Текст книги "В дебрях Магриба. Из романа «Франсуа и Мальвази»"

– Зачем вы здесь? Что вам от меня еще нужно?? – зарокотал отвратный расхолаживающий глас главаря.

– Где могут быть драгоценности?? – неожиданно просил шейх.

– Вот здесь у меня! – поперек горла стоят твои драгоценности!! – развязно ответил Розмадор, – Когда мне заплатишь – половину людей по твоему наущению потерял! Что ответишь?! – надвигался он угрожающе прямо.

– Ответ уже готов, – встал у него на пути Варлаф со свитком бумаги и коротенько зачитал невнятно:

– …Занятия???… И прочими черными ритуалами предписывается карать смертью.

И тут же от людей Ламрани и его самого раздалось несколько выстрелов. В туче порохового дыма при приломленном свете показавшаяся огромной фигура Розмадора неестественно раздергалась и шумно рухнула со ступенек на каменный пол.

Омар эль Мейяд подойдя самолично выстрелил из своего пистолета для верности и пнув голову убитого, как убедившись; приказал Ламрани:

– Через час мы вернемся сюда. Что бы никого здесь больше никогда не было! Упрячьтесь еще дальше в горы и что бы ни слуху ни духу от вас! Его оставить здесь.

Трое прибывших удалились наружу, где уже стояла ночь.

Ровно через час, как и было сказано, на поверхность столовой горы к драконовой башне подъехал конный отряд и остановился, спешившись как видно надолго.

Трое бывших уже здесь с четвертым ибн Талилом вошли в опустевшую тихую башню, но ожидаемого трупа у края стены не обнаружилось. Тогда разволновавшийся Омар-эль Мейяд стал подниматься выше и выше, не найдя тела нигде, включая и крышу. Обыскав кругом все вторично, он устремился вниз осмотреть подвалы.

Там ему показали на раскрытую решетку в темный проход и следы крови уходящие туда.

Оставалось в полной безнадежности послать в темноту людей с факелами вдогонку, но чудовище как сгинуло во тьме.

*прожект в жизнь*

Что бы разбередить хоть как-то принца от его печального состояния, было решено устроить маленькое праздничное светопреставление, которым мазаганцы, бывшие в порту и сбежавшиеся с маленького города взорвавшегося от тишины грохотом и звоном сотен труб, барабанов, бубенчиков – были шокированы, тем что стряслось со стихиями воды, земли воздуха и света. Последнее пугающе фантасмагористично заволоклось гонимой ветром нефтяной копотью, отчего краски заката пробрели зловещий оттенок перемещающегося оранжевого, откидывавшего отзарь, как темнота застлавшая небосвод набрасывала вниз темные тени. То зажглось море далеко позади обоих кораблей – его торжественно зажгли под дробную барабанную музыку, не помешавшую услышать шум величественного таинственного возгорания, вмиг окрасившего все вокруг огненным цветом пламени.

Светлый тихий вечер сменился на нечто невообразимое со всполохами то неестественного света, то поражающей по силе, необычайности музыке, одновременно, ошарашивающей всякого из собравшихся на причале и около зрителей. Мазаганцы были шокированы самым настоящим светопреставлением с загремевшим воздухом, преобразившейся землей: задрапированной под сцену широкий прямоугольный причал, вокруг которого вкось по дальним углам стояли прислоненные приподнятыми задними частями два почти одинаковых корабля – вместе с причалом разряженные и отделанные под величественную сказочную сцену из индийского эпоса. Пошедшие в дело паруса, обтянувшие мачты под вид склонов высоких гор, получились действительно высокими и правдоподобными по цвету и отсвету, бросаемому на зелено-каменистые склоны, особенно впечатлительно выглядящему на белых вершинах мерцающим закатом в черных облаках. Получалась как бы долина меж морских вод и зажатая сужающимися горами, представлявшая посередине из сошедшихся задних частей судов великолепный дворец, отделанный и разукрашенный просто удачно, или искусной рукой. Та же искусная рука создала и декорации на сцене, и саму сценическую постановку, которая не обошлась бы без цыган, приглашенных погостить и очень сгодившихся на представление. Они подошли всем, будучи крайне схожи и заменив недостающих индийцев, особенно женские роли в многочисленных танцевальных сценках. Цыгане конечно же оказались достаточно подходящими для исполнения самых сложнейших и виртуозных постановок – их жизнь научила этому уму-разуму.

Но прежде чем представлению разойтись толмач-пояснитель объяснил толпе собравшихся зрителей суть происходящего на португальском и арабском языках, потом снова на португальском, так как прибежало много новых, возбужденно поднимавших доселе шум, думая что начался большой пожар объявший пламенем часть города – не иначе, как они думали.

Суть происходящего была стара как мир: жила была Сита, жившая вместе с Рамой, осталось не понятным были ли они муж и жена, или только брат и сестра, но это возможно нарочно было утаяно. Кончилась идиллия плясок Ситы одной; со служанками; многими людьми – тем что сверху налетела колесница на веревках, и схвативший ее запихал девушку в возок, после чего она исчезла и так же зрелищно ускакал по воздуху вверх лесов матч. Получилось крайне захватывающе и зрелищно, летало все как настоящее и скрылось за горами, оставляя после себя опадающими лоскутки шелка.

После танцевал Рама танец скорби и печали.

Затем налетела летающая обезьяна Хануман и отплясав свое улетела вдогонку.

Становилось темно, но тут вдруг зажглось и воссияло море вокруг, обильно политое воспламеняющимися маслом. Вместо дворца, оказался вход в пещеру. Туда-то и подлетел Хануман. Смысл происходящего давно уже потерялся, постоянно какие-то пляски, теперь уже было множество летающих обезьян, оставалось только упиваться зрелищем: что бы выразить наступивший день зажглось множество шутих, искрометных огоньков на железных палочках, что-то наподобие солнца появилось над горами и именно когда день был ярко выражен поднялся невообразимый гром, горы, а вместе с ним вход пещеры, раздвинулся и в проходе появилось огромнейшее чудовище Кумб-Кахарны, бывшее таких огромных размеров, что слон находившийся в сем каркасном костюме и вылезший под ним прямо из воды был раза в полтора ниже и мельче. Можно себе представить какое это произвело впечатление на неизбалованный вкус мазаганца. Глаза дракона горели, изо рта вырывалось огнедышащее пламя, трубный слоновый глас попугал всех маленьких детей. Пляски битвы с чудовищем, победа над ним благодаря геройству и хитрости главного героя, постоянные новые танцевальные сценки, и в конце концов вызволение Ситы из рук злодея, наконец с бегством со счастливым завершением.

Затем были представлены последующие танцы с мечами, со свечами. Прекрасная танцовщица, игравшая Ситу, станцевала удивительный танец Шивы.

Принц Раджкот смотрел на представление задумчивыми и в то же время тревожными глазами. Он был сметен до крайности души. Удастся ему хотя бы увидеть еще раз свою сестру, не то что бы вызволить? Жгуче холодно действовало на родственные чувства отсутствие отца.

Пока он сидел у края борта за столиком в грустном раздумии, проходило много времени, последний индийский танец с детьми, хороводившими вокруг добряка слона, помахивавшего опахалом, заменился на общие пляски, в котором приняли участие все артисты и зрители. Под занавес представления были вынесены столы, ломящиеся от всякой всячины съестного и питейного. Был выкачен большой бочонок вина без опаски на мусульманские законы, верно пришедшегося по вкусу всем.

Празднество по случаю неизвестно чего, все же действовало на принца и он вспоминал как держал урну с отцовским прахом и затем высыпал ее уйдя далеко в море, как ритуал перехода из одного в другое, которое непременно нужно отпраздновать как нечто таинственное и священнодейственное.

Он не заметил как к нему подошел и подсел рядом Амендралехо, не сразу привлекший его внимание.

– Дорогой принц, уверяю вас мне по идее должно бы быть тошнее вашего, но я креплюсь и вот как видите ощущаю вкус того что я ем, чем заливаю и ощущаю радость – идемте дорогой Раджкот, все уже собрались, и ждут только вас, я намерен торжественно объявить!

Принц Раджкот охотно поднялся и прошел за Амендралехо через всю длину корабля в сторону дворца, в одной из зал которого уже вовсю заседало собрание, решая организационные вопросы в кругу своих людей: бей Хусейнид говорил о чем-то Григорию, по-деловому рассевшись, и увидев пришедших, особенно Амендралехо – объявил:

– Дорогой, слушай! Решено вот что – собираемся всей толпой и заваливаемся к султану на именины, просить обратно наших женщин. Мне он не откажет. С нами будет еще мазаганский правитель, я только что с ним обговорил это дело. Этот вопрос можно считать решенный. Потом будет мое тунисское посольство, затем индийское.

– Я к нему ни за что не поеду больше! Он повинен в смерти моего отца!

– Да бросьте вы в самом деле, какой султану был от этого толк натравлять на вас марабутов!

– Кому нужно было только тот и мог сделать. Про ваш выкуп, будь он неладен, марабуты могли просто прослышать, а мог об этом позаботиться и Омар эль Мейяд. Будь он тоже неладен. Вам как ни крути как ни верти, а ехать надобно еще вот по какой причине: сейчас когда нам стало кое-что известно о вашей сестре, вам как раз обязательно нужно повторно предстать перед глазами султана – во второй-то раз он не отвертится.

– А что стало известно? – заинтересовался Амендралехо, обратив внимание на оживившегося при этом вопросе Григория, даже шлепнувшего по сапогу черенком плетки.

– Много – если не все! А если не все то – много. Эх, деньги делают все, я ощутил к ним страстный вкус. Мы бы все смогли сделать одними деньгами. Вы не знаете Востока. Я бы мог закупить всю стражу на корню!

– Григорий! – остановил его Амендралехо, – Мы же обо всем с тобой договорились и ты обещал мне к этому вопросу больше не возвращаться. Только то на чем мы сошлись.

– Удивительно сошлись. У двух разных людей одновременно возникла одна и та же идея. А о деньгах я не ною. А просто сетую. Все же при неудаче можно бы было перейти к этому средству.

– Так, что новенького тебе стало известно? – переспросил его снова Амендралехо.

– Местопребывание их обеих – в небольшом домике около основного корпуса гарема, хотя их оттуда могут перевести, но я всегда буду знать.

– Слово снова взял бей Хусейнид, не понявший к чему они?

– Если вы будете что-то знать, это будет еще прекрасней! Мы сможем тогда положить султана на спину или припереть его к такому углу, откуда он не выпрется. Я знаю как сделать и то, и другое. Ну а там что получиться.

– Первоначально нужно к султану заявиться, желательно как можно скорее, многолюдней да помногочисленней в представительствах. А посему дорогой принц, ваши индийцы нам просто позарез нужны. Они и вы составите костяк нашему общему представительству и нашим требованиям, от которых уже никуда не возможно будет деться. Судите сами: индийское, тунисское, португальское, голландское сойдет за общую компанию.

– Российское! – добавил Григорий, чем несказанно удивил того:

– Вы сильно рискуете молодой человек и заставляете рисковать наше предприятие.

– Кто не рискует тот не пьет шампанское! – заявил тот – Российское посольство обязательно должно быть представлено, иначе у меня ничего не получиться!

– А вы что тоже решили всерьез заняться, да даже не только заняться, но и как видно из вашего заявления, даже с головой влезть в столь опасное дело как наше?

– Я то? – Да. Я как ни кто другой из вас влезу и дальше всех. Уж я-то обязательно доберусь до того что я хочу, не то что вы со своими просьбами и представительством.

– Вот как вы мой прожект отвергаете?

– И не только думаю я. Потому что распускать нюни у… это нужно оставить напоследок когда ничего другого не останется.

– Шиш собачий у султана можно будет вытребовать!

– Нет, друзья мои, я думаю тут нужно будет не отдаваться молодецким порывам, а хорошенько обо всем подумать, как действовать, хотя бы сочетать наши действия что бы выбравшись одной ногой, не увязнуть другой. Тогда, если вы решили действовать удалью, нужно уменьшить количество посольств, чтобы не подвести сразу столько людей, да и разъединиться тоже следовало бы. Об этом нужно хорошенько подумать и все как следует обмозговать. Принц Раджкот обернулся на Амендралехо:

– У вас был свой прожект, что вы скажете?

– Господа – у меня разработан преотличный прожект.

– Удовлетворяет ли он условию: когда и волки будут сыты и овцы целы? – спросил бей Хусейнид, подозревая себя за овцу.

– Судите сами: упор будет делаться конечно на волков. Облава должна состояться в три – четыре удара. Мы должны именно бить группками. Две группы, или одна большая, должна быть отвлекающая. Будет очень гармонично, если она будет расхаживать как свита принца, рассматривающего касбу. Мы с Куасси-Ба и Григорий, – со Степаном будем забрасываться…

– Дальше! Действия должны быть согласованы, внимательно выполняйте все что бы вам не сказали посыльные. Если будет объявлено ноги в руки и бегом, это значит без лишних церемоний сниматься с мест по коням и в указанное место. Шума ненужного тоже создавать не нужно. Проехать от города нужно будет совсем недалеко. На реке вас будут ждать быстроходные тартаны. Проверено они идут быстрее чем за вами погоняться на конях. Течение реки очень быстрое, нужно постараться поосторожней. У устья реки должен будет ожидать один из кораблей с тем что бы подхватить вас с тартан и вы могли бы уйти в море. Вам нравиться если можно будет выйти из игры, так?

– Великолепно! Просто замечательно! – похвалил бей Хусейнид, – Если мы неожиданно дадимся в бега нас просто никто, и ничто не сможет остановить, да еще и с боевым слоном. Сколько до реки?

– Час скачки, но это должна быть бешенная скачка!

– Нужно хороших коней накупить.

– Что бы потом их бросить, – пояснил Григорий, – Нужно коней арендовать. Ничего вы не смекаете, я займусь этим вопросом сам.

Амендралехо обратился к нему:

– Я оставляю вам решать все такие дела, мне некогда, не подведешь, Григорий?

– Я знаю полные конюшни – таким людям как мы арендуют. Мы платим ведь, и не как-нибудь там, а хорошо.

– А как на счет – возвращать?

– Сами возьмут. Будут жаловаться мазаганским властям, ну и в общем те уладят. Им вернут. Все будет путем.

Бей Хусейнид поинтересовался:

– Как же вы собираетесь брать гарем? Это же ужас, что! Я представить себе даже не могу.

– Мы покажем, – чинно заверил Григорий, – И не такое брали. Замечательные люди вам покажут свое совершенство. Мы уже разобрали этот вопрос. Нам бы нужно что бы не подвели со стороны и вовремя подошли.

– Мне все-таки кажется что когда такие орлы в гарем султанский полезут нужно будет бежать оттуда, и бежать без оглядки – рассмешил собрание бей Хусейнид, и себя больше всех.

– Не боясь, старик, – успокоил его Григорий, – Мы не такие дураки что бы орлами туда влазить, если орлицами легче всего будет пролететь.

Тут уж бей Хусейнид, понявший затею добрых молодцев надолго расхохотался.

– Вот, теперь у меня есть огромное желание лезть, в тар-тарары. Человеку важно знать зачем!

– Отсталый ты человек, старик, недоразвитый, как я погляжу, – пошел его оскорблять Григорий по-дружески.

– Чем докажешь, сосунок?

– А я вижу это по тому как ты на вещи смотришь

– Ну и как же я на них смотрю?

– А отстало смотришь – пугливо. Самозапугиваешься, гарем султанский надо же… что! – … Проститутский дом твой гарем султанский. О нижнем гареме вообще сказки ходят, каждый кто на карауле простоял там хоть одну ночь – должен быть казнен. Ты же что не понимаешь султан на всех разорваться не может, а им, гуриям этим, лучше казнь, но дай им поймать стражника и изнасиловать … … Понял? То – то.

– А-а-а!… О-о-о-о! Вот что ты знаешь. Отсюда конечно многое следует. А что еще ты можешь сказать?

– А могу и еще! … И не только сказать но и показать. Да боюсь, испугаешься, нужный ведь ты старикан. Пусть тебе Степан показывает. Вот видишь этот стол? Хочешь тебе его одними зубами поднимут?

– Такой огромный стол пожалуй и слон-то с трудом поднять сподобиться. А Степан запросто, Степан!

– Ну чего тебе? – ответил тот недовольно с русским выговором.

– Дрыхнешь что ли подлец, иди стол зубами подними!

– Надоело мне его уже поднимать, все зубы затер – вышел из-за двери заспанный мужичок, которого никак брали с собой в российское посольство, которое с ним вышло бы на чистую воду и всех остальных бы вывело. С таким мурлом как это, судя по всему не возможно бы было даже отшутиться. И принц недоверчиво глядя на нерасчесанные патлы мужичонки не выдержал:

– Слушай, не бери его с собой, не вздумай!

– Я бы лучше вас не взял, а без него у меня музыки не получиться.

– На фанфарах твоя музыка.

– Не уважают тебя, Ванька, причесался бы ты хоть что ли, в самом деле?

– Не извольте зря беспокоиться господа сердешные. Перед басурманами будем как с иголочки, все-таки к султану. Понимаю.

– А ну покажи им что ты можешь!

Степан подошел к столу. Взявшись зубами за краешек столешницы посередине наклонил, ссыпав то немногое, что на нем лежало и опирая на грудь действительно приподнял слегка над досками пола. Затем карячась оторвал еще сильней.

– Ладно не усердствуй, побереги зубы к султану ведь лезть, – унял того Григорий.

– А мы султана того всякими зубами за жабры схватим, и вот этими руками в бараний рог скрутим, ежели что. – начал показывать свою дурь Степан.

– Такой может, – подтвердил Григорий и обернулся к ошарашенному бею Хусейниду, – Понял теперь как к делу подходить следует?…А хочешь я могу сделать так что ты залезешь под стол, я стану стучать и после трех раз ты не сможешь за сегодня вылезти!

– Хотя сегодня осталось несколько минут все равно смогу! Что ты ставишь за это?

– Ставлю ус, причем не брить другой!

– Наклеишь макияжный, шустрый ты брат.

– Тогда сбрею волосы и буду ходить без парика, после султана конечно.

– Идет. Я ставлю шпаги, к которым ты приценивался. Лезь под стол!

– Вдобавок выдраишь полы на моем корабле – сказал бей Хусейнид и залез под стол.

Григорий подошел к столу, стукнул раз, стукнул два и отошел. Степан пожал ему руку и поздравил, к султану они будут представляться со шпагами, которые им были так необходимы для антуражу и никак близко ничего подобного не могли найти в захолустном Мазагане.

Надутый бей Хусейнид грузно вылазил из под стола, оправдываясь:

– А я-то хотел на женщинах своих применять такой фокус, женщин на такое не возьмешь. К ним подход особый нужен.

– Друзья мои, – снова взял слово Григорий, после смеха – Мы чуть было не упустили в подробности разобрать вопрос на предмет женщины. Мало того я не мог получить описание ее внешности от ее братца. Что это за шерфелляфам такой получается – объявлен как кот в мешке, а что там такое ни пощупать, ни представить не дают. Ну дай хоть представить ее она..? – плавно обводя обоими ладонями стати женского тела в воздухе перед собой дернулся от представлений Григорий, чем заставил принца вскочить унять наглеца, но был придержан Амендралехо, успокоившего его по части выдержанности представлявшегося налетчика.

– Ну, она хоть ничего девчонка, есть на что смотреть? – продолжил доводить принца Григорий, – А как в обхождении с ней нужно будет, ну чтобы за ней дело не встало? Она смышленая, все поймет?

– Уймись, иначе уволим!

– Да ладно-о, я это так, для проку спрашиваю, не берите в голову, все понимаю родственные чувства, она у меня не пикнет не замнется, так по делу провернется.

– Еще вот что, – подумал Амендралехо, – Вполне может так случиться, что разбегаться получиться в разные стороны, – четко следовать указаниям, никаких глупых поступков, делать только то что сказано будет. Если мы сорвемся, вы конечно с беем Хусейнидом сразу идете к султану заниматься политикой. Наш козырь внезапность представления. Пока нас даже не ожидают, почему и держут пленниц почти открыто. Вы должны нагрянуть, постараться очень неожиданно. Положение таково, что возможно сам же Омар Мейяд с большим отрядом будет сопровождать все, что выйдет из Мазагана.

– Дорогой! Что это ты, как о нас выражаешься, все что выйдет? Я требую соответствующего почтительного отношения к своей высокой делегации, – запротестовал бей Хусейнид, чем вызвал нападки со стороны друга, желавшего всего только самого хорошего и в следующих чертах и красках обрисовавшего картину творящегося по выходе за город.

– Отрезвил бы вас, кто вдарил по темени, вы что же собираетесь устроить помпезный марш с музыкой и шагистикой? Сто раз нет!

– За городом оцепление такое что похоже на облаву. Ни одна выскочившая мышь без внимания не останется. Забрасываться я еще раз повторяю будем тремя – четырьмя группами. Вы бей остаетесь один и старайтесь ехать как частное лицо при португальской делегации. Своих людей постарайтесь размешать среди остальных делегаций. … Дальше действовать вот как: отпускаем бея Хусейнида на один день пути, затем корабль с индийцами и Григорием должен ночью высадить их за мысом Гир в заливе, и уйти к устью реки вместе с тартанами. Подгадайте так, что бы вломиться к султану одновременно на следующее утро пораньше. Это через день пути, внимательно все запоминайте. Неясности какие есть, спросите сейчас?

– Все понятно – успокоил его принц Раджкот, – Тартаны должны будут подняться вверх по реке той ночью, как мы будем у султана.

– Здесь я чувствую будут проблемы, нужно будет много людей, чтобы загрести, три тартаны вверх по течению больше чем на сто миль! Цыганей одних не хватит. Они устанут. Сломаются на половине пути как пить дать.

– Кто, мои цыгане?! Вы послушайте как они поют. А ну тише!

А цыганская дочь

За любимым в ночь

По родству-у бродячей души

Так вперед! За цыганской звездой кочевой!

Неизвестно, хоть в ад или в рай!

Напряженно ловивший каждое слово Амендралехо, принц Раджкот прервал слушанье, высказав свое решение:

– Слон затянет на канате все три тартаны. Причем это даже можно будет сделать к более точному времени – середине последующего дня.

– Когда слон на доске есть, это очень хорошо. Тогда еще вот что, корабль бея Хусейнида должен будет встать на место Халифа и как бы сделать так что бы не вышло большой ошибочки. Потому что это крайне важно. Скорее всего это путь к бегству не пригодиться ни для кого, но если кто собьется с курса, или у нас перекроют путь к тартанам, придется бежать только в этом направлении. Будет паршиво только если оно приведет на пустой берег.

– Не изволь беспокоиться, – уверил бей Хусейнид – мои моряки сразу же нас подхватят.

– Еще запомните дорогу, если придется возвращаться обратно

– Не придется.

Григорий обеспокоился о своем:

– Но если все-таки придется кому бежать таким путем, нужно будет оставить в мазаре перекладных коней, – непритязательно, засомневавшись проговорил Григорий и стал не рад тому что сказал. На него налетели чуть ли не со всех сторон и даже Степан посмотрел как-будто понимающе укоризненно.

– Ты что задумал!!? Ты вместо того что бы спасти девушек, задумал с кем из них шашни крутить? … И подвергать тем самым лишней опасности?!

– Успокойтесь, нет. Я только хотел сказать то, что хотел сказать: в мазаре нужно оставить сменных коней на всякий пожарный случай.

– Нет друг, так не пойдет, или ты меняешь позицию, или с таким отношением к делу, мы тебя вынуждены отстранить.

– Отставить отстранить, – скомандовал Григорий и чинно прошагал к принцу Раджкоту.

– Даю слово морского офицера, которого я с честью буду представлять перед султаном. Вот вам моя рука.

Принц Раджкот охотно протянул руку в ответ и пожал, и заставил Григория загнуться от боли за сжатую руку:

– Ой еей-еей, рученька моя ты там жива еще?

– Если тронешь ее, загоню в такие же тиски твое, знаешь что? – Получив свою руку обратно, осмотрев ее Григорий сказал:

– Ну, пойду разработаю ее об гитару, – и ушел.

– Ну, надеюсь, всем все ясно и понятно. Корабли должны быть в устье, в бухте, тартаны у слива двух рек в излучине. Грандиозная предприимка. Будь что будет, залетим так залетим.

…Взглянул из под черных бровей и стал ей подыгрывать с жаром:

 
– А ну-ка девчонка быстрей!
Девчонка! – рванулась как ветер
Улыбки своей не тая
Вот так появилась на свете
Цыганская пляска моя
Айнаре! Лучше нет
Цыганской пляски
Огневой и озорной
Лейся солнечные краски
В них размах души шальной!
 

– пел Григорий.

– Ну кажется все, давайте, Нам с Куасси-ба пора – забрасываемся. Принц отрядите для нас лодку с гребцами. И встаньте потом сами на том же месте, где и лодка будет стоять. Была не была, будь что будет, там посмотрим как быть? Давайте пожмем друг другу руки на прощанье, кто знает что будет?

Пришел Григорий с гитарой на плече.

– Одну минуточку! А обмыть?! Давайте выпьем на дорожку! – и присесть обязательно нужно, предложил он и полез за шампанским.

Выпили за песенный тост:

 
– Ваше благородие
Госпожа удача
Для кого ты добрая
А для кого иначе,
Ваше благородие
Госпожа чужбина
Для кого ты добрая
А для кого скотина