Текст книги "Когда молчит море. Наследная Царевна"

– Ого! – Царевич присвистнул. – А ты, как я погляжу, зуб на местного царька точишь? И чем же это, позволь узнать, он тебе так не угодил?

Марья исподлобья зыркнула на Ивана, уже жалея о собственной словоохотливой несдержанности, но все же продолжила, рассудив, что коль уж начала, то надо все рассказывать, что им знать можно:

– Тем, что род его некогда пошел супротив воли володыческой. И царству морскому свои жалкие болота да речки он противопоставил. Оттого у нас с ним и вражда лютая да непримиримая. А значит…

Марья мрачно сдвинула брови.

– К любым гадостям нам быть готовыми надобно. На своей земле препятствий нам местный управленец временный может учинить немало. Уж поверьте, одними лошадьми дело не ограничится. Потому как путь наш только начался, а чем дальше забираться в топи будем, тем власть его сильнее будет. Ладно. Ехать надобно, а не разговоры разговаривать. И так двигаемся, точно улитки морские.

Она шумно выдохнула и недовольно огляделась.

– Что, никак жалеешь, что с нами едешь? – Иван растолковал ее смурной вид по-своему. – Думаешь, что как бы без нас путь держала, так уже далече была бы?

– Далече-то далече, да что толку? – Марья пожала плечами. – Мне нынче без чародея никуда. Так что и неважно, о чем я жалею, а чему радуюсь.

– Ого, радуешься? Неужто и такое есть?

– Есть.

Марья, не вдаваясь в детали, усмехнулась, а после мрачно добавила:

– Но уж точно не по нраву мне, что конец пути нашего далеко не всем твоим людям увидеть доведется, царевич.

– Раненько ты нас хоронишь, царевна, – десятник, прищурившись, хмыкнул в бороду. – Глядишь, еще побарахтаемся. Меня вот, однако, покамест больше другое тревожит…

Он повернулся к Ивану.

– Чем дальше мы в болота забираемся, тем тропки у́же да зыбче земля. И я вот чего думаю, Иван. Коль позволишь совет…

– О чем речь, Егор, говори, конечно, – Иван по-дружески хлопнул ратника по плечу.

– Коней, думаю, воротить надобно. Ничего хорошего их дальше не ждет. Полягут лишь зазря.

– Хм, а ведь прав ты, Егор, – царевич задумчиво покивал. – И сам я о том думал. Ну а раз так, знаешь, ты вот что – отряди-ка троих своих молодцев, что позеленее. Пущай назад едут да у границы Камнетопи становище разобьют, дожидаются нас. Дорога уж известная – не пропадут. А мы далече на своих двоих пойдем…

– Будет сделано, царевич.

Егор кивнул, и вскоре, уже без троицы витязей, они продолжили путь.

Не прошло и половины дня, как тропы, пускай ненадежные и коварные, но все ж такие, что могли держать коня, остались позади. Теперь же всюду, куда ни глянь, простиралось только бесконечное болото. Серо-зеленое полотно мха, багульника и осоки, расцвеченное зеркальными кляксами стоялой воды с отражающимся в них низким, затянутым свинцовыми тучами небом. Так что решение воротить животных оказалось как нельзя более верным.

– Нет дальше пути, царевич. Сам проверил. Сопротивляется болото проклятое…

Потащив на себя длинный шест, Егор потянул с головы шлем и подставил лицо моросящему дождю.

– Ничего, справимся, не впервой…

Иван, отгоняя назойливую мошкару, что роилась в воздухе несметными тучами, норовя заползти в глаза, нос да уши, залихватски подмигнул витязям.

– Нет. Наугад вы только ко дну пойдете, уж поверь. Недаром ты, Егор, тропу никак не сыщешь, – Марья мрачно поджала губы. – Его это воля злая. Хозяина. Даже я, царевна морская, безопасного пути под водою не чую. Не желает нас он пускать. И навряд ли лишь зыбкими топями удовольствуется.

– Что ты в виду имеешь, Марья?

Иван после слов царевны явно напрягся.

– Наверняка по наши души уже гнусь да погань свою выслал. Так что готовьтесь, витязи, совсем скоро и вовсе худо станет…

– До погани еще добраться надо. Брань – дело ясное, а вот как далече пройти, это вопрос большой.

Егор пожал плечами.

– Насчет того не тревожься, витязь. Я, покуда в силе своей, да Окиян-Море в моем сердце, через топи вас уж как-нибудь проведу. Пусть и не без труда, быть может.

Царевна, все обдумав, огласила наконец свое тяжкое решение. Вести несколько часов, а то и дней кряду тяжелый разговор с поправшей власть Володыки стихией – дело нелегкое. Однако ни пойди она на сей шаг, то исход их похода известен. Все как один витязи утонут в болотах. И, как придет время, Сокола ей защищать придется самой. При таком раскладе меж силою собственной, когда у тебя лишь две руки да глаз пара, и сохранением жизней витязям, что как минимум могут во все стороны разом глядеть, выбор был очевиден.

– Чую я, совсем скоро нам бой предстоит. А там каждый меч на счету будет. Так что негоже людей топям жадным запросто так отдавать…

– Что ж, вот и славно.

Егор по-отечески тепло улыбнулся, явно не поверив в исключительно корыстный подход царевны. А Марья, отчего-то рассердившись на него за это, отошла в сторону и, простирая руки над водной гладью, про себя молвила: «Камнетопь, к тебе взываю. Яви мне свои тропы тайные…»

* * *

Напали на них поздним вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом и на Камнетопь опустилось тяжелое покрывало ночи, едва подсвеченное болотными огнями да тусклыми, кисло-желтыми светляками. К тому времени путники как раз вышли к зарослям черной ольхи, по-осеннему отчего-то сбросившей с себя всю листву, мечтая лишь об одном – разбить привал на толстых крючьях торчащих из воды корней и хотя бы немого отдохнуть. Впервые в тот вечер среди стенающих про себя о передышке была и Марья. Благодаря ее усилиям до зарослей удалось добраться всем путникам без исключения. Но никто из них даже не подозревал, какой ценой далось царевне сохранение их жизней. Впрочем, даже при помощи Марьи дорога к черной роще все одно вышла ужасно трудной, и люди, вымокшие до нитки, валящиеся с ног от усталости, сперва даже не поняли, когда их стали убивать.

– А где Андрей?

Десятник Егор, оскальзываясь на склизких от мха корнях, постарался забраться по стволу выше и с тревогой огляделся.

– Аким? За тобой ведь он шел!

Он обратился к все еще остающемуся в воде черноволосому, с лихими усами до плеч, витязю. Ответить тот уже не успел. Сразу три неказистые, похожие на лягушачьи тени бросились на Акима из непроглядной темноты чернильной воды и, облепив точно пиявки, стремительно утянули вниз. Так споро, что еще мгновение, казалось, никто не понимал, что произошло.

– Засада!

Наконец обнажив клинок, десятник бросился на помощь своему ратнику, но Марья удержала его железной хваткою.

– Нет! Не жилец он. Они мясо людское вмиг рвут. Лучше кругом встаньте, живо!

– Все слышали?! – по взгляду царевны поняв, что с ней сейчас лучше не спорить, а бедняге и впрямь не помочь, Егор порывисто кивнул и гаркнул, что было мочи: – Живее, братцы!

– Что это за погань? – Иван, встав плечом к плечу со своими ратниками, скосил взгляд на Марью.

– Это навки. Их в здешних болотах, что твоей мошкары.

– Перебьем…

Царевич вскинул лук, с прищуром глядя, как из воды на ветви деревьев выбираются сгорбленные бледные твари с круглыми, точно блюдца, светящимися глазами. Прицелился. И выстрелил, сбивая ползучую дрянь обратно в топь.

– Ну и страхолюдина!

Ближайшая к ним навка то ли улыбнулась, то ли оскалилась, плотоядно облизнулась длинным лиловым языком и раззявила полный острых, точно иглы, зубов рот. В который тут же и получила очередную стрелу царевича.

– Неплохо…. – Марья уважительно хмыкнула. – А с теми что делать будешь?

Она кивком указала на дюжины глаз, светящихся над поверхностью топи, точно жуткие лампы.

Навки были всюду. Висели на ветвях, карабкались по стволам, являя витязям свои окровавленные, разверзнутые, точно раны, спины с торчащими наружу обломками ребер, выглядывали лягушками из воды.

– Ну… и этих перебьем… – на сей раз голос царевича звучал куда менее уверенно.

– Да и он вон на что?

Пожав плечами, он оглянулся на Сокола.

– Ты как, брат, готов по ним чем-нибудь позлобнее врезать?

– Навки – порождение Нави. Даром что живые, навроде зверя – да только шкуру их ни стрелой, ни мечом не пробьешь. Одна надежда в пасть бить. И то твари живучие настолько, что это все почти без толку.

Чародей задумался.

– А вот зато огонь колдовской с ними враз совладает. Да! Верно все! Мне нужно время!

Он попятился за спины витязей.

– Сколько?

– Сколько сможете. Костер на болоте так просто не разведешь…

Не теряя больше времени на разговоры, чародей принялся споро очищать от мокрого мха ближайший корень, а Иван, глянув на людей, молвил:

– Ну, вы все слышали сами. Держитесь, братцы.

И тут навки как по команде бросились в атаку. Первую же, показавшуюся слишком близко от рядов защитников чародея, тварь Марья обезглавила одним могучим ударом и предупредила витязей:

– Мой меч их разить способен. Но Сокол прав. Ваши тут бесполезны. Ни остроты с крепостью не хватит, ни силы даже в ударе. Но то не беда! Навки сильные, да легкие! Отшвыривайте их прочь! И, главное, не дайте себя под воду утянуть!

– Защищайте чародея, ратники! В нем наше спасение! – показывая пример остальным, Егор пинком отбросил ринувшуюся к нему навку, но следом их белесых тел стало так много, что лишь плотный строй позволял ратникам хоть немного сдерживать вражий натиск. Впрочем, долго так продолжаться не могло.

Вскоре люди стали уставать, а следом, один за одним, неспособные в полной мере разить врагов, и гибнуть. Обессиленные, облепленные бледными тварями, точно комарами, окровавленные и кричащие от ужаса и боли, находили они свою смерть в темных, мерцающих отблесками чародейского костра водах Камнетопи. И даже Марья Моревна, хоть и старалась успеть всюду, хоть делала все, что могла и даже больше, резала, рубила, колола и рвала белесые тела навок голыми руками, никак не могла повлиять на исход обреченной схватки. Она хорошо понимала, что рано или поздно враги прорвутся-таки к Соколу. А тот, скорее всего, не успеет свой обряд завершить, свое колдовское действо. Оторвав руку очередной мерзкой вражинице, она с тревогой обернулась на чародея. Его, в отличие от рядовых ратников, царевна потерять не могла. А значит, стоило что-нибудь придумать – и поскорее.

Конечно, с самого детства Марья знала – навок всегда ведет русалка. Они для речной девы – все равно что охотничьи псы для боярина. И без твердой руки разбегутся тут же. А значит, стоило только найти мерзавку, и битве конец. Вот только отыскать ее, схоронившуюся где-то окрест, было не так-то просто. К тому же покинуть круг Марья не могла. Уйди она, и навок рубить здесь совсем станет нечем, а значит, витязи не удержат и так рваный уж строй, и чародей в таком случае до ее, царевны, возвращения может и не дожить.

Оставался один лишь путь: отогнать кровожадных тварей, воззвав к стихии. На то, что ей посреди Камнетопи достанется сил умертвить их, Марья ложных надежд не питала. Но вот прихлопнуть, оглушить – так, чтоб связанная с ними мысленно русалка испытала нечто вроде того, что чувствует огретая веслом щука, – это можно было попытаться.

Царевна быстрым взором окинула круг: немногие оставшиеся в живых витязи держались из последних сил. Прямо на ее глазах навка вцепилась одному из воинов в лицо, человек, неистово закричав, попытался отодрать тварь от себя, да так и рухнул вместе с ней прямо в исходившую кровавой пеной воду. Путь к чародею наконец был открыт, и сразу несколько сестер умертвившей витязя твари ринулись к занятому волшбой чародею. Марья мигом поняла – еще немного, и спасать будет некого.

– А ну сюда идите, селедки тухлые! Чую, недолго вам осталось!

Зло оскалившись, царевна потянулась сквозь густую, смрадную пелену болот к самому естеству родной стихии. К чистоте Моря-Окияна – истока всех мирских вод, рек, озер, морей и болот.

– Внемлите мне, отец-Окиян да мать-Море! Ибо я к вам взываю, царевна наследная Марья Моревна! Прошу, помогите злобные порождения болот, Навью искаженные, одолеть. Тварей, что одним присутствием своим воды твои оскверняют!

И, чувствуя, как могучая, неодолимая сила наполнила ее члены, с силой хлопнула ладонью прямо по воде. Оглушительно, точно гром спустился с небес да расколол саму землю, громыхнуло. Воздух заполнили тучи колючих, беснующихся брызг. А когда вода с шипением осеннего ливня обрушилась вниз, Марья поняла, увидела, что большая часть навок повержена. Неподвижные, омертвевшие, подобно опавшим листьям кружили они по зеркально-черной, споро успокаивающейся глади болота. Медленно сползали с ветвей, терялись в высокой траве да всплывали на поверхность нарывами-пузырями.

Оставшихся вражениц достал наконец завершивший свое действо Сокол. Едва навки опомнились и собрались, еще не понимая, что остались без своей управительницы, в новую атаку, как со стороны чародея яростно взревело пламя. Злобно шипя, живыми змеями ползло оно от колдовского костра, обугливая ветви, поджигая немногочисленную траву, заставляя вскипать воду и пожирая, поглощая немногочисленных навок, точно оголодавшая щука. Сгорая, болотные твари пронзительно верещали, спешили убраться от жаркого пламени подальше, но оно, точно заправская ищейка, нашло всех.

Огненная круговерть продолжалась совсем недолго, но когда пожар стих, в роще не осталось ни одной неоглушенной или несгоревшей навки. Лишь витязи, ослепленные, ошарашенные, усталые и израненные, вместо отдыха принялись помогать друг другу с многочисленными ранами.

– Ну силен.

Марья, уважительно кивнув, поглядела на Сокола.

– А по мне так оба вы друг друга стоите. Такую тьму страхолюдин этих перебить… Всех одним махом прихлопнуть… – Иван ошарашенно покачал головой.

– Да уж. Жаль только, что колдовство свое явить ни у кого из вас хотя бы немного пораньше не вышло. – Чудом уцелевший десятник Егор, подойдя к царевичу, занялся его ранами. – Столько людей славных полегло сегодня. Пусть то смерть и славная. Достойная. Они ведь свой долг перед страной и государем выполняли. А вот за тех, что уцелели, – поклон тебе, морская царевна…

– Я не помогла сразу… – Марья поджала губы, – потому что никакое это не колдовство, витязь.

Ощущая усиливающуюся пустоту в груди там, где еще недавно ее наполняла стихия, царевна поморщилась.

– Всего-навсего попросила Море-Окиян о защите. И он ответил. На сей раз. Да вот только не всегда так бывает. Особенно – теперь, когда Володыка исчез. А навки…

Она оглядела неподвижные, медленно кружащие на воде бледные тела.

– Они не мертвы.

– Это то есть как, не мертвы? – Иван словно невзначай опустил руку на лук.

– Да так. Оглушены, будто рыба веслом.

– И что… нам делать, когда они проснутся? – Егор постарался, чтобы вопрос его не звучал укоризненно, и с опаской проводил взглядом проплывающее мимо белесое рыло.

– Ничего. Зато пока не проснулись, надо русалку искать. Навок завсегда русалка ведет. Отыщем ее, и они нам не страшны.

– Ну а, прости, как ты ее здесь искать собираешься?

– Теперь уж легко. Она с навками своими связана была. А значит, и оглохла вместе с ними. Если вообще не ревет где-нибудь в три ручья от боли, огнем незримым опаленная. Я найду ее, царевич. Сама вода подскажет. Потому как русалке нынче не до пряток.

* * *

– Ну, здравствуй, милая, а вот и я.

Марья, неслышно возникнув прямо за спиной русалки, приставила к ее горлу клинок, и та, все еще оглушенная отголосками чувств связанных с ней навок, испуганно дернулась. Внешне речная дева совсем не отличалась от обычного человека. Полностью обнаженная, стройная, с длинными русыми волосами и небольшой грудью, с венком болотных трав на голове, грязными ногтями да большими, красивыми, изумрудно-зелеными глазищами.

– Тш-ш, а вот этого не надо. Ты ведь порезаться не хочешь?

– Ты… Душегубица! Человечья выслужка! – русалка, стараясь все ж не двигаться, тем не менее зашипела низко и злобно, точно рассерженная мурена.

– А ну-ка цыц, чехонь облезлая, – Марья, ничуть не тронутая ее словами, равнодушно усмехнулась. – Ты лучше не зли меня…

– На что я тебе, а?..

Поняв, что царевна настроена серьезно, русалка тут же сменила тон и заискивающе улыбнулась.

– Отпусти меня, а?

– Ну нет, милая, больно скоро ты от меня избавиться желаешь. А ведь мы только встретились…

Марья недобро улыбнулась и стальною хваткой стиснула девушку за запястье.

– А ну-ка, идем, я тебя со своими товарищами познакомлю. Уверена, друг дружке вы понравитесь.

* * *

– Эм, Марья, а зачем ты привела ее?

Царевич, закрыв глаза мертвого десятника, медленно поднялся на ноги, стоило царевне с пленницей-русалкой зайти в то, что осталось от рощи.

– Она отведет нас к местному царьку, – Марья потянула речную девку за руку, вынуждая выйти вперед. – Он нас поприветствовал, так пора бы и нам в гости заглянуть.

– К царю вод? – Иван недоверчиво тряхнул головой, словно не поверил услышанному. – Но зачем нам к нему? Не он разве все это устроил?

– Вот в том-то все и дело, что он, царевич. И дальше только хуже будет. Не хочет поганец болотный, чтобы мы по его землям бродили. Потому именно и хочу я с ним разговор держать.

Марья задумчиво поджала губы и перевела взор на пленницу.

– Ну как, милая, покажешь нам дорогу?

– Ни за что, душегубица проклятая! – девушка, пригибаясь точно зверь, затравленно заозиралась. – Со смертными якшаешься… Своих насмерть режешь… Волшбой бьешь да огнем жарким жаришь. Позор! Ащ-х-х-х!

Свою гневную отповедь русалка закончила рассерженным шипением настоящего зверя, и Марья поняла окончательно, что по-хорошему договориться с ней не выйдет.

– Что, лазейку ищешь, как бы сбежать… – Марья усмехнулась. – Так забудь. И никакая я не своя тебе, дочь болот.

Царевна резко, словно та была прокаженная, выпустила руку девушки.

– Видно, не ведаешь ты, с кем говоришь, раз смелости так дерзить хватает. Так напомню тебе, нечисть. С самой Марьей Моревной говоришь ты, царевной морской, дочерью Володыки подводного.

Она пригвоздила русалку тяжелым, давящим взглядом, и та, наконец осознав, к кому в плен угодила, принялась похныкивать и причитать:

– Нет… Нет… быть не может…

– Может, погань. И я не я, коль не заставлю тебя путь во дворец хозяина вод открыть. Немедля!

Марья, резко повернув пленницу к себе лицом, заставила русалку поглядеть на ратников, волком смотрящих на пленницу.

– Оглянись, милая, видишь витязей? Твои навки их братьев убивали. Топили, заживо ели… Как думаешь, хотят они поквитаться? Я считаю – очень. Особливо, ежели шепну им, что, коль тебя в куски не порубят, навки, как очухаются, с новой силой их рвать станут. Или, быть может, самой мне начать? Например, с того, чтоб руку тебе отрубить, а?

Жестко усмехнувшись, она вытянула в сторону ладонь пленницы, а затем стремительным движением достала кинжал.

– Не надо! Прошу!

Над болотами раздался неистовый, звериный вопль стража…

– Марья!

Подобного поворота событий, кажется, не ожидала не только русалка. Царевич, тяжело дыша, явно готов был уже броситься на помощь пленнице. И лишь в последний момент его удержал Ясный Сокол.

– Царевна, постой. Не нужно членовредительства.

Убедившись, что Иван остыл, чародей поглядел на Марью:

– Ворожба ее посговорчивее сделает – средь трав, что у меня с собою есть, полынь имеется. Она над их племенем власть имеет. Отвар такой для русалки точно пламя, изнутри жечь будет. Не убьет, конечно, но это пытка настоящая. И безо всяких рук отрубленных…

Он напряженно взглянул на царевну, ожидая ее решения, и Марья тряхнула пленницу.

– Ну что, все слышала? Добровольно поведешь аль полынью потчевать тебя будем?

Та в ответ вдруг звонко, дерзко рассмеялась.

– Ничего вы мне не сделаете! Не посмеете! Чую я, как от вас страхом смердит. И все вы здесь, как один, подохнете. А ты… – она с ненавистью посмотрела на Марью. – Пуще всех страдать будешь, людская подпевала!

Марья в ответ опрокинула русалку на ближайший выпирающий из воды корень и, придавив ее руку сапогом, молвила:

– Готовь свой отвар, Сокол.

Вскоре болота наполнили крики захлебывающейся, бьющейся в припадке русалки. Отражаясь от воды и деревьев, далеко летели они над ночными топями, и болотные жители, что отродясь не слыхивали такой жути, в ужасе прятались по своим норам.

Извиваясь от дикой боли, пленница рвалась так, что витязи едва могли удержать ее, а Марья, равнодушно глядя на нее, мысленно готовилась к предстоящей встрече с царем вод. Наконец крики русалки стихли, и Сокол, тяжело дыша, с явным отвращением к самому себе сказал:

– Готово, царевна. Приказывай.

– Ты слышишь меня?

Царевна, одним взглядом поблагодарив чародея, склонилась над пленницей. Та перевела на нее затуманенный взор и тихо, с хриплым присвистом, ответила:

– Слышу.

– И все, что повелю, исполнишь?

– Исполню.

– Вот и славно.

Губы наследной царевны расплылись в довольной улыбке.