осторожничала, еще не зная повадки этого друга, она перестаралась буквально последним лишним разом, и даже пропустила само извержение!… И зря – такой зелени, таких густот, как неотставаемый жир, замазавший все во рту, она еще не знавала. Почти ничего не дало то, что она переходила на безопасный манер – не принимать вовнутрь. Даже небольшая толика сглотнутого невольно с набежавшими слюньками, заставило ее это тут же выполоснуть. И пойти нарочно приготовленной для таких дел материей вытираться. Это был какой-то зеленый юноша, с незатруженным совсем достоинством, может быть даже она была у него первой… самой в жизни соской, никогда не забудущейся как первая. В поощрение за это надуманное она подумала дать испробовать всего остального, не даром он так вожделенно на нее смотрел все последнее время, для него это было самое неизведанное и заветное. Но фаллос его торчал слишком высоко – на уровне ее лица, и можно было только то, что можно. Она задумала воздать парню многократно, в этом замечено: главное хорошо начать, а далее само пойдет, и Мальвази не имея более шероховатой поверхности, проворно залобзала головку язычком на смазке остатков предыдущих извержений, добиваясь акт за актом. Отпускать его мимо было нельзя, чтобы в шатре не запахло мужскими извергами. Она тихонько, чтобы он не услышал сплевывала наземь и заравнивала песком. На пятый раз ее охватил в голове экстаз и она напрямую отсосала, не оставив своего молодца без настоящей победы над сучкой!

После этого надо было дать передохнуть с непривычки, хотя у него чувствовалось и было еще предостаточно сил, и он сам побуждал ее своими движениями ей в рот, она давала проявить ему и такую активность. Отпуская каждый изо рта, Мальвази заметила что по виду такое мужское достоинство может принадлежать и молодому мужчине, подходящего для нее возраста. И что самое интересное она на большом отдыхе заметила в своих пальчиках, что его можно дрочить! Не обрезан! – Значит она держала в миниатюрных пальчиках и делала это – сосала белому мужчине! – Вообще хорошо. И тут же чуть поодаль ниже она со смешком заметила торчащий из стены длиннющий острый хуй, чуть поодаль другой, но толстый. Но у нее было уже!

Однако при дальнейшем размышлении она подумала что придется заняться и ими, чтобы и их привязать к преступлению, и сделать своими. Вот как? После белого пениса, гордость не позволяла ей перейти на хуи негров и темных арабов, показавшиеся ей за таковые, но как-то поощрить их тягу к ней нужно было. Она смешливо ступила вправо и взяла каждый член в обхват руками. Они сразу налились, но и только-то, нужно было как-то добиться от них преступления, а они даже не дрочились, как обрезанные от необходимой плоти. Боязно было и получить от них болезни всякие лезущие в голову. Она придумала! Она добьется смазки у белого и замазав добъется извержений скользливыми руками.

Мальвази снова вернулась к излюбленному белому, в страсти поглотив всю мышонку – так она его выделяла, приложилась язычком приткновенно, быстренько прошлась поцелуями весь ствол, взяла в рот и затрудилась-засосала, теперь уже туго… две минуты и все, она пошла от одного конца к другому. Чуть-чуть нечаянно коснулась губой того длиннющего острого, как у бычка зачатника, когда слюнила. Размазанную густоту она начала возить по стручку согнутыми пальчиками, имитировавшими хождение во влагалище, очень причем тугое, с сильным упором, придумала даже новое продольное елозенье, мягкое раздраженье нижней части головки мяготью своего пальчика. Кстати, это был уже пятый в ее жизни член, у которого она несомненно сейчас добьется эрекции, и этого достаточно… Вот он взбух перед главным действом, нужно только подставить ладонь, чтобы набрать извержений для смазки следующему. Но то были выстрелы!… улетавшие выше и куда-то вдаль шатра, на несколько шагов это точно, и кабы не на стены. Она весело спохватилась, зажимая и восхищаясь силе мужской, которую как-то же надо поощрить все-равно, не смотря на свое твердое решение. Она приложилась язычком долго, несанкционированно получила глубоко в рот; сколько у него еще длины там?…К тому же, легко берется за щеку, даже хорошо ходит! Но все, хватит! Ее дымился ждал шестой член. Передвигаясь к нему, она ляпнулась рукой в грязь. Что было делать? Нужно было как-то удовлетворить и его, но не теркой же из песчинок! Мужчинам она делает все по высшему уровню! Мальвази вытерла грязь. Оставалось только языком. К толстому концу она пристала маленьким кончиком своего язычка, но то было как об стенку горохом. Нужно было предоставить дополнительные воздаяния. Она нашла возможность в том чтобы сунуть обе ручки лодочками в прорезь материи и поприкладываться различно к разным местам, заодно вытереть от песчинок. Ее руки взяли сильные мужские руки, вырваться не дали, и такой горячий связок с реально ощущаемым человеком, а не сказочными духами с завываниями, всколыхнул в ней самые теплые чувства к мужчине, который сделан так хотеть! На ясный ум она подумала: зачем отказывать в этом? – Ведь все-равно пошла уже по рукам и хуям, все равно будут делать с ней все что захотят. Она попала в сказку «тысячи и одной ночи», где волшебные фаллосы появляются прямо из стены, и от этого ей никуда не деться, ни за что не скрыться; белые, черные, смуглые – она в их руках и власти, она в их стране. Она будет делать, даже если не будет, то будут делать с ней. Что ломаться в самом деле, лучше сделала как надо и пошла. Мальвази спокойно стала относиться к своему низкому труду-призванию и запросто принялась за знакомое дело в полный рот, проворно лобзая как нравится язычком, и поэтому в деловом порядке удержала все там, чтобы не оставлять следов. Поцелуй на последок, обнадежить – жди, вернусь… когда-нибудь, только очень жди. Освободилась и пошла к своему фавориту, по пути задев осторожно ножкой по ожидающему острому, тоже жди хорошую девчонку. Ее фаворит без нее грустно поник, став как у мальчика, она и назвала его своим мальчиком. Несколько ласк – и он повеселел. Она стараясь для него дольше растянуть свой сос, и сама к этому времени усталая, отдавала свои труды с передышками, во время одной из которых вдруг!… В полуобороте завидела заскочивших вовнутрь шатра двух мужчин, не Омара, действительно одного негра и араба. К ней подбегали те самые заждавшиеся ее хуи, и с надвигающимся ничего нельзя было поделать! Конечно она сама виновата: стоит белая, голая, блядь для них, да еще и с хуем во рту, деланно оттопырившим щеку – поза в которой она грациозно замерла перед предстоящим ужасом. Не нашлось ни каких моральных сил хоть как-то попытаться воспротивиться оргии. А это была настоящая своей беспорядочностью оргия: поддетая скользкими бурами… и спереди, и сзади, она вздрачивающе им подскочила на удобный уровень, и запорхала в межтелесном затиске, еще отлетнее корсета… давая обоим пользоваться её доставлениями одновременно. И-канья звучные и знойные – мелкой россыпью, на каждом вздохе и выдохе в оставшуюся в зубах соску чьёго-то пальца, за которую еле еще держалась. Обхваченная объятиями перепоясывающе под грудями, щупаемая, вися практически на щипках… она чувствовала как округло они налились, и сгребённые в жмени сосочки призывно смотрели вверх, лапаемые темными руками по белому ее нежному телу. С боку колкой щетиной прислонился осоловевший араб, облегчавшийся в нее!!!! Но вот ведь гад с таким еще толстым… продолжал же свое делать, хоть бы немножко сочувствия-облегчения ее внутренним нежностям! У-у, скотина же!…

Опущенная вниз под ноги в более присущее опаданию положение из поднятия прежнего ввысь там началось прежнее старое притыкание грубо за волоса, чуть только она для них же (ведь!) для разнообразия попробовала отказаться как волосы затрещали на ней в заставлении и пришлось бросить упираться, возвращаться к так легче, так лучшему покорному силе потребования своего положенного!…

Неожиданно захлебнулась спермой, отнялась и дальше не знала что делать со струями в лицо, глаза залившиеся, пока она тщетно пыталась вернуть положение и так и не смогла поймать назад. Всю запачкал. А другая скотина растерла всю жижу по лицу и пальцем сунулась в рот… Дальше ноги ее взмыли на согнутие, вверх вообще и началось такое разное эквилиблирование, со сменой сторон для концов, положение ноги за уши, вхождения в бесстыдно подставившийся низ, поллюции на груди, куда изволил испражниться обладатель ее положением, да мало того растер и заставил слизать. Не хватало духу хоть чему-нибудь не подчиниться, она полностью в их руках, и на сопротивление могло быть только хуже, боялась сделают что-нибудь по дичи своей с ее нежным телом, на всю жизнь останется. Снова полеты как во сне, но наяву.

Кто кончил первый опустил ее себе ниже пояса, но к этому всегда все и должно было прийти. Лижь недолго над всем этим воспарять, потом за это же унижаться! Согласная своей половой роли, Мальвази послушно сосала смуглому по не ей установленному положению, не в желании что-либо здесь изменить. Менялись только пикантные положения: из стоячего углом с косой перекладиной рук, упершихся в колени и все ниже – в позе на руках и ногах, только бы скорей это кончилось. Пошло на убыль. Взади молоденький, худенький негр приятно познавал ее в задницу, но увидев что она его напарнику отсосала уже второй раз, а ему еще не одного так и не доделала, неожиданно подвернул ее за локоть руки на спину, оставил свои познания ее, завалился наперед. Надо же какой он эстет: вытер свой стручок пальцами и без того подходящий по приготовленности её густым намазом ароматическим маслом заранее, на случай если станут пользоваться… не те, так получилось другие. Она мертво стиснула зубы, потому что не успела освободится от прежнего, а теперь вдруг оказалось поздно, зажатой меж его коленок. Ее желания отвернуться вниз к земле не приветствовались и только усугубили положение. Он легко зашел ей за щеку – пострел, и воспринимая ее нежелания за таковые, принялся добиваться своего кханиями туда. Еще раз выяснилось что зря и очень, кому-то в чем-то отказать в чувственных делах. Она наглоталась извержений вдвойне, еле сумев перевести неуклюжие отпихи в рот, в русло согласной тому что от нее хотят, самой. Желая загладить впечатление прежнего отвержения, Мальвази смотрела ему в глаза признательно, протягивала руки к соскам, прикладывала ладони к лицу, но самое главное проворно трудилась на конце поднятой меж ляжек головой, тряся прядями волос, будоража сознание так, как только это может белая соска, на таком контрасте, она это прекрасно себе представляла и тоже была этим удовлетворена. Показательно ему отсосала. Все равно накушает, раз зарядился на это. Сучка не хотящая глотать – это только новый вихрь оргии! Она даже сейчас интуитивно старалась сбавить экспрессию происходящему, чтобы хотя бы перед собой не казаться алчущей неоправданно. Перед остальными было бесполезно и пытаться выказать себя нежелающей, обречённо оправданной самой уже невозможностью своим предательским телом смочь отказаться от этого им же желательно нужного больше всего. Почему им ничего не нужно оправдываться? А стоит только для скромности закрыть хоть какое-нибудь влагалище от могущих возбудиться глаз, так виновата побудительным этим, безъоговорочно виновата вообще выходит за то что только женщина! И за всё нужно искать оправдание.

После отсевшего с ее глаз негра на нее возлег во всю длину распластанного тела второй напарник. Он был уже раздевшийся и потому удовольственно смакуя само соприкосновение с белой, ебал ее размеренно, чувствовалось из последних сил, так что можно было даже понаблюдать за прижавшим ее распластанную от себя руку худеньким негром. В его руке ее рука. Он был наверное на седьмом небе от счастья что удовлетворялся белой! И она ему была всего лижь-сучкой павшей. Она ему, смешному дикарю, представлялась небожительницей, сошедшей на землю, ну уж точно может быть, пыталась она о себе подумать не простой сучкой… Поцеловал в согнутые пальчики. Мальвази ласково улыбалась ему в ответ… На ней засопели, она влагала!!!! Помлели недолго и наконец-то оставили совсем.

Она спохватилась первой, ведь мог же в любую минуту придти он – хозяин всего и ее мужчинам, к которым она испытывала теплые чувства, досталось бы как раз за это! Она резко открыла глаза и протянула обе руки вверх. Ее резко подняли вверх.

– Так, все мальчики, хорошего по-маленьку! – обретая хозяйственность положения, властно проговорила она и для пущего понимания показала жестами: убираться. Они тоже опомнились, спохватившись натягивая на себя одежды и отбегая от нее с натягиваемыми на ходу штанами, под ее улыбчивым на это взглядом. Ей нужно тоже было торопиться замести следы устроенной ей оргии, да еще какой! Она обернулась на то место… белый фаллос исчез. Все кого она удовлетворила оставили ее, ей же оставили замывать следы, даже не подумав принести воды. Она выкинула таз за полог наружу звучно, чтобы услышали и принесли. Боясь внезапного прихода Омара Мейяда, который только бы посмотрев на нее и вдохнув ароматов наструенных эфиров, действительно бы мог обнюхаться, озвереть, придумала: самой на него упреждающе наорать:

– Ну, где ты ходишь!!? Ко мне зашли несколько, отпихали во все щели! Евнух хуев!

Действительно весело придумала, плутовато рассмешилась она, представив как он «сядет от неожиданности на задницу». И потом если с ним еще можно будет вести доверительную беседу, поговорить по душам:

– Знаешь Омар, ты конечно мужчина «№1», и навсегда у меня таким останешься в памяти, но я не для тебя, слишком велика разница между нами. Даже в плену… Нет, лучше: я не подойду в твои узкие рамки первой жены. Я пылкая телка! Я вкусила прелести высшего света, а кто хоть раз это испробовал более не в силах отказаться. У меня связи, Омар. Я слишком опасна и разрушу твой гарем, стоит мне только пожелать. Не стоит так рисковать своей головой на случай если мне опостылеет твоя клетка. Она по нынешним расценкам, и даже с учетом дальности расстояния стоит не более пятидесяти тысяч. Поэтому: или убей, или я плачу, скажем так… сто тысяч за нас с Ритой, и ты отправляешь нас в Европу. Омар, слишком велика разница между нами, ты не по рангу хватил. Тебе не удержать такую птичку – никак! Омар, хоть я и нахожусь у тебя в плену, и кланяюсь тебе ниже пояса… это только игра в приключения. Благодарю тебя за них! Я закажу написать роман о своей жизни, о своих странствиях, и все напишу как есть, как помнишь, ты мне первый раз робко еще показал свой пенис, я ведь еле удержалась тогда со страха. Я ведь никогда в жизни ничего не боялась! … Ну…, мы останемся друзьями на расстоянии, будем переписываться, я буду снабжать тебя интересными штучками.

Мальвази мечтала и затирала тряпкой загрязненные места на ковриках… думала с улыбкой: то-то ему доведется прочитать в этом романе о том что творилось за его спиной в эту ночь, когда он куда-то запропастился.

Мальвази стояла за барьером высокого сундука в углу, полоскала горло и рот, и как назло в это время вошли хихикающие с нее ее мужчины, так что она и сама не выдержала, со смехом выпустив воды в наклоне наземь. Так! Надо было сдержать себя, а то ситуация опять могла дестабилизироваться, мужчины же ведь, поновой оттаскают здесь же в углу, что им угроза для жизни, как женщин видят, так ум совсем не работает, всегда за них приходится думать. Где до сих пор может лазить Омар?…

Мальвази прерывая похотливые смешки серьезно указала им ставить таз с водой и убираться, но эти балбесы не спешили уходить, желая понаблюдать за ней, и кстати, их еще нужно было приструнить и принудить к повиновению на связи с преступлением. Она принялась объяснять им знакомыми словами и знаками, указывая на вход:

– Омар…

…показ пальцем оттуда сюда, что значило придет, то она… показала пальцами квакающий жест от лица, мол будет говорить. Эти идиоты согласно закивали головами подтверждая: да, Омар Мейяд придет, показали на неё переделанным жестом: она будет сильно высовывая язык лобзать его конец, имитированный держащимися за него пальцами. Нет, ну что тут было делать, они ее воспринимали только как сучку, да и что было с ними разглагольствовать, стоило поманить телом на побег, они бы и не на то пошли! Здесь стоючи, они во сто крат больше рискуют. Все, пусть идут! Она зачерпывая кружкой воду плеснула на них, заставляя ретироваться. Но, если одному дошло про опасность, то молоденький негр, все же остался понаблюдать за ее омовением. Одного его, еще куда ни шло, можно было терпеть и она ступила в пустой таз, начав поливать себя кружкой с головы и намыливаться. Заметила что он уже ближе, но не стоит, а прислонился к сундуку, наклонился, стал помогать ей мылить спинку. Известно чем помощь таких помощничков во время купки заканчивается, но что поделаешь раз намылено лицо и… она не смогла найти на прежнем месте воды. Приоткрыв на миг глаз, так она и знала, он стоит со спущенными синими гвардейскими штанами, не давая ей дотянуться до воды.

– Кос-сах! – сказал он ей что-то на всех языках в таком случае однородное, и даже словом одним угадывающимся. Как сказать ему, что придет Омар, самому ему таких хуев вставит!?

Жестко держа голову за волосы, прислонил лицом к тому что у него имелось, как у мужчины. Держал так в эйфории: ей унизительности, ему составляюще предмет его гордости. Ну, сколько можно еще! У неё уже скулы устали от сосательных движений! Что тут было еще поделать в таком безвыходном положении, с затягивающимся временем, в котором он казалось бесконечно долго мог эйфорить. Оправдывая свою согласность уже на это, и поспешность, тем что ему же тоже нужно чтобы два раза было, она пошла на то чтобы удовлетворить и этот раз, легко и быстро. Но ее поведение не позволяло ей начинать самой и вовсе как хотящей сучке. Она тогда принялась заботливо показать ему что нужно держать своего друга в чистоте, мылить и мыть. Дело с ее стороны шло к видимому согласию, но она все равно поупиралась для виду, все равно он легко прорвался за щеку в свою пострельческую способность, и стоило только ему надавить на щеки, сама разжала зубки, приняла и принялась гасить его поделывания своими. Добилась необходимого действительно быстро, но этот гад, видя ее уловку, когда она того еще не ожидала внезапно проскользнул глубоко, пришлось все принять в себя, закашливаясь густотами и услаждая все мужские слухи вокруг своими немочами.

Далее он уже купал ее как блядь, водя рукой по округлостям белого тела стоящей. Кусок мыла который она подарила, водился по ней и зашел взади вглубь. Это был как знак, по которому она замерла от своих дел. И действительно он прислонился к ней сзади и безпрепятственно проскользнул вглубь… Еще через некоторое время томно засопела, медленно нагибаясь в стремлении к позе под. Она впервые может быть за сегодняшнюю ночь впала в удовольственный экстаз, когда обхваченная по грудям, возбуждалась от мыльных тереблений сосков. Она кажется впервые счастливо ощутила себя женщиной. Его тонкий конец показался ей таким подходящим для медленного спокойного эроса, в котором бы женщина могла получить истинно полное, прочувственное удовольствие. Она заокала от порывов, и в благодарственном млеяньи, обернулась к молодчику, в ощущении более взрослой женщины, желая выразить свою признательность, дала поцеловать себя в губы. Но он не взял, или не дотянулся. Может побрезговал, нужно было внимательней с этим и не допускать ни одного активного даже движения Он извергал в нее свое семя. А она стояла у всех на глазах парией, заслужившей уже у всех соучаственность взаимного согласия по доставленному удовольствиям и давала это в себя делать скорчив серьёзную гримасску важности исполняемого дела. Она уверенно смазливо себя чувствовала в подготовленности того ненапрасной, как она думала по-началу. Сейчас она даже желала чтобы Омари застал их с тем чтобы точно договориться и выкупиться уже всем троём.

Теперь Мальвази понимала тех светских дам, что заводили у себя черненьких. Теперь бы и она такого себе завела, и очень подумала о этом гвардейце. Он должен быть ей соблазнен шикарными перспективами и устроить ее возвращение.

…Мальвази долго занималась приведением себя и всего в порядок, зашила даже две те дыры, но не самую высокую, которую почему-то не захотела удалять. Она даже нарочно не ложилась спать, все равно ее ночь давно уже превратилась в день работаний, а день, по крайней мере утро на колесах, в сонливую ночь. Мальвази непременно решила провести разговор тогда же, как его надумала. Но его все не было, с возможностью что его вообще уже не будет. Когда же он пришел, она спала и решительный момент встречи пропустила. Не собралась она и по пробуждении, когда выяснилось что в его настроении женщины ему вообще не нужное, но раз бывшее, то отодвинул ее от себя ниже, даже укрылся от нее, желая открытой свежести сну. Мальвази чувствуя себя при ощущении его оробевшей за бывшее, не очень-то и хотела поправить свое положение, но чтобы не обанять его запахи, отвернулась в открытую лазейку свежего воздуха. Когда же выспренное настроение у него прошло, она кашляла ему на пришедшее такое естество, выразившееся так под влиянием прежнего наверное, или в силу закона разнообразия даже в таком однотипном отношении как мужское и женское. И в ту ночь мельком с ним, было что-то новенькое. Разговор на повышенных тонах нужно еще надолго было отложить до более подходящего у него настроения, да и самой немного выправиться из своего положения.