Текст книги "Когда молчит море. Наследная Царевна"

– Судьба? Да разве ж то важно! Ах-ха-хах!

Царевич, рассмеявшись, легко, беззаботно, точно камень с души скинул, подбежал, подхватил вдруг Марью на руки и закружил ее на месте.

– Разве ж все это важно, ах-аха-ха!

– Да разве ты меня не слушал, царевич?

Марья, не заметив, как сама улыбается, с возмущением воззрилась на него.

– Да пусти ты! Поставь меня на место, немедля!

– Да слышал, слышал! Ах-ах-ха! – Иван, не прекращая ее кружить, вновь рассмеялся, понимая, что девушка и не думает сопротивляться. – Послушай, глупая!

Он все смеялся, а в глазах Марьи вспыхнул гнев:

– Глупая?!

– Ну а как же! Коли уж так сталось, что любы мы друг другу, – разве ж, думаешь, мы с остальным не совладаем? Ведь сестру твою я даже в глаза не видел. А на тебя…

Иван вдруг остановился, опустил Марью на ноги, взял ее лицо в ладони нежно-нежно и сказал:

– На тебя могу век любоваться.

А в следующий миг расцвел меж Марьей и царевичем поцелуй. Первый их настоящий поцелуй, тот, что не для показа, забавы ради аль обмана, а по любви меж устами случается. Трепетный, как пташка ранняя, что на крыло робко становится. И хоть понимала царевна в тот миг, что вряд ли тропинка, избранная волей судьбы, слабости да случая, их к счастью приведет, да только все равно ей было. И желала Марья лишь одного, чтоб не отпускал ее царевич, а время безжалостное замерло, остановило свой бег, оставив их здесь хоть ненадолго. Вдвоем, под бескрайним, усыпанным бесчисленными самоцветами-звездами ночным небом Дивен-Града. Да только такое разве что в сказках бывает. И потому царевна первая отстранилась от Ивана.

– Послушай, насчет предложения твоего…

Словно только что не целовались они, Марья взглянула на царевича. Теперь ее уже, родного, и он принял ее игру, деловито вздернув бровь.

«Как быть? Что выбрать, когда выбор меж плохим и худшим? Какой путь к успеху приведет, а на каком мы головы сложим? Никто того не знает. Никому сие не ведомо. А меж тем решать что-то нужно. Мне решать. Не сейчас, так позже».

– Прости, но не могу я тебе позволить рисковать так.

«Особенно теперь…»

Видя, что Иван собирается возразить, она покачала головой:

– Не спорь. Все одно, меня не переубедишь. И насчет битвы с Тугариным – за меня не беспокойся. Ничего он мне не сделает. А коль вдруг за Сокола беспокоишься, то я и за ним пригляжу.

– Что ж… – Иван сжал до желваков на скулах зубы. – Не скажу, что решение твое одобряю. Но и перечить не стану. Будь по-твоему. Я Соколу о твоем решении сообщу.

– А я Водяному.

– Водяному? А он-то здесь каким плавником?

Царевич нахмурился, а Марья со смешинкой подумала вдруг: «Уж не ревнует ли?»

– А таким, что коли до битвы дойдет, его-то слово веское. Да и не смотри, что он бахвалится постоянно да шутейки скабрезные отпускает. Хозяин вод силен, хитер и мудр. На то и царь.

– Что ж, на том и порешим.

Обо всем условившись, на короткий миг Марья с Иваном встретились взглядом, поцеловались на сей уж раз кротко, точно привыкая друг к дружке сызнова, и пошли прочь.

Во дни возвышения Советника

Когда царевна принесла к Володыке вести печальные о смерти сестры

– Стало быть, нет больше на свете дочери моей, Моряны…

Володыка, преисполненный скорби, тяжко вздохнул и осторожно опустился в каменное кресло трона. А воды Моря-Окияна в окне над его головой, еще мгновение назад мятежные, беснующиеся, вдруг разом омертвели, позволяя опуститься на дно истрепанным обрывкам водорослей да песчаной взвеси.

– Умерла…

Сейчас отец впервые вдруг показался наследной царевне древним, усталым старцем. А затем Марья вспомнила пронзенную мечом сестру, и ее лицо исказил гнев:

– Убита.

– Тяжелое это бремя – отцу дочерей хоронить. Даже когда они своею смертью уходят, жизнь прожив достойную. Все одно. С каждой из твоих сестер я сам раз за разом умирал. А то, что с Моряной сталось…

Володыка опустил лицо в длань, прикрыв глаза.

– Володыка… Отец…

Взволнованная, царевна порывисто шагнула к трону, но родитель жестом остановил ее:

– Я в порядке, Марья. А Моряна… Несчастное, заблудшее дитя мое…

– Заблудшее? – Марья нахмурилась и решилась задать вопрос, что не давал ей покоя: – Володыка, скажи… Как вышло так, что Чернаву время коснулось, а Моряна, куда более старшая сестра, да настолько, что я и не слыхала о ней даже, осталась молода в меру и прекрасна?

– Как вышло? – Володыка взглянул на дочь. – Знаешь ты уже, что не все сестры твои уделом уготованным довольны. А Моряна поболе прочих воле моей противилась.

– Почему?

– Считала, что наследницей достойна быть, трон морской после кончины моей занять…

– Наследницей?

Марья, услышав о том, что когда-то могло случиться так, что ее место могла занять другая дочь, нахмурилась: «А ну как однажды и меня на месте том кто-нибудь сменить сумеет?»

– Да. И не просто так, конечно же. Во многом Моряна на тебя похожа была, Марья. Так же мудра, сильна. Почти так же достойна трона хрустального.

– Почти?

– Почти. В том-то и дело… – Володыка досадливо покачал головой. – Гордыня была ей пороком. Не смогла она с нею совладать. Как не смогла принять и мой отказ. Недостойным ей царевич суженый показался. А доля смертная, что уготовила судьба, – наказанием. Гордыня… Она ее в конечном счете и погубила. Не окончился еще пир свадебный, там, на суше, как извела Моряна мужа, не пожелав возлечь с ним, да и сбежала из дворца царского. А потом уж, сил своих лишенная, от стихии родной, Моря-Окияна отрезанная, не смирилась она со своею участью. Да к силам злым обратилась.

– К Нави…

Слова свои Марья выплюнула, точно ругательство.

– К ветрам ее, дыханию да отголоскам лишь. Колдовство темное могуче, хоть и цена его высока.

Володыка вздохнул.

– С тех пор шла Моряна своею дорогой. И вот к чему пришла. Мертва. Как это произошло?

Володыка, не глядя на дочь, повел головой.

– Ее убил Кощей Бессмертный. Пронзил мечом, точно острогою.

– Кладенцом?

– Да.

Володыка поднял на дочь тяжелый взгляд, и течение, наконец ожив, мягко толкнуло царевну в грудь. А затем морской царь, повысив голос, позвал:

– Пескарь!

– Слушаю, Володыка.

В залу мгновенно вплыл старый советник.

– Вели щукам броню снести крепкую да сталь острую.

– Слушаюсь, Володыка.

Глубоко поклонившись, пескарь уплыл, и почти сразу замест него явились щуки, а Марья, глядя на то, как стражницы вплывают в залу, лишь удивленно качнула головой:

«Неужто наперед отец знал, как все обернется?»

А Володыка, подняв на нее взор, задумчиво сказал:

– Настало время воевать.

Дни нынешние

Дивен-Град

Как и сговорились, с башни Марья сразу отправилась на поиски хозяина вод и нашла его нашла в одной из купален дворца. Там Водяной вольготно расположился в компании сразу двух юных, прелестных наложниц.

– Отдыхаешь? – Марья скользнула равнодушным взором по обнаженным девицам.

– Царевна…

Водяной, ухмыльнувшись, приветственно кивнул и с довольным видом огляделся:

– Отчего нет? Коль уж на пути нашем столь досадная задержка.

– Так и гляжу, как с досады помираешь.

– Врать не стану. С гостеприимством у Несмеяны порядок полный.

Хозяин вод приобнял девушек, и те охотно прильнули к нему, тут же принявшись ласкать и целовать.

– И освоиться уже успел?

Царевна кивнула на плавающие по воде кувшинки.

– Решил, здесь не помешает немного жизни.

– Что ж, понимаю. Только уж позволь прервать твою негу. Разговор есть.

Переведя холодный взгляд на девушек, царевна властно приказала:

– Оставьте нас.

Те, разом поняв, кто здесь главный, спешно вылезли из воды и шмыгнули прочь из залы. А Водяной, не без сожаления поглядев вослед девушкам, дождался, пока они покинут залу, и сказал серьезно:

– Я слушаю.

– Я только что виделась с царевичем, и рассказал он мне одну любопытную историю…

Мерно пройдясь вдоль кромки купальни, Марья кратко поведала Водяному о том, что царевич предложил выкрасть перо. А досказав, задумчиво спросила:

– Ну, что скажешь? Так поступить стоит?

– Вот дела. А Иван-то наш не промах. Хитер, точно щука, – царь вод осклабился. – И не гляди, что хлипковат да то ль дурашлив, то ль бахвалист не в меру. Знать, крепко ты ему в душу запала, раз он на такой риск ради тебя идти хочет.

Он остро глянул на Марью.

– А я-то здесь при чем? – она удивленно вскинула брови. – Он всего лишь отца поскорее найти жаждет. Да Сокола уберечь, пожалуй. Как сестре обещал.

– Ну-ну… – хозяин вод насмешливо фыркнул, и Марья нахмурилась:

– Скажешь-то что?

– Ну… – Водяной задумчиво погладил усы. – С одной стороны, конечно, мне по Пустыни да Степям за Тугариным бегать совсем не улыбается. Да только это уговор честный. Мы Несмеяне – голову врага. Она нам – птицу, и там уж как судьба рассудит. А вот царевич обман и воровство предлагает. Хоть и из самых благих побуждений. Да все одно, оно ничего не меняет. Обман – он обман и есть. Лишь беду принесет, вот увидишь. Так что я за честный уговор.

– Что ж, услышала я тебя, – Марья задумчиво кивнула.

– Услышала. Но не советоваться пришла, а лишь о решении своем сообщить, верно?

Царь вод пытливо прищурился. Ему сие обстоятельство явно было не по нраву.

– Так и есть, – царевна, которой было не до чувств спутника, кивнула. – Но коль тебе от того легче будет, я поступлю так же, как ты бы посоветовал. Соглашусь на требования царицы.

– Стало быть, потащимся в пески Тугарина прикончить?

– Да. Но ты пока отдыхай до завтра. Утром к Несмеяне отправимся. Но, прежде чем уйду, хочу я, Водяной, тебя кое о чем спросить…

– Я само внимание, царевна.

Царь вод потянулся к кувшину с вином, что стоял у кромки купальни, и тряхнул его, пытаясь на слух определить, сколь вина в нем осталось.

– Да уж вижу…

– Даже не сомневайся, – царь вод пожал плечами. – Ну, так о чем узнать хотела?

– Зачем защищал меня на ладье?

– Чудная ты, Марья.

Водяной грубо хохотнул и пригладил усы.

– Кабы не я, тот морячок тебе бы шкурку подпортил. Или считаешь, вопли кормчего его остановили бы?

– Нет, не считаю, – Марья покачала головой. – Да только ведь не об этом я. Сам знаешь, мне бы тот человек ничего не сделал.

– Хм. Ну, чего ж… Коль желание есть, давай начистоту.

Водяной отставил кувшин и подался к Марье, чуть привстав из воды, и пара лилий скатились с его пошедших буграми сильных рук.

– Не слишком я смертных жалую. Не по нраву мне, когда всякая гнусь смертная на царевну морскую руку поднимать смеет. Мы с тобой, Марья, пусть и враги исконные, да все лучше их. И всяко ты мне ближе, чем любой из людишек. А тут такая удача подвернулась – и нужда и повод! Вот я того морячка на трезубец и насадил. Да остальных тоже бы извел, кабы кормчий их не унял.

Пронзительно взглянув царевне в глаза, Водяной расслабленно окунулся в воду, вынырнул и вновь потянулся к кувшину.

– Как, устраивает тебя такой ответ, а, царевна?

– Устраивает. Значит, не жалеешь, что со мною отправился?

– А я никогда ни о чем не жалею.

Царь вод пожал могучими плечами.

– Ежели о содеянном жалеешь, так и в себе сомневаешься. А в себе я уверен.

– Да, – царевна ухмыльнулась. – Уж это-то я с первого взгляда заметила. Вот бы только и мне в тебе столь же уверенной быть.

– Уверенной, говоришь? – Водяной отпил вина и хохотнул коротко. – Оглянись вокруг, Марья. Нас ведь двое всего. Остальные – люди. Так скажи мне, в ком ты еще, окромя меня, уверенной быть можешь? Уж не в Иване ли царевиче? Что молчишь?

Водяной огладил усы и с силой укусил нижнюю губу.

– Вижу, очаровать он тебя сумел…

– Может, и сумел. Иван, хоть и смертный, а убить-то меня не пытался. В отличие от тебя. И с царством подводным у него вражды нет.

– Хм, ну что ж. Услышал я тебя, дочь Володыки.

Хозяин вод взглянул на Марью свысока. Услышанное ему явно пришлось не по нраву.

– Смотри, как бы разочаровываться не пришлось. Я-то, тебя убить пытаясь, всего-навсего тогда свою сторону защищал. Дом, на который отец твой не раз посягал. И не одну войну довелось ему проиграть, да не одному богатырю морскому голову в топях моих сложить, прежде чем он бросил он это дело.

– Ох, не зазнавайся, Водяной. Ежели б хотел Володыка, смел бы и тебя, и твое болото. А коли позволил тебе над стороной царствовать, знать, для чего-то ему это надо.

– Считай как хочешь…

Водяной равнодушно пожал плечами, но кривая усмешка его явно говорила о том, что с царевной он не согласен.

– Главное, что теперь мы с тобой в одном болоте. И, чтоб из трясины выбраться, доверять друг другу хочешь не хочешь придется.

– Что ж, поживем – увидим.

Марья развернулась, чтобы уйти, но хозяин вод, повысив голос, молвил ей вослед:

– Я ведь серьезно, царевна. За меня, покуда Володыку на трон не вернем, можешь не беспокоиться. Сама же сказала, не разыщем его – все сгинем. Стало быть, мне теперь без тебя никуда. А вот за царевичем да чародеем его лучше в оба гляди. Людям веры нет. Помяни мое слово.

– Веры нынче никому нет. Но за меня не тревожься. Моего внимания на вас всех хватит.

Она вновь пошла к двери, на ходу уже бросила:

– Девиц я кликну.

И, не дожидаясь согласия, под кривую ухмылку Водяного покинула купальню.

* * *

– Царевна…

С рассветом следующего дня, тихим и веющим прохладой с моря, царица Несмеяна, не поднимаясь с кресла, кивком поприветствовала представшую пред ней Марью.

– Я ждала тебя, – она поглядела куда-то вдаль, точно могла узреть, что творится за стенами дворца. – Вижу, ты готова дать мне ответ?

– Готова.

Марья кивнула. Спокойно. Степенно. Ибо она все решила для себя еще вчера. А правильность выбора подтвердил весьма неожиданный собеседник, которому, впрочем, отчего-то верилось.

* * *

Сразу после разговора с Водяным Марья отправилась в свои покои. За окном, рассыпавшись самоцветами звезд по темному покрывалу неба, давно властвовала ночь, и до рассвета оставалось лишь несколько часов. Но сон не шел, и потому, плотно притворив за собою дверь, Марья медленно прошлась по уютно, хоть и пестровато обставленной опочивальне. Оглядела разноцветные, разновеликие подушки с золотыми кисточками. Кувшины с вином и водой подле резной серебряной чаши с фруктами на изящном, точно сотканном из воздуха, столике, мягкую перину укрытой покрывалом кровати. И остановилась на зеркальце, подаренном Несмеяной в день их прибытия во дворец.

Как-то так вышло, что с тех пор, оставив его тут, на дутом с росписью рубинов сундуке, Марья так ни разу и не воспользовалась им. Рассеянно подняв зеркальце, царевна погляделась в него и отрешенно попыталась припомнить слова царицы.

«Что ж она о нем говорила? Вроде, что понравлюсь я ему или вроде того?»

Марья усмехнулась и спросила у собственного отражения:

– Ну, хоть ты мне скажи, коль права Несмеяна и по нраву я пришлась тебе, верно ли поступаю, что на уговор с царицей иду? Аль с Иваном соглашаться надобно было? И прав царевич в своих опасениях? Убью Тугарина, а Несмеяна свою часть уговора выполнять не станет…

Марья все говорила и говорила, будто сама с собой, а затем собственное ее отражение в зеркальце вдруг ухмыльнулось без ее ведома и молвило:

– Станет.

«Что за чудеса? Никак, привиделось!»

Порядком удивленная, Марья вгляделась сама в себя, и та, что была в зеркальце, закатила глаза:

– Ну чего смотришь? Дыру проглядишь! Не чудится тебе это! С волшебством могучим судьба тебя свела. За что, прямо скажу, должна ты быть ей ой как благодарна, морская царевна Марья Моревна.

Отражение ухмыльнулось и, немного подумав, добавило:

– Ну и родителям, конечно, за красу свою, если посудить справедливо.

– Могучее волшебство, значит? – Марья уже пришла в себя и уселась на кровать. – И откуда ж ты меня знаешь?

– А я все про тебя знаю. Чай, не простое зеркало с сундука прикроватного, – отражение хмыкнуло и тут же взвилось: – Ты, гляжу, меня не слушала, что ли?

– Слушала-слушала. А раз волшебное, так, может, и ответ на вопрос мой знаешь?

– Может, и знаю.

Отражение состроило важную мину и на вопросительный взгляд Марьи торжественно заявило:

– И даже скажу, ежели пообещаешь с собой меня взять.

– С собой? И зачем мне это?

– Это ж как зачем?!

Отражение округлило пятаками глаза, и Марья невольно ужаснулась: «Это что ж, у меня такой вид глупый, когда я удивляюсь?»

А зеркальце меж тем продолжало:

– Вот ты возьми и увидишь, как я тебе пригожусь! Да и кто вообще в уме своем от зеркальца волшебного отказывается, что само в руки идет?

– Волшебство волшебству рознь, – подумав, Марья кивнула. – Ну ладно, обещаю…

– Ох и славно!

Отражение тут же расплылось в довольной, точно кот, переевший масла, улыбке, и Марья поняла наконец, что ужимки, что оно корчило, были вовсе не ее собственные, а принадлежали точно кому-то иному.

«Самой сути зеркальца».

– Не представляешь даже, как мне здесь тоскливо было, покуда ты не появилась! Ни поглядеть на кого, ни поговорить с кем! То-то дело раньше, до того…

Оно осеклось вдруг и сообщило радостно:

– А насчет решения своего не волнуйся! Царица слово твердо держит. И ты тому – прямое подтверждение.

– Я? Ты о чем?

– О том самом. Много лет уж минуло, как Несмеяна обещала Тугарину, что причиной его кончины безвременной станет. И вот, нате. По его душу сама Марья Моревна идет, да не одна, а с Водяным, чародеем да царевичем под руку. Знать, не сносить Тугарину головы.

– Это понятно, – Марья похвальбу пропустила мимо ушей. – Но как же птица? А ну как она перо дать откажется?

– Не откажется, – если бы в зеркальце отражалась рука Марьи, кажется, оно бы ей махнуло. – Жар-птица, конечно, та еще злюка да вредина, но коль цель у вас добрая да сердце чистое, то она поможет. Даже не сомневайся. Цель-то… добрая?

Марья пытливо взглянула на отражение, и то тут же зашикало, покосилось на дверь, подмигнуло и враз стало обычным. А через мгновение в покои постучали безмолвные слуги Несмеяны.

* * *

– Ну так каков же он будет?

Царица словно бы даже равнодушно поглядела на Марью темными сапфирами подведенных сурьмой очей, что сверкали сквозь прорези стальной маски. Но царевну ее напускное спокойствие не обмануло. Она-то уж точно знала, что Несмеяна жаждет услышать то, что она сейчас скажет.

– Какой? Так ведь ответ ты мой и так знаешь, царица. Ибо сама мне выбора не оставила.

– Выбор всегда есть. Но твоя правда. Что скажешь, знаю я.

Несмеяна позволила голосу стихнуть, и Марья зычно молвила:

– Я убью Тугарина. А взамен ты допустишь меня до Жар-птицы.

– Убей… – впервые в спокойном голосе Несмеяны полыхнула жгучая, сухая ненависть и ликующее, злобное предвкушение. – Убей его для меня, и пущу тебя к птице. Даю слово!

– Уговор, – Марья кивнула, скрепив договор словами Володыки.

Во дни возвышения Советника

Когда царевна, спустя не один год после встречи с Чародеем в разоренном селении,

сызнова решилась на сушу отправиться

Тихо прикрыв за собой дверь, царевна оглядела пустынную галерею. И тотчас, словно только того и ожидая, из-за угла выплыла пара щук-стражниц.

– Царевна…

Хищницы разом изогнулись в поклоне, и одна щелкнула пастью:

– Володыка не велел вам покидать покоев в столь поздний час.

– Я уже не дитя малое, сама решу, что мне делать, – Марья встретила их предупреждение с хладнокровным спокойствием. – Не спится мне что-то. Прогуляться немного желаю. Да, может, вокруг дворца на коньке прокатиться.

– Но, царевна… – щуки замялись, явно желая возразить, и она вздохнула:

– Коли желаете, отцу можете обо всем доложить. Да только утром.

– Будет сделано, царевна.

Поклонившись, хищницы переглянулись и поплыли прочь, а Марья, захлестнутая воспоминаниями, направилась к конюшне. И все вокруг, каждый шаг, каждый поворот и даже оставившие ее стражницы напоминали ей ту самую, первую ночь.

– Ты к нему идешь! Опять!

Варвара, выскочив невесть откуда, заступила Марье путь и не спрашивала. Утверждала.

– А если и к нему?

Царевна поджала губы и приготовилась осадить младшую сестру.

– Ай, глупая! – та всплеснула руками и топнула ногой с досады. – Да ведь отец запретил тебе! Не помнишь разве? Строго-настрого!

– Да. Мне щуки уж напомнили, – царевна ухмыльнулась, но, увидев неподдельную тревогу в глазах сестры, подошла, приобняла ее и куда мягче молвила: – Ты не волнуйся за меня, Варюша! Просто пойми, прошу. Ну не могу я так просто все это оставить! Должна я поговорить с Чародеем. В последний раз поговорить. Пойми.

– Да о чем? – Варвара, вырвавшись из объятий, отошла на шаг да заглянула ей в глаза. – Сколько лет уж прошло, а ты все не уймешься? Не понимаешь ты разве – бесполезно это? Только сердце свое разбередишь без толку. А он… – она тяжело вздохнула. – Уж потерян твой Чародей. Сама говорила мне. А теперь будто забыла.

– Помню. Но все равно пойду, – Марья решительно поджала губы. – Не тревожься за меня, сестренка. Ничего худого не станется, вот увидишь.

В последний раз взглянув на сестру, она поспешила в конюшню.

Дни нынешние

Великая Пустынь

Водяной, только что кубарем скатившийся к подножью бархана, вскочил и свирепо зарычал.

– И долго нам еще тащиться по этим проклятым пескам?! Еще пара дней здесь, и я иссохну, как карась без ила!

Он с досады пнул песок, и тот засверкал золотой пылью под палящими лучами знойного пустынного солнца. Вокруг, куда ни глянь, были лишь бескрайнее ярко-голубое небо да бесконечные тускло-рыжие с краснотой горы, что тонули в плывущем мареве зноя. Среди этого однообразия Марья и ее спутники брели уже далеко не первый день. И царевна все больше тосковала не только по прохладным водам Моря-Окияна, но даже и по коварным трясинам Камнетопи, что казались ей не такими уж враждебными.

Их хозяин, впрочем, страдал не меньше. Уже к исходу третьего дня Водяной сперва перестал отпускать свои колкие шутейки в сторону царевича, а к полудню пятого стал откровенно невыносим и ворчлив, точно старый налим.

– Потерпи, водный царь, – Сокол, приподняв куфию, утер лоб платком. – Сдается мне, осталось совсем немного. Скоро пески пойдут на убыль, и мы попадем в царство Тугарина.

– Да? – Водяной хмыкнул. – Надеюсь, хоть его не надобно будет с огнем по степям рыскать.

– Ох, и ворчливый ты, друже, – Иван покачал головой и похлопал своего верблюда по шее. – Представляю, что было бы, кабы мы пешком шли. Вообще бы нас всех затюкал.

Марья в их разговоре не участвовала. Воспользовавшись внезапной остановкой, она соскользнула с седла и, укрываясь в тени зверя, достала зеркальце, чтобы добавить темной сурьмы под уставшие от слепящего солнца глаза. Однако вместо собственного отражения увидела там своего ухмыляющегося двойника.

– Не переживай, царевна. Тугарина долго искать не придется, – зеркальце явно слышало весь разговор. – А может, так и вовсе сам он вас найдет. Как бы там ни было, на запад идите. Там его стоянка.

– А ты почем знаешь? – Марья говорила не таясь, уже успев до того рассказать остальным про их нового спутника.

– А я вообще много чего знаю да вижу, – царевна в зеркальце приосанилась. – Только спешите! Буря, что в Пустыни бушевала, в Степи ушла. Ее коноводы обычно на постое пережидают. Да только на их стороне она уж не так сильна и стихнет быстро, а до постоя отсюда-то еще три дня ходу! Так что задержитесь – рискуете не застать Тугарина. А уж тогда ищи его свищи. Но, коль успеете, то можно и под прикрытием ветра с пылью к нему подобраться.

– Что ж, спасибо за совет добрый, – Марья улыбнулась, достала бурдюк и глотнула воды.

– Добрый. Ага, а чего сидишь?

Царевна в зеркальце нетерпеливо нагнулась вперед, точно хотела заглянуть за рамку.

– Глаза-то дай подвести! А ну брысь!

Усмехнувшись, Марья тряхнула зеркальце и за серебряной гладью вновь увидела лишь свое собственное отражение.

* * *

Волшебное зеркальце не обмануло. На то, чтобы пересечь Пустынь, ушло без малого десять дней, и к исходу третьего дня с их разговора, лишь чуть не успев прибыть вместе с бурей, путники вышли к столь огромной стоянке кочевников, что не заметить ее было просто невозможно. Целые табуны коней и сотни голов скота, гул мириадов мух и далекий гомон тысяч людей, укрывающихся в своих приземистых серых кибитках, со стороны которых ветер доносил едкую смесь вони немытых тел, навоза, кумыса, острой бастурмы и дыма.

– Ну и как мы среди этой толчеи Тугарина вылавливать будем?

Прячась, как и прочие, в ложбине неподалеку от становища, Водяной глянул на товарищей.

– Он как вообще выглядит?

– Самый богатый, – Иван пожал плечами и поглядел на Сокола. – Что ж, брат, пожалуй, сызнова нам сила твоя колдовская пригодится.

– Сделаю, царевич.

Тот с улыбкой кивнул, а затем, без предупреждения, вдруг перекинулся в усевшегося на руку Ивана сокола. Мигнув круглым глазом, птица щелкнула раз острым клювом и взмыла в небо. А вскоре, воротившись, вновь обернулась в чародея.

– Ну и жара. Едва все перья не спалил, покамест над стойбищем кружил.

Отдуваясь, он оглядел спутников.

– Да Тугарина все ж нашел. И его самого, и шатер его. Вот только нелегко будет к нему подобраться. Хоть думаю, я вас сверху провести и сумею.

– Так и сделаем.

Подумав, Марья кивнула.

– Только, быть может, ночи дождемся?

– Нет, – Иван покачал головой. – Степняки – народ подозрительный да с глазом зорким. А сокол – птица дневная, ночью на охоту не выходит. Коль увидят его в свете звезд – враз собьют. Так что сейчас надо идти.

– Ага, птица подозрений никаких не вызовет, – Водяной ухмыльнулся. – А мы? Или ты глаза умеешь раскосыми делать да ноги кривишь как скоморох заправский?

– Проклятье, – Иван, явно раздосадованный, покривился.

– Все хорошо будет, – Марья, желая подбодрить, положила ему руку на плечо.

Но хорошо не вышло. Нет, какое-то время путники, вошедшие в становище, успешно обходили патрули и прятались меж шатров. Но вот когда они уже забрались достаточно далеко и уверовали в то, что им удастся осуществить задуманное, когда впереди, недалече как в семи аршинах, наконец показался богато украшенный шелком, парчой да самоцветами шатер, все пошло кувырком.

В тот миг Марья как раз увидела его. Человека с тысячей имен, тех же, что носили до того его отец, и отец его отца, и их деды, множа их согласно своим заслугам. Бич Востока, Великий Вождь, Тугарин Змей. К чужим именам их сын добавил и свое – Объединитель Степей. Статный воин с властным взглядом колючих раскосых глаз, облаченный в роскошную с мехом и златом броню, спустя почти два десятка лет разрозненности он вновь собрал под своей твердой дланью всех кочевников, как удавалось это сделать когда-то его прадедам. Достойное имени свершение. Которое, впрочем, ничем не могло помочь ему при встрече с морской царевной.

Марья уже собиралась было ринуться к своему невольному врагу, когда он, растянув обветренные губы в улыбке, вдруг глянул в небо, нахмурился, а затем змеею кинулся к лежащему у шатра луку. Схватил его да выстрелил, не целясь.

«Нет!»

Рядом с Марьей всем телом дернулся и глухо зарычал Иван, глядя, как сокол, пробитый насквозь черной стрелой, камнем падает вниз. А затем, не успели путники опомниться, как из окружающих шатров выскочили степняки и споро взяли их в кольцо.

– Ну что, попались, крысы?

Щербатый, кривоногий главарь злобно ощерился и приказал связать пленникам руки, и под остриями пик погнал их к своему вождю. Марья не стала тому противиться, рассудив, что сперва надобно узнать судьбу чародея. И ее терпение было вознаграждено. Когда они предстали пред Тугариным Змеем, туда же привели и сильно раненного, но все еще живого Сокола. Чародей, уроненный степняками в пыль к ногам вождя, даже не открывал глаз. Был залит кровью из страшной раны, но, по крайней мере, хоть и тяжело, дышал.

– Так-так. Что тут у нас?

Прищурившись, Тугарин пихнул сапогом Сокола и, не обращая внимания на исказившееся гневом лицо Ивана, прошелся вдоль пленников. Остановился он напротив царевны. И тут же, резко обнажив клинок, приставил его к ее горлу.

– Сама Марья Моревна. Ну что за… – он усмехнулся хищно. – Улов, а? Не всякий день такая удача выпадает – с самой царевной морской поквитаться за обиды кровные, что богатыри твоего отца нанесли моему отцу.

От отставил клинок и подошел к Ивану.

– Царевич. Надо же, да сегодня, пожалуй, мой день! Два врага разом! На такую удачу я и рассчитывать не мог! Степной ветер мне явно благоволит! Хоть великий поход начинай!

При этих словах Тугарин тихо рассмеялся, и степняки вокруг закричали и заулюлюкали, потрясая оружием. А он меж тем подошел к Водяному:

– Ну а ты кто таков, образина?

– А ты меня развяжи, тогда и узнаешь.

Царь вод свирепо ухмыльнулся. Тугарин же в ответ лишь ухмыльнулся, а потом приказал:

– Отрубите им головы!

– Довольно!

Царевна, легко разорвав путы, что стягивали ей руки, отбросила оборванные веревки в сторону.

– А, что, уже?

Водяной, глянув на нее, пожал плечами и сделал то же самое. А затем с ухмылкой подмигнул не способному провернуть такое Ивану.

– Позер болотный.

Царевич в ответ лишь со вздохом закатил глаза, а Марья меж тем под изумленным взором ощетинившихся сталью степняков молвила:

– Прав ты, Тугарин. Я Марья Моревна, дочь морского Володыки. И я вызываю тебя на поединок! Пусть ветер степной решит нашу судьбу! Отказывайся и отпусти нас или…

Она растянула губы в улыбке:

– Дерись и умри.

С того самого момента, как решила убить Тугарина, Марья подспудно рассчитывала именно на исконное и священное для степняков право боя. Потому как не чаяла даже проникнуть в становище незамеченными.

«Один на один. Это куда легче, чем рубить бесконечные орды его коноводов».

– Ну, что молчишь?

Она усмехнулась, краем ума страшась, что Тугарин откажется, но тот вдруг ухмыльнулся и сказал:

– Я согласен.

Услышав его ответ, Марья сперва даже не поверила своей удаче и удивленно вскинула брови.

«Да, а смелости ему не занимать. Знает ведь, что помрет! Куда ему супротив меня».

Она поглядела на Тугарина новым взором, а он тем временем молвил:

– Да вот только только, коль ты дева. Пусть и морская, – презрительный смешок. – Предлагаю тебе право выбора! Коль пожелаешь и спутники твои согласятся, один из них супротив меня выйти сможет.

– Я готов.

Царевич, с ненавистью взглянув на Тугарина, выплюнул:

– Позволь, мне, Марья, на бой выйти? За сотни невинных, павших от рук его степняков, отомстить.

Водяной же, с удивлением взглянув сперва на Ивана, до того кровожадностью на его памяти совсем не отличавшегося, а затем на Тугарина и Марью, сказал:

– Ну, мне ему мстить не за что. Но я тоже, в общем-то, подраться не прочь. А ты с виду воин неплохой…

– Да… Сколько охотников, – Тугарин, ничуть не стушевавшись, ухмыльнулся: – Ну и кого ты выбираешь?

Царевна вскинула голову:

– Сама тебя убью. Ни к чему мне помощники.

Не сводя взгляда с противника, она вытянула в сторону руку, призывая степняков вернуть ей меч. И, ощутив шершавую рукоять в ладони, приглашающе взмахнула клинком.

Тугарин атаковал стремительно, точно гюрза. Под крики и улюлюканье своих воинов, орудуя сразу двумя клинками, он устроил настоящий смертельный вихрь вокруг царевны. И уже в первые мгновения боя успел оставить две глубоких зазубрины на ее броне да глубокий порез на щеке.