Текст книги "Одиссей Фокс. Космический странник"

– Скорее всего, этот вид максимально всеяден.

– Тогда она попала куда нужно, – усмехнулся Одиссей.

Минуту спустя детектив стоял в мусорном ангаре и с удивлением смотрел, как его новая знакомая с большой охотой пожирает куски старого металла из огромной кучи барахла. Её клюв походил на отбойный молоток или узкий острый таран, она врубалась им в старое железо, легко дробя его на кусочки нужного размера, и быстро их глотала.

– А ты удачно прибилась, знаешь ли, – заметил Одиссей. – Как раз к нужному кораблю.

Несмотря на прожорливость рудоядной птицы, мусора для её прокорма на «Мусороге» было с запасом на сто лет.

– Ты наелась? – спросил Фокс.

Птица взлетела и бесцеремонно села на сортировочного робота, стало видно, что она слегка округлилась. Такой упитанный провал в темноту.

– Чтобы найти убийцу, нам нужно понять три вещи, – сказал Одиссей. – Первое: где. Где всё это происходит, в какой системе, на какой станции жила и работала Нисса, где её убили. Второе: когда. Когда погибла Нисса, точная дата, чтобы я отправил запрос о расследовании в Сеть и получил все открытые данные. Третье: что. Что за фрактальная штука была в неё в руке, ведь убийца хотел отнять её у Ниссы, а несчастной она была нужна, чтобы выжить. Три вопроса, Чернушка. Причём, на третий мы ответим сами.

Он повернулся к панели управления и приказал:

– Гамма, анализ и поиск: что было в руках женщины?

Мгновение, панель мигнула тремя зелёными огоньками.

– Харроидный метафран.

– Чего? – опешил Одиссей.

– Произведение искусства цивилизации харро, состоящее из франов, – ответил Гамма, как будто это всё объясняло.

– А франы это…

– Искусственно созданные частицы, которые подчиняются искусственным законам физики, и эти законы действуют только на сам метафран. Крошечный мирок, который живёт по своим законам и не подвержен физике остальной вселенной.

– Звучит интересно, но для чего эта штука? Или она вроде той машинки, единственная функция которой включать и выключать саму себя? Или чёрной дыры Хейштейна, которая зациклена в пяти измерениях и засасывает сама себя?

– Предположение верно. Прикладная цель отсутствует, это арт-объект.

– Никогда про такие не слышал, – признал Фокс.

– Он такой один, уникальный. Выставлен в Музее Предопределённости планеты Харрод.

– И давно он там находится? – уцепился за этот вопрос Одиссей. Они только что видели фрактал в руках Ниссы. Если сейчас он в музее, можно узнать, с какой даты он туда попал, и вычислить, сколько времени заблудшая птица странствовала по космосу, пока не прибилась к «Мусорогу».

– Тысячу двести стандартных лет, – ответил Гамма, разбив надежды Фокса на лёгкий ответ.

– Пф-ф. Тогда у Ниссы не может быть оригинал. И непонятно, почему убийца так хотел его заполучить, а Нисса сохранить. Оригинал должен стоить огромную сумму, но копия… Может, конечно, и копия недешёвая, но что-то здесь не сходится. Будь я нарративный мифотворец, подумал бы, что в музее копия, а у Ниссы в руках каким-то чудесным образом оказался оригинал. А неплохая идея…

– Версия неверна, – отрезал ИИ. – В музее находится единственный существующий оригинал, история его перемещений подкреплена тайм-трассерами Великой Сети и не подлежит сомнению.

– Ты скучный, – закатил глаза Одиссей. – Но твой ответ, Гамма, навёл меня на интересную мысль. Что, если события Ниссы происходили не недавно, а уже давно? Мы не знаем точного жизненного цикла Чернушки. Может, астероидным птицам достаточно есть один раз в десятилетие или даже столетие, а остальное время они скользят по космосу и только ловят парусами звёздный свет.

Птица развернула крылья-паруса, словно горделиво их демонстрируя.

– Может, она так исхудала за полвека путешествий. И если так, наше убийство могло произойти уже давно. Но не тысячу двести лет назад, – Фокс вздохнул. – Тогда люди ещё ютились на старой Земле и лишь мечтали о полётах в космос.

Вокруг резко потемнело. Чернушке надоело слушать непонятные речи человека и его ИИ, она достаточно отдохнула, чтобы залить помещение новой волной своих воспоминаний, воплощённых в свет.

– Не открывается! – с досадой крикнула девушка, отводя вибро-бур и вешая на пояс.

Двенадцатилетняя Нисса висела в космосе довольно далеко от своей станции, и, кажется, пряталась от чужих глаз за оборонительным блоком. Десятки таких спутников, похожих на массивные трансформаторные будки, только с утопленными в корпус дулами импульсных орудий, вращались вокруг станции на орбитах разной дальности. Они надзирали космос, чтобы заблаговременно предупредить линералов об опасности, а при необходимости оказать огневую поддержку.

Чернушка отражалась в поверхности блока: уже не птенец, но ещё не взрослая, она уселась на торчащий рассеиватель, вцепившись лапами, и внимательно смотрела на действия хозяйки. Впрочем, куда она была развернута головой, значения не имело: вся шкура птицы поглощала свет, поэтому её зрение, как и нынешнее воспоминание, было круговым.

Пользуясь этим, Фокс повернулся назад и с большим интересом уставился на станцию Ниссы, ведь она была в высшей степени примечательна. Вся скроенная из разноцветных блоков, будто пёстрое лоскутное одеяло или городок из контейнеров, – станция напоминала конгломерат из древнего конструктора Lego, который слепил ребёнок без чувства меры. Он использовал все детальки, которые были и, не раздумывая, лепил их друг к другу. Судя по всему, блоки огромной станции нарастали на ней с годами, и она давно превратилась в причудливый, тесный и переполненный космический городок.

Довольно далеко от станции тянулось огромное астероидное кольцо, а ещё дальше виднелась яркая голубая планета. Красивая, но наверняка совсем не подходящая для жизни, слишком холодная и жидкая.

Фокс был полностью удовлетворён увиденным: по таким признакам, вместе со спектральным анализом света местной звезды, Гамме не составит труда просмотреть все известные системы и найти, где именно жила Нисса.

– Да как открыть эту глупую штуку! – яростно воскликнула девочка.

Она с досадой врезала тусклым металлическим объектом об угол защитного блока, и тот, кувыркаясь, улетел в космос. Птица тут же метнулась вслед, ловко поймала штуку и принесла обратно девочке. Фокс, моргнул, увидев, что это. Непонимающе нахмурился, прищурился, разглядывая во всех подробностях. И побледнел.

Объект в руках у Ниссы оказался гораздо интереснее станции, потому что это был Магс. Потрёпанный кружбан был не просто похож, а абсолютно идентичен: та же ухмыляющаяся рожица, намалёванная предыдущим владельцем, та же смазанная краска в уголке смайла, те же два хорошо заметных косых скола у крышки.

Каким-то образом безвестная девочка из улья линералов чёрт знает где, чёрт знает когда держала в руках вакуумную кружку, которую Одиссей Фокс недавно нашёл в горе мусора на своём старом корабле.

– Новая гипотеза, – сказал Гамма. – Чернушка прилетела к нам не случайно, а каким-то образом ориентируясь на объект «Магс».

– Да неужели, – выдохнул детектив.

Чувство удивительной истории билось в груди, опережая сердце.

– Итак! – воскликнул Фокс, нервно потирая голову, взъерошив и без того лохматые волосы. – Мы нашли предыдущую хозяйку «Магса»! Гамма, а ты, конечно же, отыскал систему с подходящей по свету звездой, с голубой планетой, такой колоритной станцией и астероидным кольцом?

– Анализ не дал совпадения.

– Что?!

– Звёзды, подходящие под параметры, найдены. Но искомое сочетание звезды, планеты, станции и астероидного кольца отсутствует в базе.

– Э-э-э, может ты не успел перебрать все миллионы разведанных систем?

– На анализ такого массива данных Гамме бесконечности требуется 0,001 секунды, – без тени гордости и насмешки ответил ИИ.

– Тогда, получается, их система не входит в базу данных?

– Вероятно.

– Или она была стёрта из базы данных, – размышлял вслух Одиссей, – по причинам, которые могут быть связаны с Ниссой и с нашим преступлением.

– Не столь вероятно.

– Мне кажется, или в отсутствии юмора и человечности у тебя подозрительно высок уровень мета-юмора и тонкого издевательства? – сердито сощурился Фокс.

– Совсем маловероятно. Скорее это девиации вашего восприятия. Либо ирония – неотъемлемое свойство жизни, которое проступает при банальном изложении фактов. И я в таком случае лишь неодушевлённый инструмент её демонстрации.

– Ещё и философ, – поразился Фокс. – Умнеешь на глазах! Ладно, с тобой разберёмся позже.

Одиссей задумался, его разум создавал и отбрасывал версии происходящего, одну интереснее другой.

– Если мы не можем понять, где и когда произошло убийство Ниссы, надо хотя бы вычислить, сколько времени Чернушка летела к нам. Гамма, проанализируй изменение пространства вокруг птицы в момент, когда она совершала прыжок из мусорного зала в рубку.

– Анализ невозможен, внутри корабля нет нужных сенсоров. А броня и защитная обшивка блокируют сенсоры, расположенные во внешнем слое.

– Чёрт. А, это просто. Надо заставить её телепортироваться снаружи. Чернушка, полетели в рубку!

Все-таки в невесомости Фоксу было хорошо. За всё время этого слегка психоделического расследования (заказчиком которого была птица) он ни разу не вспомнил про ноющую шею, потому что она не ныла. Прилетев в рубку, детектив схватил Магса и показал его гостье.

Чернушка издала тот самый пронзительный вибро-вопль… но в этот раз он был радостный, слегка на другой частоте, от него будоражило и хотелось прыгать. Птица схватила кружбан и с адской силой швырнула его в угол рубки, тот отскочил и стал носиться по небольшому помещению, как бешеный.

– С ума сошла! – закричал Фокс, закрывая руками голову, но птица телепортировалась и поймала Магса прямо перед тем, как он врезался человеку в лицо.

– Во-от, – удовлетворённо кивнул Одиссей, – хорошая птица, умная птица. Дрессированная. Дай кружку. Гамма, запусти её в космос.

Гибкие щупы схватили Магса и шустро утащили его в мусорный блок. Секунд двадцать спустя Фокс увидел через панорамное окно, как кружбан вылетел из мусороприёмника и помчался прочь, словно пузатый метеорчик.

Птица склонила голову набок, глянула на Фокса, на Магса, сорвалась с места и исчезла, появилась в космосе, мелькнув росчерком непроглядной тьмы, поймала кружку, опять исчезла, возникла в рубке и сунула даже не похолодевший кружбан прямо Одиссею в руки. Всё это произошло быстрее, чем он успел воскликнуть «Фас!»

– Какая же ты умница, – улыбнулся детектив. – Гамма, ну что там внешние сканеры?

– Прыжки вне корабля классифицированы как атомарная телепортация, – как ни в чём ни бывало ответил ИИ. – Подтип «Кротовая нора». Чтобы перейти из одной точки в другую, существо создаёт червоточину, которая на мгновение соединяет обе точки, как бы далеко друг от друга они ни находились. И пролетает сквозь получившийся тоннель.

Одиссей покачал головой, стараясь не поддаться эмоциям.

– Значит, расстояние не имеет для Чернушки значения? Она может мгновенно прыгнуть куда угодно?

– Вероятно, да.

– Тогда почему она была истощена и на грани смерти, будто летела в космосе месяцы или даже годы? Ведь она могла прыгнуть к нам моментально. У тебя есть гипотеза, Гамма?

– Данных для обоснованного логического вывода недостаточно.

– Но хватает для интуитивного, – прошептал Одиссей. – Чернушка прыгнула не только в пространстве, но и во времени.

Фокс знал, что кротовая нора, или червоточина – это природная аномалия, разрыв в ткани космоса. На какое-то время она совмещает две точки на разных концах вселенной в одну. Но червоточины бывают разные, и если разрыв формируется под действием мощного гравитационного поля, например, от чёрной дыры, то время внутри червоточины замедляется по сравнению с обычным ходом часов в остальной вселенной.

– А если, пытаясь добраться до нас, эта птица создала кротовую нору через гравитационное поле чёрной дыры? – воскликнул Фокс. – И пролетела сквозь неё прямо в будущее! Годы прошли сквозь её тело… Чернушка почти рассталась с жизнью, чтобы спасти хозяйку.

Одиссей закрыл глаза. Он всё же поддался эмоциям. Израненная Нисса, умолявшая пощадить, прижатая к стене, не шла из головы. Он стал свидетелем всего четырёх коротких обрывков её судьбы, но Фокса не покидало ощущение, что вся недолгая жизнь девочки промчалась у него перед глазами. Словно он всегда был с ней, незримый наблюдатель… и ничего не сделал, никак не помог.

Нисса появилась на свет в нищей колонии, обречённая на тяжелые будни и скорую смерть. Чем виновен этот маленький, несвободный человек, рождённый больным? Чем она заслужила тяготы, которыми жизнь с детства сковала ей руки и ноги в прокрустовом ложе космической конуры? Страдание и безнадёжность словно были прописаны у Ниссы в ДНК. Одиссей знал, что это удел многих несчастных существ в огромной галактике, но от этого ему не становилось менее горько за девочку с астероидов.

Вселенная прекрасное, но безжалостное место. Тебе даётся величайший дар, Жизнь – и всё хорошее и плохое, что идёт к ней в придачу. Но одних жизнь ласкает и балует, а других мучит и бросает, а главное, от чего это зависит – где и когда ты родился. От этой несправедливости сводит скулы и может вывернуть наизнанку.

Ведь Одиссей знал, каково это. Он был нищим мальчиком на планете Грязь, никому не нужный, никем не любимый, никак не защищённый: полуголый крысёныш среди живых и мёртвых отбросов. За ним охотились, его презирали и ненавидели каждый день, каждый шаг. Его пытались убить, из жадности и злобы, ради выгоды и ради забавы, над ним издевались и унижали – но гораздо хуже было равнодушие: всех вокруг, всего мира. Равнодушие пыталось не убить, а сломать его, сделать хуже. И равнодушие победило. Царапаясь и извиваясь, выживая, тот Одиссей превратился в маленькое чудовище, о котором он никогда не хотел вспоминать, но не мог забыть. Даже после стольких лет. «Грязное сердце», так его звали на планете Грязь, и это имя было точным и правдивым: в восемь лет он впервые предал, в девять впервые убил, в десять впервые по…

– Анализ энергетического выброса в момент образования червоточины, – внезапно сказал Гамма, – и мера выброшенной энергии с отрицательной плотностью, показывают теоретическую величину темпорального отклонения в чуть больше, чем тридцать два года.

– Что? – межпланетный сыщик Одиссей Фокс пытался стряхнуть воспоминания и осознать прозвучавшие слова. – Чернушка пролетела тридцать два года? Мы знаем точную дату убийства?

– С высокой степенью вероятности.

– Значит, тридцать два года назад кто-то убил Ниссу из-за копии уникального арт-объекта, оригинал которого стоит целое состояние… Пока не сходится, в этой истории нет логики! И мы не знаем, почему птица прилетела к нам, при чём здесь старая кружка.

Детектив по привычке массировал шею; чёрт, а это помогает думать.

– Соберись, Чернушка! – воскликнул Одиссей. – Я задам вопрос, а ты покажешь картину из жизни Ниссы, которая на него ответит. Поняла?

Птица уставилась на детектива, а затем долбанула клювом по панели управления. Наверняка в знак согласия.

– Ай, – после паузы озвучил ИИ.

– Для чего твоей хозяйке нужен… как его… харроидный метафран? Почему он был так жизненно важен для Ниссы? Покажи!

Чернушка раскрыла крылья, и свет в рубке погас.

Девушка лет семнадцати, костлявая и нескладная, с бледной кожей, покрытой едва заметной сетью лопнувших сосудов, опустилась в кресло, неудобное, не предназначенное для её комплекции и роста. Торчащие колени доходили Ниссе почти до подбородка, имплантов в коленях и локтях ещё не было, они появятся позднее… На девушку было тревожно смотреть: Фокс увидел сухие, потрескавшиеся губы и слезящиеся глаза. Нисса медленно и неотвратимо умирала, не приспособленная к взрослению и жизни в низкой гравитации. В её взгляде темнело отчаяние человека, доведённого до крайности. Одиссей знал этот взгляд.

Перед юной женщиной колыхался хозяин пёстрой лавки, полупрозрачный жидкий мелкарианец, двухметровая амёба из слизи в плотной клеточной оболочке – и в модной кожаной жилетке. Мелкарианцы похожи один на другого как две лужи воды, и людям попросту невозможно различить их без подсказки. Амёбы не нуждаются в одежде, но многие носят её, чтобы создать хоть какую-то индивидуальность в глазах твёрдых существ.

Торговец забулькал, внутри него возникали десятки пузырей, неслись наверх, всплывали на «макушке» и лопались: так разговаривали уроженцы Мелкара. Из лингво-синтезатора, плавающего в том месте, где у гуманоидов находится голова, донеслась человеческая речь. Гамма озвучил для Одиссея и бульканье, и приглушённый голос – видимо, продвинутый ИИ умел читать не только по губам, но и по пузырькам.

– Я уж думал, ты не появишься, астероидная крыса, – недовольно бурлил мелкарианец. – За все два года ты ни разу не внесла оплату вовремя, а-ха-ха. Думал, в самом конце ты не справишься и бросишь.

– Я справилась.

– Твой заказ готов, столько затрат, которые не окупились! Одних биоматериалов ушло вдвое больше, чтобы ускорить рост и закончить к сроку. Три операции для лечения отклонений и два курса выправления критических несовершенств!

– Я не просила лечить!..

– А без процедур никто бы не выжил, бурл-бурл! – мгновенно вскипятился мелкарианец. – Не смей придираться, твердолобый мешок с костями, я сотворил шедевр биохакерства. Плати и забирай! Или у тебя опять нет денег? Тогда ничего не получишь и сдохнешь, туда тебе и дорога.

– Деньги есть! – почти крикнула Нисса, тяжело дыша. – Вот, видишь?

Она достала и показала мелкарианцу жетон с бледно-желтыми цифрами, накопительный токен с определённой суммой. На множестве отсталых планет ещё применялись физические деньги или их материальные носители.

– Тогда хорошо, – довольно булькнул мелкарианец. – Тогда плати.

– Сначала передай мне коды контроля, – потребовала Нисса, и Одиссей отметил, что её голос дрожит и срывается, как у зависимой при ломке. – Ты же знаешь, я не могу сбежать.

– Ну разумеется, – насмешливо булькнул биохакер. – Циклоп тебя ликвидирует, станешь из твёрдой жидкой, бха-ха-ха!

За спиной Ниссы возвышался громоздкий, побитый жизнью, латаный-перелатанный боевой робот с круглой кинетической пушкой в груди, импульс которой превращал противников в жидкое месиво. Пушка напоминала выпученный глаз, за что получила у гуманоидов своё название: малый греанский Циклоп.

– Давай уже! – прикрикнула Нисса.

Биохакер махнул ложноножкой, по его телу промчались стайки пузырей, и в комнату, заставленную множеством ёмкостей и странных механизмов, бесшумно вплыл длинный белый саркофаг на магнитной подушке.

– У нас всё на биоматериале, – ухмыльнулся мелкарианец. – Прикладывай руку.

Нисса нехотя положила руку туда, где у саркофага была «голова». Прижала, поморщилась от боли, а красный контур на саркофаге сменился на зелёный. Коды управления перешли к Ниссе.

– Ну, открывай, смотри, проверяй.

– Нет! Не буду.

– Тогда плати и выливайся отсюда. Ты воняешь разложением и скорой смертью, меня от этого бурбулирует и мутит!

– Вот твои деньги.

Нисса вскочила с неожиданной прытью, её рука с включённым астероидным буром врубилась мелкарианцу в грудь и пробила клейкую оболочку, отдёрнулась – внутри амёбы осталась маленькая химическая бомбочка. Из раны полилась густая слизь, хотя оболочка затягивалась на глазах. Но внутри амёбы пошла буйная химическая реакция: вздувшиеся грозди пузырей, пена, муть.

– А-а-а-а-а! – заорал синтезатор речи, когда мелкарианец трясся от боли и весь бурлил.

Робот сзади ожил, заскрежетал.

– Чернушка, убей!

Выпученный глаз Циклопа налился энергией – но абсолютно чёрная молния мелькнула сквозь охранника снизу-вверх. Бронебойный клюв птицы пробил Циклопу сферу наведения, его глаз полыхнул багровым огнём, но выстрел ушёл туда, где Нисса только что была – а девушка уже оседлала саркофаг, прижалась к нему, распласталась на белой поверхности. Она успела приладить к бокам саркофага овальные реактивные блоки, и теперь в них загудело синее пламя. Саркофаг задрожал и устремился вверх, пробил витрину магазина, на улице суетились толпы самых разных существ, наземных и летающих машин, которые теснились, сталкивались и лавировали вокруг десятков рядов и сотен лавок. Притон биохакера прятался в самом сердце огромного подпольного рынка, который простирался во все стороны, в том числе вниз и вверх.

Нисса на саркофаге скользнула вниз, прорвала косую брезентовую крышу следующего магазина, развалила лоток, полный разноцветных прыгающих и кричащих мячей, и помчалась, набирая скорость, виляя между пёстрыми ярусами. Стремительно растворяясь в огромной многоликой толпе существ, машин и кораблей… Чернушка мелькнула в воздухе и исчезла, прыгнув вслед хозяйке.

Наступила тишина.

– Чернушка, это потрясающая сцена, – вымолвил Одиссей. – Неужели в саркофаге то, о чём я думаю?

Но птица ещё не закончила. Она набралась сил, раскинула крылья и выпустила новую волну света.

Эта Нисса ничем не отличалась от предыдущей.

– Вот деньги, – слегка дрожащей рукой она протянула андроиду тот самый жетон с желтыми цифрами. Андроид не коснулся токена, а снял с него все деньги, тот мигнул и погас, цифры показывали нули.

– Принято, забирай.

Он указал Ниссе на корабль, стоящий на стартовой платформе, и, боже, какой убогий это был кораблик. Казалось, он развалится при попытке старта, если не взорвётся до того. Крылатый маленький самолётик времён первой звёздной эпохи, латаный-перелатанный, ну, хотя бы человеческий. На носу белело почти стёртое название «Терра-2».

Женщина завела саркофаг внутрь и задраила шлюз. Обессилев, сползла на пол. Большие физические усилия теперь давались ей с трудом, а ведь впереди предстояло столько работы! Но ради этого она и украла белый саркофаг, обрекая себя на вражду и преследование коллегии биохакеров. Нисса вытерла слезящиеся глаза, шмыгнула носом, повернулась к птице и сказала:

– Ну вот, Чернушка, мы сделали, что могли. Теперь курс на систему Харрод.

Она с трудом побрела в рубку, и Одиссей с гримасой на лице смотрел, узнавая тот самый коридор, старый и раздолбанный, где Нисса должна умереть три года спустя. Девушка дотащилась до пульта управления, включила, он заморгал, голографический интерфейс задергался и медленно разгорелся. Звёздная карта размыто мерцала перед склонённым лицом Ниссы. Белый саркофаг молчаливо висел позади.

– Пан или пропал, – прошептала Нисса, гладя чёрную птицу. – Или получится, или конец.

Но ведь Фокс уже знал, что у неё не получится.

– Чернушка, из этих воспоминаний всё равно не ясно, – посетовал детектив, – почему копия артефакта так важна для Ниссы и убийцы?

Птица посмотрела на него и издала тревожный, будоражащий вибро-вопль, от которого звенело в ушах и казалось, что кровь по всему телу закипит и вспыхнет. К счастью, на этот раз её крик был быстрый и слабый. Чернушка явно уставала от показа своих воспоминаний.

– Ну давай последнюю сцену, – попросил Фокс. – Почему ты искала этот чёртов кружбан. Как так вышло, что он оказался у Ниссы? Может, она сумела его открыть?

Десятилетняя девочка плакала в крошечной каморке, смешно всхлипывала, шмыгая и подвывая от жалости к себе. Она размазывала слёзы по лицу, и, как всегда, говорила сама с собой:

– Не дали… Не дали денег… Я так надеялась… Гхыыы… Ыыы…

В стене белел маленький экранчик, обычно укрытый одеялом. Но сейчас лоскуты были задраны, и девочка только что прочла письмо, а прочитав, разревелась. Птица раскрыла перед экраном крыло, чтобы получше рассмотреть, что там такое, но так и не поняла. А Одиссей прочитал:

«В ответ на вашу заявку открытия, Дарвиновский фонд сообщает, что приложенный к рассмотрению вид уже зарегистрирован во всеобщей системе биологических и внебиологических видов Великой Сети. Дата открытия 7/9 4510 года, дата регистрации 14/9 4510 года, подтверждённое название вида: Nox Odysseus Fox.

Выражаем свои сожаления, но данный вид уже проверен и внесён в базу ВС, и денежное вознаграждение за его открытие больше не начисляется. Желаем вам новых открытий. Продолжайте исследовать галактику с тем же пылом истинного первооткрывателя, который ведёт человечество к светлому будущему!

Дарвиновский фонд, 3/5 4532 г.»

– Я совсем одна, – простонала Нисса, сгибаясь и раскачиваясь, глотая слёзы, – всегда одна.

Она отодвинула заплатку от стены, скрючилась на коленях и стала царапать на переборке какую-то надпись лезвием мультиножа. Там уже было несколько надписей, Одиссей присмотрелся и прочитал:

«Из жизни нет выхода», – самая верхняя, прорезано размашисто и крупно, мужской рукой.

«Давай дружить?» – нацарапано чуть ниже, криво и слабенько, детской.

«Я одна», – детский почерк стал уже немного сильнее и чётче.

«Не верь».

«Никто не спасёт».

Каждое большое разочарование в её жизни отражалось на этой стене.

«Обречённая», – это Нисса царапала сейчас, и несколько раз, глубже и сильнее прорезала «я».

Закончив надпись, она закрыла лицо руками и скорчилась. И внезапно чёрная птица прижалась к плачущей девочке, приникла головой к её лбу и накрыла их обеих крыльями.

Одиссей старался дышать ровно, но это удавалось с трудом. Его раздирали на части два чувства. Первое, при взгляде на эту стену, исцарапанную отчаянием, ему хотелось разнести её в пыль из аннигилятора. А вторым было вдохновение, которое всегда охватывало его всегда при встрече с настоящей Историей.

Потому что официальное название чёрной космической птицы было Nox Odysseus Fox, а дата её открытия, указанная в письме, была сегодня. Седьмой сегмент девятого цикла четыре тысячи пятьсот десятого года универсального времяисчисления Великой Сети. Дата регистрации была примерно через два-три земных дня, а дата ответа в конце письма – на тридцать два года в будущее от сегодня. А значит, неизвестный убийца убьёт Ниссу в 4542 году.

Тридцать два года тому вперёд.

– Гамма, – спросил бледный Фокс. – Могла ли Чернушка, проводя червоточину через гравитационное поле чёрной дыры, пролететь не в будущее, а в прошлое?

– В теории да, – ответил ИИ. – Теоретические расчёты возможности войти в кротовую нору и выйти раньше, чем ты в неё вошёл, были обоснованы Эйнштейном и его последователями. Однако здесь действует ряд ограничивающих факторов, которые, если упрощать, сводятся к тому, что на практике это неисполнимо. К тому же, ты не можешь выйти раньше, чем червоточина начала существовать, а она существовала всего мгновение, ведь птица создаёт межпространственный тоннель на долю секунду, когда пролетает сквозь него. Поэтому в теории да. На практике нет.

– Но Чернушка смогла. Она прыгнула на тридцать два года в прошлое, чтобы мы спасли Ниссу. Верно, Чернушка?

Птица явно устала. Не спрашивая разрешения, она забралась на человека, бесцеремонно уселась на загривке, накрыла крыльями плечи, а шею завернула вокруг шеи Одиссея, почти как лебедь. Он ощущал холодную шершавую тяжесть Чернушки, в космической птице совсем не было живого тепла, к которому привыкли люди. Возможно, оно пряталось глубоко внутри. Но в её доверительном объятии крылась суровая астероидная ласка.

Детектив рассеяно гладил птицу-тьму, существо с удивительным даром, способное не только танцевать в пустоте космоса, но и пронзать пространство и время. Удивительно, что такая птица нашла Одиссея среди мириадов звёзд и сейчас прижалась к нему в поисках утешения.

– Ты понимаешь, что это значит, Гамма? Если Чернушка и Нисса из будущего, а мы в прошлом, это меняет всё. Во-первых, тогда в руках у Ниссы может быть не копия того арт-объекта, а единственный и неповторимый оригинал. Потому что за тридцать два года артефакт мог покинуть музей. И тогда понятно, зачем он Ниссе и убийце: это огромные деньги. На них можно купить себе новое тело и новую жизнь.

Детектив бережно снял с себя птицу и положил в гамак. Она свернулась калачиком в силовых складках, а детектив летал по рубке из стороны в сторону и возбуждённо размахивал руками.

– Во-вторых, Гамма! Сделай поиск звёздной системы заново! Теперь возьми за основу, что пёстрой станции там нет, а вместо кольца астероидов ещё целая планета.

– Поиск выполнен. Одно совпадение: система Харрод.

Одиссей Фокс хрипло рассмеялся. История проявлялась из темноты, обретая плоть.

– И что нам делать с этой информацией, а? Ведь мы теперь знаем будущее, Гамма. Тот кусочек будущего, маленький для галактики, но огромный для одного человека и важный для нескольких миллиардов, живущих в системе Харрод. Который говорит нам, что благополучная и развитая, мощная и хорошо защищённая планета в течение следующих десяти лет… будет уничтожена, покинута и оставлена на разграбление линералам, мародёрам и кочевому сброду. Эта информация может спасти невероятное число жизней, стоить огромных денег или принести смертельные неприятности.

– Обнародование этих данных может привести к нарушению принципа причинности, – сказал Гамма. – Если галактика заранее узнает о гибели планеты, событие могут предотвратить, и тогда оно не случится в будущем, но там не появится девочка с птицей, и мы не сможем узнать о гибели планеты заранее, чтобы предотвратить её, поэтому гибель планеты произойдёт – и так по кругу. Однозначного научного ответа на вопрос сохранения причинности нет, эта тема не проверена на практике. Либо нам неизвестны результаты таких проверок. Поэтому от разглашения этого знания следует воздержаться.

– Сейчас нам в любом случае не до этого. Мы должны переупрямить Магса, открыть чёртову кружку. Ты ведь понимаешь, Гамма, что в ней?

– Данных для анализа недоста…

– Оʼкей, оʼкей!

Одиссей взял Магса и уставился в его насмешливую ухмылку. Если в этом деле замешаны темпоральные твисты, мог ли сам Фокс нарисовать эту рожицу и послать её в прошлое с помощью Чернушки? Нет, как-то не похоже. Одиссей редко рисовал смайлики, но он бы сделал глаза точками, а не запятыми, да и улыбку не такую наглую. Кто же был твоим прежним хозяином? Что хранится внутри? И как тебя открыть?

Кодовый замок состоял из десяти ячеек менталита: материала, чувствительного к мыслям. Нажми на ячейку, представь символ, и он появится в ней. Подходит для представителей любых рас и культур.

– Гамма, – внезапно спросил Фокс. – Найди всю информацию о побочных эффектах метафрана. Если предмет обладает собственной физикой, он может оказывать воздействие на того, кто рядом. Проанализируй все известные данные и подтверди или опровергни: метафран влияет на ход времени. Верно?

– Верно, – практически без паузы ответил ИИ. Его сверхскоростное мышление позволяло прошерстить сто тысяч научных работ и сделать нужные выводы за секунду. – Метафран отделяется от остальной вселенной плёнкой из времени, обращённого вспять. Внутри фрактала отсутствует движение времени, снаружи оно идёт как обычно, а на отделяющей плёнке время движется в обе стороны сразу, перетекая само в себя, это и создаёт фрактальный эффект. В результате вокруг метафрана создаётся переходная зона со слабым релятивистским замедлением. Это незаметно для живых существ, так как отклонение измеряется тысячными долями секунд и не оказывает влияние на материю.