Текст книги "Одиссей Фокс. Космический странник"

– В твоей системе защиты есть операция «Замена»? Когда в критической ситуации происходит двусторонний нуль-портальный телепорт, и тебя меняет местами с тем самым синтетиком-двойником? Ты можешь перенастроить её не на двойника?

– Не знаю, кажется, да, – замотала головой девушка.

Она с трудом держалась, чтобы не закричать от переполнявших чувств. Волосы Аны сходили с ума, они рассыпались на разные цвета: грязно-сизые от страха, серые от опустошения, чёрные от горя, белые от смирения, и вишнёвые… от любви?

– Я бы хотела вас полюбить, – сказала она обжигающе-искренне, сжатая в руках Фокса, держась за него и глядя ему в глаза. – Потому что вам никогда не всё равно. Вы бросаетесь всем на помощь, и всегда находите выход. Я изучала вас раньше, следила за вами уже давно, и однажды подумала: вот человек, которого я бы хотела полюбить…

– Ана! – голос Одиссея хлестнул, как пощечина. – Передай мне управление своей системой защиты и отключи контроль у самой себя!

– Так делать нельзя, – рассмеялась принцесса, по лицу которой текли слёзы. – Это нарушение всех протоколов. Вдруг вы вражеский агент и хотите навредить империи?

Её губы дрожали, она уже распрощалась с жизнью, и только надеялась на крупицу нежности в ответ, на проблеск счастья перед тем, как всё закончится.

Воздух вокруг выл, стены зала содрогались от напряжения. Двое богов сдавили пространство Афины почти до нуля, остался маленький клочок с капсулой и смертными, который не был захвачен их волей. Удивительно, что самая младшая держалась так долго, одна против двоих. Это их раздражало.

– Ты слишком юна, сестра, – бросила Артемида, её голос был подобен рыку хищника, скрытого в ночной темноте, а глаза сияли в сумраке, как холодные лунные осколки. – Ты научишься понимать, когда следует сдаться. И наши уроки помогут тебе.

Они с Аполлоном начали синхронно поднимать руки, в которых разгорались уже настоящие, боевые импульсы солнца и луны.

– Ана, ты веришь мне? – воскликнул Одиссей, и в его голосе было всё сразу: страх, отчаяние, надежда.

– Верю, – одними губами прошептала Ана.

– Тогда отда…

Она поцеловала его в губы, и через поцелуй отдала управление своей жизнью. Но они не успели отстраниться друг от друга, когда две сияющих мощью стрелы, солнечно-золотая и лунно-серебряная, ударили Ане в спину. Она содрогнулась в руках Одиссея и упала без вскрика, жизнь покинула её, как вода, ушедшая из разбитой амфоры.

Афина поблёкла и медленно осела. Всё было кончено.

– Стоило ли сопротивляться, заранее зная исход? – спросил всё такой же лучезарный Аполлон.

– Она тянула время, надеясь, что придёт любимый брат, – с пониманием усмехнулась лунная.

– Нет, Арес не придёт, – заверил солнечный. – Мы позаботились о том, чтобы он был занят своим любимым делом, битвой.

– Но битва закончится, – проронила Афина, глядя на брата с сестрой. – И мы встанем с Аресом плечом к плечу напротив вас. Какой тогда будет исход нашей маленькой семейной битвы?

– Ты зря ненавидишь нас, сестра, – покачал головой солнцеликий. – Мы лишь сделали за тебя то, что ты сама была не способна. Мы освободили тебя от неразрешимой дилеммы.

Афина опустила голову, потому что в его словах была немалая доля правды.

– Давай посмотрим на твоего теллари, сестра, – нетерпеливо дёрнула плечом Артемида.

Створки капсулы открылись, и бледный Стивен, проспавший столько драмы, открыл глаза.

– Какой красивый малыш, – любуясь им, словно милым питомцем, улыбнулась Артемида. – Покажи нам свой дар!

Теллари неуверенно вылез из капсулы, его слегка шатало от слабости. Непонимающе оглядываясь вокруг, он увидел Ану на руках Одиссея и замер. Ладони Стивена разом почернели, и он бросился к мёртвой принцессе.

– О, нет, не эту тварь! – воскликнула Артемида.

В её голосе впервые прорезались ревность и злость. Ведь столько лет все на свете, и даже папочка, больше любили милую Ану, чем отважную Артемиду, не важно, живую или вознесённую. Стало ясно, почему богиня с такой готовностью отыгралась на слабой смертной.

– Создай аспару не для неё, теллари! Создай для меня.

– Постой, сестра, не торопись. Пусть целитель делает своё дело.

Какая разница, для кого, говорил взгляд Аполлона. Лишь бы этот смертный создал нектар богов. А там уж мы решим, что с ним делать, ведь он в нашей власти. Брат прикоснулся рукой к плечу сестры, солнечное золото и лунное серебро на секунду соединились. Как же красивы были они оба!

– Ну хорошо, – рассмеялась Артемида, как ни в чём не бывало. – Попробуй спасти девчонку. Если слухи правдивы, и ты сможешь её оживить, твоя судьба будет яркой и славной, смертный.

Целитель сел рядом с Одиссеем, лихорадочно задвигал руками. Грязь растеклась в воздухе, её было совсем немного. Стивен уже отдал всё, что жило внутри него, он уже сотворил чудо, было невозможно сделать это снова! Теллари раскачивался, как в трансе, что-то шептал, водил руками, как одержимый шаман, но грязь лишь слабо колыхалась в воздухе, равнодушно касаясь мёртвого лица.

– Как жаль, – искренне вздохнул Аполлон. Его солнечная корона выцвела, он весь сделался мрачный и алеющий, как облака, догорающие на закате.

– Аспара не создается по желанию, – сказал Одиссей Фокс. – Однажды муж пытался спасти свою неизлечимо больную жену. Он любил её больше всего на свете и пытался снова и снова, но не мог выдавить из себя ничего, кроме грязи. Его заполнили отчаяние и непонимание… но они не вытеснили любви.

Все посмотрели на детектива с удивлением, и у каждого удивление было своё: равнодушное у Аполлона, злое у Артемиды, непонимающее у Афины. И искреннее, жадное удивление у Стивена. Ведь он узнал невидимый голос, который помог ему справиться с грязью и спасти жизни, направил в самый трудный момент.

– Муж был готов отдать что угодно, чтобы спасти жену, – рассказывал отрешённый и спокойный Одиссей. – Но не мог. Тогда жена попросила закончить её жизнь. Она устала мучиться, а у неё уже начинался долгий приступ, эти приступы длились днями. Циклы страданий… Муж решил, что отступать некуда, и выстрелил в жену.

Артемида взглянула на смертного с интересом.

– И пока она умирала у него на руках, он попытался в последний раз. Его страдание было настоящее и невыносимое… но он не смог создать аспару, и жена умерла.

Стивен скорбно опустил голову. Он знал такие истории не по рассказам.

– И только когда он осознал её смерть, у него выступили капли аспары, – сказал Одиссей, его напряжённое лицо напоминало маску. – Но этими каплями уже нельзя было спасти его любимую, потому что они создались не для неё, а из-за неё. Они спасли других.

– Какая душераздирающая история, – с интересом сказал Аполлон.

– Откуда ты её узнал? – тихо спросила Афина, но человек ничего не ответил.

– Слезы неба не приходят по твоей просьбе, – сказал он Стивену. – Небо должно заплакать само.

Истощённый целитель поднял на него глаза, и на его лице явственно читалось, как же смертельно он устал.

– Бедный мальчик, – вырвалось у Одиссея, потому что Стивен напоминал ему сына, которого он давным-давно потерял. – Я тебя освобожу.

Глаз Фокса почернел, целиком, словно что-то тёмное залило его изнутри. Пустая глазница заполнилась чернотой, а ладони стали как базальтовый пепел. Боги дёрнулись, но не успели ничего сделать – остатки теллагерсы вырвались из Стивена и впитались в ладони Одиссея. Они снова были дома.

Воздух вокруг взвыл и содрогнулся, Аполлон и Артемида пытались отбросить странного человека от своего драгоценного теллари – но Афина сопротивлялась из последних сил. Ведь богиня поняла, что ещё ничего не кончено.

– Исчезла, – прошептал Стивен, оглядывая свои бледные худые руки. – Она ушла!

Он был чист, как новорожденный.

Одиссей поднялся, сжимая тело Аны в руках, и вспомнил её лицо: смеющееся, любопытное, горестное, озарённое надеждой. Понимание, острое, как гладкая игла истязателя, проткнуло его сердце и душу: он не хочет вселенной, в которой нет Аны. Без её сумасбродных волос мир теряет цвет. Желание, горячее и будоражащее, как витое острие истязателя, скрутило живот, сжало руки: он хочет Ану, он влюбился в неё и жаждет увидеть, как она улыбнётся. Любой ценой, прямо сейчас.

Теллагерса вырвалась из Одиссея яростным взрывом, разлетелась широким веером, чёрной короной – и вся до капли стянулась в сияющую слезу, не богов, а человека. Призванная впервые за столько лет, аспара пришла к Одиссею свободно и легко, без страданий.

Поражённые олимпиары отступили и замерли, глядя, как капля упала в мёртвое тело, как секунды спустя волосы Аны стали безмятежно-светлые, с перламутровым отливом. Как она вздохнула и открыла глаза.

– Босс, – с облегчением улыбнулась девушка, увидев лицо Одиссея. – Мне снился такой ужасный сон!

Её глаза опять закрылись, а грудь вздымалась мирно и спокойно. Ана спала.

В молчании Одиссей отнёс её в капсулу и положил в мягкое ложе.

– Тебе она больше не нужна, – сказал он обалдевшему Стивену.

– Значит, теперь ты теллари? – вкрадчиво спросил солнцеликий.

– Теперь? – посмотрев ему в глаза, переспросил Одиссей.

– Он забрал грязь у другого целителя, – очарованная, качнула головой Артемида. – И так легко создал аспару. Он не простой теллари.

– И это прекрасно, – энергия билась внутри Аполлона, разгораясь и слепя. – Закинув дырявый невод в океан своей доброты, ты, сестра, вытянула для нас удивительную рыбу.

– Отец будет доволен! – воскликнула Артемида.

– О да.

Афина подошла к Фоксу и накрыла его собой, буквально, обошла его и включила внутрь своего энергетического тела. Он почувствовал, как повисает в воздухе, заключённый в силовую броню.

– Это мой теллари, – сказала она. – И я принесу его отцу.

– Наконец что-то здравое, сестра, – насмешливо кивнул Аполлон. – Эй, смертный.

Он повёл рукой, и в шаге от Стивена открылся нуль-портал.

– Ты исправно служил, не задавал ненужных вопросов и заслужил свободу. Живи и помни о милости олимпиаров.

Стивен посмотрел на Фокса, словно спрашивая подтверждения. Тот кивнул, и бывший теллари исчез в сомкнувшемся портале.

– Мы отправляемся, – провозгласил солнцеликий.

Три технобога взмыли вверх, сквозь грохочущие грозовые облака; мелькнул и потерялся белый диск, они взлетели над гигантским штормом, пробивая один слой атмосферы за другим, пролетая сквозь призматическую радугу, покидая стратосферу и возносясь в космос. Планета Рассвет уменьшалась на глазах, секунды спустя она стала как маленькая зелёная драгоценность, висящая в пустоте.

Пространство вспыхнуло, и перед ними возник Арес. Он не промедлил ни доли секунды, а врезался в Аполлона, как раскалённый метеор, и мечом пронзил его насквозь. Титанические разряды энергии носились от брата к брату, они сжали друг друга, оскалились лицом к лицу.

– Благодарность за обман, – рявкнул Арес и вырвал меч.

Солцеликий прерывисто угас, он висел в космосе согнутый и раненый. Но распрямился всё с той же лучезарной улыбкой.

– Как вы не поймёте, брат и сестра? Вся ваша возня напрасна. Столько усилий, а мы всё равно получили то, что хотим. Теллари наш, а твоя кукла будет снова мертва.

Афина и Арес были готовы наброситься на него, попытаться сдержать – но старшие уже переиграли младших.

– Мы запустили планетарный удар час назад, – презрительно сказал Аполлон. – Смотрите.

Он указал на другую половину хемисферы, и все увидели, как падает к Рассвету сверкающая солнечная стрела. Она была слишком сильна, чтобы её остановить, а планета уже слишком далеко, чтобы вернуться и спасти Ану.

Аполлон повернулся к человеку, висящему внутри Афины.

– Не думай, что можешь победить богов, смертный, – сказал он. – Будь рад уже тому, что выжил.

Артемида торжествующе усмехнулась.

Одиссей посмотрел на них так, как смотрит настоящий взрослый на заигравшихся жестоких детей.

– Я и не думал здесь выжить, – сказал он, прождав три удара сердца. – Но я уже победил.

Он активировал защитную систему принцессы и применил операцию «Замена» на Ану и себя. Мгновенная двусторонняя нуль-рокировка поменяла их с Аной местами. Одиссей оказался в капсуле, лежащим, глядя в содрогающееся дождём небо и на алеющую стрелу, которая падала прямо на него. А Ана оказалась внутри Афины, под защитой себя самой и Ареса.

– Нет! – закричал Аполлон, солнечное пламя вздыбилось в нём, рот распахнулся в неверящем крике. Он понял, что сейчас потеряет своё сокровище, своего ручного теллари, который будет убит его же рукой. Он понял, что на это скажет отец.

Артемида выгнулась, выбросила вперёд руку, пытаясь отозвать планетарный удар… Но Одиссей идеально рассчитал время. Стрела пронзила все слои атмосферы, ударила в земную кору и вошла глубоко в сердце Рассвета. Планета содрогнулась и взорвалась.

Последнее, что видел человек, были осколки радуги в переломанных атмосферных слоях. В этой радуге пряталось волшебство, и Одиссею показалось, что за миг до смерти он разглядел его.

Эпилог

Секунду спустя в точке пространства и времени, отдалённой от разлетающихся осколков планеты Рассвет на двадцать тысяч световых лет, на панели управления громоздкого и бронированного старого мусоровоза под названием «Мусорог» дрогнула тёмная капля удивительного вещества под названием теллагерса, также известная как грязь.

Капля дёрнулась, извиваясь, как бешеный сгусток, забилась, конвульсивно сокращаясь. Дом был потерян. И огромная масса теллагерсы, рассеянная планетарным взрывом, но совершенно не повреждённая им и не уничтоженная, потянулась сюда, к этой капле. Потянулась домой.

Она скользнула куда-то в изнанку материи и одним вздохом преодолела немыслимые толщи пространства, океаны безбрежной пустоты. Впрочем, это был долгий вздох, занявший немало часов.

Приливные волны вихрящейся разорванной черноты низверглись внутрь, проникая сквозь слабенькое защитное поле старого корабля и сквозь слои его на удивление мощной брони. Ни то, ни другое было теллагерсе не помехой. Бурлящий поток рваной мглы ворвался в рубку и закрутился, как пульсирующий водоворот.

Грязь была фазово-материальна, то есть она могла становиться веществом, а могла быть тёмной энергией. И сейчас вся пришедшая теллагерса сплотилась, сгустилась и стеклась в одно вещество, вернее, существо.

Голое человеческое тело было чёрным, словно покрытым тончайшей паутинчатой кожей, но затем грязь без остатка втянулась в него, и взгляду никого предстал молодой, идеально сложенный человек двадцати трёх лет, с упрямыми слегка кудрящимися вихрами и пустой глазницей.

– Неопознанный этноид, раса человек, нейросигнатура отсутствует, опознавательные признаки отсутствуют, уровень угрозы: неясен. Закон свободных территорий Сети предписывает вам…

– Ой, утихни, Гамма, – фыркнул парень. – Пароль: «Можно дважды войти в одну и ту же реку». Боже, какой я был пафосный.

– Пароль принят. Добро пожаловать, Одиссей Фокс!

– Нет, моё имя теперь будет Иннокентий, запомни, консервная банка.

– Шутка разгадана, а потому не удалась, – чуть помедлив, с достоинством ответил Гамма.

– Развиваешься, – одобрительно усмехнулся Фокс. – Иннокентием звали мою левую пушку, когда я был космическим пиратом. Но об этом в другой раз.

Он с наслаждением потянулся разгорячённым от перерождения телом, ощущая ликование в каждой клеточке. Ну не буквально в каждой – но радость жизни переполняла молодого человека. Он вставил в глазницу глаз сайн, напялил любимый свитер и расхохотался:

– А штаны-то не напечатал! Вот старый дурак!

– Запускаю печать штанов, – тут же среагировал невероятно сложный и в высшей степени развитый искусственный интеллект.

Чёрный овал, неподвижно спавший на приборной панели, плавно и бесшумно раскрылся, явив миру аспидно-чёрную птицу, гладкие линии которой удачно сочетались с угловатыми чертами и острейшим клювом.

Птица потянулась к человеку, раскрыла клюв или, скорее, ужасающую клювчатую пасть, и издала подозрительный вибрирующий вскрик. Парень зажал уши и внезапно заорал ей в ответ, пытаясь попасть в тон. Получилось что-то похожее на:

– Ийййиисссиииооооохххххрррррррщщщщщщщсссззззззззззззщщщ!

Птица с удивлением отступила, качая безглазой головой и как бы оглядывая странного юношу с ног до головы (включая проникающий виброскан внутренностей). Затем она без предупреждения скакнула через всю рубку, уселась к нему на плечо и обмотала длинной шеей его шею, а крыльями накрыла плечи, словно диковинной пелериной. И довольно замерла, положив голову хозяину на макушку.

– Чернушка, – ласково погладил её Одиссей. – Ты меня узнала. Значит, всё будет хорошо.

Он взял новые брюки в руки.

– Сколько раз ты перерождался?

Парень вздрогнул, потом замер и вздохнул. «Попался!» – было написано на его лице, ведь он узнал голос.

– Не так уж и много, – дипломатично ответил он, снял Чернушку и отложил её в сторону, а затем повернулся.

Афина возвышалась в тёмном углу рубки, высокая и величественная, два с половиной метра ростом. Её тело сгустилось до материального, никакого свечения, полностью непрозрачное и почти как живое. Одеяние олимпиаров, серебряный венец наследной принцессы, красота. Кажется, её отец оказался не разочарован.

– Когда ты родился? – спросила богиня.

– Давай вопрос на вопрос, а то возникает интеллектуальное неравенство. Как ты нашла это место?

– Что значит «нашла», я только недавно была здесь через Ану. Естественно, это первое место, которое я проверила после твоей смерти. Для столь выдающегося человека ты совершенно не заморочился с конспирацией.

– Потому что я не жду подставы от тебя, – сказал Одиссей. – А кроме тебя никто из ваших не знает про Одиссея Фокса и про «Мусорог», и никогда не подумает искать в эту сторону. Да и зачем искать? Ведь выскочка-смертный развеян в космосе. Собственно, как ты вообще подумала искать, после того как меня вместе с планетой разнесло в клочья?

– Вопрос на вопрос, – улыбнулась Афина. – Ты родился на планете Грязь и там стал теллари?

– Хитришь, два вопроса. Ну ладно. Нет: я попал туда в семь лет и улетел в одиннадцать. Да: я заразился теллагерсой и стал теллари там. Так как ты догадалась, что я умер не окончательно?

– С самой первой встречи я видела через Ану все твои реакции. Ты же понимаешь, что наблюдательность и способности к анализу олимпиаров значительно выше, чем у смертных существ? Хоть и ниже, чем у одного уникального сыщика. Ты был поражён, узнав о теллари, это явно напомнило что-то из твоего прошлого. Потом ты помог Стивену, откуда у тебя могли быть эти познания? Теллари в галактике экстремально редки. Я проследила всю твою известную биографию и просчитала часть неизвестной – грязи там нет. Затем ты рассказал историю, и по тому, как ты её рассказывал… я окончательно поняла. Ведь это твоя история, Одиссей Фокс. Это ты пытался исцелить жену, убил её и не смог вернуть к жизни. Явно не в этой жизни. Я отследила исторические данные и нашла тебя.

Парень опустил голову и смял рукой непослушные волосы.

– Вот только переродился, – буркнул он, – и сразу такие воспоминания, весь праздник насмарку.

Но вопреки сказанным словам, он поднял торжествующий взгляд и ухмыльнулся.

– Да, подловила, я живу не в первый раз. Грязь воскрешает меня после смерти заново. В моём старом, то есть, молодом теле.

– Ты бессмертен?

– Да откуда мне знать?! Думаешь, хоть кто-то в галактике смог разобраться в теллагерсе? Это всё тёмные материи. Она ведёт себя как хочет, с ней тебя окружают постоянные опасности, и невозможно просто жить! Поэтому я давным-давно загнал её в самую глубину и не вытаскивал столько лет! А когда судьба решает, что мне пора умирать, я каждый раз не знаю, будет ли следующий. Однажды я был уверен, что всё, не вернусь, потому что раздал всю грязь и выпустил в галактику три десятка теллари. Я думал, во мне не осталось ни капли… Но та жизнь была слишком счастливой, – парень глубоко и судорожно вздохнул. – Грязь постепенно накопилась внутри и вернула меня. Вот только в следующих жизнях всё сложилось плохо.

Он перевёл дух.

– В начале этой жизни, ну, предыдущей, я изо всех сил старался окончательно убить себя. Меня спасла одна женщина, Фанни Шанс. Она убедила… открыла глаза. Дала мне шанс начать всё заново. В общем… – он махнул рукой.

– Твоя очередь спрашивать, – медленно кивнула Афина.

– Что с Аной? Ты могла бы и не ждать этого вопроса! – разозлился парень. – Ты же прекрасно знаешь, как я… как… к ней…

– Ана низложена, – сказала богиня спокойно и светло. – Она отлучена от семьи и не является больше наследной принцессой олимпиаров.

Одиссей Фокс закрыл лицо ладонью и расхохотался.

– Экзодиус Рексат, детка, – промычал он сквозь пальцы. – Экзодиус Рексат.

– Когда ты родился, Одиссей?

Он поднял взгляд и уставился Афине в лицо. Неужели он наконец-то может хоть кому-то ответить на этот вопрос?

– В первый день лета четыре тысячи второго цикла по единой системе летоисчисления Великой Сети.

Богиня ахнула. Она могла контролировать своё лицо, но не стала этого делать. Изумление, понимание, тревога и радость, такая красочная смесь отразились в горделивых чертах Афины, дочери Зевса, внучки Кроноса, правнучки Урана.

– Пятьсот восемь лет назад, – сказала она, – тебе пятьсот восемь лет!

Одиссей кивнул.

Даже с помощью самых лучших технологий и самых действенных ухищрений старейшие органические гуманоиды доживали максимум до трёхсот лет. И вторую половину жизни им приходилось тратить слишком много сил на борьбу со старостью, это была уже полужизнь. Прожить пять столетий в здравом уме, миновать пятнадцать поколений, глядя на то, как сменяется мир вокруг тебя!.. Такое было неслыханно и недостижимо.

– Это многое объясняет, – Афина поражённо покачала головой. – Твоя сверхразвитая интуиция идёт от невозможно огромного жизненного опыта. Ты настолько изучил жизнь, что…

– Что будет с Аной? – как ни в чём ни бывало спросил Фокс. – Кто-нибудь ещё собирается её убить?

– Воля отца о несвершении над ней мести остановит любого подданного нашей империи. Мои дорогие брат и сестра принесли клятву, что отступятся от Аны и дадут ей жить.

Фокс просиял.

– Но и я не смогу помогать ей, – сказал богиня. – Мне и остальным олимпиарам, как и всем подданным, запрещено вмешиваться в дела Аны, даже если ей грозит опасность. Отныне её жизнь – не моя жизнь… Для империи официально никакой Аны нет.

– Но вы с ней всё равно связаны? Ты будешь видеть, слышать и чувствовать всё, что чувствует она? Она по-прежнему будет биться внутри тебя вторым сердцем?

Афина кивнула.

– И как же ты не сойдёшь от этого с ума?

– Как не сошёл с ума отец.

– Вау! – воскликнул Одиссей.

– Да, вау, – согласилась Афина. – Оказывается, он тоже не уничтожил свой исток. Тот умер от старости. Но отец верит, что именно из-за тех лет, когда их было двое, когда Зевсу приходилось осознавать две жизни вместо одной, его разум и воля окрепли.

Фокс был поражён, но в самом хорошем смысле этого слова.

– Но почему же он не сказал об этом остальным детям? Не помог им зависнуть между собой и отражением себя и раздвоиться?

– Мой отец приверженец Хаоса. Он не считает, что в мире всё должно быть правильно и под копирку, – ответила Афина, и, кажется, в её словах была толика преклонения. – Превыше всего он ценит силу и личную ответственность и верит, что каждый должен выбрать собственный путь.

– Вот как, – задумчиво ответил Одиссей. – Ладно, твоя очередь спрашивать.

И Афина спросила:

– Почему, обладая такими возможностями и невероятным жизненным опытом, ты изо всех сил избегаешь власти? Ты мог бы вести людей вперёд, влиять на судьбы тысяч миров и воплощать свою волю, твои шаги могли бы определять историю. Вместо этого Одиссей Фокс путешествует на старом мусоровозе и разгадывает мелкие, незначительные дела. Почему?

Фазиль задавал предыдущему Фоксу по сути тот же вопрос.

– Потому что я всё это уже пробовал, – сказал он. – Я был тираном, пиратом, спасителем, был всенародно избранным, потом свергнутым, а ещё повстанцем и борцом за свободу. Во всём этом было столько хорошего и не меньше плохого! Но всё это кончилось ничем. Каким бы великим ты ни стал, жизнь просто идёт своим чередом, и величайшие подвиги оказываются лишь гаснущими искрами на фоне вселенной. Если живёшь достаточно долго, ты видишь, как твои самые великие достижения гаснут, исчезая без следа.

Парень с горечью усмехнулся.

– Быть властителем плохо, ты или становишься бесчеловечным, или постоянно чувствуешь вину. И бессмертие тут не помогает, а наоборот. Если я добьюсь власти, у меня появятся враги – и рано или поздно они найдут способ меня убить, по-настоящему, окончательно. Или заточить в смертельной ловушке, чтобы я умирал и воскресал снова и снова в мучительной агонии. Мне не хочется проверять, сколько она продлится, сколько ещё раз грязь будет меня оживлять. Смогу ли я вернуться к жизни хотя бы два раза подряд? До сих пор между моими смертями проходили годы, и грязь успевала накопиться, набрать силы. Я не хочу жить в постоянном ожидании удара врагов. А знаешь, чего я хочу?..

Афина молчала, но понимание темнело в её глазах.

– Расследовать детективные дела! Потому что это самое интересное на свете.

Он широко расставил руки, словно пытаясь объять необъятное, и на его лице родилась улыбка, полная ожиданий и надежд.

– Я хочу продолжать этот путь: день за днём открывать новые планеты, встречать новых невообразимых существ, ведь каждое из них прекрасно, не важно, друг или враг. Я хочу находить самые запутанные тайны вселенной и раз за разом умудряться их раскрывать. Совершать невозможное, рождая удивительные истории. Понимаешь, каждое утро я просыпаюсь с ощущением, что впереди ожидает миллион миров, созданных специально для меня! И радуюсь, что свободен лететь к ним навстречу.

Афина напряжённо молчала, слушая это, и по её лицу было видно, как сильно она не согласна. Рождённая, воспитанная и вознесённая, чтобы править, она не могла принять отказ Одиссея от власти. Но Фокс и не надеялся, что она поймёт. Ведь главным для него была не богиня.

– Значит, Ана теперь свободна? – с невинным видом спросил он.

– Свободна. Она покинет родной мир и пойдёт своим собственным путём.

– И не подскажешь ли координаты места и времени, когда она будет выпущена?

– Здесь и сейчас, – улыбнулась Афина.

Её тело стало прозрачным, и там, за волной энергополя, висела спящая девушка с копной мирных каштановых эмо-волос.

– Ты сможешь обо мне позаботиться, Одиссей Фокс? – спросила богиня нежно и одновременно строго. – Ты правда так сильно хочешь, чтобы я была на свете, что готов ради этого на всё?

– Правда, правда, – глядя в потолок, скривился парень. – Только не ты, а она. Ты не в моём вкусе. Меня пугают большие женщины.

Афина моментально уменьшилась, только затем, чтобы его смутить. Она подошла вплотную к Одиссею, тончайшая оболочка вокруг Аны, маленькая богиня человеческого размера, макушка прямо под его подбородком. Но всё равно не такая, как Ана, особая и нечеловеческая. Глянула снизу-вверх ему в глаза своим не по возрасту мудрым взглядом. И сказала:

– Ну держи.

Энергия испарилась, тело богини исчезло, и Ана, живая Ана, упала Фоксу на руки. Он неловко ухватил её, и девушка медленно пробудилась.

– Босс, – заулыбалась она, спросонья моргая и улыбаясь, – вы спасли мне жи…

А потом замерла и закричала:

– ТЫ КТО ТАКОЙ?!

Она отпрыгнула от Одиссея, как лурианская коза, и замерла в позе «не подходи, убью!», глядя на него, как на прокажённого. И в этот самый подходящий момент молодой детектив вспомнил, что так и стоит в свитере без штанов.

Взгляд и лицо Аны с каждой секундой обретали всё больше оттенков. Ещё немного, и случится что-то ужасное.

– Одиссей Босс! – сбиваясь, фальцетом воскликнул он, прикрывая штанами стратегически важные области. – Тьфу ты, Фокс!

Ошалевшая девушка смотрела на него как на полного придурка.

– Да я это! Я вообще-то умер, чтобы тебя спасти, ясно? Но не окончательно, переродился из грязи, почти как твоя бывшая сестрёнка Афродита, ну там была немного другая история, но всё-таки есть параллели, да?

– Что ты несёшь?! – воскликнула девушка. – Одиссей Фокс мудрый, зрелый человек! А ты…

Она покраснела до кончиков волос, глядя на жалкую ожившую подделку с негодованием. И парень ощутил обиду таких размеров, что можно было запросто нагрузить пару залов «Мусорога».

– Ах так, – психуя, сказал он, проклиная сразу всё: идиотизм ситуации, свои юношеские гормоны, ненадетые штаны. – Тогда марш в свою каюту, и дай мне уже переодеться! А потом поговорим!

– И где моя каюта?! – агрессивно сложив руки на груди, спросила девушка.

– А где хочешь! – воскликнул Фокс. – Вся баржа к твоим услугам, ясно?

– Абсолютно! – крикнула Ана и вышла, хлопнув дверью. Вернее, попытавшись хлопнуть, но двери в рубку были, разумеется, раздвижные, и они мягко сомкнулись с вакуумным чмоканьем. Как и положено, блин, космическим дверям.

– Ну вообщеееее, – с шипением выдыхая и остывая, высказался парень.

Чернушка разинула клюв и издала беззвучную вибрацию, кажется, она смеялась.

– Возможно, напечатать носки? – добил Гамма.

* * *

Уже готовый выйти из рубки и направиться на самый важный разговор за свою недолгую получасовую жизнь, Одиссей вдруг осознал нечто экстремально важное, что ускользнуло от его внимания раньше. Масштабность и важность этого осознания было сложно переоценить.

Шея не болела.

– Неужели? – Слёзы счастья навернулись на глаза Фокса, он с трепетом ощупывал загривок.

Шея. Не. Болела.

– Да! – воскликнул молодой человек, он гордо выпрямился в полный рост и даже торжествующе подпрыгнул от радости. – Да, детка, я свободен от этого проклятого спазма, я наконец-то…

Шею пронзила резкая мстительная боль.

– А-а-а-а, спазматический импринт, ы-ы-ы-ы, сволочь! – завыл молодой человек, держась за проклятую часть тела, которая причиняла ему столько страданий и неудобств. – Ты опять пропечатался в новом теле, упрямая скотина! А теперь мне опять жить с тобой до старости, о, господи всемогущий, за что?!

Слёзы обиды и отчаяния навернулись на глаза Одиссея Фокса, он упал на колени, воздел руки, сжимая кулаки, и возмущённо возопил в бесконечный космос:

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

До следующей книги, межпланетные детективы :)