Текст книги "Одиссей Фокс. Космический странник"

Флаер нырнул к болотам, темневшим посередине мрачного леса, как большой нахмуренный глаз. Весь стратосферный полёт занял меньше минуты.

* * *

Избушка без окон и без дверей торчала посреди болотного пейзажа, щедро залитого унынием и безнадёгой. Она переступала с ноги на ногу и наклонялась к кучам бурелома, словно гигантская курица в поисках вкусных брёвнышек.

– Избушка-избушка, – крикнул Фокс, выпрыгивая из флаера. – Повернись ко мне передом, к лесу задом!

Услышав человечий зов, избушка распознала кодовую фразу и развернулась – но спереди была такая же глухая стена. Как в известной пословице звёздных капитанов: «Сколько планету ни верти, она всегда к тебе боком».

Ану это не смутило, она выставила обе ладони и прикрикнула:

– А ну, открывай!

Избушка замерла, как в будто пойманная с поличным. Печати проступили на стене, подтверждая статус Поэтичей и Прозаевых, и брёвна разошлись, открывая тайную дверку. Из порога выдвинулась вниз корявая лесенка, Одиссей проворно влез по ней и влетел в узкий коридор-переходник, а оттуда сквозь силовую мембрану вывалился прямо в субпространство. Он боялся, что уже опоздал.

Внутри крохотной избушки оказалась большая, прекрасно убранная зала. Она больше походила на покои Хозяйки Медной Горы, чем на каморку бомжеватой Бабы-Яги. Узорные полы и стены из мрамора и малахита, мебель с золотыми обводами, каскады хрустальных ламп, роскошная императорская люстра наверху. Со всех сторон лилась тихая торжественная музыка. В других обстоятельствах от такого вида могло захватить дух, но плохое предчувствие как сжало сердце Одиссея, так и не отпускало. Он не знал, что должно случиться, но интуиция шептала: «Что-то не так».

У алтаря замерла княжна лет пятнадцати, красивая настолько, что даже заячьи ушки и носик её только украшали. При взгляде на открытую и счастливую девочку хотелось заслонить её от опасности и принять удар на себя. Напротив неё высился плечистый медведич: ещё недавно худой и долговязый пацан, а сегодня уже окрепший, без пяти минут муж. Он смотрел на подругу с восторгом по уши влюблённого мальчишки, и явно не мог поверить своему счастью. Их руки тянулись друг к другу, но не дотягивались на два миллиметра и не могли дотронуться: семейные защитные поля держали княжну и княжича в заботливых коконах и не позволяли влюблённым стать по-настоящему вместе.

Над ними висела, не касаясь ногами пола, величественная женщина в роскошном бело-золотом платье. Она гордо раскинула белоснежные ангельские крылья, будучи, кто бы мог подумать, биологически улучшенным homo angelicus! Над головой этой царственной особы сиял нимб в форме короны, в одной руке блистал драгоценный скипетр, в другой усыпанная самоцветами держава. Исполненная власти, ангелица явно проводила свадебный обряд.

Когда Одиссей и Ана ворвались в Избушку-13, все трое резко повернулись в их сторону: в глазах Юли мелькнул почти детский страх, лицо Романа отразило готовность бороться за любимую, а черты ангела исказил праведный гнев.

– Вы кто такие? Что вам надо? Какого лешего пришли?! Нет с вами никакого сладу, хоть спрячься на краю земли! – в ярости и в стихах рыкнул Роман. Шерсть медведича смешно встопорщилась, на взрослом это было бы страшно, а на вчерашнем ребёнке вызывало улыбку.

– Это слуги ваших семей, наймиты, – моментально определила женщина в белом. – Их послали разрушить ваш союз.

Ангельские глаза, улучшенные аугментами, сияли праведным светом и видели Ану с Одиссеем насквозь, во всех спектрах. Конечно, она сразу заметила печати.

– Как они нас нашли? – изумилась Юля, глядя на пришельцев с испугом, но и с симпатией. Кажется, она была так рада свадьбе, что не могла ни в ком видеть врагов.

– Нас наняли ваши родители! – не подумав, брякнула Ана. Для неё это был аргумент в плюс, а для влюблённых явно в минус.

– Как я и говорила, – торжествующе кивнула ангелица.

Она ждала объяснений от Фокса, закономерно сочтя его старшим в паре; наследники тоже беспокойно зыркали в его сторону, – поэтому Одиссей не пошевелился и не произнёс ни слова. Он позволял происходящему накалиться, а сам исподлобья осматривал всё вокруг, пытаясь заметить какие-то детали, которые подскажут опасность.

Медведич увидел, что детектив обшаривает взглядом залу, и сурово насупился.

– Бессилен против купидона, мой дядя подослал шпионов?

– Да нет же! Ваши тёти и дяди считают, что вас украли, ясно? – всплеснула руками Ана. – Нас наняли расследовать ваше похищение!

– Никто из них не угадал, ведь нас никто не похищал, – насмешливо фыркнул Роман.

– Ты похитил моё сердце, – тихонько поправила Юля. Медведич сбился и покраснел.

– Ну, можно лишь признать с натугой, что мы похитили друг друга… – смутившись, пробурчал он.

– Нам нет дела до ваших отношений! – совершенно бестактно брякнула Ана. – Просто босс считает, что вам грозит опасность! Давайте остановим свадьбу и разберё…

– Именем и властью Романовых, – терпение ангелицы закончилось, она явно не привыкла к такой поразительной бесцеремонности слуг. – Я запрещаю вам вмешиваться в обряд!

Романова царственно воздела руку, золотой двуглавый орёл на державе издал пронзительный клёкот, сверкая рубиновыми глазами. У Фокса и Аны под ногами высветилась печать с точно таким же орлом – и мраморный пол внезапно стал мягким, как потёкший пластик. Они разом провалились по колено и стали медленно погружаться вниз: пол мягко, но решительно засасывал сыщиков.

– Выкинем их отсюда? – оживился Роман.

– Нельзя! – отрезала ангел. – Они доложат хозяевам, и ваши родители мигом примчатся сюда. Так что пусть сидят в подвале, под надёжной защитой.

– Избушка, отпусти! – возмущённо приказала Ана, тыкая обеими руками по сошедшему с ума полу, но курья душа не слушалась.

Фокс не пытался выдраться из вязкой хватки, а лишь вопросительно глянул на Ану.

– Эта женщина из Романовых, они старший род Руси! – нахмурившись, пробормотала девушка. – И когда высокий род поставил печать, другие не могут её просто взять и снять…

Она пыталась использовать обе печати, чтобы связаться с заказчиками, но безуспешно.

– Я экранирую все каналы связи, – надменно произнесла ангел. – Вы не сможете позвать своих хозяев, цепные псы. Вам не удастся разрушить союз любви и помешать этим чудесным молодым людям быть счастливыми!

– Это место слишком хорошо защищено, – отчётливо сказал Одиссей. – В случае опасности никто не сможет прийти на помощь.

Детектив впервые нарушил молчание, его голос, новый по тембру, выделился в общей суматохе и был сразу услышан. Ангел нахмурилась и сделала нервный жест рукой; пол перестал пытаться зажевать Фокса с Аной, только крепко держал их, увязших уже почти по грудь.

– Какая опасность?! – гневно спросила женщина. – Это ухищрение, чтобы потянуть время? Обещаю, вы смертельно пожалеете о вашей наглости. Клянусь, я сгною вас на урановых рудниках.

– У вас проникающее зрение, вы можете видеть правду. Посмотрите!

– Ваша микро-мимика подтверждает искренность, – нахмурилась Романова, – но её легко моделировать нейро-контроллером.

– У меня нет нейро-контроллера.

– Как это?

– И я не могу подделать биохимию. Поэтому вы легко увидите, вру я или нет.

– Врёте, потому что вашу биохимию невозможно считать, – прищурилась ангел, – какая-то шпионская защита!

– Попробуйте ещё раз, – Одиссей вынул глаз из глазницы и отвёл его в сторону. Юля и Роман смотрели на одноглазого детектива со смесью ужаса и восхищения. – Я чувствую, что в этой ситуации что-то не так. Детям грозит что-то… страшное. Видите? Я не вру.

Романова испуганно моргнула. Её крайняя нервозность доказывала, что женщина прекрасно понимает сомнительную легитимность своих действий.

– Что именно? – потребовала ангел. – Что им грозит?

– Я ещё не знаю, – Одиссей вернул глаз на место. – Позвольте мне осмотреться и поговорить с ними, тогда выясню.

– Как?

– Я детектив-интуит. И если интуиция говорит мне, что есть угроза, значит, я уже заметил признаки, но ещё не осознал, какие. Дайте мне две минуты…

– Нет! – гневно отрезала Романова. Она взмахнула крыльями, мраморный пол нахлынул и поглотил Ану с Одиссеем по плечи, облекая, словно мумий. – Уловки не сработают, цепные псы, вашим словам нет веры! Ваши семьи уже столетие готовы вцепиться друг другу в глотки, им не важны мир и процветание планеты, благосостояние людей – только бессмысленная и бесплодная вражда! Наконец-то, впервые за поколения, нашлись два чистых и мудрых наследника, которые смогли разглядеть друг друга, увидеть прекрасное в каждой из сторон! Союз поэзии и прозы, разума и безумия, пассионарности и фатализма – важнейшее, что может произойти на Руси! И я не позволю хитрости и подлости вклиниться между двумя любящими сердцами и разделить их.

Ангел сияла истовой верой, её блистающие крылья развернулись на полную ширину и обняли влюблённых, защищая и храня от угроз.

– Роман Поэтич, берешь ли ты в жёны Юлию Прозаеву, в войне и мире, в бедности и богатстве, сегодня и навсегда? Обещаешь любить беззаветно, пока смерть не разлучит вас?

– Беру и обещаю, – ответил парень, явно желая поскорее обнять Юлю по-настоящему, не через тиски силовых полей.

– Юлия Прозаева, берёшь ли ты в мужья Романа Поэтича, в болезни и здравии, в согласии и ссоре, в юности и старости? И обещаешь ли…

Избушку сотряс чудовищный удар. Внешний корпус и слой суб-пространства одновременно лопнули, давление рывком выровнялось, боль рванула уши Одиссея. Крупный внутренний зал выпал из суб-«кармана» в обычное пространство, разорвал маленькую избушку в клочья и тут же сам развалился от сотрясения и удара, раскатившись кусками по болоту.

Ану и Фокса сберегло то, что их часть пола была вязкой и мягкой, они грохнулись в грязь одним плотным комком, из обоих выбило дух – больно, но не смертельно. Комок от удара раздробился на крупные куски, которые на глазах затвердевали. Одиссей рванулся прочь из застывающего мрамора, но одна нога застряла, и он оказался пойман в безвредный, но неодолимый капкан. Ана увязла рукой и боком, и уже тыкала печатями в несчастный обломок. У девушки была прекрасная скорость реакции, ни секунды промедления – но пластичный мрамор по-прежнему не слушался.

Падение едва не покалечило Одиссея, но не причинило ангелице и наследникам ни малейшего вреда: каждого из них защищало индивидуальное поле. Романова повисла в воздухе, облачённая ангельским мерцанием, а влюблённых отбросило в разные стороны; они вскочили посреди обломков, и болотная грязь стекала с них, не в силах испачкать.

– Стоять!

– Не двигаться!

Приказы рявкнули с обеих сторон: справа реял маленький флот техносфер, слева армия боевых дроидов. Цвета и знаки двух семей угрожающе темнели на боках готовых к бою машин.

– И те, и другие нас отслеживали, – прошипела Ана, – и когда мы исчезли со сканов, тут же примчались на место исчезновения.

Одиссей заранее знал, что так произойдёт. Он и хотел, чтобы приход Поэтичей и Прозаевых спас Рому с Юлей от неизвестной угрозы. Но детектив по-прежнему не понимал, откуда ждать беды.

Кто-то спровоцировал столкновение между семьями? Может, одна из машин взломана и ударит по своему наследнику, чтобы убрать его из наследной цепочки; а затем будет уничтожена в бою, и улики исчезнут. Это была вполне простая и логичная версия, но в данном случае всё внутри Одиссея протестовало против бритвы Оккама. На Руси не бывает так однозначно и просто.

– Юля! – закричала Романова. – Скорее ответь! Обещаешь ли ты?..

Её слова потонули в рёве дроидов, которые ринулись друг на друга. Вспышки импульсных очередей, компактные взрывы, лязгающие удары и лазерные всполохи, всё смешалось в доме Поэтичей и Прозаевых, и даже болото превратилось в поле – поле битвы. Взгляд Одиссея прыгал по мелькающим техносферам и дроидам, сцепившимся в схватке, но так и не мог найти угрозы. Боевые машины не трогали детей, но рвали в клочья друг друга. Несколько штук ринулось вниз к влюблённым, трансформируясь в наземные боевые формы, но они старались лишь защитить каждый своего наследника или оттеснить чужого.

– Юля! Скорее клянись! – Роман перекатился, уходя от двух роботов, своего и чужого, которые оба пытались его схватить и в последний момент схлестнулись, помешав друг другу.

– Согласна! Обещаю! – звонкий голос княжны, как струна, прозвучал в грохоте боя.

Влюблённые прильнули друг к другу, такие близкие, но такие недостижимые, разделённые защитными полями своих семей.

– Властью прародителей-Романовых, – крикнула Ангел, – объявляю вас мужем и женой!

Два защитных поля вспыхнули и объединились в одно. Рома и Юля наконец-то сжали друг друга в объятиях, и Одиссея током пронзило понимание. Если угроза не приходит снаружи, значит, она внутри.

– Раздели их! – заорал Фокс. – Раздели!

Он пытался обеими печатями приказать полям детей разделиться – но защита Юли и Романа, мужа и жены, уже не слушала ни Поэтичей, ни Прозаевых. Ангелица не собиралась подчиняться какому-то слуге, а даже если бы подчинилась, она также не могла контролировать технологию других высоких родов. А главное, было уже поздно.

Когда они впервые коснулись друг друга, по телам юноши с девушкой прошла дрожь, неудержимый жар молекулярного обмена. Они судорожно схватились за руки и уже не могли разделиться. Ужас отразился на лицах Ромы и Юли, оба почувствовали, что происходит нечто неуправляемое и жизненно-важное. Жизнь ворочалась внутри каждого, словно в судорожной борьбе. А затем их дыхание, биение сердца, ток крови выровнялись и стали едины.

На секунду влюблённые застыли, потрясённые и рдеющие от чувств. Они испытывали невероятную близость, держа друг друга, глядя в глаза. Одиссей с горечью осознал, что в эти мгновения для обоих не было никого прекраснее, роднее и ближе, чем лица друг друга. Потому что у них стала одна жизнь на двоих. Жизнь одна – а их двое.

Юля резко побледнела и перестала дышать, её глаза закрылись, а руки сползли вниз.

– Что с ней? – как раненый, заревел медведич. – Юля!

Он мял её плечи большими неуклюжими руками, не зная, как спасти. Инстинкт и любовь подсказали ему, как: Рома жалобно и жадно прильнул к её губам. Жизнь вливалась в тело девушки, она застонала и очнулась, но неловкий мохнатый парень уже осел и рухнул в грязь, его лицо исказила судорога бездыханной слабости и боли.

Боевые машины Прозаевых и Поэтичей рвались к гибнущим детям, но сталкивались и разбивались, не позволяя друг другу добраться до них и попытаться спасти. А Одиссей смотрел на пронзительную иллюстрацию того, как разрушительна вражда – и ощущал полное бессилие, ведь сейчас он не мог сделать ничего.

– Остановитесь!

– Прекратите!

Рявкнули приказы справа и слева.

Дымящиеся машины замерли, на искорёженных боках темнели исковерканные гербы обеих семей. Поэтичи и Прозаевы осознали, что их дети умирают, и прекратили бой, чтобы попытаться их спасти. Но Одиссей знал, что спасти уже невозможно.

– Что с ними?! – завизжала Ангел. Она была подбита, поле истрачено, одно крыло сломано, на плече кровавое месиво, но женщина бесстрашно рвалась к детям сквозь искорёженные и пылающие техно-скелеты. – Что ты с ними сделал?!

Её вопль был обращён к Одиссею.

– Витальное единство, – ответил детектив. – Их жизненная сила стала одним целым, но в двух телах. Выжить может только один из них, и только они сами могут решить, кто.

Юля сидела над Ромой и гладила его, девочка была переполнена страданием, на её мокром от слёз лице читались любовь и боль, такие искренние и настоящие, что становилось трудно дышать.

– Проснись, любимый, – шептала она, – ты не успел ещё побыть со мной, не уходи. Я без тебя не вижу и не чувствую. Я не хочу… не хочу так жить: слепой, глухой и бесчувственной. Я просто хочу… чтобы жил ты.

– Юля, отойди от него! – загремело слева, от Прозаевых.

Но Юля склонилась над мужем, приникла к нему долгим и нежным поцелуем, и, как обрывок тонкой белой фаты, сползла в грязь.

На пересохшем болоте воцарилась мёртвая тишина. Волосы Аны стали белыми, а крылья ангела почернели. Роман дёрнулся и судорожно вздохнул, в тусклые глаза медведича вернулся утраченный смысл. Он сел, заторможенно озираясь, застонал, увидев Юлю в грязи. Поднял княжну, замер, баюкая её. Внезапно на морде Поэтича проступила кроткая безумная улыбка.

– Рома, брось её! Живи! – закричали справа.

– Я уничтожу того, кто это сделал, – простонал раненый ангел. – Клянусь прародителем. Клянусь.

Но Роман не видел никого, кроме жены, для него никого больше и не было. Он получил её послание: то, что она лежала перед ним в грязи и то, что он очнулся, уже было выбором, который она сделала. Но медведич не мог принять этот выбор.

– Схитрить хотела… нет, не дело… Меня не бросишь, не сбежишь, – прохрипел он. – Я передам из тела в тело… вопрос, а ты ответ скажи.

Он целовал её осторожно и бережно, боясь отдать слишком много и упасть без жизни, его сердце билось всё медленнее и слабее, одна рука побелела и не двигалась. Но на недолгие секунды его любимая вернулась. Она осознала, что снова жива, и испугалась этого. Затем увидела, что Рома тоже жив, и сначала обрадовалась, но в следующую секунду улыбка угасла: девочка поняла, что они умирают вдвоём.

– Ты, – прошептала Юля, слабо пытаясь оттолкнуться.

– Нет, ты, – выдохнул медведь, стараясь удержать её одной рукой.

Они склонились друг к другу, лбом ко лбу, ладонь к ладони, плечо к плечу; влюблённые превратились в любящих – слишком быстро и слишком скоро.

Ангел молчала, закрыв искажённый рот рукой; молчали Прозаевы и Поэтичи; никто не находил сил и совести вторгнуться в последние секунды, которые остались у Юли и Романа.

– Вспомните, кто впервые рассказал вам о друг друге? – спросил Одиссей Фокс.

Бледные лица детей повернулись к детективу, удивлённые этим странным вопросом, а затем каждый из них бросил взгляд: Юля на зайчиху, Рома на медведя. Ничего не ответив, они вернулись друг к другу и смотрели ещё немного, до тех пор, пока их глаза не закрылись и жизнь, непринятая обоими, не исчезла в никуда, без следа.

Сначала было тихо. Все остановились, не зная, каков следующий шаг. Было сложно поверить, что всё это на самом деле произошло. Но шли секунды, и Рома с Юлей не шевелились, не приходили в себя. Посреди болот, в кругу дымящихся обломков и искорёженных машин лежали тела юноши и девушки, которые минуты назад любили друг друга и были счастливы. И внезапно до всех дошло, что они умерли.

Одиссей подошёл к детям, на их лицах сохранилось последнее выражение. В глазах затуманилось, Фокс присел и коснулся бриллиантовой брошки у Юли на груди. Брошка была холодная и колючая, а Юля и Роман ничего не почувствовали, когда Одиссей уколол каждого из них иглой в грудь.

Романова подошла, шаркая раненой ногой и подволакивая перебитое крыло. Она упала на колени, и укрыла тела детей чёрными крыльями, как саваном. Одиссей поднялся и пошёл прочь.

* * *

– Вы. Убили мою племянницу, – с ненавистью выдохнула блистающая бриллиантами Прозаева. – Вы. Лишили наш род наследницы. Я хочу, чтобы вы сгинули с просторов космоса. Чтобы звезда вашего рода взорвалась и сгорела без следа.

Высокая точёная фигурка застыла перед медведем, как стрела с убийственным остриём.

– Пускай дотла сгорит моя звезда, лишь бы твоя погасла навсегда! – прорычал в ответ безумный Поэтич. Он сорвал с себя рубаху, располосовал на обрывки, швырнул на янтарный пол и растоптал. Они уставились друг на друга, словно были готовы наброситься и сцепиться прямо здесь и сейчас.

– Чума на ваши оба дома! – Романова встала между ними. – Из-за вашей вражды погибли два отпрыска, которые значили для Руси больше, чем две оставшихся семьи. Я не позволю вам рвать планету на куски своей войной!

– При всём уважении, светлейшая, – холодно произнесла Прозаева, отступая на шаг и кутаясь в пышное соболиное манто, – Вы не царица, а лишь глава собрания. Не вам казнить и миловать; не вам решать, быть или не быть войне. Решать большинству.

Большинство ответило сдержанным гулом. Представители двенадцати высочайших родов собрались в Янтарной комнате: здесь были Рюрики, Грозные, Долгорукие и остальные – весь цвет фамильной истории Руси. Над каждым князем висела лазерная метка, светящийся герб его семьи.

Посередине на хрустальной колонне возлежала Великая императорская корона Романовых, одна из семи бесценных реликвий старой Земли. Одиссей узнал корону, потому что в полузабытом детстве изучал историю царей и запомнил яркую картинку, с которой была связана печальная история. Рассказывая об этой старинной вещи, отец поведал ему о гибели прародины. Фокс никогда не думал, что увидит корону вживую. Но она была перед ним.

От короны веяло тысячелетней мощью, она вместила в себя эпохи, пережила планету, на которой появилась, и по-прежнему блистала, гордая и спокойная, неподвластная людской суете. При взгляде на реликвию у некоторых людей кружилась голова и подкашивались ноги, такой значимой она была. Иных, впрочем, подобные вещи совершенно не трогали.

– Дети вопиют, – сощурился мощный Рюрик. – Дети требуют мести.

Князь явно скучал по ратным забавам и был рад поводу встряхнуться. Вполне понятное желание для воителя и генерала, ведь боевые действия – это весело, когда умирать приходится солдатам.

– Война? Война народу не нужна! – экзальтированный старик Пушкин вскочил, тряся пышными седыми кудрями и бакенбардами, всё такой же живчик, как в двадцать лет. – Этот конфликт неизбывен, войной его не разрешить. Как ни старайся одни подмять других, Прозаевы и Поэтичи будут всегда, они часть нашего культурного кода.

– Неправда ваша, – фыркнула дородная Шувалова, – мы и без них неплохо жили.

– Да пущай они сгинут, – рявкнул Грозный, стукнув жезлом по полу. – Раздор от них, да и только.

– Мы невиновны, – отрезала Прозаева. – И у нас есть доказательства. Мы наняли лучшего сыщика сектора…

– Нет! – прервал её Поэтич. – Лучшего наняли мы.

Двенадцать голов повернулись туда, куда указывали палец зайчихи и лапа медведя: в одно и то же место. Где стоял Одиссей Фокс.

– Убийца держит вас всех за идиотов, – сказал детектив в наступившей тишине. – Пока вы заняты мишурой, он движется к намеченной цели.

Шувалова и Долгоруков нахмурились, Невский и Ломоносова усмехнулись. Последний из князей, молчаливо сидящий в углу, глянул на Фокса с интересом. Никто из них не спешил негодовать, ведь настоящих аристократов не могут задеть слова черни.

– С чего вы взяли, что это убийство? М, молодой человек? – въедливо спросил Пушкин.

Шувалова согласно кивнула и всезнающим голосом разложила всё от и до:

– Позвольте-позвольте, разве Роман и Юлия не сами навлекли беду на свои головы? А? Бегство и заговор, тайная свадьба, бог знает, что там ещё. Темнейшая история. Горе конечно горькое, но что тут поделать? Коли отроки сами вызвали бой, в котором сгинули? Не серчайте за правду, братья и сёстры, но вина на самих беглецах. Хотя свыше всех, бог видит, виновен тот, кто помог им сбежать.

Ни один из князей не посмотрел на Романову, но все понимали, что она помогла наследникам. Кажется, кроме Прозаевых и Поэтичей, готовых терзать друг друга, остальные обвиняли в случившемся светлейшую княжну.

– Я признаю свою вину, – мрачно кивнула Романова. – В том, что помогла наследникам скрыться от враждующих родных и объединила их священными узами брака. Но вина моя – в желании лучшего для Руси. А в смерти детей виноват убийца. Узнайте подробности, посмотрите отчёт.

Одиссей сто раз убеждался, что даже когда у людей в голове нейр с моментальным доступом к любой информации, даже когда есть личный ИИ, который обработает информацию и выделит самое важное – даже тогда люди частенько не утруждают себя тем, чтобы как следует использовать это богатство. Так и сегодня: половина князей узнали лишь общую канву событий и не потрудились посмотреть, как всё было. Поэтому сейчас с разных сторон Янтарной комнаты донеслись охи и вздохи, а некоторые лица стали бледнее, чем были секунду назад.

– Как видите, дети погибли не в перекрёстном огне и не от рук боевых машин, – сказал Фокс. – А от программы молекулярного обмена, заложенной в каждого из них. Как бомба замедленного действия, программа сработала только когда Рома и Юля смогли коснуться друг друга. Это не может быть случайным стечением факторов. Это убийство.

– Кто же их погубил? На кого обрушится наш общий гнев? – с нажимом спросил Рюрик, у которого руки чесались кого-нибудь победить и наказать.

– И какова цель убийцы? – уточнила Ломоносова. – Вы сказали, он на шаг ближе к цели.

– Ещё не знаю, – ответил Одиссей, глядя на Великую императорскую корону.

– То есть, ваше расследование далеко от завершения? – разочарованно спросил Долгоруков.

– Наоборот, я почти у цели. Я знаю, кто убийца, – сказал Одиссей, и в янтарной комнате повисла тишина. – Но чтобы сказать это вслух, нужны доказательства, а физических доказательств не будет. План убийцы был очень хорош, и все вещественные улики уничтожены боем.

– Как же поймать виновного? – горько спросила Романова.

– Мы нарисуем картину происходящего, – ответил Фокс. – Когда она предстанет у всех перед глазами, сомнений не останется. События не происходят случайно, у всего есть причины и следствия, и вы увидите, что к чему привело. А дальше дело за вами.

– Вы, батенька, ещё и художник? – с недоброй улыбкой уточнила Шувалова.

– Если сиятельное собрание мне поможет, через пять минут дело будет раскрыто.

– Чего медлить, приступай! – гаркнул Грозный.

Картина произошедшего в голове Фокса была уже в рамке, с хорошо прорисованным фоном, на ней присутствовал ряд ярких действующих лиц, там были конфликт и жертвы, любящие и злодеи. Остались лишь два белых пятна, которые нужно воссоздать. Главное пятно зияло в самом центре картины: это был мотив.

– Главный вопрос: для чего убили Романа и Юлю, какова цель? – произнёс Одиссей. – Очевидные версии: стравить два рода и начать войну; убрать с дороги лишних наследников, чтобы унаследовали другие… Эти версии не подходят: и то, и другое можно было сделать, убив только одного из детей. Убить Юлю и сфабриковать доказательства вины Поэтичей, или наоборот. Однако убийца пошёл на сложный и изощрённый план, чтобы получить доступ к двоим наследникам сразу. Значит, и цель у него другая, более сложная.

– Мы же не сможем просто угадать его цель, перебирая всякие версии, – усмехнулся Пушкин.

– Расскажите мне о короне.

Романова с непониманием уставилась на него, князья переглядывались.

– Какое отношение?.. – начал было Невский.

– Корона Романовых была эвакуирована со старой Земли за день до её гибели, – сказал молчаливый князь, сидящий в углу. – И стала одной из семи неутраченных реликвий человечества. Её подлинная стоимость неизвестна, потому что она не продаётся и не покупается. После возрождения династии Романовых ей были коронованы все императоры новой Руси. Последний император отрекся от власти и передал управление народу. Двести лет назад, во времена Рестарации. Тогда Русь утратила имперское величие и стала сателлитом Олимпиаров, которым является до сих пор. С тех пор корона хранится во дворце Романовых и является символом старой монархии, а высокие роды обладают рядом привилегий, но не являются аристократией в былом смысле слова. Я ответил на твой вопрос, сыщик?

– Благодарю. Ответил, но не полностью, – задумчиво покачал головой Фокс. – Путешествуя по мирам, я слышал легенду о Сокровище Романовых. Сокровище, владельцы которого не владеют им.

Женщина-ангел тяжело вздохнула.

– Корона защищена самоорганизующимся трехслойным полем, которое реагирует на генетические ключи наследной линии Романовых, идущей от Петра Великого, – ответила она. – В определенный момент генетические изменения нашего рода и его постепенная разгенетизация из-за браков с людьми извне привели к тому, что генетический код современных Романовых стал слишком отличаться от кода наших предков.

Она подошла к короне и протянула руку. Невидимое поле вокруг реликвии стало видимым и уплотнилось, словно прозрачное стекло. Первый слой разошёлся, пропуская руку женщины-ангела, но второй и третий остались недвижимы. Она не могла дотянуться до Короны.

– Да, мы владеем этим сокровищем, но уже три поколения не можем распорядиться им и коснуться его. Можем только передвинуть вместе со всей янтарной комнатой.

– Вот как, – кивнул Одиссей, и его глаза блеснули. – Сейчас я выскажу догадку, о которой ничего не знал ещё минуту назад. И если эта догадка правильна, вы увидите первую часть картины.

– Голубчик, а ты умеешь заинтриговать, – усмехнулась Шувалова.

– Прозаевы и Поэтичи появились на Руси уже после Рестарации, верно?

– Разумеется, верно, – фыркнул Невский. – Это два самых молодых рода, ты мог узнать об этом откуда угодно.

– Но я не знал. Мне незачем пытаться вас обмануть.

– И о чём это говорит? – нетерпеливо спросил старик Пушкин.

– О том, что убийца хочет украсть корону Романовых. Он всегда мечтал об этом: сбежать в другой сектор галактики и там продать её за полцены, которой всё равно хватит, чтобы купить себе с десяток развитых звёздных систем со всеми потрохами, и сделаться царём и владельцем собственного маленького звёздного королевства.

Вот теперь Фокс по-настоящему завладел вниманием князей. Они уставились на него, каждый по-своему, целая гамма совершенно разных выражений чувств. Гнев, недоверие, изумление, интерес, опаска, неприязнь, любопытство, восхищение, ужас. Двенадцать лиц – двенадцать чувств.

– Как одно выходит из другого?! – рявкнул Рюрик. – Как молодость заячьей и медвежьей семьи связана с похищением короны?

– Мне осталось одно белое пятно. Закрою его и смогу нарисовать всю картину.

– Какое? – вырвалось у ангела.

– Реальная причина вражды Поэтичей и Прозаевых. В чём она? Пожалуйста, без культурной и экзистенциальной ерунды, а чистую правду.

Фокс смотрел на сидящего в углу самого разумного и конкретного из русских князей. Единственного, на гербе которого не была указана фамилия рода, не потому что она была неизвестной, а потому что не нуждалась в представлении.

– Зайцы и медведи происходят из одной семьи, – пожав плечами, сказал десятый князь. – Они ненавидят об этом вспоминать, но оба рода произошли от одного человека: наследника без наследия. Когда двести лет назад последний император отрёкся в пользу народа, у него остался наследник. Он хотел стать императором и был в ярости от того, что судьба и отец лишили его этого права. Он покинул семью Романовых и основал свой собственный род: «Рассказовы». В пику «Романовым», смехотворная игра слов. Но уже его дети раскололись на Поэтичей и Прозаевых.

– Почему раскололись?

– А этого никто не знает, – развела руками Ломоносова. – Какие-то разногласия в семье, которые так и не покинули стен дворца. А те, кто знали, давно мертвы, так что…